«Грэй! Остался только один – «земля»
«Да, Анна! Только один. Остальные ты уже прошла. Но чтобы пройти этот…»
В семь часов вечера на дне рождения у Рашида собралось человек пятнадцать. Тут были и его родная сестра Жанна, другие родственники, пять человек с кафедры и конечно Давид. Тост шел за тостом, поскольку Рашид был ещё тот мусульманин и спиртным не брезговал. Он громко шутил, веселился, а Давид клеился к молодой аспирантке Карине с филфака. Каря была образованной и себе на уме девочкой с черными глазами, тонкими бровями и густыми волосами.
Когда Давид с ней танцевал, то все время почему-то думал об Ане, так что в итоге Карина это заметила и сделала своему партнеру строгое замечание.
– Извини, дорогая, – ответил Давид, – просто старые воспоминания иногда тянут душу.
– Куда это они тебя тянут? – возразила девушка, – и что это за такие воспоминания? Ну-ка делись!
– Дела давно минувших дней, Преданья старины глубокой...
– Что ещё за преданья?
Давид в ответ только покачал головой.
Карина фыркнула и демонстративно пошла к столу, где Рашид уже разлил по бокалам и стопкам.
Давид также хотел присоединиться, но тут его сотовый зазвонил и он, резко раскрыв аппарат, нервно взглянул на адресата.
«Вот чёрт! Как не вовремя!»
– Извини, Рашид.
– Что такое?
– Звонок из лесу… – Давид подмигнул своему компаньону.
– Иди, говори, мы без тебя пить не будем. – Сурово ответил Рашид.
– Матвей, у меня тут праздник, днюха у бороды. Если что-то важное, то быстро!
– Давид Рафаилович, в общем, всё! Скоро едем домой. У нас почти всё.
– Что «всё»?
– С животными общается…
– Чего, что за бред?
– С настоящими: с волками, косулями, с зайцами…
– Ладно, потом расскажешь! Это чудеса конечно.
– Ещё летает!
– Как?
– Над землей, несколько секунд примерно.
– Левитация… невероятно. Ты это записываешь?
– Да, конечно, Давид Рафаилович. Но скажу честно, она знает, что я вас информирую. Прямо не говорит, но совершенно точно знает. Вижу это в её глазах. Смешно было бы, если она с такими возможностями меня не выкупила. В общем… если что, не поминайте лихом. Тело знаете, где искать. Маме только сообщите.
– Да ладно тебе… Что за чернуха?! Какие её дальнейшие действия?
– Попросила меня об одной вещи. Не поверите. Хочет, чтобы я её закопал живьем!
– Что? В самом деле?
– Все по-настоящему, Давид Рафаилович. Говорит, что если не выполню её просьбу, то убьет меня.
– Но если девушка просит, то выполняй! Нельзя отказывать такой прелестнице.
На том конце раздался то ли вздох, то ли всхлип.
– Ладно, Матвей, у меня тут дела, держи в курсе каждого события!
– Ну и как? – спросил его Мазик после разговора.
– Растет девочка! Уже летает, говорят.
– Матвей с ней?
– Само собой, непрерывно присутствует.
– Пушку бы ему дать…
– Да ты что, Мазик, он такой мальчик, который котенка не посмеет обидеть. Пушку! Пушку дашь – и он из неё тут же застрелится, а у Ани появится оружие.
– Да… – задумчиво потянул Рашид, – хреново что-то…
– А почему Катя не пришла? – решил переменить тему Давид.
– А хрен её поймешь! Говорит, что я «животное».
– С каких это пор?
– Как узнала, что я с Нюркой сотворил, вообще даже здороваться перестала. И на кафедру кому-то маляву на меня слила, что я незаконными делами на раскопках занимаюсь. В общем, крыса, одним словом… – в глазах Мазика отразилась среднерусская тоска.
– Ну что, поговорил с мамой? – поинтересовалась Аня.
– Да, поговорил! Спрашивала, когда приедем домой. Ждёт не дождётся.
– Мы скоро поедем домой, – ответила Аня, – осталось только одно последнее.
Матвей вздохнул и подбросил в костер ещё сухих веток.
– Интересно, почему… – вдруг спросила Аня.
– Что, почему?
– Почему Екатерина Сергеевна не пришла на день рождения к Рашиду? И кто такая эта Карина…
Матвей удивленно посмотрел на Аню, а потом бросил взгляд на череп, который уютно возлежал на своем туре, как на троне. В глазницах черепа мелькали отблески пламени, и со стороны казалось, что «Грэй» улыбается, словно говорит юноше:
«Неужели ты чему-то удивлен?»
В десять часов вечера девушка позвала парня:
– Мотя, пошли! Пора начинать.
Юноша как сидел у костра, так и продолжал сидеть. На Аню смотрели его удивительные большие голубые глаза, в которых светилась не то чтобы даже грусть, а скорее обреченность. Красивые губы подростка сложились гармошкой, а в руках мельтешила палочка, которую Матвей совершенно не хотел бросать в костер.
– Давай, пошли! Сделаем всё по-быстрому.
– Ань, сколько тебе осталось ещё?
– Чего?
– Ну, этих… Элементов пройти.
– Этот последний. И самый сложный. Так Грэй говорит.
– Грей одобряет то, что ты придумала? – спросил юноша, посмотрев на улыбающийся череп.
– Если честно… то это было с самого начала его предложение… Грэй, это…
Матвей усмехнулся и повертел палочку.
– И ты ему веришь?
– Ты сам знаешь, мёртвые не врут.
– Ань, вообще-то ты у нас тоже скоро «врать перестанешь», не забывай об этом!
– Если, что… поставишь свечку за мою душу, – решительно ответила девушка.
Матвей встал, бросил палочку в костер и подумал о деньгах, но потом выбросил из головы этот вопрос, поскольку он показался ему кощунственным в такой ситуации.
Примерно к половине одиннадцатого он закончил свою работу: яма, в которой спала Аня, была наполовину засыпана, а спальный мешок и «охранники» были убраны. Последних Аня положила обратно в банку, причем пауков было уже только трое, а не четверо. Один умер на пятый день экспедиции, и им оказался «Антон», а «Георгий», «Матвей» и «Давид» – выжили и охраняли сон девушки до самого конца.
– Какая-то странная символика, – прокомментировала это Аня, – но меня радует. Знаешь что, – обратилась она к Матвею, – представляешь? Твой тарантул был самым сильным. Это символично. Подумай об этом!
– Ань, я ничего в этом не понимаю. Это все твои фантазии…
– Нет, ты просто подумай о том, что именно твой паук был самым сильным из всех. Это может что-то значить. Он кстати убил однажды очень большого жука, «носорога». А «Георгий» и «Давид» отразили атаку зеленых многоножек. Укус «носорога», говорят, болезненный…
– Ань, если честно, они все для меня на одно лицо. Как ты их различаешь, я даже представлять не хочу.
– Пока, «Матвей»! – Аня посадила последнего большого тарантула с зеленоватым отливом шкуры в банку и закрыла крышку. – Ну все, ребята, вы славно потрудились. Дома вас ждут большие тараканы и сахарные червяки.
Она положила баночку в рюкзак, а потом повторила Матвею в последний раз свои инструкции:
– Когда я лягу, ты свяжешь мне руки морским узлом, вот так, как я тебя учила. Я буду в стрингах. На лицо ты мне положишь вот эту тряпочку. И засыплешь землей. Я буду лежать там четверть часа примерно. Сначала мне будет хватать кислорода, плюс я буду задерживать дыхание. Но потом я начну задыхаться и биться, там под землей. Если мои руки будут развязаны, я конечно выползу, в этом нет сомнения. Ты будешь видеть, как я бьюсь. Земля будет дрожать. Потом я успокоюсь, затихну. Как только пятнадцать минут пройдет, ты извлечешь меня и сделаешь укол вот этого.
Она протянула Матвею шприц.
– Под левую грудь. И потом сделаешь мне искусственное дыхание. Ты знаешь как. Будешь меня оживлять, пока я не оживу. А прежде всего, развяжешь мне руки. Не забудь. Повтори все шаги, когда будешь извлекать меня!
– Выкопать, сделать укол, развязать руки, сделать искусственное дыхание.
– Все правильно! Я буду мертва примерно одну минуту, не больше. Точнее не совсем мертва, а находиться в коме. Если ты допустишь ошибку, то я останусь в коме навсегда. Стану овощем.
– Я понял.
– Отвернешься, чтобы не смотреть на мою могилу. Будешь слушать музыку в наушниках, чтобы не слышать моих воплей. Ты все понял?
– Да…
Анна в последний раз посмотрела в лицо Матвею, уже обросшее за время поездки щетиной, и несколько секунд улыбаясь, разглядывала его глаза.
– У тебя был в роду кто-то из евреев? – внезапно спросила она.
– Что? Вообще-то бабушка. Елизавета Иосифовна. Как ты поняла?
– Разрез глаз и ещё эта… грусть в глазах. Странно. Как работают гены. Ты белобрысый, а глаза…
– Не думал об этом, – резко ответил Матвей.
Они развернулись, потом Аня сняла с себя кофту и осторожно опустилась на дно ямы, легла поудобней. Сосредоточилась. Матвей, спустившись вниз, завязал девушке руки и положил на лицо влажную тряпочку.
– Ань, ты все-таки постарайся за один раз все узнать, потому что повторно…
– Начинай! – последовал из ямы твердый приказ.
Матвей вздохнул и начал ссыпать землю, сначала на ноги, потом на грудь, потом в самую последнюю очередь на лицо. Когда он посыпал землю на лицо, то услышал резкий вдох. Закончив, он встал, положил лопату и поставил свои часы-секундомер на пятнадцать минут.
– Матвей, ты меня слышишь? – раздался из-под земли сдавленный еле слышный голос.
– Да! – крикнул юноша.
– Включи музыку, чтобы не слышать.
Наушники, телефон. Матвей взял телефон и стал перебирать музыку. С трудом выбрал что-то подходящее. Это оказался «Реквием» Моцарта. Он включил его на пару секунд, потом передумал и поставил рапсодию Шопена.
Когда пятнадцать минут истекло, Матвей бросился с лопатой к зарытой Ане и начал её откапывать… И тут же вспомнил, что он может пробить тело девушки штыком лопаты, если будет копать сверху вниз. Он опустился на колени и начал откапывать резкими движениями от локтей. Внезапно он услышал стон Ани и понял, что копает в стороне от тела. В ужасе он вскочил в полный рост и сломал лопату об камень, чтобы убрать черенок и работать только одним штыком. Через тридцать секунд примерно он увидел обнаженный локоть, после чего отбросил лопату в сторону и одними руками раскопал тело девушки. Он вытащил её на поверхность, тут же начал искать шприц, нашел его и вколол со всей силой.
– А-ХА-ХА! – воскликнула Анна и очнулась. Её глаза мгновенно зажглись, и она задышала яростно и нервно. Потом задрожала и посмотрела на Матвея.
Матвей пытался определить по её взгляду, понимает она его или нет. Потом Анна прижала к себе колени и внезапно попросила:
– Разви…ши…
– Всё в порядке? – спросил её юноша. Анна кивнула и снова прошептала:
– Развяши… мне хуки…
Матвей только сейчас вспомнил, что совсем забыл про руки. Он разрезал веревки ножом, и увидел на запястьях Ани мощные, красные потеки. Анна начала массировать запястья, а потом стала биться в судороге и билась так минут пять или шесть. Матвей накинул на неё свою куртку, потом сделал ей под курткой массаж. Девушка прекратила биться, но начала дрожать.
– Пошли к костру! – предложил юноша.
Анна только кивнула.
– «Земля» это наша мать. Она мать всего сущего – и жизни и смерти. – Объяснила Аня уже у костра.
Они там сидели втроём: Аня слева, Матвей справа и между ними на своем главенствующем туре – череп.
– Ты разгадала её?
– Да! И мы можем ехать. Работа завершена.
– Ты-ы… нет. Не важно!
– Видела ли я белый свет? – улыбнулась Аня, – нет, не успела. Я только отключилась, и ты меня уже достал. Это почти сразу же произошло. Я даже успела услышать, как ты копаешь и рассердилась на тебя, что ты стал копать слишком рано. Потом я отключилась и увидела небольшой сон. Но белого света там не было. Просто увидела во сне свою мать и отца. А потом очнулась у тебя на руках. Знаешь, что я поняла… Пока ты ходишь по «земле», она дает тебе право жить. Она твоя мать. А там, внутри, ты сливаешься с ней и становишься частью её. Там она уже твоя смерть. Она позволяет тебе ходить по ней. Она все вбирает тебя и все то, что ты несешь с собой, и всё терпит от тебя, как мать маленького ребёнка. Она самое терпеливое из всех существ. И однажды она примет тебя, и ты станешь частью её, а потом переродишься во что-то иное.
– Мать сущего?
– Наверное, так…
Матвей взглянул на череп, чтобы узнать его мнение по данному вопросу и увидел в глазницах какую-то невероятную грусть. Огонь взлетал, и Аня грела над ним свои руки, иногда также смотрела на череп. Потом она попросила юношу:
– Мне надо обмыться. Поможешь мне?
Они спустись к воде, и Анна стала обмываться, а потом задумалась… Юноша стоял прямо за её спиной и ждал указаний.
– Матвей. Разденься тоже!
– Как?
– Полностью. Догола. Я не смогу расслабиться и обмыться, если ты будешь стоять в одежде и смотреть на меня.
Матвей разделся, как его попросила девушка, а Аня, увидев это, улыбнулась и сняла убитые во время эксперимента стринги.
– Вот так, – сказала девушка, – так правильней.
Юноша взял её на руки и отнес к глубокой воде.
– Поплаваем чуть-чуть? – предложила Аня, – так быстрее смоется грязь.
Они плавали, сами не знали сколько. Брызгались, когда вышли на мелкую воду, смеялись и игрались, а потом пробежались и окунулись в глубину, ныряли там, иногда выходили на берег, чтобы рассмотреть и поизучать наготу друг друга.
Наконец Матвей не выдержал и погладил грудь девушки, точнее ущипнул сам сосок. А потом поцеловал этот сосок, нежно и даже чуть-чуть испуганно. Аня, резко вздохнула, и взволнованно задышала, потом потрогала юношу за мужскую плоть, и сказала:
– Я… я хочу тебя!
– Я тоже, Ань…
– Что «тоже»? – Анна начала колотиться в волнении.
– Ничего… – Ответил юноша. А девушка уже не могла сдерживаться и потащила его к берегу.
– Давай, здесь! Прямо на земле! – приказала она.
– Нет, лучше в палатке. Я отнесу тебя, Ань. На руках…
– Знаешь. Ты у меня первый! – сказала Аня спустя полчаса, уже лежа в палатке.
– Первый?!
– Да… изнасилование не считается…
Матвей задумался, потом спросил:
– Ты не боишься меня?
– Что? О чем ты??
– Ну, просто…
– Нет… Мотя… Если честно. Я и Рашида сейчас не боюсь. Мне больше никто не страшен из мужчин. Скорее мужчины должны меня бояться.
– Да?!
– Да! Я обрела силу!
– Ань, это он… тебя?
– Да!
– Ань, я хотел сказать… – в голосе Матвея чувствовалось какое-то особое напряжение, девушка посмотрела ему в глаза и увидела, что юноша вот-вот может заплакать.
– Не надо! – успокоила она его. – Я всё знаю. Ты докладываешь обо мне Рашиду, через Давида, каждый день.
– Знаешь?!
– Да, конечно! С самого начала. И меня это устраивает. Продолжай им рассказывать всё, что видел и что происходило. Ничего не утаивай. Кроме одного…
– Что именно?
– Если сболтнешь, хотя бы раз, про то, что мы сделали сегодня, неважно кому, родителям или друзьям или даже Рашиду…
– Нет, не сболтну.
– Никогда и нигде. Запомни!
Они полежали немного, потом Анна предложила.
– У тебя ещё есть силы? Пошли к костру!
– Да, есть. – Согласился Матвей, – а зачем?
– Я никогда не видела мужчину так близко, – соврала ведьма, – хочу тебя поизучать. А ты можешь смотреть на меня, сколько захочешь.
Она улыбнулась, и они вышли из палатки.
Аня разглядывала Матвея и заметила, что у него правильное сложение, но само тело не такое как у Антона, а коренастое с большим числом рыжих волосиков на груди и развитыми грудными мышцами. Но это все она уже видела раньше, а, то что у юноши немного кривые и чуть коротковатые ноги, увидела только сейчас. Удивилась, что раньше этого не замечала. Потом переведя взгляд на пах и гениталии подростка, улыбнулась. Матвей стоял перед ней полностью обнаженный, открытый в своей юношеской наготе, и по его коже скользили отблески пламени.
Анна погладила Мотю и произнесла:
– Ты мой первый мужчина. Первый! – она усмехнулась и добавила, – сбылось!
– Да. – Согласился Матвей, а потом почему-то подумал о волосах Анны, которые спрятал от ведьмы, о том локоне, что был у него в рюкзаке.
– Ты должно быть очень сильный? – спросила она, потом попросила его повернуться спиной и погладила спину, разглядев несколько шрамов на бедре и серьезный под лопаткой. – У тебя такое крепкое тело.
– Нет, Ань. Я не сильный... – начал Матвей.
– Врёшь! А шрам откуда?
– Тот, что на спине? Это я упал в прошлую экспедицию. Боролся с Жоркой и свалился с обрыва. Дурак был. Меня Давид потом реставрировал.
– Понятно… – улыбнулась Анна. – Шрамы украшают мужчин.
Она погладила лопатку Моте, а потом чуть отодвинула ладонь и произнесла про себя: «Огонь!». Потом продолжила стоять рядом, держа ладонь примерно в десяти сантиметрах от тела юноши. Матвей хотел было развернуться, но Аня прервала его движение:
– Стой так, не шевелись! Что ты чувствуешь?
– Да, чувствую! Спине очень тепло, даже горячо. Ты поднесла головешку?
Он обернулся, а Аня убрала руку.
– Нет, головешки не было. Это была просто моя рука. Понял?
Матвей глядел на девушку как на богиню. Она казалась ему невероятно сильной и прекрасной одновременно. Он не разглядывал тело, а просто смотрел прямо ей в лицо. Разглядывал губы, лоб, глаза и брови… саму улыбку. Они стояли и стояли напротив друг друга в отблесках пламени, а череп видел всё это со своего королевского тура, словно подглядывал за нашими героями. В конце концов, Матвею стало нехорошо от этого взгляда и…
Не успел он попросить девушку, как та подошла и спрятала Грэя за тур.
– Ничего! Побудь здесь. – Сказала она черепу. Потом повернулась к Матвею и пояснила. – Он сам попросил меня спрятать его.
Матвей промолчал и даже не рискнул погладить девушку в ответ. Он просто смотрел ей в лицо, а потом тихо произнес:
– Ань… ты очень красивая.
Юная ведьма снисходительно улыбнулась и иронично спросила своего друга:
– Красивая? Как? Внешне? А если бы ты знал, какая в душе и что у меня там внутри, чтобы сделал тогда… также восхищался? Какой смысл восторгаться оболочкой, если душа горит адским пламенем? – Произнесла девушка и погладила Матвею волосы, а потом внезапно начала читать стихи:
– Сияло солнце в небесах, светило вовсю мочь, – тихий голос Ани, словно убаюкивал юношу, завораживал и тянул за собой.
– Была светла морская гладь, как зеркало точь-в-точь, – Она повернулась, и Матвей разглядел царапины на её лопатках. Потом девушка обернулась и продолжила:
– Что очень странно – ведь тогда… – сказала Аня, разглядывая своего кавалера, затем сложила внезапно свои руки ладонями друг к другу, так как делают люди, когда молятся, и…
– Была глухая ночь… – завершила девушка стихотворение. Затем развела сложенные руки и из них выпорхнула серая пестрая птица, размером с голубя. Птичка взлетела, и яростно махая крыльями, устремилась в сумеречное небо, а наши герои проводили её взглядами.
– Это кукушка, Мотя, – пояснила Анна и, посмотрев в глаза юноше, продолжила, – Перед тем, как ты меня стал закапывать, я спросила у нее, сколько мне осталось жить. А она не прокуковала ни разу в ответ. Понимаешь? Я буду жить вечно.
На минуту Матвею подумалось, что все это сон и что в действительности Аня умерла, а сейчас он разговаривает с её призраком.
http://www.proza.ru/2017/11/19/1941