Новогодний сюрприз - дверца в закрытый клуб... это здесь:
http://rutube.ru/video/45c11a4f1f1b9ff6ae02c91db6c20cb0/
В окно постучали.
Всеволод Борисович даже вздрогнул - настолько этот стук оказался неуместен в устоявшейся тишине дома. Помедлив, он подошел к окну. Cквозь тюлевую штору Димка виднелся смутным призраком. Или, скорее, смущающим, постоянно смущающим покой. И что его сюда вечно манит?.. Всеволод Борисович нехотя махнул рукой. Во дворе залаял пес, затопали ноги на веранде, и надоедливый призрак в шортах, шумно дыша, очутился в доме:
- Дядь Володя, пойдешь на концерт? Там из города ансамбль приехал, праздник в клубе!
- Что за праздник? – напрягая память, спросил Всеволод Борисович.
- Не знаю, говорят, отсевки.
- М-м… Не, Димуль, я, наверное, не пойду… Что за ансамбль? – произнес Всеволод Борисович, хотя слово «отсевки» и так уже в его сознании протянуло ниточку к образам гармониста и девиц в сарафанах.
- Не знаю. «Родники» какие-то. Все пьяные…
- Кто?! Из ансамбля пьяные?!
- Не-е, - засмеялся Димка. – В клубе все пьяные. Праздник же… Ну ладно, я тогда пойду, - Димка развернулся, сгребя круглый коврик, и исчез. Всеволод Борисович потоптался, не зная, что сделать. Возбуждение Димки передалось ему. Продолжать размышление не получалось.
- Пятница, конец недели все-таки, - пробормотал Всеволод Борисович и пошел в кухню. Когда бутылка портвейна была извлечена из шкафчика, душевное равновесие начало восстанавливаться. Осушив полбокала, Всеволод Борисович ощутил, что равновесие стремительно приходит в норму и, посмотрев сквозь бокал и окно на светлое пятно солнца, он, хмыкнув, произнес:
- Вот так, «дядь Володя!»
Логичнее было бы, конечно, «дядя Сева». Но у деревенских была своя логика, поэтому Алексеев они называли Леньками, Надежд Настями, а Всеволода Борисовича – Володей.
Во второй раз Димка прибежал, как и всегда, неожиданно, но теперь «вовремя». Володя заметил его, когда тот уже вырос около стола. Димка стоял и со снисходительной и осуждающей гримасой смотрел на Володю. Отец Димки сильно пил.
- Ну что, Димка, пить будешь?! – воскликнул Володя с той весело-ехидной интонацией, с какой иногда взрослые обращаются к детям. Димка кивнул. Володя налил в чайную чашку. Димка выпил.
- Дядя Володя, дай че-нибудь почитать, - попросил он. Володя поднялся и прошел в полутемную прохладную комнату. На столе лежал раскрытый томик Сартра.
- Можно посмотреть? – спросил Димка, уже схватившись за книгу. Володя кивнул. Димка полистал и, склонив голову над страницами, сел на корточки, прислонившись к дивану спиной. Володя, тихо напевая, прохаживался по комнате. Димка засмеялся.
- Что там такое? – остановился Володя.
- Тут рассказ про то, как один дядька с пистолетом заставил тетку раздеться и ходить голой, - ответил Димка. «Герострат», - вспомнил название новеллы Володя. Ему стало неприятно.
- Это не про то… - произнес он. Димка молча читал.
- Это не про это… - снова начал Володя, сердясь оттого, что не находит подходящих слов. Ему захотелось забрать книгу у Димки, и он не знал, как это сделать, сам ведь разрешил ее взять. «Убрать надо было со стола до его прихода… C другой стороны, все не уберешь», - c сожалением думал Володя. Но Димка и сам, захохотав, захлопнул книгу и встал.
- Я пойду, - сказал он и, присвистывая, побежал на улицу. «Засранец», - c усталой неприязнью подумал Володя, но тут же одернул себя: «А чего ты хотел? Деревенский сопляк… тоже мне, нашёл с кем…»
Володя отогнал досаду. Однако одному дома не сиделось. Тянуло куда-то, нужен был кто-то. Володя застегнул сандалии, накинул куртку и вышел на крыльцо. Пес, встречая его, брякнул цепью о миску. Нагретый за день летний воздух теплым, как чай, золотистым закатным отваром облил Володю, озябшего от бездвижья в сумрачной нетопленой избе.
Димка в это время был в клубе. Он протискался сквозь толпящихся в широком дверном проходе, и стал смотреть на сцену. Гремела музыка, два мужика в папахах плясали, подпрыгивая и переворачиваясь, как акробаты. Потом на середину сцены, ближе к ее краю, вышел мальчишка, как Димка, в такой же одежде, как у мужиков, и начал ловко крутить в воздухе блещущей саблей. У Димки перехватило дыхание. Он хотел быть таким же. Когда Димка выбрался из клуба, в голове у него шумело.
- Димка! Иди сюда! – крикнули ребята, стоявшие рядом с клубом.
- Меняться будешь?
- На что?
- А вот!.. – Андрюшка вытащил из кармана разноцветную коробочку.
- Бомбочки, что ли?
- Ага. Поджигаешь, бросаешь, они взрываются.
- Да ну. Мне мама покупала такие.
- Ну и пусть, еще были бы.
- Нет, - отказался Димка.
- Ладно, я пошла, - сказала Надя, Андрюшкина сестра. – Сейчас фильм будет по телеку.
- Можно, я к вам? А то у нас телек сломался, - попросил Димка.
- Пошли, - сказала Надя. Дома у нее пахло парным молоком.
- Здрасьте, - кивнул Димка.
- Здорово! – после паузы прохрипел дядя Коля. Он сидел за неубранным столом, голый по пояс. Глаза его пьяно блестели. Дядя Коля приходился братом Надиной маме. А Надиного папы не было дома. Из другой комнаты вышла тетя Таня, мать Нади – маленькая кудрявая женщина. В руке у нее дымилась сигарета.
- Что, уже кавалера привела? – высоким громким голосом пошутила она. Ребята юркнули в другую комнату и устроились на диване, покрытом клетчатым пледом, замызганным, словно об него вытирали ноги, и пахнущим табаком. Несколько минут Димка был захвачен мелькающими телекартинками, но потом задремал.
Разбудил его особо громкий выкрик, донесшийся с кухни. Затем хлопнула дверь. Димка, вздрогнув, открыл глаза. Фильм закончился, Нади рядом не было. Димка осторожно вышел на кухню. Тетя Таня сидела за столом спиной к Димке. Она ворчала что-то и раскачивалась. Димка хотел уйти, не привлекая к себе внимания, но тетя Таня обернулась и с доброй ухмылкой подозвала:
- Иди! Посиди со мной… скучно одной…
Димка сел к столу. Тетя Таня шумно затянулась сигаретой и шумно выдохнула дым.
- Как тебя звать-то? – спросила она, хотя знала и мгновенно, не дожидаясь ответа, вновь спросила:
- Ты от Севки, что ль, прибежал?.. Ну, тоись – от дяи Володи?..
Не дожидаясь ответа и тут, она вдруг перепрыгнула на, видимо, своё наболевшее:
- Скажи, если у тебя муж, ему наплевать на тебя, никуда не пускает, а?
Взвинчиваясь мыслью, что «ему наплевать», тетя Таня тут же с возмущённым подъемом уверила:
- Да мне он на хрен не нужен! А куда я с двумя детьми? Вот скажи! Я тебя как мужика спрашиваю!
Димка молчал. Ему хотелось уйти, но он побаивался самочинно разорвать разговор, начатый пьяным взрослым.
- Пей!
Тетя Таня налила прозрачного из бутылки в стакан. У Димки и после дремы не весь хмель растаял, и пить он не хотел, но лестное вопрошание «как у мужика» требовало поддержки статуса, и стакан был опрокинут с гусарской резвостью… По гландам будто резануло ножом. Да, проглотить это было гораздо труднее, чем сладковатое пойло у дяди Володи. На несколько секунд у Димки будто стянули горло ошейником. Отдышавшись, он увидел, что стены и табуретки вокруг выглядят как-то мягче, словно тающее мороженое. Тетя Таня что-то говорила, добавляя: « …Я у тебя как у мужика спрашиваю…» Вскоре Димка оказался на улице. Как это вышло, он не помнил.
Еще не было поздно, но от заката осталось лишь розовое напоминание. Димка пошел к дяде Володе. Но тот направлялся к тете Тане по другой улице, и Димка с ним разминулся.
Подойдя к дому Татьяны, Володя оглянулся. Не очень-то хотелось, чтобы кто-нибудь увидел, что он нанес визит в этот дом. Дверь в заборе открылась. Татьяна покачивалась. Она, шепелявя из-за улыбки и заплетающегося языка, поприветствовала гостя. Володя, входя в избу, тоже нацепил широкую улыбку. Муж Татьяны Михаил уже вернулся – взъерошенный, как воробей после дождя мужичок намного старше и Татьяны, и Володи.
- Это!.. Михаил… Ты извини, пожалуйста, зашел вот…кассету хотел у Татьяны взять… гуляю сёдня… - не своим, деланным голосом прогудел Володя не свой, деланный текст. Он и правда иногда брал видеокассеты у Татьяны, из-за них с ней и познакомился. Но сегодня – «сёдня» - он «гулял», и кассета была только поводом. «На халяву эта беднота выпить, конечно, не откажется, и человек он, хоть и деревенский, но безобидный. Хоть какая-то компания…» - таково было мнение Володи.
- Че… Может, возьмем? – подтолкнул Володя, которому хотелось добавить. Михаил нерешительно улыбался. Ему было лестно знакомство через жену с человеком образованным, видным в селе и умеющим быть таким деликатным, что ревность ко всем в данном случае ворча затаивалась, как пес в будке.
- Так денег нет… - улыбаясь, произнес Михаил.
- Да я!.. Щас… вот… Татьяна… сходи? – протягивая бумажки, сказал Володя.
- Проходи, че стоишь… - сказал Михаил. Володя нагнулся разуваться.
- Да ладно, каво там, так проходи! – затараторил Михаил, смущенный, что ли, таким непривычно правильным гостевым поведением. Володя прекратил демонстрацию правильности и прошел к столу в обуви. «Действительно, «каво там», - подумал он, мгновенно впитав взглядом обстановку – трухлявые половицы, краски на которых осталось меньше половины, шкаф, из которого торчали гвозди. Татьяна вернулась быстро – спиртом торговали рядом.
На двери дяди Володиного дома висел замок. Димке было плохо, его тошнило и он сел на землю около палисадника. Домой показаться матери в таком состоянии он боялся. В синеве позднего вечера светил одинокий фонарь у дома деда Димкиного друга. Издалека по улице двигалась с песней невидимая пьяная компания. Проявившись в свете фонаря, она двинулась дальше, растворяясь в темноте. Димка встал и пошел на фонарь, который расплывался и качался в его глазах, словно в залитом дождем лобовом стекле машины, как тогда, когда Димка с матерью возвращался из города. Несколько шагов Димка прошел благополучно, но потом какая-то сила толкнула его в бок, и он повалился на обочину. Поднявшись, Димка вновь потащился на фонарь.
За окном чернела ночь. Хозяева шутили, и Володя старался смеяться не менее активно, чем другие, хотя не слушал шутки и вообще давно решил уйти отсюда, но все тянул резину, будто приклеенный к табуретке. Володя сидел, низко наклонившись над столом, и неотрывно глядел на Михаила. Рядом с ним расположились сосед – длинноволосый и длинноносый скотник Петя, от которого пахло навозом, и голый по пояс брат Татьяны. Сама она возилась с посудой рядом.
- … Так нет, чтобы сделать подешевле хоть на двадцать копеек. К нему бы люди пошли! – рассуждал Михаил.
- Но-о, это, считай, в деревне три частных киоска, так у него дороже всех, - подтвердила Татьяна. – Я на днях колбасу у него брала, дак она почти на пятерку дороже.
- Это когда это ты брала? Когда к этим ходила? – встрепенулся Михаил.
- Но! Вспомнил… - воскликнула Татьяна тоном недовольным и увещевающим – мол, тема в прошлом, кто старое помянет…
- Ну а че вспомнил-то? (мол, - не отвертишься), - изрядно опьянев, не желал мириться Михаил. Он навалился на стол сложенными руками, взявшись за локти и резко отвернулся к окну. Татьяна села, стряхивая пепел с сигареты в консервную банку на столе.
- А куда она? – спросил Коля.
- Да к этим, к Лысниковым. Ушла и двое суток дома не появлялась.
- А, а как ты бухал тогда у Саньки, забыл?! – защищаясь, заголосила Татьяна.
- Ладно вам, - вмешался брат Татьяны.
- У тебя дети! Ты о них подумала? Дом открыт, ниче не сготовлено, а она на ****ки пошла! – повышая голос, нападал Михаил. «Дерьмо», - подумал Володя, глядя на разбавленный спирт, прозрачно дрожавший в толстом стакашке на столе.
- Че сразу на ****ки-то? – возмутилась Татьяна.
- А зачем? В клуб потом на танцы пошла…
- Ты видел?! – крикнула Татьяна. Ее брат встал и вышел из комнаты. «А че бы ей на танцы не сходить, молодая же…», - мелькнуло в голове у Володи.
- Видел! И целовалась с Лысниковым…
- С которым? – ехидно спросила Татьяна. Михаил грохнул кулаком по столу. Чуть помедлив, от удара съехала с края стола и со звоном упала на пол поварешка.
- Сам-то! Орешь тут… Уйду вообще на фиг… - отрывисто лаяла Татьяна, покидая кухню.
- Сидеть! – крикнул Михаил, вскакивая.
- Да ладно, ты че… - вставая, пробормотал Коля. Входная дверь хлопнула раз, другой. Володя остался один на кухне. Из другой комнаты в тишине послышалось хныканье разбуженного ребенка. Володя встал из-за стола, протопал к двери… и из духоты вынырнул в свежую звездную ночь.
Он почти протрезвел и, ежась, думал на ходу: «Домой пора. Вообще не надо было к ним идти. Позорище… Твари… Ровня мне они, что ли? Никогда к ним больше не пойду». Тут же Володя вспомнил, что насчет «никогда не пойду» уже обещал себе, и ему стало гадко от того, что не сдержал обещание. «Вот зачем пошел к ним?» - укорял себя он. «А к кому еще?» - подумал после. «Все равно я не такой, как они», - морщась, думал Володя. «Но пол-то у меня тоже кое-где трухлявый», - вдруг вспомнил он. «Все равно не такой», - упрямо думал дальше, и был прав, и, кажется, почти совсем успокоился, думая о том, что дома все привычное, порядочное, не как «у этих», даже несмотря на трухлявые полы. Облегчённо вздыхая, с наслаждением втягивая ноздрями свежесть, он поднял лицо к обильно засеянному звёздами небу. И оно напомнило ему закон – тот самый, который внутри, и который, видимо, и позволял успокоиться лишь почти, а не полностью, бередя отодвигаемым упрёком.
«Я же ему совсем немножко… полстакана не было…» - оправдывался Володя. «И этого не нужно было! Мал совсем… Нашёл кому… с кем…» - корил закон. Володя раздумывал, оправдает ли его искреннее вопияние «А если не с кем?!.», и в этих думах незаметно выбрел к своему дому.
Около дома в темноте кто-то создавал шорох. Темное пятно колыхнулось к нему.
- Володя… - вполголоса произнесла Татьяна. Все привычное и порядочное куда-то отодвинулось.
- Ты че?.. Ко мне, что ли? – мгновенно впрыгивая в тот, привычный для Татьяны образ, спросил привычным для нее тоном Володя. Они вошли в дом, Володя включил свет и заметил, что Татьяна босая и ноги у нее грязные.
- Есть че выпить? – спросила Татьяна, садясь. Володя хотел вылить остатки портвейна в свой бокал, но подумал, что после будет брезговать из него пить, и достал кружку.
- А сам че? – спросила Татьяна.
- Не-е, я не хочу, - ответил Володя, соображая, как бы выпроводить Татьяну. Хотелось спать. Володя сидел, опухше-розовоокий, небритый, и смотрел на Татьяну.
- Знаш, Володя, как он мне надоел! Лезет ко мне, а я ему говорю: « Ты мне на хрен не нужен!» Знаш, ушла бы от него, но куда?.. – Татьяна взглянула на Володю. «Еще чего», - подумал тот и стойко промолчал. - Был у меня знакомый, говорит, взял бы с двумя детьми, но с тремя… - Татьяна покачала головой. «А я, по твоему, дурнее твоего дурного знакомого?» - подумал Володя.
- И ниче – ни на танцы сходить… «Какие ему танцы, он же старик по сравнению с тобой», - подумал Володя.
- Ниче… Вчера такая охота была, ну, понимаешь, а он – «я телевизор смотрю». «Старик», - подумал Володя. Татьяна помолчала, ковыряясь пальцами рук между пальцев ног, поставленных на перекладины табуретки.
- Знаш, иногда так думаш – поубивала бы всех… резала бы всех… ре-езала… - протянула Татьяна. … - Особенно этих… - она мотнула головой и назвала фамилию «нового русского», хозяина киоска. «Дерьмо», - сонно определил Володя и беседу, и собеседницу, и свой поход в гости.
Димка спал и не видел в освещенном дверном проеме деда Степана в пегой безрукавой душегрейке и его, приехавшую из города, дочь, сидящих в смежной комнате за столом.
- Дикость какая! Пьяный ребенок… - возмущаясь, покачивала головой дочь. – И, говоришь, родители приличные?
- Мать учительница, а отец… - дед Степан обреченно махнул рукой.
- Дикость, - повторила дочь. – И что за поколение за такое? Что из них выйдет, если уже сейчас - вот так?..
У старика задвигался иней щетины на скулах.
- Он не сам, его напоили, - наконец защитительно вымолвил дед. Вздохнув, протянул: - Отсевки…
- Что? – спросила дочь. Дед проковылял к кровати, на которой спал Димка. За ним подошла дочь.
- Отсевки. Праздник такой, когда все посодют, отсеются, и надо сбрызнуть, чтоб посевы путем взошли, - сказал дед Степан, с легкой тревогой прислушиваясь к еле слышному дыханию Димки. Дочь, вполголоса продолжая возмущаться, вышла, а старик всё стоял возле кровати, переминаясь с ноги на ногу.
- Отсеялись, - потоптавшись, пробормотал дед. И подумал, что не сможет заснуть всю ночь, - до самого утра, пока не взойдёт солнце.