Я выбрал старомодный способ, - я попросил в местной библиотеке подшивку газет криминальной тематики.
- Ну, да, типа криминальную хронику за последний год, - виновато подаю свой читательский билет типичной бабульке- библиофилке. Та, грузная от выпитого за жизнь чая и бесполезно прочитанных книг, поправляет на носу очки и пристально всматривается в мою фотографию на документе. Она знает - люди меняются, а фотографии – никогда. Что-то у себя нервно помечает, мне даже приходится оправдываться.
- Так, знакомая попросила на курсовую, - еще более виновато поясняю я.
- А мне то дела нет, - отвечает бабулька и достает стакан чая в классическом железном подстаканнике.
Беру подшивку и сажусь в дальнем углу читального зала. Впереди прыщавые студенты учат какой-то урок. Я тоже ни так давно был таким наивным учеником. Думал, что если я что-нибудь не выучу, то это будет концом света, и преподаватель меня непременно убьет. Но на этот раз если я не выучу данный урок, то я убью себя сам. Так что мы не так уж друг от друга отличаемся.
«На улице Н-ской пропали две девочки 6-ти и 8-ми лет в течении трех последних месяцев. Всех кто что-либо знает о их местонахождении просим…»
«В среду вечером около 19:00 вышел и не вернулся…»
И еще десятки таких сообщений за последние годы. То есть маньяков судя по всему не так уж и мало как следует им быть. Ну, да - каждый сходит с ума по своему.
Надо что-то делать. И на следующий день, взяв из рук другой бабульки подшивку газет, я аккуратно выписал все адреса происшествий в свой кожаный блокнотик. Вернувшись глубоко за полночь домой, сделав себе кофе по крепче, я начал наносить адреса преступлений на бумажную карту города.
Я так и уснул на раскинутой на полу карте Города «один к десяти тысячам». И мне снилось как я вечером во мгле иду по улице Города в совершенном одиночестве под светом шатающейся от ветра лампы, свисающей с деревянного столба. Потом я сворачиваю за угол и оказываюсь на поле. В скоре я замечаю Косца во всем черном. Он стоит ко мне спиной и точит камнем косу. И я понимаю, что это именно тот кто мне нужен. Между тем он дотачивает косу и поворачивается ко мне. Во мгле я не вижу его лица. И тут я замечаю, что я совсем голый. В такой ситуации мне не остается ничего, кроме как убежать назад в Город. И я тоже разворачиваюсь, но поле бескрайнее и на нем никого кроме нас с Косцом нет. И я начинаю просто бежать. При этом мое сердце бешено колотится, потому что я понимаю, что мне некуда бежать.
Но вдруг мне стало ясно, что так не бывает, и что это сон, то есть это все живет в моей голове, и этим всем я могу управлять. В этот момент я спотыкаюсь и падаю. Во ржи я нащупываю длинную палку, которая также оказывается косой.
Я смело иду на встречу Косцу. У меня тоже коса. Я первый наношу удар и срезаю его косу у основания. Но он не растерявшись наносит мне остатком палки удар по рукам и моя коса выпадает у меня из рук. Потом он бьет меня этой палкой по спине. Из-за опущенного капюшона я не вижу его лица. Он наносит очередной удар, но я хватаю его палку и мы сцепившись валимся на мостовую города. Я, голый и грязный, катаюсь уже по брусчатке, раздирая кожу по всему телу в кровь.
В этот момент с Косца спадает капюшон, и я вижу что у него мое лицо. И я понимаю, что на самом деле у меня нет выбора в этой схватке, она только приносит мне боль. Я отпускаю руки, и заточенный черенок косы вонзается мне в область сердца. Косец встает и уходит. Я обцарапанный, голый, синий от холода, с черенком в груди остаюсь лежать на мостовой. Слышится вой сирены…
Открываю глаза, к счастью это был сон, но вой не прекращается. Это что еще сон? Нет, это просто звонит по мобильному мой босс. Хренова полифония.
- Нет, уже еду! … Да просто большая пробка! На минут двадцать! Останусь и сделаю! Без вопросов. Да, понимаю. Да, больше так не буду. Я знаю, гораздо раньше.
На выходных я анализировал карту и составлял маршрут и график поиска. Моя карта показала, что наибольшее количество преступлений происходило в Темном Парке на окраине Города. Классика.
Я все меньше думал – зачем мне это? Просто надо было действовать. Надо было остановить саморазрушение, огонь выжигавший меня изнутри.
Как-то вечером я решил съездить в тот парк. Оказалось, что парк довольно уютный с неплохими лавочками и площадками для детей. Да вот только пока я там был, в парке начало темнеть и оказалось, освещение здесь слабое, а во многих местах его и вообще не было.
Я присел на лавочку возле одной из детских площадок. Многолюдная, с заходом солнца, она практически сразу же опустела. Бабушки и молодые мамы торопливо забирали своих чад, садили их в коляски и увозили в направлении расположенных на некотором отдалении многоэтажек. При этом они поглядывали на меня и тихонько шушукались.
Я остался сидеть один и мне, здоровому молодому мужику, стало как-то жутковато. Кроме того было зябко, и я вжал голову в плечи, начал потирать руки и дуть на них. Я с опаской и напряжением вглядывался в кусты через сумрак, тщетно пытаясь что-либо разглядеть. И тогда мне на плечо внезапно легла рука… Прямо как в фильмах Хичкока. Рука маньяка на моем плече. В апогее страха.
- Здравствуйте, участковый Полетаев, предъявите документы! – обойдя скамейку, вяло подбил под козырек худощавый усатый милиционер.
Штаны вроде в порядке, и на том спасибо. Только сердце, выпрыгнув, с покалыванием возвращается на место. Я очухавшись нахожу в кармане права и показываю их.
- Я… Впрочем вот, - опасность миновала и силы покинули меня, подаю документ - здесь написано.
- Так, - милиционер, ворочает права в лунном свете, чтобы получше разглядеть их, - значит Владимир. И что мы здесь Владимир делаем? – отдает документ мне обратною.
- Я… - да, а что я здесь делаю, - я девушку здесь жду, мы с ней договорились. – хотя какая «девушка», дурак, а если проверит. – А в чем собственно дело? – спрашиваю я.
- А дело в том, что за последние три года здесь погибли четыре девочки! Вот мамаши и проявили бдительность.
Вот черт. Сейчас меня арестуют в первый же день. Будем ждать девушку, которая не придет, и проблем не оберешься.
- Нет, не знал, неудачное место я выбрал для встречи, – играю я смущение.
- Ну, счастливо Вам, до свиданья, - милиционер опять вяло отдал под козырек и скрылся в сумраке и кустах.
- Плохое место мы выбрали, давай в кафе на улице через десять минут, - нарочито громко на всякий случай говорю я в трубку телефона, может он в кустах слушает.
Потом я встал и быстрым шагом удалился к своей машине из парка.
По дороге домой я думал, что все-таки странно, что милиционер так просто отпустил меня. Хотя что странного? С его зарплатой ему не до поиска маньяков, небось, ищет кому б штраф за что влепить, и нормально сторговаться. Эпоха такая.
Парк, конечно, глуховатый, но с такими бдительными мамашами этому маньяку должно быть сложно тут орудовать. И милиционер этот, довольно быстро среагировал. В принципе он меня первый раз видел, фамилию запомнил, что ему было там оставаться. Может пробьет потом кто я. Увидит, что действительно случайный прохожий. А если я тип подозрительный, так меня можно в считанные минуты вычислить и найти.
Я тип не подозрительный, я тип, которого выжигает из нутрии болезненная жажда деятельности.
Но что делать дальше? Толку, что этот маньяк обитает где-то и когда-то в этом парке. Вопрос где, когда и что?
Однажды утром, только проснувшись, я взглянул на себя в зеркало и ужаснулся. У меня начал отвисать живот, и это в мои-то молодые годы. Понятно, что если за себя не взяться, то дальше будет не просто хуже, - дальше может быть ужасно.
Нужна физическая активность и я решил совместить приятное с полезным. На следующий день я пошел в тот парк и оказалось, что там нужен дворник.
- Я хочу к вам устроиться дворником, - протягиваю паспорт в окошко уставшей молоденькой девушке.
- Заполните анкету, вот возьмите,- не глядя на меня, протягивает мне бланк.
Я заполнил его. Написал, что закончил только среднюю школу. Какая им разница, а то начнут задавать лишние вопросы. И так начнут, но меньше. Отдаю.
- Ну, в общем нормально. Зарплата не высокая, вы знаете, - отвечает она, а потом поднимает глаза от своей канцелярской книги и, увидев меня, невольно прихорашивается. Минутное смущение.- А может у Вас прописки нет? – предполагает она.
- Есть. Я просто… - как будто бы смущаюсь, когда молчишь, люди всегда понимают худшее, - личную трагедию. Пускай.
Рассмотрев вдоль и поперек мой паспорт и позвонив куда-то, она сказала, что я могу начать в понедельник. Объяснила, что как таковых рабочих часов у меня нет, просто должна быть убрана территория парка. «Сильно» пить запрещалось. На том и порешили.
Усталый после основной работы. Я ехал в этот проклятый парк. Я не высыпался и валился с ног. Но главное,- от метлы первые три дня руки горели. Они были в мозолях, которые лопались. Грубые рабочие рукавицы, не помогали. Тогда я вспомнил покойную бабушку поменявшую за жизнь много простых профессий от маляра до уборщицы. Как-то летом я помогал ей полоть цветы. Я очень старался и в точности прилежно махал тяпкой, повторяя движения. За очень вкусным обедом, взглянув на мои руки, она пошутила над маленьким городским интеллигентом: гультай за дело – мозоль на тело.
Но были и плюсы. За первую неделю я сбросил четыре килограмма. За вторую и третью подтянулся и окреп. Мое тело стало твердым как камень, что, не скрою, было приятным. А в конце первого месяца у меня открылось второе дыхание, - я стал неплохо высыпаться и у меня даже оставалось немного времени. Я и без того был ничего, а тут девушки просто стали липнуть ко мне. Так что свободного времени было меньше, но проводил я его качественнее.
Я работал вечерами и пристально следил за тем, что происходило в парке. И ничего подозрительного на мои глаза не попадалось.
Оказалось, что дорога через парк была кратчайшей дорогой от многоэтажек к относительно новой школе. Дети учились в две смены. Это я понял, так как вечером они небольшими группами возвращались домой по тропинке парка, взвалив на свои плечи тяжелые ранцы, в то время как я подметал или собирал мусор. Но иногда дети шли и по одиночке.
Действительно все пропавшие дети были учениками этой школы. И хотя они явно знали об опасности и о том, что есть более длинная, но безопасная дорога, все таки они ходили иногда по одиночке, испытывая судьбу. Дети есть дети, они не имеют еще ни ума, ни опыта, чтобы сделать выбор. Они наивно беззащитны. И что бы не писали про Лолит в разные времена различные извращенцы, - они еще чисты. Дайте им вырасти и сделать свой выбор.
Я не заметил за два месяца никого и ничего странного. В парке я работал один. Оставив машину за три квартала и немного прогулявшись, вечером в шесть я открывал сарайчик с инструментами, и где-то в девять я закрывал его, аккуратно складывая веники и грабли обратно. Потом некоторое время гулял разглядывая окрестности.
Только из редка ко мне подходил тот самый участковый Полетаев. Пару раз он расспрашивал, не видел ли я чего подозрительного. Я отвечал, что нет и что если что увижу, то сразу передам ему.
Как то раз он затеял разговор обо мне. Я предвидел такой поворот событий и несколько подготовился. Я сказал, что задолжал денег одному приятелю, что работаю на двух работах, чтобы отдать долг. Говорю, еще месяца три и рассчитаюсь. На том он и отстал от меня.
Почему не было ничего подозрительного? Разные бомжи, который искали «пустую тару», вели себя спокойно и не принужденно. Они приходили сюда с сеточкой и искали как грибы вожделенные бутылки. Часто они были пьяны, но ни я ни участковый были им абсолютно не интересны, а дети им были либо безразличны, либо та часть, у которой осталось еще что-то человеческое детей стеснялась.
Была еще категория групп по интересам. Трое- четверо они любили бутылку водки, а чаще дешевого плодово-ягодного вина. Эти люди были вообще вне подозрения, ибо были заняты лишь своей любовью и разговорами о том, как обошлась с ними жизнь.
Сказать правду, я где-то в глубине души сочувствую этим людям, а вернее их пути. Да, это слабые люди, но все не могут быть сильными. Я думаю, процент слабых во всех странах более менее одинаков. Просто все зависит от обстановки. Слабый, все чаще значит простой. Ну, как будто не олигарх, или на худой конец не средненький бизнесмен или знаменитость. Так вот их простой работяга имеет дом в пригороде, жену красавицу и отдушину в виде футбольного чемпионата с пивом. Наш – кровать в общаге, подругу алкоголичку и отдушину в виде дешевого винища в парке. «Бытие порождает» уровень «сознания». Только их ли в этом вина?
Есть еще категория все реже встречающаяся в парках. Люди с книгами. И эти люди для меня становятся наиболее подозрительными. Почему они в мире «дружбы и жвачки» не ищут этой жвачки? Значит у них что-то не в порядке, как у меня. Лет двадцать пять назад на них бы никто не обратил внимания. Многие могли позволить себе читать и – о боже – сидеть в парке на скамейке под ярким долгожданным теплым весенним солнцем с книгой в руках. Сидеть и не звонить, не писать отчетов, не продавать что-то другим. Даже не обдумывать блестящих презентаций и высоко прибыльных бизнес планов. Но за эти двадцать пять лет рухнул железный занавес и все поняли, что король-то голый. Голый и голодный, да так, что за всю жизнь безустальной еды ему не набить желудка до среднеевропейского уровня. Вот и набиваем.
Но мне эти люди в новых реалиях представлялись больными и опасными. Я к ним пристально присматривался. Но оказывалось, что эти не такие уж ненормальные. Часто их чтение прерывалось мобильными звонками от начальства. Я безошибочно мог определить это по напряжению и переживаниям поглощавшим их лицо. Потом они откладывали книги, уходя в раздумье, и обычно через короткое время удалялись. Такие не могут быть маньяками, в них нет зловещей свободы духа. В прочем, за два месяца ни один «читатель» не приходил больше трех раз. И я окончательно пришел к выводу, что здесь они безобидны.
В общем ничего подозрительного я не заметил. Но почему так? Неужели кроме неплохой формы я ничего не получу за эти два месяца? Может этот маньяк переехал и его схватили в другом районе или Городе. А может он решил завязать, хотя это не работу сменить, - так что вряд ли. В чем дело?
Хотя чего я ожидал? Ведь если я здесь на видном месте, то значит я могу быть под наблюдением. То есть, возможно, я кого-то отпугиваю. Но если так, то надо уйти в тень на некоторое время. Но как тогда наблюдать. Хотя на дворе третье тысячелетие.
- Вот эта камера дорогая, но она может корректно работать и при незначительном освещении, - невозмутимо разъяснял мне молоденький продавец консультант магазина видеоаппаратура. Он нарочито выделил слово «корректно», чтобы я не сомневался в его компетентности. – А вы, собственно, что снимать собираетесь?
- Птиц, ведущих ночной образ жизни, я натуралист. – сказал я с правдоподобным восторгом. Продавец многозначительно улыбнулся, видимо вкладывая некий свой смысл в понятие «птиц», например, хорошенькую соседку.
- Вот эта работает как от батареек так и от сети. Еще она передает сигнал на расстояние до полу километра. Действительно удобная и хорошая камера,- сам на практике проверял, - продавец снова многозначительно улыбнулся.
- Но если на практике, то заверните, - и я подыграл ему улыбкой.
На следующий день я принес на работу в парк «скворечник», который всю ночь мастерил. Потом я долго прибивал его к дереву возле тропинки. Все это время мамаши пристально глазели на меня и шушукались. До меня отдаленно долетал смысл, сводившийся к тому, что им крупно повезло с дворником, который мало того, что не пьет, так еще скворечники прибивает как у себя дома. Мамаши- мамаши, - он еще и маньяков ловит!
Всю следующую неделю я трубил, что ухожу с понедельника в отпуск. Я начал с ЖЭСа и закончил участковым. И все знали, что я еду к старенькой маме на родину в рязанскую область, помочь по хозяйству.
Хотя, конечно, я не куда не собирался. Я выбрал место в полукилометре от парка, проверил камеру, приготовил необходимый инструмент для обезвреживания маньяка. Набор инструмента сводился к черной маске, чтоб меня никто не узнал и бейсбольной бите, как инструменту возмездия-исцеления. Моего, конечно, - плевал я на маньяка!
Развернув бутерброд побольше и повкуснее, я устроился поудобней в кинотеатре-машине. Судя по всему меня ждал, очень нудный вечер, а возможно и не один. Вообще, это могло закончиться конкретным разочарованием. И просто ничем, просто депрессией, просто потерей набранной формы через вкусные бутерброды, никаких плюсов. Да, и горой стирки, потому что, как обычно, брызнул кетчуп и обляпал всю одежду.
Я начал салфеткой стирать кетчуп с нового свитера, весь перепачкался в красно-багровую жидкость, вид конечно не двусмысленный. Рука по локоть в красной жидкости, живот – багровый.
Мельком я бросил взгляд на монитор и … Большой силуэт молниеносно сбил маленький силуэт и обе тени пропали в соседних кустах.
Я схватил биту и маску и, что было духу помчался. На бегу я натянул маску. Пятьсот метров со скоростью двадцать километров в час, - полторы минуты. Черт далеко и долго но…
Я несся через кусты. Уже темнело и я то и дело спотыкался на ямках и холмиках. Я несся как медведь к добыче с треском и поему даже рычанием.
- Маньяк, маньяк, здесь маньяк, - услышал я сзади крик и хруст кустов.
Это голосила засидевшаяся мамаша. Не мудрено с моим-то видом, - с битой в маске, да еще весь в багровых пятнах. Сейчас прибежит участковый.
Женские голоса стали отдаляться, но их стало больше.
Вот эти кусты, и оттуда какой-то шорох. Вскакиваю, большой силуэт душит маленький. Размашистый удар битой по спине большому силуэту, который отлетает. На земле осталась лежать и кряхтеть девочка восьми- девяти лет. Он с ней, к счастью, еще ничего страшного не сделал. Двух минут не хватило.
Наношу очередной удар по силуэту. Уже не кетчуп, а настоящая кровь брызжет на меня. Если не литрами, то стаканами. Еще удар и без того не заметного в сумраке лица, уже просто нет, - одно месиво.
- Не убивайте, меня, не убивайте, - орет голосом участкового больное месиво.
Вот почему участковый так быстро не примчался, и эти дела висели три года в воздухе, несмотря на бдительность, положительные отзывы, и общую хорошую раскрываемость.
- Я больной человек, у меня справка есть. Не убивай, не убивай, я никогда больше не буду, не убивай, я никогда больше не буду, - его заклинило.
Это был действительно больной человек, немощное месиво. Убить его не составляло труда. Но это была не моя война, не мой враг. Этот человек был труслив и подл, и погибнуть здесь - не был его выбор. Это было бы насилие, пусть даже над подонком. Но это не был его осознанный выбор, это была его болезнь. Это не моя война, это не моя война.
В это время девочка совсем отошла от удушья и ошалелыми глазами смотрела на мою паузу, и истерику участкового. Участковый как-то выдрал из рук мою биту и с нею катался по земле, больной и немощный.
- Беги, -сказал, я нарочито басовым голосом, -а я позову милицию. – Беги.
- Хорошо, - пропищала девочка, - спасибо дяденька. – выдавила она.
- Ну, беги, - постарался ласковым басом выдавить я.
-Коля, он там,- скорее, скорее, - слышался вдалеке мужской голос, - скорее.
- Васька, бегу,- ответил второй.
Я снял рубашку и маску и пошел в другую сторону быстрым шагом. Вдалеке, отходя от шока, но все еще задыхаясь, девочка прокряхтела:
- Дяденьки, он там. Хороший дядя спас меня, и побил плохого, который напал на меня, - говорила девочка, - он там, он душил меня, а хороший дядя спас и сказал, что за милицией пойдет, - продолжала девочка.
- Да, это же Катя, Валеркина дочь! – удивился бас, - где он?
- Ах, ты урод! – повторял бас.
- Не убивайте меня, я больше не буду, - бился в истерике маньяк-участковый.
- Сука, ты что сделал, - кричал бас. – И еще с битой, я покажу тебе.
Уходя, я слышал глухие удары дерева по мясу – симфония мести, элегия расплаты. Но не моя…
-Вы знаете, участковый оказался, тем самым маньяком и наши мужики случайно забили его до смерти! Его же битой!- взволнованно рассказывала мне радостную новость, девушка из окошка в ЖЭСе, когда я вернулся из якобы отпуска.
- Нет. Не знал. Я увольняюсь. Я не буду здесь больше работать. – проговорил я спокойно, не разделяя ее восторга.
- Да, - задумалась, - ладно через неделю приходите за остатком зарплаты.
- Хорошо, - сухо ответил я и вышел навсегда из этой канторы.