Жила-была девочка. Росла она работящей, матери своей по дому помогала, всё по хозяйству она уже умела к своим 9 годам.
И отправила её мать однажды за солью. Так сказала: давно купила я, дочь, соли. Много, 2 пуда. Думала, на всю жизнь хватит. Но кончается у нас соль. Семья хоть и небольшая, но уж больно зимы долгие: вот и расходуется. В общем, соли на пару лет осталось, а в деревне нашей нет лабаза, где соль дают, да и привезут ли её когда-нибудь в наши края, неизвестно.
Иди-ка ты, разведай, где соль поблизости бывает, да купи, сколько сможешь унести, и возвращайся. Я ждать тебя буду.
Снарядила девочку в путь, дала ей котомку большую: пирожков, как водится, шапку теплую и варежки. Короче, в полной экипировке пошла девочка в путь.
Свою деревню она знала хорошо, и поэтому она сразу же направилась по широкому тракту на Север, по дороге белых облаков. Взяла посох (сама смастерила его из палки, которую подняла), а вот сколько идти и куда, она не знала. Но она была девочка любознательная, и ей было даже интересно наконец узнать что-то действительное о большом мире, за пределами своей деревни.
Первые два дня она шла без отдыха и дошла до просторного светлого села. Домики там были белые, аккуратные, под одинаковыми коричневыми крышами, и стояли они по обе стороны дороги.
Девочка увидела в палисаднике фермерского сына, мальчика, и крикнула ему: эй, мил человек, не подскажешь ли, где тут у вас соль можно купить. Испугался он её зычного не по годам голоса и побежал в дом родителей звать.
Вышли аккуратно одетая пара, он и она, оба в шляпах, и маленький сын прятался у женщины за юбкой. Приветливо поговорили они с девочкой, и оказалось, что они даже не слыхивали о таком продукте, и как он выглядит, не знали.
- А как же вы живете? Без соли как обходитесь?
- Да вот как-то обходимся. Травки всякие в пищу добавляем. Вот, возьми, - говорят, - туесок.
И дали ей маленькую коробочку, вроде табакерки, наполненную какой-то молотой травой, диковинной. Поблагодарила вежливо девочка и решила, что уже потом, на привале, разберется с этим порошком.
Они сказали ей, что можно попробовать спросить про соль в Замке, который тут неподалеку.
***
И пошла она в Замок. Шла она, питаясь ягодами, пила воду из чистого ручья. Однажды попала под сильный дождь. И через неделю достигла она королевского Замка.
Вокруг Замка, который стоял на холме, располагалось множество домиков. Она попросилась в один из них на ночлег, чтобы освоиться и понять, как ей пробраться в Замок. В домике, опять по счастливому стечению обстоятельств, жила добрая тетушка. Она выращивала кур и отвозила их в Замок к царскому столу. Она сказала, что когда они наберут 100 куриных яиц, то она возьмёт девочку с собой в обоз и привезет в Замок на кухню как свою помощницу. 100 яиц набралось довольно скоро. Они сложили их в ящики, пересыпанные опилками, и повезли.
Когда их пропустили через ворота, девочка разинула рот от удивления, настолько там всё было другое и дивное, не похоже на то, как в деревне. Каменные стены, просторные дворы. Деревья росли в кадках, а на деревьях висели оранжевые круглые шары. Апельсины - как она потом узнала.
В кухне стоял приятный запах, и все кухарки шумно принялись обсуждать, как девочке попасть на приём к королевским особам. Они дружно решили, что ей надо снять свои чоботы на деревянной подошве, чтобы не стучать, и тихонько проскользнуть в парадную залу, и там дождаться. Она так и сделала: легко прошла мимо охраны, потом пролезла через какое-то полуоткрытое окошко, поднялась по лестнице и очутилась, кажется, не в той зале... не в обеденной, а в учебной. Там молодого принца учили танцам.
Скакал он, конечно, смешно, подпрыгивая и кланяясь на обе стороны. Не то, что у них в деревне танцуют, но в целом легко, как будто земля его не притягивала. И музыка играла красивая. Заслушалась она, присела в уголку. Да так и сидела, пока её не заметили.
- Это что тут за чудо притаилось? - спросил с интересом принц. - Как тебя зовут?
Девочка замялась. Называть себя так, как звала ее мама, ёё детским прозвищем, ей не хотелось. А другое имя, как назло, не придумывалось..
- Я ... я - Изабелла!
- Вот так имя! - сказал принц. - Простолюдинка , а имя королевское. Что же ты без башмаков?
И он велел принести для неё танцевальные туфли и стал учить танцевать. Чтобы ему было, с кем в пару вставать. Девочка хотела сказать, что она тут совсем по другому делу, но не смогла. Он слушать ничего не хотел, так ему нужна была партнерша. Пришлось подчиниться.
Она жила в замке, училась танцам, гуляла с принцем по саду. Ещё она научилась музицировать на рояле, и вполне прилично изъясняться. И всё ждала встречи с королевой, чтобы спросить её про соль. Но та никак не показывалась.
И вот был назначен бал, и лже-Изабелла всё думала, что когда принц поведет её танцевать, то она-то уличит момент, чтобы пробраться к трону Королевы-матери. Но буквально накануне большого бала оказалось, что принц вовсе не собирался с ней танцевать и даже приглашать её в зал: она ему нужна была только для репетиций, а свое искусство он будет показывать местным княжнам и заграничным гостьям-принцессам.
Девочка расстроилась, конечно, что её использовали, но еще больше её опечалило крушение планов. И она решилась на побег.
Рано утром, когда все в Замке стали суетиться, готовить пир и наряжаться, она пробралась на женскую половину и практически ворвалась в гардеробную Королевы. Кинулась ей в ноги: не вели, говорит, казнить - вели слово молвить. И рассказала о том, как долго шла по тропам, что ищет соль, и что помогала принцу с танцами, не решаюсь просить аудиенции Её Величества.
Королева приняла её благосклонно, попросила показать несколько "па", проэкзаменовав, и сказала, что о соли они поговорят после бала.
Приказала её отмыть, нарядить и пустить на бал под видом гостьи. Изабелла блистала. Она радовалась и танцевала, и несколько юношей оказывали ей внимание. Кроме принца. Он был глух и слеп и занят какими-то другими барышнями, особенно одной, которую, по слухам, прочили ему в невесты.
После бала Королева позвала девочку, повела её в закрома, в кладовку и стала спрашивать у гнома-эконома, могут ли они насыпать девочке соли. Гном скривил мину, зажлобился и сказал, что "никак нет", потому что соли у них всего две бочки. Истратили слишком много на бал, и что, пока не привезут запас из ближайшей заморской закупки, он никому ничего не даст. Королева пожала плечами, развела руками и говорит: вот видишь, хоть я и королева, а тут ничем помочь не могу. Госзапасы - это святое. Придется тебе самой за солью плыть. Завтра на пристань прибудут купеческие корабли - пойдёшь попросишься к ним. Они будут отказывать, но я дам тебе королевскую печатку: скажешь, что по поручению, и капитан возьмёт тебя.
Так они и договорились. Девочка одела свою старую одежду, башмаки, взяла котомку. Добрая Королева дала ей печатку и подарила тончайшей ткани наряд, платье. Оно почти ничего не весило и легко вмешалось в табакерку. И если вдруг девочка за морем снова попадет в богатый дом, ей будет в чём показаться, и в чём станцевать.
***
Утром пришла она на пристань, договорилась с красивым бородатым капитаном, что будет мыть посуду и чистить картошку во время путешествия, и он взял её в Турцию. Что за страна такая - Турция - она не знала. Спрашивала у кока, но тот только слышал, что там ковры, турки и базары. А на базаре точно должна быть соль.
Но до Турции они, увы, не доплыли. Однажды в море разыгрался шторм, и вот-вот грозил потопить корабль. Капитан приказал спустить шлюпки и взял с собой девочку под личный присмотр, так как он за неё волновался.
После шторма их прибило на какой-то остров, и Капитан сказал, что они останутся здесь, пока не прибудет какая-нибудь помощь.
- Как тебя зовут, девочка, товарищ мой по несчастью?
Девочка снова не захотела называть домашнее имя, но и Изабеллой быть для капитана не могла. Она назвалась Пэппи.
- Хорошее имя, заводное! - сказал Капитан, и стали они жить.
Несчастье их можно было бы даже назвать счастьем. Они хорошо ладили, поделили обязанности. Кэп построил хижину. Пеппи к нему привязалась. Она научилась хорошо плавать, нырять, готовить рыбу и даже доставать жемчуг из раковин. У неё набралось довольно много жемчужин.
Они вместе ловили рыбу. Вечером она танцевала ему костра, он смотрел и, казалось, был счастлив. Она рассказывала ему о своем детстве, жизни в Замке, а он ей - о морских плаваниях. Она выросла и превратилась в стройную юную девушку.
Только, глядя такими вечерами на небо, она тосковала. Она думала о соли, которую так и не нашла, о своей деревне, о матери, которая наверное уже израсходовала всю имеющуюся соль. Как ей там, наверное, плохо, ещё и дочь пропала. Ушла на 2 года, а не возвращается уже 7 лет.
Она смотрела на звёздочку и просила её передать матери привет, донести издалека, что у её дочери всё в порядке, что она жива-здорова и по-прежнему хочет найти соль, выполнить миссию.
Она смотрела на другую звезду и просила ей открыть её имя, настоящее имя, которое она хотела бы знать. Она чувствовала, что выросла, и уже не хочет больше называться своим детским прозвищем, тем, которое придумала мать. Но как она хотела бы зваться, она пока не знала.
Однажды она показала капитану свои нехитрые пожитки, табакерки: в одной из которых лежало платье, а в другой - заменитель соли, серо-зеленый порошок из трав. Капитан нюхнул поморщился и сказал:
- А что - это отличное это отличная штука! На основе её можно сделать порох.
- А зачем нам порох? - спросила Пэппи.
- Порохом заряжают ружья, пушки..
- Но у нас нет ружей и пушек.
- Пожалуй. Ещё порох можно поджечь на костре, он бабахнет.
- Как это - бабахнет?
- Он даст яркую вспышку, звук, ей можно кого-нибудь напугать.
- Кого тут можно напугать? Диких ланей и пролетающих гусей?
- Эврика! Мы можем стать заметны! Мы таким образом подадим сигнал пролетающим вертолетам, и они нас спасут.
- Ура! Нас спасут!
- Только нужно очень точно выбрать момент, чтобы не прогадать. Чтобы точно заметили.
И они ждать стали ждать момента. На самом деле, Пэппи в глубине души не очень-то и хотела, чтобы их спасали. Ведь тогда закончится и беззаботная жизнь с капитаном. Здесь они наслаждаются жизнью, им нужно совсем немного, а там..? Там другие люди, там снова нужно как-то устраиваться, что-то решать.
- Он наверняка наймется на корабль, уйдет в рейс. А я? Что мне-то делать тогда? - думала Пэппи.
Если бы не соль, она бы спрятала или испортила этот серый порошок. Соль, которая, как и загадочные звезды в небе, манила своим прозрачными сверкающими кристаллами...
***
Момент сложился, как это обычно и бывает, самым экстремальным образом. Однажды на острове появились дикари. Бог знает, откуда они взялись на их маленьком острове. Столько лет тут не было людей, только дикая природа. Вероятно, они приплыли с соседних островов с намерением захватить себе ещё земель.
Кэп вернулся в тот день с охоты встревоженный и сказал Пэппи, что видел каноэ, и, похоже, те дикие решили встать лагерем и обследовать остров. Он сказал, что нужно убираться отсюда до рассвета, если они не хотят быть зажареными на вертеле. План был таков : дождаться любого пролетающего судна и поджечь сигнальный порошок. Если это не сработает, то как-то выманить дикарей из лагеря и удрать на их каноэ: риск провала в этом случае был очень велик.
По счастью, в небе зажужжал легкомоторный самолёт. Они бабахнули, летчик их заметил, но тем же выстрелом они привлекли внимание дикарей. Летчик стал опускаться на берег, видя машущих людей. Но и дикари приближались. Летчик посадил машину в песок. Кэп быстро объяснил ему, что ситуация опасная, надо спасать девчонку, и стал толкать самолет, чтобы тот мог взлететь. Пэппи ждала, что он запрыгнет в кабину, но этого не произошло. Когда шасси оторвались, Кэп махнул рукой и побежал вдоль берега, надеясь спастись от стрел дикарей.
Пеппи набросилась на летчика с криками и кулаками: почему, ну почему ты не подождал его ? Лётчик осадил её грубо:
- Этот самолёт может поднять только двоих, я сразу ему об этом сказал.
Пэппи горько заплакала, понимая, что Капитан спас её, пожертвовав собой. Скорее всего, стрелы дикарей настигнут его или на острове, или в лодке.
Любовь и благодарность смешивались в ней с горем и невозможностью. Состоянием отчаяния от того, что никакого другого варианта событий, по-видимому, не существовало...
Тем временем поднялся ветер. Летчик выглядел обеспокоенно. Через некоторое время он сказал, что заканчивается топливо и он принял решение садиться, пока ещё есть хороший берег, потому что впереди он видит только скалы и надвигающуюся грозу.
Они сели довольно жестко, но выбрались из кабины.
- Мы миновали зону островов. Это материк. Дальше пойдем пешком, - сказал Флай, так звали лётчика.
Он осмотрел Пэппи: та была в юбке и куртке, в которой вышла из дома.
Она выросла, и теперь куртка не застегивалась, а рукава едва прикрывали локти. Ноги у нее были босы, её чоботы остались на острове, увязли в песке, когда толкали планер.
- Так дело не пойдет, - сказал Флай. - Не хватало ещё, чтобы ты у меня замерзла или изранилась.
И он вытащил из под сиденья костюм второго пилота и ботинки.
- Одевай.
- Но это же мужское! - попробовала протестовать Пэппи.
- Это унисекс. У нас бывают вторые пилотами и женщины.
Пеппи влезла в брюки-галифе и ботинки. Обувь пришлась впору и оказалась очень удобной. Ботинки были нечто среднее между военной и походной обувью из грубой выворотной кожи с толстой рифленой подошвой, на шнуровке, они крепко держали лодыжку от вывихов и были вполне пригодными даже для бега. Сверху она одела кожаную куртку и даже очки.
Они взяли ножи, веревки, паёк и пошли, куда глаза глядят. Это был материк, какая-то его труднодоступная часть, где встречались валуны, деревья только низкорослые. Впрочем, была и вода. Почти замерзшая, но недостатка в ней не было. Похоже, они шли на восток.
***
Флай был молчалив и вынослив. Он не рассказывал баек, зато подбадривал словом и добавлял в конце дня в чай коньячок из фляжки. А потом требовал раннего подъема. Ещё он играл на губной гармошке. Она не танцевала. Совсем.
Котомка была при ней, и она знала, что в ней лежат и её добытые жемчужины, и табакерка с платьем, И что когда-нибудь она обязательно наденет это платье и снова пойдет на бал танцевать. Но уже не с каким-то там принцем, а с нормальным мужиком, который полюбит её и ни за что не променяет на других статусных дур.
Так они вдвоём шли по бездорожью, пока не оказались на приисках. Там были старатели. Настоящая артель, все - мужчины, и Флай-Два себя, конечно, не очень ловко чувствовала из-за этого.
- Что вы тут добываете? - спросил Флай-1, вступая в переговоры. - Золото ?
- Нет, - ответил артельщик. - Соль.
Соль??!! У девушки чуть сердце не выпрыгнуло из груди .
- Аа.. соль...
И тут она поняла, что это она. Асоль - так её зовут. И что она вышла к самому важному для себя месту в мире. Не к лабазу, где продают соль, не к королевскому хранилищу, где её запасают, не к кораблям, которые её перевозят, а к самому источнику. Туда, где её добывают.
Она не могла опомниться от радости и величия происходящего. Теперь она точно понимала, что её место тут, что ей во чтобы то ни стало надо научиться её добывать, освоить все стадии, насобирать, наконец, мешок и отнести его уже домой.
В общем-то ничего другого, как задержаться тут, им с Флаем и не оставалось. Чтобы добраться до города, нужны были деньги, а, значит, надо добыть соли, дождаться закупщиков, продать эту соль и на вырученные денежки доехать. Здесь их тоже никто особо содержать не собирался: дали угол в хижине - работайте, как все.
И начались настоящие "рудники". Это было так не похоже на мягкость и романтику лагуны. Подъем ещё в темноте, таскать мешки, выпаривать на сковородках, да ещё как единственный женщине после этого чистить картошку и готовить еду на всю артель.
Ей надо было добыть больше других, чтобы не только обеспечить себя как артельщик, не просто накопить на дорогу, как Флаю, но и создать излишек, чтобы отнести домой матери. Она не ныла, копала. Руки замозолились, лицо загрубело. Она постоянно думала об эффективности: как сделать процесс более выгодным, как повысить КПД. Она знала теперь, что она - Асоль, а, значит, она родственна с этим Источником, и он ей рано или поздно откроется.
Постепенно, будучи заинтересованной в каждой из стадий, она сблизилась с лидером артели Заком. Когда-то он был инженером и понимал всё производство, поэтому и создал Артель. Ему было сначала лестно, что она задает столько вопросов, потом он оценил её находчивость, когда она сделала пару небольших усовершенствований при помощи ткани. Постепенно он всё больше доверял ей, и приблизил к себе.
Она не понимала, сколько ему лет. Стеснялась спрашивать о личном. Он выглядел стариком с бородой, но здесь все выглядели хуже из-за трудных условий. Она в глубине души надеялась, что он на самом деле моложе.
Они говорили о звездах, об оборудовании, обсуждали бытовые вопросы: как улучшить жизнь бригады, сделать более выносимым быт.
Флай тем временем намыл столько соли, что мог уехать с ближайшим закупщиком. Он попрощался, оставил ей костюм и ботинки второго пилота в подарок и даже ещё подарил свою фирменную флягу. Зачем, Асоль не знала, но отказываться не стала: здесь всё могло сгодиться. Она легко попрощалась с Флаем, их уже ничего не связывало, и она всегда будет ему благодарна за то, что он спас ее от дикарей, привел сюда и тем самым позволил ей обрести имя и источник.
***
Прошел ещё год в соляной артели. Условия у всех работников улучшились, да и у Асоль накопился приличный запас своего "соляного" добра.
Как вдруг предводитель Зак начал болеть: сначала кашлять и худеть, потом кожа его стала покрываться странными струпьями.
Он поначалу избегал говорить с Асоль на эту тему, но однажды всё-таки не выдержал:
- Ты всё видишь и понимаешь. Ты умная женщина, - сказала он Асоль. - Мы оба понимаем, что это какая-то неизвестная болезнь. В лучшем случае это - трансформация, в худшем - я умру. Здесь тебе не место. Уезжай. Я хочу избавить тебя и от зрелища, и от выбора.
- Ты уже предлагаешь мне выбор! Действовать, как хочешь ты, последовать за тобой или решать самой, как быть, на свое усмотрение, - в её речах уже звучала мудрость.
- И как бы ты действовала?
- Я бы попробовала что-нибудь сделать. Неужели нельзя как-то это остановить? Вылечить тебя.
- Врачей здесь нет, ты же знаешь. От городов мы тоже в общем-то отрезаны. У меня есть только та информация, те средства, которые я знал и раньше. Они уже испробованы и не помогают. Я ослаб сейчас, и моя молитва не той силы, чтобы и она могла мне помочь.
- Поедем в город! Там найдём помощь.
- А артель? Кто будет управлять ею? Это моё дело, это - мой крест.
- А я? Я же знаю всю технологию, я могу поуправлять, пока ты будешь в городе.
- Нет уж, не бабское это дело. С моей смертью артель должна быть распущена - таково было знамение. А до тех пор только я несу за неё ответственность. Не бери на себя лишнего.
Расстроилась Асоль от такого разговора. Она была напугана и подавлена, но всё же очень хотела помочь Заку. И она стала молиться. Она не придумала ничего лучше, чтобы просить о том, чтобы Всевышний показал ей наилучший выход, способ, решение. Ей казалось, что она слишком маленькая, и её молитва не сможет исцелить такого большого и великого Зака. Но помочь найти решение она, наверное, могла.
Так проходили недели. Зак медленно слабел. Она видела, как он, и раньше выглядевший далеко не юношей, превращался совсем в старика.
Артель работала исправно. Зак всё меньше появлялся "на публике", сидел у себя взаперти, читал, молился, ночами гадал по звездам. Асоль сама рассчитывалась с караванами-закупщиками соли.
И вот однажды она увидела во вновь пришедшем караване.. козу! Точнее, заметила случайно. Животное ехало в кибитке: оно бы не прошло ногами такой большой путь. Коза заблеяла, обнаружив себя.
- Молоко! - осенило девушку. - Вот что нам нужно! Вот он- рецепт, выход.
Она стала выяснять у главного по каравану, что это за коза, и как можно получить молоко. Главный сказал, что они по пути заезжали за продовольствием, и эту козу тоже взяли зачем-то. И что, конечно, с ней морока и забота, но он может её тут оставить, если Ассоль заплатит за неё ещё пуд соли.
Асоль поняла, что тот своей выгоды не упустит, и что эта история - полу-правда. Они взяли козу либо за долги, либо она сама приблудилась. Но спорить не стала: уж очень ей нужно было это молоко.
Она отдала в караван дополнительный мешок соли, истратив таким образом все свои накопления. Но теперь у неё появилась надежда.
В молитве ей пришло откровение, что нужно смешивать молоко с солью, и этим компрессами оборачивать больного Зака. Она так и стала делать, уговорила его (хотя он только посмеялся). Она делала ему обертывания из соли и козьего молока, примочки, находилась возле него по нескольку часов ежедневно.
У неё появились обязанности по уходу за козой, и теперь, пользуюсь этим, она уходила подальше от прииска в поисках травки позеленее. Она брала с собой козу на выпас, и они таким образом гуляли, даже будто бы разговаривали.
Обертывания вроде бы помогали, но однажды Заку стало сильно хуже . Вернувшись с прогулки, Ассоль обнаружила, что его дверь закрыта. Он оставил у входа дежурных ребят, и велел чтобы её не пускали.
Не просто не пускали, но ещё и передали приказ. Его приказ. Срочно уехать.
Забрать свою козу и отбыть завтрашним караваном. Он так велел. На словах ей передали, что он собрался с последними силами и отправился во внутреннее путешествие. Это не кома, это управляемый намеренный процесс, но выводить его оттуда нельзя до времени. Ей к нему нельзя. Она ничего не увидит всё равно, и никаким образом объясниться с ним не сможет. Это последняя мера, в результате которой он либо вернется, либо уйдет насовсем.
Несмотря на ужас происходящего, она чувствовала, что все слова верны, что это правда. Ужасная, но правда. И если это приказ, то она должна подчиняться.
***
Она провела всю ночь слезах и сборах. Рано утром она надоила кувшин молока, поставила его перед дверью Зака. Потом обошла каждого в артели, попрощалась с ребятами, к которым так привыкла. Поблагодарила каждого и села в караван.
Она уезжала налегке. С козой и своей котомкой, в которой была лишь горстка соли. Она не успела заготовить себе новые запасы к этому времени. Но зачем ей были эти запасы, если она знала теперь, как соль добыть, все детали и особенности организации процесса. Она могла бы сама провести каждую из стадий практически в любых условиях.
Она обняла свою Козу, и так и ехала, почти без движения. Сначала она пыталась молиться, но не знала, о чём. Просить за Зака, после того, как её рецепт, пришедший голосом с небес, не сработал? Просить за себя? О чём?
Сейчас ей ничего не было нужно. Она точно едет домой, она доберется туда. Спустя 18 лет со дня ухода, и без соли.
У неё не осталось ни беспокойств, ни желаний. Зак умирает, и вместе с ним умирает её способность любить. О чём тут можно молиться...
Она стала вспоминать свою жизнь. Домашнюю работу в унылой деревне, и мамину печку, и ворчание отца... Принца в большом Замке, обучившего её танцам. Сверкающий люстрами бал, где она так трепетно ждала приглашения принца, и не получила его.
Недосягаемую Королеву, которая подарила ей шкатулку с платьем, и которое до сих пор лежало у неё в котомке... Бородатого Кэпа, пахнущего ветром и солью.. Солью! Только теперь она поняла, что и у Капитана была своя соль.. и теперь она бы наверняка придумала, как добыть её из влажного воздуха и брызг соленого моря. Немного, но добыть было бы можно: это сейчас она знает, как.. А тогда она ничегошеньки не понимала в жизни.
Великолепного Капитана, который столько ночей дарил ей тепло и отважно пожертвовал своей жизнью, чтобы спасти её. Потом вспоминала неразговорчивого летчика Флая, которому важно было постоянно двигаться и иметь крепкие ботинки.
Она поглядела на свои ноги: они были одеты в те же самые ботинки, всепроходные, изрядно поношенные, но по-прежнему крепкие.
Она и не заметила того, что, вспоминая всё это, произносит слова молитвы и благодарности всем этим людям. Людям ли? Силам божьим, провидению, которое ей их посылало. Она обнимала свою Козу - ещё одно божье провидение... Она сняла куртку и ботинки, чтобы было как-то свободнее, легче дышать, и, то ли всё вспоминала, то ли уже спала...
***
Проснулась она от легкого толчка. Караван остановился на привал.
Она выглянула из кибитки, и её внимание привлёк дым вдали. Это был костер. Выходит, он ехали целый день с раннего утра.
У костра мелькали люди, раздавалась музыка. Цыгане.
Её влекло туда, и она уже почти на ходу прокричала, чтобы её не ждали в обозе, а ехали дальше. Ноги обожгло ночной холодной росой, и она заметила, что ботинки остались в кибитке.
- Всё к лучшему, - подумала она.
После того, что она натерпелась, видя преждевременно стареющего Зака, израненные ступни были мелочью. Коза бежала вслед за ней.
Цыгане были рады всем, особенно козе. Они тут же надоели молока, напоили своих детей и обогрели Асоль у костра. Велели её пройти по углям и дали оранжевую юбку и цветастый платок на плечи.
Платок был тёплый. Она была словно пьяна: то ли от песен и дыма, то ли от переживаний, связанных с отъездом.
Она не заметила, как уснула. Утром её растолкали цыгане, сказали, что уходят. И если она хочет идти с ними, то нужно срочно выдвигаться.
Асоль пошла. Босиком. В юбке. Так же, как они. Хотя, по правде сказать, не все из них были босыми.
К середине дня они уже не шли, а танцевали, представляя собой пеструю процессию. Этим днём они миновали две деревни, где их встречали очень по-разному. Кто-то выносил им хлеб, подаяние, угощал яйцами, пирогами, и даже давал монетки. Другие, наоборот, ругались, закрывали окна и запирали детей. Кому-то они казались шумными, странными, сумасшедшими, бродягами. И это было так интересно: видеть эту реакцию и не удивляться уже ничему.
Этот танец был совсем не похож на то, чему учили в Замке. Дикий, свободный, не регулируемый ничем, словно сама жизнь.
Так она шла три дня и три ночи. Днем танцуя, вечером доя козу и разделяя молоко с цыганскими детьми.
На четвертый день она узнала поворот. Это было так неожиданно!
Цыгане шли в город, но в какой ... Оказывается, что они совсем рядом с её деревней. Эта развилка как раз за ближайшим селом, там, где ей дали порошок -заменитель соли, и вторая дорога ведёт прямо в замок Королевы.
Асоль, не сомневаясь ни минуты, попрощалась с цыганами, велела передать привет Королеве от девочки Изабеллы, которая до сих пор танцует, и свернула в село отдавать долги.
Она подошла к тому самому дому, где когда-то стеснительный мальчуган Вова позвал маму, и та говорила с девятилетней Асоль. Асоль позвала у ворот.
Хозяева боязливо выглянули в окно, ведь их звала чужестранка в оранжевой юбке с козой. Снова к ней вышел тот же мальчик Вова, но уже выросший и с ружьем наперевес.
Асоль объяснила, что она не попрошайка, не воровка, что она пришла отдать долг. Когда-то давно они дали ей серый порошок из трав, называя его солью. А теперь она хочет отдать им мешочек настоящей соли.
Она протянула кисет с крупными прозрачными кристаллами. Оставив Вову в недоумении, она пошла дальше, и вот уже была видна родная деревня. Такие же пустые улицы, как в детстве.
У неё подкашивались ноги, когда она подходила к дому своей матери. Та сидела на завалинке, растирая старые колени. Завидев её, мать спросила:
-Откуда ты идешь, странница? Что тебе нужно?
- Мама, это я, - только и смогла вымолвить Асоль.
- Птичка моя прилетела, - выдохнула та, оседая на скамейке.
Сложно описывать эту встречу, слёзы, объятия. Асоль сокрушалась, что так затянулось её путешествие.. И как же они тут были, без соли...
Мать уверяла, что видела ту самую звезду в небе, которая периодически ей говорила, что дочь жива и вернётся.
Мать сильно сдала. Она растягивала соль, как могла, добавляя её уже по крупинке, и в какой-то момент та кончилась совсем. Отец умер. Так она и жила эти годы одна.
Асоль говорила, что теперь у нее есть Коза, и молоко. И что всё пойдет на лад. Что она возьмется добывать соль.
И правда, спустя уже пару дней, она, после того как перемыла дом и сходила на кладбище попрощаться с отцом, взялась за налаживание производства.
Она пошла в поле с лозой и обнаружила там целых два места, где подземные воды несли соляной раствор - рассол. Она взяла взаймы у соседей лошадь, и с её помощью ввернула в землю трубу. Труба наполнялась, но медленно. Она проделала в трубе отверстие, и подставляла к нему металлические сковороды, которые затем несла отстаиваться и выпаривать на печи. Она переоборудовала баню под сушильню, испарения от соляного раствора были не слишком полезны. Надо было что-то придумать с новой баней, да ещё нужен был насос, качать рассол..
Руки ее загрубели, ноги она обула в домашние валенки, которые не слишком были удобны для такой работы, и она нет-нет да вспоминала Флая и его ботинки.
- Вот бы он пролетел где-то наверху, - думала она, поднимая голову на шум вертолета вдалеке.
***
Однажды, когда она возилась со своими сковородками в поле, прибежала (насколько это уместно сказать о старой женщине, переваливающейся с одной больной ноги на другую) мать с вестью, что Асоль спрашивает интересный мужчина, странник.
- Как выглядит? - спросил Асоль, направляясь, тем не менее, к дому.
- С бородой. В кожаной куртке.
- Вот будет шутка божья, если это и вправду Флай, - усмехнулась Асоль.
Но это был не он. Это был... Зак. Он, и в то же время - не он.
Если бы она могла представить, каким был Зак в юности, до того, как организовал артель и жил в условиях приисков, то наверное, вот так бы он и выглядел. Вместо длинной бороды - короткая остриженная, волос был чистый и чуть курчавился. Глаза лучились, а кожа разгладилась. И никаких признаков коросты.
Асоль не знала, что спросить.
- Ты жив, - только и сорвалось с её уст.
- Да, я жив, и я пришел к тебе.
- А как же артель?
- Мы с ребятами подсчитали, что там жила износилась, и удачно продали прииск заезжим старателям. Им ненадолго хватит, но свои затраты они отобьют. А ребята организуют новую артель. Мы уже присмотрели хорошее место. Без меня справятся.
- А как же ты?
-Не "ты", а "мы". Я хочу, чтобы мы были вместе. Придумаем что-нибудь. Хочешь - коз будем разводить или лесопилку откроем.
- Я тут соль качаю...
Зак засмеялся:
- Я видел. Меня Флай привез. Он действительно тут пролетал неподалеку, видит - труба посреди поля торчит. Для здешних мест это диковинка. Но он-то наши технологии всегда узнАет, зря, что ли, там с нами был столько времени.
Они обнимались и разговаривали, и мать всё сразу поняла.
- Мама, это новый хозяин в нашем доме, - сказала Асоль.
- Ну проходи, жених. Устраивайся.
Долго Асоль не верила своим глазам, что Зак вернулся, что он жив, и с ней, и помолодевший.
Она спрашивала его о том внутреннем путешествии, но он явно не хотел всего говорить.
- Я забрался так далеко, как до этого не ходил ни разу. До самого края, к мировому дереву Иггдрасиль.
- А что там?
- А там мне сказали, что меня не ждут. Рано, говорят, тебе ещё, парень. Сюда ты всегда успеешь.
- Кто сказал?
- Дед Пихто! - отшучивался Зак. - Рано, сказал он, тебе на моё место. Молод ещё, иди женись, детей нарожай. Невеста, говорит твоя одна там, заждалась поди. За двоих работу делает. Вот я к тебе и вернулся.
Асоль обычно на этих словах переставала выяснять, потому что, начиная от Деда Пихто ей уже не совсем верилось... Больше походило на прибаутки, чтобы не говорить того, чего Зак не хотел говорить..
И стали они устраивать свой быт.
Сначала Зак съездил в город, разыскал Флая, и они нашли какой-то старый самолёт, договорились, чтобы снять с него двигатель и приспособить его под турбинный насос.
Рассол пошёл быстрее, и они выручили больше денег. Построили себе новую баню, да ещё школу в селе. Немного набралось ребятишек со всех окрестных сёл, но уж сколько есть. Стали их учить ремёслам, да и вообще уму-разуму.
Справили себе по новой паре сапог. Моду, можно сказать, ввели на всепогодную кожаную обувь. Если вдруг встретите такую деревню, где все жители в одинаковых высоких ботинках со шнуровкой ходят - знайте, тут живут Зак и Асоль.
И к свадьбе готовятся. Платье вон уже заждалось, в табакерке...
Тут и сказочке конец.
Может, и не конец. Но история продолжится, когда их дети из дома решат уйти, в своё собственное путешествие...
А пока им надо ещё поля засеять, сына родить. Или троих сыновей. Выкормить, выучить, лесопилку все-таки открыть.. Короче, дел полно. Да и всегда будет. Лишь бы соль исправно добывалась.
октябрь-ноябрь 2017