Начало конца
Глава пятая.
Женские волосы быстро устилают пол в углу деревянного барака. Парикмахер – тщедушный сгорбленный очкарик, безжалостно оголяет головы блондинок, брюнеток и шатенок. Все они сегодня утром товарным составом прибыли в трудовой лагерь со звучным названием Эбергольд и сейчас проходят “санобработку”. Те из женщин, кто по воле судьбы уже расстался со своим природным украшением, становятся вдоль стены барака ближе к выходу. Стриженые головы пересчитывает длинный, худой эсэсовец. Когда число голов достигает двадцати, он резко подаёт команду:
-Рехтс ум! Форвертс марш!
Двадцатка стриженых поворачивается направо и быстро переходит в соседнее помещение. Это душевая – несколько вмонтированных в потолок сетчатых насадок с подведенными к ним трубами холодной и горячей воды. Напротив– лавки и крючки в стене – место для раздевания. В центре помывочной - застланный клеёнкой стол. На нём стоит бак, наполненный маслянистой жидкостью грязно-коричневого цвета.
Женщина-надзирательница в чёрной пилотке и серой форме со значком СС на нагрудном кармане держит в руке плетёный кожаный кнут. Резко хлопнув им в воздухе, подаёт команду:
-Анткляйден! Шнель!
Женщины скидывают одежду и, прикрываясь руками, цепочкой движутся мимо стола с баком. Здоровенный эсэсовец в испачканном халате грубо окунает женские головы в маслянистую жидкость, после чего выдаёт каждой из них крошечный кусочек тёмно-зелёного мыла. У одной из узниц мыло выскальзывает из ладони, и она на коленях пытается поймать его на мокром полу. Надзирательница одним прыжком подскакивает к ней и обрушивает на женщину град ударов. На спине и бёдрах жертвы мгновенно вспухают красные рубцы. Наконец мыло найдено и истязание заканчивается.
На помывку отводится ровно пять минут, после чего подача воды прекращается. Не успевшие уложиться в срок натягивают полосатые штаны и рубахи на недомытые, в мыльных подтёках, тела.
Избитая женщина внимательно смотрит на поигрывающую плёткой эсэсовку. Их взгяды встречаются. Грозное выражение лица надзирательницы меняется на удивлённое.
-Ви хайст ду? (как тебя зовут),- спрашивает она узницу.
-Мария,- тихо отвечает женщина, и отводит в сторону огромные чёрные глаза.
Надзирательница задумывается на мгновение, пытаясь, видимо, что-то вспомнить.Похоже, ей это не удаётся. Она резко отворачивается, и с одновременным оглушительным ударом кнута по столу громко командует:
-Ауф ден Аусганг форвертс марш! Шнель! (На выход шагом марш! Быстро!)
Двадцать облачённых в полосатую робу женщин спешат к выходу из душевой.
Вечер. Трёхъярусные нары женского спального барака. Через несколько минут его обитательницы погрузятся в сон, и кошмар окружающей действительности покинет несчастных до пяти часов утра следующего дня.
На третьем ярусе избитая надзирательницей в душевой Мария натягивает на себя одеяло, пытаясь укрыться с головой. Одеяло, а, точнее, кусок материи с многочисленными дырками, коротко, и закрыть голову и ноги девушке удаётся только, свернувшись калачиком. Внезапно дырявое покрывало слетает на пол – его срывает надзирательница блока, рычит:
-Штее ауф! (Вставай!)
Мария поднимает голову, испуганно смотрит на надзирательницу. Следует новая команда, и вновь рычащим голосом:
-Шпринген! Шайзе! (Прыгай! Дерьмо!)
Девушка спрыгивает в проход. Надзирательница толкает её в сторону выхода из барака:
-Бевеге зих, фуле швайн! (Шевелись, ленивая свинья!)
Наползающая с востока короткая июньская ночь ещё не полностью оттеснила к западному горизонту вечерние сумерки, поэтому лагерная дорожка, по которой надзирательница ведёт Марию, хорошо видна. Света добавляет и почти полная луна, чувствующая себя в данный момент полновластной хозяйкой в безоблачном, звёздном небе.
Надзирательница время от времени подталкивает девушку в спину, ругается в полголоса. Причину её ругани Мария быстро уясняет – вместо того, чтобы отдыхать, надзирательница вынуждена выполнять чью-то команду по доставке узницы в дом, где проживает руководство лагеря. У дома – часовой, вооружённый карабином. Надзирательница ведёт Марию по коридору, останавливается у одной из дверей, осторожно стучит. Дверь открывает белокурая блондинка в шикарном розовом халатике. Жестом приказывает надзирательнице ожидать в коридоре. Второй жест приглашает Марию в комнату. Всё так же молча блондинка указывает ей на стул возле небольшого туалетного столика. Сама же принимается мерять шагами небольшую, со вкусом обставленную комнату. Внезапно останавливается, резко поворачивается к робко сидящей на краешке стула девушке:
-Там, в душевой, я не узнала тебя, Фрида. А ты меня?
Мария-Фрида молча кивает головой.
-Впрочем, это ничего бы изменило. С тех пор, как погиб Генрих, я стала лютой ненавистью ненавидеть вас, недочеловеков. Я убедилась воочию, что виной всех бед на земле являются многочисленные отбросы человеческого общества, и, прежде всего, вы – евреи.
-Что плохого я сделала тебе, Иоланта, или кому-нибудь вэтом мире? – вголосе Фриды страх смешан с негодованием.
-Ты – нет. Но брат твой убил Генриха, убил как раз в тот день, когда мой бесстрашный рыцарь, обер-лейтенант Штайнер, сделал мне предложение… Впрочем, может, и не твой брат – бандитов было двое. Но это не меняет дела.
Побелевшая Фрида вскакивает, опрокидывая стул. Глядя на Иоланту в упор, спрашивает голосом, полным тревоги:
-Что с Ароном?
-Его мёртвого нашли на берегу речки, в лесу, - равнодушно бросает Иоланта. Помолчав, добавляет:
- Тело отвезли в комендатуру на опознание. Потом повесили на площади, как бандита, стрелявшего в немецких солдат. Несколько дней болтался на ветке дерева. Потом облили керосином и сожгли. В общем, подохла собака…
-Р-раз! – Фрида яростно бросается на Иоланту, пытаясь руками схватить за горло. Иоланта сильнее, она отбрасывает нападающую в угол комнаты, срывает со стены плётку и с остервенением принимаетсяхлестать девушку. На шум в комнату из коридора вбегает надзирательница. Вдвоём они заламывают руки узнице, подтаскивают к стулу, привязывают. Иоланта переводит дух, жестом выпроваживает надзирательницу, садится напротив Фриды.
-То, что ты жидовка Фрида Гринберг, а не полька Мария Колинска, как значится в твоих документах здесь, в лагере, я никому не скажу. В противном случае тебя сразу уничтожат, а это слишком легко и просто для сестры убийцы моего жениха.
Иоланта плеснув в стакан из стоящей на столике бутылки, выпивает одним духом. Сверлит Фриду тяжёлым взглядом; шипящим от ненависти голосом внушает:
-Есть хорошая работа, с двойным пайком. В трудовой части лагеря размещаются мужчины, там же и лагерный бордель. За примерные показатели мужиков поощряют. Тебе там самое место, фигурой подходишь. Кормить будут неплохо, но не за просто так – за выработку нормы, так сказать. А норма лагерным начальством определена – не менее 500 клиентов в месяц. Больше - разрешается. Иоланта хохочет, вновь наливает в стакан из бутылки, выпивает. Затем делает паузу, со злорадством наблюдая за выражением лица узницы.
Не уловив на бледном лице Фриды ни страха, ни покорности, Иоланта в бешенстве кричит:
-Не по нраву бордель – есть ещё вариант! Я всегда любила собак. Помнишь моего терьера Дика? А сейчас у меня три дога. Я плохо комлю их, ноэто не от жадности, а от ненависти к врагам Рейха, которых, если они плохо работают, я отдаю на съедение моим четвероногим любимцам.
Иоланта берёт в руки бутылку, глядит сквозь бутылочное стекло на свет лампы, зачем-то взбалтывает, пьёт из горлышка. Приблизив лицо к уху Фриды, пьяно бормочет:
-Мне в лагере кличку дали – “Cветловолосый дьявол”. Я не возражаю, ибо это правда. Для человеческого мусора я - настоящий дьявол.
Иоланта отвязывает свою жертву, выталкивает в коридор, и, конвоируемая ворчливой надзирательницей, Фрида отправляется по залитым лунным светом лагерным дорожкам обратно в барак. Там она залезает на третий ярус и вновь пытается, накрывшись с головой дырявым покрывалом, уйти в себя. Однако всю ночь, до команды “подъём”, не может сомкнуть глаз.
В шесть часов утра барак пустеет. В нём остаются только двое – Фрида и светловолосая француженка с повязкой капо на рукаве лагерной робы. Остальные узницы, наскоро проглотив по полкружки мутной бурды, только что убыли в швейные мастерские, чтобы приняться за работу ровно в шесть ноль-ноль.
-За тобой придут, жди, - в голосе капо Фрида улавливает нотку участия. Решившись, просит француженку:
-Я бы хотела… мне бы бритву… побрить волосы.
- Ещё чего!. В борделе побреешь, - отрезает капо. И тут же игриво добавляет:
- Или начать работу так спешишь?
Лицо Фриды вспыхивает, она закрывает его руками.
- Ну, ладно, ладно, - француженка примирительно машет рукой. Шарит рукой под своим матрацем, вытаскивает складную бритву:
-Иди в тот угол за занавеску. И быстро действуй. Если кто зайдёт, прячь бритву под крайний матрац.
Капо, мельком взглянув, как Фрида скинула с себя полосатый халат, подходит к двери барака, приоткрывает её, достаёт заныканный каким-то образом окурок, чиркает зажигалкой. Осторожно выпускает дым наружу, внимательно следя за дорожкой, ведущей к бараку.
Фрида садится на пол, вытягивает ноги, спиной опирается о стенку. Шепчет побелевшими губами: “Анджей, прощай, любимый.”Изо всех сил стиснув зубы, быстро делает бритвой два глубоких надреза на запястьях рук.Два тоненьких ручейка крови образуют на деревянном полу постепенно увеличивающуюся лужицу. Фрида откидывает голову. Тёмный потолок барака ещё больше чернеет, теряет очертания. Угасают звуки. Свет постепенно тускнеет. Внезапно, рядом, словно из тумана, возникает чья-то фигура, машет руками, что- то кричит. Но Фрида уже не слышит криков- она теряет сознание и уходит в небытие, обретая свободу от нечеловеческих моральных и физических мучений.
Небольшой городок в восточной Польше. Уютное кафе возле выходящего к реке парка. Скоро полночь, и кафе завершает работу. Проходящий мимо патруль – два солдата вермахта, останавливается возле входа, внимательно оглядывают покидающих кафе посетителей. Их немного. Вот в дверях показывается тучная фигура в форме обер-фельфебеля. Патрульные принимают положение “смирно” – отдают честь старшему по воинскому званию. Небрежно махнув в ответ рукой, немецсходит вниз по ступенькам крыльца кафе. Достичь тротуара ему не удаётся – из кафе вываливается полная женская фигура. Она явно “под шафе”- машет руками, громко кричит:
- Gans! Halt! Bitte! (Ганс! Стой! Пожалуйста!)
Кубарем скатившись по лестнице, женщина хватает обер-фельфебеля за рукав фреча, тянет к себе, бормочет:
-Gehen zusammen, Ich will dich umarmen.(Пойдём вместе, я хочу обнять тебя.)
Рёв обер-фельдфебеля заставляет патрульных вновь встать во фрунт. Резким движением руки немец швыряет женщину на землю и, выхватив из кобуры вальтер, трижды стреляет в неё:
-Polnische Hure! (Польская стерва.)
На выстрелы из кафе выбегает хозяин заведения со всей обслугой. Обер-фельдфебель грозит им кулаком. Засовывая оружие в кобуру, внушает на ломаном польском – мол, солдаты Великой Германии не для того завоёвывали эту страну, чтобы каждая польская тварь позволяла себе наносить оскорбление офицеру вермахта, хватая грязными лапами его мундир.
Закончив тираду, жестом указывает патрульным на недвижимое тело женщины:
-Weg! Im Fluss! (Прочь!В речку!)
Столпившиеся на крыльце во главе с хозяином работники кафе охают хором, но не двигаются. Патрульные тащат тело убитой через парк к речке. Обер-фельдфебель, нахлобучив на лоб фуражку, не торопясь вышагивает по тротуару, скрывается за поворотом.
За одним из старых вязов парка угадывается фигура широкоплечего мужчины. Он видел все происходившее у входа в кафе и сейчас старается под прикрытием деревьев выйти навстречу обер-фельдфебелю. Немец замечает фигуру в тёмной одежде и широкополой шляпе. Расстояние между ними сокращается.
Обер-фельдфебель хмурится – пора бы поляку снять головной убор, сойти с тротуара, освободить дорогу, и низко поклониться. Широкоплечая фигура, однако, подобных действий не производит. Более того – поравнявшись с немцем, мужчина сбивает с головы обер-фельдфебеля фуражку и, поддев её ногой, отправляет куда-то за пределы видимости.
От изумления немец теряет дар речи, его рука медленно ползёт к кобуре с оружием. Мужчина опережает обер-фельдфебеля и быстро наносит ему несколько ударов в грудь и объёмный живот ножом с узким, длинным лезвием. Тяжело опускающемуся со стонами на землю немцу, бросает коротко:
-Полтора года я искал тебя, пся креф.
Вытерев лезвие о фельдфебельский френч, широкоплечий осматривается вокруг и быстро ныряет в темноту деревьев старого городского парка.
Штаб пехотного полка вермахта размещён в красивом здании бывшего польского фольварка. В просторном зале первого этажа, где ещё не так давно бывшие хозяева устраивали гостевые приёмы, командир полка, поджарый оберст-лейтенант сообщает сидящим за большим столом офицерам нечто очень важное, ибо его слушают с огромным вниманием, боясь упустить хотя бы одно слово. Наконец, он завершает сообщение:
- Поэтому, господа, час великой исторической миссии Германии сегодня близок и реален, как никогда, - оберст-лейтенант Зеллингер победоносно оглядывает своих подчинённых, наливает из графина воды в стакан, с шумом выпивает.
За столом некоторое время царит безмолвие. Командиры батальонов и рот, офицеры штаба полка и полковых служб переваривают в мозгу услышанное. Молчание нарушает командир третьего батальона майор Литце:
-Герр оберст. Мне ставится задача ликвидировать сопротивление пограничной заставы русских силами одной роты батальона. Отведенное время – тридцать минут, представляется нереальным. Русские пограничники хорошо обучены и…
-Вашему батальону, майор, не ставится, а уже поставлена задача. Это во-первых. Ваши люди обучены не хуже.Из восьмисот пятидесяти солдат и офицеров у вас почти четверть уже имеют боевой опыт. Во-вторых, у русских пограничников нет никаких орудий, а вы сможете использовать девять ротных миномётов. К тому же по их позициям утром будет нанесен удар нашей дивизионной артиллерии. Все роты вашего батальона укомплектованы до полного штата – 190 человек при двенадцати ручных пулемётах. Вам будет противостоять…
Командир полка замолкает, встречается взглядом с начальником штаба, кивает ему:
-Майор Гайер, доложите разведсводку о русской заставе.
Начштаба полка, высокий блондин с узким лицом, ровным голосом докладывает, поглядывая из-под белесых бровей на Литце:
-В полосе, выделенной для наступления полка, расположена пограничная застава русских. По нашим разведданным количество личного состава – шестьдесят четыре человека, из них два офицера и семь унтер-офицеров – сержантов. Застава имеет на вооружении один станковый пулемёт“Максим” и три ручных пулемёта системы Дегтярёва. Имеются также ручные гранаты, общее количество которых неизвестно. Можно, однако, предположить, что на одного пограничника их не более пяти. Русские солдаты вооружены пятизарядными винтовками, офицеры – пистолетами и пистолет-пулемётами. Личный состав заставы расположен в военном городке. Одно строение капитального типа, остальные постройки – деревянные. Имеется также расположенный вне городка опорный пункт заставы с оборудованными ходами, траншеями и блиндажем.
Закончив доклад, начштаба вопросительно смотрит на командира полка. Оберст-лейтенант подходит к висящей на стене карте:
-Завтра, то есть 22 июня, к семи часам утра полк должен выйти в район населённого пункта Головенчицы, то есть пройти по грунтовой дороге с пересечением речки по узкому деревянному мосту более восьми километров. У Головенчиц расположен стрелковый батальон русских, который мы должны разгромить коротким мощным ударом. К двенадцати часам дня полк должен достичь реки Неман юго-восточнее посёлка Августов. После этого командир дивизии поставит нам в зависимости от обстановки очередную задачу. Для быстрого разгрома батальона русских, которые, безусловно, к этому времени будут готовы к бою, потребуются все силы и средства полка. Мы не имеем права долго возиться с горсткой пограничников, а, тем более, отвлекать на это весь личный состав вашегобатальона.Возглавьте лично удар роты по заставе, после чего догоняйте арьергард полка.
Литце щёлкает каблуками:
-Яволь, герр оберст!
Командир полка завершает совещание:
-Полученное сегодня послание фюрера солдатам Восточного фронта приказываю зачитать во всех ротах и подразделениях полка в 20.00.
Литце подходит к начальнику штаба полка, что-то ему говорит. Майор согласно кивает головой. Оба офицера поднимаются по лестнице на второй этаж особняка и через пару минут оказываются на крыше здания. Литце настраивает бинокль, рассматривает наблюдательную вышку на советской территории, местность в обе стороны от вышки, узкую речушку, едва заметную в густых зарослях осоки и камыша. Опускает бинокль. Роняет, хмурясь:
- Командование русских пограничников, похоже, догадывается о возможном развитии событий. Вот уже несколько дней их дозорные несут службу в касках. Усилены и наряды с двух до трёх – пяти человек.
-На той стороне уже две недели находятся наши люди. У них задача вести себя тихо до спецсигнала, по которому они начнут портить линии связи, уничтожать связистов-нарочных. От них поступило короткое сообщение, что позавчера на своём стрельбище группа русских во главе с начальником заставы изучали матчасть миномёта. Без боевых выстрелов, однако. По данным нашей разведки русские заставы ранее миномётов на вооружении не имели, - начштаба полка говорит веско, обстоятельно.
- Мне пора в расположение батальона, - видно, что Литце озабочен не на шутку.- Надо готовить первую роту к утреннему бою с русскими пограничниками, вооружение проверить, боеприпасы, снаряжение.
Начштаба, майор Гайер, ободряюще:
-У вас будет превосходство в личном составе и вооружении - три к одному. Думаю, предварительный удар нашей артиллерии увеличит его ещё больше.
Литце покачивает головой. Возмущённо высказывается:
-Тридцать минут на разгром заставы! У генералов ОКХ явно кружатся головы после побед, одержанных в Норвегии и на Балканах.
Понизив голос:
-Я воевал под Нарвиком и Осло. Так вот, за месяц боёв англичане потопили три десятка наших кораблей, да и на суше воевали очень даже неплохо. А сегодня перед нами бойцы Красной Армии, в храбрости и выносливости которых я не сомневаюсь.
-Вы преувеличиваете возможности русских, майор Литце. Их война с Финляндией…
Литце, нарушая устав, взволнованно перебивает начальника штаба:
-При чём здесь Финляндия? Русские, белорусы, украинцы на этот раз будут отстаивать свои, поймите, свои города и семьи, свою территорию, свои идеалы.
Офицеры спускаются с крыши фольварка. Каждый остаётся при своём мнении.
Сразу после ужина Литце выстраивает батальон поротно. На левом фланге – подразделения обеспечения и штабной взвод.
Багрово-жёлтый диск солнца только-только зацепился нижним краем за верхушки деревьев и всё ещё наполняет примолкший лес тёплым летним светом. Командиры рот держат в руках листки бумаг и мерно роняют слова, в соответствии с которыми завтра на рассвете стоящим вдоль батальонной линейки людям придётся пересечь границу соседней страны и начать убивать её граждан, чтобы, как написано в листках бумаги, спасти от уничтожения граждан Германии и других европейских стран:
-Солдаты Восточного фронта. Долгие месяцы я вынужден был сохранять молчание. Однако пришло время, когда я могу открыто обратиться к вам.
Слова фюрера адресованы всем немецким солдатам и офицерам. Их сейчас слушают и командир пехотного отделения первого взвода первой роты обер-гефрайтер Анджей Томашевски, и командир второго отделения фельдфебель Рихард Вольцов. Вдоль стоящих в положении“смирно” подчинённых неторопливо движется командир батальона майор Литце. Внимательно вглядывается в лица солдат и унтер-офицеров. Они серьёзны, на многих тень озабоченности.
Анджей чуть прикрывает глаза и представляет яростно жестикулирующего на трибуне Гитлера, взгляд его глаз, горящий мрачным фанатизмом, на голове пробор на правую сторону, фатовские усики над верхней губой – таким фюрер всегда появлялся в киножурналах“Дойче Вохеншау”, на страницах немецких газет и журналов.Воззвание, между тем, похоже, завершается:
-Немецкие солдаты! Вас ждут ожесточённые бои и ваша ответственность велика. Не забывайте, что судьба Европы, будущее Германского рейха и существование нашего народа с этого момента находятся в ваших руках. Да поможет всем вам Бог в этой великой битве.
Командиры рот сдают воззвания начальнику штаба. Следует команда:
-Ruhrt euch! Weg getreten! (Вольно,разойдись.)
Солдаты не уходят с плаца, как обычно. Они сбиваются в группки, окружают офицеров, у многих возникают вопросы. Анджей и Рихард отходят в сторону, изучающе смотрят друг на друга. Первым нарушает молчание Рихард. Говорит негромко:
- В борьбе с большевистской Россией мы не одни, с нами вся Европа с её ресурсами и населением. Думаю, что задача, поставленная фюрером, нам по плечу. Красная Армия намного слабее вермахта и люфтваффе.
Анджей закуривает, предлагает сигарету Рихарду, произносит задумчиво:
-Сто тридцать лет тому назад и примерно в это же время, собрав армию со всей Европы,российскую границу пересёк непобедимый Наполеон.Последствия известны.
Рихард протестующе машет рукой:
-Ну, сейчас совсем другое время. Народы сегодняшней России страдают от большевистской власти и будут встречать нас, как освободителей. А Красная Армия – это… Мы видели, как она возилась с Финляндией.
Анджей, гася окурок:
-Хотелось бы знать, что думает об этом майор Литце. Он человек опытный, воевал в Норвегии.
-Свои думы командир батальона нам с тобой не откроет. Он в первую очередь солдат и должен выполнять приказы. Как, впрочем, и мы. – Ловким щелчком Вольцов отправляет окурок в подсыхающую после утреннего дождя лужицу.
Отбой в полку производится на час раньше обычного. В казармах по-уставному тихо, но наступившая тишина обманчива и таинственна. Что принесёт завтрашний рассвет молодым, полным сил парням, которые сейчас ворочаются в койках, обуреваемые тревожными мыслями? Сколько их уже завтра сгорит в бушующем пламени невиданной по масштабам и жестокости войны?
Рассвет неспешно, но настойчиво теснит ночную темноту в восточной половине неба. В западной, пока ещё мглистой части его, слышится нарастающий гул моторов. Ещё минута-другая, и вот уже в небе отчётливо видны силуэты бомбардировщиков с белыми крестами на крыльях.
Оберст-лейтенант Пауль Хофман поглядывает на часы. Подразделения его полка заняли позиции в приграничной полосе и готовы к атаке. Пограничный столб на русской стороне всё чётче вырисовывается в постепенно рассеивающемся утреннем тумане.
Артиллерийская канонада взрывает непоколебимое, казалось, спокойствие природы. В отдалении поднимаются к небу многочисленные столбы дыма. Артудары следуют один за другим, затемпостепенно грохот взрывов затихает, перемещаясь дальше на восток.
Часы на руке оберст-лейтенанта Хофмана показывают 4.00.
-Передавайте сигнал “Вперёд!” – резко бросает командир полка стоящему рядом связисту-фельдфебелю. По телефонным линиям связи команда мгновенно передаётся в полковые подразделения. Вторжение начинается. Через неширокую речку в нескольких местах перебрасываются заранее заготовленные из толстых брёвен настилы. По ним загрохотали полковые бронемашины, тягачи и грузовики, тянущие пушки и боеприпасы, резво побежали многочисленные повозки, доверху набитые снаряжением и продимуществом, застрекотали мотоциклы. Следом начинают движение кавалерия, велосипедисты и,наконец, колонны пехотинцев. Подразделения полка устремляются на грунтовую дорогу, вытянувшуюся вдоль лесной опушки строго на восходящее летнее солнце и, поднимая клубы пыли, плотно заполняют её.
Рота пехотинцев под командованием майора Литце переправляется вброд левее по течению речки.Внезапно, словно подкошенный, падает лицом в воду командир первого взвода лейтенант Кригер. Одновременно в воздухе слышен хлопок выстрела. Рота залегает по обе стороны речки. Вода медленно разворачиваеттело убитого офицера. Двое рядовых пытаются вытащить его на берег. Очередной хлопок винтовочного выстрела, и один из них падает, хватаясь обеими руками за живот.
К майору Литце, залёгшему возле раскидистой ракиты, подползает фельдфебель Рихард Вольцов:
-Cтрельбу ведёт русский снайпер с пограничной наблюдательной вышки.
Литце кивает головой, кратко отдаёт приказание:
-Уничтожить. Силами вашего отделения.
Шестеро солдат во главе с Вольцовым короткими перебежками стремятся как можно быстрее преодолеть по полю сто пятьдесят метров и расправиться с чёртовым русским снайпером. Пулемётный расчёт, гружённый патронными сумками, несколько отстаёт. Бросок вперёд, ещё один. Тра-та-та-та-та – длинная пулемётная очередь с вышки вдвое уменьшает число атакующих. Три бойца отделения падают на землю с тяжёлыми ранениями – они не могут подняться, стонут. Остальные залегают. Бросается наземь и бежавший сзади пулемётный расчёт отделения, лихорадочно подготавливает у бою ручной пулемёт. Кажется, всё готово. Первый номер расчёта наводит прицел в сторону вышки. Но в этот момент снайперский выстрел русского пограничника разит его наповал. Место за пулемётом храбро занимает второй номер и тоже не успевает нажать на гашетку – пуля дробит ему плечевую кость. Третий номер, уткнув голову в траву, старается не шевелиться.
Майор Литце видит неудавшуюся атаку. Наводит бинокль на вышку.Удивлённо восклицает:
-Он там один, чёрт побери!
Жестом подзывает к себе расположившегося неподалеку фельдфебеля - командира штабного отделения роты. Указывая в сторону пограничной вышки, говорит с раздражением:
-Один русский сдерживает переправу всей роты.- Стучит пальцем по циферблату часов:
-Из тридцати минут, отпущенных на уничтожение заставы, половина потеряна, причём без толку. Немедленно развернуть позиции миномётчиков первого взвода и уничтожить вышку. Командиром взвода вместо погибшего лейтенанта Кригера назначаю обер-гефрайтера Томашевски. В помощь Вольцову отправьте третье отделение. И ещё медбрата с санитарами. Там ведь раненые. Действуйте.
Через пять минут три 50-миллиметровых взводных миномёта начинают беглый обстрел пограничной вышки, которая окутывается дымом и пылью, медленно кренится и в итоге падает на землю. К месту её падения, на ходу строча из пистолет-пулемёта, подбегает Вольцов и трое оставшихся в строю солдат его отделения. Русский снайпер, белобрысый парень лет двадцати, раскинув руки лежит возле вырванного взрывом из земли столба вышки. Его гимнастёрка и брюки залиты кровью, лицо посечено осколками мины, правая нога оторвана по колено.
Подбегает в полном составе третье отделение взвода. Вольцов машет рукой:
-Всё кончено. Собрать трофейное оружие и обратно бегом марш!
Ещё раз бросает взгляд на лежащего пограничника. В голове мелькает мысль: “Если они все такие…”.
Рота завершает переправу и, развернувшись в боевой порядок, быстро движется по направлению поднимающегося над деревьями дыма. Там горят подожжённые в ходе утреннего артиллерийского удара деревянные постройки заставы.
В рядах наступающих майор Литце. Он останавливается на мгновение, осматривает через бинокль лесную опушку, поле, по которому наступает рота. Негромко, вслух:
-У русских где-то здесь, перед заставой, должен быть опорный пункт. Накрыла ли его наша артиллерия?
Словно в ответ на слова майора на левом фланге роты загрохотал станковый пулемёт, вплетаясь в гулкие разрывы гранат, перекрывая рассыпчатую дробь винтовочных выстрелов.
Теперь очевидно, что хорошо замаскированная позиция русских пограничников совсем рядом, метрах в пятидесяти, на опушке леса.
Первый взвод, наступавший на левом фланге, отходит. Литце перестраивает боевой порядок роты. Надо занять подходы к опорному пункту с трёх сторон, а затем забросать его минами. Если это удастся сделать, потери будут минимальными.
Рота окапывается. На её левый фланг послан курьер штабного отделения. У речки устанавливаются на боевые позиции все девять ротных миномётов. Со стороны пограничников слышны винтовочные выстрелы. Курьер, посланный в первый взвод, возвращается. Он ранен; тем не менее, старается докладывать чётко:
-Герр майор, обер-гефрайтер Томашевский получил ранение в руку, но продолжает командование взводом. У него серьёзные потери –пятеро убито, двенадцать ранено, из них трое – тяжело. У русских на деревьях оборудованы снайперские позиции.
- Сейчас вступят в дело миномёты. – В руках у Литце появляется сигнальный пистолет с широким стволом. В воздух взвивается красная ракета, и воздух над полем боя наполняется воющими звуками низко летящих мин. Они перепахивают район опорного пункта пограничников. Часть мин при этом взрывается в лесу. Интенсивность огня из опорного пункта постепенно снижается, однако русские снайперы продолжают действовать.
В бинокль Литце видит, как их пули буквально выкашивают личный состав миномётных расчетов. В ярости кричит фельдфебелю- командиру штабного отделения:
-Пулемётчикам всех взводов сосредоточить огонь по деревьям, прилегающим к позиции противника.
Три курьера штабного отделения, пригибаясь, бегут в расположение взводов роты. Девять пулемётов сбивают листву стоящих вдоль опушки деревьев, уничтожая замаскированных в их кронах двух снайперов-пограничников. Поредевшие миномётные расчёты возобновляют обстрел опорного пункта.
-Русские отходят! – возбуждённо докладывает майору Литце фельдфебель. Литце и сам видит неясные в дыму разрывов уходящие вглубь леса фигуры пограничников.Рота поднимается для преследования противника. Но опорный пункт внезапно оживает. Очередь станкового пулемёта срезает четырёх нападающих. Осколки брошенных из русской траншеи гранат поражают ещё несколько солдат роты. Атака вновь захлёбывается.
Солнце уже выкатилось из-за деревьев. Шесть часов утра. Снова и снова бросает в атаку своих бойцов неугомонный майор Литце. Потери роты ощутимы – более двух десятков убитых, почти пятьдесят ранено.
Станковый пулемёт русских наконец замолкает. Прекращаются и их редкие винтовочные выстрелы. Метнув для верности ещё несколько гранат в траншеи и блиндаж опорного пункта, солдаты первого взвода подбегают к месту боя. Вскоре здесь появляется Литце, подтягиваются остальные солдаты роты.
Увиденное поражает:с окровавленным лицом, с наспех перевязанными бинтом ногами, пограничник мёртвой хваткой сжимает рукоятки пулемёта с толстым, ребристым стволом. Вокруг разбросаны пустые пулемётные ленты. Чуть дальше в траншее двое русских полузасыпаны землёй. У одного из них в руке граната с не выдернутой чекой. Блиндаж опорного пункта пуст.
К стоящему у края траншеи Анджею подходит Рихард. Он весь в пыли, лицо осунулось, левая рука забинтована. Произносит тихо, с удивлением в голосе:
-Их здесь всего трое.
-Несколько человек ушли лесом. Убитых с собой унесли, - так же тихо поясняет Анджей.
Разговор друзей слышит стоящий поблизости Литце. Хмурясь, приказывает фельдфебелюштабного отделения строить роту. Глядя в сторону, бросает Анджею:
-Похороните их, как солдат.
Построившись, рота начинает движение по полю взводными колоннами. Впереди разведка, по бокам – охранение. Убитых и тяжелораненых грузят на три ротных грузовика. В кабину одного из них садится медбрат – солдат штабного отделения.
Возле майора Литце два связиста налаживают радиосвязь с командиром полка. Слышимость плохая – до позиций полка по прямой около пяти километров, а это предельная дальность работы радиостанции. С грехом пополам связь в конце концов устанавливается. Надев наушники, Литце громко кричит в микрофон:
-Опорный пункт русской заставы уничтожен. У меня большие потери. Для завершения операции прошу выслать бронетехнику в количестве трёх единиц и хотя бы одно орудие.
Командир полка оберст-лейтенант Зеллингер отвечает с явным раздражением:
-Какая бронетехника! Через пять минут я атакую русский стрелковый батальон, который находится на заранее подготовленной в инженерном отношении позиции. Они зарылись в землю, как кроты. Пушки и бронемашины мне здесь нужны, как воздух. Авиация в ближайшие часы не поддержит. Люфтваффе, как мне сообщили, сейчас полностью в работе по русским аэродромам. Я был совершенно уверен, что вы разделались с русскими и движетесь к позициям полка.
-Герр оберст, русские пограничники дерутся фанатично. Я думаю, что справлюсь с заставой не раньше, чем через час.
Раздражение в голосе командира полка сменяется яростью:
-Майор Литце! Я вас не узнаю! У вас есть боевой опыт, вы-герой Нарвика, возитесь с горсткой русских уже три часа да ещё просите артиллерию. Мне самому позарез нужны миномёты и пулемёты ваших подразделений. Бой предстоит тяжёлый. Если мне помогут танками, два пошлю вам. На большее не рассчитывайте.
Угрюмо послав в микрофон “Яволь, герр оберст”Литце выругался:
-Чёрт побери! Ему,видите ли, предстоит, а мне уже…
Пахнет дымом. Тлеющие постройки заставы совсем неподалеку. Рота изготавливается к бою. Литце следит за установкой миномётов. Из двадцати семи миномётчиков в строю осталось меньше половины. Теперь каждому из них придётся воевать за двоих.
Дым над заставой из клубящегося чёрного превратился в редкий белесый, но он по прежнему служит хорошим ориентиром для стрельбы.
С началом миномётного обстрела рота начинает атаку. Солдаты быстро углубляются в лес и через сотню метров выходят на подступы к расположению заставы. Все деревянные постройки городка полностью уничтожены артударом и пламенем. Тлеют несколько досок завалившегося забора по периметру заставы, догорают разнесенные взрывами брёвна помещения для личного состава, бани, складов. Фугасно-огненный смерч, пронесшийся ранним утром над городком, не задел, однако, единственное двухэтажное здание из красного кирпича. Все стёкла его окон выбиты, но образовавшиеся проёмы первого этажа уже тщательно закрыты мешками с песком. Именно из этого здания роту майора Литце встречает плотный ружейно-пулемётный огонь.
Атака за атакой накатываются на защитников дома. Солнце движется к зениту. Во взводе Анджея Томашевскив строю насчитывается едва пятнадцать бойцов. Велики потери и в других взводах. Ещё час тому назад курьер на мотоцикле привёз от командира полка сообщение, что в распоряжение Литце будут высланы два лёгких танка, но их до сих пор нет.
Внезапно майору приходит в голову мысль, и он приказывает прекратить огонь.
Сигнальщик роты приносит кусок белой материи и в сопровождении старшего радиста майор Литце направляется к неприступному зданию.
-Не стреляйте, - на ломаном русском громко кричит радист,- пожалуйста, не стреляйте. Герр майор имеет к вам предложение.
Радист коверкает слова, но, очевидно защитники дома его понимают. Мешок с песком в одном из окон отваливается и с подоконника на землю спрыгивает пограничник. На петлицах его формы три кубика – старший лейтенант.
-Was wollen Sie? –настороженно спрашивает он Литце.
-О! Вы говорите по- немецки? Прекрасно. Полагаю, вы начальник заставы. Я предлагаю вам сдаться. Вы окружены, помощи вам ждать неоткуда. Сопротивление бесполезно. В случае сдачи всем гарантирую жизнь. Даю слово офицера армии великого фюрера.
Пограничник смотрит на Литце воспалёнными от дыма и бессонницы глазами, едва заметно усмехается уголком рта.
- Сопротивление в бою не бывает бесполезным. Если мы уничтожим хотя бы одного солдата противника – уже польза для всей Красной Армии. В подвале дома, который мы обороняем, находятся женщины и дети. Дайте им возможность покинуть место боя. Полагаю, офицер армии фюрера не хочет воевать с мирным населением?
С одной стороны к заставе примыкает лесная просека. Литце слышит отдалённый гул моторов. – Неужели долгожданные танки?
Холодно отвечает:
-Сдавайтесь, и гражданские лица будут отпущены на все четыре стороны. Сюда идут танки, и я вам не завидую.
- Мы будем сражаться. Здесь наша земля, наши семьи. – Ответ начальника заставы потрясает Литце – именно эти слова он сам говорил вчера майору Гайеру, проводя рекогносцировку местности на крыше фольварка.
Пограничник поворачивается спиной и исчезает в оконном проёме .
Через пять минут, урча моторами, со стороны просекик городку пограничной заставы подходят два танка с чёрно-белыми крестами на корпусе. Башни танков начинают вращаться, наводя орудия на окна первого этажа обороняемого пограничниками здания. До орудийной стрельбы дело, однако, не доходит – из окон здания с криками “ура” выпрыгивают его защитники и бросаются к танкам. Впереди всех – старший лейтенант, начальник заставы. Ему удаётся на какую-то долю секунды опередить открывший огонь пулемёт ближнего танка и метнуть связку гранат под днище бронированной машины. Мощный взрыв срывает с катков танка обе гусеницы, языки пламени охватывают машину.
-Im Angriff! (В атаку), - Литце бросает роту в рукопашный бой с защитниками заставы. Горстка пограничников сражается яростно, хотя исход борьбы очевиден. Падает, сражённый пулемётной очередью, голубоглазый начальник заставы.
Женский крик – из окна здания выпрыгивает молодая женщина в цветастом летнем платье. В её руках две противотанковые гранаты – не обращая внимания на свист пуль, она мчится ко второму танку. Пулемёт на башне танка мгновенно оживает, и его очередь отбрасывает женщину назад, превращая её тело в кровавое месиво.
Бой почти завершён. Прислонившись спиной к дереву, штыком и прикладом винтовки отбивается от нападающих единственный оставшийся в живых низенький крепыш-пограничник. Солдаты роты выполняют приказ майора Литце“Nicht schissen”(не стрелять) – пограничника нужно взять в плен. В итоге, крепыш со связанными за спиной руками стоит перед командиром батальона.
- Спросите, какую должность он занимал на заставе, - приказывает Литце переводчику-радисту.
Выясняется, что пленный был поваром. Лицо майора багровеет от злости – докладыватькомандиру полка, что в результате тяжёлого боя из двухсот солдат роты в строю осталось едва ли полсотни, а пленён всего один солдат противника, да и тот –повар, это позор. Рука Литце тянется к кобуре, но, помедлив, он задаёт пленному ещё один вопрос, кивнув головой в сторону лежащей на земле женщины:
-Кто она?
-Жена начальника заставы, - в голосе связанного крепыша гордость.
Анджей разыскивает Вольцова и в итоге находит – Рихард лежит на траве, закрыв глаза. Санитар накладывает ему повязку в области шеи. На немой вопрос Анджея безнадёжно качает головой. Завершив работу, подходит к следующему раненому.
-Рихард, Рихард, это я, Анджей, - Вольцов слышит голос друга, с усилием открывает глаза. Шевельнув пальцем, просит наклониться. Тяжело дыша, с остановками роняет последние в уходящей жизни слова:
-Их не победить… Наполеон… И фюрер тоже.
-