Эй! Тут есть кто-нибудь?
Эй!
Три месяца здесь пыль столбом стояла.
Рычал, лаял, зубами скрежетал зверь лютый.
А теперь?
Какая-то взлохмаченная кошка жалобно мяукнула из-под коряги,
И – в Астрал! –
Словно душа, Дьяволом уносимая в тенёта Ада.
И это всё... что от злобного Кобеля осталось?
Всё?
Ау-у-у-у-у… Дружище Зэ-Дой, где вы?
Но в ответ лишь эхо цитирует друга:
– Стой! – куда?! А ну вернись!
Вернись, сволочь! Ко мне! И-ди сю-да.
Во падла! Мразь... Убью!
Иди сю-да…
На – на – на, фью, фффью – фу ты, черт!
Где ты там? ****ина!
Ах, сэр Зэ-Дой, сэр Зэ-Дой,
Какие времена канули в лету!
Как прытко разглагольствовали вы тогда!
Как шлифовали острые детали нашей встречи –
Как точили... шлифовали, пудрили,
Одеколоном поливали их!..
Ай-ай… Ай... Ай...
С таксами вкупе.
А как до Дела дошло… Что? О грустном ни гу-гу?
Ну хорошо.
А кстати, вы любите клюкву?
Откуда здесь её столько? Скормить бы кому?
Так вы любите клюкву, Зэ-Дой?
Бескорыстной заботой о вас сей вопрос обусловлен –
Интересом гуманитарным.
Ну. Выдайте тайну! –
Тайну гастрономических приоритетов ваших.
Ну!
Не умирать же дураком мне здесь – в этих чащобах.
Ах! – эти коварные болота, пустыри,
Шаткие кочки с ожерельями брусники, клюквы…
Кислятина, конечно. Волку ни к чему.
Но можно же и зубра завалить здесь, вепря, лося…
Вы слышите, Зэ-Дой!
Но!
В ответ голос свиньи…
Везение какое! – Фарт.
Ох, если б не инстинкт этот – неистребимый!
Бегу!
Словно лечу с кочки на кочку… В трясине вязну…
Нет. Снова бегу.
Зэ-Дой. Дружище!
Сей кабан – не будет моим первым трофеем на этих просторах.
Жирный Кабан! Не первый.
На территории щедро помеченной вами.
Ах, сколько костей здесь белёсых из топей торчат!
Как радостно бежать на голос жертвы!
Простите мне и эту шалость, мой Великодушный Друг.
На вашем пустыре – где ни Путан, ни фонарей ночных.
Но!
Вместо вепря за кустами… – ветвистые роскошные рога.
Рога такие Логика лишь наставляет.
За кем же я бегу?
Зэ-Дой!
Ещё два шага – и – лечу! – падаю в Волчью Яму! –
В ловушку, вырытую вами для меня, мой драгоценный друг.
И там – оттуда – из неё – глубокой, тёмной и сырой,
Смотрю наверх: что будет?
А там – откуда свет струится малый – лишь Рога… Рога… Рога.
И, наконец, – улыбчивый ваш лик! –
Сияющий ваш Лик, Зэ-Дой! Ваш Лик счастливый!
И ваше умилённое:
– Ку-ку.
Нежно-зловещее «Ку-ку» из ваших уст, собранных в трубку.
И! Бритвы блеск, – сверкающий, – опасный.
– Ку-ку.
– Ку-ку.
Но длинные рога, торчащие из лобной кости
И любопытство,
Инструмент и аргументы ваши –
На много тяжелее вас,
Бесценный Кладезь мой Свирепого Коварства.
И вы! – летите вниз вперёд рогами!!!
Рогами вашими, в которых средоточие шестого чувства –
Чувства фантомного и обезбашенного Ирреала.
И вы летите в Хиатус! В Зиянье! В Мекку!
Что вне пределов Ойкумены.
Что для крутого непредубеждённого ума.
Где Я.
Где Я, мой друг!
В одной из своих дико «толерантных» ипостасей.