Учёный: Как он узнал ее сны?
Доктор: Да ведь сны и тени в близком родстве. Они, кажется, двоюродные.
Е. Л. Шварц «Тень»
Мир теней и тварей
Сан подтянулась на руках, зацепилась носками ботинок за выступ забора и взлетела наверх. На крыше было холодно, но безветренно. Солнце садилось за спиной, подсвечивая мир золотом. Впереди растекалась синева, которую продырявили мелкие звезды. Девушка шмыгнула замерзающим носом и поплотнее натянула на уши вязаную шапку. Октябрь заканчивался, скоро их отпустят домой. Всего на неделю, чтобы встретиться, наконец, с родными и распрощаться с мечтами о нормальной жизни.
После их вылазки в город Карпатова крепко задумалась, что же все-таки с ней происходит. Поведение тех тварей явно не укладывалось ни в одно описание. Да и охотница никогда не слышала, чтобы между человеком и пожирателем устанавливался контакт. Конечно, все дело в ней, в Сан. Она прикрикнула на тварей, и те послушно исчезли. Будто она была их подругой… или, скорее, вожаком.
- Вижу, мой подарок тебе пригодился.
Карпатову развернуло от знакомого голоса. Теперь на седовласом красовался длинный черный плащ с меховой оторочкой. Кажется, подобные она видела только в исторических сериалах. Правда, отец всегда говорил, что в них истории не больше, чем в дешевых шоколадных батончиках какао-масла. Из-под плаща торчали вполне современные сапоги.
Отец…
- Что Вам надо? – осторожно поинтересовалась Сан.
- Мне? Нет, это я хочу спросить тебя: что ты хочешь?
Больше всего Карпатова хотела оказаться подальше от этого типа. Как он, вообще, попал на закрытую территорию?
- О, великие Вероятности! Похоже, после двадцатого века люди окончательно испортились. Никакой сообразительности. Видимо, я не достаточно ясно выразился. Итак, придется представиться по всей форме. Я - Творец пресечения жизни насильственным путем. Бог войны и убийства по-вашему.
- Чушь собачья! Никаких богов не существует… то есть… - Выражение лица седовласого становилось все ироничнее, пока он не расхохотался:
- Узнаю старую-добрую монотеистическую школу. Бог един и все такое. Только, дорогая, этого Бога никто не видел. Зато я-то здесь. Вполне себе реальный. Хочешь, можешь даже пощупать.
Творец или бог (или кто он там?!) стянул с правой руки перчатку и протянул ладонь Сан. Та недоверчиво посмотрела сначала в глаза мужчины, темные как предгрозовое небо, потом на руку. Гладкая кожа без единой линии. Словно по ладони прошлись утюгом, разлаживая все складочки. Такая ладонь не могла принадлежать человеку. Однако пальцы Карпатовой коснулись вполне нормальной, человеческой кожи. Теплой, немного влажной и довольно грубой, как если бы длинноволосый постоянно занимался тяжелым трудом.
- Ну, довольна? – мужчина выдернул руку, снова надевая перчатку.
- Значит, Вы, типа, оттуда? – Сан ткнула пальцем в небо, вызывая новую улыбку у длинноволосого.
- С облаков? Ага, точно, где же нам, богам еще жить? Только на высоте нескольких тысяч километров. Сидим, такие, в безвоздушном пространстве, и взираем на Землю, аки орлы.
Сан поняла, что над ней издеваются. Но вместо того, чтобы обидеться, жутко разозлилась:
- Откуда мне знать! Может, и так. Вы же – Бог, должны быть всемогущи и вездесущи. Это мы тут – жалкие букашки под Вашими ногами. Давайте уж, топчите, я готова!
- Прибереги гонор для Михайлова, - осадил девушку седовласый. – Мне нравится твоя наглость и бесстрашие. Но всему есть предел. У нас был уговор: я дал тебе начальную частицу и время на размышление. А теперь хочу услышать ответ.
- Какой еще ответ? – не поняла Сан.
- На мой вопрос. Что ты хочешь? – мужчина перестал улыбаться.
Странное ощущение охватило охотницу. Тело ее стало полупрозрачным, невесомым, больше похожим на туман. Она видела, но не глазами, а внутренним зрением двух маленьких змеек. Одна была серебристо-белой, чешуя ее сияла, подобно бриллианту. Вторая была абсолютно черной, но почему-то при этом тоже светилась. Они сплелись в смертельной схватке, похожие на знак «инь-янь», но являя собой полную ему противоположность. Не гармония женского и мужского начал, а вечная схватка между призванием и долгом. Между тем, кем ты можешь стать и тем, кем ты никогда не станешь. Между пожирателем и человеком.
- Все очень просто, - продолжал седовласый. – Либо я забираю у тебя частицу. И тогда больше никакого общения с тварями, никаких странных снов, ты снова станешь одной из тысяч ГМЛ, и всю оставшуюся жизнь будешь уничтожать тварей. С твоими данными легко подняться по карьерной лестнице. Может, тебе даже поставят пару памятников… посмертно, конечно.
- Ты видишь мое будущее?
В голове Сан царил полнейший беспорядок. Десятки вопросов, главным из которых оставался традиционный: почему именно я? Почему этот длинноволосый тип («Творец, вовсе не человек») спустился с неба («Ах, ну да, боги же там не живут!») и теперь пристает к Карпатовой с вопросами. Но спросила она почему-то совсем о другом.
- Нет. Просто жизни всех охотников схожи, как сюжеты боевиков. Хорошие парни мочат плохих. Потом – наоборот. А потом главный герой находит главного злодея и после двадцатиминутной драки наконец-то обезоруживает того и сдает властям. И не важно, что злодей убил всю семью героя и еще парочку его лучших друзей. Нет… месть – это слишком низко. Знаешь, я терпеть не могу боевики. Нет, есть парочка неплохих режиссеров… Тарантино, например. В его фильмах тоже нет ни капли правды, но зато они смешные. – Заметив ошарашенный взгляд девушки, Пресекатель сменил тему. – Ладно, не важно. Это один из вариантов.
- А второй?
- Ты станешь пожирателем, - пожал плечами мужчина.
- Что? – Сан отступила на шаг.
- Да перестань! Тебе, как никому известно: они – не просто тупые чудища. Ты слышала их, чувствовала то же, что они.
- Нет, нет, - еще один шаг назад. – Я не хочу умирать.
- А кто говорит о смерти? Почему вам, людям, кажется, что лишившись привычного тела, вы лишаетесь и жизни? Те трупы, которые вы хороните – всего лишь оболочка. Как бобовый стручок. Но главное содержимое - внутри. Такие маленькие горошинки, видела? - Сан кивнула. – Твое тело изменится, но ты останешься собой. Гусеница превратится в бабочку.
- Я…
- Неужели ты думала, что доживешь до всеобщей победы? – хмыкнул творец.
- Нет, - покачала Карпатова головой. – Но твари. Они…
- Убили твоего отца. Тебя только это смущает? Давай я открою тебе одну маленькую тайну. Человечеству конец, в любом случае. Как бы вы не старались, война проиграна. Я видел это десятки, даже сотни раз. Еще полтора столетия максимум, и на этой планетке не останется ни одного homo sapiens. Наступит новая эра – пожирателей. Здания, которые вы строили тысячелетиями, превратятся в груды заросших кирпичей, а потом – в песок. Железо покроется ржавчиной, постепенно разлетаясь на частички. Даже пластик разложится. И прежде чем Солнце поглотит сине-зеленый шарик, маячащий в Космосе, на нем не останется никаких ваших следов.
- Тысячи раз? – переспросила девушка.
- Мир устроен несколько сложнее, чем кажется, - подмигнул седовласый. – Не заморачивайся насчет этого. Главное – в любом случае все люди превратятся в конечном итоге в тварей. И будут жить долго и счастливо, пока не сгорят в адском пламени красного гиганта. Так что у тебя, как я уже говорил, два выхода: стать одной из тех, кто завоюет Землю. Или остаться собой – две руки, две ноги и ужасная прическа.
- И что, как только я дам согласие, ты сразу превратишь меня в тварь?
- Во-первых, у меня нет таких полномочий. В пожирателей не обращают, ими становятся. Постепенно, шаг за шагом. Думаю, в твоем случае все займет не менее трех-пяти месяцев. Откровенно говоря, твое преображение началось в тот момент, как я отдал тебе начальную частицу пожирателя. Ты и не заметишь, как однажды начнешь питаться светом, а твои конечности покроет чешуя. Никто этого не замечает, поверь.
В памяти Карпатовой всплыл один из недавних снов. Она сидит за столиком в кафе. Огромные панорамные окна, свет льется на столешницы, покрытые скатертями, на стены цвета корицы и деревянные полы. Кроме нее в кафе сидят еще несколько человек, но никто из них ничего не говорит. В помещении царит полнейшая тишина, будто девушка оглохла. А потом что-то привлекает ее внимание, заставляя повернуться. На пороге кафе стоят двое: Александр и Тимофей. Девушка встает для приветствия, но вместо того, чтобы поздороваться, оба охотника одновременно вынимают пистолеты. Только теперь Сан понимает: кафе давно разрушено. От оконных стекол остались одни осколки, акульими зубами торчащие из покосившихся рам. В полах зияют дыры, а стены облупились и выгорели до неприятного грязно-желтого цвета. И она сама вовсе не человек, а стоящий на линии огня пожиратель.
Вот как это будет. Именно так. Маленький уголек, который ей отдал Пресекатель, поглотит серебристую змейку. А потом Сан просто перестанет сопротивляться, даже не поняв, что давно превратилась в одну из живых теней. Ни боли, ни страха. Только свобода.
- А остальные? Моя мать... – Сан хотела продолжить: «Марат», - но не решилась. – Она тоже станет тварью?
Но Творец все понял без слов. Закатил глаза, выражая тем самым свое отношение к глупым романтичным девицам, но снизошел до ответа:
- Не волнуйся, твой дорогой докторишко будет с тобой, никуда не денется. А вот насчет твоей матери… хм… сто тридцать к ста сорока четырем. Думаю, да. Твоя мать тоже станет пожирателем. Ну, что скажешь?
- Я… - Сан вздохнула. Три месяца, максимум – пять. - Что я должна сделать?
- Ничего. Достаточно просто произнести свой ответ вслух. Ну, так как: останешься навсегда человеком или… - Глаза длинноволосого вдруг широко распахнулись, а на лице отобразилась крайняя досада. – Прошу прощения, мне надо кое с кем поговорить.
Не успела Карпатова и рта раскрыть, как Пресекатель растаял в воздухе. Раздался негромкий хлопок и обледенелая крыша сарая опустела. За спиной девушки что-то зашуршало, затрещало, а потом показалась голова. Вполне себе обычная голова, принадлежащая Андрею. Вскоре рядом с Сан возник весь Паровский:
- А я-то думал, куда ты постоянно бегаешь? Еле нашел.
- Что тебе от меня нужно? – не слишком приветливо отозвалась девушка.
- Вы с Алиевым вечно шушукаетесь по углам… Думаете, особенные? – как ни в чем не бывало продолжал парень. В глазах его горела настоящая ярость и еще что-то. – Что я только не делал, чтобы выследить вас. О чем вы все время болтаете? Наверное, смеетесь над нами. О, да. Мы ведь не такие крутые. Мы не видим других планет, не зажигаем свечек одним взглядом. Почему всем все, а другим – ничего? Я всю жизнь мечтал стать охотником. Тренировался убивать тварей. Узнал все об уничтожителях. Не представляешь, как сложно взламывать защищенные правительственные сети. Выуживать крупицы информации среди той лжи, которой нас пичкают.
- Андрей, о чем ты? – Сан остро почувствовала, как подошвы ее ботинок скользят по тонкому слою льда.
«Он же сбрендил. Совсем. Господи, почему именно сейчас? – в ужасе вытаращилась на молодого человека Карпатова. – Нет, он ничего не может мне сделать. Или...?»
Лишь сейчас Сан поняла: Творец не обещал ей долгую жизнь. Более того, он сам признал, что не видит ее будущего. Даже Бог не видит ее будущего. Кто знает, может, именно сегодня ее существование оборвется. До того, как ее призвали в охотники, Карпатова думала, что состарится дома в окружении детей и внуков. Потом – что останется однажды лежать посреди улицы, разорванная пожирателями. Любой исход, но только не такой. Она не может быть убита спятившим парнем, с которым спала в одной комнате и ходила в один душ. Люди не такие. Они…
«Ничем не лучше пожирателей. Вот в чем правда. Уж прости, детка», - услышала девушка отчетливый голос отца. Оставалось только одно:
- Андрей, давай спустимся отсюда и поговорим в казарме.
- Нет, на этот раз ты никуда от меня не улизнешь, - осклабился тот. – Тут отличная защита, нас никто не найдет, нам никто не помешает. Знаешь, как тяжело было подменить свои анализы чужими? И это средство, от него дико чешутся глаза. Зато оно меняет цвет радужки. С невзрачного голубого на изумрудно-зеленый. Как у настоящих генетически-модифицированных людей. Нет, у меня есть парочка кабетских генов, ты не подумай… Но я не хотел работать на кухне или возиться с бумажками. Я вижу тварей, разве этого не достаточно? А эти чертовы ученые отчего-то решили, что я должен быть другим. Как ты… темные волосы и эти б**кие глаза. Никаких родинок. Было больно, когда я выжигал их. Хорошо, что медицина в наши дни такая продвинутая. «Уберем любые косметические дефекты». Полтора года подготовки, полтора долбанных года ради того, чтобы соответствовать чьим-то представлениям.
- Я никому ничего не расскажу! – немедленно заверила Андрея охотница. Но тот лишь фыркнул.
- Да мне плевать. Ты меня бесишь. Тебе природа дала такую возможность: служить щитом миру, а ты устраиваешь истерики. Сучишь своими ножками, словно принцесса: «Подайте мне то, сделайте это». Хочешь вернуться к своим горшкам с редиской? Какая же ты жалкая. Имя себе придумала, Сан. Никакое ты не светило, ты обычная малолетняя дура с завешенной самооценкой.
- Правда? – Сан могла многое стерпеть, но слова Паровского больно задели ее. – Да пошел ты, придурок! Хочешь стать щитом, значит, спасителем человечества? Боюсь разочаровать тебя: кабеты зря старались. Нам ничего не поможет. Мы все сдохнем. Один за другим. А потом пожиратели примутся за остальных, высосут их частицы. Не будет больше людей, так-то вот!
Удивительно, но только повторив услышанное от Пресекателя вслух, Сан поняла, насколько это ужасно. Если бы не охватившая ее злость, она бы точно расплакалась. Но вместо этого из горла девушки вырвался нервный смешок:
- Да, полтора года псу под хвост, как тебе такое?
- Ты врешь, ты врешь! - А вот Андрея совсем переклинило. Как взбесившийся бык, заметивший тореадора, он кинулся на Сан.
Толчок пришелся в правое плечо и грудь. Пяткой левой ноги девушка зацепилась за какой-то выступ. А дальше произошло то, чего она больше всего боялась. Мир опрокинулся, и Сан, несколько раз заполошно взмахнув руками, полетела с крыши вниз. Последнее, что она почувствовала, прежде чем отключиться – дикая боль в спине, словно Карпатову разломили пополам.
«Планета, к которой подлетал наш корабль, больше всего походила на яйцо дрозда – ровного синего цвета с вкраплениями темных островков суши. Младший помощник капитана почесал затылок и недовольно произнес: «И как мы туда сядем?» Я лишь пожал плечами в ответ. И не в таких условиях бывали. Что-что, а нашей команде вечно везло. То смерч на Вистоке, то непроницаемая пелена ядовитых облаков на Торесе. И ничего, за всю историю корабля, ему только дважды требовался серьезный ремонт…»
- Привет, - в палату вошел Марат. Было непривычно видеть его без белого халата, в обычной гражданской одежде. Из-под светло-песочного свитера торчал подол рубашки, а на ногах красовались супермодные в этом году полосатые кеды.
- Привет, - отрываясь от своих записей, улыбнулась я.
- Как ты?
- Кроме того, что теперь я точно не смогу бегать – вполне нормально.
- Чувствительность вернулась? – И все-таки с халатом или без, Алиев все равно оставался врачом.
- Да, не полностью, но прикосновение я точно различаю. Так что прекрати меня лапать, - наигранно грозно отпихнула я руку друга. Кажется, только сейчас он понял, что делает. Смутился, фыркнул, но лапы от моего колена убрал.
Мне крайне «повезло». Упав всего с трех метров, я приземлилась ровненько на кучу стройматериалов, сваленных за сараем. На одном из этажей штаба шел ремонт. Когда мы с Захаром и Ваняткой только пришли к охотникам, рабочие не так давно начали срывать старые обои и выламывать плинтуса. Но к середине октября не было проделано и половины намеченных работ. Так что рядом с сараем по-прежнему высилась гора плиток и ламината, уложенных по коробкам и прикрытых углеводной тканью со специальной пропиткой. Ткань была «умная», сверхпрочная, способная принимать любую форму. А вот ящики – самые обычные, из тонкого пластика, не выдержавшие даже моего скромного веса. Потому-то осколков в моей спине удалось избежать, а вот переломов – нет. Один из позвонков буквально растрескался, чуть не защемив спинной мозг, правая рука вовсе оказалась вывернута.
От удара я потеряла сознание, а пришла в себя уже по пути в операционную. Всех охотников доставляли в закрытую военную больницу. Я не стала исключением. Смутно вспоминался яркий синий свет и склонившиеся надо мной люди. А потом мир снова погрузился в темноту. Слава хирургам-профессионалам и титановым штифтам, теперь, спустя полтора месяца я уже разъезжала по больничным коридорам в инвалидном кресле, а еще через пару, и вовсе собиралась пойти своими ножками. Во всяком случае, Диоген Петрович – мой лечащий врач – именно так и предполагал. Несмотря на смешное имя и круглые, как у совы глаза, человеком он был отличным. Не лишенным черного юмора (кажется, у медиков это профессиональная черта, как фонендоскоп на шее), но умным и понимающим.
Кто меня обнаружил там, во дворе штаба, так и осталось загадкой. Но говорят, увидев мое распростертое тело, Михайлов впервые потерял дар речи. Только руками замахал, лишь спустя несколько секунд выдав:
- А ну, живо вызывайте скорую!
Впрочем, и без него кто-то уже догадался добежать до инфостанции. Огромный темно-фиолетовый монстр с неизменным красным крестом приехал спустя пятнадцать минут. За это время выяснилось что: 1) из штаба пропал рядовой Паровский, 2) его чип для отслеживания час назад начал подавать сигналы, 3) полчаса назад сигнал с маячка Андрея пропал. Труп Паровского нашли еще спустя трое суток в каком-то закоулке. На нем не обнаружили ни одной раны. Андрей сидел, привалившись к стене дешевого бара, на лице его застыла перекошенная улыбка.
Мне было жаль его. А еще… я была ему благодарна. Андрей был безумен, но в чем-то прав. Я, действительно, ничего собой не представляла, хоть и была богато одарена природой и кабетами. Валяясь часами на койке под одинокой синеватой лампой, я пропускала через себя все воспоминания, накопившиеся за девятнадцать лет жизни. Хорошо, за пятнадцать, ибо впервые более-менее осознавать свое существование я начала ближе к пяти годам. Школа, работа на фабрике, смерть отца, призвание в охотники. Вот и все. Так себе биография, не богатая на события. Я никогда не была за пределами нашего города, не встречала ни одного выдающегося человека. А, главное, сама не сделала ничего такого, чтобы запомнилось, выделилось среди массы серых будней. День-ночь, годы проходили, а единственным наиболее ярким воспоминанием по-прежнему был первый встреченный мной рассвет. Сто лет назад люди даже не обращали на них внимание.
Я не была готова стать охотницей. Но однажды заглянув за занавес, уже не собиралась возвращаться к «своим горшкам с редиской». А еще, чем больше я думала о словах Пресекателя, тем больше злилась. Не допуская даже мысли, что тот мог просто-напросто солгать, размышляла: почему? Я никогда не испытывала любви к человечеству. Многочисленные учебники истории да и свой, пусть и небольшой, жизненный опыт твердили: люди - не самая приятна выдумка Всевышнего. Не знаю, на что Он рассчитывал, создавая наш вид, но в его расчеты явно закралась ошибка. И не надо валить на Змея, Адам и Ева и без него были далеки от идеала. Изгнание из рая мы точно заслужили, а вот такой бесславный конец – вряд ли. Почти столетие борьбы, тысячи трупов, не слишком ли высока цена за то, чтобы исчезнуть? Это было несправедливо. А, главное – глупо. Нелогично, неправильно. И я раз за разом повторяла, глядя на идеально гладкий потолок: «Так нельзя. Нельзя». Мой отец погиб ради того, чтобы я, его дочь, жила в другом мире, где не нужно бояться света, прятаться, шарахаться от любого движения на периферии зрения. И несколько поколений до него жили только одной верой в нормальное будущее. И сейчас у меня пытались отнять эту веру.
Смирение. Отрицание. Если выбирать между ними, я выбирала втрое. Меня уже мало волновала собственная судьба. Тварь, человек. Смерть настигает всех рано или поздно. Но умереть, не дав остальным ничего, не оставив после себя даже маленькой частички, чешуйки той маленькой серебристой змейки – нет, на такое я была не согласна. Три-пять месяцев… что ж, потратим их с пользой.
- Смотрю, планшет тебе пригодился? – прекратив щупать мои ноги, кивнул в сторону прикроватного столика Марат.
- Да, делаю тут кое-какие заметки. Помогает скоротать время, да и мысли в порядок приводит, - не стала распространяться я.
- Твои видения… тоже записываешь?
- Их в первую очередь, - важно подтвердила.
- Кстати… тут тебе ребята кое-что передали. Сама понимаешь, отпустить их не могут, даже чтобы проверить умирающую подругу. – Теплая улыбка и огоньки в глазах подтвердили: Алиев цитирует кого-то из начальства. – Поэтому они записали для нее видео.
- Круто!
Марат вынул из кармана небольшой инфоноситель, жестом прося передать планшет. Я быстро, чтобы он не успел заметить, закрыла все окна, не забыв сохранить последнюю пометку.
- Помочь? – спросил он, наблюдая за моими попытками сесть поудобнее. И не дожидаясь ответа, подхватил под мышки. Худенький-худенький, а в его руках я почувствовала себя пушинкой. Переломанной соломинкой, если точнее.
- Ох, спасибо! - Почему-то из нас двоих воздух глотала я.
Захотелось крикнуть: «Серьезно?! Тебе осталось три месяца, а ты вздумала…»
На последнем слове даже внутренний голос осекся. Нет, неправы были классики. Кроме двух вопросов «кто виноват?» и «что делать?» существует еще ряд не менее важных. Например: какого черта, когда все начинает катиться в тартарары, тебе в голову начинает лезть разная романтическая чушь? Или: почему я была такой слепой? В тот момент, когда Марат отпустил меня, на лице было уже знакомое мне выражение. Раньше я принимала эти пожатые губы и опущенные глаза за сосредоточенность. И вот теперь поняла – лейтенант просто боится посмотреть на меня. Иначе проступят совсем иные чувства, далекие от отношения врача к больному и даже друга-врача к больной девушке.
Стараясь более не смущать Марата (да и самой не смутиться окончательно), пробормотала:
- Давай, показывай, что там за видео.
- Да, сейчас. – Алиев зарылся в многочисленные иконки, потом нашел нужную программу и вскоре палату заполнили веселые голоса ребят.
«Привет, Сан! – Захар так громко вопил, что записывающее устройство не выдержало и начало потрескивать. – Мы соскучились по тебе! А еще мы очень злы! Почему ты одна отправилась на ту дурацкую крышу? Вот теперь лежишь себе в палате, трескаешь всякую вкуснотищу, а нас завтра снова отправят на патрулирование. Наш добрый доктор сказал, что из тебя сделали киборга. Типа, Яга-титановая нога!»
- Я такого не говорил, - открестился Марат.
«Знаешь, если бы ту сволочь не убили твари, мы бы с Ваняткой ее бы сами грохнули! Клянусь, Сан, когда я тебя увидел там, во дворе… короче, е-мое, нельзя так поступать с друзьями! У меня чуть сердце не остановилось»
«Замолкни, Жильцов, дай мне хоть сказать! – в кадре появилось круглое лицо Ивана. – Добрый день, Сан. В чем-то Захар прав. Мы были в растерянности, когда узнали, как ты упала. И что ты постоянно таскалась на ту крышу. Но сейчас не будем об этом. Главное – ты жива. Все наши хотели тебя навестить, но капитан запретил. Боюсь, вживую мы сможем пообщаться только тогда, когда ты вернешься в штаб. Не сердись на Михайлова. Он больше всех за тебя переживал….»
«Ага, - раздался из глубин записи недовольный голос Владлена, - Целую неделю не матерился на нас. Зато гонять стал раза в три жестче».
Я поставила запись на паузу и повернулась к Марату за разъяснениями.
- Погоди, что значит «когда ты вернешься»?
- Ну, да, все правильно. Сан, к военной службе ты уже не пригодна.
- Знаю. Диоген Петрович сказал, что я все равно буду до конца жизни ходить с тростью и ковылять, как утка. Ковылять… - На мгновение в глазах потемнело. Замелькали картины: озеро, цвета меди, песок под ногами. Отросшие волосы лезут в рот, ветер треплет их вместе с просторным платьем.
- Александра?
- Все нормально, - едва смогла откликнуться я. Как и всегда после приступа, сердце пропустило несколько ударов, а дыхание выбили из легких. – Давно такого не было. Почти забыла, как это может неожиданно обрушиваться.
- Да уж… - протянул Марат. Потом продолжил: - Так вот, на чем я остановился? В общем, военную карьеру ты продолжить не сможешь. Но отправить на гражданку тебя тоже не могут.
- То есть? Из-за того, что я слишком много знаю? Но ведь мой папа…
- Это совсем другое. Ты до сих пор не обучена. Правительство призывает ГМЛ не только потому, что мы – такие уникальные, видим тварей и можем их убивать без оружия. Главное, в нас полно скрытых способностей, которые могут в любой момент проявиться. Ты шарахнула Йорика, со мной был парень, который случайно спалил свой дом. Тоже испугался твари. После этого его в скором порядке отправили к охотникам. Понимаешь?
- Мы опасны для общества.
- И для самих себя, - подтвердил Алиев. – Пока ты полностью не овладеешь своим даром, за тобой будут приглядывать. Сколько на это уйдет времени - не известно. Меня начали отпускать в «свободное плавание» где-то через полгода-год.
- И что я буду делать? Слоняться по штабу? – Даже понимая, что вряд ли, вообще, когда-нибудь снова окажусь среди уничтожителей, не удержалась я от вопроса.
Врач замялся. Потом с плохо скрываемой гордостью за проделанную работу заявил:
- Я взял на себя наглость попросить Михайлова подписать твой перевод на должность штатной медсестры.
- Что?
- Извини, просто я подумал… ты ведь отлично справлялась тогда…
- Да нет, не в том дело. Если выбирать между уборкой туалетов и твоей компанией, - не выдержала и засмеялась. Уж больно комично выглядел раздосадованный Марат. – Да шучу я! Конечно, ты все правильно сделал. Но разве для этого мне не нужно специальное образование?
- Вполне достаточно курсов в мединституте. В конце концов, у нас не больница. Всех хворых все равно отправляют по городским клиникам. Мы скорее боремся с бюрократией, чем с болезнями. К тому же штабу хватает одного квалифицированного специалиста в моем лице.
- Конечно, товарищ Айболит. Ты у нас – важнее любого генерала.
- А то! – фыркнул лейтенант. – Ладно, досматривай. И пока не забыл, отдам тебе кое-что. Тут книга и шоколадка. Первая от твоих друзей, вторая лично от меня. Конечно, поздравлять еще рано… но, боюсь, в твой день рождения я прийти не смогу.
- Господи, откуда…?
- В твоей медкарте. Перед строкой, где написана группа крови. Семнадцатое декабря две тысячи сто второго года. Ровно через четыре дня тебе стукнет двадцать. Ты станешь совсем старой.
- Да ну тебя! – пихнула я парня в бок. – На себя посмотри.
Марат не стал больше перепираться. Отдал причитающиеся мне подарки. Шоколадку почти сразу пришлось разделить надвое, уж очень голодными глазами на нее смотрел друг. А вот книгу я отдавать не собиралась. Новенькая, пахнущая свежими типографскими чернилами.
- Поэзия. Катя выбирала?
- Ага. У нее дома такое же собрание. Одна тысяча стихотворений трех последних веков. Я бегло пролистал. Не знаю, по какому принципу их подбирали составители, но тут явно не хватает еще пары десятков произведений.
- Вроде того, которое ты читал на крыше в ночь первого снега?
- Нет, - покачал головой Марат. - Но один стишок пришелся мне по вкусу. Немного простовато…
- Не оправдывайся, - прервала я парня. – Просто прочти.
- Конечно. – Страницы зашелестели в руках Марата. Он несколько секунд переворачивал их, будто пес, пытающийся докопаться до сахарной кости, зарытой им в саду на прошлой неделе. – Вот. Не знаю… зацепило чем-то.
Через тени, и снова - на свет.
Мне б любить до скончанья веков,
Но в безумном вращеньи планет
Слышу лязг я тяжелых оков.
Ты знаешь, все наши пути
Искривились за тысячу лет.
Эта боль отреченья, прости,
Не дает мне напасть на твой след.
Эта тяжесть на тонких руках,
Эта грань между "должен" и "быть".
Мой маршрут протянулся во рвах,
Там где сумрак ютится да сныть.
Я, как минимум, завтра умру.
Серебристой пылинкой во тьме
Заверчусь, завращаюсь, паду
К твоей тени, что светит лишь мне.
- Ужасно, - призналась я. – Но ты прав: что-то тут есть. Наверное, все дело в слове «сныть». Как давно оно вышло из употребления?
Марат подавился смешком. Следом за ним захохотала и я.
Три месяца. У меня по-прежнему оставалось всего три жалких месяца, чтобы осуществить свою задумку. А потом будет уже ничего не важно.
Мир без тварей
Как только МаиТау закатилась за горизонт, они собрались в доме ВейКа. Он был довольно скользким типом, не слишком заботящимся о других. Бедность сделала его ум изворотливым, а мать с отцом научили, как пользоваться всеми данными ему преимуществами вроде приятной внешности и хорошо подвешенного языка. Теперь ВейКа возил и продавал фрукты почти по всей стране; ему удавалось заключать самые выгодные контракты, а его услугами пользовались даже главы областей и сама императрица. Он сам не раз бывал во дворце, присматриваясь и прислушиваясь. ВейКа делал это не специально, а вследствие укоренившейся привычки подмечать мелкие детали, которые могли пригодиться в будущем. Что ж, на этот раз, наблюдательность торговца принесла свои плоды.
- Стража меняется каждые три часа. Шестеро у входов, еще пятнадцать – несут вахту в коридорах. Нам надо добраться до вот этого крыла, - мужчина ткнул пальцем с многочисленными кольцами в план, начерченный на мутноватом стекле.
Песка на Заре с лихвой хватало на все. Что зарийцы изготавливали не из камня, они делали из него. Сплавы стекла с различными добавками были так разнообразны, что порой не верилось в их происхождение. Вычурные сосуды, мебель, облицовка богатых домов, даже стеклянные колонны – они отличались цветом, прозрачностью, а порой были едва ли не прочнее стальных аналогов.
- А что там? – поигрывая ножом с двумя лезвиями, лениво поинтересовался ЛекМин по прозвищу Кость. Он был невероятно тощ, а его длинные волосы – гордость любого зарийца – были отрезаны почти по уши. От того последние торчали совсем уж неприличным образом, бренча длинными серьгами на цепочках.
- Покои императрицы. Доберемся до них – дело сделано. У покоев только один охранник. Наша императрица – дура, свято верящая в народную любовь. Ха-ха, - сухо хохотнул ВейКа. – И этим грех не воспользоваться, как вы считаете?
Вместо дружного: «Да, именно так!» - товарищи торговца издали разрозненные и не слишком убедительные угуканья. Мол, мы готовы тебе поддакивать, если того требуют правила. Но как только ты отдашь обещанное, мы свалим подальше от твоей словоохотливой персоны.
Теперь они пробирались в ночи, осторожно приближаясь с разных сторон к вратам дворца. На каждом зарийце – плащ, расшитый золотом и украшенный каменьями. А под плащами состоящие из многочисленных пластин латы и оружие. Зарийское оружие, в отличие от одежд, никогда не украшали. Оно выполняло чисто утилитарную функцию. Главное в зарийских секирах и мечах – прочность, надежность и легкость, а красота тут совершенно не важна.
Мальчишки на Заре росли быстро, уже к двенадцати-тринадцати годам сражаясь наравне с взрослыми мужчинами. Жизнь на этой пыльной планете не терпела слабаков, трусов и мечтателей. Она выбрасывала их за свои пределы в бесконечную темноту. Однако же, при этом каждый на Заре мог всего за день из нищего превратится в богача, из никому неизвестного паренька в вершителя судеб. А уж такую возможность ВейКа промаргивать не собирался.
Когда красавица АинМе заявила, что не собирается выходить на него замуж, становиться каси ше кео, он впервые в жизни потерял дар речи. А еще зарийцу захотелось ударить женщину, хоть это и считалось на Заре недостойным настоящего мужчины поступка. Он обхаживал АинМе и всю ее семейку вот уже более двух седмиц, хотя по-хорошему, это она должна была приползти к нему на коленях с просьбой взять ее в супруги. Но больше всего ВеиКа бесило то, как на него смотрел этот хам, этот выскочка Винтус. Все знали, какими методами он завоевал свое положение, не гнушаясь ни подкупом, ни убийствами. А эта глупая девка считала ДеиРей едва ли не равным ШеиКана – Творца чистоты и праведности.
- Нет, в последний раз говорю Вам, - гнула она свою линию.
- Но… Вы должны выбрать себе покровителя. Таков закон.
- И я не собираюсь его нарушать, - важно кивнула АинМе, потряхивая своими светлыми косичками. – Но не стоит торопить меня. Только вчера я жила в другом городе, у меня никого не было, кроме матери и отца. А сегодня рядом со мной мой возлюбленный ДеиРей, и я всего лишь хочу насладиться жизнью рядом с ним. Законы говорят, что любая почтенная зарийка должна найти себе защиту и войти в клан своего покровителя не раньше, чем родится ее первенец. Но кто знает, когда это случится? Во всяком случае, у меня есть почти луна в запасе.
АинМе улыбалась, мягко оглаживая свой плоский живот. Едва кара, на спине которой восседала эта красавица, приземлилась на улице Центрального города, слух о новоприбывших облетел все окрестности. Женатые поглядывали на своих супружниц, невольно сравнивая их с АинМе. Зарийцы, имевшие под своим покровительством уже пять женщин, начинали жалеть о столь поспешных решениях. Остальные же мужчины, от самых юных до древних стариков, все, кто имел хотя бы больше двух золотых колец в ушах, выстроились нескончаемым потоком в дом прелестницы. Но прежде, чем хоть один из них смог переступить заветный порог, туда наведался глава клана Винтусов. Ему хватило улыбки и одного невзрачного кулона, чтобы девушка уже через три дня согласилась стать его. Любовь с первого взгляда, сказали бы люди. Совпадение альфа-волн мозга, решили бы кабеты. Но ни то, ни другое тут было вовсе не причем. ДеиРей сам признался, что множество раз нырял в Поток ради Аин. Что изучал ее привычки и пристрастия, узнавал о будущем и легко подстраивал под него свое поведение. И ВеиКа не удивился бы, что именно этот засранец уговаривает жену дать ему отворот-поворот.
К сожалению, ВеиКа не мог так далеко заглядывать вниз по Течению, как его противник. Пришлось прибегнуть к услугам проверенного приятеля. Тот вернулся с неутешительным результатом. АинМе не согласится, как бы ее не уговаривали. Спустя две луны Винтус найдет ей подходящего покровителя из дружественного клана. Тихого, робкого паренька, который только номинально будет выполнять свою функцию, во всем прислушиваясь к ДеиРей.
- Ни за что! – решил ВеиКа.
Да, он не нырял в Поток, не преследовал светловолосую чаровницу. Ему достаточно было один раз увидеть ее на рыночной площади в далеком городке Екете-при-Манте, и зарийец навсегда потерял покой. Да, если бы в тот же день ему не надо было срочно возвращаться в столицу, все могло бы обернуться иначе. Впрочем, ВеиКа знал это точно, в каком-то проценте Вероятностей, так и произошло. Он не представлял себе больше жизни без Аин. И пусть ВеиКа уже не мог претендовать на роль любимого мужа, но покровителем мужчина еще мог стать. И как покровитель, он мог увезти прекрасную зарийку подальше от прохвоста Винтуса. А там, кто знает… Сердце женщины так непостоянно!
- Нет, - еще раз повторила АинМе. – Простите, но я вынуждена отказать господину.
Он не успел ни поймать ее за руку, ни даже произнести хоть что-то в ответ. А через два дня в доме ВеиКа Превикуса собралась компания из сомнительных наемников. Конечно, ВеиКа мог обратиться к членам своего клана за поддержкой. И те бы, как один, встали на защиту торговца. Но...
Во-первых, Винтус официально не наносил ему никаких оскорблений. Его даже не было при последнем разговоре ВеиКа с Аин. А отказ женщины не мог служить достаточным поводом для кровной вражды. В конце концов, остальные претенденты тоже ушли ни с чем, и никто ничего не возразил.
Во-вторых, клан Превикуса был весьма малочисленным. Тогда как у ДеиРей за спиной стояла целая армия. За годы интриг тот сумел переманить на свою сторону множество высокопоставленных чиновников и приближенных к власти лиц. А значит, в случае проигрыша ВеиКа лишался не только АинМе, но жизни. Императрица не станет прощать убийц своего любимчика.
А, значит, оставалось поступить как в старые добрые времена. Самим стать властью на Заре. Предварительно свергнув старую. Заодно Превикус собирался расправиться со всеми своими врагами, а также этими трехглазыми уродами, прибывшими по науськиванию все того же Винтуса. Они могли расправиться с тварями и сами, без помощи этих бесполых дармоедов.
Императрица была так щедра, что выделила лучший экипаж для полета на Землю. Почти четверть луны ушло на подготовку к экспедиции. А все для чего? Уж точно не для защиты зарийского народа. Нет-нет, все ради каких-то жалких землян – жителей отсталой планетки где-то на окраине их Звездного Единения. Творцы, как вы допустили подобное?
- По-моему, тебя просто бесит все, что связано с ДеиРей, - предположил второй наемник в начале разговора.
- И что? Какая тебе-то разница? – огрызнулся Превикус. – Я плачу тебе не за треп. Да, меня бесит этот куви[1], но еще я хочу спасти всех нас. Сначала корабль, а потом что? РаиШе пошлет нас воевать с пожирателями?
- У них же, вроде, план есть… - заикнулся было третий наемник, невысокой, но очень проворный боец.
- План? – рявкнул торговец. – Я бы засунул этим треглазым их план в задницу, если бы та у них была! Ты видел тех двух, что отправили в Космос? Да они себе-то помочь не способны. Я слышал, те кабеты сами никогда не видели пожирателей. Малолеток оправили, а сами сидят тут с такими рожами, будто мы им чем-то обязаны. Вот увидите, их план провалится, а честным зарийцам, таким как я и вы, придется отдуваться.
Превикус даже не предполагал, насколько был близок к истине. В трех из семидесяти пяти Вероятностей Винтусу удавалось отстоять свою позицию. Первый десяток кораблей зарийцев прибыл на Землю в конце две тысячи двадцать шестого года, когда люди начали повсеместно заколачивать окна, а синие лампы уже стали неотъемлемой частью их существования. Напуганные и обозленные земляне для начала расстреляли корабли из всех возможных орудий, а потом принялись выяснять, кто и зачем, собственно, к ним прибыл.
В оставшихся семидесяти двух Вероятностях все зарийцы остались на своей родной планете, и произошло это не без помощи ВеиКа и его помощников. Но, конечно, им самим об этом было неизвестно. Три десятка мужчин осторожно крались в темноте, думая только о желтоватом металле, обещанном Превикусом. И о том, как же сегодня необыкновенно холодно.
- Эй, кто там? – один из стражников все-таки заметил чужаков, потянулся за масляным фонарем и получил ножом под ребра. Кость провернул свое любимое орудие несколько раз, зажимая рот охраннику, потом безжалостно полоснул того по горлу.
- Вперед, - чуть слышно скомандовал остальным наемникам.
Не любая смерть порождает новую Вероятность. Иногда существование отдельного существа настолько незначительно для Вселенной, что ей просто невыгодно ради него перестраивать целую череду событий. И все же пару раз за ночь зарийцы почувствовали знакомые колебания, как всегда, не придав им никакого значения. Их собственные жизни были в безопасности, остальное ушастых просто не интересовало. Некоторые особенно чувствительные граждане проснулись, осматриваясь по сторонам. Остальные же просто перевернулись с боку на бок или, не открывая глаз, пробормотали пару слов. На том все и закончилось.
Спустя пару щепотей все шестеро стражей лежали у дальней стены дворцовой ограды. Четверо были мертвы, двоих наемники просто оглушили и связали их же поясами. Вход в императорский сад был очищен. Стараясь двигаться в зарослях, дюжина наемников двинулась к парадным дверям, остальные, рассредоточившись, растворилась среди зелени. Кто-то отправился к двум другим порталам, остальные остались следить за обстановкой.
- Заперто, - дернув массивную золотую ручку двери, пожаловался ПенТеи. Совсем молоденький зарийец, присоединившийся к банде совсем недавно. Более опытный ЗаиКер ухмыльнулся:
- А ты думал, нам тут дорожку из лепестков подготовят и столы накроют? Отойди. Эй, вы, ломайте!
Двое наемников (функция которых и состояла собственно в том, чтобы ломать и крушить то, что не могут остальные) подхватили огромное бревно. ПенТеи едва успел отскочить, когда таран буквально вынес массивную створку двери. Громилы хоть и казались таковыми, вовсе не были тупыми. Не успела створка с жутким грохотом упасть на пол, они рванули в стороны, прячась от четверых лучников с арбалетами. Первый же болт прошил грудь ПенТеи, второй – его череп.
- Идиот, - проворчал ЗаиКер, засевший еще раньше за одной из кадок с огромным эндемичным цветком. Вероятность снова устояла на месте.
У наемников не было арбалетов. Зато у них был одноглазый ШеаДен, пятидесятилетний зариейц, умевший так ловко и точно метать все, что угодно и куда угодно, словно вместо мозгов у него была сложная система наведения. Благодаря ей он, видимо, и дожил до столь почтенного возраста. Да еще смог обзавестись потомством из семи сыновей и двух дочек. Не все они помогали отцу в его трудном ремесле, и только самый талантливый из детей отправился с ШеаДен на захват дворца.
- Ну что, приступим, - довольно улыбнулся одноглазый, вытаскивая из специальной сумки первый дротик. Мгновение, и тот воткнулся в шею одному из лучников. Сам по себе дротик был совсем небольшим, зато яд, в котором был вымочен его наконечник, действовал невероятно быстро.
Стражники растерялись. Ненадолго, на считанные доли щепоти. Но этого наемникам хватило, чтобы ворваться во дворец. Второй арбалетчик повис на острие длинного копья, третий попытался поспешно перезарядить оружие, но получил сильнейший удар по голове.
- Превикус должен был предупредить о таком, - помрачнел ЗаиКер.
- Может, этот придурок сам ничего не знал, - примирительно ответил Кость. - В любом случае, Творцы сегодня к нам благосклонны.
ЗаиКер промолчал. Он знал о закидонах главаря. Тот, при всем своем цинизме, был глубоко религиозным. Своего отчима, покровителя матери, Кость убил, когда тот попытался выставить непутевого пасынка из дому, и очень гордился этим. Но стоило при зарийце отпустить самую невинную шутку в адрес Творцов, как тот превращался в настоящего зверя.
«ГелКана – вот мой настоящий отец!» - говаривал Кость с такой уверенностью, что некоторые даже верили, что Великий Пресекатель жизней мог быть с ним в родстве. Из всего пантеона ЛекМин более всего обожал именно седовласого любителя кровавых подкормок.
Наемники преодолели длинную галерею, поднялись на второй этаж по лестнице. Еще несколько стражей попытались помешать им в их продвижении. Двоих сын Пресекателя самолично скинул вниз, остальных порубили его дружки. На шум из покоев выскакивали господа. Часть из них тут же предпочитала скрыться обратно, но нашлась парочка храбрецов.
- Вы не можете! – выставив вперед меч, грозно сказал ДеиНар – один из членов семьи, Приближенной к трону. Его отец имел право стоять рядом с императрицей во время аудиенций. Сам ДеиНар только мечтал о столь высокой чести, что, впрочем, не мешало ему порой посещать вместе с отцом дворец.
- Отойди, мальчишка! – рявкнул ЛекМин.
Убивать благородных в его планы не входило. Но тот стоял на своем, в прямом смысле слова, загородив проход. Кончик меча смотрел прямо между ключиц наемника. Кость вздохнул, одним взмахом секиры выбивая оружие из рук ДеиНар. Потом схватил парня и просто-напросто отпихнул его обратно в комнату.
- Во имя Вероятностей, и такие вот жалкие типы стоят у власти! – недовольно потряс головой Кость.
Прошли те времена, когда тощий зарийский подросток вскрывал чужие глотки за пару золотых колец. В чем-то он был солидарен с Превикусом. Именно потому, а не из-за денег, он и ввязался во всю эту историю.
До покоев императрицы вся бандиты добрались с минимальными потерями. Всего двое убитых и четверо раненых. Зато из стражников почти не осталось живых. Последний охранник, едва увидев Кость в окровавленных одеждах и с секирой наперевес (с лезвия которой тоже прилично накапало на дорогие деревянные полы) бросил свой топорик и ринулся на колени.
- Не убивайте меня! – заголосил он, как баба.
- Творцы, не надо так орать! – возмутился ЛекМин. Охранник послушно заткнулся. – Вот и молодец.
При всей своих недостатках, Кость был весьма принципиальным. И один из его принципов гласил, что убивать без особой нужды крайне невыгодно. Чужое убийство порой ударяет по убийце в следующей Вероятности. К тому же, за гибель этого труса все равно не заплатят.
Непреходящая Властительница уже была на ногах, когда наемники вошли в ее спальню. Как и четыре девушки-прислужницы, столпившие вокруг своей госпожи. На РаиШе была длинная ночная рубашка, совершенно не скрывавшая, а только подчеркивающая притягательные изгибы ее тела. Длинные черные пряди были забраны в самую простую прическу, которая уже порядком растрепалась за время сна. Но даже в таком виде императрица не теряла величия. В руке она держала короткий кинжал, которым Кость постеснялся бы и мясо строгать к обеду. Игрушка – не оружие.
- Моя императрица, - наемник почтительно поклонился, остальные последовали его примеру.
- Кто вы и что вам надо? – голос женщины звучал воинственно.
- Опустите оружие, - главарь жестом приказал своим подчиненным отступить на шаг. – Меня зовут ЛеиМин. Но можете звать меня, как и все остальные – Кость. Мы пришли по просьбе достопочтенного господина ВеиКа из клана Превикусов.
- Я никогда о нем не слышала.
- Ну, думаю, именно за этим мы и пришли. Чтобы вы услышали. Дворец полностью взят под контроль моих товарищей, как и все его обитатели. Мы не хотим никому причинить вреда. Так что, если Вы и остальные кео будут вести себя смирно, ничего плохого с вами не произойдет. И, давайте, что ли, сядем. Разговор предстоит долгий… очень долгий.
Безмирье
- Ты обещал не жульничать! – золотовласая женщина была явно недовольна. Ее брат только плечами пожал, продолжая усердно работать тяпкой.
- И?
Сорняки даже в садах Творцов остаются сорняками, выживая при любых условиях и пробиваясь в самых неподходящих для них местах. Седовласый не любил смутьянов, предпочитая самому время от времени выкидывать номера вроде очередной межплеменной войны.
- Что ты наговорил той девочке?
Мужчина оперся о черенок, подняв левую руку, словно честный американский католик:
- Только правду и ничего, кроме правды.
- Довольно! – Кажется, шутка не удалась.
В голубых глазах женщины засверкали настоящие молнии. Где-то под машину попал щенок. Или в далеком Космосе взорвалась очередная ни в чем не повинная звезда. Когда богиня жизни была не в настроении (а случалось это все чаще и чаще), ее не волновали масштабы разрушений.
- Почему ты не сказал ей о Книге? – особенно подчеркивая последнее и третье с конца предложения слово, выразительно уставилась на брата златокудрая.
- А зачем? Я всем кандидатам говорил об этом. Долбил, как попугай: «Подумай о перспективах», «тебя ждет слава». И что в итоге? Ни один не согласился. Думаешь, эта твоя Сан из другого теста сделана? Или, как там у землян… из другого ребра? К тому же мне надоело их обманывать. Я сразу выложил все перспективы. Вашему виду наступит конец в любом случае, так чего корячиться.
- Не наступит, если она последует своему предназначению, - тихо, но четко возразила женщина.
- А ты уверена, что ее предназначение именно такое? – Снова берясь за тяпку, отвернулся от нее седовласый.
- Ты сам знаешь, что – да. Есть только два типа Вероятностей…
- Вот! Два. Не один. И мы с тобой не знаем, какой из них более предпочтителен для Замысла. Вдруг именно тот, где твоя дорогая Сан становится тварью и погибает от пули своего же начальника? Может, ее смерть – это и есть часть грандиозного полотна. Ты, кстати, видела, что там творится?
- Нет. Все по-прежнему неразборчиво. Вероятности перемещаются, меняют свою масть. А с тех пор, как мы затеяли этот спор. С тех пор как… ты вмешался в жизнь кабета, они словно взбесились. Я пыталась решить узор всеми методами, начиная от ритмической математики азуев и заканчивая японскими кроссвордами…
- Никогда не понимал, почему их называют «кроссвордами», та ведь одни цифры? – задумчиво вставил мужчина.
-…но результат не определяется. Знаешь, иногда мне кажется, что нет никакого Замысла. Одни случайности.
На смену злости и раздраженности пришла усталость. Богиня потерла переносицу, как самый обычный бухгалтер в конце года. За миллионы лет она уже не раз приходила к этим неутешительным выводам. Вероятности появлялись и исчезали, живые существа рождались и умирали, но общая картина не складывалась. Мир все больше напоминал нерешаемые головоломку. Два кольца, которые ну никак не удавалось просунуть одно в другое. Иногда златовласая видела некие признаки структурированности. И тогда на Земле начиналась эпоха Ренессанса или какому-то ученому удавалось найти формулу, объединяющую квантовую физику и теорию относительности. А потом все вновь рассыпалось, как картины Клода Моне, на отдельные мазки.
Перед богиней из земли вырос росток, так разительно отличавшийся от всего окружающего, что буквально резал взгляд. Тонкие веточки сплетались в подобие удобного сидения, крепли, становились толще, пока не сформировали полноценную скамью. Женщина опустилась на нее, даже не сломав ни единого сучка. Ее не устраивала местная мебель. Да что тут скажешь, если деревья в саду Пресекателя были даже не мертвыми, а изначально неживыми?
Оправив складки новомодного платья, едва появившегося на одной из Земных колоний в новой Вероятности, голубоглазая продолжила:
- И все-таки это жульничество.
- А скидывать девчонку с крыши не было жульничеством?
- Пять к тринадцати. Я просто слегка подправила распределение.
- Ты просто натравила этого Андрея. Кстати, а как с ним быть?
- Дата его смерти – константа. Это ты действуешь, как вздумается. Я всегда тщательно проверяю данные. И перестань…
- Что? – в притворном возмущении покосился седовласый на сестру. – В чем опять ты хочешь меня обвинить?
- Не далее, как три биения назад, ты сказал, что Земля в любом случае обречена, так чего церемониться с ее жителями? А теперь напустился на меня из-за какого-то никчемного человечка, который даже заметных флуктуаций внутри момента породить не может, не то что – новую Реальность. Я знаю тебя, братец. Не пытайся меня провести. Ты должен сказать ей о Книге. Она уже начала. У нее должен быть такой же выбор, как и у остальных кандидатов.
- С изломанной ногой и протезом вместо позвонка? – ухмыльнулся Творец. – Да уж, у нас с тобой определенно разные понятия о Выборе.
Мужчина вновь отложил тяпку, полюбовался на свою работу: вывернутые комья земли, красновато-коричневой, жирной, с копошащимися там червями. Тронутые лезвием сорняки на глазах увядали, скукоживались, как от сильного жара, истекая алым соком.
Пресекателю была по душе такая работа – понятная и простая в исполнении. Смерть не ходит с косой, у нее в руках – маленький костяной ножик, которым можно сделать как незаметный прокол в легком, так и проделать дыру в желудке. А вот седовласому больше нравились именно такие инструменты – громадные серпы, которыми он срезал с карт целые города, тяжелые пращи, сносящие громадные армии. Работа в саду чем-то напоминала любимую Творцом войну. Беспощадное выдергивание противника, превращение его в компост. Если вместе с сорняком попадется морковный хвост, что ж… грядки, как и народы, надо иногда раздергивать.
- Ничего, твоему любимому Кутузову потеря глаза не помешала командовать. Равно, как и Кустодиеву опухоль спинного мозга – рисовать. Так что с переломанной ногой или нет, если у нее есть призвание, Сан последует ему.
- Опять твои теории… кажется, из-за них-то мы и поссорились прошлый раз, - вздохнул седовласый. – Хорошо, я поговорю с ней. Не думаю, что от этого будет толк, но поговорю. А еще с кабетом.
- А с ним-то о чем говорить? – подозрительно прищурилась богиня. – Не смей! Ни один смертный не должен Их видеть!
- Ох, да прекрати! – ее братец уселся рядом, предварительно подложив дощечку. Когда-то он нашел эту дощечку на одной небольшой планетке, где в результате ядерной схватки вымерло все живое. Доска была то ли частью летательного аппарата, то ли подобием земных газет. За три тысячи лет Творец так и не собрался, чтобы расшифровать покрывавшую доску знаки. – Кто тебе сказал? Вседержатель случайно ляпнул во время обеда? Да прекрати, он столько раз сам менял правила, что уже запутался. Я же получу массу удовольствия, когда ткну того кабета в его же… эм-мм… ошибку.
- Ты не знаешь, что будет. А вдруг, после этого появятся Вероятности, которые мы не сможем контролировать? Или… все, вообще, исчезнет?
- Все исчезнуть не может. Что-то да останется, - возразил Пресекаталь. – Что-то всегда остается. Ну же, не будь такой занудой. Ты видела, чем все кончится. Эти взрывы по всей Вселенной. Огромные черные дыры. Коллапсы вещества. Видела, как миллиарды мыслящих существ заживо горят, как испаряются от немыслимого жара камни. Ты знаешь, что даже Иё не может это изменить. А раз нет разницы, как все сущее склеит ласты, то почему бы нам напоследок не повеселиться? А потом еще раз, и еще… Сначала я покажу ему изнанку, потом ты кому-нибудь экскурсию проведешь. Видела у людей изобретение, театр называется? Говорят, даже те, кто был за кулисами, не перестают верить происходящему на сцене. Может, в этом и есть Замысел? В самообмане.
- Слова, слова… ты так много болтаешь, что у меня голова заболела!
- Хорошо, я зашью себе рот, чтобы тебя не нервировать.
- Лучше просто – заткнись. - Златовласая снова потерла, на сей раз, лоб. – Прошу тебя, братец, не делай этого. Я серьезно.
- В этом твоя беда. Ты всегда серьезна. Посмотри на нашу сестру. Она постоянно улыбается, шутит, и плевать хотела на всякие правила. «Только вертит в руках своих кости беспокойно старушка-судьба». Ох, уж эти поэты… Женщине всего-то три миллиона лет, плюс-минус миллион, а ее уже в старухи записали! А ты говоришь! Если их не тыкать, они так невежами и останутся. Мне лично надоело, что нас во всех бедах обвиняют. Тебя, кстати, тоже. «И зачем я на свет появился, и зачем меня мать родила?!» – вот их благодарность.
Златовласая покачала головой. Их с сестрой-близняшкой постоянно путали. Правда, даже близко знавшим их Творцам не всегда удавалось отличить женщин. Обе светловолосые, только у богини Случая волосы имели более выраженный медный оттенок, а веснушек было намного меньше. И да, она никогда не хмурилась. Никаких костей у богини не было, чушь все это, конечно. Она сама принимала решения, лишь подправляя ту или иную Вероятность, но, не изменяя сути. А потому некоторые из обитателей Вселенной называли ее богиней Судьбы. Нет, ветер дует не потому, что ветки качаются, а ровно наоборот.
- Ты закончил? – женщина недовольно вздернула бровь. – Дашь мне сказать?
- Валяй.
- Не делай этого…
- Вот же! Я-то надеялся, ты что-нибудь новенькое придумаешь. – Седовласый всплеснул своими мозолистыми руками. – Все, надоело.
- Братец!
Голубоглазая не успела поймать собеседника за свободный рукав его темно-синей рубашки. Ткань проскользнула между пальцами, как рыбья чешуя. Вслед за уходом хозяина начала рушиться иллюзия сада. Деревья сначала обнажили свои иссохшие стволы, а потом рассыпались в прах. Цветы мгновенно превратились в тонкие струйки вонючего дыма. Сад сгнивал подобно трупу.
Женщина зажмурилась, возвращаясь в свое Сознание. В нем тоже было полно растений и живности, а также двухэтажный домик в стиле барокко и огромный пруд с такой чистой водой, что она была почти невидима. Здесь не было того странного, мертвенного света. Впрочем, лившиеся сверху золотисто-оранжевые потоки также не имели конкретного источника.
- Ну что, все прошло по плану? – позади богини раздался скрипучий старческий голос.
- А как же, - расплылась в улыбке голубоглазая. - Ты был прав, Вседержатель, он решил показать Иё-кра Изнанку. Теперь осталось совсем немного...
- Да, дочь моя. – Старик обнял богиню за плечи. – Я видел, как она формируется. Надо поставить твоего брата на место. Давно пора.
1.Зарийское ругательство. Что-то вроде нашего «умалишенного, сбрендившего на сексуальной почве». Короче, чокнутого извращенца.