Параллельный мир. Фентези. Роман ХХХ содержит сцены насилия и жестокости. Кому читать такое не интересно - нажмите на крестик в правом верхнем углу экрана.
Структура Роднеры социально и психологически
напоминает позднеримскую: с императором, сенаторами, легионерами, богатыми вольноотпущенниками, большим количеством угнетаемых ими рабынь и рабов. Время там течет по иному. В году 420 дней. По нашей возрастной классификации все герои старше 18 лет.
Кратко: бывший раб, а ныне богатый купец решил под видом рабыни вывезти из ссылки дочь опального сенатора Винию под видом рабыни Пикколо.
При этом он знает, что подвергает большой опасности и себя и своих детей: сына Гаера и Дочь Танду. Сейчас вся компания остановилась в городской таверне. Первая часть бегства прошла без приключений, если не считать того, что Пикколо отведала на себе все прелести рабской жизни: голод, побои и унижения.
Глава 7 Фальцо и Фаина
Фальцо, ответственный чиновник для особых поручений, был груболицым крепким на вид мужчиной, тридцати с небольшим лет. Он лежал на кушетке и любовался своей беременной женой.
«Интересные дела происходят с беременными, – думал он, – круглые животы их ничуть не портят! Зато лицо озаряет небесная улыбка, груди набухают. А волосы блестят так, будто они каждый месяц их моют золой! И все-таки мне по душе не только беременная жена. Брак убивает однообразие.
Я люблю женщин, девушек, юношей… И мне очень повезло с женой! Она досталась мне запечатанной девственницей, и многому, очень многому научилась! Но главное: женушка спокойно относится к моим похождениям и не устраивает скандалов. Обязательно куплю ей хорошенькую рабыню!
Интересно, судя по доносам моих проверенных рабов и агентов, я до сих пор не ношу рогов! Изменой шалости Фаины с рабынями я не считаю! Одно плохо: мне, несмотря на высокий пост, приходится самому добывать себе пропитание! Император скуп!»
В этот момент открылась секретная дверь, и посланник императора принес свиток:
– Вам пергамент…
Увидев беременную Фаину совершенно обнаженной, курьер растерялся.
Конечно, в обнаженных рабах не было ничего удивительно, но, судя по прическе, перед ним стояла замужняя женщина и законная жена.
«Ничего, пусть любуется, – думал Фальцо, ломая печать – не жалко!»
В свитке был приказ: немедленно найти и вернуть родителям Винию, дочь опальных Зиновиев, а тех, кто помогал ей бежать задержать до собых распоряжений.
При этом никаких денег на поиски не давалось.
«Снова все придется решать самому, – подумал чиновник, – но может быть, заработаю денег себе на черный день, да жене на новую рабыню! Для начала выловим всех подозрительных рабов-подростков и обложим их хозяев налогом. Вот и появятся деньги на розыски. А если повезет – и птичку поймаю без труда!»
– Тебе надо ехать? – Фаина поняла, что мужа у нее забирают по государственному делу.
Снова Фальцо почувствовал, что будущая мать его ребенка излучает почти неземное очарование.
– Да, моя сладкая, я тебя покину. Если мне улыбнется удача – куплю тебе молоденькую рабыню. Она и скучать тебе не даст и с ребенком поможет. Впрочем, кое-что я успею сделать. Становись-ка, дорогая, на четвереньки!
Вздохнув, Фаина выполнила приказ. Сейчас, когда чрево женщины было занято, заниматься любовью ей совсем не хотелось, но женщина привыкла повиноваться мужу во всем…
– Ловлю на слове! – Фаина поцеловала мужа на прощание. – Мне как раз понадобится толковая рабыня…
«Ну вот. Не для кого будет ходить голой! – женщина украдкой смахнула слезу. – Я до свадьбы носила золотое кольцо на нижних губах как рабыня до свадьбы, а он… Он будет ловить красотку и наверняка соблазнит всех, кого только сможет, обоего пола! Ох, доля моя женская.… И все-таки я его люблю!»
Баня для рабыни
Ни купец Торакс ни рабыня Пикколо не знали, что для поимки и возврату домой беглой патрицианки подключился Фальцо, один из лучших сыскных чиновников Империи, и шансков добраться до столицы стало гораздо меньше. Эту ищейку и образ рабыни не мог провести.
"Может и прав был мой брат Аний, что не решился! – Пикколо плелась из конюшни за толстой женщиной, готовясь к очередному уроку рабского поведения и послушания. – Я и дня в рабстве не провела. а тело уже расписано вдоль и поперек!"
– Еда еще не готова, – сказала толстуха, – но я не допущу, чтобы мой кулинарный шедевр была испорчен, будучи подан на стол такой замарашкой. Пошли со мной!
Она остановилась перед открытой дверью, через которую доносился стук горшков и сковородок вместе с восхитительным запахом готовящейся пищи. Пикколо поняла, что очень голодна.
– Когда ты ела последний раз? – спросила женщина.
– Сегодня утром.
– Очень хорошо. Тогда быстро в баню!
Баней служила небольшая комната с деревянной лоханью посередине.
– Дай мне эту тунику и жди здесь.
В комнате чувствовался запах рыбы. Пикколо обратила внимание на несколько плетеных корзин, в которых лежала рыба, переложенная стеблями свежей крапивы.
«В начале лета она ох и жгучая! – подумала Пикколо. – В прошлой жизни брат загнал меня босиком в заросли крапивы, так ноги долго чесались!»
– Да, – женщина перехватила взгляд Пикколо, – блюда из рыбы господа очень любят, а крапива для того, чтобы она оставалась свежей дольше! Впрочем, для нерадивых рабов я использую крапиву и по-другому!
Пикколо колебалась. Дверь и окна остались открытыми, а у нее еще сохранились какие-то остатки скромности. «Мысли попользоваться мною могут прийти в голову не только конюху! Остаться обнаженной на виду у посетителей гостиницы – просто ужас!»
Женщина фыркнула и сильно ударила Пикколо по колену деревянной ложкой. Та взвыла и, забыв о своих опасениях, потянула тунику над головой.
– Стой и жди! Пугало огородное! Ни кожи, ни рожи! И на что господин тратит деньги? Честное слово, еще одна такая выходка и положу в ящик с крапивой! Вон он, в углу стоит.
«Только не в ящик!» – Пикколо заглянула в дверь, за которой скрылась женщина. Оказалось, что она ведет в огромную кухню. Она могла ощутить жар даже с того места, где сейчас стояла. Молодые рабы и рабыни работали в кожаных намордниках и кожаных фартуках за большими столами, разделывая мясо и рыбу, пот блестел на обнаженных телах. По углам комнаты стояли печи, а перед ним медленно вращались ряды вертелов, отягощенных большими кусками мяса.
Вертела приводились в движение двумя рабами, которые бесконечно тащились по кругу внутри открытого колеса. Пикколо увидела, как один из рабов, споткнулся и упал. Тело на краткое мгновение шлепнулось на колесо, но его сразу отбросили в сторону, и другой раб занял свободное место.
Рабы подняли на руки находящегося без сознания юношу понесли к двери. Пикколо непроизвольно прикрыла низ живота, но рабы и не собирались рассматривать ее. Они бесцеремонно бросили тело на землю к ногам Пикколо и вернулись к своей работе на кухне.
В дверях показалась девушка, единственной одеждой была узкая полоса ткани между ног. Ее сопровождал совершенно голый юноша с двумя ведрами воды и толстым тяжелым кольцом, вставленным в фалл и заметно оттягивающим его вниз.
Капельки пота бежали по телам рабов, но намордников на них не было. В одной руке девушка несла глиняный кувшин с молоком, а в другой чашку с ломтем черного хлеба.
– Вот, возьми это, – улыбнулась она, протягивая чашку. – Ты забавная! Всего стесняешься! Обычно всю стеснительность быстро выколачивают из нас, рабов. Короче: поешь, а я снова буду через минуту с бритвой и губкой для тебя, чтобы помыться. Пошевеливайся! Еда для твоих господ скоро будет готова!
Стесняться раба с кольцом Пикколо не стала.
– Тяжело с таким украшением? – спросила она, усевшись на корточки и сделав большой глоток.
– Тяжело! Особенно в первое время было плохо, когда возбудишься, а оно тянет вниз. Теперь все! На рабынь могу только смотреть. Так меня наказали за лень и большую страсть к юношаам и девушкам.
Кислое молоко утолило жажду, и она начала жевать черствый хлеб. Маленький раб, что упал в обморок от работы, стал шевелиться и стонать.
– Не возражаешь? – раб с кольцом окатил ребенка холодной водой. – Я еще воды принесу.
Юноша пошевелился и с трудом присел. Он посмотрел отсутствующим взглядом на Пикколо, и голова упала между колен.
Пикколо сделала другой большой глоток молока из чашки и огляделась по сторонам. «Окольцованный ушел, девушки в повязке тоже нет. Рядом – никого!» – Пикколо подвинулась ближе к юноше, обняв рукой узкие плечи, запрокинула ему голову назад и поднесла чашку к губам.
– Ты хочешь пить? – спросила она тихо. – Давай пей!
Юноша жадно глотнул жидкость.
– Это было для тебя, а ты еще и хлеб не доела, – девушка вернулась с ведром парящей воды, но увидев, что происходит, улыбнулась. – Ладно, доканчивайте молоко вдвоем и побыстрее. И затолкни в рот столько хлеба, сколько сможешь. Старайся прожевать его, пока будешь мыться!
Пикколо глотнула из чашки, передала юноше и поднялась на ноги, впихивая в рот остатки хлеба.
– Мыться и бриться надо как следует, – девушка намочила губку в воде и стала оттирать Пикколо, не ожидая согласия. – Юное тело, это твой шанс, и его надо максимально использовать!
– Теперь ноги врозь, – скомандовала она. – Раскройся для меня! Живей!
Она ловко соскоблила волоски на лобке и начала энергично мыть Пикколо между ногами. Смущение, что самые интимные части тела трогает руками незнакомая девушка, конфликтовало с незнакомыми ощущениями возрастающего возбуждения.
– Тебе сегодня попало немного от господина, и вдобавок ты была с мужчиной, – сказала девушка, проведя пальцем вдоль одного из рубцов, что остались на теле. – Однако пара хороших полос на заду заводит некоторых мужчин, как и твоя молодось!
Пикколо увидела, что в помещение бани заглядывали зеваки.
– Похоже, ты сегодня впервые познала мужчину? Поздновато! Я вообще не помню себя девственницей! Ах, хорошо запомни, что в следующий раз будет менее больно, и в этом есть также и удовольствие. Во всяком случае, угодить господину – это стоит небольшой боли. В любом случае, у тебя нет и не будет выбора! А теперь поблагодари меня за помощь! На колени!
Пикколо подчинилась, до конца еще не понимая, что от нее хотят.
– Давай лижи киску, – приказали Пикколо зрители, решившие слегка отдохнуть, а заодно и насладиться эротическим спектаклем.
Ей пришлось повиноваться. Она неумело стала чмокать и лизать языком раздвинутые большие губы и призывно краснеющую половую щель между ними.
– Так ее! – веселились зрители.
– И взгляни, – хихикнула банщица, – твои груди напряглись и стали твердыми. Это – знак удачи.
– Шухер! – сказал окольцованный раб.
– Хватит! – услышав сигнал, девушка, похлопав Пикколо по заду, вернулась на кухню, довольная собой.
Минутой позже из кухни вышла толстая женщина в сопровождении другой девушки, одетой только в короткую юбку, разрезанную с одного бока до пояса. Девушка принесла тяжелый поднос, прикрытый белой салфеткой.
Толстая женщина увидала юношаа, сидящего рядом с ней на земле.
– Что ты делаешь здесь? – спросила она юношаа, толком не успевшего прийти в себя. – Плохо, что ты не можешь отработать полную смену на колесе, ленивая обезьяна! Знай, этим вечером ты не сможешь сидеть на своем заду, это я тебе обещаю! Возвращайся сейчас же на кухню!
Она влепила юноше затрещину ложкой. Он взвыл и, хлопая рукой по пострадавшему уху, поспешил обратно внутрь.
– Надень это, – она передала Пикколо отрез белой ткани с дыркой для головы.
«Хоть какая-то одежда» – Пикколо послушно оделась.
– Так-то лучше! – она достала кусок белой веревки, которым обвязала поясницу, сведя края ткани вместе.
Она затратила секунду или две, собирая ткань выше веревки в сборки так, чтобы два конца висели с разрывом чуть ниже места соединения ног.
– Неплохо, – она отступила, чтобы полюбоваться результатом, – по крайней мере, ты не будешь позорить еду, которую несет моя рабыня, а тебе надо отнести кувшин моего лучшего вина. Ты знаешь, как подавать вино?
– Да, госпожа! – Пикколо с детства видела, как отец пьет, и как ему прислуживают рабы. А выпил он достаточно кувшинов.
– Хорошо. Ступай. И если Торакс с детьми захотят другой кувшин, беги сюда вниз и получи его.
Семейный обед
"Вряд ли в версию с гибелью Винии в реке поверят!" - Торакс думал об опасностях, которые ждут впереди. - И сразу уехать я тоде на могу. Мое путешествие не должно быть похожим на бегство, а в этом городке у меня еще есть дела! Эта таверна напоминает крысоловку, дверци пока открыта, но она может захлопнуться в любую минуту, и всех нас как тех крыс..."
Торакс с Гаером и Тандой ели основательно. Креветки, жареная куропатка, большие куски говядины, плавающие в соусе из крови, мед и горячие мучные лепешки.
– Насколько дикие племена в приграничье видели в боли сильнейшее воспитательное средство для пробуждения в юноше мужчины, развития в нем самых лучших черт характера: мужества, доблести, бесстрашия, настолько же империя превратила боль в игрушку сексуальных страстей, забаву пресытившихся аристократов. «Пресыщает любовь без мучений», писал поэт Марк Валерий Марциал, – Торакса потянуло на философствование.
– Папа, ты купил новую рабыню? – Танда смотрела на Пикколо так, как будто перед ней стоит домашнее животное. – Худенькая, и похоже, голодная. И покоже с норовом, раз уже вся в полосках от плетки! Нам в пансионе наставницы внушали, что «наказание не боль, а чувство». Впрочем, насколько я знаю, такие худышки весьма привлекательны для некоторых мужчин. А у рабынь боль – чувство или нет?
– У рабынь нет других чувств, кроме чувства самосохранения. А это чувство обостряет боль, – Торакс осушил чашу с вином. – Знаешь, Гаер, моряки неделями болтаясь среди волн, по-своему решали проблемы с отсутствием женщин.
– Это я знаю, – ухмыльнулась Танда. – Я не раз ощущала на себе заинтересованный взгляд, но никакой фаллос команды не отваживался тронуть дочь Торакса.
– Фаллос команды? – не понял Гаер. – Я думал, что у каждого матроса есть свой собственный фаллос.
Компания развеселилась.
– Да? Сказать по секрету, – Гаер подмигнул сестре, – моряки и юношаами интересуются тоже!
– Но интерес ко мне был сильнее! – возразила сестра. – Однажды я услышала, как берберский торговец предлагал отцу 500 серебряников за меня или 50, если он отдаст меня на ночь.
– И ты согласилась? – спросил Гаер, откусывая ломоть мяса. – Думаю, что половину заработанных денег папа оставил бы тебе.
– Нет, – Торакс улыбнулся, – я сказал, что не все у меня можно купить за деньги.
– А торговец был совсем не в моем вкусе. Кстати, Гаер, пока папа не купил рабыню мне, ты дашь попользоваться твоей? У нас в пансионе не было рабынь. Воспитатели говорили, что девушки должны все уметь делать сами, чтобы потом как следует спрашивать работу с рабов.
«Они лакомятся, а мне достался лишь кусок хлеба!» – измученная девушка была все еще очень голодна и наблюдала за трапезой, глотая слюнки, но, помня урок у дерева, следила за тем, чтобы винная кружка Торакса никогда не была пустой. Еда приближалась к концу, и Пикколо послали вниз на кухню за вторым кувшином.
Гаер с Тандой выпили вина, смешанного с водой. Напиток отдавал изюмом и был сладкий. По телу разлилось тепло. Все-таки Танда чувствовала себя немного выпившей.
«Перебор, – подумала она, – вкусно, но тяжело! Говорила нам наставница в пансионе, не надо есть так, чтобы после этого было не встать. Обидно, но новая папина игрушка меня совсем не возбуждает. И что он в ней нашел?»
«Первая, самая легкая часть путешествия позади, но Винию уже ищут, – Торакс пил вино и смотрел в угол, где огромный паук оплетал паутиной мышонка. – Выскользнуть из сетей ловчих империи не так просто! Наша Пикколо должна знать, как ведут себя рабыни, и дрожать от страха в предвкушении того, не потребует ли господин этой ночью большего, чем обслуживание стола!»
Пикколо тихо стояла в полумраке, следя за чашей с вином.
«Было бы достаточно легко просто оставить Пикколо у себя: семейство никогда бы не осмелилось потребовать малышку назад. Это значит – допустить, что мы умышленно сговорились нарушить императорский приговор об изгнании. Тогда бы ничто не остановило меня от овладения девушкой точно тем же способом, каким дед Винии овладевал мною! Жаль, что Гаер меня опередил, в зад я буду первым!»
Торакс даже теперь ту помнил опаляющую боль в анусе, разрывающую тело на куски. Насилие над Винией для бывшего раба станет возмездием, искуплением, и удовольствием тоже. Но риск кончить жизнь на кресте и ему и детям тоже велик!
«Что мне остается? Заставить Винию-Пикколо хныкать, умолять и страдать? Испить чашу унижения до дна? Это она получит! Оставить в рабстве навсегда? Но я дал обязательство Циннамусу, и это слово я не нарушу! Мой сын Гаер – другое дело. Никаких обязательств не было дано им или за него, – отец не без удовольствия заметил возбуждение парня, когда тот сек Пикколо. – Но вот Танде не надо ничего рассказывать! Тем охотнее она будет использовать Пикколо для самых унизительных форм женской любви. Уж этой науке их должны были обучить в пансионе!»
Для Пикколо проявление чувств тем или иным образом были неуместны. Она была рабыней, и рабской судьбой было страдать, а не выбирать. Торакс, однако, наблюдал краем глаза за ней, подозревая, что Пикколо захочет сама угодить Гаеру, а может быть, и Танде. Даже после того, как Гаер высек рабыню и довел оплеухой до слез, пристальный взгляд рабыни сопровождал спасителя.
Это было вполне естественно. Гаер спас ей жизнь и смело противостоял брату, которого Виния боялась, а потом стал первым мужчиной. Для Пикколо Гаер оставался сильным и храбрым героем. Личностью, которой следовало поклоняться, пусть также и бояться. Торакс запомнил, как Пикколо, когда она все еще была Винией, спросила, может ли она стать рабыней Гаера. Наивная девушка полюбила сына!
Настало время приступить к обучению Танды и Гаера. Торакс постучал пальцем по краю своей чаши для вина. Пикколо, усвоившая этот сигнал за много скучных часов, проведенных в компании отца, выступила вперед из тени и нагнулась, чтобы наполнить чашу. Пока она наливала, Торакс пробежался рукой по тыльной стороне бедер рабыни. Он ощутил напряжение девушки, но продолжал сосредоточенное изучение.
«Этого делать нельзя! – думала Пикколо, – но за сопротивление меня высекут!»
Торакс оставил руку лежать на закруглении ягодиц. Указательный палец начал вдавливаться в разделительный желобок. Чаша с вином была полна. Девушка прекратила наливать, но осталась на месте, ожидая приказаний.
Торакс взглянул в лицо Пикколо. Он увидел, как девушка проводит кончиком языка по пересохшим губам.
– Гаер, ты хорошо выбрал, – заметил он, – девушка красивая и, я полагаю, старательная!
– Да, взгляни, – сказала Танда, поднимая свободной рукой тряпку Пикколо спереди. – Лобок гладко выскоблен! Но груди у нее маловаты! Папа, если их стегать крапивой, они вырастут?
Танда бесцеремонно полезла пальцем в половую щель. Из глаз Пикколо потекли слезы, но она стояла не шелохнувшись.
– Пожалуй, Гаер, – облизнулась Танда, – что-то в этой драной красотке есть! А вот девственности уже нет! Посмотри, она очень чувственная! Погладить ее, так она просто течет!
– Крапива тут вряд ли поможет! – Торакс взял грудь девушки и резко сжал.
Пикколо взвизгнула.
– Пожалуйста, господин... – быстро вымолвила она, запинаясь, но остальные слова застряли у нее в глотке.