Глава 5. Вышка
Вообще подобных грунтовых дорожек здесь хватает. От города к поселку, от поселка к берегу, вдоль и поперек, пересекаясь и уходя в тупики, расходясь тропами и объединяясь в трассу, по лесам и меж болот тундровых. Словно речная система с ее главным руслом, притоками, да ручьями. Тут все дело в этом мостике. Такого в дурном сне представить невозможно! – через губу морскую шириной в километр, если не больше, протянули ветхий мост. Кому это надо? Зачем?
А черт с ним! Ты просто предвзято относишься к окружающей действительности, приятель. Принимай все как есть открыто, как младенец. Это тебе не мегаполис, тут все по-другому. Свои правила, обычаи, жизненная ритмика… да что вообще говорить, если даже солнце иначе ходит и ночью летом светло! А в холода? Северное сияние! Понятное дело у местных мозги совсем по-другому устроены, и что им стоит построить такой вот мостик незамысловатый. Это ж все-таки не какой-то там Калифорнийский мост «Золотые Ворота» - он и подобные ему действительно странно бы выглядели здесь. Давай-ка лучше пройдемся чуть вглубь леса по этой дорожке, разведаем, чего да как.
Иду. По сторонам все, как обычно – сосняк с валунами и елями утопают в зарослях вереска и багульника. Болотистые мшистые островки в низинах, море черники, на кочках гранатовой россыпью алеет юная брусника. Ну и грибы, естественно, а-ля «смерть грибнику», ибо грибник в подобных местах перестает быть собственно грибником и превращается в зевающего газонокосильщика. Ох, и каким же пыткам я подвергал свои внутренности в свое время, питаясь неделями почти исключительно грибами и рыбой! Ну да ладно.
Прошел метров двести – ничего интересного – дорога и лес, надо идти обратно и смотреть, что из себя побережье представляет. Хотя замечаю впереди вышку деревянную. Есть тут такие вышки. Принципы их размещения и назначение мне неведомы. Наверное, что-то военно-стратегическое, но в те времена, студентами, мы любили залезать на самый верх, демонстрируя девушкам бесстрашие и удаль, поскольку вышки эти сохранились до нашего времени в весьма ветхом и неустойчивом состоянии. О, как они опасно поскрипывают на сильном ветру! А высота их, надо сказать, весьма внушительная – выше леса должна быть вышка, т.е. где-то с 8-9 этажный дом. Помню, как забрался я на самую высокую вышку и ножиком на самой последней зеленовато-серой от мха и лишайника деревяшке нацарапал свое имя и год - 98. Других надписей и заметок там не было. Вот такое, значится, достижение, Эверест. Пометил, это надо.
А вокруг, помню, красотища неописуемая! Неподъемные духом человеческим просторы и горизонты! Мелкие черные тучи в сотнях километрах обтекают струями молний, громады красных скал, налезающих одна на другую, уходят в морские глади, как слоями налегают друг на друга десятки полос лесных массивов разных оттенков от сочной суконной зелени чрез синь в почти черное. Скрипит вышечка, кружится голова – оборачиваюсь – бьет в спину дуло бледного круга солнца. Северное солнце, пустое. Не солнце, а вопрос – «ты чё?». Слезать страшнее, чем подниматься. Это потому, что лез ты хозяином положения, а слезаешь тварью дрожащей, ничтожеством. Скажи спасибо еще, что не завалилась с обреченным треском вышка под порывом ветра куда-нибудь на скалы, в моря, в бурелом…
Такие воспоминания охватили меня, когда я уже стоял подле, докуривая. Поросшие мхом, потрескавшиеся серо-белесые бревна уходили, как и тогда вверх. Никаких особых лестниц нет, так… перекладины тут и там. И ветра нет, ясно, солнечно. Надо лезть! – ведь лучшего способа обозреть обстановку пожалуй и нет. Бросаю окурок в мох, обхватываю руками перекладину, подпрыгиваю, подтягиваюсь (да-а… здоровье уже не то), закидываю ногу на соседнее бревно и вот так, потихоньку, начинаю карабкаться все выше и выше. Примерно на трети пути есть площадочка из досок, скрипучих опасных. Ну ее к черту, лезу дальше. Выше еще такая же площадка, поменьше, так как вышка пирамидой сужается к верху, напоминая огромный каркас для чума. Эта площадка еще хуже – ее почти нет, а есть большой пролом, а внизу страх прямо в глаза пялится. Миную его, смотря наверх. Моя цель – последняя площадка, самая маленькая. И до нее метров десять осталось, и она вполне цела, что радует. Я пролезаю меж последних балок, опираюсь руками о доски площадки, забрасываю ногу и вот уже сижу, жадно обозревая окружающую действительность.
Ха! – вижу тот берег, далеко он уже, а это точка – это моя жена. Жаль, бинокля нет. Мелкая рябь на темно-синей воде, полоска мостика – он выглядит еще более жалким…. Там, левее как будто и город Чупа… ну да, точно, а что ж еще? Я не сова, и башка не на шарнирах – осторожно поворачиваю свое тело на скрипучих досках в другую сторону, перехватывая руками деревяшки. Вижу выход губы Чупа в открытое море. Там керетский архипелаг, правее леса бесконечные. Так... понятно... А как на счет побережья? Смотрю ближе вниз. Снова поворачиваю тело, аккуратно, чтобы ничего не хрустнуло. Видно плоховато – много деревьев. А с той стороны вижу преотличный скальник, похожий на тот, на который мы прибыли сперва. Правда, до него от моста с полкилометра, но он пустой, ни души, только духи. Задача выполнена, приятель! Достою мобилу – две палки есть. Звоню Ольге… «абонент не доступен или находится вне зоны действия сети».
Да что за еб…вую!.. – с досадой думаю я и понимаю, - чтобы образовалась связь ей тоже надо куда-нибудь залезть повыше, а не торчать у воды, уничтожая последние яблоки. Начинаю махать руками – вдруг заметит? Но как только первые взмахи начали провоцировать раскачивание всей этой прогнившей конструкции, я в ужасе замер, схватившись за крайние столбы с нервным шепотком «тих-тих-тих-тих»…
Успокоилось все, слава Богу! Да, плохая идея. Ну что ж? Придется двигать обратно через мост. Оно и правильно – куда торопиться то? Да и ей одной шаркать по этому сомнительному мосту, да с рюкзаками… – я что совсем дебил что ли? Ох уж эта питерская суетливая поспешность!...
Разворачиваю очень медленно, осторожно свое тело к выходу и тут мой взор падает в лесистую сторону вниз. Ступор. Я скорее ожидал увидеть космодром, чем то, что увидал. Сначала в голову влетело слово «муравейник». Почему? Потому что мельтешащая суета. Но есть существенное отличие. Это не муравейник, это поселок, притом очень оживленный. Он метрах в пятистах от меня. Лес как бы раздвигается на две волны, раскрывая и обнажая залитую солнцем холмистую часть, обтекаемую справа заводью небольшой речушки (кстати, я обратил на впадающую в море речку внимание еще с моста как на ближайший источник пресной воды), на холмах разбросаны постройки, туда-сюда мечутся люди, очень много людей, странных, и даже, какие-то механизмы! Какие-то тележки, велосипеды, коляски, повозки, и черт знает что еще. Все набито барахлом, людьми, детьми. Начал улавливать переливной, суетливый гомон и крики. Вижу снующих псов, шерстистую, грязную скотину. Все какое-то очень странное, уродливо-карикатурное. Без порядка и логики. Все убогое и ветхое. Доски, каркасы, тряпье. Бесформенные постройки разных размеров, веревки, колья и дым. Даже самый нищий местный поселок по сравнению с этим выглядит куда респектабельней и цивилизованно. Вымирающая поморская деревня «Пулонга» – это «Лас-Вегас» по отношению к этому убожеству!
Черт знает что! Какое-то средневековье напополам с неолитом. Так-то я знаю здесь все поселки и деревни, карту с каждым рыбацким домиком по памяти могу нарисовать. Но чтоб такое!?
Однако в душе, тем не менее, начало подниматься завораживающее чувство притяжения и страстного любопытства. Какой-то глубинный, почти животный нерв, построенный по генетическим картам из глубокой древности, заиграл, засвербел во мне. Вибрацию живого, самой живой жизни ухватил мой усохший и почти умерший сердечный нюх. Мимолетными вспышками замелькали в сознании многочисленные пятна памяти из детства. Архэ и солнце! Хочу туда!
Дрожащими руками хватаю балку, ноги соскальзывают сами, но трепетно находят нижнее бревно, перехватываю, цепляюсь… лезу вниз с замиранием сердца. Вышка скрепит, чуть колышется. Но любопытство сильнее страха: тут, как говорится, главное не наеб..ся раньше времени, ясно соображаю я.