Со стороны несведущему человеку кажется, что лесники в лесу не столько работают, сколько отдыхают, зачем им ещё отдых? Ходи себе по лесу, собирай грибы-ягоды, красота! Но лесники моей первой организации были фактически в статусе рабочих. Только тем и отличались, что дополнительно их одевали в форменное обмундирование, пошитое по старомодным лекалам. Они утром приходили на работу, получали инструмент и в составе бригад отправлялись в лес. К своему маленькому окладу лесники могли подработать ещё примерно столько же на тяжёлой физической работе. Недаром говорят: «Камень да лес – чёртов вес!». Отдельно в лес ездили бригады, набранные исключительно из рабочих, работавшие на лучшей технике, оттого и зарплата у них была немного повыше даже без тех 80 рублей, которые в виде оклада получали лесники.
Я, молодой специалист, работая техником-лесоводом за оклад в 100 рублей подрабатывать права не имел. Запомнилось, что после вычета подоходного и холостяцкого налогов и платежа за крохотную квартирку в размере двух рублей в те времена на руки мне доставалось 78 рублей. Как говорится, живи и ни в чём себе не отказывай! Впрочем, одному мне на жизнь хватало. К тому же в семье моих родителей деньги никогда не ставились во главу угла, потому годы обязательной отработки прошли без особых материальных терзаний. Это я значительно позже узнал о заработках шабашников, вахтовиков, рыбаков, которые были на порядок выше моих доходов. Но и это при моём плохом зрении меня на заработки вне леса даже позднее не вдохновило. Большие физические нагрузки врачами мне были настрого запрещены.
Питался в основном из магазина, так ни разу и не уложившись в намеченные самому себе расходы в 30 рублей на месяц. Сложно это было сделать без холодильника. Уже в современное время довелось узнать из книги Вильяма Похлёбкина «Моё меню» о том, что автор в те же примерно годы укладывался в 39 копеек! А я в рубль в среднем за месяц так ни разу и не уложился. Впрочем, он жил в столице, физически не работал, так что ещё вопрос, смог бы он соблюсти своё меню в моих условиях.
Худо было в районе в те годы с мясными продуктами, сливочным маслом, хорошим чаем. Так худо было, что их в магазинах попросту никогда не было. За чаем, который тогда назывался «Тридцать шестым» и состоял из смеси грузинского и индийского, изредка ездил в Москву. Для интереса рассматривал потом содержимое чайной упаковки, но признаков индийского чая, того, которым меня угощали в Серпухове во времена учёбы, ни разу не заметил. Но этот чай всё же можно было пить.
Основными продуктами были одноразовые супы в пакетиках, яйца, маргарин, помидоры, лук, макароны, крупы. Мясо от своего телёнка, выращиваемого ежегодно, мама солила и раз в год я привозил его от родителей. Запомнилось как это солёное мясо в ведре стало, к сожалению, пахнуть несмотря на крутой засол. Не взирая на запах, всё равно съел, но с высоты этого возраста понимаю, насколько всё же был мал тогда мой жизненный опыт, что допустил порчу продукта, хотя по всем вопросам считал себя абсолютно взрослым! Летом меню немного становилось разнообразнее. Огород сажать не пытался тем более, что вокруг дома стояли почти вековые сосны, а участки под картошку выделялись в отдалении от посёлка. Почва была сплошной песок и что там удавалось выращивать я, честно сказать, не интересовался. Меню обогащалось тем, что удавалось добыть, так сказать, на ходу.
В первый же год купил себе обычный дорожный велосипед и раскатывал по окрестностям. На нём и грибы собирал. Катишься по лесу, а там, где на тонкой лесной подстилке только лишайники да мох кое-где, – пакет целлофановый на руль повесишь и мухоморы высматриваешь. Как мелькнули красные с белыми точками шляпки, так велосипед к дереву прислонишь и обследуешь всё вокруг. Обычно несколько крепеньких боровичков в одном месте удавалось найти. Потом дальше катишь, пополняя пакет таким же образом. В эти грибные дни жарил полную сковороду яичницы по собственному рецепту. Сначала на сковороду лил масло, щедро крошил лук, слегка его обжаривал, затем туда же грибы, потом помидоры. Когда всё хорошо обжаривалось, разбивал несколько яиц, тут же перемешивал и густо посыпал чёрным молотым перцем. Не тем порошком, что сейчас продают под видом перца, а острым и хорошо пахнущим. На вид получалось странное, почти чёрное месиво, но вкус и объём меня вполне устраивали. Иной раз и нечастых гостей этим угощал.
В первые месяцы работы по выходным встречались у Анны в Берёзовском лесничестве. Мендель перед уходом в армию чуть ли не слёзно просил опекать Анну то время, пока его с ней не будет. С нашей стороны мы его просьбу выполнили, Анна всегда для нас оставалась только «невестой Менделеича», но увы, это закончилось тем, что она вскоре ухажёра нашла себе в лице одного из местных егерей. Мендель до сей поры поддерживает с ней приятельские отношения, утешившись другой подружкой. А я и Игорь остались не «при делах». А ведь поехали тогда вместе с Анной, выполняя просьбу Менделеича по возможности помогать Анне дожидаться его возвращения из армии.
Наши ежемесячные сборы проходили просто замечательно! Первый раз я пришёл пешком, когда приступил к работе в Заплавском лесничестве, оказавшись сослепу на обратном пути посреди кабаньего стада. Из посёлка Осцы можно было добраться на рейсовом автобусе до станции Чёрный Дор, где работал Игорь, а потом добраться до Берёзовского, но я почти сразу стал ездить прямо из дома на велосипеде. На весь путь около сорока километров тратил немногим более часа.
Анна первое время жила в деревянном доме при лесничестве, стоящем на самом берегу одного из плёсов Селигера. Вода в озере в той местности была тёмной, окрашиваясь стекающими ручьями из верховых болот. При всём этом она оставалась удивительно прозрачной! Плёс, или залив, выходил протокой в основное озеро. Из-за цвета воды эта часть озера Селигер считалась «Чёрный Селигер», а может быть и темный, уже не помню.
на противоположном берегу залива виднелись два двухэтажных, богато сделанных по тем временам охотничьих дома, в которых впоследствии Анна работала «хозяйкой». Один дом полностью срублен из круглого леса по оригинальному проекту, второй дом наполовину каменный, со вторым рубленным из круглых брёвен этажом. Дома эти предназначались для наших и иностранных охотников. На берегу был причал, у которого виднелся небольшой катер на подводных крыльях.
На этом берегу тоже стоял рубленный, но уже из бруса двухэтажный домик. В него в рабочие дни заезжали местные «баренья» из районного начальства. Запомнилось недовольство Анны их поведением, а особенно причудами их любовниц.
Была при этом домике охотника баня, которой мы однажды воспользовались. Хорошо было после парилки пробежаться по мостику и нырнуть в холодную озёрную воду! Парились можжевеловыми вениками, которые оставляли на теле многочисленные короткие иголочки. После плавания и ныряния хвоя оставалась в озере, а мы в предбаннике переводили дух и пили пиво.
В то лето довелось стараниями Анны посидеть с егерями на берегу за приятной беседой. Бродя на закате по мелкой воде наловили раков, которых в этой же воде сварили. Жарили шашлык из лосятины, закусывали им «клюковку» - спирт, настоянный на раздавленной клюкве.
Из егерей запомнился только Борис. Невысокий, внешне щупловатый, он отслужил в Афганистане в десантных войсках. Боря рассказывал тогда:
– Мы впереди караванов ходили, делали зачистку. Местного населения вдоль движения каравана не должно было быть.
– А если кто-то был? – не удержались мы от вопроса.
– все подлежали уничтожению. Сначала мы тоже не могли вот так в людей стрелять. Но когда наших парней на куски порубленных однажды возвратили, церемониться перестали. При малейшем подозрении сначала гранату, потом уже сами туда.
– В один дом заходим, чтобы с местными переговорить. Хорошо, что палец на спусковом крючке был! Боковым зрением увидел движение — как будто тень мелькнула. После рефлекторно произведённой автоматной очереди к ногам девушка упала, не долетев в прыжке. Одета была как ниндзя.
Боря вспоминал, что перед последним походом они сделали групповую фотографию, уже перед самым дембелем. И несколько человек из того похода не вернулись.
До войны Борис выучился на краснодеревщика, о чём красноречиво говорила сделанная им деревянная кровать. Вернее, спать на кровати было можно, но ножки её так и оставались черновыми заготовками, в которых просматривались будущие «кошачьи» лапы. На то он и сапожник, чтобы без сапог ходить!
Физическую форму Борис ежедневно поддерживал. Так, например, без признаков усталости мог сделать 40 раз подъём-переворот на турнике. Однажды на лыжах один гнал трёх браконьеров.
– Я бы их взял, но они в соседнюю область зашли.
– А сколько это отсюда?
– Километров двадцать будет, – уточнил немногословный Борис.
Пришлось ему однажды заступаться за новенького лесничего. В тот день местные пришли его толпой бить, человек семь, уж не знаю за что, но если бы туда же не заглянул Борис….
– Я их так, слегка – рассказал Боря, – Когда очухались на земле возле дома, то предупредил, что в другой раз бить буду сильнее. Больше они к лесничему домой не приходили.
в один из дней очередного сбора у Анны мы с Игорем на этом берегу её не обнаружили.
– Вы кого, ребята, ищите, Анну? Так она на том берегу в посёлке, замуж вышла, – с ехидной усмешкой просветил один из местных.
Этого мы никак не ожидали. Вспомнилось, как Мендель перед сближением с ней очень страдал от разрыва с предыдущей подружкой. Настолько сильно страдал, что мы сочли тогда необходимым предупредить Аню о том, что для него будет может быть даже фатально, если она с ним покуролесит и бросит. Анна тогда заверила нас в серьёзности их отношений. И вот теперь, когда он служит в армии, она выкинула такой фортель!
– Палыч, домой? – спросил меня в тот момент Игорь.
– Нет, давай туда, своими глазами убедимся, – принял я решение, после которого мы с Игорем всё увидели сами.
С того дня я по-прежнему регулярно приезжал на велосипеде, но уже только к Игорю. Дет, четвёртый из нашей компании, осенью совсем исчез, воспользовавшись возможностью поступить в институт без экзаменов благодаря красному диплому. Теперь мы вдвоём общались, рыбачили, делились впечатлениями о новой работе.
Игорь, отслуживший армию, недовольный низким заработком пробовал подрабатывать, одно время занявшись ловлей кротов. Но закупщик постоянно занижал сорт сдаваемых шкурок, платя вместо ожидаемых 50 копеек за первый сорт и 40 копеек за второй, – всего лишь 25 копеек, принимая готовые высушенные шкурки третьим сортом. К лету следующего года ему всё это надоело, и Игорь ушёл по контракту в армию. В гости мне стало ездить больше не к кому.
Теперь вечерами и по выходным я чаще всего читал газеты и журналы, которых выписывал штук 25, плёл из ивовой лозы, привозя прутья на велосипеде, пробовал делать сувениры. Возле одного из болот обнаружил заросли можжевельника с очень причудливыми формами, искал там заготовки и тренировал свою фантазию. Прочитав о корневушах — плетёных изделиях из соснового корня, пробовал его заготавливать. По одному только упоминанию было сложно восстановить всю технологию, но до этого дело не дошло. Один из корней пригодился для оплётки двухведёрной корзины, сплетённой в «каркас», которую отвёз маме. Жаль, что потом она отдарила её назад и корзина сгорела вместе с домом. Тут, на тульской земле таких сосновых корней вытянуть негде. Сосняки растут, но не лишайники, а крапива почти везде царствует!
Рыбачить мне не манилось, хотя озеро было аккурат за соседним домом. Несколько раз ходил купаться в одних плавках, но этот вариант с моим проблемным зрением не понравился. Рыбаки на разнообразных лодках и без оных сновали вдоль всего берега, отбивая желание не только рыбачить, но и просто купаться.
Ягод в тех краях было много: земляника, малина, голубика, брусника, клюква. Ягоды собирал под настроение, но впрок почти не заготавливал. Для одного себя делать этого не было никакого желания.
Отдыхающие на берегу иной раз спрашивали, где можно ягод набрать, но на места, указываемые рядом с ними идти отказывались, говоря, что там всё уже потоптано. А я именно там собирал, обратив внимание, что ягоды все на месте, просто стадо коров прошло по поляне, примяв листья и оставив впечатление, что тут всё обобрано.
Малинник был большой. Четыре гектара сплошной малины. Приехал на велосипеде, забрался в гущу, но появились неугомонные отдыхающие и шумно стали двигаться в мою сторону. Пришлось изображать из себя медведя, урча и шумя ветками. В зелёном противоэнцефалитном костюме в гуще малинника меня заметить было сложно. Городские в тот раз немного испугались, но далеко отходить не стали, испортив своим шумным присутствием настроение.
Больше всего в тех краях ценилась клюква. В лесничестве у Игоря было болото на двадцать гектар, через которое проходила железная дорога на Питер. С даты разрешения сбора клюквы там обитало немало сборщиков, продававших вёдрами клюкву проводникам проходившего поезда. Некоторые начинали собирать незрелую клюкву до дня официального разрешения. Сейчас, когда вижу на базаре мороженную клюкву ощущаю, что именно незрелая до нас только и доезжает. Спелая и крупнее, и слаще!
Однажды задумал набрать клюквы для родителей. За неполный день смог собрать только чуть более половины ведра, с большим трудом дотащив эту клюкву до твёрдой земли, а потом доплетясь до дома. Наблюдая после этого сцены как сгорбленные бабушки с набранной клюквой лезли в автобус, распихивая локтями молодёжь подумал, что у меня бы здоровья не хватило чтобы столько клюквы набрать и с такой энергией народ потом ещё распихивать! У каждой из них было ведра по четыре. Как они такой груз дотащили по вязким мхам болота, мне было непонятно.
Три года обязательной отработки, стремительно и разнообразно начинаясь, потом, когда я остался из нашей четвёрки приехавших молодых специалистов совсем один, потянулись как один монотонный день. Вот и мой рассказ об этих годах подходит к концу, так что в следующий раз закончу свои записки о Сиговском лесничестве.
Окончание:
http://www.proza.ru/2017/12/25/2002
Читать о Сиговском лесничестве сначала:
http://www.proza.ru/2016/01/10/1368