В районном Храме Батюшка очень строгий, с Западной Украины к нам на службу определён, из города Мукачева. Верующим от него никаких поблажек, но и себя не жалеет, поэтому от паствы ему много доверия, и чуть, что случись, к Батюшке за советом и за помощью бегут.
Вот, хоть бы Лизка Ильюшина, молодая ещё совсем женщина, но такая гоношистая, и всего-то ей одновременно хочется: и дома жить и уехать, куда подальше, и гулять-развлекаться, а то, вдруг, замуж выскочила за городского парня. Да недолго с ним нажила, сбежала домой, в село. И прямиком к Батюшке, на мужа слёзно жаловаться и совета просить. Батюшка перво-наперво её расспросил, что, да как, да почему и говорит:
- Что ж, раба Божия, Елизавета, приходи завтра в Храм, а там поглядим. Что делать-то умеешь, может готовить? Нам как раз повариха требуется.
А Лизка:
- Не умею я готовить, Батюшка, и никогда в жизни не готовила!
- Так, говоришь, муж у тебя плохой был, а ты ни в чём не виновата... Вот на кухню тебя и направлю, там готовить научишься, и, даст Бог, в себе разберёшься.
Стала Лизавета при Храме кашеварить, а народу много накормить надо - от двадцати до сорока человек ежедневно, тут и Батюшка с Матушкой, и в Храме помощники, на огороде да в хлеву работники, старики немощные и дети приходящие. На этакую ораву готовить – много потрудиться надо, и Лизка старалась. Однако, судя по тому, что едоки каждый раз просили её накладывать пищи в тарелку «немножко» или совсем «чуть-чуть», получалось у неё не очень, а честно сказать – из рук вон плохо. А тут ещё ей зачем-то в город съездить приспичило, Батюшка её и благословил. Отпустил, значит, а готовить некому. Посоветовали ему верующие обратиться к только что вышедшей на пенсию прихожанке, Вере Градовой. Она на свободе, с непривычки, не знает куда себя деть.
Вера явилась на беседу с Батюшкой в светской одежде, при маникюре и макияже. Тот посмотрел на её алые нарощенные ногти, голубые тени на веках, на довольно короткую юбку и туфли на высоких каблуках, помрачнел и сказал, что негоже в Храме в таком виде трудиться, но по безвыходности положения, всё же, пригласил её побыть у них поварихой. Вера согласилась подвизаться на этом поприще, пока Лизки нет.
На следующий день она пришла в Храм, как положено – в длинной юбке, в платочке, ногти покрыла светло-бежевым лаком, но каблуки не сняла. «Не всё стразу», - решила она.
Вера всю жизнь готовила мужу и детям, готовить любила и в первый же день сварила ароматную золотистую солянку, приготовила овощное рагу и нажарила рыбы.
Её обед ели так, что только ложки хлопали. А Батюшка с этого момента перестал замечать, какие у неё ногти, есть ли на глазах тени, и что надето на ноги. В конце дня он только с надеждой в голосе спросил:
- А завтра вы придёте, Вера Константиновна? Не оставите нас?
Довольная пенсионерка кивнула и отправилась на кухню чай по кружкам разливать, думая: "Вот и славно, вот и мне дело нашлось!"