Розовый снег, фиолетовый дождь. 26. Мать

Лариса Ритта
Валя встаёт, достаёт из пачки ещё одну сигарету, подходит к окну и там, у окна, закуривает.
- Вот что, - говорит он. – Ложись к нам в клинику. У тебя расстроено здоровье. Я привёз американскую методику. За три недели тебя починят. Юлька побудет со мной. Она будет одета, сыта, спокойна. Ты, кстати, тоже будешь сыта и спокойна.
Последнее меня добивает.
- Я не чувствую себя больной! – запальчиво говорю я.
- У тебя махровая неврастения, - говорит Валя и стряхивает пепел в горшок с цветком. - Это видно невооружённым глазом, не надо быть врачом, чтобы видеть развинченную нервную систему.
- Да я совершенно спокойна! – кричу я на всю комнату.
Валя поворачивается ко мне и смотрит внушительно. Таким взглядом он смотрит на своих пациентов.
- Ты пьёшь пустырник? – спрашивает он. – Тебе пожизненно нужно пить пустырник. Послушай, - он гасит сигарету и садится рядом. – Ты взрослый человек. Я врач, отнесись к моим словам серьёзно. Девочке, - он кивает на закрытую дверь, - девочке в таком возрасте нужна здоровая уравновешенная мать. Без порывов, импульсов и иллюзий. Этого всего в ней самой достаточно. В ней и в её подругах. А ты должна быть в порядке.
Он извлёкает из бумажника визитную карточку.
– Подумай и позвони. Я выпишу тебе направление и распоряжусь.
Я беру гладкую толстенькую картонку и пихаю в сумку.
- А как ты распорядишься? – противным голосом спрашиваю я. – Вот моя бывшая жена, подремонтируйте её, пожалуйста, пока я здесь, да? Хотя, ой, даже и не жена. Так, старая подруга…
И сразу жалею, что сказала. Но поздно, я уже сказала. Недостойно и глупо. Музыка тихо льётся. Знакомая, кстати, музыка. Дура. Трижды, четырежды дура. Нужно молчать. Просто молчать, кивать, вежливо улыбаться.
Валя поднимает на меня глаза.
- Я всё забываю, - медленно говорит он, - что ты – это ты. Что я в России. Что здесь думают не так, говорят не то, что я уже привык.
- Извини, - тихо говорю я. – Я дура.
- Ты не дура, - говорит Валя. – Просто ты совсем не изменилась. Тебе по-прежнему 20 лет. Ты, наверное, никогда не будешь взрослой.
- Это плохо? – с тихой обидой спрашиваю я.
- Для мужчины, влюблённого в тебя, это чудесно, - усмехается Валя. – Но ни одна европейская женщина тебя бы не поняла. Это я о том, как ты в течение шести лет отвергаешь материальную поддержку. Законную, заметь. Нуждаешься, сидишь без денег, мучаешь девочку бедностью. Просто чудовищно. Зачем – ты можешь объяснить? На те деньги, что я тебе посылал, можно было спокойно прожить здесь в самые тяжёлые времена. Уму непостижимо, что ты вытворяла…
А что я вытворяла-то… Просто переадресовывала деньги его маме. Ну и что? Прожили, не умерли… Мне так было легче на душе.
- Мне так было легче, - говорю я упрямо.
- Понимаешь, - говорит Валя горько, - мужчина чувствует себя человеком, когда он работает, чтобы обеспечить жизнь своим близким. Тебя угодно было меня этого чувства лишить. Тебе это удалось.
Он замолкает. Я чувствую, как ему тяжело. Да, уж, совсем не светский, не лёгкий, не европейский разговор получается. Конечно, европейская женщина так себя, наверное, не вела бы. Наверное, она сказала бы: деньги? О-ля-ля, гран мерси! Вуаля! А я аккуратно избавлялась от кругленьких сумм и шла жарить хлеб на подсолнечном масле. Ритка, когда узнала, чуть меня не убила. Она долго не знала и, наверное, не узнала бы никогда. Я просто не выдержала нападок на Валю с её стороны. Несправедливых нападок. В Риткином понимании Валя выглядел крайне неприглядно. Можно сказать, настоящей скотиной выглядел в её глазах мой бывший муж: бросил жену, ребенка и смотался от алиментов за границу. А всё ведь было совсем не так. Поэтому однажды я не выдержала и раскололась, рассказала про деньги. И вот тут-то она меня чуть не убила. А потом целую неделю со мной не разговаривала. Не звонила, не приходила. А потом пришла, и мы мирились и плакали…
Ужасно, наверное, всё это было глупо. Наверное, Валя прав. Быть бедной и гордой – смешно и неактуально. Но у меня всю жизнь так.
- Смешно и неактуально, - говорю я вслух и делаю глоток амаретто.
- Не понял, - говорит Валя.
- Да нет, - спохватываюсь я, - это я о себе. Это я так. Хотя я как раз очень хочу, чтобы ты меня понял. Мы же с тобой никогда подробно это не обсуждали. Ты просто тогда сказал: «Давай начнём всё сначала, с чистого листа». Помнишь?
Валя кивает и подливает мне кофе.
- Вот, - говорю я, – ситуация не обсуждалась. Но теперь подросла наша дочь, и возникают проблемы.
Поэтому я хочу, чтобы ты понял.
- Я тебя внимательно слушаю.
- Представь, юная девочка, романтичная, воспитанная на хорошей литературе, поступает в гуманитарный ВУЗ, окунается опять-таки в книжную учёбу, далёкую от жизни. Переживает всякие глупые нес-частные любови. Вдруг встречает принца. У принца всё: способности, обаяние, работа с перспективой. Далее ухаживание. Красиво, тонко. Девочка вне себя от чувств. Что удивительно, принц рад жениться. И вот тут начинаются проблемы. Девочка к такому обороту, оказывается, не готова. Жениться, выходить замуж – это значит, жить заботами, обслуживанием семьи, решать какие-то житейские проблемы, знако-миться и уживаться с новыми родственниками и так далее по списку. Всё это скучно, тривиально, ординарно. Бескрыло, если хотите. И даже, где-то пошло. Потому что совершенно невозвышенно. Короче, семья – это махровое мещанство. Это вовсе не любовь. А любовь – это когда ничего не делаешь, ни за что не отвечаешь, а только гуляешь под луной, купаешься по ночам романтически, ужинаешь при свечах. Любовь – это когда поют серенады, делают милые подарки, открывают душу, носят на руках. Ты меня понял?
- Понял, - Валя улыбается. – Это я понял практически сразу.
- Слушай дальше. Дальше романтическая девочка вынуждена совмещать иллюзии и реальность. Получается плохо. Тем более что принц привозит её в свой родовой замок. Приходится приспосабливаться к новой среде обитания. Среда сложная, друзья, родственники, женщина из прошлого.
- Женька, что ли? – усмехается Валя. – Да, вот уж женщина из прошлого…
- Когда тебе 20 лет и когда ты живёшь любовью, все женщины вокруг – женщины из прошлого.
- Очень уж торжественно, - замечает Валя. – Мы с ней в садике на одном горшке сидели. Ну да, были с детства просватаны, но всё прошло, она вышла замуж, потом рассталась, обычная история. Она была одна девчонка в нашей мальчишеской ватаге, все были в неё влюблены – да ты же знаешь…
- Понимаешь… я тогда нечаянно услышала ваш ночной разговор, - говорю я тихо, глядя в пол.

продолжение следует http://proza.ru/2017/11/23/810