Она и Он
Пьеса в одном акте
От автора: Данная пьеса написана под влиянием «За закрытыми дверями» Жана-Поля Сартра, но кроме самой идеи Ада в виде запертой комнаты представляет собой совершенно самостоятельное произведение.
Посвящается одному человеку
Действующие лица:
Она
Он
Регистраторша
Комната, отдаленно напоминающая номер в отеле, но без окон и шкафов. В центре стоит диван, а рядом с ним тумбочке, на которой блюдо с фруктами, вода и нож. На стенах бра со странными свечами, на стене, расположенной позади дивана, висит картина с абстракцией темного лилового цвета. На самом диване с одного края сидит Она – молодая женщина не старше 25 лет, одетая в розовый халат и черные чулки. С другой стороны дивана сидит Он – молодой человек примерно того же возраста, одет во все черное, без пиджака. Первые несколько секунд они сидят молча.
Он. (взволнованно осматриваясь) Где мы? Что… что произошло?
Она. (продолжая сидеть спокойно) Разве это не очевидно? Посуди сам, если после случившегося Там на нас нет никаких следов травм, мы не чувствуем боли, а в этой комнате нет окон, ведущих наружу, только вон та узкая черная дверь…
Он. Что? Нет, я все равно не уверен…
Она. Да, все именно так. Мы оказались там, где должны были. И вряд ли уже когда-нибудь сможем покинуть это место.
Он. То есть это и есть загробный мир?
Она. По крайней мере, в обычном мире я не оказывалась в подобных местах, не знаю уж насчет тебя. Но если хочешь, проверь дверь.
Он подбегает к двери, давит на ручку, тянет ее на себя, но все напрасно.
Он. Действительно: заперто. А ключа здесь нет?
Она. Разумеется, нет, и искать бесполезно. Здесь есть только то, что мы сейчас видим перед собой, а за пределами комнаты лишь туман Вечности.
Он. Значит, это и есть Ад?
Она. Вполне может быть, у каждого человека он свой, как известно. Хотя… Если ты представлял его иначе, может, не именно чертей и яму, полную огня, но по-своему…
Он. Я до последнего надеялся, что его все-таки нет.
Она. А зря. Учитывая, что ты никогда не был неверующим, скорее, агностиком. А они верят во все и ни во что, как известно.
Он. Да, похоже, вера сыграла со мной злую шутку. (с надеждой) Но мы ведь не можем быть здесь одни, если там все это случилось, то где же остальные? Может, в соседних комнатах?
Она. Не думаю, в этом мире нет четкого понятия пространства, их могли отправить куда угодно, за миллионы километров от нас с тобой.
Он. И что же нам теперь делать?
Она. По-видимому, просто оставаться здесь и предаваться раздумьям. Теперь у нас в запасе целая вечность. Торопиться некуда.
Он. (в отчаянии) Нет, нет, нет, как же так… Как же все, что было: спектакль, гастроли, наша труппа…
Она. Опомнись: нет больше никакой труппы! Нету! Мы умерли, мы мертвы и оказались здесь, в комнате, из которой уже не сможем выйти, это как Лимб из «Божественной комедии» Данте!
Он. Ах, Лимб, значит. Что ж, посмотрим! (бросается вновь к двери и начинает стучать) Откройте! Слышите! Откройте! Выпустите нас!
Ничего не меняется, дверь остается запертой. Тяжело вздохнув, Он отходит и снова опускается на край дивана.
Она. Я же говорила. Однако здесь есть и несомненный плюс: теперь, когда нам никто не помешает, мы наконец-то могли бы объясниться друг с другом… В земной жизни вечно не хватало на это времени.
Он. (переводя взгляд на Нее и впервые понимая всю тяжесть своего положения) Погоди. То есть, мы теперь не просто заперты здесь, но и должны вечно быть друг с другом?
Она. Да. Прямо как в романе: вместе навсегда. Ха-ха-ха! Ну разве это не прекрасно!
Он. (страдальчески) О-о-о, сейчас я понимаю, что это и есть настоящий Ад! И он в тысячу раз хуже того, что рисовал Босх!
Она. (торжествующе) Теперь я наконец смогу высказать тебе все, все, что так долго хотела и не могла, и ты уже не сможешь меня не слушать! Отсюда не сбежать и спрятаться тоже негде, ни в шкафу, ни под кроватью. Мы одни в нашем собственном Аду, мой дорогой! Давай же не станем большее ссориться и просто поговорим.
Он. Мне не о чем с тобой говорить. Пускай мы и вынуждены торчать здесь хоть до скончания времен, но ни говорить, ни даже смотреть в твою сторону я не намерен. Все! (отворачивается)
Она. Как хочешь. Но я все равно буду говорить и, если надо, кричать! (кричит)
Он. (зажав уши) А мне все равно! Я тебя не слышу!
Она. Все равно когда-нибудь услышишь, вечно так стоять не сможешь!
Он. Ну вот и посмотрим. (тоже крича) А как мне хорошо: я ничего не слышу, я ничего не слышу! Ля-ля, ля-ля!
Она. Перестань уже вести себя как ребенок! Ты мог не слушать меня в земной жизни, но не в этой. Я все равно заставлю тебя вспомнить о моем существовании. Не хочешь слушать, так будешь вынужден смотреть на меня, я так и буду маячить у тебя перед глазами! Все двадцать четыре часа в сутки! Семь дней в неделю! Хотя здесь время тоже не исчисляется… Итак, я начинаю!
Она подходит к нему и встает напротив, Он поначалу пытается уйти, перейти в другую часть комнаты, но каждый раз Она оказывается рядом, так, чтобы ее можно было увидеть.
Он. Так, нет, я больше не могу! Здесь всегда горит свет? От него можно избавиться? Тебе ведь все равно, в темноте сидеть или нет! (подходит к бра) Вот сейчас я избавлю себя от муки постоянно лицезреть это лицо рядом! (пытается задуть свечи, но ничего не выходит) Черрррт!
Она. (бесстрастно наблюдая за Его неудачами) Эти свечи нельзя задуть или затушить, они тоже горят вечно. Смены дня и ночи здесь нет. Мертвым же ни к чему спать.
Он. Черт. Черт! Черт-черт-черт! Дьявол!
Она. В этом Аду нет Дьявола, в его роли выступают наши собственные муки совести. И сожаления об упущенных возможностях.
Он. А-а-а!
Она. Тише, т-с-с, а то сейчас взорвешься.
Он. Вот и хорошо! Взорвусь, от меня больше ничего не останется и не придется снова тебя видеть и слышать!
Она. Как грубо. Ну, ты уж слишком разгорячился, надо немного загасить это пламя. Да, адское пламя не снаружи, оно внутри, у каждого в душе. Но я знаю, что с этим можно сделать.
Подсаживается к нему ближе и дует на лоб и волосы, те слегка разлетаются
Он. Прекрати.
Она. Остываешь?
Он. Да я уже плюс один по Цельсию.
Она. Шутишь, значит, остыл. Давай теперь окончательно успокоимся, сделаем глубокий вдох и придем в норму.
Он. (с каплей надежды) А точно никого больше не будет? Вдруг еще кто-то придет скоро? Может, какой-нибудь другой пассажир, ехавший с нами.
Она. Вряд ли. Тогда он бы уже был здесь.
Он. (тихо) Проклятье.
Она. Давай отдохнем. Хоть мы и мертвы, все равно можем поесть, так, хотя бы по привычке, иначе нам бы не оставили фрукты. Хочешь?
Он. Нет.
Она. А зря. Сейчас попробуем, что у нас тут... Ммм, виноград, сливы, апельсин без кожуры… Вкуснее, чем в земном мире!
Она ест, полулежа на диване, Он сидит на самом краю, повернувшись спиной
Она. Так и будешь отшельничать, точно Чайлд-Гарольд, а?
Он. Что?
Она. Известнейший персонаж поэм Байрона! Я тебе когда-то о них рассказывала. Помнишь? Ты новый Байрон, а я твоя Каролина Лэм!
Забыть тебя! Забыть тебя!
Пусть в огненном потоке лет
Позор преследует тебя,
Томит раскаяния бред!
А дальше там «И демоном была ты мне…» Правда похоже на нас, на нашу нынешнюю участь?
Он. Ты же знаешь, что я терпеть уже не могу Байрона и твоих сравнений меня с ним!
Она. Это ложь. Я знаю.
Он. Думай что хочешь. Ты только и жила своими же выдумками.
Она. Хорошо. Оставайся сидеть букой, только все равно это изменится.
Некоторое время Он неподвижно сидит, глядя в никуда, а Она, съев несколько виноградин, пытается снова обратить на себя внимание.
Она. Ну, перестань дуться наконец! Тебе что, земной жизни на это не хватило?
Он. Представь себе, нет.
Она. А я сейчас тебя в этом оспорю. Так… Раз! Два! Три! (кидается в него виноградинами, хихикая при этом)
Он. Мне все равно.
Она. А теперь. (виноградина бьет точно по голове)
Он. (про себя) Боже, если Ты есть, избавь меня от этих мучений. Находиться с ней в одной комнате – худшая пытка из всех возможных! (Ей, обернувшись) Так, знаешь что! Это уже слишком!
Она. Да! Да! Ты прав! Я вела себя просто отвратительно, и ты меня ненавидишь!
Он. Да, я ненавижу тебя и твое вмешательство в мою жизнь.
Она. (взяв нож) Так давай, зарежь меня, всади его мне в грудь по самую рукоятку. Уверена, сейчас ты сможешь это сделать, теперь хватит сил.
Он. (отобрав нож и поднявшись) Не буду. Режь себя сама, ты прекрасно это и без меня умеешь. Королева драмы!
Отходит к стене, Она бросается следом, встает за его спиной и тянет за волосы так, что его голова слегка запрокидывается
Она. А вот это ты зря, мой дорогой, не забывай, что сейчас ты фактически всецело в моей власти и никуда уже не денешься. Мы оба в Аду, ниже падать некуда. Мы не можем снова умереть, не можем убить друг друга. Нам остается только жить, пытаться жить здесь вместе. Но пока что ты только возмущаешься, вспоминая прошлые обиды. Ну? Неужели нельзя начать все заново, словно мы прежде не были знакомы? Словно ничего не было?
Он. (глядя на нее) Ничего не было? Просто все взять и забыть? Ни в коем случае! Никогда!
Она. (усаживая его на диван) Но ведь можно попытаться хотя бы. Просто сделать вид, сыграть роль.
Он. Ты сама сказала, мы уже не в театре, чтобы кого-то играть.
Она. И все же я уверена, что у нас получится. Стоит только захотеть, попробовать, и тогда… (кладет руки ему на плечи)
Он. (отталкивая ее) Не смей! Оставь меня в покое, я уже сказал! Уйди от меня!
Вскакивает с дивана и кидает в нее подушку, после чего снова бросается к двери, пытаясь уже ее выломать
Он. Откройте! Выпустите меня отсюда! Эй! Вы слышите меня! Сколько можно упиваться моими страданиями! Хватит! Это невыносимо! Невозможно! Пустите!
Сделав еще несколько безуспешных ударов в дверь, Он смиряется и обессилено садится на диван, опустив голову, так, чтобы волосы тоже спадали вниз.
Она. Легче? Хотя вряд ли сможешь сам успокоиться. Надо помочь.
(снова подсаживается и проводит рукой по его волосам, поднимая упавшие вниз пряди)
Он. Ты сумасшедшая. Полностью.
Она. Ты тоже. Сам не раз говорил это.
Он. И сейчас говорю. Уйди.
Она. Никуда я не уйду, дверь закрыта.
Он. Хотя бы тогда меня не трогай. Здесь и так воздуха нет.
Она. Мертвым ни к чему дышать. И потом… От меня что, дыхание перехватило, да?
Он. Остроумно. На сцене бы так говорила – вообще цены бы тебе не было!
Она. Не будешь сердиться?
Он. Буду.
Она. Ты уже не сердишься, я же вижу.
Он. Отстань, прошу тебя.
Она. Хорошо. Я была неправа. Извини.
Он. Уже лучше. (вздохнув) Я тоже был неправ, еще Там, мне не стоило говорить тебе все это тогда… Но я честно не думал, что ты потом захочешь…
Она. Иначе и быть не могло.
Он. Скажи, только честно, что тебе от меня было нужно?
Она. Ничего.
Он. Нет, не лукавь, говори правду.
Она. Чтобы ты не покончил с собой.
Он. Я никогда и не собирался. В отличие от тебя.
Она. Но в любом случае сейчас мы оба мертвы и не по своему желанию.
Он. Да. И что делать?
Она. Обними меня. Как прежде, еще год назад, до всех наших ссор.
Он. (обнимая) Так?
Она. Да, сильнее. (обвивает руками его шею) Все как прежде, как в первые месяцы знакомства… Только еще лучше.
Она пытается его поцеловать, но Он начинает вырываться, и в результате оба падают на пол, Она оказывается сверху.
Он. Ну что опять? Дай мне встать.
Она. Нет. Я хочу смотреть на тебя так. В твое лицо, в эти глаза, которые теперь всецело смотрят на меня одну. Больше никаких соперниц и конкуренток, никаких других партнерш по сцене. И со мной ты не герой пьесы, а настоящий, живой.
Он. Не забывай, я умер.
Она. Здесь это уже не имеет значения. И теперь я могу смотреть в твое лицо, точно в зеркало, вечно. Потому что твоя душа – отражение моей.
(осторожно проводит кончиками пальцев руки по его щекам)
Он. Не надо.
Она. Твоя любимая фраза. Не думай ни о чем, просто закрой глаза, и ты поймешь все. Просто вспомни…
Он выполняет ее просьбу, Она наклоняется ниже, но внезапно раздается скрип двери, которая приоткрывается. Заходит регистраторша.
Регистраторша. Простите, что я так долго, просто новоприбывших сегодня так много, что я совершенно не успеваю со всеми сразу разобраться! Ужас какой-то! (достает список) Итак, вы… ммм…
Она и Он торопливо встают, приводя себя в порядок, но регистраторша не обращает на это никакого внимания.
Регистраторша. Итак, вы тоже актеры, попавшие в железнодорожную катастрофу, верно?
Оба. Да.
Регистраторша. Что ж, думаю, вы уже успели здесь расположиться, мы решили поселить вас вместе, думаю, это было правильным.
Она и Он переглядываются между собой
Он. Да, совершенно правильным.
Она в изумлении молчит и лишь кивает головой
Регистраторша. Прекрасно. Значит, ошибки не случилось, каждому по его заслугам. Всего наилучшего вам, мне еще многих нужно распределить, работа как-никак. Оревуар! (уходит, вновь запирая дверь)
Они снова остаются одни. Садятся на диван.
Она. Почему ты не стал просить перевестись в другое место? Даже не сделал попытку сбежать, пока дверь была открыта.
Он. Просто я понял, что… Это наша судьба. Двое в этой комнате. Вместе. Навсегда.
Она. И уже не расстанемся и не будем ссориться?
Он. Нет. Вечность тоже имеет свой предел, так зачем же ее тратить на такие пустяки.
Она. А на что же лучше всего ее потратить?
Он. Угадай. С твоим воображением догадаться нетрудно.
Она. (улыбаясь) Знаешь, а ведь регистраторша не сказала, действительно ли мы с тобой попали в Ад?
Он. И что это значит?
Она. Мне теперь почему-то кажется, что это может быть совсем иным, более приятным местом!
Он ничего не говорит, просто целует Ее, так, как не целовал никогда. Начинает играть музыка, песня "Pardonne Moi" Эдит Пиаф
Занавес опускается