Продолжение. Начало "Воистину воскрес. Понедельник, Вторник, Среда".
На другой день, когда опять стало совсем тяжко, Борис вспомнил об иконе батюшки Серафима. Его образ потянул к себе. Борис вспомнил, как хорошо ему было в храме, рядом с иконой, и он сразу, уйдя с работы пораньше, заспешил туда.
В храме было многолюдно. Сегодняшний четверг, как потом узнал Борис, назывался Великим, как и все дни недели перед Пасхой, называемой Страстная. Его сразу захватило происходящее здесь. К иконе было не пробраться, да Борис и не вспомнил о ней, пораженный увиденным.
"Что делают здесь все эти люди? – засело у него в голове, – Зачем они все пришли сюда?"
Борис вглядывался в лица мужчин, женщин, юношей и девушек, стариков и старух. Он хотел понять: что им всем, таким разным, здесь нужно?! Ну, старики – понятно, им положено... – определил для себя Борис, – а молодые-то что? Стоять в этой давиловке, какое удовольствие?
Так Борис и пребывал в этом плотном людском теле, которое дышало, крестилось, внимало чему-то, ему, Борису, совсем непонятному. Он стоял, вглядываясь в лица, пока просто не устал. Захотелось выйти. Оглядевшись, он начал пробиваться к выходу.
Несмотря на то, что Борис Петрович в храме ничего не понял, его посещение оставило в мятущейся душе страдающего отца неизгладимый след. Логика подсказывала: такая масса народа, собранная в одном месте, не могла собраться просто так. И причина этого оставалась от Бориса сокрытой. Да и лица он видел. Некоторыми любовался. Это могли быть лица парней, девушек, людей постарше, и подавляющее большинство из них были КРАСИВЫ! Это не была внешняя красота. Какая-то теплота жила в них. Более точное определение подобрать не получалось и главное отличие для себя Борис увидел в том, что на улицах города редко встретишь такие лица. Здесь, в храме светилось нечто общее, настоящее и связывающее пребывающих в нем людей дело. Вот только понять его до конца Борис не мог.
Он догадывался, что для людей в храме центральной фигурой был Иисус Христос, имя Которого Борис даже произнести без изрядной доли отторгающей иронии не мог. Ему казалось все связанное с Его именем, каким-то затхлым, отсталым, дремучим и убогим. Но то, что ради Него собиралась толпа людей, говорило, об обратном. Еще Борис понял, что называя после увиденного этих людей "толпой", он все же кривил душой. Несмотря на общее стояние, каждый из них был явной индивидуальностью. Это читалось по глазам. Каждый получал в храме что-то свое.
– Может и Христос у каждого свой? – натолкнулся Борис на понимание индивидуальности Христа.
Стало быть, затхлым и отсталым Его мог видеть только он, Борис. Может для кого-то Он и правда – Мессия и Спаситель? Без сарказма? Вот прям так и считают Его Тем, за Кого Он Себя выдает! Спасителем человечества!
Такой взгляд на Христа был для Бориса очень непривычным. Борису Петровичу, наверное, нужно было время. Но главное – от чего и кого Этот Спаситель спас?!
Идя так по улице и размышляя, Борис вдруг остановился и... рассмеялся! Началось с коротких, по привычке сдержанных смешков, но потом, возникшее в Борисе веселье стало разливаться неудержимой волной, выходить наружу, не признавая никаких барьеров. Да Борис и не хотел его сдерживать. Слишком много сковывающих потрясений выпало на него за последнее время.
Он стоял и смеялся. Легко, непринужденно, как это делают только дети. И внутри у него было спокойно. Так спокойно, как, наверное, вообще не было никогда в жизни! Прохожие Бориса обходили. Кто настороженно: мало ли какой припадок у человека? Некоторые крутили пальцем у виска. Для людей же с потухшими глазами, коих немало на улицах большого города, до него вообще не было никакого дела. Но о них разговор особый – хоть метеорит упади посередь улицы – пройдут и не заметят: дела!
А причиной захватившего Бориса веселья, было вот что. Идя и задаваясь вопросом: кого и от чего спас Христос, Борис пытался уже даже специально выискивать аргументы в пользу Спасителя. Но, тем не менее, всегда упирался в одну явную несуразицу: он слышал, что Христос спас людей от смерти. Но люди с упорным постоянством продолжают умирать! Этого Борис понять никак не мог. И вдруг, главный инженер увидел лежащий перед самым своим носом ответ: он сам, здесь и сейчас, был спасаем! Разве он, убитый горем отец, не получил спасительное утешение в храме?!
Вот уже двое суток Борис имел место, где не был отягощен свалившимся на их семью несчастьем! Это понимание было как ключик к новому миру. Так вот Кто может заполнить обнаружившуюся пустоту! Быть может так и происходит спасение человека Христом – через него самого, ты только обратись, да в храм приди?!
Такая открывшаяся простота не могла не породить веселья в измучившемся непосильными вопросами Борисе. И напряжение последних дней, а может быть даже и лет, снялось. Поэтому он стоял и смеялся. Легко, раскатисто, посреди улицы огромного города.
Когда Борис успокоился и продолжил свой путь, произошедшее с ним заставило присмотреться внимательнее к происходящему у него внутри сейчас. И что же он увидел? Лёгкость! Казалось бы: всё оставалось на своих местах. Ни одна из видимых проблем не получила своего решения. Дочь лежала в коме, на работе подступали серьезные неприятности, но Борису было легко! Первый раз тогда, у иконы преподобного Серафима, и второй раз сейчас. Находясь среди своих несчастий, он не был подавлен ими! Эта лёгкость, после своего обозначения лишь росла, снимая все барьеры на пути своего роста. Какие-то обиды, страхи, стеснения, неудачи, те же проблемы производства, все жизненные нестроения, вдруг стали казаться лишь временными вопросами, которые разрешатся сами собой, только время дай. У Бориса вдруг появилась уверенность в этом! И даже Валино состояние казалось вынужденным этапом на пути к чему-то. К чему? Об этом, как Борис вдруг понял, не было нужды думать – узнает в своё время. Она поправится, обязательно поправится! По-другому и быть-то не может! Нужно только с пустотой внутри себя разобраться...
Продолжение следует...