Саня сидел у открытого окна на кухне в своей хрущевке и пытался сосредоточиться, потирая себе виски обоими руками. Только что произошло то, что он бы никогда не позволил себе раньше. Он всегда считал себя интеллигентным человеком, и не то чтобы ударить женщину - котенка обидеть не смог бы... А тут вот.
На дворе стояли лихие 90-е годы. В Россию пришла перестройка и наотмашь раздала тумаков по привычному образу жизни простых людей. Цены на всё, то взлетали до небес, то грозились дефицитом.
А с деньгами вообще творилась полная чехарда. На прошлой работе выдали зарплату за полгода, и теперь с недоумением рассматривая одинокую стотысячную купюру, Саня непонимающе оглядывался на коллег. У него-то еще сохранились прошлогодние чеки на различные покупки, где всё стояло только с одним нулем, в крайнем случае, с двумя. Что за дела то в стране?
Иногда по вечерам в их районе были слышны выстрелы, часто слышались милицейские сирены, а однажды на соседней улице взорвали Мерседес какого-то крутого «братка». Возникло множество банков и обменов валют в домах бывших детских садиков и прочих общественных учреждениях. В магазинах на товарах появились ярлычки с логотипом У.Е. Вечерами по телевизору всему народу в программе Время перед прогнозом погоды дяденька или тетенька с серьезным лицом объявляли сегодняшний курс доллара и марки по отношению к рублю и, к сожалению, не в пользу России.
Всё это не стало, как то вписываться в привычный образ жизни их семьи. Саня раньше работал в НИИ младшим научным сотрудником, и его семейному бюджету в горбачевское время был нанесен сильнейший удар.
Женился он поздно, так как всё время грезил научными работами и написанием диссертации. Сидел допоздна в лаборатории в своём НИИ, ставил опыты, писал статьи, в общем, обычная рутинная работа начинающих аспирантов. Да и хвалили его руководители проектов и рассматривали в хорошей перспективе. А тут в автобусе заприметил хорошенькую девушку, каким-то чудом они познакомились, разговорились.
Тоня была видной девушкой с русой косой, с красивыми серыми глазами. Работала она в научной библиотеке тоже сотрудником, что было прямо таки везением во всем.
Через полгода сыграли скромную свадьбу, и она переселилась в небольшую Санину квартирку. И все бы ничего.. но тут случилась горбачёвская перестройка, мать его.
Денег катастрофически стало не хватать даже на еду и Сане ничего не оставалось делать, как задвинуть свои научные труды ногой под кровать и начать вспоминать свою молодость. После армии, до аспирантуры, он был неплохим наладчиком по системам видеонаблюдения, поэтому нашел по рекламе предложение, и определился в одну левую монтажную контору. Зарплату обещали ежемесячно и в количестве, пока устраивающем обе стороны.
Тоня также бросила копеечную работу в библиотеке и с подругой устроились на дефицитную должность продавцами винного отдела в продуктовый магазинчик на соседней улице.
Работа у неё оказалась очень нервной. Стране постоянно угрожали сухим законом и дефицитом, а то, что народу выдавали по карточкам в месяц, явно не устраивало трудящихся. Частенько перед дверью магазина устраивались драки, были давка и столпотворение. В их отделе перед прилавком наварили железные решетки из толстой арматуры с окошком для расчета и выдачи товара, а пост сторожа магазина занял настоящий милиционер в синей фуражке и с пистолетом в кобуре.
За несколько месяцев такой работы, Тоня сильно изменилась. Она отрезала любимую Саней косу, начала сильно красится, закурила. Стала носить яркие размалеванные кофточки, фривольные колготки в сеточку, иногда даже ругалась матом во сне. И еще начало частенько попахивать от неё спиртным.
Вот и сегодня она пришла домой уже немного выпимши и вся какая-то взъерошенная. Саня сидел на кухне с чертежами и делал в блокноте выписки для завтрашней работы. Дело не клеилось, расчеты не сходились, а голова была занята другим.
Накануне утром, он по просьбе заказчика и по распоряжению начальства приехал на обследование объекта на предмет установки системы видеонаблюдения по внутреннему и внешнему периметру здания. Это был длинный металлический ангар находившийся на окраинной улице города и представлял собой обычный охраняемый склад, забитый доверху ящиками и коробками.
У ворот стояла автомашина, в которую погружали автокаром обернутые пластиком брикеты с минеральной водой Нарзан. Проходя мимо, Саня еще отметил про себя красивые этикетки с золотыми и серебряными медалями на пластиковых бутылях. «Вишь, как.. Победители многих выставок…» - подумал он.
Миновав пост охраны Саня, вооружившись блокнотом и рулеткой, начал осматривать склад и территорию, тщательно записывая метраж кабеля и количество необходимого оборудования. Уже закончив работу, он заметил в самом конце склада отсек отгороженный толстыми висячими пластиковыми занавесками. Там-то он не побывал. И с чувством невыполненного долга Саня отодвинув занавес, вошел в помещение.
Работа здесь кипела вовсю. Посередине комнатки стояло пара столов, с какими-то прессами-приборами и несколько стульев. В углу штабелями стояли штабеля пустых темных пластиковых бутылей, мешки с чем-то, у стены приютилась обычная квартирная чугунная ванна с коричневыми подтеками по белоснежной внутренней глазури. В комнатке работали в грязных майках и шлепках несколько чернявых молодцев одной из братских нам республик Средней Азии. Громыхали ведра и тазы, а на столе завывал кассетный магнитофончик с ихними песнями. В общем, была обычная рабочая обстановка миницеха.
И тут до Сани дошло, что разливали тут минералку.
Технология изготовления Нарзана была проста и незатейлива. Работник открывал задвижку на батарее отопления, ввернутой вместо крана Маевского, наполнял ведро и затем выливал воду в ванну. Следующий человек с золотым зубом заполнял пустой банкой из-под тушенки соль из мешка, потом другой банкой соду и начинал всё это пойло размешивать ржавой совковой лопатой. Снова зачерпывалось изделие, но уже посудиной с длинной ручкой и разливалось через лейку в пустые бутылки. Оставалось только пшикнуть в бутылку из стоящего газового баллона. Конвейер шел дальше и доходил до специального человека с бородой и в круглой шапочке, который одевал пробку на бутылку через пресс и наклеивал этикетку с яркими медалями. Ну, а собрать десяток бутылок в пластиковый короб было уже дело техники. Наверное нелегальные, но дружественные нам гости города, из ничего делали свой бизнес.
Тут же в дырявой алюминиевой кастрюле у двери валялись остатки лаваша, риса и какой-то вонючей рыбы. Ну, а как же без чая? В углу действительно на трех кирпичах закипал чайник.
Саня стоял и смотрел ошеломленно на этот заводик. "Конечно, я понимаю сухой закон, но не до такой же степени...".
Между тем, увидев постороннего человека в ихним закутке, к Сане подбежал один из рабочих и замахал руками, выпихивая его за порог. Забыв поработать там рулеткой и чуть не потеряв блокнот, Саня вышел на свежий воздух. Приехав домой, вытащил из холодильника купленные накануне две бутылки Нарзана и выкинул их в мусорное ведро.
И вот он сидел сейчас вечером на кухне и пытался по памяти восстановить замеры. Ничего не получалось по смете, и надо было как-то уменьшить количество видеокамер, увеличив при этом метраж кабеля, чтобы уложиться в расчетную сумму.
В двери звякнули ключи. Это пришла с работы Тоня. Подвинув в сторону Санины чертежи и бумаги, она из сумки на стол выставила кусок колбасы зеленого цвета, лук, булку хлеба, бутылку вермута. Потом ни слова не говоря налила себе в бокал вина и выпила залпом.
Саня всей душой понимал её состояние и пытался взывать к жене, доказывая, что эта работа в магазине губит её, но эти разговоры ни к чему не приводили. Уже пьяная, она закипала и плача упрекала Саню в том, что вся семья держится только на её зарплату, а протрезвев, просто тихо уходила в свой магазин, даже не попрощавшись.
Семья рушилась и это понимали они оба.
Сейчас Саня, нахмурив брови, молча смотрел на раскрасневшуюся после вина Тоню, а она, заметив в мусорном ведре полные бутылки минералки, неожиданно взорвалась. Упреки и жалобы на их совместную жизнь хлынули рекой, причем с визго-криком. Не каждый мужик, даже интеллигентный, сможет терпеливо этот спектакль слушать. Вот и теперь тяжелая мужнина правая рука сама по себе сделала полукруг и впечаталась в левый глаз жены. Тоня охнула, схватилась полотенцем за лицо и убежала в ванную.
Саня же, раскаявшись и чувствуя свою вину, поднялся с табуретки и хотел идти просить прощение, как вышла Тоня. Левый глаз уже начал заплывать и светился фиолетовым цветом. Сверкнув здоровым глазом, жена схватила с вешалки плащик и выскочила на улицу.
"Будь, что будет. От судьбы не уйдешь" – сказал он себе. Саня сел снова за стол на кухне и попытался сосредоточиться. Но вечер уже испорчен и было не до чего.
Минут через пятнадцать послышался визг тормозов подъехавшего автомобиля. Выглянув в распахнутое окно, Саня увидел, что это был милицейский газик, а из него выходят Тоня, лейтенант и два дружинника.
У Сани сжалось сердце. Сейчас повяжут и пятнадцать суток обеспечено, но могут и по-серьезному. Тонин магазин располагался поблизости от отделения милиции, и кто знает, какие там были знакомства. Да и по работе у него будут непонятки с начальством.
Он уже чувствовал, что вся группа вошла в подъезд и начала подниматься по лестнице в их квартиру. В голове билось только одно: "Что-то надо делать. Время принятия решения... Время принятия решения!!!!".
И Саня принял в течение нескольких секунд решение. Рывком, открыв дверцу холодильника, он достал кастрюлю со вчерашним борщом. Взявши за ручки обеими руками, он махом вылил себе на голову все это варево. Сразу небо как бы окрасилось темными грозовыми тучами, и вроде где-то прогремел гром.
" Ой, мамочки.." - это первое, что он услышал от идущей впереди жены, опустившейся на ближайшую табуретку. Вошедшим на кухню людям представилась жуткая картина, достойная кисти Тициана.
Закатив глаза, Саня сидел на табурете в луже красной жидкости. На голове у него кучерявились капустные листья, в плечах, как у генерала закрепились оранжевые морковные звездочки, а по груди и спине живенько сползали вниз свекольные червячки, оставляя на спартаковской футболке яркие следы с разводами. Кастрюля с крышкой валялись тут же.
"Как же так, гражданин хороший?" - только и смог вымолвить молоденький лейтенант. Дружинники молча смотрели на кровавую лужу и хлопали глазами.
"Вот видите товарищи, в каких условиях мы живем и какая семейная жизнь у нас!" - произнес Саня трагически завывающим голосом, и дружинники, оторвавшись от созерцания лужи, осуждающе посмотрели на ничего не понимающую Тоню. Старший, очевидно из рабочих-литейщиков, пососав седой ус, повернулся и стал выходить из комнаты, на прощание, погрозив Тоне скрюченным мозолистым пальцем. За ним потянулся и остальной караул. Хлопнула дверь, и газик пыхнув напоследок, уехал. Мужики есть мужики.
Тоня сидела на кушетке и беззвучно плакала. Саня, стряхнув с головы вареные овощи, подошел к ней и тоже присев, обнял. Что-то внутреннее, черное, дьявольское и непонятное им обоим выходило с рыданием из их обнаженных душ, терзая напоследок тела. Так они просидели вместе какое-то время, а потом пошли умываться в ванную. Истерика у Тони прошла, и она, вдруг прозрев и очнувшись от бесовского наваждения, спокойно стала убираться на кухне. Потом вместе они пошли в аптеку за бодягой и весь оставшийся вечер по очереди прикладывали лекарство к распухшему глазу.
Назавтра Тоня уволилась из магазина. Она переменилась не только внутренне, но и внешне, как бы вспомнив прежнюю жизнь. Через неделю Тоня нашла себе новую работу, потише и поскромнее. Ну, а Сане пообещала снова отрастить себе пшеничную косу и обязательно на радость их семейному счастью родить девочку и мальчика.
Жизнь стала потихоньку налаживаться….