Время для чуда

Андрей Долженко
«Вот, чувствуешь? – я порывисто приложил её ладонь к своей груди, – оно бьётся! Бьётся ради тебя, во имя тебя!» От нахлынувших чувств перехватило дыхание, но я совладал с собой: «Ну, не молчи! Ответь же, разве мало отдать всего себя? Что я могу дать кроме своей никчемной жизни?» Мои дрожащие руки медленно отпустили девичью ладонь, а глаза бессильно скатились вниз, укрывшись под веками. Там не было ровным счётом ничего, там не было ничего из того, что могло хоть как-то помочь. Земля под ногами безмолвствовала, а над головою шелестели деревья, уж этим-то нет интереса вмешиваться в людские дела.

Краешком сознания я понимал, что ситуация исчерпала себя. Исчерпала ещё до этого разговора в парке. Да и, собственно, этот разговор был агонией, попыткой уцепиться за призрачную надежду. Заметив, как она прячет руки в карманы джинсовой куртки, я решился взглянуть на неё, но поспешно отвёл глаза в сторону. Там меня ждал взгляд, исполненный жалости и немого укора. Выдержать его сейчас, когда душа укрылась пеплом, было выше моих сил.

Я хотел было что-то сказать, но она помотала головой, пресекая саму попытку нарушить тишину. Медленно развернувшись на сто восемьдесят градусов, она стала удаляться в сторону выхода. Через секунды её тонкий силуэт растаял, поглощённый сгущающимися сумерками и редкими прохожими. Моё сердце глухо бухнуло по рёбрам и успокоилось.

Усевшись на дощатую скамью, я отстранённо стал шарить по карманам в поисках сигарет. Только спустя минуту мне всё же удалось выудить мятую палочку сигареты, но зажигалки, так же, как и спичек, отыскать тем вечером так и не случилось. В голове изрядно шумело, а виски пронзала резкая колющая боль. «Добрый вечер! Разрешите я присяду?» – обратился ко мне мужчина с сединами из-под старомодной шляпы. Я кивнул в ответ, демонстративно отсаживаясь на край скамьи. Незнакомец поблагодарил и извлёк из внутреннего кармана большой носовой платок, которым в пару скупых движений протёр сидение.

«Чудная погода, не правда ли? – спросил пожилой человек, собственно, не ожидая ответа, – хотя знаете, мне больше по нраву дождь. Есть в нём что-то от человеческого, как Вы считаете?» Я невнятно пробурчал что-то под нос и вздёрнул воротник на куртке, прячась от внезапно налетевшего ветра. Я сидел нахохлившись, словно какая-нибудь птица, и методично потрошил сигарету, которую до сих пор крутил в пальцах. Добравшись до фильтра, я вдруг почувствовал, что шум в голове стих, а в висках прекратило стучать.

«У Вас не найдётся огоньку? – вновь обратился незнакомец, – по рассеянности оставил спички в прихожей». Я похлопал по карманам, указывая на отсутствие требуемого: «Уж извините, чего нет, того нет!» А человек тем временем достал курительную трубочку: «Ну, ничего, вообще, я редко курю. Знаете, всё больше, если не клеится разговор», – и хихикнул как-то по-детски. От его слов я сконфуженно поёжился, будто мне за шиворот попала капля дождя. «Да-да, кажется, сегодня будет дождь», – пробормотал мужчина, почему-то щурясь в луковицу карманных часов. Не удержавшись, я запрокинул голову, но не увидел ни единой тучки, только мелкие рваные облака, носившиеся друг за другом. Повернувшись к собеседнику, я хотел было возразить, но оцепенело уставился на дымящуюся трубку в уголке его губ.

«Если ты не хочешь промокнуть, то лучше поспеши домой», – проговорил незнакомец, пожёвывая мундштук губами. Почему-то на этих словах он перешёл на «ты», а в его голосе пропал старческий хриплый тембр. Я ещё раз окинул небо, на котором проявились точки звёзд, и решил ответить: «Вряд ли дождь начнётся в ближайший час, а до моей квартиры не больше десятка минут». Собеседник пожал плечами, мол дело твоё, и достал откуда-то из-за скамьи зонт-трость. Теперь рядом восседал и вовсе эпический персонаж, сошедший со страниц какого-нибудь детектива.

«Эх, молодость! Юношам свойственно недооценивать нрав природной стихии, при этом переоценивать собственные силы пред нею, – он обхватил зонт двумя руками и стал вычерчивать замысловатый узор на пыльной брусчатке. – Вот ты думаешь: что этот старик возомнил о себе?! А я лишь опираюсь на прожитый век, отталкиваюсь от собственных ошибок… Мне ведь обидно за стихию, которая выжимает себя до капли, прежде чем что-то доказать. А люди слишком инертные существа, им проще вознести себя на словах, но не в поступках». Я в немом изумлении слушал этого человека, не пытаясь понять его мудрость. И, как это обычно бывает, всё, что не поддаётся осмыслению, отклоняется нашим рассудком. Вот и я в какой-то момент подумал: «Что за бред! Какие ещё стихии? Вот же старика понесло!» Но внешне я оставался спокоен и не делал попыток ввязаться в диспут. С сумасшедшими лучше не спорить.

«Вот-вот, молодой человек! Ты думаешь, что я сумасшедший, что мне не с кем пообщаться, вот и пристаю к прохожим в парке, – я хотел было возразить на слова незнакомца, но он бойко продолжил. – Любовь – это тоже природная стихия, столь же необъяснимая и прекрасная в своём величии. Глупо считать, что это всего лишь чувство, порождённое нашим существом по отношению к другому. Здесь всё куда серьёзнее... Только понимаешь это гораздо позже, когда дождь становится ближе и понятней многих человеческих поступков». Чёрт побери, как я был согласен с его витиеватой речью. Почему мне, ослеплённому любовью, не приходило в голову, что над происходящим может быть влияние извне.

«Да, мой юный друг, понимание приходит с годами. И не стоит думать, что над вашей или чей-то любовью стоит кто-то третий. Между небом и землёй нет ничего, что воспрепятствовало падению дождя, – на этих словах на меня упали первые тяжёлые капли дождя, а он и бровью не повёл, раскрыл зонтик и продолжил рассуждать, – стихии не нужны посредники. Стихия обособленная единица в этом мире. Даже если одна сторона против, то это не изменит природы вещей. Если земля против, то дождь не станет бить фонтанами вверх. Если один не любит, то другой не перестанет...» Я внимал его словам, но краем глаза поглядывал на уходившую во тьму дорожку, уже оценивая свои шансы заболеть, сухим мне сегодня не выбраться. «Понимаю, что задерживаю Вас! – старик вновь обратился на «вы» и доверительно взял меня за руку, – просто я хотел бы, чтобы Вы выжали себя до последней капли, прежде чем окончательно сдаться. Поверьте, нам есть чему поучиться у природы, она, в отличие от нас, не умеет быть другой. А теперь держите зонт и отправляйтесь по следам своей любви. Мне что-то подсказывает вы должны увидеться ещё раз… И если Вы поспешите, то сможете уберечь её от беды». Незнакомец встал со скамьи и всучил мне зонт. Я открыл рот, чтобы отказаться и наконец спросить откуда он обо мне знает, но незнакомец кивнул и указал на выход из парка, прошептав одними губами: «Время».

Шаг от шага я ускорялся. Через минуту я покинул насаждения парка и двинулся вдоль хорошо освещённого проспекта. «Что он имел в виду, когда сказал, что она в беде?» – в мыслях пульсировал только этот вопрос, который оставалось задавать лишь самому себе. Тем временем, под ногами расползались лужи, а зонт на такой скорости стал тормозить бег. В одно движение я сложил импровизированный купол и почувствовал, что открылось второе дыхание. Как раз вовремя, я нырнул в тёмную подворотню, где пришлось перепрыгнуть десяток-другой лужиц, что заполнили собой дыры в асфальте. Здесь я начал пристально всматриваться в сумерки, боясь упустить кого-нибудь или что-нибудь важное.

Я почти налетел на распростёртое тело девушки, которое покоилось под козырьком подъезда. Почти выкрикивая её имя, я попытался достучаться до её сознания, но мои попытки были тщетны. Припав пред ней на колени, я приложил ухо к груди и скорее ощутил, чем услышал, слабое биение сердца. На ней не было ни царапины, только небольшой синяк расползался на тонко очерченной скуле. Проверив карманы, я убедился, что всё ценное осталось при ней. И только в последний миг я заметил упаковку таблеток. Блистер лежал в полуметре от её руки, и все ячейки были пусты.

Судорожно набирая номер скорой помощи, я пытался сформулировать причину. Я даже не догадывался, было ли это отравление или у неё не было с собой таблеток. Я знал одно, эта болезнь преследует её с детства. Какая-то форма эпилепсии, совсем нестрашная, если не нервничать и вовремя пить таблетки. Выходило, приступ застал её совсем не вовремя…

Я плюнул на скорую помощь, где мне ответил голос компьютерной системы. Подхватив девушку на руки, я вышел во двор и тут же увидел, как паркуется автомобиль у соседнего подъезда. «Дружище, выручай! Девушке плохо. Надо в скорую помощь. Тут недалеко больничка в трёх кварталах за проспектом», – я пытался договориться с владельцем свеженькой иномарки, который явно задержался на работе. Тот ошалело смотрел, то на меня, то на тело в моих руках. Поправив очки в тонкой оправе, он недоверчиво скосил взгляд на заднюю дверь: «Давай! Только шустрее!» Через считанные секунды мы вырвались на проспект, а там минуя перекрёстки оказались у высотки больницы. Машина остановилась у шлагбаума: «Дальше сами. Дольше объясняться будем с охраной». Поблагодарив случайного спасителя, я оставил купюру на сидении и поспешил взять девушку, которая оказавшись на моих руках тихо простонала. «Потерпи милая. Сейчас-сейчас!» – бормотал я, прорываясь сквозь дождь к дверям скорой помощи.

В белом коридоре, насквозь пропахшем хлоркой, нас встретили двое в белых халатах. Откуда-то появилась каталка, и властный женский голос скомандовал: «Давай сюда!» Повинуясь, я опустил девушку. Пока её катили по коридорам, рассказал то малое, что знал о произошедшем и болезни. Потом меня оттеснили к стене и попросили остаться здесь. Я согласно опустился на лавку, такую же белую, как и всё здесь. Не оставалось никаких сил сопротивляться или что-либо требовать. Хотелось закрыть глаза и просто погрузиться в забытье…

Разбудил меня настойчивый голос, который требовал проснуться и покинуть помещение. Я вскинулся, как ошпаренный, не до конца понимая, где я нахожусь. Предо мной стоял медбрат в зелёной униформе: «Давай-ка. Приходи после обеда, твою подружку должны будут выписать», – проговорил он успокаивающим тоном. Я застыл на пороге, вдыхая прохладный воздух и замечая, как по горизонту расползается полоска невнятного света. «Доброе утро!» – сказал я вслух, и какой-то заспанный водитель в белой газели откликнулся в ответ.

Стоя на пересечении проспекта, я зверски зевал и не решался перейти дорогу вопреки светофору. Сзади кто-то подошёл и взял меня за плечо. «С добрым утром!» – голос принадлежал моему недавнему незнакомцу. В рассветный час я смог рассмотреть его изборождённое морщинами лицо и печальные глаза. «Извините, я, кажется, позабыл ваш зонтик в больнице», – неуверенно проговорил я, осматривая свои руки. Старик взял меня под руку и повёл через дорогу: «А, Вы про этот?» – он вытянул левую руку, где на предплечье висел всё тот же зонт-трость. «Если быть честным, то его не было с Вами в коридорах скорой помощи, – мой спутник усмехнулся, – кстати, смею Вас уверить, с девушкой будет всё в порядке. Я надеюсь, у Вас уже нет причин мне не доверять?!» Я хотел было спросить, откуда он всё это знает, кто он такой, но старик, будто предчувствуя неловкие вопросы, продолжил свой монолог. «Хочу дать Вам совет. Вы вольны прислушаться или поступить по-своему. Не приходите в больницу, если девушка захочет, – на этом месте он улыбнулся, – а она захочет, она отыщет возможность увидеться. Будьте терпеливы. И Ваше ожидание вознаградятся…»

Мы так шли ещё какое-то время, пока не поравнялись со входом в парк. Старик остановился и указал зонтом куда-то в сторону, повыше деревьев. Я повернулся. Средь белых облаков, окаймлённых лазурным небом, парила радуга. Её исполинский размер завораживал, а цвета были столь естественными, сколь и волшебными на фоне хмурого города. «Я вот это и имел в виду! – воскликнул незнакомец, – после всякого дождя всегда есть шанс увидеть радугу. Главное, верьте в чудеса».

Я стоял и любовался радугой – чудом одной из природных стихий. Глядя на её полосатую рябь цветов, все проблемы меркли в своей незначительности. «Чёрт, сколько же было дождей в моей недолгой жизни, и как мало я видел радугу! Сколько было всяческих проблем, и как часто я не видел выхода», – я обернулся к собеседнику, но не увидел его. Я стоял в одиночестве, запрокинув голову к радуге. Навстречу чудесам.