Красной тушью на табличке было аккуратно выведено: «Служба быта». Ниже на листочке в клеточку из школьной тетради от руки было написано и пришпилено канцелярскими кнопками перечисление видов работ и расценок по ним. Здесь значилась и починка часов, и даже передача взамен, на время ремонта, других. Вот она – забота о советском человеке. Далее следовали переплётные работы, ручная чистка шуб и дублёнок и много чего ещё.
Однако Лера выцепила из списка именно то, что ей было нужно – ремонт обуви и замена набоек по приемлемой цене.
Лера умела одеваться красиво. Даже в сплошном дефиците советского времени она умудрялась удивить своих подруг невероятными нарядами. И никто не мог и догадаться, что всё это – плод её фантазии и кропотливого труда. Ночами на руках она кроила и пришивала, добавляла и отрезала лишнее. Кто бы мог подумать, что именно она, Лера, - автор всех этих платьев, сарафанов, блуз, юбок и пиджаков. Ведь именно у неё единственной в классе вписали в книжечку швеи-мотористки: «Швея без разряда». Школа, где когда-то училась Лера, была прикреплена к соседней швейной фабрике, где все девочки проходили производственную практику.
Шить бесконечные мужские семейные трусы, цветастые женские халаты и рукавицы для рабочих – это выбешивало Леру и всё больше утверждало в решении, что она никогда в жизни не будет работать на швейной фабрике. Ни за какие коврижки.
Впрочем, учёба в школе была уже в прошлом. Она давно доказала себе, что на корочки швеи можно смело плюнуть, если подружки восхищаются буквально творением её рук.
Одна незадача – обувь. Обувь на руках Лере точно невозможно было сшить. Она могла часами рисовать в блокноте модели туфель, смело экспериментировать с формой каблуков и застёжками. Но это ни на миллиметр не продвигало её в решении сегодняшней задачи – у настоящей леди гарантированно хорошими должны быть туфли и причёска.
Причёску Лера умела себе организовать. Своя в доску школьная подруга проделала жизненный финт, став неожиданно для всех куафером – мастером стильных и массовых причёсок. А ведь все думали, что Ольга станет литератором. Её сочинения зачитывали на педсоветах в качестве примеров и были уверены, что Ольга обязательно поступит в Литературный институт в Москве. Но жизнь внесла свои коррективы: теперь Ольга была нарасхват как мастер ножниц и расчёски. А сочинительством она занималась до сих пор, но уже в качестве престижного хобби.
Лера ходила к Ольге часто. Когда по делу – навести марафет на голове, а когда просто потрещать ни о чём, или послушать рифмованные строки подруги.
Так что с головой, во всех смыслах, у Леры всё было хорошо. А вот обувь всегда держала её в тонусе, мысли о ней всегда вызывали тревогу и повышенную готовность как-то решать эту проблему. И это решение никогда не бывало окончательным, ведь обувь рано или поздно приходила в негодность или становилась немодной.
Вариантов решения было не так и много. В магазинах либо не было ничего, либо было то, что описывалось фразой: «Аля, прощай, молодость!» Но люди как-то выкручивались и находили достойный вариант.
Город, где жила Лера, был портовым, поэтому здесь решений было два: либо магазин «Берёзка», где можно было найти приличные вещи и купить их за специальные чеки, либо напрямую купить у фарцовщиков или моряков загранплавания. Очередные туфли на высоком каблуке модного фасона, как в глянцевом зарубежном журнале (их Лера периодически просматривала у подруги, выскочившей замуж за моряка) попались Лере совершенно случайно. Этой самой подруге муж привёз из загранки туфли, но они оказались тесными в подъёме, а Лере пришлись в самую впору.
Ярко красные, из качественной замши, они смотрелись на ножке изящно и подчёркивали стройность и красоту. Одна беда – скоро пришли в негодность набойки. И Лера отправилась в «Дом быта» - куда же ещё, не самой же приколачивать кусочки резины. О полиуретане в то время даже не слышали.
И вот теперь наша героиня стояла перед барьером пункта приёма обуви. Женщина без возраста в густо синем халате по-деловому приняла туфли, энергично чирякнула крест накрест мелом по подошве и каблукам и сообщила, что получить их можно будет к четвергу. Ловко выписала талон-квитанцию и вручила Лере. Теперь оставалось только ждать.
Время пролетело быстро. Лера подошла к перекидному календарю и оторвала очередной листок.
-Четверг, - прочитала она день недели, - время идти за черевичками.
Настроение поднималось. Пора было вновь выгуливать модные завидные туфли.
-Надеюсь, что они всё успели сделать как надо, - сама себе проговорила Лера.
Взглянув на талон, женщина без возраста отправилась к полкам с отремонтированной обувью. Там стояли детские сандалии, несколько пар грубых мужских ботинок, сапоги, какие-то кожаные тапочки и Лерины яркие замшевые туфли.
Что-то насторожила Леру, какие-то нехорошие предчувствия закрались в душу. Когда тётка в халате вынесла и вручила Лере её туфли, внутри у неё всё будто оборвалось. Ей даже поплохело от увиденного, и она невольно присела на табурет, который, по всей видимости, для таких случаев был вынесен за барьер.
Туфли, её любимые замшевые модные туфли были изуродованы. Все каблуки в глубоких царапинах, словно кто-то неведомый когтями прочертил по замше следы. Это была настоящая трагедия. Гнев задушил комком в горле.
- Что это такое?- прошипела, не узнав свой голос, Лера.
- Новые набойки, - ровно ответила дама без возраста в халате.
-Зачем мне они теперь, ведь каблуки испорчены. Как вообще вы умудрились это натворить?!
-Женщина, вы что такое говорите. Набойки сделаны качественно. Вы ведь набойки заказывали?
- Какие к чертям собачьим набойки. Вы вещь испортили, вы это понимаете?
-Вы, наверное, такие и сдавали, - парировала приёмщица.
-Вы в своём уме? Это ведь теперь только выбросить.
-Это уж вам решать. Наше дело набойки правильно поставить.
-Вы так считаете?
-Да, я так считаю.
Лера выдохнула. Мысли бешено неслись в черепной коробке, больно стукаясь о височные кости изнутри.
-Давайте жалобную книгу. Я напишу туда всё, что я думаю о горе-мастере. Руки бы ему повыдергать и вставить в одно место. Впрочем, видимо они у него оттуда итак растут.
-Женщина, вам не стыдно? Этот мастер инвалид. Для него эта работа – единственное спасение в жизни. Он с таким трудом научился делать качественно набойки, а вы его жизнь ломаете. Жалобу писать собираетесь. А ещё советский человек. Разве царапины на каблуках стоят поломанной судьбы инвалида? Не стыдно вам?
Лера стояла как загипнотизированная. Ей никак не хотелось ломать чью-либо судьбу. И, действительно, туфли – это просто вещь. Разве советский человек должен прикипать к вещам. Ведь это тогда мещанство. Лера не до конца понимала значение этого слова, но со школы запомнила, что оно носит оттенок чего-то ужасающего и позорного. Мещанкой ей никак не хотелось быть.
- А давайте я напишу ему благодарность. Ведь набойки он, действительно, сделал хорошо.
Ручкой, привязанной к стойке куском бечёвки, Лера написала, что очень довольна работой мастера. Подумала и приписала: «Прошу выдать ему премию».
Лера не помнила, как вышла из «Службы быта». В руке, аккуратно завёрнутые в плотную бумагу, были теперь уже никуда не годные любимые туфли.
В ней боролись два человека. Один говорил ей, что какая она дура что принесла дорогущие вещи в эту мастерскую. Да ещё и своими руками поощрила безобразие. А другая хвалила Леру за настоящий поступок. Лере больше понравилось хвалебное мнение. Кому понравится, когда его ругают.
И, почувствовав себя по-настоящему хорошим человеком, перешла к решению новой задачи, так нежданно-негаданно появившейся на горизонте: где достать очередные приличные туфли, достойные советской леди.