Иван Петрович Осипов, как его называли на хуторе «Красный генерал» командовал бригадой в Первой конной армии Будённого. За храбрость, отвагу и мужество красноармейцы любили своего командира. Во время тяжёлых и ответственных боёв он сам вёл в атаку свои полки и эскадроны. С ходу в конном строю мощной лавиной неслась на вражеские позиции его конница с криком «Ура» и высоко поднятыми саблями, поднимая под копыта изрубленные, окровавленные тела вражеских солдат и офицеров. Пользовался он большим уважением у Семёна Михайловича Будённого и Ворошилова. За умелое командование, отвагу и мужества был награждён тремя орденами «Красного знамени», имел золотое оружие и золотые часы – подарок Реввоенсовета.
После разгрома беляков и Врангеля в Крыму Осипов решил навести родных. Уж очень отец просил приехать. Командование в просьбе не отказала. Хотя интервенты и белогвардейцы были разбиты, опасность подстерегала на каждом шагу. Кое-где орудовали недобитые и раздробленные банды. Осипов взял с собой брата, ординарца и сев в пулемётную тачанку отправился в путь.
Казаки хутора восторженно встретили своего генерала. Все вышли из куреней – от стара до мала. Старики снимали фуражки, с почтением кланялись им в пояс. Бабы вытирали завесками слёзы умиления.
Осипов в меховой куртке и папахе с саблей, наганом и плёткой в руке ехал на вороном коне впереди тачанки. Конь, почуяв торжественную обстановку, гарцевал под ним, словно показывал ловкость, стройную горделивость своего хозяина и свою красоту. Осипов подъехал к куреню отца. Родители, сёстры и снохи встретили их с хлебом и солью, расцеловались по русскому обычаю. И все пошли в курень. Курень Осипова напоминал растревоженный муравейник. Туда-сюда сновали бабы свои и соседки с горшками, кошелками, четвертями. Кудахтали куры, валялись на земле отрубленные головы петухов. Гремя цепью, выскакивал из будки кобель, лаял, а узнав соседа или соседку, виновато скулил виляя хвостом. Потрескивая, жарко горели в русской печи кизяки. Проворные руки младшей сестры Дуняшки, словно играя, ставили в печь чаплей и рогачом сковородки, горшки и чугуны, то выхватывали их оттуда. Многие пришли узнать, не слыхал ли Иван Петрович об их сыновьях и мужьях. На столе уже стояла квашенная капуста, солёный арбуз, яичница. В больших деревянных чашках дымилась куриная лапша. Пришёл гармонист и веселье началось. Казаки и казачки, подогретые самогоном, лихо плясали рассыпуху. Наплясавшись все сели за стол.
Ну, как живёте хуторяне?- спросил Иван Петрович.
Все молчали.
- Чаво же вы молчите? Или вас кто обижаить?
- Да чаво греха таить, обижають. Как бы тебе, сынок, половчее сказать.
- Говори отец, говори всю правду!
- Так вот к примеру сказать, все вы, мои сыны, на фронте за Советскую власть бьётесь. А я вот тут с бабами да малыми ребятишками много ли наработаю? Ну, соберём это мы урожай, какой там ни есть, ан глянь, идуть эти, ну как их, полномочные. Всё это они перепишуть, перемеряють, посчитають, сколько нам оставить мер зярна, чтобы мы с голоду не издохли, а остальное всё до зёрнышка заберуть.
- Так чаво сынок получается. При царе нас грабили и зараз тоже грабють. Нешто это дело. Так на кой ляд сподобилось вам, моим сынам, подставлять свои головы под вражьи шашки за такую власть. У нас тут гутарють, убыть казакам теперича немцы управляють. А другие гутарють, убыть старые управители под чужими фамилиями заделались большевиками и ишо боле озлились на казаков и хотять их изничтожить.
- Ничего, отец, я на днях поеду в станицу, сам во всём разберусь и наведу порядок.
- Наведи, родимый наш заступник, наведи порядок! – раздалось несколько голосов. И тут же на перебой стали рассказывать были и не былицы, связанные с продразвёрсткой.
- Ну, хуторяне, поговорили и хватит. Давно я не слыхал наших казачьих песен. Фёдор запевай! Фёдор, муж сестры Насти, выпрямился, расправил плечи, вдохнул полную грудь воздуха и приятным тенором запел: « скакал казак через доли-» . . . и все подхватили: ну –у-у, через кавказские края, скакал он всадник одинокий, кольцо блестело на руке!»
На базу и на улице толпились хуторяне, смотрели как выселяться Осиповы. Три дня не смолкало веселье. Всё шли и шли к ним хуторяне. На четвёртый день около база Осипова остановился верховой, привязал лошадь и поднялся на порожки. Двери в сенцы и курень были раскрыты. Оттуда несло резким табачным дымом, самогонкой и доносились несвязные речи изрядно подпивших казаков.
- Да ни как к нам приехал сам начальник Лавлинской милиции? – сказал, увидев вошедшего старик. Он весь день проспал в амбаре и был трезв. Все повернули головы к дверям.
- Да, ты не ошибся отец, сказал вошедший, - здорово живёте! С прибытием вас! Хлеб вам да соль!
- Проходи, проходи, милиция, садись за стол, гостем будешь, - сказал Иван Петрович.
- Премного вам благодарен. Да мне нельзя. Я нахожусь при исполнении служебных обязательств. Иван Петрович! Меня к вам прислал станичный камитет партии. В Иловле завтра в 9 часов утра собирается съезд хуторских советов. Так вот вас приглашают почётным гостем на съезд.
- Так-так, - покачиваясь, сказал Иван Петрович, - а ты не знаешь какие вопросы будет решать съезд?
- Главный вопрос – это итоги продразвёрстки.
- Ах, вон оно что! Ну чего ж, передай, что приеду.
- Иван! И мы с тобой, - сказал брат Алексей.
- Ну, право, вы, как дети! Приглашают-то меня.
Начальник, попрощался и уехал. А Осиповы продолжались веселиться. Утром за завтраком опохмелились и стали собираться в дорогу.
- Ты всё положил в тачанку? – спросил брата Алексея, Иван Петрович.
- Всё, что ты приказал.
- Хорошо! Ну по коням!
- Алексей и ординарец сели в тачанку с пулемётом.
- Не ехай, сын! – подойдя к Ивану Петровичу сказал отец, - вы зараз не трезвые, дюжа разгорячённые. Охолонте трошки. Не дело такими итить к властям да ишо с орденами на груди. Чуить моя душа - быть беде!
- Ничего отец, не беспокойся! До Иловли 20 вёрст, проскачем с ветерком и всю хмель, как рукой снимет. Ну, вперед, марш!
Съезд хуторских советов проходил в Иловлинской школе. В президиуме среди других членов находился председатель Иловлинского сельсовета коммунист Гостев. С докладом о работе хуторских советов по итогам продразверстки выступил секретарь станичного комитета партии коммунист Брехов. Дверь в зал распахнулась и стремительно вошёл Иван Петрович в папахе, меховой куртке, весь обвешанный оружием. За ним, также стремительно вошли брат Алексей с ординарцем. Все депутаты поднялись с мест и криками «Да здравствует Красный генерал!» приветствовали его. В первом ряду находился секретарь базовой партячейки Авилов Андрей Иванович. Он тоже приветствовал его стоя.
- А-а-а и ты здесь? Подойдя к нему, сказал Осипов и положил на его плечо руку.
- Товарищ генерал! Проходите в президиум и примите участие в работе съезда, - предложил Брехов.
- А ты кто такой? – спросил Осипов.
- Я секретарь станичного комитета партии. А кто вы я не знаю.
- Сейчас узнаешь, - сказал Осипов и тут же выхватил наган, выстрелил в лоб Брехову. Брехов упал на сцене, сделанной для президиума. В зале поднялся шум. Делегаты стали через окна и двери выскакивать во двор. Осипов велел брату вывести Авилова и крепко держать. А сам вышел на крыльцо и обратился к собравшимся:
- Товарищи! Мы воевали за Советскую власть с белогвардейцами и интервентами, а тут наших матерей и отцов грабила недобитая белогвардейская сволочь. Призываю вас взять оружие и будем беспощадно громить врагов Советской власти!
Он тут же подошёл к Авилову и стал избивать его наганом. Сбил его с ног. Тот потеряв сознание, упал. Осипов наступил ему на грудь ногой и выстрелил в лоб. Присутствующие делегаты съезда и станичники оцепенели от ужаса. Только один торговец хлебом взял оружие и подошёл к Осипову. Тогда Осипов пошёл на склад сельпо, приказал сорвать замки и выбросить мешки с мукой и сахаром.
- Берите товарищи! Это ваше, у вас награбленное!
Но все стояли молча. Никто к мешкам не подошёл. Осипов понял, что единомышленников здесь не нашёл. Наоборот жители станицы своим молчанием и презрительным взглядом осуждали его. И он тут-же с братом и ординарцем уехал на хутор Желтухин, а потом в Широкий. О случившемся сообщили в Царицын. Оттуда прислали батальон пехоты.
Колесов собрав людей, недовольных политикой военного коммунизма, пришёл с батальоном под Солодчей, был разгромлен и бежал за Волгу. В мае он вернулся домой и с ординарцем тайно скрывались у знакомого казака на сеновале.
С 8-го по 16-е марта 1921 года в Москве состоялся Х-й съезд партии. Одним из его центральных вопросов был вопрос перехода политики военного коммунизма к НЭПу. О замене продразверстки – продналогом. Решения съезда были доведены до низовых партийных организаций. Партия повела широкую пояснительную работу среди населения. Крестьянские массы с удовольствием встретили эти решения.
Пётр Васильевич Осипов тайно навестил сына.
Промашку ты, сынок, дал. Поднял руку на Советскую власть. Убеждал я тады тебя. А ты не послухал отца. И всё это проклятый Анисим заварил кашу, а сам в стороне. Как змей, всё извивался перед нами. А мы по своей темноте ему верили. А вот, зараз, надсмехается над нами. Иду это я мимо его база, а он подзывает и гутарить:
- А иде это, зараз, бегаить твой «Красный генерал?»
Ой, сынок, век себе не прощу. Ить это я тады по своему разумению да Анисимову наушению тебя нетрезвого подогрел. А тут ишо утром перед отъездом вы изрядно выпили. Вот всё и помутилась в твоей голове. Буть ты тревёзый, этой бяды не случилось бы.
- Хватить, отец, про это говорить! После драки кулаками не машут. Все умные потом. Что сделано, то сделано, уже не исправишь.
- А ты бы сынок пошёл к властям и повинился перед ними. Вон ить у тебе сколько орденов, глядишь и простять.
- Я бы сам такого к стенке поставил без суда и следствия. Я ведь был хорошим воином, а в политике оказался слепцом. Читал я решения съезда партии. Да, отец, на фронте ясно видишь, где враг и бьёшься с ним на смерть в открытом поле. А тут куда труднее разобраться. Да мне и не надо было разбираться. Я воин. Поздно, отец, поздно. Не взяли меня враги в открытом бою, обошли и ударили с тыла. Тут, на родном хуторе положили на обе лопатки. Ну, ладно. Иди, отец, иди!
Пётр Васильевич ушёл. Осипов лёг на солому, закрыл глаза. Перед его мысленным взором калейдоскопически замелькала прожитая жизнь: безрадостное босоногое детство казака-бедняка, тяжёлый труд подростка у кулаков, служба в царской армии, война, революция, борьба за Советскую власть с белогвардейцами во главе созданного им в 1918 году Иловлинского казачьего полка и первая незабываемая встреча с Семёном Михайловичем Будённым в штабе его полка, расположенный у высокой скирды сена под Семёновкой. Полк его тогда оборонял Усть- Погожье и Семёновку. В то время серьёзных боёв не было. Были только стычки разъездов. И вот он, как сейчас помнит: стоит на скирде, смотрит в бинокль и видит, как встретился его разъезд с разъездом белых. Он идёт по скирде и кричит своему разъезду:
- Держи, держи! Да, правее держи, сатана! Руби! Они же паразиты! Руби! Я вам говорю! Но разъезд был далеко и не слышал. Он нервничал, пятился назад по скирде и, вскинув руки, полетел вниз, ушибся больно. А недалеко от скирды раздался дружный хохот казаков. Он выругался и стал подниматься, стряхивая с себя солому. К нему подошёл незнакомый казак, улыбаясь подал руку и представился:
- Буденный Семен Михайлович!
Он так обрадовался, что забыл о боле. Перед ним стоял человек, о героических делах которого так много был наслышан. Прошло уже много времени, а память ярко воспроизводит их разговор. Буденный предложил ему совместно разгромить части противника сосредоточенные в Большой Ивановке.
- Наша дивизия нанесёт главный удар со стороны Малой Ивановки, - сказал Будённый, - а Иловлинский казачий полк одновременно атакует противника с северо-востока, после чего будем вместе наступать на лозное.
Я охотно согласился и попросил Будённого включить мой полк в состав дивизии. Но Будённый ответил, что самостоятельно этот вопрос решить он не может: необходимо решение командующего 10-ой армии.
- Мой полк, - тогда сказал ему я, - является единственной кавалерийской частью на камышинском боевом участке. Противник у нас маневренный и часто прорывает нашу оборону. Поэтому полк всё время бросают с одного направления на другое и нередко для выполнения задач, которые должна выполнять пехота. Кроме того, чуть ли не каждый день полк переподчиняют новым начальникам. Все требуют активных действий, но никто не желает помочь с боеприпасами, оружием и всем другим, необходимым для жизни и боя. Да, как не убеждал я Будённого, он не согласился без ведома Камышинского боевого участка и командующего 10-ой армии включить мой полк в состав своей дивизии, обещал вернуться к этому вопросу после взятия Большой Ивановки. Видно хотел присмотреться ко мне и моим казакам.
В тот же день, вечером (это было 26 января 1919 года) кавалерийская дивизия совместно с моим полком атаковала белогвардейцев в Большой Ивановке. Противник в беспорядке отошёл и рассосался в степи. А потом разгромили в лозном и Садках четыре полка в кавалерии и шесть полков пехоты белогвардейцев. И Будённый после взятия Большой Ивановки самостоятельно включил мой полк в состав своей дивизии, так как не мог связаться ни с командующим 10-ой армии, ни с начальником Камышинского боевого участка. Полк не вошёл в состав какой либо бригады, а значился особым полком. А потом Будённый вызвал к себе командиров бригад и полков, и поставил задачу каждому полку. Суть её состояла в том, чтобы сначала окружить станицу Иловлю, а затем атаковать расположенного в ней противника. Главный удар дивизия должна была нанести с юга, отрезать белых от Дона и уничтожить или пленить их в станице. Красная кавалерия карьером со всех сторон неслась с криками «Ура!» на станицу, сломив упорное сопротивление белых. Был зарублен командир корпуса белых Радко-Дмитриев. Мой полк тогда занял станцию Лог и посёлок Лог и выступил на соединение с дивизией. Тогда была перерезана единственная железнодорожная магистраль, связывающая белоказаков, наступающих на Царицын с войсками Краснова.
А потом перед его мысленным взором прошли бесконечные сражения. И он уже командир резервной бригады корпуса Будённого. Вспоминал он, как 15 ноября 1919 года части второй кавалерийской дивизии совместно с его кавалерийской бригадой атаковали противника в селе Касторное. Были упорные бои и лишь к вечеру, сломив сопротивление пехоты противника, ворвались с северо-востока в село Касторное. Его бригада одной из первых. Разгромленные части сложили оружие и он дал восторженную телеграмму Будённому: - Бой сегодня был неописуемый . . . Пехота вся разбита, взято около полка в плен, бесчисленное множество изрублено, масса трофеев, Как-то: орудия, винтовки, пулемёты, обозы, кухня и прочее.
Его бригаду включили в 6-ю дивизию Тимошенко, как ей 3-ю бригаду. И вспомнил он, как полки этой бригады в январскую ночь 1920 года первыми ворвались в Ростов, освобождая город от полчищ Деникина. А уже в конце марта 1920 года их Первая конная Армия Будённого, созданная в конце ноября 1919 года, вместе с 9,10,11 советскими армиями разгромили деникинцев.
Живо представилось ликование красноармейцев. Все уже надеялись в скором времени встретиться с родными, любимыми и близкими. Все уже устали от непрерывных кровопролитных боёв. И надежда вселяла силы, бодрила душу. И вдруг неожиданная новость: 1-ая Конная Армия в числе других армий направляется на борьбу с белополяками пана Пилсудского, вторгшегося в западные районы Украины и Белоруссии. 11 апреля армия двинулась в путь. Почти без хлеба и фуража по весеннему бездорожью пришла в Умань, пройдя от Майкопа до Умани 1200 вёрст за 52 дня, по пути громя банды Махно, Петлюры, Коцуры. 27 мая уничтожила банду Куровского в 500 человек. Всего за несколько дней до прорыва 1-ой Конной Армии уничтожила бандитские отряды в 1500 человек.
Он, как сейчас, помнит первый бой с белополяками. Его бригада большую часть дня не смогла сломить сопротивление 50-го Пензенского полка у Малой и большой Ростовок, потому что пытался выбить врага атаками с ходу в конном строю и понёс большие потери. Погиб командир полка Ефим Вербин, погибло несколько командиров взводов, вышло из строя много бойцов и лошадей. И только к вечеру бригада уничтожила противника и захватила важный пункт Андрушевку. А потом 22 июня 1922 года бой под Новоград-Волынском. С наступлением темноты его бригада прямо с ходу в конном строю устремилась на вражеские позиции. Противник от неожиданности пришёл в замешательство и бросил сначала первую, а потом втору линию обороны.
Преследуя врага, три его полка прорвались через мост в Новоград-Волынский. Жители города восторженно встретили своих освободителей. Особенно ярко всплыли в памяти бои за Львов, начатые утром 28 июля. Противник подтянул огромные силы на участок боя его бригады в районе Завидче-Сморжев. Артиллерийский и пулемётный огонь противника причинял большие потери. Он, всегда бесстрашный и смелый рубака в бою, повёл полк в атаку. Лавиной надвигалась его конница на неприятельские окопы. Завязалась смертельная схватка Слышались крики «Ура!», лязг шашек, сабель, стоны раненых, ржанье лошадей. И вдруг сильный ожог тела, красное зарево в глазах и всё разом умолкло. Очнулся он в расположение своих войск. А потом длительное лечение и непреодолимая тоска по своему корпусу. Наконец-то наступил, тот радостный день, когда вновь увидел Будённого, Ворошилова, Тимошенко. Сердце Осипова наполнилось гордостью за содеянное им в рядах этого великого полководца. И вдруг этот роковой приезд в родной хутор. Теперь он прославленный «Красный генерал», как матерый волк, прячется от тех, с кем плечом к плечу шёл против врагов Советской власти. Он вздрогнул. Рядом, шурша соломой завозился ординарец. Осипов открыл глаза. Их взгляды встретились. И он уловил не доброе намерение ординарца.
- Что хочешь меня связать и сдать властям и мною откупить свою вину?
- Ординарец растерялся. Он действительно уже несколько дней вынашивал эту мысль.
- Осипов сдавайся! Вы окружены, сопротивление бесполезно! – услышал он голос и посмотрел вниз через щель крыши. Сарай был окружен чекистами. Ординарец бросился к Осипову, хотел его схватить, но он вывернулся и столкнул ординарца с сеновала. Тот упал, раздался выстрел. Чекисты бросились к ординарцу, думая, что это Осипов. Ординарец оказался невредим, а Осипов выпрыгнул с другого конца сеновала и побежал в камыши. Чекисты бросились за ним, стреляя по камням. Осипов отстреливался, а потом крикнул:
- Не стреляйте! Ваша взяла, выхожу.
Он ели шёл, вся его одежда была в крови. Чекисты положили его на телегу, отвезли на станцию. Там ему оказали помощь и отправили в Царицын. Он был ранен в живот. Дорогой потерял сознание и не доезжая Царицына, скончался.