Пережиток

               
                1               
     С Виталием Зубовым Света жила уже около года. Но дитя ещё не было. Со второго месяца после свадьбы Зубов стал пить, и с тех пор его как будто подменили. Работал на заводе сварщиком. Света – воспитательницей в детсаде. Зубов был мнительный. А когда напивался, становился буйным, и всякий раз она боялась сказать ему лишнего слова.
     И вот Виталий опять с работы заявился домой пьяный. Света боялась, когда он приходил в таком виде. Ведь может повториться прежняя история, будет допытываться, с кем она стояла в воскресенье на остановке, когда собралась навестить мать. Ни с кем она тогда не стояла, просто подошёл какой-то парень и сказал, что он где-то её видел. А как теперь мужу сказать, что нигде она его раньше не видела. Просто это был обыкновенный парень, который пожелал набиться в женихи. Но ему Света сразу сказала, что она замужем, и что неприлично приставать к порядочным девушкам. И в тот момент, когда к ней подошёл посторонний молодой мужчина, наверное, кто-то из его же дружков её увидел и передал эту сцену Зубову. Ну почему у людей языки чешутся, почему болтают, что на ум придёт, мало ли с кем можно было стоять и кому какое дело!
      После того, как ему передали, что жена с кем-то стояла, он напился и стал у неё требовать признания. Света вполне спокойно объяснила всё как было и как  попыталась того незнакомца даже высмеять, чтобы больше ни к кому не приставал.
      – Так почему ты об этом сама не призналась? – спросил Виталик.
      – Я думала, это такой случай, о котором тебе не нужно было говорить.
      – Как это не нужно?! Если хотела утаить, значит, он тебе понравился?    Скажешь, нет?
      – Виталик, ну что ты всегда выдумываешь небылицы!
      – Врёшь ты! – вскричал бешено и стукнул по столешнице кулаком, отчего вся посуда подпрыгнула со звоном.
      – Зачем же я буду тебе врать?
      – Знаю я тебя! Давно заметил, что тут что-то не так, какая-то тайна у тебя завелась. Недаром тихая стала, вина у тебя появилась. Потому и тихая, что уже не так обо мне думаешь, как это было раньше?!
     Хотелось Свете сказать ему в глаза, что он дурак, набитый дурак! Разве не из-за него она не стала говорить обо всём, что с ней происходило. Он всегда нагонял на неё страх, когда перед глазами махал кулаками. Но она опять промолчала, боясь, что он не поверит ей. А ему это как раз было на руку. Если жена молчит, значит, виновата. Он оскорблял её всякими последними словами. Она хотела убежать от него, но он задержал её, швырнул на диван. Всю ночь провела в слезах. Надоела, опостылела ей такая жизнь. На следующий день после работы, когда мужа ещё не было, собрала вещи в чемодан и уехала к матери.
     Мария Петровна, мать Светы, мягкосердечная женщина, очень любила дочь и переживала, что у той, как и у неё, муж пьяница. Надо же какая похожая  судьба!
      Отец Светы работал вместе с Зубовым. Частенько приходилась зятю и тестю выпивать на пару. Когда он увидел дочь на пороге с чемоданом, ему тотчас это не понравилось.  Но промолчал, так как был трезвым. Врачи запрещали пить из-за болезни печени.  И вот уже весь месяц он ходил трезвенником.
     Зубов пришёл домой, и по беспорядку понял, что она ушла. Отругал себя за вчерашний день, что вёл себя, как жалкий тупица. Но за женой поехал после смены только на второй день.
     – Что случилось, зятёк? – спросил тесть.
     – Да поругались, наговорил ей лишнего.
     – Что случилось, зятек? – спросил снова тесть, желая услышать правду.
     – Да поругались, наговорил вчера лишнего с перепоя, – прибавил тот.
     – Меньше заливать надо, – сказала сокрушённо Мария Петровна.
    Зубов сморщился и косо посмотрел на только что вошедшую тёщу.
     – Не косись, не косись на меня! Верно, говорю, неужели непонятно, к чему ваша пьянка приводит? – жёстко проговорила тёща.
     Зубов промолчал, он искал глазами Светку.
     – Ну ладно, ты иди, мы сами разберёмся, – выталкивая мать, проворчал тесть.
     Зубов был весьма доволен ответом тестя. А тёща свирепо озиралась на обоих, но с миром ушла. С ним он легко находил общий язык, тот наставлял его, как надо жить и как обращаться с женой, то есть заниматься её воспитанием. Оба, бывало, подвыпьют и тогда начинают на все лады хвалить друг друга, аж было тошно их слушать. Дочери отец ещё перед свадьбой наговаривал: «Ты представляешь, Светанька, какого себе мужа отхватила? Да он же настоящий молодой стахановец! Он в сборке у нас в будущем станет одним из лучших. А сейчас среди молодых первый. Ты, дорогуша, это учти, потом будешь ещё гордиться».
    Зубов действительно старательно работал, так как любил сварочное дело. У него и участок был интересный, и уважение начальства. Но были и дружки, которые вовлекали после смены в распитие водки. Сколько раз пытался завязать, но ничего не выходило. Слабость к хмелю побеждала волю. А тут ещё мнительно относился к жене.
      Когда Мария Петровна заглянула, что они делают, муж махнул ей рукой, она закрыла дверь. Валерий Дмитриевич надавил корпусом на дверь и повернулся к зятю.   
     – Нy, так что там у вас произошло, живо выкладывай? – требовательно спросил тесть.
     Зy6ов нерешительно пожимал плечами, видя, что тот переменился к нему.
 
                2

       В это время мать была с дочерью на кухне.
      – Что мне делать, мама? – беспокойно спросила Света и жалобно посмотрела на мать. – Неужели он таким останется?
     – Мой муж, а твой отец, изменился? Нет! Конечно, развестись лучше, чем всю жизнь, как я промучилась и продолжаю мучиться. А будешь ты кому нужна после? Да и найти путного сегодня очень трудно, опять какой-нибудь подобный попадётся.
      – Тогда и одна проживу!  А с этим разведусь, – сказала Света, но в глубине души она не верила себе, что так может поступить.
     – Светка! – услышали они  громкий голос отца. 
     Она нехотя встала, посмотрела вопросительно на мать и пошла.
    Валерий Дмитриевич подошёл к дочери, и взял её под локоть.
     – Что? – спросила Света, при этом взглянув жёстко на мужа. «Если она так смотрит, значит, правда у неё кто-то есть», – подумал Зубов.
     – Вот, муж зовёт тебя, – указал он, а сам повернулся уходить…
     Когда остались вдвоём, Света тут же заявила, но, правда, не очень смело:
     – Больше не хочу с тобой жить, не желаю.
     – Света, ты извини меня, больше не буду. Вот увидишь, я пить перестану. Вот увидишь! Я люблю тебя, понимаешь?!
      – Нет, не понимаю! Довольно с меня, я больше не в силах переносить все твои никчемные подозрения.
      – Нy, ты прости меня, дурака. Простишь?  Хочешь, на  колени стану?
     Света тупо молчала: «Какие жалкие эти мужики, – думала она про себя, – готовы ползать, только лишь бы простили».  Он хотел и вправду встать на колени, и было начал опускаться.
      – Не надо! – резко сказала она.
       Света снова простила ему. Но через месяц старое возобновилось. Светке пришлось уйти к матери. И вновь приходил Зубов, просить прощения, и снова Светка поверила и с надеждой думала она, что всему есть свой предел, авось, поумнел, за то время, что она жила без него у матери. А когда уходила с ним, отец сказал ей с угрозой:
      – Вот только уйди ещё раз, не пущу, изобью, как собаку! Сама, небось, виновата.
       «Что за звери!» – подумала с болью Светка. Отец  вполне мог ударить и нагрубить, потому она никогда с ним первая не заговаривала.
    И вот бедной Светке по-прежнему жилось с мужем неспокойно. С ним так и не установились доверительные и тёплые отношения. Когда он приходил с работы раньше, чем она, Светка заранее знала, что могло её ожидать дома. Если был он пьяный, она старалась не замечать его из страха, чтобы чем-нибудь мужа не прогневить. А если он останавливался на ней пьяными глазами и спрашивал, почему она пришла поздно, то ей приходилось объяснять, по какой причине она задержалась на работе. И это была правда, родители не все приходили за детьми вовремя, и она была должна досиживать с детьми до конца. Но мужу казалось, что она с кем-то гуляла, пока он работал во второй смене…
      Иногда Зубов был склонен думать о себе вполне самокритично. Он давно открыл в себе мнительность и пытался от неё избавиться, но она была настолько крепко спаяна с его характером, что после её подавления, он буквально тут же замечал, что ему это не удалось сделать. «Может, я только так предполагаю, а в жизни, наверно, всё происходит по-другому»? – думал он. Такая мысль его успокаивала. С помощью её ему удавалось справляться со своей бурной фантазией. Но если дело касалось верности жены, то его всё также терзали подозрения, что жена ему неверна или может вполне увлечься кем-нибудь, кто вообще не пьёт, чем страдал он. Хотя понимал, что Светка вполне серьёзная и ни за что не пойдёт на лёгкую интрижку. Он так думал не без оснований. Хотя для ревности ему было достаточно и одного того, что жену кто-то видел из дружков-собутыльников, как это уже было однажды, когда снова стояла на остановке с привлекательным мужчиной, который,правда, к ней не имел никакого отношения.
    Каждый раз, думая о том, что она, где-то с кем-то стоит, он содрогался, что жена, возможно, и впрямь ему изменяет. Когда был трезвым, свои мысли он держал при себе. И только в пьяном виде он донимал её одними и теми же нелепыми подозрениями.
     Зубову, конечно, очень хотелось верить жене, но после случая на остановке, он крепко вбил себе в голову, что по рассказам тестя, если женщинам никогда не верили, то и верить не надо. Вот и его покойный отец ревновал мать, а потом его в пьяном виде сбила машина, и мать через три года вышла замуж. А Зубов считал, что не без основания родитель подозревал её в изменах, о чём он однажды от него услышал случайно, когда пришёл с работы, а он на кухне обвинял мать…
     И вот он то же самое говорил своей молодой жене:
      – Ну почему я не могу тебе верить?!
      – Неужели ты хочешь, чтобы я стала перед тобой на колени так же, как порой делаешь ты, и напрасно бы клялась тебе в верности? Так я не могу говорить, понимаешь, не могу, как это глупо, глупо! – чуть ли не кричала она в исступлении.          
      – Зачем на колени, и клятва мне твоя не нужна. Я хочу просто верить, а так, это только слова, понимаешь, одни слова?
      – Я не знаю, что ты ждёшь от меня?  – ответила она в полной растерянности. – Как я должна заставить тебя поверить мне?  Я не знаю...
      Зубова это уверение не успокоило, его всё равно донимали, как зуд, ревнивые вымыслы: «Какая женщина признается, что она изменяет мужу», – злостно думал он.
      Света, как и все молодые женщины, выходившие замуж по любви, всегда хотят верить, что у них жизнь сложится не так, как у других. Все думают, что у них всё будет складываться с мужьями замечательно. Но пожив недолго, многие убеждались, что все их надежды не сбились даже и наполовину, а мечты об идеальных супружеских отношениях во многом остаются только мечтой, с которой приходится рано или поздно расставаться.
     Разве Светка думала, разве она хотела, что и Виталик окажется не только донельзя ревнивым, но и злостным пьяницей. Ведь, когда встречались, он так сильно не пил, а поженились, его как будто подменили. Своей ревностью он убил в ней любовь, а пьянством внушил к себе презрение.
      И вот он опять пришёл пьяным, а в таком виде лицо его перекашивалось, глаза смотрели с тупой угрозой. Скрежетал злостно зубами и садился за стол. Ему нравилось, что своим видом он нагонял на жену страх. Как-то тесть внушил ему мысль, что если жена будет бояться мужа, это как раз то, что надо, это как бы средство профилактики, чтобы она не глядела на чужих мужчин.
      – Ну как тебе верить! –  возбуждённо заговорила Света. – Опять всё сначала?
      – А скажи, как тебе верить? – крикнул в гневе он. Я не могу! – и стукнул себя в грудь. Вчера, ты где была, что, скажешь, кого-то снова подменяла? Когда я во второй смене, тебе совсем своя воля!
      – Не надо, не верь, не прошу, – Светка от обиды заплакала навзрыд. –  Я ненавижу   тебя! – кричала она сквозь слёзы. – Жестокий ты, жестокий, зверюга проклятый! – А потом вскочила и убежала с глаз долой. 
      Она не поехала домой к матери, ведь отец предупредил её, что жестоко изобьёт, если вернётся. И пошла к Анне Михайловне, работавшей уборщицей в детском  саду.
      Анна Михайловна испугалась, увидев заплаканную Светку. Она стала расспрашивать, что с ней произошло. Под пытливым взглядом вечно доброй, ласковых глаз, Света совершенно успокоилась и рассказала ей, что привело её к ней. Анна Михайловна жила с взрослым внуком-студентом, который увлекался математикой.
      – Это будет всю жизнь, если не покончить сразу, – выслушав
Светку, задумчиво проговорила Анна Михайловна. –  Я не хочу тебя убеждать, ты решай сама. Но думаю, если с ним расстаться навсегда, так будет поступить правильней. Лучше пожалей себя, а его нечего жалеть.
      С доводами Анны Михайловны Света соглашалась, но у самой твёрдого решения не было, она не зала, что ей делать. Света почему-то боялась развода, то есть она боялась не самого развода, а того, что о ней будут говорить люди.
     – Если я разведусь, что люди скажут? –  осторожно спросила она.
     –  Да что будут говорить? Корить, что ли станут? Это, милая, давно уже устарело, чтобы женщину обвиняли...
     – А разве люди знают то, как мы жили? – перебила Светка.
     – Да какое тебе дело до людей? Они могут всё придумать. Но и не тот теперь народ, женщины вон как за равенство ухватились. Ты ведь молодая, десятилетку окончила и тебе ли стариной жить. Я тебе как дочери говорю, Светочка, ты такая хорошенькая, что найдёшь своё настоящее счастье! Главное, детей пока нет.
      Анне Михайловне Света была очень благодарна. Она всегда испытывала к ней нежные чувства, как к родной матери. Ночевать она осталась у Анны Михайловны.   
      Утром они шли на работу вместе. По дороге Анна Михайловна, говорила Свете:
      – А отца тебе нечего бояться. Ты взрослая, за себя отвечаешь сама. Будь напористей, отчитай его разок! Где не видят силу, там и понукают. А ты смелей, а если что, я помогу. И она улыбнулась. «Ох, эти пережитки, – подумала с горечью она. – Как они живучи»!
     Света чувствовала ещё и ещё нравственную силу этой славной женщины. Сила эта как бы передалась отныне ей навсегда, и она, казалось, теперь довольно легко могла бороться за своё право быть ни от кого независимой...
апрель 1979 г.