Осень, дождь увлажнил щетину жнивья и замер. Ноги осторожно наступают на примятую трактором солому. Она мягкая и податливая. Также мягко приплывает мысль пробежаться. Колтыхая задом, на полусогнутых я пытаюсь это сделать, но через десяток подпрыгиваний эта мысль испаряется.
Начало темнеть, по горизонту загорелись огоньки. Как давно я не видел горизонта — память оживает и переносит в лето ...
Настоящий, дикий ковер из цветущих кисточек пырея, плавно колышущийся на ветру. Едва уловимый шорох в полной тишине прожаренного полуденным солнцем воздуха мощными волнами пронизал меня насквозь, и даже реактивный грохот пролетающих мимо слепней и мух не в состоянии заглушить этот шорох. Я словно окунулся в развивающиеся на ветру женские волосы. Их горячий запах и нежность окружили меня ласковым шепотом бесконечной любви. Она была все той же преданной и щедрой.
Тогда в послеполуденный зной без промедления я бросился в раскрытые объятья и прижался к послушному телу, солнце целовало мою обнаженную спину и плечи огненными поцелуями, а рыхлая, влажная после дождя земля давала блаженство отдыха, позволяя все ласки, на которые я был способен в тот миг. Пальцы мои проникали в прохладную влагу, где посеянное мною семя прорастало корнями, и обласканная поверхность становилась мягкой словно бархат.
Раздвигая руками кусты, глаза мои искали и находили аромат черной смородины, и когда я вдохнул его в полной мере, по небу пробежал гул грозы, благодатная влага оросила все вокруг. Малиновые заросли заискрились каплями дождя, маня к себе спелыми гроздьями.
Дикая, влажная, алая плоть приближалась к моим губам. Я вкушал ее бесконечно долго, мысли и мечты мои разливались так широко, что едва вмещались в моем сознании. Теряя его, я падал на спину. ОНА склонялась надо мной бескрайним небом, грохочущим на горизонте за рекой, роняя в мои раскрытые уста спелые ягоды. Их было, много, так много, что я много раз насыщался ими, и они были так хороши и нежны, что я снова и снова хотел их.
Тогда в глазах моих стало темнеть от полученного блаженства, я понял, что ЕЕ любовь безгранична, и сравниться с ней может разве что смерть.
Собрав последние остатки сил, я полз к дороге, ведущей к реке, а она все также звала к себе. В шорохе ВОЛОС мне казалось, что я слышу, как от ветра тихо осыпались на землю перезревшие капли, которые я не в силах был вкусить. Отдаляясь я смотрел на туманную дымку над полем – она пульсировала и кружила устремляя в небо теперь видимое мне сияние, а я все оглядывался и всматривался в это сияние, прощаясь, пока все не скрылось за бугром.
Я шел к прохладе реки в надежде охладить разбушевавшиеся страсти, и они действительно утихли, когда я оказался на шатком мостике, видя прохладные струи. Когда я сошел на противоположный берег и по узкой тропинке направился вдоль реки, сердце мое тогда остановилось – навстречу мне шла девушка в белом платье. Ее босые ноги шлепали по тропинке, а волосы развевались на ветру, и никого, на сколько хватало глаз, не было вокруг…
Сознание вернулось в реал, впереди темнела опушка леса. Во влажной ложбинке эротично торчали блондинистые волосы сухой травы. Проходя мимо захотелось погладить их рукой, я погладил, они ответили шепотом шуршания и в следующее мгновение ...
В зарослях ивняка послышался шум и треск. Целая стая сорок разорвала тишину вечера своими криками, ломающимися ветками и крыльями.
- КАРАУЛ, СЕКСУАЛЬНЫЙ МАНЬЯК , БЕРЕГИТЕСЬ !!!!
- Сдурели? К вам даже близко никто не подходил.
Я уже шел вдоль опушки, а они все галдели и галдели.