Этюд о словах

Людмила Салагаева
   Накануне стояли тихие осенние дни. Пускаясь в неизвестность, листья в задумчивости, медленно планируя, покидали привычный мир. Обласканные   мягким солнцем, травы приобретали небывалые цвета, а крупные яркие ягоды морского шиповника, оставленные сборщиками, как пуговки простегивали пышное разноцветное одеяло заботливо укрывших землю растений.
   Кто этот невидимый изобретательный режиссёр каждой травинки, склонённой к земле и поздних рыжих опят - отражению солнышка на земле? Кто мягким мазком своей волшебной кисти, лёгким прикосновением вызывает кувырок в душе?

    Нарядная природа, ещё принадлежащая здешней жизни, засыпала, под бесконечное кино небесного гения. Её красивый уход тоже станет фрагментом космического сериала. Внимательные зрители однажды в рисунке облаков, заиндевевших окон, увидят знакомые цветы и травы. И будут любоваться, умиляться...Когда служишь кому-то на пользу, на чьё-то преображенье, и сам становишься привлекательным.

   Лера установила раскладное кресло так, чтобы и море, и багряные травы были перед глазами. Отлив слегка покачивал гигантское зеркало воды, словно нацеливаясь поймать солнечный зайчик. Еле слышно шуршала листва. Лера подумала, что язык растений должен быть совершенным - как совершенна и безгрешна их жизнь. Она поймала себя на любимом занятии -  застряла, выбирая слова. Вообще-то писала она легко, но была уверена, что до совершенства путь немеряный. И потому страдала.


   Открытый планшет, уловив взгляд, мгновенно перенес в другой мир. Внимательно и придирчиво она читала, написанное вчера: «Маленький рыбацкий поселок, получивший расчёт за путину, взбудоражен вспыхнувшей прилюдно ссорой между двумя рыбаками.  Бригадир, едва увернувшись от тугой пачки денег, запущенной его бывшим товарищем, наносит тому удар, сбивающий с ног. Все мужчины сбегаются к дерущимся и завязывается общая потасовка".  Накануне Лера решила оставить эпизод, сегодня он ей не понравился.

   На щеках проступил румянец, дыхание участилось. Она искала слова, способные выразить в короткой сцене накал мщения, пульс жизни. Вот сейчас, в момент осознавания беспомощности, она бы могла бы поймать и выразить свои колебания если бы... если бы смогла открыть душу.

   Маленькая роль, которой она пользовалась и шлифовала всю жизнь, отозвалась обиженным ворчанием, решительно сопротивляясь быть выброшенной за ненадобностью. Из - за какого-то каприза совершенства выбора. Напрасно волнуется маленькая роль -  не пришло ещё время открыть душу.

... С тем же смирением, с каким день за днём жили листья на дереве, Лера шила и подшивала, укорачивала, удлиняла, меняла пуговицы - ремонтировала и изменяла меховую одежду, чтобы продлить ей жизнь.  Постоянное погружение в мягкий мех, деликатные операции с нежным материалом с годами отразились на её характере.

    В подростковом возрасте порывистая, резковатая, с чёткой манерой разговора, Лера сегодня всё больше молчала, мягкие доверительные интонации приятно удивляли клиентов.  Излишне утверждать, что воспитанная в большом уважении ко всякому делу, она была отличным мастером и заказчики не переводились. Обычно Лера, точнее её маленькая роль меховщицы, по пути с работы забегала в магазинчик и, запасшись продуктами, устремлялась домой, где её ждало дело куда важнее пришитых пуговиц.

   Дома роль скукоживалась и отдыхала. Неслышимая и невидимая.  Некто властный, наполненный нетерпеливыми энергиями, усаживал Леру за стол у окна. Неоконченный рассказ пестрел переделками, зачёркиваниями и кружил в голове, вызывая неловкость, страх и намерение всё переписать наново. Ужин стыл в холодильнике, пальто, перекособочившись, висело на спинке стула.

   Понятно, что она не откроет человечеству необходимые истины. Её творческое рабство - личное удовольствие чувствовать себя создателем особого мира, повелителем фантазий, для которых она только лишь проводник. Но выработанная с детства привычка всё делать наилучшим образом, безупречно, заставляет Леру много раз на слух проверять звучание слова, прежде чем оставить в тексте.

   Выходные она проводит на опустевшем после путины берегу Охотского моря. Здесь ей хорошо дышится и пишется. Вот и сейчас она готова погрузиться... но что-то мешало уйти в работу. Лера внимательно огляделась. Недалеко от кромки воды худая черная собака, застыв как неживая, напряжённо смотрела в её направлении. Она явно давала понять, что хочет есть.

   Коротко свистнув, Лера, не оглядываясь, пошла к машине. Корзинка со съестным была в багажнике. Когда она открывала замок, собака уже стояла за спиной.  Каждый кусок, проглоченный в один хапок, сопровождался неотрывным взглядом на руки. Когда еда закончилась, Лера поставила корзинку перед собакой.  Та вначале отошла, затем осторожно приблизилась, обнюхала и выжидательно осталась стоять на месте недавнего пиршества, изредка обследуя пятачок своего обеда.

    Вернувшись к планшету, Лера вспомнила наставление бабушки, много раз слышанное в детстве: внимание, терпенье и усидчивость - дорога ко всякому наученью. Распуская только что вывязанный рукав, девочка чуть не плакала от обиды, всего одна лишняя петля на окате рукава служила новым уроком в достижении безупречной работы. В четырнадцать лет она уже не допускала таких промахов.

   Тогда же мудрая женщина увлекла молодую девушку распознавать пустую игру, которой заняты многие люди. Ты выдумываешь трудность, потом прячешься от неё, чтобы ценой больших усилий найти внутри себя эту проблему (которую сам же и создал) и побороть её. Теперь ты можешь отдохнуть, проделана тяжелая работа. Вроде всё хорошо, можно спокойно наслаждаться жизнью. Как бы не так - очередной букет трудностей наготове и начинает изводить твоё психическое существо.

   Лера все чаще наблюдала, как она создает трудности. Настоящим открытием на пути духовного поиска стала для Леры книга Гурджиева о его обучении у суфиев. Как всегда, при воспоминании о том времени, когда лучшие умы России, стремясь к самосовершенствованию, учились у всех, кто делал успехи на духовном пути, ощущала прилив сил и вдохновение. Заменой пугающих проблем стало творчество.


... Два часа напряжённой работы прервал налетевший ветер и внезапно потемневшее небо. Собака всё также кружила неподалеку. Приближался дождь, надо было перебираться в машину. Как только текст, над которым работала, исчез в недрах инета и упали первые капли, раздумывать стало некогда. Подхватив пожитки, они побежали к машине. Лера бросила вещи на сиденье и позвала пса. Тот попятился и полез под днище.

   Хлынул дождь, он лил сплошной стеной, туча напрочь закрыла небо, не допуская самую робкую мысль выбраться отсюда раньше, чем вся вода прольется. Лера разложила сиденье и почти сразу провалилась в сон. Но ненадолго: вымокшая собака стояла на задних лапах и глядела сквозь мутное окно. Приоткрытую дверь она приняла как приглашение, отряхнулась и залезла в машину. Лера вытерла её полотенцем и накрыла чехлом с кресла.

   Шум вод и ветра снаружи неумолимо выключал мозг, сон перебарывал бдительность. В очередной раз она очнулась от проблеска молнии и сразу открыла глаза. Через залитое окно заглядывал человек в чёрном плаще с капюшоном. Окна были задраены, лица человека она не видела- продолжала слышать каждое слово из прерванного сна: "Процесс ученичества никогда не закончится. Откажись от известного, следуй за потоком сознания".

   Мужчина попросил жестом открыть дверь. Поколебавшись, она впустила его. Мужчина сел на заднее сиденье. Лера окончательно проснулась. Наваждение исчезло.

- Не вздумайте выезжать на трассу, ветер сносит машины, я видел аварии.  Вы хорошо устроились в ложбине.

И тут он присвистнул, увидев под сиденьем лохматую голову пса.

- Ради этого сукиного сына я отправился в непогодь. Надо же было спасать его от безделья и голодной смерти. А он, оказывается, может сам о себе позаботиться, когда припрёт. Всякое живое существо должно добывать своё пропитание трудом. Он бросил службу и испытал множество неудобств, превратился в свою тень. Кожа да кости.

Жалость явно сквозила в голосе мужчины. Пёс ворчал в ответ и уползал поглубже под сиденье.

- Он накормлен, - коротко отозвалась Лера.
 
- Неделю назад наша рыболовецкая бригада всё зачистила и торопилась засветло вернуться на базу, а он сбежал. Мы звали его больше часа, пришлось уехать. Я был здесь три дня назад, но он всё ещё путешествовал по окрестностям, не вышел на мой зов.
  Ну что, Марс, набрался собачьего опыта, узнал цену свободной жизни?

  Чувствуя, что хозяин в хорошем расположении духа, пес вылез из-под кресла и устроился в ногах.

- Мы пошли, моя машина в двух шагах. Поедем вместе, как только стихнет ветер. Я дам знать.

   Теперь можно было успокоиться, все-таки с мужчиной надежнее в такую непогоду. Лера вернулась к компьютеру, связь была ненадежной: то появлялась, то пропадала. Работа застопорилась. Мысли увели в привычное русло: что определяет выбор важнейшего в творчестве, выбор слов.

   Лера представила себе множество причин, сплетённых из тончайших нитей и напоминающих гигантскую паучью сеть, которая занимала все её сознающее пространство.  Невероятно сложное приемное устройство искало нужные понятия, обозначая путь световыми сигналами. Зрительный образ в виде сети поражал множеством налипшего мусора.  Оборванные нити, подобно водорослям, колыхались и путались, излучая тусклое свечение.

   Непросто нужным словам пробиться через подобные дебри. Ей захотелось отмыть, очистить их. Змеясь, потоки стекали по стеклам и уходили в ненасытный песок. В какой-то момент Лера почувствовала свежий запах озона и прикосновение, как под душем, тёплых струй.

   Она вообразила, как ливень чудесным образом проходит через неё, освобождая тело и голову, забирая с собой мусор и множество ненужной информации.

   Марс, выпущенный хозяином попрощаться с морем, носился вдоль кромки воды и был по-собачьи совершенно счастлив.  На фоне песка его чёткий силуэт поражал совершенной формой...

- Каждое слово должно нести пульсацию метафоры и служить тексту таким же совершенным образом, как фигурка собаки меняет картину берега, - подумала Лера. Теперь этот простой образ всякий раз подскажет, верно ли она движется к цели. Лера только сейчас заметила, что дождь прекратился. Через убегающие тучи пробился луч солнца.