Мама и её четырёхлетний сын Паша из Ленинграда поехали к отцу на родину. Он был военный моряк и охранял южные рубежи Отчизны. Ему после длительного похода сразу дали отпуск, который все решили провести «вдали от шума городского».
Здесь и правда всё было хорошо: лес, речка, тягучий, ароматный и целебный воздух, состоящий исключительно из кислорода, который излечивал буквально от всех недугов, и, разумеется, свобода, о которой так мечтал Павел. И если бы не комары, то это место можно было бы смело назвать райским.
И ещё простор, от которого Павел просто сходил с ума.
Пока ждали приезда отца, мама с сыном ходили на рынок, в лес и даже один раз на речку, правда, не купались, только ноги помочили, но всё равно здорово. И ещё поднимались на гору Шихан, откуда всё было видно как на ладони.
Сегодня они пошли за хлебом. На Пашу надели новенький, привезённый из города, голубой мохеровый костюмчик и только вчера купленные сандалики. На повороте мальчик приметил растёкшийся у дороги гудрон. Он был такой ровный, чистый, иссиня-чёрный и притягательно блестел на солнце. Очень хотелось по нему пройти, но мама крепко держала сына за руку.
На обратном пути, сославшись на то, что у него расстегнулся ремешок на сандале, Паша приотстал. Догоняя маму, он разбежался и со всего маху прыгнул в гудрон. Ноги мгновенно погрузились в вязкую массу, и вытащить их оттуда ему было просто невозможно. Он стоял и испуганно глядел на мать. Та, увидев эту картину, просто обомлела. И вокруг не было никого, кто бы мог помочь. Найдя длинную палку, она протянула её сыну и стала тащить того к себе. Попытка выдернуть оттуда страдальца не привела к успеху. Тогда она попросила Пашу расстегнуть сандали. Теперь мать быстро вытащила своё чадо, а потом той же палкой и сандалики. В этой борьбе за жизнь костюмчик остался чист.
Получив от матери шлепок по заднице, сын сердито засопел. Они поспешили домой. Бабушка Зоя в это время была на работе, а прабабушка Шура, поохав, взяла нож и принялась на крыльце счищать им гудрон с обуви. В это время мама что-то стала делать в доме. А непослушный мальчик босиком бесцельно бродил по двору. О Павле все ненадолго забыли.
Минут через десять, рыдая во весь голос, он, с головы до ног испачканный гудроном, который соплями стекал с его мохерового костюмчика, вошёл в калитку.
– Чего тебя туда понесло? Зачем надо было опять туда идти? Чего не сидится спокойно! И, главное, ушёл без спроса, – теперь шлепки сыпались как из рога изобилия.
– Мамочка, не бей! Я думал, что там скользко, и захотел прокатиться, – захлёбываясь от плача, причитал Павел.
– Ты один раз уже застрял! Этого тебе показалось мало? Прокатился?
– Я разбежался, думал, буду скользить, но сразу же застрял и упал.
– Что было дальше? Как ещё не утонул...
– Меня дядя вытащил.
– «Спасибо» хоть сказал спасителю? Раздевайся! У меня нет денег каждый день покупать тебе новые вещи. До конца лета будешь ходить чёрный и голый. Так и отца пойдёшь встречать! Он, между прочим, послезавтра приезжает. А всю эту одежду придётся выбросить. Восстановить её не представляется возможным.
После этих слов Павел дал волю слезам.
Сходил гудрон кусками, и очень долго. И пока тело не очистилось, со двора парень не выходил.
Теперь Пашка знал твёрдо: гудрон – это не лёд, и на нём кататься нельзя.