"Пять изгибов сокровенных..."
Пять изгибов сокровенных
Добрых линий на земле.
К ним причастные во мгле
Пять стенаний вдохновенных.
Вы, рожденные вдали,
Мне, смятенному, причастны
Краем дальним и прекрасным
Переполненной земли.
Пять изгибов вдохновенных,
Семь и десять по краям,
Восемь, девять, средний храм —
Пять стенаний сокровенных,
Но ужасней — средний храм —
Меж десяткой и девяткой,
С черной, выспренней загадкой,
С воскуреньями богам.
10 марта 1901
Блок. Из дневников 1918 года:
«МАРТ 1901
Тогда же мне хотелось ЗАПЕЧАТАТЬ мою тайну, вследствие чего я написал зашифрованное стихотворение, где пять изгибов линий означали те улицы, по которым она проходила, когда я следил за ней, незамеченный ею (Васильевский остров, 7-я линия — Средний проспект — 8-9-я линии — Средний проспект — 10-я линия).»
Но это стихотворение не было включено ни в первую книгу «Стихи о Прекрасной даме», ни – при всех расширениях – в последующие издания, ни в одноименный цикл 1-ого тома. Хотя оно очень логично входит в сюжет: выразительная граница меж тремя солнечными стихотворениями и последующими стихами о сомнениях, страхах, боли.
У стихотворения – яркая изобразительность, которая не пропадает даже, если знаешь «ключ к шифру»: средний храм – Средний проспект, 9-ый изгиб – «9-ая линия». Всё равно видишь этот перекресток, как вход в древнее святилище –
С черной, выспренней загадкой,
С воскуреньями богам.
И явственно видишь удаляющуюся, завлекающую в него женскую фигурку… Особых красок в картинку добавляют сведения, что девушка знает о преследующем ее поэте-юноше.
(Л.Д. Из воспоминаний: «…около Курсов промелькнул где-то его профиль – он думал, что я не видела его. Эта встреча меня перебудоражила».)
А слова «сокровенные изгибы» наполняют всю картинку откровенным эротизмом.
Из Примечаний к данному стихотворению в «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах» А.А. Блока:
«В Т2[Тетради беловых автографов. Вторая тетрадь] над текстом запись: [греческий текст ] "(Пифия прогуливающаяся и страждущая)". Там же под текстом помета: "Апtе Lucem". Слева на полях рисунок, иллюстрирующий изгибы улиц.»
Тем не менее, стихотворение в книгу не вошло…
Во-первых, храм, как ему тогда казалось, – придуман. В книге же – не «фантазии на тему», а описания сущего, бывшего с ним, описание «случившегося» – Бедекер.
И во-вторых… Блок, верно, и сам пытался откреститься, не пустить в книгу то, что написал, что написалось, что ему продиктовали:
А.А. БЛОК «Полное собрание сочинений и писем в двадцати томах. Том Четвертый. ДРУГИЕ РЕДАКЦИИ И ВАРИАНТЫ.
«
Варианты
Эпиграф:
Он имел одно виденье
Непостижное уму.
»
Это строки из Пушкина:
Жил на свете рыцарь бедный,
Молчаливый и простой,
С виду сумрачный и бледный,
Духом смелый и прямой.
Он имел одно виденье,
Непостижное уму,
И глубоко впечатленье
В сердце врезалось ему.
Путешествуя в Женеву,
На дороге у креста
Видел он Марию деву,
Матерь господа Христа.
Блок. Из дневника 18-ого года:
« 25 января – гулянье на Монетной к вечеру в совершенно особом состоянии. В конце января и начале февраля (еще – синие снега около полковой церкви, – тоже к вечеру) явно является Она. Живая же оказывается Душой Мира (как определилось впоследствии), разлученной, плененной и тоскующей (стихи 11 февраля, особенно – 26 февраля, где указано ясно Ее стремление отсюда для встречи «с началом близким и чужим» (?) – и Она уже в дне, т, е. за ночью, из которой я на нее гляжу. То есть Она предана какому-то стремлению и «на отлете», мне же дано только смотреть и благословлять отлет).
В таком состоянии я встретил Любовь Дмитриевну на Васильевском острове (куда я ходил покупать таксу, названную скоро Краббом). Она вышла из саней на Андреевской площади и шла на курсы по 6-й линии, Среднему проспекту – до 10-й линии, я же, не замеченный Ею, следовал позади (тут – витрина фотографии близко от Среднего проспекта). Отсюда появились «пять изгибов»…
…Я встретил ее здесь, и ее земной образ, совершенно ничем не дисгармонирующий с неземным, вызвал во мне ту бурю торжества, которая заставила меня признать, что ее легкая тень пронесла свои благие исцеленья моей душе, полной зла и близкой к могиле.
…Тогда же мне хотелось ЗАПЕЧАТАТЬ мою тайну, вследствие чего я написал зашифрованное стихотворение, где пять изгибов линий означали те улицы, по которым она проходила, когда я следил за ней, незамеченный ею (Васильевский остров, 7-я линия – Средний проспект – 8-9-я линии – Средний проспект – 10-я линия).
Ее образ, представший передо мной в том окружении, которое я признавал имеющим значение не случайное, вызвал во мне, вероятно, не только торжество пророчественное, но и человеческую влюбленность, которую я, может быть, проявил в каком-нибудь слове или взгляде, очевидно вызвавшем новое проявление ее суровости».
Не правда ли, похоже? Вот только её образ в стихотворении никак не получался быть благостным. Блок, как мог сопротивлялся…
А.А. БЛОК «Полное собрание сочинений и писем в двадцати томах. Том Четвертый. ДРУГИЕ РЕДАКЦИИ И ВАРИАНТЫ.
«
Варианты
3. К ним причастные во зле…
»
Здесь, в 3-ей строке, он ещё исправил, выбрав образ более расплывчатый: «К ним причастные во мгле…»
Но далее:
Но ужасней — средний храм —
Меж десяткой и девяткой,
С черной, выспренней загадкой,
С воскуреньями богам.
Полный ужасов черный храм… Капище языческое – вот куда Любочка, совсем уже не как «Мария дева» бедного рыцаря, его вывела, куда она его завлекла. Запечатать!
Из всех сборников изъять.
ЗАПЕЧАТАТЬ!
Кажется, Блока впервые занесло в Город… О котором будет – третий раздел его второго тома, о котором в прозе лучше всего сказано у Даниила Андреева.
«Роза Мира». Книга X. К метаистории русской культуры. Глава 5. Падение вестника:
«Взгляните на портреты молодого Блока: прекрасное, гордое, полное обаяния, но как бы взирающее из глубины сна лицо; печать какой-то неотчётливости, что-то грезящее, почти сомнамбулическое. Это отмечалось уже и некоторыми из его современников. Да: водимый, как сомнамбула, своим даймоном во время медиумического сна по кручам и кругам Шаданакара, он, пробуждаясь и творя, смешивал отблески воспоминаний с кипевшими в его дневной жизни эмоциями влюблённости и страсти, а свойственная его строю души бесконтрольность мешала ему заметить, что он — на пути к совершению не только опасного и недолжного, но и кощунственного: к допуску в культ Вечно Женственного чисто человеческих, сексуальных, стихийных струй — то есть к тому, что Владимир Соловьёв называл «величайшей мерзостью».
…Блок не был «Рыцарем бедным». Видение, «непостижимое уму», если и было ему явлено, то в глубоком сомнамбулическом сне.
…Сперва — двумя-тремя стихотворениями, скорее описательными, а потом всё настойчивее и полновластней, от цикла к циклу, вторгается в его творчество великий город. Это город Медного Всадника и Растреллиевых колонн, портовых окраин с пахнущими морем переулками, белых ночей над зеркалами исполинской реки, — но это уже не просто Петербург, не только Петербург. Это — тот трансфизический слой под великим городом Энрофа, где в простёртой руке Петра может плясать по ночам факельное пламя; где сам Пётр или какой-то его двойник может властвовать в некие минуты над перекрёстками лунных улиц, скликая тысячи безликих и безымянных к соитию и наслаждению; где сфинкс «с выщербленным ликом» — уже не каменное изваяние из далёкого Египта, а царственная химера, сотканная из эфирной мглы... Ещё немного — цепи фонарей станут мутно-синими, и не громада Исаакия, а громада в виде тёмной усечённой пирамиды — жертвенник-дворец-капище — выступит из мутной лунной тьмы.»
Сравните, ещё раз перечитайте в заглавном стихотворении описание "храма" –
…Но ужасней — средний храм —
Меж десяткой и девяткой,
С черной, выспренней загадкой,
С воскуреньями богам.
На «черную загадку» он наглядится в 1909 году в Италии – например, вот, черные окна в черном ночном небе над «древнем дворцом» на Palazzo Vecchio, то есть, на площади Синьории в центре иуды-Флоренции. Он их даже пересчитает:
«…Тринадцать ложных окон в черном небе,
Вино опять вливает в жилы кровь…»
(Черновой набросок к 5-ому стихотворению цикла «Флоренция» – «Окна ложные на небе черном».)
Спустя годы он войдёт в этот храм, и ему на его “свиток” ответят (ответ тоже не войдёт ни в какую из его книг ) :
« Незнакомка – смертному.
В глубоких сумерках собора
Прочитан мною свиток твой:
Твой голос – только стон из хора,
Стон протяжённый и глухой.
И испытать тебя мне надо:
Их много, ищущих меня,
Неповторяемого взгляда,
Неугасимого огня.
И вот тебе ответный свиток
На том же месте, на стене,
За то, что много страстных пыток
Узнал ты на пути ко мне.
Кто я, ты долго не узнаешь,
Ночами глаз ты не сомкнешь,
Ты, может быть, как воск, истаешь,
Ты смертью, может быть, умрешь.
Твои стенанья и мученья,
Твоя тоска – что мне до них?
Ты – только смутное виденье
Миров далеких и глухих.
Смотри, ты многого ль достоин?
Смотри, как жалок ты и слаб,
Трусливый и безвестный воин,
Ленивый и лукавый раб!
И если отдаленным эхом
Ко мне дойдет твой вздох "люблю",
Я громовым холодным смехом
Тебя, как плетью, опалю!
25 мая 1908
Из Примечаний к данному стихотворению в «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах» А.А. Блока:
«
– «Пять изгибов сокровенных // Добрых линий на земле.» – Важное значение имела символика чисел. Раннему Блоку была близка одна из основных философских посылок Пифагора, гласившая, что "мир устраивается посредством числовых отношений" (Льюис Д. Г. История философии от начала ее в Греции до настоящих времен. С. 32).
Ср. наблюдение исследователя: "В стихотворении повторяются как заклинание числа пять, семь и восемь. За этой мистической арифметикой стоит нумерация Василеостровских линий и число поворотов реального пути Любови Дмитриевны от Андреевской церкви ( ... ) до Бестуженских курсов. На своем пути Любовь Дмитриевна пересекла пять уличных сторон ("линий"). Андреевская церковь стоит на 6-й линии, курсы находились на 10-й. Влюбленный Блок, тайно преследуя девушку, считал (мистически числил) каждый уличный поворот ее пути. Поворотов ("изгибов") оказалось пять. Это число Блок истолковал в значении, которое оно имело у Пифагора и его учеников – цифровой символ бракосочетания" (Александров А. А. Блок в Петербурге-Петрограде. Л., 1987. С. 56-57)
»
*
*
*
В качестве иллюстрации - отрывок из романа. Лето, город Поти, героиня - наша современница, целый день читала "Стихи о Прекрасной даме" и к ночи:
Уже засыпая, подумала: "А где же "пять сокровенных изгибов", "семь и девять по краям"? Он что? не включил это стихотворение в каноническое собрание? Странно-то как... Почему?"
Я уже почти засыпала, но вдруг показалось нестерпимо важным понять, разобраться, почему одно из самых знаменитых стихотворений "Тома первого" оказалось среди "Стихотворений, не вошедших в основное собрание".
Поднялась. Пошла к столику, к своим записям, к своей сотке. Уже подойдя, покачала головой - среди моих скриншотов его не было. Что ж, попыталась вспомнить:
Пять изгибов сокровенных
Добрых линий на земле.
К ним причастные во мгле
Пять стенаний вдохновенных.
Вы, рожденные вдали...
Всю комнату наполнила духота. Открыть окно? Выстудить дом? Нет, я накинула шубку и...
Я вышла.
Недавняя сырая оттепель ушла, но весна уже чувствовалась - было не холодно и тихо. Только изредка порывы ветра поднимали с земли снежную пыль, только изредка перекрикивались извозчики, да под ботинками поскрипывала снежная грязь.
Протарахтела железными колесами конка. Как только люди на неё садятся? И голова после не болит? Я шла. А вокруг - старый город Питер... Средний проспект... Слева осталась женская школа Елисеева. В ней девочек помимо грамоты учили шить. Я учиться шить не буду, я буду актрисой! И никакая не Менделеева - Любовь Басаргина!
На той стороне проспекта горланила пьяная толпа матросов - поморщилась: что с черни взять! И тут сзади на стыке неожиданно-громко опять звякнула конка. Обернулась. Он тоже обернулся на звук и, что я его увидела, не заметил.
Блок? Здесь? Опять?! Кто играется нами? Месяц назад... Отец однажды сказал, что чудес не бывает, бывают события с малой вероятностью - пусть бы сам посчитал, сколько театров в городе, сколько представлений в них, сколько рядов в зале, сколько мест в ряду... Перед самым началом - мы с мамой уже сидели - он прошёл вдоль ряда, изумился, поздоровался, неверяще ещё раз посмотрел на свой билет и сел рядом со мной!
Твёрдый профиль на фоне евангелическо-лютеранского собора Святого Михаила... Как ангел... Или... Вокруг него - словно сгустки тумана, словно закрутились завитки дымов... Гавриил или... Совсем не ангел, а...
Я поспешно отвернулась.
Пятая линия. Пропустить извозчика. Ещё одного. Перейти. И - дальше! Показалось, что расслышала его шаги, когда он перебегал улицу. Невозможно же! Не оглядываться!
На другой стороне проспекта разместились милые особнячки, а на моей - глухая стена вплотную стоящих друг к другу зданий. Только камень и глухие окна, окна, окна...
Сзади до него было шагов с полсотни, он шёл следом и смотрел, неотрывно смотрел на меня.
...Мне, смятенному, причастны
Краем дальним и прекрасным
Переполненной земли.
Пять изгибов вдохновенных,
Семь и десять по краям...
Седьмая линия.
Орава галдящих мальчишек. Ах, да - вон городское училище. Пацаны не умеют говорить спокойно - кричат, кричат, стараясь переорать друг друга. Ни одного слова не разобрать - только резкие, квакающие звуки... Их гурьба заполнила весь троттуар и заклубилась навстречу мне. Никогда не боялась горгулий! Чуть повыше поднять горящую свечу! И не замедлять шага, и не пытаться увернуться! Я шла вперёд, и ни один из юнцов и краем куртки не задел меня, только от дёрганья их крыл тревожно заколыхалось лёгкое пламя.
Мимо, по проспекту, неспешно прокатил ещё один извозчик. Дама на сиденье окинула меня равнодушным взглядом. О, она словно не замечала искр, выбиваемых из мостовой копытами их чёрного жеребца!
Да и мне было не до неё: он, сзади, не отводил от меня взгляда, и взгляды его... Лёгкое ритуальное платье ничего не прятало - не скрывало ни единый из сокровенных изгибов моего тела, и он... И он не отводил от меня свои взоры.
... Восемь, девять, средний храм -
Пять стенаний сокровенных,
Но ужасней - средний храм -
Меж десяткой и девяткой,
С черной, выспренней загадкой,
С воскуреньями богам.
10 марта 1901
Оставалось недолго, один квартал и - Девятая линия. Срединный храм.
С недалёкого залива швырнуло ветром. По Среднему проспекту закрутилась позёмка, закрутилась и опала. Пламя тяжёлых факелов при входе заколыхалось и выровнялось. Их отсветы, их тени замельтешили по колоннам и успокоились... Храм встречал меня.
Чуть затрещал фитиль свечи, но огонёк на ветру удержался - Богиня благоволила мне!
Стереобат высоким не был, я быстро поднялась, толкнула огромную дверь, и она неспешно растворилась. Вошла. Недолгий коридор... Сзади пахнуло сквозняком - он вошёл следом и по-прежнему смотрел на меня, видел меня. Целла, алтари, алтари... Не поворачиваться, не глазеть по сторонам! Вперед - к центральному жертвеннику. К Ней.
Я уже почти кожей чувствовала, как он шёл за мной - шаг в шаг, вздох в вздох!
Высокая статуя. Жертвенная плита. Опуститься на колени, установить свечу, достать из локтевых ножен аутэм и... И поднять голову, чтобы принять улыбку Богини, чтобы Она улыбнулась мне, чтобы принять свет Её лица... Чтобы увидеть Её лицо. Чтобы увидел Её лицо - он. Я подняла голову и...
И проснулась.
*
*
*
вкратце о месте стихотворения в общем своде книги "Стихи о Прекрасной Даме".
Ал. Блок : «Символист уже изначала - теург, то есть обладатель тайного знания, за которым стоит тайное действие».
Теургия - это человеческая практика по работе с божественными сущностями. «Стихи о Прекрасной Даме» - рабочий дневник Александра Блока о ходе подобной практики.
Спустя десять лет он напишет Андрею Белому: “Отныне я не посмею возгордиться, как некогда, когда, неопытным юношей, задумал тревожить тёмные силы -- и уронил их на себя.”
«Стихи о Прекрасной Даме» как раз об этом - о тёмных силах и о гордыни попытки справится с ними. Справиться не получилось. Спустя ещё десять лет, уже после смерти Блока, Андрей Белый резюмирует:
«Первый том - потрясенье: стремительный выход из лона искусства; и - встреча с Видением Лучезарной подруги; и - далее: неумение воплотить эту встречу, обрыв всех путей».
Ал. Блок. Из неотправленного письма Любови Дмитриевной Менделеевой:
«…меня оправдывает продолжительная и глубокая вера в Вас (как в земное воплощение пресловутой Пречистой Девы или Вечной Женственности, если Вам угодно знать)»
Л.Д. Менделеева. Из неотправленного письма Александру Блоку: .
«...я Вам никогда не прощу то, что Вы со мной делали все это время - ведь Вы от жизни тянули меня на какие-то высоты, где мне холодно, страшно и ... скучно!»
Да, именно в ней Блок пытался «воплотить эту встречу».
Из примечаний к первой книге "Собрания стихотворений" 1911-ого года:
«Сознательно избегая переделки ранних стихов, я довольствовался редкими внешними поправками, чаще - восстановляя первые чтения, стараясь хранить верность духу тех лет.»
Из дневников 1916 года:
«Лучшим остаются "Стихи о Прекрасной Даме". Время не должно тронуть их, как бы я ни был слаб как художник.»
То есть для Блока было важно подчеркнуть дневниковый, реалистический характер книги, и главным было не «художественность», а рассказать, как это бывает: «…к моим же словам прошу отнестись как к словам, играющим служебную роль, как к Бедекеру, которым по необходимости пользуется путешественник.» (Бедекер в те времена был в те времена популярной серией путеводителей), поэтому вместо трёх разделов с мистическими названиями "Неподвижность", "Перекрёстки", "Ущерб" первого издания в канонической редакции их стало шесть, у которых вместо всякой философии теперь только указания на место и время действия. И поэтому, чтобы разобраться в книге, приходится следить за двумя планами бытия – реальности и то, как реальность вмешивалось в высокую мистику… Или как одна высокая мистика путалась с другой.
Вот их краткая сводка:
I. С.-Петербург. Весна 1901 года.
"В конце января и начале февраля явно является Она.", "В таком состоянии я встретил Любовь Дмитриевну на Васильевском острове..."
Юный теург обретает свет и в таком состоянии встречает любимую. И решает, что они обе – «в облике одном». Но, скорее всего, это появляется «гадалка» из Тёмного храма .
II.С. Шахматово. Лето 1901 года. Поэт учится работать с обретёнными силами, но постоянно путается меж Ясной и гадалкой, меж Солнцем и любимой. Меж Тобою и тобой.
Постоянные поездки из его Шахматово к ней в Боблово. Л. Д. его всегда ждёт.
III.С.-Петербург. Осень и зима 1901 года. Грань богопознания: попытка – успешная! – видеть в любимой богиню, то есть раскрыть в «тебе» – Тебя! Но тут же появляются «двойники», которые искушают теурга россыпью миров.
Регулярные, якобы случайные, встречи с Л.Д. после её «уроков». Их свидания в церквях.
IV. С.-Петербург. Зима и весна 1902 года. Видение Моисея, готовность к Акту, видение, как «мы странствовали с Ним по городам». Но что это все? – послания от Тебя или обманки «двойников»? И – снова видение Моисея, видение Неопалимой Купины, осознание, что Ты – Купина, то есть Ты – прямой призыв Господен к действию, как некогда к простому пастуху Моисею: «Иди! И соверши небывалое». Но опять вмешиваются акторы лиловых миров – гадалка, двуликий, двойник. И поэт срывается в открытые ему «двойниками» другие миры.
Всё это на фоне попытки Л.Д. порвать с Блоком.
V. С. Шахматово. Лето 1902 года. Лето зимних кошмаров, лето расплаты… Но в ответ на прямой призыв: «Приходи, Я тебя успокою», поэт настаивает на своём праве на «каменные дороги».
Всё лето Л.Д.: «...Со зла я флиртовала... в Боблове с двоюродными братьями»
VI.С.-Петербург. Осень — 7 ноября 1902 года. Герой выходит на Тропу миров – лиловых миров. Бродит по ней, отчаивается. Он, ставя на кон свою жизнь, прорывается к Храму, но, судя по всему, это – тёмный храм. Он запутался на своих "каменных дорогах".
Всю осень Л.Д.: «От всякого чувства к Блоку я была в ту осень свободна».
7 ноября 1902 года – дата решительного объяснения. Л.Д. принимает предложение Блока.
1.Юный теург обретает свет.
2.И понимает: «Ты» есть солнце!
3.Далее в книгу не пропущена – в книгу не допущена! – сцена: «ты» – манишь в Тёмный храм.
4.И реакция – ночь! В которой – люди, звери, призрак белолицый и «твоя» враждебная сила.
5.И тяжёлые предчувствия, с которыми получается бороться.
6.И вставка чужим – Её! – почерком: «Она» прямо отзывается и признает: «ты нездешней силой наделён».
*
Тёмный храм -
1. «Пять изгибов сокровенных…» ( http://proza.ru/2017/11/17/951 )
предыдущее стихотворение — http://proza.ru/2017/10/30/612
следующее стихотворение — http://proza.ru/2017/11/17/936