Метель!..

Илья Калинин
А у нас в Петербурге метель!
Сейчас, 25-го марта – слепая, плотная, беспроглядная - совершенно зимняя, февральская, опоздавшая на месяц.
Немного потерявшаяся, не находит себя в удивленном ею городе; путешествует всё больше по угрюмой Неве, её набережным, да по ржавым застылым крышам. Поднимает с деревьев недовольных ворон, которые начинают кружиться с нею в унисон - и уносятся, недовольно урча, под затянутые сеткой ангельские приделы Исаакия.

Толпа длиннолицых англосаксов раскупает у ошалевшего от радости торговца его ushanka's - по 50 фунтов за штуку, напяливает их на своё многоголовье и шествует, согнувшись, в тёмностекольный bus, слепнущий под напором вьюжного ветра.

Псевдоисторический гранит мостовых на Невском обнажился от вчерашней грязи, вычистился ледяной крупкой и предстает во всём своём купеческом великолепии - но скользок, скользок и неудобен. Поскользнулся б на нём веселый Александр Сергеевич, направляясь к Вольфу и Беранже, да грянул бы своим девятифунтовым щегольским посохом: - "Ах, мерзавцы, сукины дети, что ж такое-то вместо торца выложили, казнокрады!"...

А вьюга штормит, наполняет собою чёрные невские волны-мышцы, что перекатываются под новодельным (34-го года, если не ошибаюсь)Дворцовым мостом - где за 34 года до его возведения ходил по льду Невы одновагонный трамвай, а летом гулко плюхал о воду понтонный, на толстых баржах, деревянный мост, и  стояла, глядя на эту ледово-рельсовую переправу, венценосная супруга и царапала бриллиантом правого мизинца: "Ники хмурится и смотрит на гусар" (надпись на стекле эрмитажном сохранена по сю пору), и была, наверное, такая же вьюга, и также напирала она в стекла, и сметала голубиные безобразия с подоконников. А Ники читал это на следующий день, и на соседнем стекле оставлял оправдательное вчерашнему дню послание - бриллиантовым мизинцем левой руки.

Но мы отвлеклись: ушла, ушла наша вьюга, взметнулась от Невского и Эрмитажа вверх, перекинулась на Васильевский, облизала от основания и до одноглавого орла дурацкий обелиск "Румянцова победам", залепив "победам" так аккуратно, что подъехавшие англосаксы приняли его за могилу некоей Румянцовой.
Взметнулась опять вверх, перешла через Неву, упала страшно на Мариинку... разбилась злою холодной мукой о её крышу... заставила прижаться друг к дружке записных жителей Катькиного садика - педерастов и портретистов... вычистила джокондовскую улыбку Государыни и Самодержицы, коия полтораста лет уже чёрным ликом своим царит над чугунными придворными в том же саду...

Гуляет вьюга, гуляет и посейчас - не вырождается в метеорологический "снегопад" или, того хуже - в "осадки", бьёт в лица, залезает за отвороты рукавов, холодит пуза модниц, оголяющих пупки.
Царит!..
Бело, бело всё кругом, во всех петербургских местах - и видимых, и недоступных для глаза. Заканчиваю свои описания; непроглядно за окном и боязно по эту его сторону.