сын, весна, ручьи, апрель

Викентий Иванов
СЫН, ВЕСНА, РУЧЬИ, АПРЕЛЬ
Шелестящие звуки кафе, перебиваемые звоном ложки или шумом кофейной машины. Он, собирая указательным пальцем крупинки сахара на скатерти, рассматривет голубя, я в шестой раз складываю салфетку домиком. Темный голубь, переваливаясь, топчется  за окном, слышен стук коготков, иногда нехотя вспархивает от слишком близко пробегавших прохожих. Мутное стекло в дождевых каплях, некоторые из них срываются, оставляя за собой след серебристой слизи. Голубь, за которым мы наблюдаем, это все что нас связывает, и мне хочется, чтобы мучительное молчание длилось как можно дольше.
- Ну что, пошли, говорю я, потянувшись к капюшону его куртки, сразу же  почувствовав всю несуразность этого движения.
- Дождик, накинь капюшон.
Сейчас они пожмут друг другу руки и разойдутся в разные стороны.
Странствуя по тихой, журчащей ручьями улице, лакированной городской ночью, я люблю слушать, как человек возвращается домой. Вот скрипнула дверь подъезда – трепыхание зонтика, нарастающий шум лифта, щелкающего этажами, вот уже загорелся мягкий свет, шум воды, кашель и шарканье – я знаю теперь он будет лежать с открытыми глазами и вспоминать, я даже знаю его воспоминания – чаще всего: сын, весна, ручьи, апрель, деревья в теплых лунках оттаявшей земли, ручьи чисты и прозрачны, наполнены волшебными журчащими звуками, легкая филигрань теней, трехлетний мальчик в забавной курточке с капюшоном пускает щепочки вдоль ручьев, щепочки весело вращаются, подпрыгивая на перекатах.   
Сын, весна, солнце.
То слово из детского щебета, которым сын называл танцующие на воде щепки, слово, которое он будет мучительно вспоминать, лежа среди темных вещей.
Он никогда не вспомнит… Сын, весна, апрель, солнце.