Г Л А В А 1
Солнце, которое не очень баловало нынешней весной жителей Санкт-Петербурга, наконец, сжалилось. Разрывая пелену промозглых туч, оно наполнило город запахом оживающей природы и непреодолимым желанием радоваться чему бы то ни было. Впрочем, у тринадцатилетнего Борьки Репина имелся свой особый повод для радости. В этом году он принял участие в Международном фестивале «Синяя птица», и сегодня были объявлены результаты.
- Второе место в номинации исполнение классических произведений! Это вам не шуточки! - думал Борька, в безмятежном расположении духа шагая по набережной Мойки.
Пожалуй одному Богу, да еще Бориному преподавателю музыки, Людмиле Васильевне, было известно скольких усилий ему стоило чтобы добиться таких успехов. Почти 8 лет прошло с тех пор, когда мальчик, по настоянию мамы, взял в руки скрипку. Первый опыт общения с прекрасным, показал, что не все так просто. Это сейчас Боря со смехом вспоминал, какой мукой для него был каждый урок. Всякий раз, несмышленый мальчишка старался подальше запрятать инструмент, чтобы никто из родных никогда в жизни не смог его отыскать. Но, в конце концов, скрипка всегда находилась. Боре ничего не оставалось делать, как с мученическим видом становиться к пюпитру и превозмогая скуку, извлекать из инструмента звуки, которые сводили с ума почти всех жителей подъезда.
Истинное понимание гармонии пришло намного позже. Оно было подобно удару молнии. По всей вероятности не прошли даром ,ни увещевания родителей, ни силы потраченные Людмилой Васильевной. В какой-то миг, мальчик вдруг ощутил, что с легкостью ориентируется во всех музыкальных терминах. До той поры, не совсем понятные закорючки нот, сами собой стали складываться в единую мелодию. И чем дальше, тем больше. Мальчику так вскружило голову, что он уже не представлял свою жизнь без волшебного мира музыки.
Позабыв о времени, Борька бесцельно бродил по улицам, наслаждаясь своим успехом и весенней эйфорией города. Даже многочисленные прохожие ,вереницы машин, не могли отвлечь мальчика от его потаенных мыслей. Ему казалось, будто вокруг ни души, что он один в этом мире. И потому необходимо запечатлеть в памяти каждое мгновение столь радостного события. В этот момент он чувствовал себя каким-то странно невесомым, совершенно иначе воспринимая разные мелочи, на которые раньше не обращал внимания. Вот, например стайка растрепанных голубей копошится неподалеку от детской площадки. Казалось бы обычное дело. Но если внимательно присмотреться, то видно, что расцветка у одной из птах намного ярче. А под левым глазом, маленькое бурое пятнышко. И вообще, при ходьбе, в отличии от своих сородичей, он странно запрокидывает голову. Будто никак не хочет выпускать из поля зрения необычного мальчика со скрипичным футляром, который подозрительно долго таращится на него. Или взять к примеру, остатки грязного снега, защищенного от солнечного тепла тенистым бастионом дворика. Кажется, это просто бесформенная куча, но когда, не отрываясь смотришь на нее, то видно, как серая игольчатая субстанция постоянно меняется. Под натиском плюсовой температуры, сугроб медленно оседает, поигрывая на солнце искристыми капельками влаги. Только что это был обычный, ничем не примечательный ком, а через минуту его очертания изменились. Теперь сугроб и не сугроб вовсе, а крепостная стена древнего города. Даже зубцы на башенках точная копия кремлевских.
Неизвестно сколько времени Борька мог бы созерцать таяние снега, или размеренный бег облаков, но ему, все же пришлось возвратиться в реальность.
-Уже половина шестого,- спохватился мальчик.- Занятия в школе закончились три часа назад. Мама с работы вот-вот вернется. Нужно бежать домой.
Боря в последний раз взглянул на стайку легкокрылых стрижей, затеявших веселую чехарду над крышами домов и заспешил восвояси. Уже в подъезде, играючи перепрыгивая сразу через две ступеньки, он нагнал старичка из квартиры напротив. Аркадий Иванович, так звали соседа, остановился отдохнуть на лестничном марше.
-Здравствуйте Аркадий Иванович, - на ходу бросил Борька и хотел было пронестись мимо, но увидев, что соседу нездоровится, остановился.
До той поры, мальчик особо не интересовался кто этот подтянутый, сухопарый старичок в видавшем виды пальто и шелковом кашне. Боря знал, соседа зовут Аркадий Иванович. При встрече с ним он всегда здоровался, а потом,не обращая никакого внимания на улыбчивого старичка, мчался по своим делам. Но если Борьке, в тот момент довелось оглянуться, то к своему удивлению он бы заметил, что Аркадий Иванович еще долго провожает его взглядом, наполненным искорками добра, и в тоже время грустью далеких воспоминаний.
Видя, что лицо соседа стало совершенно бледным, а сухие, тонкие губы судорожно подрагивают, мальчик на мгновение оторопел.
-Вам плохо, Аркадий Иванович? - Боря поддержал старика за локоть, - Может врача?
-Ничего, ничего, молодой человек, - с трудом улыбнулся старик, - Возраст, знаете ли. Сейчас доберусь до квартиры. Приму лекарства и все пройдет.
-Давайте я вам помогу подняться, - Борька перехватил из руки Аркадия Ивановича авоську с батоном белого хлеба и двумя бутылками кефира, а затем медленно, с длительными передышками сопроводил его до дверей квартиры.
Аркадий Иванович отворил дверь и вошел внутрь. Боря, сжимая авоську, осторожно шагнул вслед за ним. Едва мальчик оказался в прихожей, он тотчас ощутил запах глубокой старости и одиночества. Но вместе с тем, в душе мальчика появилось некое странное чувство неизбежности. В один миг Боре стало ясно, их встреча не была случайной. Он понял, должно произойти нечто такое, что перевернет всю его жизнь.
Старичок направился к шкафу и накапал в стаканчик капель. Выпил, поморщился, медленно опустился в кресло. Вскоре его лицо начало понемногу розоветь и он облегченно вздохнул. Все это время Боря нерешительно топтался в прихожей, не выпуская из рук авоську. Когда Аркадию Ивановичу стало легче, он, наконец обратил внимание на мальчика.
-Молодой человек, что же вы не проходите? - натянуто улыбнулся старичок, - Поставьте авоську на кухне, проходите в зал. Сейчас я немного отдышусь, мы будем пить чай с баранками. Любите баранки?
Боря, стесняясь, буркнул в ответ что-то нечленораздельное и отправился на кухню. Через минуту мальчик вернулся уже без авоськи. Преодолев смущение, он сделал шаг в просторную залу. В тот же миг Боре почудилось, что он перенесся на многие десятилетия назад, в прошлое. В комнате, куда он вошел, совершенно ничто не напоминало о современной жизни. Старинная мебель, потемневший паркет, длинные ряды фотографий на стене. Даже выцветшие от времени обои, в некогда строгую лиловую полосу, были настолько стары, что Боря невольно подумал: "Наверное им лет двадцать".
В какой-то момент мальчику показалось, что сама жизнь, которая ключом била за окнами, пронеслась мимо, так и не коснувшись скромного жилища старика. Отбросив в сторону свои размышления, Борька с неподдельным интересом тут же принялся разглядывать фотографии. А те в свою очередь, как послание из далекого прошлого, молчаливо взирали на мальчика, бликуя в закатных лучах солнца трещинами пожелтевшего глянца. На одной из фотокарточек мальчик увидел высокую стройную женщину у фонтана. Ее темно-русые волосы уложены в аккуратную, тугую шишечку. Платье в крупный горох с маленьким белым воротничком. Туфли лодочки, и очаровательная улыбка. Рядом два мальчика в одинаковых матросских костюмах.
-Аркадий Иванович, кто это? - поинтересовался Боря, на подсознательном уровне угадывая некоторое сходство этой женщины со старичком.
Аркадий Иванович, который уже окончательно восстановил силы после приступа, поднялся с кресла и подошел к Боре.
-Это мама. А рядом мы с братом Сашей. Тот, что младше, это Саша. Здесь мне было 12 лет. Это 34-й год.
-А где теперь ваш брат? - тут же спросил Борька, сразу пожалев о своем любопытстве.
-Саша умер от голода во время блокады, - с грустью ответил Аркадий Иванович, - Он работал на заводе. Прямо у станка и умер. Мама тоже погибла. Ее сбросило зажигательной бомбой с крыши дома. Тогда ей исполнилось всего 39.
Стыдясь за бестактный вопрос, мальчик поспешил сменить тему.
-Скажите, а это кто? - спросил он, указывая на улыбчивого молодого человека в гимнастерке и лихо сбитой на затылок пилотке, который с залихватским видом восседал на лафете артиллерийского орудия.
Старичок потрепал Борю по непослушным вихрам, и смахнув старческую слезу, ответил: "Это, молодой человек, я. Собственной персоной. Здесь мы прорвали блокаду и по всем направлениям начали наступление".
-Так вы воевали? - восторженно воскликнул Боря.
-Да, молодой человек. Довелось, - ответил старичок и чувствуя себя немного неловко, в свою очередь поинтересовался, - А скажите, юноша, как ваше имя? Неудобно все время называть вас молодым человеком.
-Меня зовут Боря. Боря Репин. Я из квартиры напротив, - смущенно ответил мальчик.
-Ну вот, будем знакомы. А я Аркадий Иванович.
Старичок протянул мальчику руку. Борька вздрогнул, увидев, как широкий белесый шрам, надвое рассекает ладонь соседа. Замешательство юного гостя не ускользнуло от Аркадия Ивановича. Но он не подал виду, повторив свое предложение о чаепитии. Борька согласно кивнул головой, и уже собирался вернуться к дальнейшему созерцанию фотографий, как его взгляд упал на дверцу шкафа, где на полке за стеклом, лежал скрипичный футляр.
-Вы музыкант, Аркадий Иванович? - тотчас последовал вопрос.
-Музыкант ли я? - с сомнением пожевал губами старичок, - Можно и так сказать. Но смею доложить вам, Боря, Судьба оказала мне честь, быть знакомым с действительно великими людьми. Непревзойденными музыкантами, настоящими героями.
-Расскажите о них, Аркадий Иванович, - попросил Борька, совершенно забыв о том, что он уже давно должен быть дома.
-Рассказать? Ну что же, юноша. Это можно, - согласился старичок, - Но сначала, я все же вскипячу чайник. За чаем и беседа веселее. Ну а пока, я хочу, чтобы вы, Боря, послушали одно произведение.
Аркадий Иванович подошел к полке, на которой ютились старый проигрыватель и длинный ряд грампластинок. Острая игла, с хрустом скользнула по винилу, и в комнату ворвалось чудо. Границы квартиры исчезли, растворяясь под могучим натиском симфонической музыки. Время остановилось и повернуло вспять. Борьку закружило, унося в бурном круговороте видений. В музыке, которую он слышал, было все. И безграничное счастье, и глубокое человеческое горе, и непреодолимая отвага. Мальчик увидел, как безупречная синь неба над его родным городом вдруг скрылась за пеленой зловещих туч. Холодные, со свинцовым оттенком, они ползли над самой землей. Но вот, в черноте стремительного вихря стали видны яркие сполохи.
"Молнии" ,- подумал мальчик. Но это были не молнии. Это отблески взрывов кромсали небосвод. Тучи ползли все быстрее и быстрее. Совсем скоро они, словно тень хищной птицы, накрыли весь город. Страх и ужас сковали сердце мальчика. Стало зябко. Огромные хлопья снега, перемешанного с пеплом и кровью падали на его ладони. Откуда ни возьмись, налетел шквальный ветер. Он вздыбил кроваво-серую пелену. Понес ее вдоль по улице, путаясь в крышах домов и фонарных столбах. Из мутной зги возникла длинная вереница изможденных людей. Кутаясь в старую одежонку, они стояли в бесконечной очереди за маленьким кусочком хлеба. Обескровленные лица, были скорее похожи на лица живых мертвецов. Да и сами они, едва отличались от загробных теней. Лишь блеск надежды, который теплился в глазах, давал понять, что их души, не смотря ни на что, живы.
Видения менялись, будто кадры немого кино. Перед Борей медленно двигались редкие прохожие. Они, с трудом волоча ноги, тянули за собой санки, увлекая в бездну метели окоченевшие тела своих родных. Затем раздался вой сирен. В перекрестье прицела, мальчик увидел,как вспыхнул, сбитый юной девушкой-зенитчицей, «юнкерс». Разваливаясь в воздухе, он рухнул далеко за городом, а перед Борей возникли заснеженные просторы Ладоги. Длинный караван полуторок везет в осажденный, но не сломленный Ленинград, бесценный груз. И вновь, скользнув в небе, эскадрильи фашистских стервятников, разорвали столь хрупкую тишину. Взрывы, взрывы. Треск пулеметных очередей. Борька смотрит в лицо совсем молоденького паренька. Оно медленно исчезает в мрачной пучине озера. Его глаза удивленно раскрыты, но тело уже мертво.
Плач сотен тысяч матерей, сестер, жен, под размеренный такт метронома, разрывает душу мальчика. Он как бескрайняя ширь океана, расплескался по необъятным просторам Родины. Но вот, сквозь безутешные рыдания вдов, грохот канонад и вой ветра, прорвались трубные звуки новой, доселе неслыханной музыки. Она, бешеным шквалом проносясь по сердцам людей, рождала в них лютую ненависть к кровавым захватчикам, посмевшим посягнуть, на святая-святых. Чувство гордости за свою страну вздымалось в душах всех, от мала до велика. Это чувство, яростно клокоча, рвалось наружу, наполняя пространство великой силой, имя которой - священная любовь к Родине. Теперь перед Борькой поплыли ровные колонны солдат, матросов. Их лица исполнены отваги и веры. Глаза бойцов сверкают, словно тысячи звезд. Это взгляд народа-победителя. Ряды героев бесконечной лавиной движутся один за другим. Совсем молодые, безусые лица, сменяют лица бородатых, опытных воинов. Они движутся огненной лавой, которую невозможно остановить. Русские, украинцы, грузины, казахи, белорусы - все в едином строю. Их пламенный взор устремлен туда, откуда выползла эта фашистская чума. Кровавая гадина, которую они должны раздавить раз и навсегда...
Борька пришел в себя лишь тогда, когда рука старичка легла на его плечо.
-Что это было? - восхищенно спросил мальчик.
-Это, мой юный друг, Дмитрий Дмитриевич Шостакович, - с блеском в глазах ответил Аркадий Иванович, - Его величайшее произведение. Седьмая симфония. А еще ее называют «Ленинградская». Мне довелось играть ее во время блокады. На сцене Большого зала Ленинградской филармонии. Я обязательно расскажу тебе, как это было.
Г Л А В А 2
За окном начало смеркаться. Аркадий Иванович зажег настольную лампу с зеленым абажуром, и разлил по чашкам ароматный чай. Сделав несколько глотков, старичок на минуту задумался, словно уносясь на несколько десятилетий назад. В далекое военное прошлое.
-Всех подробностей я не знаю,- начал он свое повествование, - Но кое-что, я все-таки смогу рассказать. Расскажу вам, Боря то, что происходило лично со мной, и, что слышал от своих товарищей.
Борька, по удобнее устроился на стуле и не обращая внимания на чай, который парил у него под носом, приготовился внимательно слушать. Старичок, зачем-то протер очки, начав свой рассказ.
-Дмитрий Дмитриевич, начал работать над этим произведением, когда уже началась война. Тогда он еще не знал, что из этого выйдет. Получится симфония или нет. Но, как бы то ни было, к сентябрю 1941 года, он уже смог написать две части. Я, в то время окончил музыкальное училище и подал заявление на фронт. Помню Шостакович лично выступил по радио и сказал: "Час назад я закончил вторую часть своего нового произведения. Если это сочинение мне удастся написать хорошо, удастся закончить третью и четвертую части, то тогда можно будет назвать это сочинение "7-й симфонией".
Но шла война. Она была беспощадной и кровопролитной. Дмитрий Дмитриевич, как истинный патриот, подал заявление на фронт. В Горкоме партии отклонили его, приказав Шостаковичу готовиться к отправке на Большую землю. Враг стремительно наступал. Кольцо вокруг города сжалось, и осенью 1941 года Дмитрий Дмитриевич вместе с семьей, самолетом, был отправлен в Москву. А через некоторое время его,как и многих других музыкантов, в срочном порядке эвакуировали в Куйбышев.
Старичок передохнул. Незаметно улыбнувшись, он поглядел, с каким воодушевлением, мальчик слушает рассказ.
-Говорят, по дороге у Шостаковича пропал чемодан с партитурой, - продолжал Аркадий Иванович. - По прибытии в Куйбышев, он вновь попытался попасть на фронт и вновь получил отказ. Тогда Дмитрий Дмитриевич принялся за работу. Симфонию, которую он на время отложил, нужно было заканчивать. Ему пришлось восстанавливать утерянные ноты. А кроме того 3 и 4 части произведения, так и не были написаны. Позабыв про сон , отдых, Шостакович писал и писал. 27 декабря 1941 года, симфония была закончена. Тотчас собрали оркестр. Начались репетиции. Премьера симфонии состоялась 5 марта 1942 года там же в Куйбышеве. Этот концерт перевернул сознание людей. И не только советских. Копии партитур полетели по всему миру. Москва, Ташкент, Новосибирск, Нью-Йорк, Лондон, Стокгольм. Всюду звучала проникновенная музыка Дмитрия Дмитриевича. И повсюду говорили, что этот худой, интеллигентный человек в очках, своим произведением, уже победил Гитлера. Но мы в Ленинграде, зажатом огненными клещами блокады, ждали нашу симфонию. И…дождались. В июне 1942 года в город, сквозь шквальный огонь вражеских зенитных орудий, прорвался самолет. Он привез четыре тетради с произведением Дмитрия Дмитриевича. А через несколько дней, в газете «Ленинградская правда» появилась коротенькая информация о том, что в Ленинград прибыли партитуры 7-й симфонии Шостаковича. Публичное исполнение состоится в Большом зале Ленинградской филармонии.
Аркадий Иванович вытер носовым платком покрасневшие глаза и продолжил: "Помню, главным дирижером Большого симфонического оркестра Ленинградского Радиокомитета, был Карл Ильич Элиасберг. Выдающийся человек. Он тут же начал собирать музыкантов. Но вместо 105 участников оркестра, осталось всего 15. 27 человек, попросту не пережили ту лютую зиму. Иные ушли на фронт. Те же, кто остался, не могли даже стоять на ногах. В общем, Боря, играть было некому. Кроме того, Дмитрий Дмитриевич, в своем произведении, вдвое увеличил состав духовых. А это еще больше усугубляло положение. Тогда руководство приняло решение и по радио объявили призыв о наборе музыкантов для работы в оркестре. Карл Ильич, лично обходил все госпитали в поисках артистов. Нашего барабанщика, Жаудата Айдарова, он нашел в мертвецкой. Это такое помещение, куда слаживали тела умерших. Так вот, когда Карл Ильич вошел туда, он заметил, что у Жаудата шевельнулись пальцы. Это был второй день рождения Айдарова.
В те дни Элиасберг нашел меня в одном из госпиталей. Я получил ранение в ногу, но играть мог. Сейчас вспоминаю нашу первую репетицию. Это было ужасно. Люди истощены. От голода мы не могли даже сидеть. Приходилось играть стоя. Труднее всего было духовикам. Совершенно обессиленные они едва могли дуть. В таком состоянии, мы вряд ли что-либо сыграли. Того пайка, что мы получали, хватало, чтобы только не умереть. Тогда нас прикрепили к столовой Горсовета. Один раз в день давали горячий обед. Если бы вы знали, Боря, как это помогло. Люди ожили буквально на глазах. Теперь репетиции длились все дольше и дольше. Мы собирались утром и вечером. Играли по несколько часов, досконально разбирая каждую нотку. Но людей все равно не хватало. Пришлось обращаться за помощью к военным. Начальник Политуправления Ленинградского фронта, дал распоряжение о направлении музыкантов из армии и флота в распоряжение Карла Ильича.
Много хороших ребят пришло к нам в оркестр. Война разбросала их по разным частям. Тромбонист Гоша, никак не мог запомнить его фамилию, прибыл прямиком из пулеметной роты. Альтист Миша Северьянов, умудрился сбежать из госпиталя. Людей было много. Они шли один, за одним, бережно держа в руках свои инструменты. Помню, мы собрались около филармонии, когда пришел трубач, кажется Женя Иволгин. Стоял апрель, а он почему-то пришел в валенках. Оказалось, что от голода у него распухли ноги и он не мог надеть никакую другую обувь. Флейтиста, вовсе привезли на санках, он был не в состоянии ходить. Вот так, мой юный друг,формировался состав оркестра".
Аркадий Иванович, надолго замолчал, словно подбирая нужные слова.
-Надо сказать, Боря, сыгрались мы довольно быстро, - наконец продолжил старичок, - Помогли старшие товарищи. Музыканты из старого состава. Какие это были профессионалы. Мастера! Лева Маргулис, первая скрипка. Величайший виртуоз. Ах, что он вытворял с инструментом! Это нужно было слышать. Или, к примеру, гобоистка Ксюша Матус. До сих пор преклоняюсь ее внутренней силе. Казалось бы, хрупкая женщина измученная голодом, но сколько огня таилось у нее в сердце. Флейтистка Галя Лелюхина. Витя Козлов- кларнет. Они каждый раз приходили на помощь нам, молодым оркестрантам. Знаете, Боря, это огромная честь, стоять с такими людьми на одной сцене. Это же не музыканты - это легенды. Я бы даже сказал народное достояние.
Старичок отхлебнул давно остывшего чая и продолжил рассказ:
-Ну вот, юноша, а вскоре, по всему городу уже расклеивали афиши. Их прикрепляли рядом с воззванием «Враг у ворот". Они оповещали о том, что 9 августа 1942 года, в Большом зале Ленинградской филармонии состоится премьера 7-й симфонии Шостаковича. Играет Большой симфонический оркестр Ленинградского Радиокомитета. Знаете Боря, ведь Руководство не случайно выбрало эту дату для проведения концерта. Именно на 9 августа, Гитлер планировал взятие Ленинграда. По слухам, среди фашистских офицеров уже распространялись пригласительные билеты в "Асторию". На банкет по случаю взятия города.
Последние несколько дней перед премьерой, прошли в необычайной суматохе. Мы все выкладывались до изнеможения. Утром 9 августа состоялась генеральная репетиция.
Наконец наступил долгожданный вечер. Собрались зрители. В большинстве своем это были фронтовики. В зале зажгли хрустальные люстры. На какое-то время показалось, что нет никакой войны. Но война шла. Страшная, кровавая, беспощадная. Враг не спал.
Готовясь к концерту, мы не знали, что фронт получил приказ. Во время премьеры, ни один снаряд, ни одна бомба, не должны упасть на город.
И вот мы на сцене. Одеты, конечно, не во фраки. Каждый, во что горазд. Потрепанные гимнастерки, тельняшки. Впрочем, как и наши зрители, которые с замиранием сердца глядели на нас из зала. Один только Карл Ильич был идеален. Отглаженная сорочка, бабочка. Поговаривали, ему удалось раздобыть несколько картофелин, чтобы накрахмалить воротничок.
Долгая пауза. Тишина. Взмах дирижерской палочки, и музыка рванулась навстречу зрителю. Она пронеслась под сводами филармонии, заполонив сердца слушателей. Оркестр был в ударе. Каждое стокатто, звучало безупречно. Каждая нотка несла хрустальную чистоту гармонии. И мы, стоя на сцене, видели, как по лицам зрителей текут слезы. Мы чувствовали, что в наших душах, и в душах тех, кто сидит в зале, вскипает пламя народного гнева. Сразу все стало ясно и просто. В тот же миг все поняли, что враг, непременно будет разбит. Победа будет за нами.
Боря заметил, как по щеке Аркадия Ивановича пробежала искристая капелька слезы. Но он, не обращая на нее внимания, продолжал:
-Симфония длилась 80 минут. И эти 80 минут, на линии фронта звучала иная музыка. Как только Карл Ильич начал концерт, на передовой, повинуясь взмаху другой палочки, по вражеским укреплениям ударили все калибры. Раскаленное небо превратилось в кровавое зарево. Земля плавилась под ногами фашистских захватчиков. Они искали укрытие, вгрызаясь в нее, но спасения не было. Земля наших предков отказывалась помогать врагу. Там, на передовой яростно грохотала канонада, а в Большом зале, не менее яростно звучала бессмертная «Ленинградская». Мы играли на пределе, зная, что многие из тех, кто пришел на премьеру, не переживет завтрашний день. А когда затих последний звук симфонии, зал замер, молча проживая услышанное. Правда, через мгновение на нас обрушился такой шквал аплодисментов! Если сказать, что это была буря оваций, значило ничего не сказать.
Старичок на какое-то время задумался.
-А что было дальше? - вывел его из оцепенения Боря.
- Дальше, мой юный друг, была война, - улыбнулся Аркадий Иванович. - Кольцо блокады разорвано. Враг сломлен. Он бежал прочь с нашей земли. Было много боев, освобожденных городов. Мне, Боря, повезло. Я дошел до Берлина целым и невредимым. И только там получил свое второе ранение. Но все-таки мне посчастливилось. Я остался жив. Моя старушка спасла мне жизнь.
Аркадий Иванович вынул из шкафа скрипичный футляр и положил перед мальчиком.
-Видишь? Осколок пробил футляр и застрял в скрипке. Правда второй рассек мне руку. С тех пор моя карьера музыканта прекратилась.
Действительно, Борька увидел рваное отверстие на потертой коже футляра.
- А вот и сам осколок, я сохранил его на память, - старичок достал из черной коробки, которая хранилась там же на полке, стальную пластину с зазубренными краями.
Боря во все глаза глядел на кусок искореженного вражеского металла, и всем своим существом понимал: нет на свете такой меры, какой можно измерить благодарность людям, победившим в этой войне. Людям, кто не щадил себя ради того, чтобы он, Борька, и многие миллионы людей жили счастливо.
Прошло минут двадцать, прежде чем мальчик оправился от впечатлений.
-Уже половина десятого, - встрепенулся он, - Мне пора, Аркадий Иванович. Мама наверное с ума сходит. Старичок проводил его до дверей и попрощавшись сказал:
-Заходите, Боря, еще, когда будет время. Послушаем музыку.
-Конечно зайду, - закивал головой Борька. Еще раз поблагодарив старичка за чай,мальчик юркнул к себе домой.
Г Л А В А 3
Борькина мама, услышав скрип входной двери, вышла встретить сына. Поначалу, женщина хотела пожурить его за столь позднее появление, но заметив, что мальчик находится в приподнятом расположении духа, решила не портить ему настроение. Она лишь шутливо нахмурила брови и нарочито строгим голосом пророкотала: "Ну и где ты ходишь, чадо мое? Ужин давно остыл".
Борька, не в силах удержать в себе то, что он сегодня узнал, прямо с порога, взахлеб, принялся рассказывать историю своего нового знакомого. Уже за обе щеки уплетая подогретый ужин, мальчик закончил рассказ сокрушенно вздыхая:
-Ты представляешь, мама, а ведь мы с ним живем совсем рядом, и ничего не знали об этом человеке. Ни-че-го!
-Так бывает, сынок, - женщина обняла Борю за плечи, - Иногда кажется, что знаешь человека много лет. Видишь его каждый день. Киваешь при встрече, проходишь мимо. А на самом деле, он ведь совсем не тот, кем кажется.
Женщина с грустью улыбнулась, принялась убирать посуду, но тотчас отложила свое занятие.
-Знаешь, Боря, - обернулась она к сыну, - Скоро ведь 9 мая. Пригласи Аркадия Ивановича к нам в гости. Устроим ему праздник. Купим большой торт. К этому времени, как раз и папа из плавания вернется. Ну, как тебе такая идея?
-Здорово, мама! - обрадовался Борька, - Он ведь совсем один. Ему обязательно понравится.
-Раз так, тогда решено, - женщина вернулась к мытью посуды, - А теперь марш спать. Завтра вставать спозаранку.
-Так завтра воскресенье, - удивился мальчик,- Куда вставать?
-Пока тебя не было, звонила Людмила Васильевна. Хочешь не хочешь, а завтра в девять ноль ноль, ты обязан быть в музыкальной школе.
Всю ночь мальчик не мог сомкнуть глаз. Ворочаясь с боку на бок, он думал о Аркадии Ивановиче. А музыка, которую Боря услышал у старичка, билась в его сердце, словно колокольный звон.
На утро, войдя в музыкальный класс, Боря, сразу принялся канючить: "Людмила Васильевна, сегодня же выходной. Какие занятия?"
Женщина придав лицу строгость, серьезно заявила: "Борис, прекрати сейчас же это ребячество. Ты у нас лауреат такого престижного фестиваля. Так что будь добр, соответствуй. Если хочешь чего-то добиться, то нужно работать и работать. Никаких выходных, никаких поблажек. Начнем заниматься".
Людмила Васильевна заняла место у фортепиано, а Борька открыл ноты и приготовился играть. Но, то ли сказалась бессонная ночь, то ли мальчик еще находился под впечатлением вчерашних событий, все у него шло из рук вон. Понимая, что урок не задался, учительница обернулась к Боре:
-Ну что сегодня с тобой, Борис? Ты все время выпадаешь из такта. Ноты звучат тускло. Ты заболел?
-Нет, Людмила Васильевна, - ответил мальчик, глядя в окно.
Там, где крыши высоток подпирали пушистое белое облако, он увидел ослепительный свет. Солнце поднималось над городом, превращая безупречную лазурь утреннего небосвода в океан расплескавшегося золота. В этой синеве, не было места черным, косматым тучам, отблескам взрывов и зловещим теням вражеских стервятников.
-Боря, - окликнула мальчика Людмила Васильевна.
-Нет, я не заболел, - Борька оторвал взгляд от окна, - Просто вчера я встретил одного человека, старичка. Мы живем по соседству. На одной лестничной площадке. Оказывается во время блокады, здесь в Ленинграде, он играл 7-ю симфонию Шостаковича. Ту самую, «Ленинградскую». А еще он воевал. Дошел до Берлина и был дважды ранен.
-Ну и…? - учительница с интересом вглядывалась в лицо своего ученика, стараясь понять, какие перемены произошли в его душе.
-Я подумал, Людмила Васильевна, - осторожно продолжал Боря,- А что если мы с ребятами соберем таких людей как Аркадий Иванович и дадим для них концерт. Скоро ведь День Победы. Я думаю ,для них это будет хорошим подарком.
-Ну что же, Борис, идея неплохая, - поддержала его Людмила Васильевна. - Но и времени осталось немного. Чуть больше месяца. Так что придется трудиться не покладая рук. А какое произведение ты хотел бы сыграть?
-Конечно что-нибудь из 7-й симфонии, - ни секунды не колеблясь, ответил мальчик, - Это такая музыка!
-Да! Заявление довольно серьезное, - Людмила Васильевна задумчиво потерла лоб, - И ребят у нас маловато.
-Ну так что! - возразил Боря, - Тогда в блокаду было куда тяжелее. Они ведь смогли. И мы сможем.
-Пожалуй ты прав, - улыбнулась женщина, - Думаю, мы найдем выход. Сегодня же я свяжусь с преподавателями других школ. Уверена, их дети не откажутся помочь. Вобщем так, Боря! Занятия завтра в четыре. Прошу не опаздывать. Ну а сейчас можешь идти домой.
Весь следующий день Борька с нетерпением поглядывал на часы. Когда маленькая стрелка миновала цифру три, он уже на всех парах мчался в музыкальную школу. Едва Боря вошел в класс, то сразу понял, что Людмила Васильевна выполнила свое обещание. Человек 50 мальчиков и девочек, с трубами, флейтами, кларнетами скрипками, уже толпились в помещении. Пока Борька успел познакомиться с некоторыми из них, пришло еще человек 10. В классе царила приподнятая атмосфера. Ребята с воодушевлением обсуждали Борькину идею, искренне одобряя ее.
Наконец из коридора донесся стук каблуков. В класс вошла Людмила Васильевна в сопровождении невысокого, сухопарого старичка в светлом костюме и старомодных очках.
-Здравствуйте ребята,- поприветствовала детей учительница.- Спасибо, что откликнулись на нашу просьбу.
Шум в классе затих. Ребята внимательно слушали женщину.
-Знакомьтесь, - продолжала она, - Это Давид Маркович Ройзман. Народный артист России, и мой учитель. Давид Маркович любезно согласился помочь с репетициями. Так же на концерте он будет дирижировать нашим оркестром.
Через день началась подготовка к праздничному концерту. Борька приходил домой уставший, но очень довольный. Сознание того, что он занимается действительно важным делом, заметно повлияло на мальчика. Мама видела, как во взгляде сына появилась серьезная осмысленность, присущая взрослому человеку.
Репетиции длились по несколько часов. Давид Маркович, как и обещал, со всей ответственностью отнесся к своим обязанностям. С каждым из ребят, он индивидуально разбирал партитуры, поправляя юных оркестрантов, давая им немаловажные советы. Время шло. Вскоре оркестр, играл уже вполне слаженно. Но все равно впереди было еще немало работы. Дети выкладывались по полной. И когда 7 мая состоялась генеральная репетиция, Давид Маркович, пряча улыбчивый взгляд под линзами очков, сухо констатировал: "Ну что же, молодые люди, мне кажется мы не напрасно работали. Вышло очень даже недурно".
Ребята, окрыленные похвалой Ройзмана, разошлись по домам.
Праздничный концерт был назначен на завтра, 8 мая. Все оркестранты с трепетом и некоторой боязнью ждали этот день. Борька, наверно, раз двадцать, поправил отглаженный мамой концертный костюм, и не меньшее количество раз, проверил инструмент.
Вот и наступила долгожданная дата. Рано утром, Боря сбегав в «Кондитерскую», принес огромный торт с пышными, разноцветными розочками. Затем он тихонько постучал в дверь Аркадия Ивановича и пригласил его в гости. Старичок надел парадный китель, на котором красовалось десятка полтора медалей. Немного стесняясь, старичок вошел к Репиным. Папа Бори, который только вернулся из плавания , гостеприимно встретил старичка.
-Проходите, Аркадий Иванович, - пожал он руку соседа.
Тотчас к мужу присоединилась и хозяйка. Суетливо поправляя складки нового платья, она, очаровательно улыбаясь, пригласила Аркадия Ивановича к столу. Борька, зная о сюрпризе, который они приготовили ветеранам, с трудом сдерживался, чтобы не выболтать тайну прямо сейчас. Мальчик буквально вился вьюном, пока они пили чай, слушая истории соседа из его военного прошлого.
Концерт был назначен на 12.30. И когда надсадно хрустнув, стрелки ходиков показали, что осталось чуть меньше часа, Борька облегченно выдохнул.
-Очень благодарны вам, Аркадий Иванович за то, что зашли, - с таинственным видом произнесла мама, поднимаясь из-за стола, - А теперь покорно просим поехать с нами. У Бори для вас есть сюрприз.
-Какой сюрприз?- растерянно спросил старичок.
-Скоро вы все узнаете, - загадочно улыбнулась женщина, - Всему свое время.
Через полчаса, они уже входили в актовый зал музыкальной школы. Помещение было довольно просторным, однако мест все равно не хватало. Многие из зрителей выстроились вдоль стен, с любопытством взирая на сцену скрытую занавесом. У Борьки в глазах зарябило от неимоверного количества наград и орденских планок. Седые старики , женщины, прошедшие сквозь пламя войны, занимали больше половины зала. Негромко беседуя между собой, они с нетерпением ждали начала концерта.
Усадив Аркадия Ивановича и родителей, Борька тут же исчез.
Прошло несколько минут. Занавес медленно раскрылся. Перед взором зрителей предстал детский оркестр. На сцене появилась Людмила Васильевна в строгом черном платье. С заметным волнением, она обратилась к залу: "Уважаемые гости! Дорогие наши ветераны! В преддверии этой великой даты, Дня Победы, мы от всего сердца поздравляем вас, и хотим , чтобы память о ваших подвигах жила вечно. Низкий вам поклон и вечная слава! Сегодня, в качестве подарка, сводный оркестр учеников музыкальных школ Санкт-Петербурга, исполняет отрывок из 7-й симфонии Дмитрия Дмитриевича Шостаковича. Дирижирует народный артист Российской федерации Ройзман Давид Маркович".
Стук каблуков Людмилы Васильевны растворился за бархатом портьер. Музыканты замерли в ожидании взмаха дирижерской палочки. Давид Маркович, окинул взглядом оркестр, на секунду вглядываясь в лицо каждого из ребят. Убедившись, что все готовы, он подал знак. И в тот же миг, по мановению его руки родилась музыка. Музыка величественная и проникновенная. Она лилась стремительным потоком, воскрешая в сердцах слушателей события минувших дней. Борька, с головой окунаясь в стихию гармонии, видел, что по лицам зрителей текут слезы.
-Прямо как тогда, В Ленинграде, - поймал он себя на мысли и принялся играть, с еще большим упоением, пытаясь выжать из скрипки все чувства, которые накопились в его душе. Всю гордость за свою страну. Всю скорбь о павших героях.безмерную благодарность за их ратный подвиг. Все до последней крупицы отдавал Боря зрителям, сидевшим в зале.
Взмахи палочки Давида Марковича стали резче и яростнее. Духовые, разрывали пространство трагичностью звуков. Все быстрее летали по грифам ловкие пальцы скрипачей и виолончелистов. Симфония достигла своего апогея. Теперь, оркестр был единым, живым организмом. Зрители с упоением вслушивались в каждую нотку, стараясь не пропустить ни единого пассажа. Каждый воспринимал музыку по своему, но вместе с тем, светлое, могучее чувство захлестывало зал. Чувство народного единства и патриотизма заставляло сердца слушателей трепетать.
Вот и кульминация концерта. Последний взмах палочки и мелодия стихла. Притих и зал.
-Неужели плохо сыграли? - промелькнуло в голове у Борьки.
Но не успел он как следует об этом подумать, зрители, поднялись на ноги, взорвав актовый зал овациями. Мальчику казалось, что от рокота аплодисментов вот-вот рухнут стены. Прошло несколько минут, а люди продолжали хлопать с еще большей силой. И глядя в просветленные лица слушателей, мальчик понял: своим исполнением им удалось достучаться до людских сердец. Добраться до самых потаенных уголков, где хранится то, о чем нужно помнить вечно.
А на следующий день, Борька, вместе с Аркадием Ивановичем, мамой и папой, шел в строю Беcсмертного полка. Он шел плечом к плечу с десятками тысяч россиян, которые несли портреты своих незабвенных героев. Мальчик видел, как по пути, словно маленькие ручейки в полноводную реку вливаются все новые и новые колонны. Совсем скоро река превратилось в бескрайнее людское море. Они шли по главному проспекту с лицами, исполненными достоинства, величайшей скорби и глубокого уважения. В этот момент, Борька понимал, что все эти люди, его сограждане, вся страна, которая сегодня вышла на марш бессмертного полка и есть его Родина. Мальчик осознавал: пока они вместе, пока едины, никакие беды, никакое зло не способно одолеть наш Великий народ.