Действие 1.
Октябрь. Суббота. Парк культуры и отдыха. 23:15
Андрей лениво огляделся вдоль парковых беговых дорожек, сплошь покрытых холодными осенними лужами, накинул на голову капюшон, сморщившись от неприятного ветра, и застегнул молнию на куртке до подбородка.
- Милая, почему именно сейчас? – крепче взявшись за ее руку, спросил он.
- Днём я не люблю гулять, слишком много людей в парке. Меня нервирует вся эта суматоха, излишний бестолковый шум. Куда приятнее бродить по ботаническому саду в одиночестве, наслаждаясь видами сада, но из-за своей работы, - её тон перешел на упрекающий, - ты не всегда можешь меня отвезти.
- Ну, ты же понимаешь, что когда у нас родится ребенок, то тебе придется выходить гулять с ним в парк днём, - Алина погладила свой выпирающий живот, не сильно заметный под застегнутым плащом.
- Тогда уже все будет иначе, по-другому. Понимаешь? А сейчас мне нужно больше свежего воздуха, так что прекращай меня раздражать и давай гулять дальше. И мне начинает казаться, что ты уделяешь мне недостаточно внимания.
- Здрасьте, приехали, - хлопнув себя по ноге свободной рукой, сказал Андрей, - это тебе твои подруги нашептали? Или ты очередной тест из глянцевых журналов прошла на совместимость нашей пары? Сама знаешь, я ради тебя готов пойти на многое.
- И человека убьёшь? – Алина вопрошающе посмотрела на Андрея.
- Не впадай в крайности, ты утрируешь до несуразных ситуаций.
Из мрака деревьев выплыли две темных фигуры, и в тусклом свете фонаря сверкнула полоска стали.
Действие 2.
Ноябрь. Четверг. Кабинет следователя. 16:40
Из материалов уголовного дела:
…. далее гражданин Соколов А.Г. нанес удар пяткой в голень гражданину Джапаридзе А.О. после чего, воспользовавшись возникшим шоковым состоянием и промедлением Джапаридзе А.О. смог освободиться от захвата, перехватив руку гражданина Джапаридзе А.О., выхватить из руки нож и нанёсти им удар в область шеи. Гражданин Джапаридзе Т.О., увидев упавшего на землю Джапаридзе А.О., оттолкнул от себя гражданку Соколову А.А. и принялся бежать. Соколов А.Г. погнался за Джапаридзе Т.О., через 300 метров он его настиг, смог повалить и принялся наносить многочисленные удары руками и ногами в область головы. Смерть Джапаридзе Т.О. наступила от закрытой черепно-мозговой травмы.
Дверь кабинета открылась, вошел молодой сотрудник, на ходу поправляя зажим галстука и недавно полученные погоны лейтенанта.
- Что, Михалыч, закроешь завтра спортсмена? – бесцеремонно присаживаясь на стул возле стола, не взирая на служебный этикет, задал вопрос лейтенант.
- Не исключено.
- А почему у него сто пятая, а не сто восьмая? – любопытству молодого сотрудника не было предела.
- Ты практику по сто восьмой по отделу видел? – повышая голос, но стараясь сохранить спокойствие, ответил майор.
- Нет.
- И я не видел. Потому что её нет, – тон майора вновь перешел на спокойный.
- Ну, так этому спортсмену с его женой же угрожали ножом? В показаниях же этот момент отражен, – майор с тяжелым вздохом закрыл папку с бумагами по делу.
- Только что-то на нём ни царапины, а у нас два прижмурившихся хача. Был бы один труп, то сто восьмая была бы и светили бы ему исправительные работы, а второго он целенаправленно догнал и забил до смерти, от слова «умышленно», тут на лицо не соответствие защиты и опасности посягательства. Свидетелей то, кроме его жены, нет. Он же сам вызвал полицию, а на месте уже опера работали. Бумаги нужные есть, слова подтверждены. «С его слов записано верно, им прочитано».
- Несправедливо конечно.
- Ты чего, blyat’, тут дискуссию разводишь, стажер? – майор ударил кулаком по столу.
- Виноват, товарищ майор.
- Запомни самое главное, пацан, будешь их жалеть и пытаться поставить себя на их место, здесь ты не задержишься.
Действие 3.
Ноябрь. Пятница. Суд. 13:10
- Подсудимый, ваше последнее слово.
- Ваша честь, сейчас на моих запястьях туго застегнуты наручники, и я нахожусь в клети скамьи подсудимых, по всей видимости, многие из присутствующих здесь и сейчас считают меня зверем, хотя на самом деле это не так. Я искренне полагаю, что зверями были покойные братья Джапаридзе, которые совершили нападение на меня и мою жену, преследуемые не только целями материальной выгоды, но и покушением на достоинство моей жены. Угрожая ножом мне и жене, у меня не оставалось другого выбора. Возможно, я и превысил допустимые пределы самообороны, но в тот момент вопрос стоял крайне остро, промедление было не допустимо. Можете назвать это состоянием аффекта. Я не считаю себя санитаром улиц, народным борцом с преступностью, но почему законодательство в нашей стране устроено так, что сначала нужно стать потерпевшим, чтобы доказывать свою правоту? Почему судебная система такова, что приходится доказывать свою невиновность? Почему силовые структуры не принимают должных мер по сокращению возникновения подобных преступлений? Где результаты профилактической работы по данному направлению? Не думаю, что со стороны братьев Джапаридзе это был единственный инцидент. А если бы на моем месте оказалась пара, которая не смогла бы оказать достойного сопротивления, или ещё хуже, если бы на моем месте оказались несовершеннолетние подростки, дети. Перед заседанием мне сообщили, что у моей жены случился выкидыш из-за пережитым ею стресса, врачи не уверенны, но есть большая вероятность того, что она больше не сможет иметь детей в будущем. На мой взгляд, несправедливо ставить жизнь не рожденного ребенка, семейное счастье двух любящих друг друга людей с возможностью счастливой жизни и воспитания детей на чашу весов, в противовес которой возложены жизни двух не самых достойных представителей рода людского. В заключении хочу обратиться лично к вам, ваша честь, скорее это даже не обращение, а просьба. Прошу вас судить меня не по законодательству, а по совести и милосердию вашему. У меня все, ваша честь.
Суд удаляется для принятия решения.
Судя по всему, прокурора речь не тронула, могло показаться, что она её даже не слушала. У неё на руках было сто процентное доказанное дело с признательными показаниями. Ещё один положительно проведенный судебный процесс в её личном деле. У неё не было обручального кольца на пальце, она из тех, кто всю свою жизнь посвятила служению закона, работе на государство и борьбе с преступностью, в связи, с чем пожертвовала личной жизнью. Лишь в отпуске, в те дни, когда не нужно выходить на службу, лежа в ванной, полной пены, с бокалом хорошего вина, она может задуматься о том, как сложилась бы её жизнь, если бы она не выбрала погоны, о тепле домашнего уюта с радостью познания материнства или следственных помещений изоляторов с антисанитарными условиями и беседами с уголовниками.
Выходит судья. Начинает зачитывать обвинительный приговор. Прослеживаются едва заметные нотки дрожи в голосе, и без того скромный макияж полностью смыт с лица. Точнее тот, который был вокруг глаз, тени, подводка ресниц, по всей видимости, не обошлось без пары скупых, но искренних слез, и выходить в зал суда с потекшей тушью, было бы непрофессионально с её стороны.
Уголовно-процессуальный кодекс написан не в жанре сказки, поэтому чудес в отечественном судопроизводстве не бывает.