Янг уже не помнил, как долго он в качестве невостребованной души летает над, высокогорной долиной предков.
Однажды после очередного приступа тоски Янг понял, что о нём, как о кандидате на получение новорожденного тела, просто забыли.
Минуло множество циклов, а ему так и не предоставили новой жизни. Семьи драконов, живущие здесь, в благодатном, защищенном от большого мира, уровне, где водилась в изобилии пища, не спешили обзаводиться потомством.
И к тому же, около каждой кладки, в ожидании появления малышей, непрерывно дежурили по нескольку душ присланных заранее. Успеть нырнуть в тело новорожденного детёныша, Янгу, как не особо расторопному мечтателю и любителю красоты, явно не удавалось.
Однажды, находясь в состоянии привычного безделья и прогуливаясь по долине, Янг оказался у ворот уровня в момент прибытия нежданного, высокопоставленного гостя.
Пока одна часть стражи знакомилась с рекомендациями прибывшего посланца, а другая рассматривала невиданный экипаж и сопровождающую свиту, воспользовавшись сутолокой, Янг ухитрился проскользнуть в светлый мир. Он не ожидал, что солнце подействует на него так обжигающе.
Дабы не раствориться в ярком свете дня, душе дракона Янга, пришлось поспешно прятаться в темных, защищённых от губительных лучей света, укрытиях. И он влетел в первые, попавшиеся на его пути развалины. Нырнул в глубокий подвал и затаился в ожидании погони.
Не ведал он, что, сбежав из долины Драконов, попадёт на светлый уровень в тот период, когда силы Энтропии в очередной раз приступят к попытке по уничтожению людей, которые, как болезнетворная плесень, покрывают благодатные участки голубой, беззащитной, планеты.
Нескончаемые войны, эпидемии смертельных болезней, голод посланные на людей с попустительства Творца, не удовлетворяли Энтропов в их стремлении, освободить светлый уровень от неуправляемых созданий, созданных по образцу и подобиюТворца, но постепенно теряющих истинный облик и превращающихся из детей Бога в его рабов, думающих только о еде и наживе.
Бессмертная душа, живущая в теле, освобождалась от тела и отправлялась в высшие чертоги. Пройдя цикл улучшений в лабораториях Ангелов, отдохнув от сует несовершенного мира, душа вновь появлялась на одном из уровней планеты в новорожденном теле. Но Творец оказался не готов к тому, что на светлом уровне люди, поклоняющиеся Ему, начнут вдруг уничтожать себе подобных. Обвиняя друг друга в нелюбви к нему, к Богу, и станут отправлять на костры молодых и красивых женщин, способных рожать детей, в которых он должен отправлять души тех, кто прошел улучшение. Не было тел, не было и новорожденных детей. Души становились лишними и сгорали в лучах солнца. Выживали только хитрые приспособленцы.
Не предназначенные к потере оболочки души в потоках раскалённых газов стремились в чертоги Создателя. Служители не могли принять всех, кто остался без тела. Книга судеб расписана на многие циклы безвременья. Даже убитые в войнах и умершие в эпидемиях строго учтены. Но тех, кто не входил в плановые обновления, оставляли без внимания.
Управленцы при Создателе надеялись, что голая душа, растаяв под лучами светила, освободит канцелярию от лишних усилий в поисках неучтённого младенца. Некоторые из непринятых душ продолжали летать у дверей приёмного чертога и их сбрасывали в АД, некоторые возвращались назад в надежде найти на своем уровне тело, не подвергнутое уничтожению.
Те, которые возвращались к пепелищам, испарялись под лучами восходящего солнца. Но более сообразительные души, не дожидаясь восхода, разлетелись по подвалам, не желая подвергнуться испарению, и становились привидениями. Кто не успевал, тот таял с первыми лучами.
Янг избежал уничтожения, но жить в подвале ему не хотелось. Все удобные места заняли собратья по несчастью. Приходилось воевать за право обладать местом в более сухом углу. Его, как пришельца с другого уровня, каждая душа стремилась укорить, что и без него в подвале тесно.
Янгу надоело терпеть унижения от душ, которые еще не избавились от человеческих слабостей и прочих негативных чувств.
Он решил уйти из этого подземелья. И как-то после скандала с душой, тело которой недавно сожгли на костре, обвинив в колдовстве, Янг вылетел под звёздное небо.
Рисунок звёзд на небосводе такой, как и на его уровне, только намного ярче. На то он и есть светлый уровень, что первый свет достаётся ему, а дальше распределяется по остаточному принципу. Каждый следующий забирает ровно столько, сколько пропускает к нему предыдущий.
Янг прекрасно помнил себя в прошлой жизни, когда он, расправив сильные крылья, парил в восходящих потоках тёплого воздуха под этими золотыми светильниками, раскиданными волею Творца по чёрной бесконечности неба. В поисках добычи, которая в изобилии паслась на склонах гор.
Помнил, как тихо умирал по велению времени, чувствуя боль в суставах, когда-то сильного тела. Не забыл, как после каждых прожитых суток, могучие силы тела, убывали. Он смирился с неизбежностью, ожидая естественную смерть. Но, что-то пошло не так. Резкая боль и Янг увидел себя со стороны. Его тело раздавил внезапно рухнувший свод, перекрыв громадными камнями вход в пещеру, в которой Янг жил последний цикл времени, наслаждаясь созерцанием древних сокровищ. Их выкупали у гномов, отвоевывали у соседей, и просто собрали поколения предков, которые входили в верховный клан драконов Валиф.
И вот теперь, он - безродный скиталец на чужом уровне, вынужден прятаться от смертельных лучей Светила, из-за неразумного поступка, который совершил, подстрекаемый любопытством.
За высоким каменным забором, который окружал развалины древнего Замка, Янг увидел в сумраке, зарождающегося рассвета, жалкую лачужку вросшую в землю, по замшелую крышу. Янг не кинулся искать убежища в замке. Почти касаясь земли, он проплыл в лачугу как раз в то самое время, когда спрятавшись, от людских глаз, в яме, под стеной, умирала, молодая женщина, сбежавшая от монахов-инквизиторов.
Душа женщины, висела над умирающим телом, но, так и не дождавшись последнего выдоха, устремилась в предрассветное небо.
Янг проник, растворился в непривычном теле и сильным толчком запустил молодое, но уставшее от невзгод и ужаса сердце. Организм, робко начал оживать. Янг осмотрел находку и убедился, что существо умирает больше от страха, чем от истощения. Не раздумывая, заставил тело выползти из сырой ямы и подняться.
– Не настолько истощено это создание, чтобы умирать в яме под забором. – Подумал Янг.
– Я заставлю эту оболочку жить и добывать пищу. Как мне стало понятно, эта особь – есть женщина. Что ж подойдёт и оно, хотя мужское тело было бы привычнее. Войди я в новорожденное существо, у меня, по закону Творца, полностью исчезнет память, а так я сохранил все навыки и знания, обрёл тело, которое постараюсь сделать сильным. – Радостно размышлял Янг.
Едва передвигавшая ноги, женщина в рваной, зловонной одежде, больше походила на грязный труп, чем на живого человека. Она подошла к хлебной лавке. Не обращая внимания на дородного хозяина, жадно схватила с прилавка сдобную булку. Бедняжка не стремилась убежать, как это делают воришки, а устало села тут же у стены, продолжая поедать хлеб. Горожане обходили её вытянутые грязные ноги и брезгливо отворачивали носы. Хозяин, схватив кочергу, выскочил из лавки, обуреваемый яростью и желанием наказать воровку.
Булки в руках женщины уже не было. Обвинить странную женщину в воровстве не получится: похищенного хлеба уже нет. Хозяин в ярости замахнулся кочергой, стремясь ударить по непокрытой голове. Но неожиданно его рука изменила движение, и лавочник ударил сам себя по лодыжке, вероятно очень сильно. Заверещав, как раненая свинья, он выронил кочергу и заскакал на одной ноге.
Женщина тяжело встала, подобрала бронзовую кочергу и, опираясь на неё, как на трость, медленно пошла дальше. Смертельная бледность ушла, в потухших глазах появился блеск.
– Так, на какое-то время я обеспечил тело энергией, теперь нужно подумать о безопасном ночлеге и еде на утро, – размышляя так, Янг заставлял новое тело передвигать ноги.
Напившись воды в фонтане, ожившая девица, Марта, шла в центр города, к дому, из которого её увели на костёр.
Она вспомнила, как в воскресное утро, когда она собиралась пойти в храм, дабы поставить поминальную свечку святой Урсуле, покровительнице женщин. В комнату, которую она занимала, ввалились монахи-доминиканцы воины святого братства Иезуитов. Заломили руки, положили животом на обеденный стол и задрали на ней юбки. Зачитав приговор, каждый из десяти посланцев пытался поиметь её в неестественной форме, насмешливо приговаривая, что вводят в неё дух святой, который изгонит из её тела злую скверну. Долго издевались над беззащитной женщиной. Завершив процедуру извращенного ареста, вывели Марту на улицу.
Их сразу же обступила толпа любопытных горожан, бегущих смотреть на сожжение ведьм. Кто-то пустил слух, что для сегодняшнего восхождения на костёр приготовили баронессу Тофану. Её привяжут столбу без одежды. К её исходу в ад присоединят ещё несколько молодых ведьмочек, которые помогали госпоже Тофане в страшных деяниях против жителей города.
Оцепеневшая от несправедливого навета Марта покорно шла к площади, окруженная с четырёх сторон крепкими мужиками в монашеских рясах, которые степенно вышагивали рядом, погруженные в блудливые мысли.
Зная, что арестованные – это слабые женщины, монахи даже не связывали им руки, уверенные в том, что униженные и напуганные, они покорны и полностью находятся в их власти.
В самом начале ареста Марта растерялась. Она искренне верила, что на кострах сжигают истинных ведьм. Делается это во благо жителей города. Святая Церковь заботится о верующих горожанах, защищает их от козней Дьявола. Сколько же развелось, этих служанок дьявола! Вот и приходится святым отцам денно и нощно бороться с кознями врага всех людей.
А тут вдруг явились к ней! Хотя она строго блюла постулаты веры, ходила к святому причастию и молилась в храме, веровала в Бога и святость отцов-монахов.
Ворвавшиеся к ней в дом мужики в черных рясах, вначале терзали её невинное тело, пытаясь вталкивать возбуждённую плоть в непредназначенное для этого место. Марта как-то слышала, что монахи в монастырях именно так удовлетворяют меж собою похоть, но не верила в это, считая подобные слухи дьявольским наущением. А тут, она почувствовала на себе, что людская молва справедлива. Женские прелести этим святошам не нужны. И еще Марта поняла, почему эти здоровенные на вид мужики нашли пристанище в монашеском ордене, а не посвятили себя завещанной от бога жизни, в которой надо трудиться, создавать семью и размножаться.
Они мужчины, но только с виду. То, что делает мужчину мужчиной, у них находилось в недоразвитом состоянии. Нечто очень маленькое выглядывало из-под обвисших животов.
Если это жирное подобие мужчины пройдёт голым по улице, то, его срам будет невидим из-за свисающего живота. Не дал им Творец мужского оружия, а стремление к обладанию женщиной в этих ущербных, раскормленных телах, осталось.
От неполноценности тела, родилось и созрело в сознании чувство ненависти к противоположному полу. Потому-то они с такой озлоблённостью и вершили надругательства над беззащитными женщинами.
Не имея возможности помужски утешить похоть, извращённо сбрасывали семя наземь, что является смертным грехом.
Чуть утомлённые монахи, глумливо читая благодарственные молитвы, вели униженную жертву на костёр.
Марта, осознав ужас происходящего, резко толкнула идущего рядом монаха. Падая, он ухватился за собрата, они оба свалились наземь. Кто-то схватил её за платье, ткань затрещала, и в руках вцепившегося монаха остался клок ткани. Марта юркнула в образовавшуюся брешь и, смешавшись с толпой, стала уходить из города. Женщина в страхе считала, что сейчас начнут сбегаться воины и искать беглянку, у неё замирало сердце и подкашивались ноги, она умирала от страха.
Ничего этого не произошло. Монахи выхватили из толпы любопытных, девушку-простолюдинку, заломили ей руки и, невзирая на крики, потащили несчастную к месту казни! Какая разница кого сжечь? Главное - чтобы горожанам было страшно и интересно.
Вот он - леденящий, сковывающий сознание, ужасный Страх! Страх правит миром, а не любовь, как это утверждают богословы.
Янг с интересом блуждал по закоулкам памяти тела и постепенно проникался его чувствами. В нем загорелась жажда мести. Рука Марты крепче сжала тяжелую кочергу.
– Месть, конечно, хорошее чувство, но мне надо думать, чем кормить тело, ставшее моим пристанищем. Привычно было бы подняться в воздух, найти стадо животных и съесть пару молодых оленей. Интересно, на этом уровне сохранились олени, или их, как и прочую крупную живность, уничтожили местные жители? – размышлял Янг
По этим мыслям он понял: новое тело требует еды, надо позволить телу вернуться в прежнее жилище. Что ему может угрожать? Его новая оболочка способна двигаться со скоростью, какая немыслима для ныне живущих вокруг созданий. Люди не научились использовать на полную мощность организм, который предоставил в их пользование Создатель.
Марта-Янг без боязни вернулась в дом, доставшийся ей от умерших родителей. Эпидемия унесла множество жизней. Дом, как это водится, отошел бы в собственность магистратуры, но в нём жила Марта, как единственная наследница и это вызывало неприязнь у Бургомистра, желавшего завладеть этим домом.
На пропитание и жизнь у Марты оставались накопления родителей. Вернувшись, домой, беглянка прошла на кухню и с радостью убедилась, что съестные припасы на месте.
Она жила в такое время, когда люди опасались пользоваться чужими вещами и есть продукты из чужих запасов. Ибо ещё свежа память о смертельной эпидемии.
Наскоро перекусив тем, что нашлось в запасах, Марта согрела воду и обмыла тело, которое едва не угодило на костёр.
Янг с удовольствием обживал молодую, сильную оболочку. Он радовался тому, что удалось быстро занять место отлетевшей души, память тела не успела погибнуть. Он свободно и легко принял на себя судьбу молодой женщины и теперь привыкал к новому имени, Марта.
Янг понимал: монахи, упустившие ведьму, пока заявлять о промахе не будут, но пройдёт немного времени, и они вновь вломятся в эти двери, дабы расквитаться за собственную нерасторопность. Поэтому необходимо их опередить.
Марта прекрасно помнила, где в городе расположен страшный монастырь. А то, что знала Марта, становилось известно Янгу.
Дав телу отдохнуть эту ночь, Янг убрал, излечил незначительные повреждения тела, восстановил силы, и снял физические ограничения, которые развились в сознании людей от нежелания, и неумения пользоваться возможностями, которые Творец вложил в эти тела при сотворении.
Ночь прошла спокойно. Проснувшись, Марта привела себя в порядок и навела чистоту в жилище. Это понравилось Янгу. Он помнил, с какой любовью сам украшал огромную пещеру предков добытыми в боях с другими драконами, драгоценностями. И сейчас, глядя на вновь обретённое жилище глазами Марты, испытывал удовлетворение от порядка и уюта. В середину комнаты просилась куча сверкающих камней и слитки золота. Янг понимал, что это - дело времени. Он соберёт необходимые украшения.
В хлопотах по дому утро пролетело быстро. Марта, достав из тайника ненайденные монахами деньги, сбегала на рынок и купила хлеб и потрошеного поросёнка. Ей, как никогда, хотелось мяса. Жарко истопив печь на кухне, она запекла мясо, предварительно нашпиговав тушку специями, на которые раньше не обращала внимания.
Выставила на стол покрытого коричневой корочкой и истекающего ароматным соком поросёнка Её желудок, казалось, подступил к самому горлу, получив первый кусок нежного мяса. Он принялся усиленно перерабатывать его в энергию, посылая при этом в тело невыразимое чувство наслаждения. Драконы умели получать удовольствие от трапезы. Янг это умение передавал новому телу.
Марта, удивляясь собственной ненасытности, съела поросёнка и каравай хлеба, запив это водой. Странно, но её организм воспротивился вину, хотя у неё был припасён полный, незамеченный монахами кувшин. Довольно отвалившись от стола, женщина чувствовала, как тяжесть разливается по телу неведомой ранее силой.
Теперь нужно дождаться вечера и отомстить обидчикам. Марте было не столь обидно, что её посчитали ведьмой и возжелали сжечь.
Раз обвинили в колдовстве, значит, она красавица. Обида жгла за извращённое надругательство над её молодым, красивым телом.
Багровый диск солнца медленно уходил за кровавый горизонт. Тьма черным, вязким покрывалом обволакивала затихающий город. Навалилась гнетущая тишина. Оставшиеся в живых собаки изредка перетявкивались, изредка срываясь на леденящий душу вой, предвещая чью-то смерть.
Бродяги, которые ещё вчера были достойными ремесленниками или крестьянами, сегодня из-за разорения страны, оказывались выброшенными на улицу. Они в одночасье становились отбросами общества и, дабы не помереть с голода, поедали всё, что могло бегать: крыс, кошек, собак.
Напуганные жители не зажигали свет, что бы ни привлекать внимания блуждающей по городу стражи, которая мало чем отличалась от бандитов.
А больше всего каждый опасался соседей. Доносы поощрялись церковью. Чтобы доказать собственную верность и доказать свою исключительность, соседи писали инквизиторам о малейших проступках, живущих рядом людей.
Одевшись во всё чёрное и взяв в руки бронзовую кочергу булочника, дабы опираться на неё, как на костыль, а при случае применить, как оружие, Марта, прячась в тени зданий, пошла в сторону Доминиканского монастыря. Именно там проживали, «борцы за чистоту веры». Так себя называли монахи Доминиканцы.
Янг не противился желанию тела. Ему самому хотелось проверить способности новой оболочки.
Трапезная монастыря освещена горящими факелами. Длинный стол уставлен яствами и кувшинами с вином.
По уставу основателя, святого Доминика, монахи ордена должны жить на подаяния мирян и нести слово Божье в народ. Так оно и было. Смертельно боящийся иезуитов, а именно из монахов-доминиканцев выходили иезуиты, народ, в страхе перед возможностью попасть на костёр, отдавал в монастырь лучшее из припасов. Да, монахи жили на подаяния, но можно представить, что им подавали горожане в надежде, что их минует гнев, нет, ни Божий. Бог милостив, Он прощает даже врагов, надеясь, что они прозреют и возжелают жить в истинной вере. Не прощают люди, возвысившиеся над собратьями.
Трапеза проходила шумно. Святые братья жадно поглощали то, что было выставлено на стол. А выставили прислужники немало. В центре и по краям стола на больших серебряных блюдах красовались запечённые тушки молодых поросят, аппетитно истекающих горячим соком. Они были не одиноки на этом столе. Каждую тушу окружали блюда поменьше, на которых в окружении гарнира из овощей возлежали птичьи тушки, приготовленные по самым изысканным рецептам. Нищенствующие монахи понимали толк во вкусной пище, поглощали её в огромном количестве и тушили жар, возникающий в желудках огромным количеством вина, которое стояло на столах в кувшинах. В самый разгар трапезы к настоятелю подошел молоденький служка с вытаращенными от ужаса глазами и неверным голосом произнёс:
– Вас во дворе монастыря желает видеть какая-то женщина.
– Кто смеет тревожить меня во время трапезы!? – проревел настоятель:
– Чем занимается стража, почему впустили женщину во двор?
– Она сказала стражникам, что она ведьма ей назначено явиться к вашей милости для принятия наказания.
– Стража убедившись, что женщина одна, её впустила. И тут началось нечто страшное: она убила всех, кто находился и во дворе, и в сторожке, и у ворот. А сейчас требует, чтобы вы вышли во двор за своею смертью, дабы не пачкать святых камней монастыря вашей кровью.
Эта женщина утверждает, что она ведьма и пришла покарать нас всех, за смерть её сестёр.
– Не болтай глупостей, ведьм не бывает, как и всего остального. Если бы те, кого мы называем ведьмами, имели силу, то они бы не горели на кострах, а, защитив себя, сжигали бы в огне нас, греховодников. Мне лень вставать из-за стола, иди и приведи её сюда. Мы тут потешимся над нею после трапезы, а затем я сам перережу ей горло вот этим ножом.
Настоятель, плотоядно усмехнувшись, покрутил в руках нож, которым до этого разделывал поросёнка. Монах, видимо спьяну, не понял или не хотел понять, что стража монастыря, пропустившая женщину, которая назвала себя ведьмой, уже мертва. Мозгом затуманенным вином, настоятель не воспринял страшных слов.
Не успел он закончить фразу, как его голова раскололась, и из неё вывалилась розовая мякоть. Шум за столом утих. Все в одно мгновение подняли глаза к потолку, дабы увидеть, что же такое упало на голову их Святейшеству? Но сверху ничего не падало. Потолок выглядел привычно, ибо каждый из монахов, неоднократно в течение вот уже многих лет обращал очи в потолок, дабы подчеркнуть набожность и показать стремление к господу Богу, находящемуся в необозримой высоте над их головами. Старший брат продолжал сидеть в кресле даже с расколотой головой. Он не мог упасть вперёд из-за того, что грудь упёрлась в столешницу. Назад не давала упасть спинка кресла, с боков это раскормленное тело нищенствующего монаха держали подлокотники. На плечах, на животе лежали остатки того, что ещё мгновение тому назад считалось головой, сосредоточием благочестивых молитв.
Братия за столом замерла, ибо сбоку от фигуры настоятеля они разглядели бесформенную, черную тень ведьмы. Над столом будто пронёсся вихрь, и ещё несколько голов попытавшихся выскочить из-за стола монахов, расплескали мозги на собственные животы и плечи, потеряли благообразие и приятную форму. В тишине пиршественного зала резко прозвучал молодой, женский голос. В нём не было волнения, в нем звучала злость и обида:
– Тот, кто попытается встать из-за стола будет немедленно умерщвлён! А теперь вы, считающие себя святыми, приближенными к Богу людьми, которым Господь наш дал силы очищать мир от скверны и ереси, слушайте! Вы доказываете ежедневно тем, что сжигаете на кострах женщин, якобы несущих зло и учение Дьявола в наш мир.
Начинайте молиться и убейте меня данной вам от Создателя нашего, силой, которую вы применяете в защиту истинно верующих, благодаря которой, возводите нас, бессильных против святого слова, служительниц зла, на костёр. Приступайте к молитве, братья. Кто будет молиться без усердия, тому я расколю голову вот этой кочергой, при помощи которой благочестивый горожанин выпекал хлеб.
– Это не орудие Дьявола, а обычная, домашняя утварь, данная людям в услужение и не предназначенная к убийству монахов.
Марта остановилась передохнуть и набрать воздуха в грудь. Она никак не ожидала, что способна на такие витиеватые речи.
Монахи, испуганно глядя на чёрную ведьму, забормотали молитву. Вдруг голова одного, который это делал без должного усердия, раскололась под мощным ударом. На подобный удар женские руки неспособны.
– Вы молитесь усерднее, если ваша молитва не убьёт меня, то я убью вас, гнусные обманщики! Я не ставлю под сомнение существование Бога, Творца нашего и Создателя всего живущего на земле, на всех её двенадцати уровнях. Я преклоняюсь перед Его величием и мудростью! Но я уверена в том, что вы – жалкие создания, обманом присвоили себе звания, на которые не имеете ни права, ни способностей.
Не можете бессильными, ничего не значащими словами привлечь к себе силы Господни! Именно поэтому вы подлежите смерти, и пусть ваши перекормленные тела едят черви, а души не ведают покоя, ибо ваша нынешняя смерть не внесена в книгу судеб! Отныне будете вечно прятаться в подвалах, ибо в вас нет смелости, умереть в лучах солнца. Те женщины, которые могли рожать детей, дабы в новорожденные тела селились души, освобождённые от оболочек, убиты вами. Вы - мерзкие твари, обрекли бессмертные души на долгие века ютиться в тёмных местах, ожидая новорожденное тело. Так умрите мерзкие ненавистники и убийцы женщин, и пусть ваши души не ведают покоя!
По пиршественному залу чёрным вихрем пронеслась женская фигура, и безголовые тела обмякли за столом. Она промчалась по всему монастырю в поисках живого тела, но такового в этих стенах не нашлось. В одной из стен обнаружилась неприметная дверь.
Не обращая внимания прочность дубовых досок, Марта вырвала дверь из каменной стены и обнаружила за ней спуск в сокровищницу. В большой комнате стояли сундуки наполненные драгоценностями, которые были отобраны у несчастных, отправленных на костёр.
– Да судя по сокровищам, можно догадаться, сколько несчастного народа уничтожили эти борцы за чистоту веры! – Эта мысль внесла успокоение в размышления Марты.
Выйдя за ворота монастыря с сундучком драгоценных камней, Марта почувствовала невыразимую боль во всём теле. Янг понял, что его новая оболочка ещё не привыкла к таким нагрузкам. Но он не позволил телу расслабиться, и Марта, стеная от боли, быстро добралась до дома. Она хотела одного, упасть, не раздеваясь, в постель. Но Янг тут же пресёк эти устремления.
Пока в углублении под камином не был спрятан сундучок, а в камине не сгорела одежда, на которую могла упасть хоть капля крови, он не позволил Марте уснуть. Заставил сжечь обувь и тщательно вымыть кочергу. Только после этого Марта получила желанный отдых.
Наутро город гудел, как растревоженный улей. Кто-то из церковной службы зашел в монастырь и увидел ужасную картину. Все, кто в эту ночь находился в монастыре, были на своих местах, но с расколотыми, как гнилые тыквы, головами. Весь состав Святой Инквизиции мёртв. Каждый брат сидел на обычном месте, как это принято уставом монастыря. Монахи приняли смерть за вечерней трапезой. Никто даже не пытался встать, чтобы оборониться. Под сводами веяло чем-то древним и страшным. Это был запах смерти. Похоже, что в монастырь прилетели черные Ангелы и в один миг отобрали жизнь у достопочтенных служителей Католической церкви. Пиршественный стол весь забрызган тем, что еще недавно было содержимым этих голов. Воздух трапезной постепенно обретал запах гниения и тлена, заглушая собой аромат изысканных яств, которыми за долгие годы пропитались балки, мебель и гобелены с ликами святых покровителей, монахов-доминиканцев.
Марта проснулась. Всё тело кричало от боли, каждая мышца жалела себя, хотела затаиться и не подчиняться командам Янга. Но не тут-то было. Янг сдёрнул с постели вновь обретённое тело и заставил двигаться по комнате. Он знал, что боль отступит, а лишняя жалость только вредит телу. Да и забежавшие с новостями соседи могут заподозрить неладное в поведении Марты.
Наверняка кто-то из соседей видел, как Марту уводили инквизиторы, а от них ещё ни кто домой не возвращался. Придётся придумывать, что либо, похожее на правду. Но, горожанам было не до Марты.
Непонятная смерть навела страх на весь город. Жители затаились, ждали приезда из Ваимкана следственной комиссии братьев Инквизиторов. Привычные костры на центральной площади города перестали пылать. Запах горелой плоти постепенно выветрился. Жители занимались обычными делами и более не сбегались на площадь.
Шайка воров, которая чистила кошельки и карманы зевак, увлечённых созерцанием страданий умирающих женщин, из-за безработицы, покинула город.
Комиссия не приехала, а из Рима привезли указ: тела убиенных монахов предать земле на монастырском кладбище. Монастырь закрыть до особого распоряжения. Всем горожанам молиться о душах святых защитников города, которые приняли смерть в борьбе со слугами Дьявола.
Заставляя Марту постоянно двигаться, преодолевая боль тела, Янг постепенно опустошал сокровищницу монастыря и все перенес в подвал, который обнаружил под домом Марты.
Видимо отец Марты построил дом на древних развалинах и не ведал о добротном, тайном подвале.
Заодно Янг сливался с воспоминаниями, опытом и знаниями, накопленными молодым, женским телом, ему начинала нравиться вновь обретённая оболочка. Он вживался в образ и старался проникнуться чувствами и желаниями женщины. Но собственная память постоянно напоминала, ему, что он дракон, глава клана Валиф.
Янг прекрасно помнил пещёру мамы, где он вылупился на свет в окружении более шустрых и резвых братьев и сестрёнок. Он не осознавал, почему? Но коллектив с малышей постепенно уменьшался. Янг этого не понимал до тех пор, пока его молодого дракончика, весело бегающего на небольшой площадке у входа в материнское логово, не сбросили в пропасть! Янг едва не умер от страха. Ветер, на волнах которого так свободно плавала мама; её полёт казался Янгу таким лёгким и красивым; не держал его кругленькое, упитанное тельце. Дно ущелья, усыпанное острыми камнями и странно знакомыми костями, стремительно приближалось. Он зажмурил глаза, сердце замерло в ожидании: всё сейчас произойдёт, что-то страшное и непоправимое. Весь его внутренний мир воспротивился этому. Он страшно закричал, выставил вперёд лапки, ещё не успевшие покрыться настоящими чешуйками. Желая упереться ими в воздух и рвануться вверх, в голубое небо, как можно дальше от этого усыпанного костями его сородичей, чёрного дна, по которому бегает свора крыс в ожидании свежего мяса дракончиков. И тут, тот нарост на спине, который так мешал в играх, распахнулся, резкая боль в мышцах спины молнией ударила в мозг, но он победил эту слепящую боль. Тело как бы зависло над острыми камнями. Крича и плача от боли в спине, Янг судорожно махал крылышками, а они едва держали его раскормленное тельце. Хотелось сложить их, что бы избавиться от жгучей боли, но нечто гораздо большее, чем боль заставляло его, пусть неумело, но настойчиво цепляться за воздух и подниматься ввысь к жемчужноголубому с оранжевым отливом, небу.
Когда он, как ему показалось, спустя вечность, поднялся над краем обрыва, то его взору предстал весь клан Валиф. Все его родственники от мала до велика, прилетели, встретить новорожденного дракона. Упав на площадку, Янг начал выказывать обиду, но его остановил старейшина клана:
– Мы все рады твоему рождению, именно сегодня ты родился, как дракон. Невзирая на боль, страх и ужас смерти, ты сумел раскрыть крылья, а на это способен не каждый птенец.
Гораздо позже Янг понял, почему из большой кладки в семьях появляются один, ну от силы два детёныша, способных к продолжению жизни как летающие драконы, а души, ожидающие младенца, остаются нисчем. Если бы было иначе, то ползающие собратья заполонили бы весь уровень, а возможно когда-то так и было.
Янг вступил во взрослую жизнь. Каждый восход солнца, несмотря на то, что он ещё маленький и сладко спит, а тело ещё не отдохнуло от нагрузок прошедшего дня, его будили, выталкивали из логова и заставляли взлетать. Каждая клеточка молодого организма молила о покое и отдыхе. Но его безжалостно, как это принято у драконов, заставляли летать и он с каждым днём становился сильнее. Вскоре у него получалось самому, без помощи взрослых приносить в логово Оленя.
Вот так и ныне, Янг, зная только одну методику воспитания, безжалостно поднимал Марту с постели с рассветом и заставлял заниматься привычными для неё делами. Боль отступала, тело становилось сильнее, а подвал наполнялся драгоценностями. Янг, в свободное от дел время, заставлял тело Марты носить тяжести и быть всегда в движении, если бы оболочка была мужской, то она обросла бы мышцам, как у статуй античных героев, а тут женщина и её тело приобретало естественную, непередаваемую красоту античной Богини. И наливалось силой, о которой не подозревали горожане.
Мужчины с вожделением, а женщины со злобной завистью смотрели вслед похорошевшей Марте. Одни желали обладать этим телом, другие желали этому телу смерти на костре.
Но последнее время костры не горели и написанные доносы оставались без последствий, что вызывало неудовольствие в горожанах.
Обжившись в городе, Марта-Янг решила вернуть в собственное владение дом родителей, которым она по праву наследия должна владеть. Бургомистр города поторопился присвоить его, не дождавшись смерти Марты, он был уверен, что она умрёт от чёрной болезни так же, как умерли её родители и братья. Но Марту болезнь не тронула, этот факт весьма огорчил достопочтимого Бургомистра. Только по этой причине, к Марте пришли Инквизиторы. Она мешала вступлению во владение домом, который удачно расположился в центре города и стоил не малых денег. Марта в силу того, что она женщина, не интересовалась этим вопросом, а Янг быстро разобрался в ситуации и решил, восстановить справедливость.
Город жил по основам канонического права и как понял Янг, право Марты как наследницы грубо нарушено Бургомистром. В один из дней, когда мышцы тела перестали болеть от нагрузок, Марта направилась в Магистратуру, которая находилась у здания Ратуши. Но перед ней закрыли двери и объяснили через окошечко: вопросами права и управления должны заниматься мужчины, а женщина должна заниматься домашним хозяйством.
Не успел говоривший привратник отойти, как решетка, загораживающая оконце на двери, была смята, словно она откована не из твердого железа, а из тонкой, мягкой меди.
Нежная на вид, женская ручка стремительно проникла внутрь и уцепила привратника за ноздри. Чарующий женский голос ласково произнёс: господин, откройте дверь, мне необходимо повидаться с Бургомистром.
Привратник почувствовал, что нежные, тонкие пальчики всё глубже проникают в ноздри, он сейчас будет поднят над полом: а выдержит ли шея? Подумал он и поспешил отодвинуть засов. Пальцы исчезли, Марта вошла в магистратуру, вытирая пальчики о платочек. Погрозив пальчиком привратнику, назвала его «шалунишкой» при этом мило улыбнулась всем присутствующим и поднялась по лестнице на второй этаж в апартаменты Бургомистра.
Что там происходило, осталось за закрытыми дверями, известно только троим, Богу, Бургомистру и Марте. Вскоре двери открылись и, поддерживая Марту под локоток, и прикрывая нос платочком, вышел сам глава города, он никогда так ни делал и это, вызвало неимоверное удивление присутствующих.
Всё нижнее помещение было заполнено стражниками, которых вызвал привратник. Но увидев Бургомистра, идущего под ручку с Мартой, не посмели ни чего предпринимать. Проводив посетительницу до дверей, он ещё долго стоял и смотрел вслед удаляющейся фигуре.
Янг рассчитывал на то, что успеет защитить тело и поэтому вёл себя дерзко и бесстрашно, он просто не ведал человеческого коварства.
Как-то, после прогулки на рынок, из толпы горожан в спину Марты выстрелили стальной стрелой из арбалета. Это, только что появившееся оружие, было запрещено церковью, так как запросто пробивало рыцарские доспехи и, являлось большой редкостью, из-за высокой цены.
Стальная стрела пробила тугие мышцы и впилась в позвоночник. Тело Марты стало умирать! Янг из последних усилий заставил Марту дойти до дома, все драгоценности, которые были на виду, опустил в подвал и закрыл его. Всё, что может гореть стащил на середину комнаты, вылил на эту кучу мебели и утвари все запасы масла, поджег и из последних сил уложил мёртвое тело на вершину костра, сам отлетел в сторону соседнего дома, спрятался под крышей и смотрел в открытое окно, как сильный огонь пожирает мертвое тело Марты.
– Да, Марта, суждено тебе было сгореть в огне, вот и сбылась твоя судьба! –
Грустно думал Янг, горе ледяным холодом окутало душу дракона. Но это состояние длилось не долго, в нём зарождался план мести и его надо привести в дело.
Огонь полыхал. С треском и рычанием он пожирал в доме всё, что могло гореть, всё, что было деревянного, пропадало в его ненасытной пасти. Обрушилась деревянная крыша, огонь взметнулся ещё выше. Сбежавшиеся горожане занимались тем, что не давали огню перекинуться на соседние дома. Уничтожив всё, огонь стал затухать, обрушившиеся каменные стены закрыли центр пожарища, но от них веяло таким жаром, что подойти было невозможно.
Горожане толпились на значительном расстоянии от груды раскалённых камней, не так давно бывших красивым домом.
Среди столпившейся свиты, выделялся Бургомистр, на его дородном лице синел неестественно распухший нос, а всё лицо выражало утрату по несбывшимся планам.
Янг завис над головой Бургомистра и слушал каждое его слово, стараясь понять, кто же исполнитель, кто стрелок, убивший Марту? То, что это было совершенно по приказанию Бургомистра, душа Янга не сомневалась и в ней, как в каждой душе дракона в ней созрел план отмщения.
Ночью шел дождь, временами переходя в ливень, казалось, что сама природа оплакивает несвоевременную смерть красавицы Марты.
К утру камни остыли и тут Янг заметил ворона. Старая птица, с облезлым оперением, Ворон трупоед, прилетел полакомиться несгоревшими останками Марты. Обладая некоторыми зачатками разума, эта птица не клевала останки людей умерших от болезней, ибо это грозило неминуемой смертью даже для птицы. Болезнь убивавшая людей не щадила и тех, кто питался этими несчастными.
Ворон, за долгую жизнь научился делать выводы и предпочитал питаться тем, что оставалось после пиршества огня.
Вот и сейчас он уселся на тёплые камни и пытался высмотреть среди угольев съедобный кусочек.
Но огонь был настолько силён, что здесь нечем было поживиться, из-под закопчённых камней выглядывала оплавленная оловянная посуда.
Янг, долго не раздумывая, завис над птицей, убедившись, что это существо душой не обладает, проник в тело птицы, ворон даже не понял, что с ним произошло, а Янг с наслаждением расправил крылья и прыгнул в свинцовое небо. Крылья привычно понесли его вверх. Сделав круг над городом, Янг вернулся к пожарищу, туда уже стали собираться мародёры, любители поживиться чужим скарбом на пепелище, даже оплавленная утварь вызывала интерес, эта категория людей не боялась Божьего гнева и смело нарушала заповедь: не укради у мертвого.
Убедившись, что камни остыли, горожане стали смело ковырять в угольях, не боясь потревожить прах Марты. При этом скабрезно шутили и смеялись над горем, которое постигло этот дом и семью в нём проживавшую.
Янгу стало невмоготу слушать похабщину и он, как чёрная молния ударил сверху по голове самого весёлого говоруна.
Сбил с него шляпу, когтями вцепился в лысую голову, сдирая кожу, и тяжелым, как паяльник, клювом, ударил мародёра в нос. В ту же секунду на месте носа образовалась кровавая дыра. Кто-то из мародёров в стремлении убить наглую птицу взмахнул тяжелой дубиной, которая служила рычагом для сдвигания камней, изо всех сил ударил, Янг в последнюю секунду отпрыгнул в сторону и удар пришелся точно по голове страдальца. Крик оборвался на высокой ноте, и обмякшее туловище упало в ещё теплый пепел.
Лицо и голова мародёра приняли ужасающий вид, кровь, смешанная с сажей, плохое украшение. Там где должен быть нос, надувались кровавые пузыри.
С громкими криками: – Ведьма вернулась! –
Толпа мародёров тащила под руки страшное, полуживое тело собрата по ремеслу, будоража громкими криками жителей города.
Слух о том, что дух Марты, приняв облик Дьявольской птицы, охраняет пожарище своего дома, моментально разлетелся по городу.
Янг, сделав круг над городом, уселся на верхушку креста, который держала скульптура ангела, украшающая крышу магистрата. Какой-то неведомый зодчий, при завершении строительства водрузил на купол крыши, эту статую, как бы подчёркивая святость дел, творящихся внутри здания магистратуры.
И вот ныне, как вестник смерти,
на кресте, чёрным пятном на фоне серого неба, сидит большой ворон. Зловещий вид, которого наводит страх на горожан. Жизнь в городе как бы замерла.
Бургомистру надоело сидеть в магистратуре, без потока посетителей пополняющих кассу, и он приказал своему приближенному, тому самому владельцу арбалета который убил Марту, убить птицу, пугающую горожан.
– Вы, милейший, убрали Марту с моего пути, а убить птицу для вас пара пустяков, ведь вы непревзойдённый стрелок. –
Убеждал он приближенного клерка, который кроме всего прочего был родственником Бургомистра.
Стрелок играя арбалетом, вышел на улицу перед магистратурой. Упер скобу в землю и, придерживая ногой, стал взводить стальную пружину при помощи рычага. Не успел он разогнуться, как в него, будто чёрный зигзаг молнии, ударил ворон, стрелок упал на спину, нелепо раскинув руки секунду тому назад, державшие арбалет. Ворон тут же выклевал ему оба глаза, пока горожане сбегались на крики, ворон спокойно сидел и склёвывал мягкие ткани с лица. Затем ещё раз ударил в глаз и видно, что тяжелый клюв добрался до мозга. Тело стрелка выгнулось, чуть подергало ногами, будто пыталось убежать от смерти и затихло. Ещё одна душа безвременно покинула тело.
Бледный Бургомистр стоял у окна и смотрел на гибель клерка. Он понял, что рано или поздно его ждёт такой же конец. Невозможно всё время прятаться под крышей.
Не спасла Бургомистра крыша магистрата, ворон влетел в кабинет сквозь трубу камина. Когда на шум и крики сбежались служащие, то увидели, что за столом, с обезображенным лицом сидит мёртвый Бургомистр, так страстно желавший получить то, что ему не предназначалось.
Янг вновь вылетел сквозь трубу и примостился на кресте. Как вдруг, что-то неведомое швырнуло его сквозь пространство. Когда он пришел в себя, то увидел родные горы и меж ними долину, которой владел клан Валиф. Он понял, что его нашли и вернули на свой уровень, ибо душам драконов нечего делать на уровне людей, а тело птицы плохая маскировка.