В семидесятые купить нормальные брюки или джинсы в магазине являлось невозможной задачей. Лучше сказать, и задачи такой не стояло. Можно было купить материал и сшить брюки на заказ, а джинсы, которые именно джинсы, а не какая-нибудь халтура из стран народной демократии, покупались на чёрном рынке примерно за полтора средних месячных оклада. Брюки нужного фасона и качества мог сшить не всякий портной. Как правило, занимались этим молодые люди, имевшие необходимые навыки и выкройки. В Харькове их было несколько и клиентуры у них всегда хватало. Из-за Железного Занавеса уже давно доносились приглушённые звуки, к которым молодёжь напряжённо прислушивалась. Советская Власть с каждым годом дряхлела и, несмотря на периодические попытки взбодриться, не поспевала за молодой порослью, в смысле, не поспевала вытаптывать её на корню.
Одним из глашатаев брючного прогресса в Харькове подвизался Славик Чернышов. Жил он в районе улицы Петровского, то есть в центре города, и бизнес его процветал. Как уж он устроил свои дела с милицией, военкоматом и прочими вредными паразитическими организациями никому, кроме Славика, известно не было, но никто и не интересовался. Если уж интересовались подробностями холостой личной жизни Славика, которому в ту пору исполнилось примерно лет двадцать пять, то его отношениями с младшей сестрой-дауном. Девочка была поздним ребёнком и младше Славика лет на десять. Она мало что понимала, часто заходила в комнату, где Славик примерял клиентам брюки или снимал мерку, садилась на стул и, полуоткрыв рот, смотрела совершенно бессмысленным взглядом. Иногда она без повода начинала улыбаться или смеяться, но никогда не мешала Славику в его действиях. Некоторых клиентов девочка нервировала и тогда Славик её выгонял из комнаты. Делал он это примерно так, как сделал бы то же самое с собакой. То есть без сантиментов, но и без неприязни или грубости. Сестра никаких признаков недовольства не выказывала.
Кроме брата и сестры, в квартире проживала их мать, женщина под шестьдесят, получавшая уже пенсию и подрабатывавшая в домоуправлении. Отец давным-давно женился по второму разу и никакой связи с ним не было. Славик даже не интересовался жив ли он вообще. Основным кормильцем являлся, понятное дело, Славик. Он вёл довольно-таки здоровый образ жизни, то есть не пил и особо не гулял, хотя девочки на него реагировали положительно. Славик уродом не был и при деньгах. Никаких поползновений продолжать образование со стороны Славика не наблюдалось. Казалось, он доволен жизнью и менять её не собирается. Всё бы возможно и продолжалось тихо-мирно, не вмешайся в Славикову судьбу совершенно неожиданно бас-гитарист Чик, известный в молодёжных кругах экспериментатор с наркотиками и галлюциногенами. Одного своего друга он, без особой впрочем вины со своей стороны, уже уморил. Друг сам напросился и под действием приятных видений вылетел из окна шестого этажа. Приземлился он, естественно, как раз там, откуда эти приятные видения родом, то есть не в нашем мире. О своём там положении и времяпрепровождении он мог сообщить только разве что на спиритическом сеансе. Чик не любил вспоминать эту историю и Славик о ней ничего не знал.
Чик был одним из Славиковых клиентов и Славик однажды в порядке любопытства, видимо от однообразия жизненных впечатлений, попросил Чика продать ему дозу. Чик, будучи человеком бескорыстным в области своей экспериментаторской деятельности по расширению сознания, бесплатно намешал Славику что-то, для начала слабенькое. Славику понравилось и он попросил ещё. Чик сделал снова тот же слабый вариант и деньги взял только за ингредиенты. Славик в свою очередь снизил цену на брюки. Оба остались друг другом довольны.
Дальше начались неожиданности. За сестрой-дауном никто особо не смотрел, она больше сидела дома, а в спец-школу, или что-то в этом роде, её отводила мать. Забирала тоже мать или иногда Славик. На улицу её одну не отпускали. В развлечениях и друзьях сестра не очень нуждалась, или не знала, что в этом можно нуждаться. Харьков не Чикаго, тем более в семидесятые. Чтобы не тянуть кота за хвост, сестра каким-то образом добралась до Чиковой смеси, предназначавшейся Славику, и её слопала. Видимо, никакой специальной цели у неё не было и сделала она это случайно, в состоянии задумчивости, или в том, что у даунов задумчивость заменяет. Со стороны ничего заметно не было. Просто, вскоре после съедения, сестра, никем не замеченная, вышла на улицу и попала под машину. Это тоже не сразу стало известно. Она успела уйти от дома довольно далеко. Три дня Славик с матерью её разыскивали повсюду, пока не обнаружили в морге. Милиция, понятно, принимала в поисках минимальное участие. Вот тут-то и выяснилось, что не так всё просто с отношениями между дебильной девочкой и её родными. Славик конечно же понял что произошло, так как Чикова доза исчезла, а обёртка валялась на полу. Матери он ничего не сказал, чтобы не усугублять ситуацию, но сам совершенно потерялся. Оказалось, что его с сестрой связывают отношения, далёкие от отношений хозяина и собаки. Славик не отличался задумчивостью и жил себе не тужил, не вдаваясь в нюансы. Он и сам был поражён силой нахлынувшего на него горя. Он перестал есть, спать и работать. Мать тоже чувствовала себя не лучшим образом и, когда Славик неожиданно начал кашлять кровью, ноги у неё подкосились. У Славика нашли то, что раньше называлось скоротечной чахоткой, а теперь называется первичным туберкулёзом лёгких, осложнённым туберкулёзом гортани и бронхов. Его лечили, но за полтора года Славик сгорел. Чик навещал его, но ему Славик тоже ничего не рассказал. Он варил в себе какой-то обжигающий ком и ничего с этим комом не мог поделать. Интересно, что его сжигало не чувство вины. Он понимал, что всё вышло случайно и без злого умысла. Ему казалось, что то, что с ним происходит, имеет чисто физиологический характер. Если, к примеру, ампутировать руку, то что ни делай, а новая не вырастет. Так и здесь. Ампутировали сестру, оказавшуюся, чего Славик не подозревал, жизненно важным органом, без которого организм отказывался работать. Это делалось настолько очевидным, что Славик, выполняя все лечебные процедуры, отлично сознавал их полную неуместность и бессмысленность. Он понял свою смерть, как неизбежную часть случившегося, и совершенно ей не сопротивлялся. Мать, видя его спокойствие, почти до самого конца не понимала, что он умирает.
Мать пережила Славика примерно на год и умерла от инфаркта.
Пути Господни неисповедимы и только руками разводишь, пытаясь расплести странные и неожиданные переплетения тонких нитей, запутывающих совершенно разных людей в один шевелящийся клубок, катящийся, подскакивая на ухабах, к обрыву, на дне которого то ли неведомое нам инобытие, то ли дна нет, а есть бездна, несть коей понятного на человеческом языке имени.