Мой старший зять, пусть был я юн и молод,
Но жизнь твоя прошла через меня.
Пришлось нам испытать нужду и голод
И доползти, дожить до нынешнего дня.
Утраты, беды, горькие потери
Мы выпили из общего ковша.
Хоть для удач открыты были двери,
Но в ожиданье тайном мучилась душа.
Листая книгу жизни твоей длинной
Припомнил я мордовское село.
Большак октябрьский, каменный, полынный,
Что памятью твоей в "Никитино" вело.
Саманный дом, соломенная крыша.
Пол земляной в прихожей и в сенях,
Где бедное хозяйство миром дышит
И рожь социализма зреет на полях.
И диких сизарей под стрехой, пара
Гульгулила из солнечной пыли
И только сына ждал Гишаев Ваня.
Задумки и мечты, как сорняки росли.
Опора будет мне, прибыток в доме,
Хорошая сноха и внуков полк
И спать они не будут на соломе,
Их спальное бельё- всё сплошь атлас и шёлк.
Так думалось, так грезилось, мечталось
Хозяину и пахарю земли.
Над "Юшатыркой" зори поднимались
И через воду грели спинки пескари.
Мир по стране гулял в рубашке белой.
Народ все силы отдавал труду.
Рой ребятни беспечно, очумело
Плескался вольно с карасями на пруду.
Год двадцать пятый, он беды не знает,
Но на Руси она не далека,
Пока Петро Гишаев подрастает
Под небом голубым, как вата облака.
Шестнадцать лет, прикиньте-мало ль много.
У юноше счастливая весна,
Но запылала горечью дорога.
По тропам и оврагам шла чума-война.
Вот первый бой, ранение, отставка.
Как разнолика сверстников судьба,
Ведь и в тылу было, ох, как не сладко.
Печная, голодом скулила в ночь труба.
Мороз лез в двери, щели и заслонки
И спутницей его была беда.
страшней всех бед бывали похоронки,
Кормильца всей семьи лишала навсегда.
Ещё гремела пушек канонада
И гибли парни не познав любви.
Живущим жизнь- великая награда
Пуста, глупа бывает без семьи.
Жил в городе с отцом под общей крышей.
Хоромы были хуже, чем в селе.
А как жилось? В трёх книгах не опишешь.
Холодный дождь по рубероидной крыше
Бывало плакал...Было пел навеселе.
Познать пришлось и счастье и несчастье.
Казалось, всех кривее колея,
Но на друзей не мог ты обижаться,
У каждого из них беда и боль своя.
Но не было жены верней и краше.
Наверно Бог, счастливцам выдаёт.
Моя сестра, души добрейшей, Маша,
В сердце твоём, вместе с тоской большой живёт.
Но не обижен ты судьбой и роком,
На жизненных ухабах бытия.
Растёт и вырастет, наступят сроки,
От внука, правнук - веточка твоя.
Нам не забыть погибших и пропавших
И выживших, хотя уж многих нет.
Теперь уже легендой, для всех ставших...
Петру Ивановичу восемьдесят лет.
Большая жизнь высеивала счастье
И радовалась выжившим росткам,
Но так не длин срок, чтобы наслаждаться
Живущим на земле, отсчитанное дням.
На зло всему: болезням, злу, коварству,
Ты мудрости прибереги ружьё
И что тебе отмерено, тем царствуй,
Пока хранит Всевышний царствие твоё.
Взвесь на весах хорошее, плохое
И стрелка точно встанет на нолях.
Есть благодать- то небо голубое,
А остальное всё...и суета и прах.
25 октября 2005 года.Оренбург. Владимир Мананников.