1.
Я взошел на эшафот с закрытыми глазами,
их дети безмолвно зрачками визжали.
Я взошел на эшафот с улыбкой ребенка,
их руки надели на шею лебедку
2.
Последнее, что я помнил, было холодным прикосновением веревки, всё туже затягиваемой на горле. С беззвучным криком я дернулся вперед, в последней яростной попытке освободится.
Мои руки, не щадя кожу, царапали горло, а я всего лишь хотел сделать вдох, хотя бы еще один. Всего одного вдоха мне хватит, чтобы еще целую минуту бороться с петлей на шее, быть может, мне хватит и её.
Как некстати, ум отказывался сконцентрировать внимание на приоритетной задаче, порождая неуместные рассуждения.
Сколько я был готов отдать за один вдох еще вчера? Вчера, когда, окружавший повсеместно воздух так легко проникал в полости легких, обогащая тело, необходимым кислородом. Вчера ценность сотни кубометров атмосферы составляла чуть меньшую стоимость, чем просто бесплатно. Тогда ещё я не был в нем ограничен, а значит и не заметил бы даже частичной пропажи, с финансовой точки зрения в подобных ситуациях не стоит спрашивать разрешения.
Когда свет почти полностью померк в моем взгляде, онемевшим от напряжения пальцам удалось поддеть петлю и оказаться между бездушным хищником и его жертвой. Холодный пот, медленно стекая по лицу, проникал в новообразованные порезы на раненой собственными руками шее. Но я к этому моменту уже не чувствовал боли, с каждой секундой рука смерти держала всё слабее. И вот, я освободился.
Горло судорожно хватало воздух, сердце своим стуком перекрывало мои хриплые вздохи. Я просто лежал и улыбался, слезы стекали по лицу, украшенному десятками морщин.
«Всё ещё живой», - безмолвно крутилась в голове всего одна мысль. - «Всё ещё живой».
3.
За окном, в море густого тумана бесконечным водопадам жёлтые листья медленно опускались вниз. Осталась всего неделя, до того как последний из них упадет на промозглую землю, и ветви деревьев наденут облегающее одежды октябрьского инея.
Но уже сейчас, я с невнятной тоской наблюдал за утренним танцем погибшей листвы. И с каждым последующим падением, моё очерствевшее нутро вспыхивало тупой болью.
Прошло два месяца с того дня, как меня чуть не задушил в собственной постели провод от персональной гарнитуры. Беспроводные системы стали недоступными через пару лет, после того как приостановили работу последние электростанции. Последним живым призраком ушедшей эпохи, являлся мой небольшой генератор, которым я поддерживал работу своего общефункционального индивидуального аппарата. Само устройство давно использовалось, только для прослушивания музыки. Уже лет 20 только она позволял мне спать по ночам, сотней жанров прерывая бесконечный поток мыслей.
Ту обитель, где произошел непостижимый по своей парадоксальности инцидент, я покинул в тот же злополучный день.
Несложно покидать привычное жилье, когда весь мир сейчас принадлежал мне, как последнему, кто еще жив.
4.
Так странно переезжать в свой день рождения. 119 лет назад, вокруг меня были толпы людей. 119 лет назад, вокруг была жизнь.
В полюбившийся мне город, северным ветром уже вползала зима, осень пока еще обещала несколько теплых недель, но мне не хотелось оставаться на её похороны. Я, как раньше это делали птицы, отправился на юг.
Рациональным решением было бы использовать транспортное средство, чтобы с комфортом и быстротой добраться до более южных широт. Но мне давно уже некуда спешить. Питаясь дикими плодами вдоль дорог, буду волочиться изо дня в день, пока изношенный организм не потребует отдыха.
К вечеру я покинул пределы города, название которого не знал, ввиду бессмысленности энного. Сама концепция названий для предметов нужна лишь в случаях коммуникаций. В моём вынужденном одиночестве не с кем общаться, поэтому все вещи, завершив лексико-семантические перемены, перестали быть тем, чем я их называл, и стали самими собой.
Засыпая под открытым небом, я наслаждался мягкостью звуков музыки и опьяняющей красотой звездного неба, точно такого же, как и 119 лет назад.
5.
Шли дни, шёл и я. Милю за милей под руку с размышлениями о судьбе человека.
Ещё в молодости мне удалось ознакомиться с теорией об индивидуальном бессмертии сущности, что якобы человек может умереть лишь для других. Для него самого несчастный случай обойдется травмой, скорее всего, просто психологической. Человек, как бы создаёт новую Вселенную, в которой всё остаётся индифферентно, а сам он порой исключительно чудесным образом продолжает жить дальше.
Воспоминания прожитых лет беспорядочными образами кружились перед глазами, сколько раз я мог погибнуть, и на войне, и в авариях, и даже тем несчастным утром, когда меня душили собственные наушники.
Почему же я ещё жив? Все люди, все животные давно выполнили свою миссию, была она у них или нет. Они получили свободу от телесных оков.
Я не думал о загробном мире постоянно, хоть до сих пор и почитал большую часть религий погибшего мира. Все религии были просто концепциями, не было среди них тех, которые можно назвать лучшими или худшими, все они просто были. Возможно, некоторые писания говорили правду, скорее всего это делали вообще все.
Но концепции должны поддерживаться людьми, а люди покинули этот мир. Себя я уже не мог назвать человеком, просто некому было называть. Мне ведь не с кем говорить о себе, я просто… существую.
6.
Взбираясь на технократичные горы – небоскребы, я осматривал новый город. Открывшийся вид показался мне смутно знакомым, и в ту же секунду рой безрадостных мыслей окружает рассудок.
Не бредил ли я последние дни, путь быть был долгим, может я просто спал и так и остался в том же городе?
Спасли меня незнакомые черты очередного ребенка урбании. Вычурные достопримечательности, возвращали трезвость уму. Эти бетонные джунгли еще не покорены последним «Тарзаном».
Что я чувствую, сражаясь с порывами ветра на крыше многоэтажного колосса?
Именно сейчас, как никогда близко мне ощущение жизни. Именно сейчас, на краю пропасти, за одним столом сидят две королевы – Жизнь и Смерть.
Моя судьба давно превратилась в метафоричную иллюстрацию близости окончания подобной партии.
И именно эти чувства не дают мне спать по ночам или спокойно просиживать часы за чтением книг. Не осознаваемый мною, бессмертный энтузиазм раз за разом разжигает вечный огонь в сердце, которое в свою очередь продолжает подкармливать огромный двигатель моего бытия.
И как приятно ощущение близости смерти, вот же она рядом – 2 метра до края крыши. Я чувствую ее близость в боли своего сердца после малейшей физической нагрузки. Я чувствую, её вздохи за плечом, но знаю и то, что ее не существует.
Мне жаль, что в юности я не смог стать хорошим художником. Тогда мне просто не удавалось правильно перенести те образы, которые я постигал, не интеллектуально, но как-то более возвышенно, на холсты. Мы всегда вспоминали только момент, фиксированную картинку. Даже если мне нравилось определенное событие, зачастую был в нем всего один момент, который ум переживал раз за разом, ради легкого незримого касания, чего-то бесконечного.
И если бы я был поэтом, я что-нибудь об этом написал.
И если бы я был человеком, я обязательно бы это пережил.
7.
Эта зима выдалась своей обычностью. Я поселился в большом храме готического стиля, потолок, которого терялся в высоте для усталых глаз в царившем полумраке. Посреди безликих улиц, он оказался словно глоток свежего воздуха.
Дни напролет я разглядывал фрески бесчисленным множеством расположенные по всему периметру. Интерьер помещения дополняли скульптуры разных эпох и традиций, по ночам трансформируясь в привычные силуэты.
Но порой и на улицах я встречал людей, часами проводя философские монологи, пытаясь интеллектуально постичь смысл существования. Неукротимый ум все еще ищет ответы. Потом я уходил, бросая последний грустный взгляд на отражение витрин.
Проводя бессонные ночи, я потешался над одним из последних пережитков ушедшей цивилизации – временем.
Я наблюдал, как на моих глазах вставало и садилось солнце, не проваливаясь в забытьё сна и всеми фибрами души ощущал, что за каждым днем обязательно наступит следующий. За весной вновь наступит лето, а за осенью зима. Все в этом мире циклично, как бы мы не пытались придать ему линейность, очередной промежуток времени, кажущийся, безусловно, неповторимым, являл собой лишь малый сегмент круга жизни, безостановочно совершающей новый оборот.
Времени же никогда не существовало и не просто не могло существовать, действие имеющее точку отсчета, однажды закончится, а мир остается навсегда.
8.
К концу лета я добрался до прибрежной зоны.
По ночам музыку мне начали замещать звуки разбивающихся друг о друга волн – гимн смены эпохи. Морской воздух оживил моё, казалось уже погибшее тело, и я вновь размышлял о том, чем хотел бы заниматься.
В своей жизни мной были пройдены десятки работ, от грузчика до инженера, от санитара, до главы хирургического отделения. Но ни в одной из них не было пресловутого ощущения самореализации.
Потеряться в любой работе было легко. Во время активных действий, мой мозг не задумывается о метафизическом смысле бытия, он создан, чтобы решать практические задачи. Пожалуй, это даже правильно. Но сейчас, мне уже давно не на что тратить время, и мой агонизирующий ум только и хочет найти смысл своего существования.
Я уже давно не мой ум. Он не может принять одну простую мысль, что даже если абсолютно всё бессмысленно, то и это уже смысл. Само определение бессмысленности в баталиях квинтэссенций сути некорректно. В бесконечном внутреннем диалоге мне порой удавалось победить рациональную часть себя, эти мгновения лучшее, что у меня осталось.
Завтра мой день рождения. Я засыпаю под музыку, мне снова снится эшафот, на который я поднимаюсь с открытыми глазами.
9.
Уйду я - уйдёт и мир,
но не исчезнет вечность.
Уйдёт лишь тело - оно миф,
а дух твой - бесконечность.