Море – это стихия. И когда она просыпается, становится тяжко и тошно.
Шторм!
В самом звучании этого слова есть что-то зловещее, жуткое.
Я всегда страдал морской болезнью. Еще трехбалльное море я как-то с трудом выдерживал, а вот дальше – все и начиналось.
Голова становилась свинцовой, постоянно тошнило и выворачивало на изнанку. Я сразу ложился в койку, но уснуть в шторм невозможно. Санинструктор приносил мне мешок черных сухарей и только их я мог употреблять, но, опять же, до определенного момента. Потом и они все вылазили наружу.
Начальство знало, если шторм, значит доктор в койке. Штормует. И сколько бы он не длился, столько я лежал, как неприкаянный.
У других, а таких было очень мало, качка вызывала бурный аппетит.
Это тоже проявление морской болезни. Они приходили в кают-компанию, которая в этот период пустовала, и пожирали несметное количество пищи. Как-то, после докования, мы выходили из болгарского порта Варна.
Поступило сообщение: «В море шторм девять баллов».
Я и предполагать не мог, чтобы в Черном море так штормило. Как в океане.
Экипаж пообедал.
Сыграли «аврал» и через час корабль вышел в море.
Перед выходом я взял у продовольственников банку соленых огурчиков и пошел к командиру БЧ-4, связисту, Леше Шеметюку.
Огурчики были размером с мизинец и до того вкусные, что мы с аппетитом съели их все. Соленное уменьшает саливацию, а от этого меньше тошнит.
Такого моря я действительно больше не видел никогда.
Это было что-то ужасное. Волны с пятиэтажный дом бросались на наш корабль, пытаясь перевернуть его и поглотить в свою пучину. Одна волна ударила о борт с такой силой, что нам не хватило полутора градусов, чтобы не перевернуться.
Я блевал со страшной силой. Казалось, что через мой рот вышло все, включая и содержимое прямой кишки.
Уснуть, повторяю, во время шторма невозможно, но и лежать, как пласт, человек тоже не может. Но, буквально, малейший поворот головы заставляет содрогаться все тело в конвульсиях. И пока капля желчи не выйдет из тебя, позывы рвоты не прекратятся. Это длится сутки, двое, трое, пока море не успокоится.
К этому привыкнуть и адаптироваться нельзя.
После выхода корабля из зоны шторма, объявляется большая приборка, поскольку корабль облеван и запах кислого желудочного содержимого впитывается в переборку, палубу и все, что тебя окружает.
Ну, я, как я. Хотя, когда дело касается жизни члена экипажа, тут уж не до морской болезни. Жизнь дается человеку один раз и ты, врач, должен, обязан ее спасти в любых условиях.
Что касается остальных членов экипажа, кто стоит у действующих механизмов, обеспечивает ход и живучесть корабля, акустики и рулевые, коки и связисты, им же тоже плохо, они тоже укачиваются. Но они не могут бросить свой пост. Это равносильно гибели кораблю и экипажу.
Вот это уже подвиг!
Это настоящий героизм!
Корабль идет и побеждает стихию. И его ведут простые люди, матросы Военно-морского флота.
Именно поэтому корабль живет одной семьей. И от одного человека, порой, зависят сотни жизней сослуживцев и жизнедеятельность корабля.