Превратности судьбы

1

Николай Карпенко субботу и воскресенье лежал дома на диване и думал. Думал до тошноты, до колик в сердце. Он не выходил на улицу, не отвечал на звонки друзей и многочисленных подруг, почти ничего не ел, а запасы алкоголя давно выпил. Возле него валялась куча учебников и монографий, которые он периодически перечитывал, рассуждая вслух, пытаясь в чём-то убедить самого себя.

Три дня назад, под утро, скорая помощь привезла больную с «острым» животом. Карпенко в этот день не должен был дежурить, но у коллеги родился сын, и он охотно, без обычных «почему всегда я?» заменил его.

Дежурство было на удивление спокойным. Даже удалось немного поспать.

Уже светало, когда в ординаторскую вошла постовая медицинская сестра.
 
– Николай Сергеевич, – затрясла она его за плечо, – вас срочно в приёмное отделение вызывают.

– Что там? – Карпенко никак не мог проснуться.

– Не знаю. Сказали: острая патология.

Нехотя встав, Николай с хрустом потянулся, надел халат и спустился в приёмное отделение. Молодой организм (а ему было двадцать девять лет) быстро переходил из состояния отдыха в рабочее состояние.

На кушетке на боку, прижав колени к животу, лежала белокурая и невообразимо красивая девушка двадцати четырёх лет. Даже выраженная бледность, заметная слабость, испарина на лбу и отражение боли на лице нисколько не портили её. Николай даже залюбовался ею.

В студенческие годы он имел счастье быть женатым, но застав жену с сокурсником из параллельного потока, развёлся и больше к этой проблеме возвращаться не хотел, довольствуясь услугами многочисленных любовниц.

– Ну и как зовут такую красивую пациентку? И что за хвороба с ней случилась? – Николай слегка улыбнулся.

– Таня. Доктор, миленький, спасите, – из её глаз покатились слёзы. – Я так хочу жить! Мне нельзя умирать, – она коснулась его руки своей прохладной влажной ладонью. – Но сейчас кажется, что боль немного утихла.

– Ну-ну-ну! Это что за пессимизм? Вам жить и жить! Обещайте после выписки пойти со мной в ресторан.

– Обещаю, – вымученно выдавила она и слегка сжала его ладонь. Было видно, что это давалась ей нелегко.

– Вот и договорились. А теперь расскажите, что с вами произошло.

– Я спала и во сне почувствовала, как под правое ребро будто ножом ударили и сразу появилась резкая боль во всём животе. Мама вызвала скорую. И вот я здесь.

– Брючки расстегните, покажите мне живот.

– Николай Сергеевич, – к нему подошла дежурная медицинская сестра, – пульс 115, артериальное давление 95 на 45, температура 35 и 8, в крови незначительная анемия, лейкоцитоз в норме. В моче – 6–8 лейкоцитов. Всё остальное в крови и в моче в норме. Вторая группа крови, резус-фактор положительный.

– Спасибо, Нина Ивановна. Позвоните в хирургию, пусть готовят операционную. Прободная язва. Ну что, Танечка, вы очень своевременно поступили. Сейчас сделаем операцию, немного полежите у нас, а потом... – Николай широко улыбнулся. – Потом пойдём с вами в ресторан. Вы хорошо танцуете?

Она без энтузиазма кивнула головой.

– Вот и замечательно. Нина Ивановна, поднимайте её наверх. Я пошёл мыться.

– Доктор, а это очень страшно? – прошептала Татьяна дрожащим голосом.

– Не волнуйтесь. Операция пустяковая. И нисколечко не будет больно. Не надо бояться. Я вам честно говорю.

2

– Все готовы? – спросил Николай, обведя бригаду изучающим взглядом.

– Готовы, – ответил анестезиолог.

– Что давление, пульс?

– Пульс нитевидный, слабый. Давление 85 на 59, имеет тенденцию к снижению.
– Работаем быстро, – и он сделал разрез кожи.

Когда вошли в брюшную полость, из раны хлынул мощный фонтан алой крови.

– Тампоны… Много! – заорал Николай, запихивая их в рану. – Откуда кровь? Ничего не понимаю. Отсос в брюхо!

Операционная бригада онемела.

– Николай Сергеевич, пульс не прощупывается, давление на нуле! – прокричал анестезиолог. – Готов к проведению электрокардиостимуляции. Всем отойти от стола!

Электрический импульс не запустил работу сердца.

– Коля, она мертва, – констатировал анестезиолог.

– Не может быть! Почему?

– Я тоже понять не могу. Ты не повредил ей брюшную аорту? Может, не заметил?

– Ты в своём уме? Как такое можно сделать? Мы даже толком в брюшную полость не
вошли. Ничего не понимаю. Такая красивая девушка… – и он, никого не стесняясь, заплакал.

– Принесите ему стакан спирта! – приказал анестезиолог. – Коля, ты не виноват. Не расстраивайся так. Вскрытие покажет. Там скорее всего аневризма лопнула, если ты её, конечно, ничем не подцепил. Хотя маловероятно. Мы только в живот вошли, – удивлённо пожал он плечами.

3

Патологоанатомическое вскрытие сделало заключение: «Смерть наступила в результате разрыва аневризмы брюшной аорты». Претензий к хирургу Карпенко никаких не было. Оргвыводов не последовало.

Николай сильно переживал эту неудачу. Но прикладываться к спиртному, не выходить на работу – не решило бы этой проблемы. Ему каждую ночь снились слова Татьяны: «Я так хочу жить! Мне нельзя умирать» – и её слабое прикосновение к его руке.

Семён Иванович, заведующий отделением, вызвал Николая в кабинет.

– Николай Сергеевич, я прекрасно понимаю твоё состояние. Тебе не в чём себя так винить. Ты не допустил ни одной ошибки. Такая патология бывает обычно у стариков. Она могла даже не знать о ней. Удивительно, что её до больницы довезли живой. И диагностировать эту патологию ты никак не мог. Не кори себя. Неприятно, знаю по себе. У неё судьба такая. Странно, что это с ней случилось именно сейчас, а не гораздо раньше. Я не думаю, что она только и делала, что лежала на кровати. Отнюдь, преподавала бальные танцы и вела очень активный образ жизни. Давай выпьем с тобой коньячка, и я отправлю тебя в отпуск. Съезди куда-нибудь, развейся. Женись, наконец! – и он засмеялся. – Ты меня понял, Николай Сергеевич? Через месяц жду здоровым, активным и полноценным работником, – он налил в рюмки коньяк, – Давай, мой хороший. Профессия у нас такая. Смерть никому радости не доставляет. Будем жить!

– Семён Иванович, но я в отпуске уже был.

– Значит, ещё будешь. Надо, Коля, развеяться. За деньги не переживай. Я скажу, чтоб тебе начисляли зарплату. А всё остальное на моей совести. Договорились?

Они выпили, закусили яблоком. Семён Иванович снова наполнил рюмки.

– А сейчас, Коля, выпьем за нас, людей, стоящих на страже здоровья. Выпьем и пойдём ко мне домой. Жена должна пельменей налепить. У меня на сегодня ничего серьёзного нет. Как предложение? Одобряется? Завтра можешь не выходить. Идёт? – и он хлопнул его по плечу.

– Идёт, Семён Иванович. Спасибо вам.

4

– Маша! – крикнул с порога Семён Иванович. – Мы пришли. Пельменей налепила? Если да – бросай варить.

– Ещё немного потерпите. Минут пятнадцать, – донеслось с кухни. – А кто у нас в гостях?

– Николай Сергеевич Карпенко. Мы вместе работаем. Он завтра уходит в отпуск. Я его к нам затащил. Сказал, что ты искусница по изготовлению пельменей.
– Не подлизывайся.

– Коля, иди мой руки – и к столу. Ванная вот, – он показал на дверь, а сам пошёл на кухню.

– Маша, – зашептал он супруге на ухо, – у этого парня на операционном столе больная умерла. Расшевели его. Совсем хлопчик себя истерзал. Будь умницей, – он обнял её и поцеловал в щёку.

– Здравствуйте, – раздалось сзади, – извините, что пожаловал к вам без приглашения. Это Семён Иванович настоял. Меня Колей зовут. Как у вас здесь уютно.

– Присаживайтесь, Николай. Мария Яковлевна, – представилась хозяйка и повернула к нему запачканное мукой лицо. – Сеня, не стой как на параде. Наливай в кастрюлю воду, ставь на огонь. Пусть вода закипает. А ты достань лечо и свою огненную аджику. Всё, Коленька, домашнее, с дачи. Я там что только не сажаю. И всё, как говорится, растёт как на дрожжах. Ничего на рынке не покупаем. И рассаду сама выращиваю. И всё сама. Нам же Сенины руки беречь надо, – она кивнула головой в сторону Семёна. – А если полезет на грядку в перчатках, то обязательно что-то сломает.

– Нет чтоб молвить обо мне что-то хорошее или сказать, как ты любишь меня, начинаешь повествовать о моих недостатках. Между прочим, это мой подчинённый. Что он теперь обо мне будет думать? – засмеялся Семён Иванович.

– Не слушайте, Коля, глупую женщину. Живём с Сеней двадцать шесть лет душа в душу. Нет, только не подумайте, что он идеал. Всё у нас было, как у людей. Просто я хороша. Правда, Семён? И ещё, умная жена не спрашивает, чего хочет муж. Она знает. Жена – это фундамент семьи.

– Правда, правда.

– Истину глаголешь, – Мария Яковлевна принюхалась. – От вас дух спиртной исходит. Вы что, уже причащались?

– Лишь для того, чтобы видеть тебя в солнечном свете, – засмеялся Семён Иванович.

– Увидел? – улыбнулась Мария Яковлевна.

– Конечно, увидел.

– Семён Иванович, к вам по сервировке стола никаких претензий не имею, – жена каждому положила салфетки. – И лимончик порезал, и маслины поставил. Умница! И самое главное – про коньяк не забыл. Разливай – и рассаживаемся. Подаю пельмешки. Сметана, масло, уксус – всё на столе. Кто как любит. Коля, без стеснения. У нас в доме всё просто. Сеня, положи Николаю ещё пельменей. Они должны ему понравиться.

– Разве они кому-то могут не понравиться?

– Коля, а вы женаты? – поинтересовалась Мария Яковлевна – Или в женихах ещё ходите?

– Нет, не женат, – замотал головой Николай. – Хотя, когда учился в институте, была не совсем удачная проба. Через семь месяцев мы расстались. Обхожусь пока без этого.
 
– Видно, не нашёл свою судьбу. Не расстраивайтесь. Жизнь большая. Вот я вам приведу пример из собственного наблюдения. Этажом ниже живёт супружеская пара. Приятные люди. Она очень хорошая и общительная женщина. Вяжет просто замечательно. Дар у человека Божий. Связать может что угодно. Все кофточки, свитера, носочки, что на нас, наших детях и внуках, – её рук дело. Шьёт, по дому справляется, хотя и болеет тяжело. А муж у неё тоже замечательный человек, но целый день сидит у компьютера. Печатает свои бессмертные произведения. Тоже Богом помазанный. Но в доме живого слова не услышишь. Каждый по своим комнатам. Она с вязанием у телевизора. А у него клавиши, по которым постоянно стучит и тихонечко играет инструментальная музыка. Зато когда выходят на улицу, рот ни у неё, ни у него не закрывается. Природа требует давать работу и языку. Я бы, например, не вынесла, если вдруг мой Семён взял и онемел. Кстати, Сеня, а ты помнишь, как мы познакомились? Или уже всё позабывал?

– В кукурузе.

Щёки Марии Яковлевны слегка порозовели.

– Всё-таки какой ты у меня глупый.

– Почему сразу глупый? Разве не так? Наше детство, Николай Сергеевич, прошло на юге Украины, на берегу Южного Буга. Дома стояли бок о бок. И огороды тоже. Маша на два года младше меня. Вначале это был гадкий утёнок, но к восьмому классу она как-то сразу вытянулась, повзрослела и похорошела. Тут-то моё сердце забилось чаще. И она не могла устоять перед таким красавцем, каким был я. Мы стали встречаться, а когда кукуруза стала большой, тут оно и случилось…

– Семён, прекрати.

– Неужели было всё иначе? Больше могу сказать: Маша росла без отца, а мой батька нет-нет да и заглянет к её мамке. Зачем – не знаю, до сих пор гадаю… – и он засмеялся.

– Эко тебя куда понесло. Убираю бутылку со стола. Вот и у Коли глаза осоловели.

– Не спорю. Алкоголь – яд. Развязывает язык и разрушает печень. Сметай всё со стола и пои нас скорее чаем. Пирожки или булочки не пекла?

– Ты же не предупреждал, что с гостем придёшь. Печенье есть, конфеты. Пойди открой персиковое варенье. Это мне сестра с родины прислала. Вкуснотища необыкновенная! Пробовали, Коля, когда-нибудь?

– Не приходилось.

– А теперь попробуете. В отпуске чем собираетесь заниматься? Куда-то едете?

– Даже не думал. Наверное, никуда.

– Абсолютно неправильный ответ. В отпуске надо отдыхать, сил набираться, новые впечатления в себя впитывать. Мы когда с Семёном Ивановичем были молодые, на каникулах дома не бывали. Куда ткнём в карту пальцем, туда и едем. Он не признаётся, но глаза, как я, дурочка, не зажмуривал и каждый раз попадал в красивейшие места. Один раз попробовала, так попала в Северный Ледовитый океан, – засмеялась она. – Я педагогический закончила в Харькове, а Сеня в Саратове учился. Когда он институт окончил, сыграли свадьбу и я переехала к нему сюда. Потом дети пошли… Работать мне Семён Иванович запретил сразу. Представьте, весь вечер, как тот программист, сидела бы за тетрадками. А он голодный, холодный, злой и нервный…

В кладовке что-то с грохотом упало и послышался звук битого стекла.

– Нельзя ничего доверить, вечно сделает что-нибудь не так… Что уже разбил, горе моё?

– Банка с томатным соком выскользнула из рук. А варенье я найти не могу.

– Иди сюда, немощный, я сама всё сделаю. Не поранился хоть?

– Слава Богу, нет.

– И то хорошо. Ничего не может сам сделать. Ему во всём нужна я. Коля, вам нужна такая же жена. Вы руки свои берегите… И не дай Бог… Это не только ваша трагедия, это трагедия всей вселенной. Пойду помогу этому недотёпе.

Вскоре появился Семён Иванович. Он, широко расставив руки, шёл к мойке.

– Разве там можно что-то найти? У меня банка из рук выпала. Как можно так всё расставить? Огурцы с компотом стоят, а помидоры с перцем. В варенье запутаться можно. Хоть бы подписано было. Пусть теперь она ищет. Пойдём, Коля, на лоджию, покурим. Мы с тобой должны жить при полной заботе жены. Наше дело только деньги зарабатывать, а остальное…

Когда они вернулись на кухню, стол был перекрыт для чаепития: стояли кружки и сладости, а на плите заливисто свистел чайник. Было по-семейному уютно.

– Проходите, мои хорошие, к столу. Докладываю, что стекло собрала, пол помыла, варенье нашла, лакомства не столе. Сейчас налью кипяток. У нас заведено, не мной, разумеется, чай пить только очень горячий. А вы какой любите?

– Я тоже предпочитаю горячий чай.

– Вот и славно. А теперь поговорим о вашем отпуске. Семён, в этом вопросе ты должен меня поддержать. Помнишь, как мы с тобой отдыхали? А теперь самая дальняя наша вылазка – дача. Если вы, Коля, не планируете никуда выезжать, то я рекомендую съездить к моей тётке, Маргарите Николаевне, в Соколку. Это между Сердобском и Беково. Это порядка, наверное, более ста километров от нас. У вас машина есть?

– Да.

– Замечательно! Дорога хорошая, асфальтированная. Вот её адрес, – Мария Яковлевна быстро написала его на тетрадном листе бумаги и передала Карпенко. – А я ей позвоню. Дом у неё большой. Почти у самого соснового леса стоит. Красотища!.. Никакого стеснения не принесёте. Погода, сами видите, какая. Теперь там грибов – косой коси. И нам потом лукошко привезёте. Там ещё стоит старинное историческое здание Троицкой церкви. Она не действующая, полуразрушенная, но на неё стоит посмотреть. Вообще я к старине не равнодушна. Люблю историю.

– Спасибо. Я подумаю.

– И думать не надо. Сапоги у неё есть, плащ тоже. Может, и мы подскочим. Райский уголок! Воздух, молочко, яйца, картошка с грибами. У меня уже слюнки текут. Ну что, уговорила? – улыбнулась она.

– Через недельку, не раньше, – неопределенно ответил Николай вставая. – Спасибо вам большое за обед, я пойду.

– Коля, может, у нас заночуешь, скрасишь нашу одинокую старость, – засмеялся Семён Иванович. – Правда, оставайся. Вечером сходим на набережную, погуляем, в шахматишки сразимся, телевизор посмотрим…

– Пойду я, Сёмен Иванович. Спасибо, конечно… Хочу ещё кое-что сделать. И вам, Мария Яковлевна, тоже огромное спасибо. До свидания.

5

А за окном моросил нудный мелкий дождь. Было омерзительно не только на душе, но и на улице. Казалось, что это не первые числа августа, а глубокая, промозглая осень.

Целую неделю Николай лежал на диване, курил и читал специальную литературу. Ему хотелось обличать себя, сделать виноватым в смерти больной, но умные головы ему доказывали совершенно обратное. Спасти в подобной ситуации человека невозможно.
Невозможно – и всё!

Здравый смысл подсказывал, что пора прекратить это самобичевание. Но лицо этой красивой девушки с молящим лицом постоянно стояло перед его глазами.

Он понимал: еще немного – и перед ним широко распахнутся двери психиатрического отделения. Допускать подобное явно не хотелось.

Николай встал с дивана, окинул брезгливым взглядом окружавший его беспорядок. Уборкой заниматься явно не хотелось. Приняв душ и побрившись, он ощутил в теле свежесть и лютый голод.
 
Накинув куртку и забравшись под зонт, он перебежал дорогу и очутился в уютном кафе. Посетителей не было. К нему сразу подошла официантка и положила меню.

– Что будем заказывать?

– Девушка, овощной салат, солянку, отбивную с жареной картошкой и попозже горячий чай.

– Рекомендую на второе взять котлету по-киевски и пюре с грибным соусом.

– Не возражаю. Только положите, пожалуйста, две котлеты. И если можно, всё это побыстрее, – он чарующе улыбнулся.

Всё было настолько вкусно, что казалось, до этого он ничего подобного не ел.
 
Откинувшись на стуле и громко отхлёбывая чай, он набрал номер заведующего отделением.

– Семён Иванович? Здравствуйте. Карпенко.

– Коля, здравствуй. Как твои дела? Отошёл? Ты где? Говори быстро, иду на операцию. Резекция желудка. Онкология. Молодой парень. Жалко, аж слеза наворачивается. Откуда берутся эти болезни?

– Я пока дома. Завтра собираюсь ехать в Соколку, – неожиданно даже для самого себя произнёс Николай. – Марии Яковлевне большой привет передавайте.

– Молодец! Удачи тебе! Поклонись от нас тёте Рите. Хорошая женщина! Не забудь, позвони моей жене, пусть что-нибудь туда им купит, – и в трубке послышались гудки.


6

Побросав в сумку всё необходимое, Николай утречком, пока не так загружена трасса, отправился в путь.

Вышло долгожданное солнышко. Мокрый асфальт до рези в глазах отражал солнечный свет. Карпенко зашёл в магазин, купил разнообразных круп, макарон, конфет, печенья и еще множество всего, на что падал глаз, чтобы порадовать неизвестную хозяйку. И даже прихватил четыре бутылки хорошего сухого вина, две бутылки шампанского и, конечно, на всякий случай, взял литр водки. Сложив всё это аккуратно в багажник, он отправился в путешествие, не забыв заехать на квартиру к своему начальнику.

Николай тихо ехал, любуясь умытым городом, сияющими улицами, говорливым лесом, через который шёл его путь. И всё это как будто видел впервые, и всё это радовало и веселило душу. Он снова собирал себя по крупицам и возвращался к жизни, хотя горький осадок и оставался.

За мостом у реки он остановился, вылез из машины и закурил. На берегу стоял мотоцикл. Облокотившись на перила, Николай посмотрел вниз.

По воде то там то здесь шли круги. У воды сидел мужчина и ловил тремя удочками рыбу. Клевало хорошо. Поплавок то и дело скрывался под водой, и рыбак радостно вытаскивал доброго карася или подлещика.

– Мужчина, – крикнул Николай, – продайте рыбу!

– Меняю только на водку, – глухо ответил тот, даже не взглянув на говорившего.

– Годится.

– Другой разговор. Спускайся вниз да возьми пакет, куда рыбу будешь класть.

Николай аккуратно спустился по крутому берегу вниз. На ботинки сразу налипла грязь.

– Добрый день. Держите, – он протянул бутылку. – Здорово у вас получается. Много поймали?

– Теперь это всё твое.

– Да мне штучки три-четыре.

– Высыпай. «Три-четыре», – передразнил мужчина. – Что с ними делать, с тремя-то? Ни пожарить, ни сварить, – он достал садок, в котором трепыхалось штук двадцать довольно приличных карасей и с десяток серебристой рыбы.

– Это всё мне? – удивлённо воскликнул Николай. – Как много!

– Бери, пока дают. Я себе ещё наловлю. Куда путь-дорогу держишь, если не секрет?

– В Соколку.

– Эко… А к кому? Я ведь тоже там живу. Пятнадцать километров отсюда. А на рыбалку сюда езжу. И всегда ловлю! – радостно засмеялся он.

– К Маргарите Николаевне. Фамилию не помню. Сейчас в записной книжке посмотрю.

– Не трудись. Она одна у нас в селе. Климова её фамилия. Хорошая женщина. Кто ж ты ей будешь?

Николай пожал плачами.

– Едешь, не зная к кому? Интересно даже.

– Это родственница моего начальника, точнее, его жены, что в Пензе живут.

– Марии, что ли? А муж у неё Семен?

– Вы и их знаете? Как тесен мир!

– Скоро и о тебе всё узнаю. Ты не стой, разливай.

– Спасибо, я за рулём, а во-вторых, в гости еду. Как вы себе представляете – незнакомый человек вваливается к ним в дом пьяный. Парадокс!
 
– Здраво мыслишь. А я выпью. Так кто ты такой, мил друг? – он налил себе в полиэтиленовый стаканчик, выпил и стал аппетитно грызть сочное яблоко.

– Я врач, хирург, тоже из Пензы. Родом из Воронежской области. Пошёл в отпуск, зашёл к начальнику в гости, а его жена посоветовала, если не знаю куда ехать, чтоб непременно съездил в Соколку, к её тётке. Здесь сейчас грибов, говорит, видимо-невидимо.

– Значит, Машка тебя надоумила?

– Да. Мария Яковлевна. А вы давно её знаете?

– Я всю её родню знаю. Потому что по соседству живу. А тебя как зовут? – он снова выпил и уже захрустел луком и хлебом. – Как зовут-то?

– Коля.

– А по батюшке?

– Это не обязательно.

– А я – дядя Паша, – протянул тот заскорузлую руку. – Ладонь у тебя, как у девушки, нежная, бархатная. С моими ручищами, чай, в живот не полезешь… А закурить у тебя городских нет?.. А то у нас…

– У вас клюёт! – закричал Николай.

– Не шуми. Это, небось, карп пожаловал. Смотри, как леску натянул и водит. Сейчас мы его благополучно доставим на берег. Не прогонять же гостя, коль сам пришёл
Николай поразился. Это действительно был карп, килограмма на полтора.

– Ну, дядя Паша, вы даёте… И угадали, что карп и что большой… Вы ясновидец? Держите сигарету.

– Не знаю, кто я, но рыба у меня всегда клюёт. Рядом сидят, хоть бы поплавок шевельнулся… А я ловлю. Ходит молва, что я её заговариваю, оттого она ко мне и идёт. Вот, смотри, опять клюёт. Это окунь пожаловал. Его бы не надо сюда. Всю благородную рыбу распугает. А тащить такую рыбу нужно очень быстро, а то леску враз перекусит.

Через секунду полосатый красавец лежал на берегу.

– Лови, Коля, а я ещё выпью да достану из него крючок, так все полчаса и пройдут. Мы ещё с часок с тобой посидим, десятка полтора поймаем – и можно будет ехать. Или ты спешишь?

– Нет, не спешу
.
– Лови. И тебе забава, и мне веселее. Всю рыбу заберёшь себе. А я вечером приду к вам в гости. Утром видел, как Маргарита с лукошком в лес ходила. Уха, жареная рыба, картошечка с грибами и голуби под соусом – добрая закуска.

– А голуби откуда?

– Я принесу. У меня их… Водка ещё есть?

– Нет, – соврал Николай.

– Надо взять.

– Только хорошей.
 
– Тогда надо в посёлок ехать.

– Надо – значит, поедем.

– Сколько ты там уже нацеплял?

– Сем штук.

– Не густо. Ты, наверное, в посёлок езжай без меня. Знаешь, где там магазины?

– Разберусь!
 
– А я здесь посижу, половлю. В нашей «столице» в таком виде сейчас мне не резон появляться. На обратном пути заберёшь меня. Я буду ехать впереди на мотоцикле – показывать тебе дорогу.

– Вы уж больше не пейте.

– Не боись, дядя Паша не пьянеет. Только запах. Из-за него права и забирают. Так что не переживай. Бывают, конечно, дни весёлые, а бывают и очень весёлые. Но чтоб пьяным – никогда.
 
Минут через сорок они въехали в село.

– Смотри, Коля, какая церковь! Построил её полковник Названов. Тут имение его было. А сейчас село на грани вымирания. Молодёжь уезжает, старики вымирают… При Советской власти, когда все резко молиться перестали, из церкви зернохранилище устроили. Поди, лет двести она стоит и не рушится. Сейчас тоже никому не нужна, прости всех Господи. Толстосумы машины каждый год меняют, а на храм копейки никто не даст. Речку запрудить не могут. Каждый карман свой стремится набить. Что за страна? Одних сажают, другие воруют.

– Милосердие в нас давно умерло.

– Я в прошлом году возил родственников в Зубрилово, усадьбу Голицына, адъютанта Екатерины II, участника разгрома Пугачёва, государственного деятеля своего времени. Это в соседнем с нами районе. Давай, Коля, ещё по вкусной сигарете закурим, чего-то я разнервничался.

Николай достал пачку, протянул дяде Паше сигарету. Они затянулись.

– При входе в парк стоит табличка, что, мол, всё охраняется государством. Правда, не написано каким. Спасо-Преображенская церковь требует ремонта. Могилки семьи Голицыных ещё кое-как поддерживаются на подобающем уровне, а вот усадьба… Как в 1905 году её разломали и сожгли необразованные крестьяне, так всё и осталось до сих пор в руинах, продолжая рушиться дальше. Страшно и больно смотреть. А в этих местах бывали Гавриил Державин, Иван Крылов, который там написал свою знаменитую басню «Свинья под дубом», выражая своё недовольство поведением Голицына в отношении первой брачной ночи с будущими жёнами своих подданных. За это он Крылова и изгнал из имения. За чистую монету это брать не надо. Правда, народ утверждает, что такой случай был.

– Дядя Паша, вы так много знаете, что представить вас трактористом или пастухом просто невозможно.

– И не представляй. Учителем истории я работал в местной школе, а Маргарита Николаевна была директором в ней. Так что пришлось кое-какие сведения по истории родного края выискивать, чтоб их доводить своим ученикам. А теперь по селу ветер гуляет. И школа была, и детский садик, библиотека… А сейчас? Смеха детского не услышишь. Вот какие времена настали. Поехали уже, а то мы так и до вечера не доберёмся. Село-то вот уже, дома видно. И ещё, обрати внимание, в каких условиях наши коровки общественные живут. И зимой, и летом... Сердце кровью обливается от жалости. И никому до этого дела нет. Расстреливать за такие дела надо. Вор на воре сидит! И так по всей стране, – дядя Паша огорчённо сплюнул. – Что при Советской власти, что сейчас… Удивляюсь я этой стране и её людям!..

7

– Маргарита Николаевна, ты дома? – прокричал Павел в глубину двора. – Я тебе гостя привёз, принимай.

Из дверей большущего дома вышла маленькая, сухенькая, слегка сгорбленная женщина лет семидесяти, в коричневой крупной вязки кофте и очень длинной серой юбке. Она подслеповато поглядела на них.

– Павел Николаевич, ты, что ли, пожаловал? А я решила немного постирать. С утра моросило немного, а сейчас прояснилось. А это кто с тобой?

– Я же и кричу вам, что гостя привёз. От Марии и Семёна, из самого города.

– Проходите. Давно жду. Вы Николай? Это ваша машина? Павел Николаевич, помоги ворота открыть. Мне не под силу такую махину сдвинуть. Пусть во двор заезжает. Извините, – виновато посмотрела она на Николая, – гаража у меня нет, ставьте её, где ваша душа пожелает.

– Здравствуйте, Маргарита Николаевна, – запоздало поздоровался Николай.

– Здравствуй, Коля. Вы тут занимайтесь, а я быстренько свою стирку сверну и кормить вас буду. Проголодались, наверное, с дороги.

– Николаевна, кормить не торопитесь. Я через час подойду со своими фирменными голубями.

– Если с голубями – милости просим, только без водки.

– Нет-нет, что вы!

– Коля, пойдёмте, я вам комнату покажу, куда положите свои вещи и где будете жить.

8

Убрав вещи в шкаф и отнеся продукты на кухню, Николай почувствовал, как сильно устал. Он не раздеваясь лёг на диван и мгновенно уснул.

Проснулся, когда за окном уже смеркалось. За дверью слышались глухие голоса. Говорили мужчина и женщина. Спросонья он никак не мог понять, где находится.

– Николаевна, буди мужика. Ночь скоро, а он спит у тебя. С утра маковой росинки во рту не держал. Ты хочешь упиться его голодной смертью.

– Тьфу на тебя! Дурак какой.

Раздался тихий стук в дверь.

– Коленька, просыпайся, ужинать будем. А то тут меня твой дядя Паша преступницей сделал, мол, голодом уморить тебя хочу. Покушаем – и сразу ляжешь. Умаялся сегодня?

– Есть немного. Иду, иду, Маргарита Николаевна. Извините. Сон и правда сморил меня в одно мгновение. Скажите, где умыться можно?
 
– Умывальник вот, на стенке висит, а туалет – на улице. Из дома вышел – и сразу налево, а там увидишь.

– Тогда я быстро.

– Я, пожалуй, тоже с тобой схожу. Заодно и покурим перед едой. Ты не будешь против, Коля? – зашагал рядом Павел Николаевич.

– Я только поприветствую такое мудрое решение, – широко улыбнулся Николай.

– Вы недолго, курильщики, а то всё остынет.

– Маргарита Николаевна, мы очень быстро, три минуты, максимум пять.

– Идите, хлопцы, жду. Сама есть хочу, аж в животе урчит. Получается, я сама себя заморила, – тихо засмеялась она.

9

– Ого! – воскликнул Николай, входя в кухню. – Здесь только одним запахом можно насытиться.

– Присаживайтесь к столу. Что тебе положить, Коля?

– Маргарита…

– Давай сразу договоримся, Николай. Маргарит здесь нет. Есть только тётя Рита. Что тебе, мой хороший, положить, говори, не стесняйся.

– Так, – Карпенко довольно потёр ладони. – Тётя Рита, картошечки с грибами, и побольше, самую большую кружку молока. Огурчики бочковые?

– Мы всё солим в бочках.

– Их, штуки три, пару дяди Пашиных фирменных голубей, а остальное… Остальное по потребности.

– Теперь вижу, что проголодался, – довольно засмеялась Маргарита Николаевна, наполняя тарелку и наливая молока.

– Э-э-э, так дело никуда не годится… Молочко, картошка... А сто грамм за встречу? Или мы нелюди какие… – нахмурился Павел Николаевич.

– Павел, может, человек не пьёт, а ты со своей выпивкой лезешь. Даже неудобно.

– Тётя Рита, удобно, удобно. Я водку привёз и вино.

– Хотела тебя поругать. Ты зачем столько еды привёз? Кто всё это есть будет? Из меня едок… Пусть половину Паша забирает, если тебе не жалко.

– Чего мне должно быть жалко? Вы теперь хозяйка всего этого добра, вам и решать. Так, где водка?

– Коля, мы люди деревенские и к водке не привыкшие, – приободрился дядя Павел. – У Николаевны есть свой рецепт приготовления водки. Сейчас попробуешь, оценишь и больше никогда не захочешь казёнку пить. Она наливает её только по большим праздникам.

– Это ты мне, Паша, предлагаешь двум здоровым мужикам рюмки наполнять? Командуй! Разве не видишь в графине янтарного цвета жидкость? – засмеялась тётя Рита.
– Вот это по-нашему! – приподнялся Павел Николаевич и начал разливать по рюмкам слегка тягучий напиток.

– Ну что ж, как говорится, за встречу, за знакомство. Будем все живы и здоровы! – сказала Маргарита Николаевна, поднимая рюмку и чокаясь со всеми.

Выпили.

– И как настоечка? – спросил у Николая Павел, крякнув от удовольствия.

– Ничего подобного никогда не пил. Тётя Рита, поделитесь рецептом?

– Это как вести себя будешь, – засмеялась она. – Ты ешь, ешь. Она хоть и сладкая, но очень пьяная. Враз по ногам шибанёт. И встать не сможешь. Павел подтвердит.

– Это точно.
 
Николай даже не заметил, как его тарелка стала пустой. Всё оказалось таким вкусным, что он застенчиво поднял глаза на тётю Риту, а она, умиленно улыбаясь, смотрела на него.
 
– Что, Коленька, понравилась тебе наша пища?

Он покраснел.

– Честно говоря, я такой вкуснотищи ещё никогда не ел. Просто в восторге! Прошу простить, но это правда.

– Ешь, ешь, сынок. Что тебе ещё, мой хороший, положить? Ты извини, что называю так тебя. Больно на моего сынка Андрюшеньку смахиваешь, – она вытерла уголком платка выступившие на глазах слёзы.

– Почему вы плачете? С ним что-то случилось?

– Он милиционером в Саратове был. При задержании банды получил смертельное ранение.

– Давайте его помянём, тётя Рита. Вечная память героям! И слава им всенародная.

– Давайте помянём.

Они выпили не чокаясь.

– Что ещё тебе положить, Коленька? Давай мне, я тарелочку сполосну.

– Нет-нет, не надо. Я даже не знаю, – задумался Николай, – что я ещё не пробовал… А можно ещё картошки с грибами? И голубей. Невероятно вкусно!

– Конечно, можно. Зачем спрашиваешь, сам всё бери, не стесняйся, – обрадовалась Маргарита Николаевна.

– Коля, а рыбу почему не ешь? – спросил дядя Паша. – Может, ухи хочешь? Она ещё горячая.

– Ухи? Вы ещё и уху варили? Конечно, хочу. Обязательно с перчиком и петрушечкой сверху.

– А я, старая дура, про неё совсем забыла. Извините меня, дорогие, ради Бога. Помнишь, Паша, как говорил Вовка Силантьев: «Одна голова хорошо, а две – две уже аномалия». Где-то в Москве обитает, в верхах.

– Не корите себя. Я сегодня ем всё, независимо от того, когда это блюдо ляжет на стол. Дядя Паша, а рыбу я всегда употребляю самой последней. Привычка такая. И очень люблю её в любом виде. Мне кажется, так бы и ел её.

– Ты знаешь, и я делаю точно так же.

– Мальчики, вот и уха. Извиняюсь, что задержалась немного. Остыла чуть-чуть, пришлось маленько подогреть. Рыбу выловила и в тарелку положила, чтоб в юшку косточки не попали. Наливай, Паша. Ещё раз помянём моего сыночка. Пусть земля ему будет пухом.

Выпили молча, закусывали тоже тихо.

– Коля, – прервал молчание Павел Николаевич, – расскажи нам о себе. Кто ты, что ты?.. Из Пензы – знаем, хирург – знаем, знакомый Маши и Сени – тоже знаем... А вот…

– Понял. Только сначала я хочу выпить за всех вас, за ваше гостеприимство, за широкую и открытую душу, за доброту, ласку, радушие и отзывчивость. Будьте всегда здоровы. Желаю только этого. Можно в этой жизни купить всё, а вот здоровье – никогда и нигде.

– Как хорошо сказал. За это не грех и выпить. И тебе, Коленька, здоровья и всего хорошего.

– Ну а теперь слушайте, – Николай положил на тарелку самого большого карася. – Родом я из Воронежской области, из города Павловск, что стоит на величавой реке Дон. Закончил Московскую медицинскую академию и направлен хирургом в Пензу. Жил-жил и вот на тридцатом году к вам приехал.
 
– Женат? – поинтересовалась Маргарита Николаевна.

– Нет, – замотал головой Николай.

– У женщин главный вопрос – женат человек или не женат, будто только в этом заключается весь смысл жизни, – нахмурился дядя Паша.

– Уймись, Павел Николаевич. У вас, мужиков, все вопросы только к водке и сводятся. А родители кто? – снова она задала вопрос.

– Мама…

Дверь резко распахнулась – и на кухню влетела в цветастом платье и фуфайке симпатичная рыжеволосая девушка с ямочками на щеках. Её большие карие глаза светились огнём, по щекам расплескался румянец, сквозь который проглядывали меленькие веснушки, а грудь от быстрого бега вздымалась то вверх, то вниз. Она с изумлением смотрела на всех, явно не понимая причины этого застолья.
Николай залюбовался этим прелестным творением. В её лице было что-то первозданное, наивное и, вместе с тем, организованное и ответственное.

– Бабушка, – она резко остановилась, – у нас только что коровка отелилась. Мама послала тебе сказать, что тёлочка родилась. Ой, а я и не знала, что у тебя гости. Здравствуйте, – она вскинула глаза на Николая и улыбнулась ему, как старому знакомому. – Дядя Паша, как улов?

– Весь на столе.

– Ого! Как вы умудряетесь всегда столько много рыбы поймать? Потрясающе! Если бы ловили на соревнованиях, всегда бы на первых местах были. Научите.

– Поцелуй, научу.

– Павел Николаевич, у тебя с годами бес в ребро всё глубже и глубже проникает, – улыбнулась Маргарита Николаевна и повернулась к Николаю. – Коля, знакомься, моя любимая внучка Леночка. Между прочим, в этом году закончила Воронежскую, заметь – Воронежскую, государственную лесотехническую академию. Теперь она инженер по садово-парковому и ландшафтному строительству. Через две с половиной недели уезжает наша любушка в Чебоксары. Даль-то какая, Господи! И в Чувашию… Я так за неё боюсь! Будет там красоту насаждать. Хотя… в наше время о красоте мало кто думает. Вся красота концентрируется в деньгах. А кто имеет эти деньги, на красоту мало обращает внимания. Они из денег делают деньги. Фокусники, одним словом. Присаживайся, дочка, к столу. Познакомься с моим гостем из Пензы, хирургом Николаем…

– Просто Николаем, тётя Рита.

– Это друг тёти Маши и дяди Сени. Он вместе с Семёном работает в больнице.

– Здравствуйте. Лена, – она слегка подогнула колени. – Какими ветрами вас занесло к нам в глушь?

– Вы извините меня, – Маргарита Николаевна встала, – пойду посмотрю на коровку. Паша, и ты со мной иди, может, помочь что надо. В этом деле мужская сила иногда очень даже требуется. Нечего тебе тереться среди молодых.
 
– Да я… – попытался возразить он. Уходить от такого стола ему явно не хотелось.

– Пойдём, пойдём. Там за отёл тебе ещё перепадёт. А молодые пусть побеседуют.
Что-то бурча себе под нос, Павел Николаевич встал и вместе с тётей Ритой направился к выходу.

10

– Давайте, Леночка, выпьем за знакомство с вами. За знакомство со мной все уже пили. А вот мы с вами пока люди незнакомые. Только рюмочку найдите чистую.

– Я вообще-то к алкоголю отношусь отрицательно. Но за знакомство с таким большим гостем выпью обязательно, – она встала и в стареньком серванте взяла тарелку, вилку и рюмку. – Только мне половину рюмочки. Хорошо?

– Как скажете.

Они выпили. Лена закусила помидором.

– Почему вы не едите?

– Если честно, то мы с мамой час назад как поужинали. Правда. Есть абсолютно не хочется.

– Тогда у меня предложение. Пойдёмте на улицу. Я жутко хочу курить. А вы курите?

– Нет. И даже ни разу не пробовала. Только накиньте бабушкин ватник. На улице свежо. Не хватало вам приехать и простудиться здесь.

Они вышли на улицу. Было действительно прохладно. Николай инстинктивно передёрнулся.

– Леночка, я сбегаю надену ещё свитер. И правда очень холодно. Вам взять что-нибудь тёплое?

– Не надо. Мы к таким переменам погоды привычные. Лес рядом, – благодарно улыбнулась девушка. – Коля, а действительно, почему вы приехали именно к нам? – спросила Елена, когда Николай вышел в толстом свитере, бабушкином ватнике и закурил.

– Вы против моего приезда? – засмеялся Карпенко.

– Конечно, нет. Даже рада. Извините, что не так сформулировала свой вопрос. Но вы же могли поехать куда угодно. На юг, на восток… Правда?

– Разумеется, мог. Но мне захотелось сходить с вами завтра за грибами. От этого желания другие аргументы отпали сами собой.

– Как здорово! – захлопала она в ладоши. – Я тоже собиралась завтра в дальний лес. Мама просила набрать белых грибов. На зиму насушить надо. Знаете, как вкусно! Мы таким образом много заготавливаем. Часть продаём, а они стоят нынче очень дорого, другая – идёт в пищу. До весны хватает. А вы мотоцикл водить умеете?

– Нет. А зачем?

– Как зачем? Не пешком же туда идти. Знаете, как далеко… А потом их везти назад на чем-то нужно. А это не один десяток килограмм. С лукошком много не находишься.
 
– Так у меня же машина.

– Эта? – она ткнула пальцем в темноту. – Никуда не годится. На ней только по хорошей дороге ехать, а не по лесу.

– И как же быть?

– Я поведу.

– Вы? – удивился Николай.

– Я. А что здесь такого? У нас этому делу все с детства обучены. И на лошади, и на мотоцикле, и даже на тракторе, – гордо похвасталась Лена.

– Ничего себе!..

– А как вы хотите? Это в городе в магазине всё купить можно. А здесь… Пойдёмте в дом. И правда, прохладно становится, аж пар изо рта идёт. Куда лето подевалось? А потом, я очень дяди Пашиных голубей люблю. Он их готовит как-то по-особенному, а секрета не раскрывает. Не могу выпытать. «Целуй, – говорит, – тогда скажу». Сто раз целовала, но он правду так и не говорит, – засмеялась Лена. – Всё равно выпытаю, никуда не денется.

Они вошли в дом.

– Я сейчас быстренько духовку зажгу, протоплю немного. Дом старенький, быстро остывает.

– Не надо, Леночка, тепло в доме.

– Это сейчас тепло, а утром замёрзнете. Кого я тогда в лес повезу? Ледышку?

– Не страшно одной в лес ездить? А вдруг волки, кабаны?.. Да мало ли кто…

– Страшно – не страшно, но жутковато бывает. Я младшую сестру с собой беру (она сейчас гостит у второй бабушки) или дядю Пашу, правда, он тяжёл на подъём. Ну вот и горят наши дровишки, потрескивают. Сейчас и плита горячее станет. Подогреем немного нашу дичь и рыбу. Холодные они не так вкусны.

– Леночка, ещё по чуть-чуть? Чтоб кровь не стыла.

– Разве что кровь. Но это последняя и для меня, и для вас. Завтра подъём в четыре часа утра. Я заезжаю – и вы уже готовы. Даже чай попили.

– Ого! А чего так рано?

– А потому, что ехать почти полтора часа. Потом небольшой завтрак, а затем – сбор грибов. И надо опередить всех желающих. А то останемся с носом.

Чокнувшись, они выпили.

– Что вам подать – рыбу или пернатых?

– Рыбу. Лена, почему мы с вами на «вы»? На «ты» как-то доступнее и проще.

– Согласна. Если не придёт бабушка, я поищу одежду, в которой ты завтра поедешь.
 
– О, как сложно…

– Считай сам. Сапоги. Кстати, какой у тебя размер обуви? С этим ошибиться никак нельзя. Промахнёшься – дорога внесёт поправку сразу.

– Сорок второй.

– Дальше. Носки или портянки, иначе ноги до костей сотрёшь, тёплые брюки, свитер, не такой вот красивый, что на тебе сейчас, а рабочий, фуфайку, шапку, перчатки, корзину и нож… Кажется, ничего не забыла, – задумалась она.

Когда Лена всё это перечисляла, Николай, слегка прищурившись, любовался её практичностью и деловитостью. В это время с ним говорил вековой опыт поколений, прожитых в этих местах. Как резко она отличалась от всех тех девушек и женщин, которых он знал раньше. Он легко вздохнул и улыбнулся.

– Я что-то не так сказала, что-то, наверное, пропустила? – встревоженно спросила она.

– Нет, нет, всё так. Просто мне хорошо и легко сейчас… с вами, - щеки Лены сделались пунцовыми.

– Ну, конечно, забыла, – она попыталась выйти из этой неловкой для неё ситуации, – обязательно еду надо взять и водичку. В лесу знаешь как быстро аппетит нагоняется? Ну, это я беру на себя. А сейчас сходи покури, а я у бабушки по сусекам поскребу.

Когда Николай вернулся, на стуле горкой возвышалось всё то, что он обязан был утром надеть. Рядом стояли огромные резиновые сапоги.

– Знаешь, Коля, – было видно, что Елена расстроена, – сапоги сорок пятого размера. Другой обуви у нас нет. У деда была огромная нога. На носки накрутишь портянки. Ты их наматывать умеешь?

– Никогда не пробовал, как-нибудь справлюсь, – теперь Колины щёки налились краской.

– Горе ты моё, – сокрушённо произнесла Елена. – Здесь как-нибудь не получится. Ты должен из этого похода вернуться на своих здоровых ногах. Если дядя Паша не спит, я у него попрошу. Нога у него точно поменьше дедовой будет. Ну а если спит, без меня ничего не мотай. Я приду утречком и всё сама сделаю. А ты сейчас ложись спать. Бабушка показала, где ты будешь спать?

– Показала.

– Давай я помогу застелить тебе диван и достану толстое одеяло.

– Так ведь рано ещё.

– Ничего не рано, не спорь. Ты утром должен по лесу бодрым ходить, а не с закрытыми глазами. Одежду надо занести к тебе в комнату, чтобы завтра в потёмках её не искать.

Они зашли в комнату, где поселился Николай.

– А бабушка бельё не давала? Придётся на полу спать, – засмеялась она. – Не переживай, сейчас всё организую. Ты пока диван раскладывай.

Через десять минут всё было готово к принятию горизонтального положения.

– Туалет, умывальник знаешь где. Советую побывать и там, и там. Готовься, а я немного на кухне приберусь. Будильник заведу.

– Не надо. Я на телефоне выставлю.

– Как хочешь, но я всё равно заведу.

– Я тебя проводить хотел, – сопротивлялся Николай, чувствуя, что его глаза непроизвольно закрываются сами собой.

– Мне идти два шага. Мы через дом живём. А завтра находишься целый день, что и провожать не захочется. Спи. Спокойной ночи, – она закрыла дверь и вышла.
Выставив будильник на три часа тридцать минут, Николай разделся и юркнул под одеяло. Уже сквозь сон он слышал приглушённые голоса тёти Риты и Лены, а потом и это вскоре всё исчезло.

11

За окном послышалось урчанье мотоцикла, прозвенел будильник. Карпенко быстро вскочил с постели, зажёг свет и принялся надевать приготовленную одежду. Это не заняло много времени.

Ступая на цыпочках, он вышел на кухню. На столе дымился чай. Тётя Рита и Лена сидели за столом.

– Коля, каждая инициатива наказуема, даже разумная. Может, не поедешь за этими грибами? Ляг, поспи маленько, – хитро проговорила Маргарита Николаевна. – А их нам к вечеру Ленуся принесёт. Захочешь – днём сходим за маслятами. Здесь не далеко. А то с непривычки и в такую даль… Постепенно надо увеличивать нагрузки. Завтра и подняться не сможешь, так устанешь.

– Бабушка, не подавляйте благие намерения. Отдых подразумевает активную деятельность. Вот проваляется он целый день в койке и ничего не увидит. Ни медведей, ни лису…

– У вас здесь и медведи водятся? – удивился Николай.

– Слушай ты её больше. Какие здесь медведи? Тут теперь и заяц в диковинку, всё постреляли браконьеры.

– Ну, с Богом! – встала Лена. – Пожелай нам, бабушка, удачи. Совсем забыла. Коля, примерь вот эти сапоги. Вчера у дяди Паши выцыганила. Он как услышал, что мы едем, с нами начал собираться. Еле отговорила. Ну как, не велики?

– Строго по ноге. Как будто в них родился.

– Не нужны портянки?

– Нет, Леночка, всё очень хорошо.

– Тогда вперёд! Нас ждут великие дела!

На улице было сухо и не очень холодно. Кое-где на траве лежал изодранный в клочья туман.

Лена надела шлем, мастерски завела мотоцикл.

– Садись сзади и держись крепко. В коляске лежит ящик, в который и будем складывать грибы. Это для них место! – прокричала она. – Ты хоть в грибах толк знаешь?

– Только за столом.

– Понятно.

Ехали быстро. Было видно, что Елена колесит на этой технике с малолетства. Николай вначале держался за ручку, но его так сильно болтало, что стало ясно – вскоре он может упасть, а этого очень не хотелось.

– Лена, я уцеплюсь за тебя, иначе свалюсь! – крикнул он ей в шлем, приподнявшись на подножках.

– Конечно! Так надёжнее.

Николай обхватил её за талию и прижал голову к спине. От этого прикосновения сразу сделалось спокойно, легко и очень приятно. Он впервые почувствовал тепло родного, хотя ещё и очень далёкого, человека. В этой девушке не было показного кокетства, изощрённости, высокомерия и тем более превосходства над другими. В ней чувствовалась природная жизненная деловитость. От неё исходило спокойствие и уверенность в своих силах и действиях. И самое главное – доброта и человечность. Редкие качества не только для женщины.

«Как она резко отличается от всех городских женщин, – думал Николай, – избалованных деньгами и вниманием, которые только и ждут, когда к их холёным ногам мужчина положит свою гордость. Их чувства и любовь соизмеряются с деньгами и подарками, а от зазубренного стандарта постельных фраз порой даже тошнит. А сколько гонора, завышенной самооценки! Эта же девочка, проучившись пять лет в академии, не набралась городской пошлости, осталась оазисом на огромном поле нечистот. Кажется, наконец-то я нашёл родную душу. Если у неё никого нет, обязательно женюсь. И дорожить ею буду, и беречь, и любить… Она должна быть очень нежной и любящей женой», – неожиданно для себя принял он судьбоносное решение.
От монотонной качки, нежности и истомы Николай ещё крепче прижался к Лениному телу.
 
– Николай, просыпайся, приехали.

Автоматически он продолжал прижимать к себе девушку. Придя, наконец, в себя, он спрыгнул с мотоцикла и принялся разминать затёкшие ноги.

– Сколько мы ехали?

– Минут сорок, не меньше.

– Ого! А ты знаешь, мне такой чудный сон приснился. Сон в руку, – быстро произнёс он.

– Какой, расскажи.

– Обязательно расскажу, но не сегодня.

– Бери корзинку, нож и тихонечко пошли. Идём параллельно. От меня далеко не отходи. Всё, что найдешь, вначале показывай мне и лишь потом бросай в торбу. Быстро разберёшься, где белый гриб, а где тот, который нам сегодня не нужен. Наш гриб заметить сложно. Он, как правило, прячется в траве, прикрыт иголочками или скрывается за упавшими крупными сучьями. Растёт один, но в ближайшем его окружении можно собрать их целое ведро. Шляпка для маскировки коричневая, а ножка толстая, белая, углублена в траву, поэтому вокруг него разгребаешь всё, а потом срезаешь. Понял? А теперь очень внимательно осмотрись и найди мне три гриба. Они все у тебя почти под ногами.

Николай устремил глаза в землю и принялся внимательно изучать пространство под собой.

– Вижу, вижу! – радостно закричал он. – Вот один, вот второй, а третий пока не нахожу.

– Умничка! А третий вон под корягой спрятался. Видишь?

– Да, теперь вижу.

– Молодец! Из тебя получится хороший грибник. А теперь срезай свою добычу, только давай я покажу тебе, как это надо делать, не травмируя грибницу.

Она нагнулась, аккуратно пальцами освободила ножку и у самой земли срезала её.

– Вот таким образом и следует поступать.

– Всё понял, учитель.

– Раз понял, тогда с Богом. Ты иди прямо, и главное – не спеши и ни на что не отвлекайся, а я пойду метрах в пяти от тебя. Наполнишь корзинку, неси к мотоциклу, пересыплешь в ящик – и снова на поиски. Коля, и с куревом очень аккуратно, чтоб беды избежать. Покури лучше сейчас, а я подожду.
Они молча брели по лесу. Лена то и дело нагибалась, срезая добычу, а Николай, хоть и напрягал своё зрение, находил грибы не часто. Она уже несколько раз ходила к мотоциклу, а он никак не мог наполнить свою плетёнку до краёв.

– Есть, первая! – победоносно прокричал он, радостно поднимая над собой полную корзину грибов.

– Поздравляю! Отдохни минут десять. Мне осталось немного – и пойдём перекусим. Кушать хочешь?

– Есть немного.

– Потерпи. Я быстро.

Николай сел под деревом и с наслаждением закурил. Ноги гудели, спина ныла.

- Превращаюсь в развалину, – подумал он. – Надо заняться физкультурой, а утром ещё и бегать.

Он не услышал, как подошла Лена, присела рядом.

– Устал, Коленька? Вот такая у нас она, крестьянская жизнь. От ранней весны до глубокой осени не разгибаем спины. А разогнём – город с голода погибнет. Вставай, пойдём потихонечку.

– Давай мне, Леночка, свою ношу, я понесу.

– Не тяжело будет?

– Нет. Один положительный вывод я для себя уже сделал.

– И какой, если не секрет?

– От малоподвижного образа жизни и работы начал оплывать жиром. Приеду – займусь собой. Физкультура, пробежки… Не хочется состариться раньше времени.

– Это слова или…

– Это – действие. Мужчина сказал – мужчина сделал. Никогда не позволяю себе лгать, а тем более другим. А с другой стороны, подтянутый мужчина больше нравится женщинам.

– Завидное качество… Замри! – прошептала Елена. – Посмотри вон на ту сосну, – она показала глазами. – Только не делай резких движений. Видишь белочку?

– Где? – тоже шёпотом спросил он.

– Справа, на третьей сосне от нас. Сидит на самом стволе, между двух огромных веток.

– Вижу, вижу. Как здорово! Раньше мне не приходилось в лесу лицезреть такую красоту! Хотя и вырос тоже на природе. Правда, «на природе» – громко, наверное, сказано.

Лена хлопнула в ладоши – и белка, прыгая с ветки на ветку, исчезла из вида.

– А откуда ты родом?

– Есть такой древний город в Воронежской области, на слиянии рек Дона и Осередь, который называется Павловск…

– Он основан, год не помню, Петром I, как военная верфь, где строили боевые корабли. А возвели его шведы, пленённые при Полтавской битве. А недалеко от города, в Шиповой дубраве, растут корабельные сосны. Так? Или, может, что-то поменялось? – лукаво поглядела на Николая Елена и весело рассмеялась.

Он, вытаращив глаза, с изумлением смотрел на неё.

– Откуда ты это знаешь?

– А вот и не скажу. Мучайся теперь, – и она снова засмеялась. – Просто мы там были в июле прошлого года на преддипломной практике. Почти целый месяц. Я там всё обошла. Даже в Пещерном монастыре была. А если бы знала, что ты оттуда, непременно бы в гости зашла.

– Как тесен мир! Я просто шокирован! Мы же с тобой могли ходить по одним улицам, купаться на одном пляже… Даже ехать в одном транспорте. Я в это время был у родителей в отпуске.
 
– А вот теперь я тебя вспомнила.

– Не может быть!

– Может, может. Помню как сейчас. Это было в воскресенье. Мы с подругой сидели в летнем кафе, ели мороженое, и подошли вы. Вас было четверо: ты, молодой человек и две девушки. И у вас был какой-то спор. Детали не помню, но, кажется, по поводу чьей-то свадьбы. Ты был в джинсовых шортах, шлёпанцах на босу ногу и чёрной с большими вырезами майке. У тебя на левом плече есть продольный шрам?

– Да, – ошеломлённо ответил Николай.

– Значит, всё сходится. Я, в первую очередь, на него-то и обратила внимание.

– Это я в школе стеклом порезался. Мы подрались с парнем, а потом я убегал через окно от учителя физкультуры. Выходит, и правда мы виделись, коль такие подробности ты мне рассказываешь. Этот парень – мой двоюродный брат. Одна девушка – его будущая жена, Света, а другая – её свидетельница. А спор действительно шёл – в каком месте играть свадьбу. Да-а-а… Как в сказке! Рассказать кому – не поверит.

– Вот мы и пришли. Высыпаем грибы. Наш ящик полон. Мы молодцы!

– Особенно я.

– Велика беда начало. Пару таких походов – и станешь настоящим грибником. Нам осталось собрать ещё по корзинке, и можно будет двигаться в сторону дома. Это мы быстро вдвоём сделаем. Или ты устал?

– Нисколечко.

– Обманываешь. А говорил, что такого не допускаешь.

– Разве что немножечко.

– После еды здесь отдохнёшь, а я мигом обернусь. Снимай перчатки, руки помоем.

12

Они, лёжа на толстом покрывале, предусмотрительно взятом Леной, ели не торопясь. Сказать честно, Николай проголодался так, что готов был поглотить всё не пережёвывая, но переборол себя. Эгоизм и жадность не лучшие союзники человека. Удовольствие, и не только от пищи, надо растягивать.

– Коля, а трудно врачом быть?

Николай задумался. Опять трагическая история промелькнула перед глазами. Он с жадностью закурил.

– Жутко ответственно. Ведь решение всегда принимаешь сам. Ты один на один с болезнью, а иногда и со смертью. Больной глядит на тебя, как на Бога, и свято верит в своё исцеление, в твои знания и руки. До слёз обидно, если обманешь его или проиграешь сражение…

– Я, наверное, не смогла бы быть медицинским работником. Не подумай, я крови не боюсь. Просто врачом нельзя стать. Им надо быть! Врач – это та профессия… – Лена замолчала. Было видно, как она ищет нужные слова. – Как художник или писатель. Дюжий талант должен быть. И огромная душа. Без этого… Без этого нельзя быть медицинским работником. И непременно доброта. Злой человек во всём жёлчный. Учителю и врачу таким быть нельзя. Это большое горе. И там, и там искалеченные жизни. Так мне кажется, – она слегка улыбнулась. – Я права?

– На все сто процентов. Сейчас, действительно, слишком много тех, кто знания покупает за деньги. В таком вузе, как медицинский, не должно быть коммерческого обучения. Это преступление, когда, кроме халата, у врача нет ни знаний, ни первоначального опыта, ни навыков.

– Как страшно…

– Ты сравнила врачей с художниками и писателями. Каждый может нарисовать домик или ёлку, но у одних они будут кривыми, а у других естественными, как на фотографиях. Я реалист и не понимаю Пикассо, современную живопись, состоящую из хаотичных мазков или абсолютного незнания анатомии человека. Какая прелесть в «Чёрном квадрате» Малевича? Это искусство? Как можно говорить, что это красиво? Квадрат красивый? Айвазовский, Брюллов, Куинджи… Это красиво. И это вечно. Этих людей Бог помазал. Или, опять же, взять скульптуры Церетели…

– Коля, ты говори и ешь. Ну их, этих художников…

– Приведу еще тебе пример врачей-писателей: Булгаков, Чехов, Аксёнов, Горин, Лем, Вересаев, Рабле… И этот список очень большой. Став писателями, они положили конец врачебной практике. Я вот тоже, под настроение, пишу стихи, но поэтом себя не считаю. Человек талантлив может быть только в одном, всё остальное хобби. Это сугубо моё мнение.

– Я этих писателей знаю, но что они были врачами, слышу впервые, кроме Чехова, разумеется. Коля, а ты можешь почитать свои стихи?

– А грибы кто будет собирать?

– Я, – твердо заявила Елена. – А ты читать. Будем совмещать приятное с полезным. Ты наелся. С голоду теперь не умрёшь? Еще минут сорок, максимум час потерпи – и поедем.

– С такой хозяйкой, как ты, Леночка, разве можно умереть? А ещё такую благоприятную обстановку создаёшь, что отказаться просто невозможно, – засмеялся Николай. – Только, пожалуйста, не суди строго. До профессионала мне очень далеко.

– Не скромничай.

– Я только попрошу тебя идти чуть впереди, а то я немного смущаюсь. Всё-таки первый раз выношу своё творение на суд строгого зрителя.

– Скажешь тоже… Нашёл во мне взыскательного критика, – Лена зашагала немного быстрее.

– Тогда слушай:
И солнышко скрывается за тучи,
И лето осенью уходит вдруг от нас,
И грустно на душе. И день короче,
И жёлтый лист летит, по воздуху кружась…
Так с человеком иногда бывает:
Идёт-идёт неведомо куда,
То пенье птиц его в лесу ласкает,
То вдруг случается беда.
Земля моя, мы все немного дети.
Живём, творим, смеёмся и грустим,
И знаем – нет на белом свете
Светлее тех, кто любит и любим.
Бывают в жизни промахи, ошибки,
Бывают всплески и паденья вниз,
Но ничего милее нет твоей улыбки,
И как пощёчина – мне твой больной каприз.

Лена слушала, а Николай искоса наблюдал за её реакцией.

Долго шли молча.

– Здорово! Молодчина! Тебе нельзя бросать писать.

– Леночка, я врач. Им и останусь. А стихи?.. Стихи – это озарение души. И приходит оно, к великому сожалению, не так уж часто, как хотелось бы.

– Коля, впереди тебя два гриба. Не раздави.

– Как ты их видишь?

– Опыт, плюс мастерство. Пересыпай свою добычу в мою корзину и неси к мотоциклу. Ничего не делай, поставь рядом с ним и жди меня. Я быстренько. Не успеешь и два раза моргнуть, как я приду. Посиди, поскучай, покури… Чтоб не выбрасывать, доешь там всё.

– А можно оставить птичкам?

– Птичкам можно.

13

Обратно ехали очень тихо.

Николай смело, без всякого на то спроса, сразу обхватил Елену за талию и ещё крепче прижался к ней.

– Лена! – прокричал он, перекрикивая шум работающего мотора. – Тебе не кажется, что мы сегодня стали ближе друг другу?

– Не только кажется, но и хорошо чувствуется.

– Я просто иначе не могу. Утром чуть не свалился.

Она остановилась.

– Что произошло, моя властительница? Горные потоки снесли мост, и мы должны переправиться вброд? Не слезайте со своего железного коня, я подниму его вместе с вами на вытянутые руки и перейду эту бурную реку. Ваши нежные ножки не должны промокнуть.

– Не волнуйтесь, сударь, – Лена с охотой поддалась весёлому настроению Николая. – Рабы, бегущие впереди нас и указывающие дорогу, уже навели переправу и ждут нас на том берегу. Но вам сейчас придётся слезть и продемонстрировать недюжинную силу в другом. Впереди наш путь размыт, и чтобы мы не съехали в кювет и не перевернулись, надобно метров пять коляску придавливать в сторону дороги. Для этого разрешаю расцепить руки. Нет-нет, переживать сильно не надо, скоро они снова займут своё законное место.

– Такое положение дел меня очень даже устраивает.

Они слезли, осмотрели дорогу. Решив, что безопаснее будет тащить технику волоком, благо что участок небольшой, они приступили к рабскому труду. Николай, обливаясь потом и поминутно падая на скользкой дороге, толкал мотоцикл сзади, а Лена рулём сдерживала его от заваливания. Казалось, что этот путь бесконечен.

Наконец страдания закончились и они вышли на ровную дорогу.

– Лена, – просипел Николай ссохшимся ртом, стирая грязными руками пот со лба, – у нас вода осталось?

– Нет. Я её вылила. Кто же мог подумать, что такое может произойти. Чего я решила другой дорогой поехать, даже не знаю.

Наконец она не выдержала и залилась задорным смехом.
 
– Ты бы видел сейчас себя, – произнесла она. – Извини за сравнение, но местные кабаны гораздо чище тебя, – и она снова согнулась от хохота.

– Значит, я уже не прижмусь к тебе, – тоже засмеялся он.
Услышав эти слова, Лена в новом припадке смеха со всего маха грохнулась на колени.

– Ой, спасите меня! Не могу больше! Здесь недалеко, метров через пятьсот, есть родник. Буду приводить тебя в порядок, а заодно и жажду утолим. Ты уж и правда пока не прижимайся ко мне, а то и я превращусь в свинку. Тогда бабушка меня в угол поставит, – снова прыснула она.

На дне небольшого оврага, густо поросшего кустами орешника, весело журчал ручеёк. Было тихо. В кустах неистово гомонила птичья живность.

– Раздевайся! – скомандовала Лена.

– Какое интригующее предложение! Снимать всё?

– Для начала фуфайку и брюки, – улыбнулась она.

– Жаль! А…

– Пока я буду соскребать и смывать следы твоего трудового подвига, тебе разрешается курить и рассказывать мне что-нибудь интересное.

– Хоть это радует, но гораздо меньше.

Напившись, Николай помыл руки, лицо и, привалившись спиной к дереву, с наслаждением закурил.

– Что же тебе, Леночка, рассказать интересного?

– Чтобы мне не грустно было работать.

Она расстелила фуфайку на склоне и с усердием принялась ножом и мокрой тряпкой счищать и смывать липкую грязь.

– Хорошо. Слушай быль из врачебной практики. Говорят, кто кем работает, тот тем и болеет. Иногда практика это подтверждает. Трудится у нас в поликлинике Нина Максимовна, психиатр. Не знаю, сколько ей лет, но она явно качала в люльке Сталина. За что её начальство держит до сих пор, не понятно. Помимо старческого маразма, она сама является бесценным пациентом психиатрической больницы. Приходит как-то к ней работница из школы-интерната подписать документы на освидетельствование детей-инвалидов. А она как взъерепенится: «Не буду подписывать – и всё. Я здесь на вас драгоценное время трачу, подписываю и подписываю… Пусть ваш начальник мне платит четверть ставки». «Нина Максимовна, ну подпишите, пожалуйста, мне ещё кучу врачей надо оббежать». «Подписывать не буду. Пусть платит мне четверть ставки – и всё», – уперлась маразматик-психиатр. «Пусть платит, – расстроенно говорит девушка, – мне-то что? Звоните ему. Это же не в моей компетенции». «Диктуй номер»! Ольга, так звали эту девушку, называет цифры телефона своего начальника. Нина Максимовна берёт со стола калькулятор, подслеповато вводит их в него, прикладывает к уху и прислушивается. «Молчит. Не отвечает. Ты правильно продиктовала мне цифры»? – и подносит к её лицу калькулятор. «Конечно, правильно, Нина Максимовна». «А почему молчит»? «Наверное, из кабинета вышел», – подала голос сидящая за другим столом медицинская сестра, корчась в муках от внутреннего смеха. Ну, как повесть?

– Коля, неужели такое может быть? – засмеялась Лена. – Это же полное раздвоение личности.

– Даже ты, далёкий от медицины человек, понимаешь это, а главный врач, купивший себе звание заслуженного врача, на это не обращает никакого внимания. Он лишь любуется собой и подавляет всеми средствами инакомыслие. Вокруг дурака должны быть только дураки. Ему с ними очень легко работать. Умный вопросы задаёт, а на них надо здраво ответить. А дураку это сложно.

– И ты под его началом работаешь?

– Спаси и сохрани. Я тружусь в больнице, а это поликлиника нашего района. У нас ум ценят.

– Я сейчас тебе тоже быстренько расскажу подобную историю. У нас шли занятия по органической химии и зачем-то преподавателя вызвал декан. Чтобы мы не выходили за рамки приличия, он позвал в класс посидеть лаборанта. Ей тоже, наверное, было лет восемьдесят, не меньше. Поговаривали, что она тёща ректора. Та села за стол, положила рядом с журналом очки. В это время у неё зазвонил телефон. Она не торопясь надела очки и с важным видом говорит: «Алё». Мы сначала оторопели, а потом захохотали как умалишённые.

– Каких только историй в нашей жизни не бывает, – засмеялся Николай и снова закурил.

– Ну что, поехали? – поднялась с земли Елена, придирчиво оценивая свою работу. – Что смогла, то сделала. Ехать придётся без фуфайки и брюк. Они мокрые. Не замёрзнешь? А то давай своё всё отдам. Дома постираю. Правда, погода плохая. Придётся протопить баню. В парилке за пару часов всё высохнет.

– У вас баня есть? Как здорово! А можно туда попасть?

– Почему же нельзя? Вечером приготовлю. Дядю Пашу возьми с собой, чтоб не скучно было. Давать тебе мою фуфайку?

– Тогда и брюки тоже.

– Ишь какой хитренький! За попытку подрыва моральных устоев лишаю тебя и того и другого. Солнышко светит, не замёрзнешь, тем более ехать нам минут двадцать. Разрешаю прижаться ко мне ещё крепче, а на спину накинь покрывало.

– Тогда не будем спешить. Двадцать минут для нас не время. Хочу быть Робинзоном!

– Поехали, Робинзон, а то и правда простынешь. Мне тогда головы не сносить.

– Поехали, мой повелитель! А можно я вас поцелую?

– Можно. Только в защитное стекло шлема.

14

Заслышав шум приближающегося мотоцикла, Маргарита Николаевна вышла за калитку на улицу. На её лице сияла довольная улыбка.

– С возвращением вас. Как успехи? Обед вас уже заждался. Сегодня обедаем у тебя, красавица. Мама уже всё приготовила.

– Бабушка, посмотри, сколько мы набрали грибов! Если бы не Коля…

– Молодцы! Какие молодцы! – она подняла взгляд на Николая. – А ты почему такой мокрый и… голый?

– Вспотел, – усмехнулся он.

– Ого! Лена, где он умудрился фуфайку и брюки так вымазать?

– Лена сказала, что эти грибы надо собирать ползком, – залился Николай радостным смехом.

– Елена, что это за новости? – строго спросила внучку Маргарита Николаевна.

– Бабушка…

– Тётя Рита, не гневайтесь, пожалуйста. Это я толкал нашего железного коня. Было скользко, и я несколько раз упал. Леночка у родника помыла и почистила брюки и фуфайку.

– Бабулечка, не переживай, я сегодня всё постираю, и за ночь в парилке они высохнут.

– Баню мама твоя уже истопила, пусть Николай помоется после такого путешествия. Коля, – повернулась она к Карпенко, – сполосни руки и возьми чистое бельё, я тебе его на кровать положила, и пойдём в гости к Елене. Но через баню. В таком непотребном виде в гости приглашать грешно.

– Этот вопрос мы уже с ним решили. И дядю Пашу позовём.

– Ваш дядя Паша сегодня ко мне раз шесть наведывался. Вот скажи ему, куда вы поехали, и всё. Выцыганил у меня сто пятьдесят граммов водки. Ещё хотел, но я его выпроводила. А вот и он, лёгок на помине. Давай, Коля, идите мыться. А мы с дочкой и внученькой уж после вас помоемся. Обедать будем не раньше чем часа через два. Не вздумайте с голоду помереть! – засмеялась она.

Подошёл Павел Николаевич. От него пахло дымком и всем тем, чем обычно пахнут бани.

– Всё готово. Можно идти париться. Пиво охлаждается, веники с мочалками приготовлены и запарены. Только бельё чистое не забудь, – сказал он Николаю.

– Есть такое дело!

– Ну везде поспевает наш Павел Николаевич. Нигде нельзя от него ни спрятаться, ни скрыться! – недовольно произнесла Маргарита Николаевна.

– Бабушка, что ты на него сердишься? Дядя Паша сам вызвался помочь. Не отказываться же от его добрых услуг, – улыбнулась Лена. – А где мама?

– Поехала в лес. Там какие-то вырубки, надо срочно что-то сделать. Скоро будет. Паша, ты у нас командир сегодня?

– Так точно!

– Раз командир – тогда шагом марш мыться. И большая просьба, Паша, присматривай за гостем, чтоб с человеком плохо не было, не перегрелся. А то я знаю – ты любишь парку поддать. Он к твоим штучкам не привычный. Будет жарко – уличную дверь открывайте. Ну идите, идите. А мы тут своими делами займёмся. Мыло в бане на полке. И шампунь тоже, – Маргарита Николаевна протянула Николаю пакет с бельём: – Лёгкого пара! Да, чуть не забыла, чаёк вам целебный заварила. На столе стоит. Обязательно попейте.

– Спасибо, – махнул рукой Николай.

15

Баня искренне удивила Николая своим простором. В предбаннике на столике стоял горячий самовар, а из заварного чайника исходил терпкий травяной дух. В помывочной располагались две лавки с тазами, чаном горячей воды и огромной бочкой с холодной. За ней парилка с гранитными валунами у стенки и просторной лежанкой из двух широких полок.

Они разделись. Николай бросил свою грязную одежду в дальний угол.

– Готов? – спросил Павел Николаевич.

– Всегда готов! – пошутил Карпенко.

– Тогда надеваем шапки – и в парную! Ты какую баню предпочитаешь – финскую или нашу?

– Абсолютно всё равно.

– Тогда будет наша, – и он со всего маха выплеснул на камни таз с водой.
Помещение мгновенно накрыл густой пар. Воздух сделался вязким и насыщенным. В нём витал приятный хлебный запах с примесями ещё чего-то.

– Что вы добавили в воду? – голос Николая застревал в густом облаке.

– Ничего особенного. Запарил берёзовый веник, добавил мяту, эвкалиптовых капель и бутылку пива. Нравится? – голос Павла Николаевича звучал глухо, пробиваясь сквозь плотную пелену пара.

– Очень!

– Учись, студент. А теперь ложимся. Я на верхнюю полку, а ты пониже. Будем с тобой откисать. Потом ополоснёмся – и снова в парную. Похлещем друг друга веничком – и болезни исчезнут сами по себе.
 
Они легли. Николай, чтобы легче было дышать, прикрыл рот ладонями.

– Расскажу сейчас тебе, Коля, историю, как я с дружками своими чуть не зажарился в сауне. Было это в Николаеве очень давно. Служил я тогда на флоте старшиной в электро-механической боевой части крейсера и через месяц должен быть демобилизован. Это был абсолютно новый корабль, только что построенный и сданный в эксплуатацию. Он ещё стоял у заводского причала, и наш экипаж заселили на него. Ты, Коля, служил?

– Нет.

– Плохо. Поэтому уразуметь, какими правами пользуется дембель на корабле, ты не сможешь, а рассказывать долго. Короче, он мог всё. И даже больше. Ночью, когда экипаж спал, мы вчетвером решили попариться в сауне. Протопили её как следует и полезли греть свои измученные долгой службой кости. И никто не обратил внимания, что дверь в сауне сделана не по правилам техники безопасности и открывалась внутрь. Мало того, с внутренней стороны строители забыли прикрепить ручку. Хорошо разогревшись, собрались, значит, мы выходить, а дверь открыть не можем. Кричать бессмысленно и умирать в расцвете сил тоже не хочется. Что мы только не делали… Ногти в кровь содрали, щепочки по углам искали… А температура растёт, плюс страх, отчаянье… Вовка Голубев в обморок упал… Но Бог не дал нам погибнуть. Миша Седой раскидал камни, ладони все пожёг, а под ними нашёл согнутый гвоздь. С помощью него и открыли дверь. А так бы хана была всем.

– Дядя Паша, не могу больше. Наверное, я тоже сейчас либо зажарюсь, либо упаду в обморок. Пойду на воздух, отдышусь маленько.
 
– Господи Боже мой, – запричитал Павел Николаевич, – выходим быстренько. Вот старый дурак, по себе сужу… Совсем не подумал, что со мной непривычный человек. Предупреждала Маргарита, а я разговорился…

Они вышли в предбанник. Павел Николаевич открыл наружную дверь. Прохладный воздух прояснил помутившиеся мозги.

– Чайку травяного выпей. Он бодрит и сердечко успокаивает. Ложись, Коленька, на лавку, а лучше на пол. Пусть сквознячком обдует.

– Не волнуйтесь. Уже хорошо. Сейчас бы пивка!..

– Держи, холодненькое. Я бутылочки с пивом в холодную бочку кинул, – он принёс две бутылки, откупорил их и одну протянул Николаю: – Пей. В бане без пива и веника нельзя. Удовольствие снижается на пятьдесят процентов. Отошёл? С непривычки тяжеловато. Зато какая польза!

– Отошёл. Я там почувствовал, что разум начинает меркнуть, а прерывать вас не решался.

– Ну и зря. Посиди ещё немножко. Потом пойдём мыться. А веничком всё равно тебя немного похлещу. А то как же – быть в бане и с веником не подружиться?..

– Баня просто шикарная. Со знанием дела человек строил.

– Это Пётр Иванович, муж Екатерины Васильевны и отец Леночки, Царствие ему небесное, – Павел Николаевич перекрестился. – Пойдём мыться, а то остыли совсем.
– А что с ним случилось?

– Он здесь у нас ветеринарным врачом работал. Четыре года назад делал прививки коровам и одна посадила его на рога. Прямо в спину их воткнула, даже почку одну порвала. До больницы не довезли, по дороге помер. Крепкий был мужик, ладный, работящий и, самое главное, справедливый. Никогда никого в жизни не обидел. И без дела сидеть не мог. Казалось, всё умел. И дом построил, и баню… Не сам, конечно, но в стороне не стоял. Уважали его крепко у нас. А судьба взяла и вот так распорядилась. Другие воруют, убивают, насилуют… и живут до глубокой старости. Вот почему так, ответь хоть ты мне.

Николай пожал плечами, – Я и сам задумывался над этим. Не знаю, что сказать. Несправедливо порой поступает с людьми жизнь. Ой как несправедливо, – он тяжело вздохнул, собрав на переносице складки.

– То-то и оно. Любила его Екатерина, оттого и замуж ни за кого больше не пошла. Елена сноровку и стать взяла от отца. Всё у неё в руках горит. Если понравилась, Коля, женись, не прогадаешь. Не жена будет, а золото! Лучше не сыскать… Всё, хватит лясы точить. Мы сюда не за этим пришли. Айда ненадолго в парилку.

16

Через час они вышли на улицу. У Николая было чувство, что он помолодел на несколько лет. В теле присутствовала лёгкость и невесомость. Хотелось летать, парить…

Когда Павел Николаевич и Николай вошли в дом, их встретила миловидная, слегка полноватая женщина средних лет.

– Проходите, пожалуйста. С лёгким паром! Понравилась вам наша баня? – спросила она, снимая фартук.

– Спасибо. Всё очень здорово, получили неизгладимое наслаждение, не припомню, когда подобное испытывал. Мы больше привыкли к душам, ваннам... Здорово! И чай у вас там неимоверно вкусный и ароматный. Не забудьте потом сказать мне рецепт.
– Хорошо, коль понравилось. Значит, угодили.

– Коля, познакомься, – это моя младшая дочь, Катерина, мать уже известной тебе девушки. Инженер по лесокультурам, – отрапортовала Маргарита Николаевна.

– Екатерина Васильевна, – женщина протянула руку.

– Коля, – робко прошептал Николай.

– Присаживайтесь, Коля. Выпейте после баньки чайку. В вазочке сотовый мёд. И отдохните немного. А мы минут на сорок вас оставим. Пойдём, тоже смоем с себя грех.

– Николай, будем пить чай или…

– Нет, дядя Паша, только чай.

– И я с тобой солидарен. Как у вас говорят: «Нужно пополнить кислотно-щелочной баланс».

– Павел Николаевич, восхищаюсь вами! Вы столько всего знаете…

– Что я? Вот у меня жена была… Кладезь ума. Мне казалось, что она знала буквально всё, упокой Бог её грешную душу, – он смахнул накатившиеся на глаза слёзы.

– А что случилось с ней?

– Восемнадцать лет назад, как раз в эту вот пору, тоже пошла по грибы… Куда пошла, в какую сторону – никто не знает. И с той поры её нет. А лес знала как свои пять пальцев. Военные с собаками по лесу искали… Да разве в нём найдёшь кого-нибудь? На сотни вёрст тянется. Вот такая загадочная история, брат. Пойдём, пока женщин нет, покурим.

17

Первой в дом влетела розовощёкая Елена с полотенцем, замотанным вокруг головы, сияющая свежестью, чистотой и счастьем.

– А вот и мы!

– С лёгким паром, – восторженно произнёс Николай.

– Спасибо большое. Мама с бабушкой сзади идут.

– Леночка, – прошептал ей на ухо Николай, – можно я тебя поцелую?

– Можно. Только в щёку, – тоже прошептала она. – А как же дядя Паша?

– А мы выйдем в другую комнату.

– Он догадается сразу.

– Ну и пусть. Скоро все узнают, что я тебя люблю и хочу, чтобы ты стала моей женой. Ты согласна?

– Коля, – щёки её запылали, – разве можно так шутить? Я не кукла, а человек.

– А разве я похож на клоуна? Разве можно такими вещами шутить? Ты – то, что я искал. Я буду любить тебя всю жизнь. Тебя и наших детей. И если я тебе не противен, если сердце говорит «да», то ответь мне…

В это время отворилась дверь и вошли, тоже с полотенцами на головах, Маргарита Николаевна и Екатерина Васильевна. Лена быстро ушла в другую комнату.

– А вот и мы.

– С лёгким паром!

– Паша, скажи, пожалуйста, это ты нам бутылку пива оставил или сам забыл её выпить?

– Маргарита! И почему ты меня так не любишь? Что я плохого сделал? Конечно, вам.

– Спасибо, Пашенька. Я знала, что ты добрейшей души человек. Извини меня, дуру старую, чёрт попутал, ляпнула не со зла.
 
– Чаю попили? – спросила Екатерина Васильевна.

– И чай попили, и покурили…

– Последнее можно было бы и не делать.

– Екатерина, зови гостей за стол! – прокричала из прихожей Маргарита Николаевна. – Не знаю, как мы, а у молодёжи, наверное, кишка с кишкой разговаривают. А где наша раскрасавица? Она давно от нас убежала.

– Она пошла в комнату, – сказал взволнованно Николай. – Я её сейчас позову, – и он вышел из кухни, прикрыв за собой дверь.

– Они сначала весело разговаривали, потом стали о чём-то шептаться. Елена зарделась и убежала в комнату, – донёс Павел Николаевич.

– Паша, ты давно в предатели записался? Они сами разберутся. Не маленькие уже.

– Ну вас!.. Хотел как лучше. Опять сделал себя виноватым.

– Мам, когда на стол накрывать? Я уж и не знаю, что теперь надо делать, – развела руками Екатерина Васильевна.

– Накрываем, доченька. К столу обязательно все придут. Голод не тётка.
Наконец дверь раскрылась и показались заметно взволнованный Николай и заплаканная Елена.

– Что за горюшко у вас случилось, молодые люди? Грибы не поделили?

– Гораздо серьёзнее, тётя Рита.

– Тогда рассказывайте.

– Помните, как в сказке, сначала надо гостя накормить, напоить, а уж потом он будет слово молвить, – взволнованно проговорил Николай.

– Вах! – подняла руку Маргарита Николаевна. – Как красиво сказал! Ты потом, как в сказке, спать не попросишься?

– Что вы! «Солдатам стало не до сна…» – пропел он.

– Дорогой, ты случайно стихи не пишешь?

– Иногда случается.

– А если попрошу хорошо, прочтёшь бабке?

– Конечно, прочту, Маргарита Николаевна. Смею ли я вам отказать в чём-то?

– Договорились! А на тебя, королевна, по какому поводу вдруг грусть-печаль напала? Или в бане угорела?

– Бабушка… Почему сразу грусть? Может, я от великого и большого счастья…

– Коль от радости – и поплакать не возбраняется. Раз все в сборе, проходите, пожалуйста, гости дорогие, милости прошу всех к нашему столу. Катя, неси картошку, я грибами займусь. Паша, пошли с нами, тоже поможешь нести, а Лена квасу холодненького зачерпнёт.

– Ба-а-а! – искренне удивился Николай, увидев, как несут к столу две громадные сковородки с грибами, одну с жареной картошкой, а на подносе огромную птицу с золотистой кожицей. – Что это за чудо?

– Я обещала сюрприз? Вот он! Удался?

– Даже очень, – замотал головой Карпенко. – А что это за птица такая загадочная? Для страуса маловата, для курицы – велика.

– Индейка, фаршированная дольками яблок и апельсина, сверху горчицей смазана. Приготовлена, между прочим, по рецепту моей внученьки Леночки. Вкуснее Пашиных голубей. Я правду говорю?

– Бабушка… – опять залилась краской Елена.

– Ты сегодня, милая, явно не в себе. Я её хвалю, а она чурается. Наоборот – должна показать самое лучшее.

Лена покраснела ещё больше.

– А это наши традиционные грибы, – показала на сковородки Маргарита Николаевна. – Здесь маслята, я их неподалёку сегодня собирала, а это уже ваши. Решила, Коля, тебя и ими побаловать. А то уедешь в свой город, кто тебе такое приготовит?

– Лена, – случайно вырвалось у Николая. И он тоже сделался пунцовым.

– Мы сядем, наконец, или будем друг друга комплиментами осыпать? – разрядил обстановку дядя Паша.

– Действительно, почему мы стоим? Рассаживаемся, а то всё остынет, – засуетилась Екатерина Васильевна. – Лена, дай Николаю на колени полотенце и ухаживай за гостем.

Павел Николаевич разлил водку по рюмкам.

– У нас на корабле старший помощник говорил так: «Метеоролог ошибается каждый день, а сапёр только один раз». За то, чтоб никто из нас никогда не ошибался! Ну и за наших дорогих и очень любимых женщин!

– Паша, наплёл всё в кучу, – Маргарита Николаевна строго погрозила ему пальцем. – К чему сапёр, к чему предсказатель погоды?.. Давайте и правда выпьем за мою дочку, которая всё это приготовила, и за праздник, который привёз нам Николай. Последнее время праздники у нас всё реже и реже. А ты, Коля, нам этот праздник взял и сюда привёз. Спасибо, Коленька, что разворошил наш спящий муравейник, – она опрокинула рюмку в рот. – А теперь хорошенько закусываем. Лена, что сидишь как неприкаянная? Поухаживай за гостем.

– Не беспокойтесь, тётя Рита, я сам. Лена, ухаживай за мной, а то пожалуюсь, – прошептал он Елене на ухо и счастливо засмеялся.

– Молодые, не шепчитесь за столом. Я вот вчера на рыбалку шёл… – начал снова разливать водку Павел Николаевич.

– Коля, ешь как хочешь и что хочешь, – произнесла Екатерина Васильевна. – А ты что, доченька, сидишь как в воду опущенная? Мы будем думать, что ты немая.

– Мама…

– Паша, дай людям поесть, – строго произнесла Маргарита Николаевна.

– Пусть едят, кто им мешает? А я пока разливаю, всё-таки доскажу начатое. Это правда интересно. Идёт мне навстречу Поликарпов и говорит: «Паша, ты чего ко мне вчера на день рождения не приходил»? Я смотрю на него с удивлением. «Гена, – говорю, – на день рождения обычно приглашают, это на похороны приходят все подряд». Он крякнул и, ничего не сказав, пошёл своей дорогой, размахивая руками.

– Молодец, Павел Николаевич, умеешь ты ответить, – засмеялась Екатерина Васильевна. – Гнилой мужик этот Поликарпов. Коля, за тобой ухаживает эта девушка?

– А сейчас разрешите сказать мне, – поднялся Николай. – Только для этого случая необходимо шампанское. Тётя Рита, оно у вас далеко лежит?

– В погреб поставила. Леночка, сбегай, принеси. На полке над картошкой.

– Хорошо, бабушка, я мигом, – быстро встала Лена.

– Я тоже схожу помогу, – Николай направился вслед за Леной.

– И я, ребята, с вами, – засуетился Павел Николаевич.

– Паша, сядь, не суетись. Лучше расскажи нам, как вы сегодня попарились.

– До чего же вы, женщины, упрямые и настырные.

– А вы, мужики, пустоголовые и глупые.

– Почему это…

– По кочану, – сердито сказала Маргарита Николаевна. – Можно молодые побудут вместе, или тебе между ними обязательно надо стоять?

– Ты в этом плане?.. Конечно, пусть побудут. Я что, против этого? Я только двумя руками «за». Они, между прочим, друг другу очень подходят.

– Слава Богу, дошло, наконец.

– Хороший Коля парень. Приятный. Нет в нём ни городской гордыни, ни надменности, – тихо сказала Екатерина. – Я бы очень хотела, чтобы они полюбили друг друга. Больше ничего доченьке своей не желаю, только счастья.

– Мне он тоже понравился, – подтвердила Маргарита. – С ним просто и легко. Вот он у нас второй день, а у меня сложилось такое впечатление, будто знаю его сто лет.

– Между прочим, я ему в бане тоже рассказывал, какая Леночка хорошая девочка.

– Спасибо, Павел Николаевич, – вздохнула Екатерина. – Ты знаешь, мама, мне кажется, Лена ему тоже приглянулась.

– Я тоже это заметила, – утвердительно сказала Маргарита Николаевна. – И Ленке он тоже нравится, факт. Что он удумал с этим шампанским? Ни с того ни с сего…

– Мам, – встрепенулась Екатерина, – наверное, фужеры под шампанское надо поставить. Не пить же его из стопок.

– Ой, и правда. Чего мы сидим? Вот и ребята уже идут.

Николай налил в фужеры шампанское, встал, высоко подняв свой бокал.

– Дорогие мои, Екатерина Васильевна, Маргарита Николаевна и вы, дядя Паша. Я сейчас очень волнуюсь, и мне будет сложно подобрать именно те слова, которые я хочу произнести и которые вы бы поняли и приняли, как постигаю и понимаю их я. Хочу сразу предупредить, что каждое слово, которое я сейчас скажу, взвешено и обдумано в моей душе и в нём нет и быть не может ни капли лжи. Я в вашем доме только второй день, но вы мне стали близкими и дорогими людьми. Это чистая правда. Дорогая Екатерина Васильевна! Я люблю вашу дочь, и она любит меня. Мы с Леной сумасшедшие люди. Да. Пусть будет так. Сумасшедшая любовь проходит быстро, любовь двух сумасшедших людей не проходит никогда. Я где-то слышал: симпатия – это когда нравится внешность, влюблённость – когда нравится и внешность, и характер, а любовь – это когда нравятся даже недостатки. Но недостатков в Леночке я не нашёл. – Николай заговорил быстро, боясь, что его остановят: – Я достаточно много прошёл по дорогам этой жизни. И вот на маленькой тропиночке я нашёл Леночку.

Лена сидела красная, сгорбившись, в полуобморочном состоянии и безмолвно смотрела в пол. Она чувствовала, что сейчас происходит что-то грандиозное, великое и значимое в её дальнейшей жизни.

– Господи, Коленька, да когда у вас случилась эта самая любовь? – вытирая слёзы, произнесла Маргарита Николаевна. – На грибах, что ли? Аль раньше?

– Час назад, когда Леночка, жизнерадостная, безумно счастливая и невероятно красивая после бани, влетела в эту комнату. Это был фейерверк из разноцветных звёзд, его свет озарил всю Вселенную. И я понял, что без неё не могу жить, что именно её я искал всю свою жизнь. Старая дорога закончилась и осталась позади, а новая ещё не началась. Понимаете, так на пасмурном небе вдруг пробивается яркое солнышко, окрашивая всё вокруг на земле новыми красками. И природа расцветает, и люди начинают улыбаться друг другу. Это – счастье. Так рождается любовь. Дорогая Екатерина Васильевна! – Николай подошёл к матери Лены и опустился на левое колено. – Я прошу руки вашей дочери. Обещаю любить её всю жизнь, до самой смерти. Не переживайте за Леночку, я не ветреный человек. Мне уже двадцать девять лет, и я могу принимать осознанные решения. Заверяю вас и всех остальных, что никогда не скажете обо мне худого слова, – Николай положил голову на колени Екатерины Васильевны и поцеловал ей руку.

– Встань, Коленька, – она наклонилась и поцеловала его в голову, вытерла платочком мокрые глаза. – Спасибо тебе за честь, которую ты нам оказал. А что скажешь ты, доченька моя? Мил ли тебе этот человек? Готова ли ты пойти за него замуж?

– Да, мамочка, – зарыдала Лена, – я люблю Колю и согласна быть его женой. Он мне очень нравится. И это ничего не значит, что мы знакомы всего лишь два дня. Можно знать человека годы, но не знать о нём ничего, а потом жить с ним, как кошка с собакой. Я увидела его вчера – и моё сердце чуть не вырвалось из груди. Я, словно металлическая песчинка, прилипла к этому магниту. Я люблю Колю и буду ему верной женой. Он моё восходящее утреннее солнце, утоляющая жажду вода из родника, соловьиная песня, дурманящий запах цветущей сирени. Я готова быть с ним всегда и везде, – и она снова зарыдала.

Екатерина Васильевна встала, – Дети, возьмите друг друга за руки и подойдите ко мне. Леночка и Коленька, я благословляю вас. Живите дружно, в счастье, радости и любви. Жалко, что мой Петенька до этой минуты не дожил. Тоже бы порадовался, – и она вновь промокнула влажные глаза.

Затем подошла Маргарита Николаевна. Она обняла ребят и так очень долго стояла.

– Дорогие мои, – промолвила она, наконец, – я очень рада, что в вас есть Божий дар любить. Храните его. Пусть он с вами будет всю вашу долгую жизнь.

– Ну дела твои, Господи, – прошептал Павел Николаевич. – Вот как всё обернулось! Прошу никого не перебивать. Коля! Женщин на этом белом свете очень много, и в их разношёрстной толпе обязательно надо найти свою половинку. Сделать это чрезвычайно сложно, и случается подобное крайне редко. Одни выбирают деньги, другие, их очень мало, ищут своё счастье и любовь, без которых нет прочной семьи. Первые обязательно сгорят в богатстве, и вместо любви их ждёт одна мука. Коленька, послушай меня, старого человека, ты нашёл чистый бриллиант. Я хочу пожелать вашей будущей семье – взаимного доверия. Вы начнёте жить с чистого листа. А оно, это самое доверие, как бумага – помнёшь раз, идеальной больше никогда не будет, как её потом ни разглаживай. Пусть и через пятьдесят лет это доверие будет гладким и ровным. Давайте уже, наконец, выпьем за будущую семью.

– Коля, – поинтересовалась тётя Рита, – когда свадьбу планируете играть?

– Думаю, перед Новым годом.

– Я тоже подумала об этом. А где?

– В Пензе.

– Начался конкурс вопросов и ответов, – вмешался дядя Паша. – Такую жизненную проблему решили, а шампанское уже давно выдохлось.

– Дядя Паша, вы как всегда правы.

– Дети, за вас! – Маргарита Николаевна чокнулась с молодыми.

– Будьте счастливы, мои хорошие. Любите друг друга и уважайте, – Екатерина Васильевна тоже чокнулась и поцеловала их.

Все выпили, и Николай с Еленой поцеловали друг друга.

У Николая зазвонил мобильный телефон.

– Вот ещё одна современная канитель, – недовольно произнёс Павел Николаевич. – Не отвечай!

Николай посмотрел на экран.

– Семён Иванович, ваш родственник, теперь уже и мой, – гордо заметил он и включил громкую связь: – Здравствуйте, Семён Иванович!

– Здравствуй, Коля. Уехал и пропал. В розыск уже собирались подавать. Если нет звонков, либо хорошо принимают, либо волки съели. Как добрался? Как отдыхается? Не пресытился ещё деревенской жизнью?

– Что вы, Семён Иванович, совсем даже наоборот. Мне здесь очень  понравилось. Каждый день потребляю натуральные продукты, дышу чистейшим воздухом, правда, изредка разбавляю его табачным дымом, чтоб от избытка кислорода не кружилась голова, пью родниковую воду… Видел живую белку. Медведи, лисы, лоси, кабаны, куропатки так и вьются у моих ног. И никто меня не боится. Сегодня с Леночкой ездили за белыми грибами. Привезли огромный ящик. Представляете, – уже кричал от счастья Николай, – грибы буквально сами лезли мне в корзину, будто для меня росли. Три-четыре метра прошёл – и полный кузовок. Назад иду, чтобы отнести их в мотоцикл, ещё одну корзину насобирал А Лена почему-то их не видит. Приходится подсказывать. Вижу, что ей это не нравится, а что остаётся делать? Местное население, увидев во мне такое, назвало меня «хозяином тайги».

– Какой тайги? Ты сегодня грибы ел?

– Конечно. Знаете, какие вкусные?

– Больше не ешь.

– Это почему?

– Видно, в них много галлюциногенов. Это слово для тебя ещё знакомо?
За столом все просто валялись от смеха.

– Семён Иванович, как не жалко, а придётся мне из медицины уйти.

– Зачем?

– Как зачем? Организую отряд энтузиастов по сбору даров природы. Уже есть название.

– Очень интересно, какое?

– «Лесосеки»! Нравится?

– Впечатляет! – хмыкнуло в трубке.

– Уже начали организовывать доставку грибов и ягод потребителю. Решили в следующем году вертолёт купить, чтобы из леса доставлять сразу на стол…

– Эко тебя понесло! Ты сегодня в баню ходил?

– Да. Откуда вы знаете?

– И сейчас сидите за столом?

– Сидим, – удивился Николай. – Вы что, видите всё?

– Скажи хозяевам, чтоб не смеялись, а тебя в срочном порядке вынесли на улицу. Ты ко всему прочему еще и маленечко угорел, – начальник, наконец, не выдержал и расхохотался сам.

– Семён Иванович, здесь правда очень здорово! Вы бы взяли Марию Яковлевну и на выходные приехали сюда, тем более есть очень большой повод.

– Какой?

– Я женюсь! Только что Леночке сделал предложение.

– Это на полном серьёзе или опять шутишь?

– На самом полном…

– Такое решение одобряю. Взрослый человек обязан делать основательные поступки. Молодец! Хвалю! Теперь уж точно приедем. А я к тебе с деловым предложением. С первого сентября уезжаешь в Чебоксары в институт усовершенствования врачей на курсы по травматологии. На месяц.

– Куда?

– В Чебоксары. А что, ты против?

– Нет. Двумя руками за. А в чём причина этой незапланированной поездки?

– Максим Фёдорович уходит на пенсию. Его старший ординатор слабоват. Мы хотим поставить тебя заведующим травматологическим отделением. Ты как?

– Заманчиво.

– Думай. В пятницу мы с Машей приедем, дашь утвердительный ответ.

– Считайте, что я его уже дал.

– Отдыхай, Николай. Не забудь дать команду своей артели набрать нам немного грибов. Как их, «грибосеки»? – и он снова неистово захохотал. – А сейчас дай мне Маргариту Николаевну.

– До свидания, Семён Иванович. Марии Яковлевне привет, – Николай передал телефон тёте Рите и выключил громкую связь.

– Праздник считается продолженным. Леночка, ты слышала, мы вместе едем в Чебоксары! Какое счастье! Я костьми лягу, но переведу тебя в Пензу. Ты всегда должна будешь находиться рядом со мной. Даже пойдём на такой шаг: через две недели распишемся, а настоящую свадьбу сыграем в декабре, лишь бы тебя перевести.

– Я тоже очень рада, Коленька. Если честно, то одной ехать было очень боязно.
Вошла Тётя Рита.

– Катя, теперь твоя очередь, – и отдала ей телефон.

– Ленуся, помнится, на столе стояло две сковороды с грибами. Их убрали? – спросил Николай.

– Нет, – удивлённо посмотрела на него Лена. – Ты их съел.

– Я? Не может быть! Ты шутишь?

– Дядя Паша, подтвердите.

– Съел, Коля, съел. К ним боле никто не притронулся. Ты как молотилка у комбайна… И всё о чём-то сосредоточенно думал. Мы тебе не мешали, а лишь любовались. Это действительно было красиво.

– Не может быть! И когда я успел, даже не заметил. Извините, – покраснел он.

– Что ты извиняешься? Главное, будь здоров! Место для индюшки хоть оставил? – дядя Паша посмотрел на Маргариту. – Какой дурак придумал эти телефоны? Весь праздник изгадили с этими пустыми разговорами.

– И вовсе не пустыми. Сколько проблем решили. Сеня сказал, что в вашей больнице, в хирургии, лежит губернатор, о переднее стекло в машине стукнулся лбом. Шили его, небольшое сотрясение… Но я сейчас не об этом. Какая-то там ваша главная медицинская сестра – его любовница, прости Господи. Семён её хорошо знает и поговорит с ней, а та с этим самым губернатором. Чай они в верхах одним миром мазаны, неужели не решат такую пустяковую проблему, как перевести мою любимую внученьку из этих самых Чебоксар в Пензу. Для них это плёвое дело. Тем более повод такой веский. Правда, Коля?

– Не переживайте, всё будет хорошо. Дядя Паша, мобильный телефон придумал американец Мартин Купер, а первые звонок совершил 3 апреля 1973 года.

– Эко…

– Паша, не узнаю тебя. У нас такой праздник, а мы толком за него и не выпили. Наливай! Катерина, хватит болтать, иди к нам. Всё равно в пятницу приедут. Успеешь наговориться.

Павел наполнил рюмки. В это время подошла и Екатерина Васильевна.

– Дорогие мои, я хочу поблагодарить Бога, что сегодня у нас на глазах практически зарождается новая семья… Не родилась ещё, правда, – засмеялась она, – но потуги уже есть. Стоп! А кто убрал грибы? Разогреть поставили? Молодцы!

– Я их съел, Екатерина Васильевна.

– Съел? Все?

– Да.

Все рассмеялись.

– И на здоровье, мой хороший. Живот чтоб только не разболелся. Место для индюшки оставил? Теперь её тебе обязательно надо попробовать. Вдруг не понравится. Будущая жена должна готовить вкусно, чтоб мужа тянуло не в ресторан, а домой.

– За молодых! С Богом! – Павел Николаевич быстро чокнулся и выпил. – Сегодня не праздник, а одна говорильня.

– Дядя Паша, вы мне напомнили анекдот: «Есть три категории врачей. От Бога. Ну, с Богом! И не дай Бог!»

– Автор как в воду смотрел, – засмеялась Екатерина Васильевна.

– Николай, ты мне обещал своё стихотворение почитать. Но вначале давайте по маленькой выпьем, индюшкой закусим и на этом пьянство прекратим, – поставила точку Маргарита Николаевна. – А то мы что-то дружбу с алкоголем завели. Не порядок это. Переходим на чай и молоко. Возвращаемся к здоровому образу жизни. Я правильно, дочка, говорю?

– Абсолютно правильно, мама.

Они выпили.

– А индейка и правда очень вкусная, – усмехнулся Николай. – Ещё раз убеждаюсь в правильности своего выбора, – и он нежно поцеловал Лену. – А теперь стихи. Леночка, посвящаю их тебе.

– Я слушаю, – она легонечко прижалась к его плечу.

Ты приходи ко мне во сне.
И приходи как можно чаще…
Приди, когда тревожно мне…
И в зной, и в холод леденящий.
Я расскажу тебе, как жил,
Про мир, который видел всуе,
Про то, что видел, с кем дружил,
Как в штиль желал грозы и бури,
Как много истоптал дорог,
И сколь в пути ошибок сделал,
И сколько в жизни сделать мог,
Будь изворотлив, низок, гибок.
Я шёл всегда своим путём,
Порой наотмашь получая.
Не был лгуном и палачом…
Тепло и радость излучаю…
Ты приходи ко мне во сне
И приходи как можно чаще…
И станет легче на душе
От искренности настоящей.
Хочу тепла, хочу любви,
Хочу прижаться к тебе телом.
Хочу тебя!
Хотя б во сне!..
В нём быть неистовым и смелым…

– Спасибо, Коленька. Мне очень приятно. Как плохо, что я не умею писать стихи, – прошептала Лена Николаю на ухо.

– Коля, это ты сам написал? – поинтересовалась Екатерина Васильевна.

– Сам, конечно.

– Какой молодец! И врач хороший, и стихи пишешь… На пенсии будет чем заняться. В поэты пойдёшь.

– Ой, скажете тоже… Какой из меня поэт? А откуда вы знаете, какой я врач? Может, плохой.

– Хороший, хороший… Семён Иванович сказал. А он нам врать не будет.

– Коля, ты сколько раз пытался рассказать о своих родителях, и всё что-то тебе мешало.

– Мама, Людмила Александровна, стоматолог в Павловской поликлинике. Уже на пенсии, но пока работает. Папа, Сергей Васильевич, шофёр-дальнобойщик. Братьев, сестёр нет. Только двоюродные. Собственно говоря, и все родственники. Разве что дальние есть.

– Давай маме с папой позвоним. Такое событие!..

– Я хотел, но передумал. Завтра позвоню. У мамы высокое давление. Я не хочу, чтобы она под вечер разволновалась. Вдруг отец в рейсе, а у неё гипертонический криз возникнет. Завтра будет на работе, всё под рукой.

– Молодец! Правильно делаешь. А что вы завтра собираетесь делать?

– Завтра мы все едем в Зубрилово. Хочу посмотреть, как предки хранят память о великих людях.

– А я не могу, работа, – огорчённо сказала Екатерина Васильевна.

– Я тоже не смогу. Обед надо приготовить, постирать кое-что, – молвила Маргарита Николаевна.

– Я с ними поеду, – встрепенулся дядя Паша.

– Паша, ты тоже не поедешь, – строго посмотрела на него тётя Рита.

– Это ещё почему?

– А кто рыбу обещал на уху поймать? – она моргнула ему глазом.

– Вспомнил. Конечно, поймаю. Коля, я только расскажу тебе, как ехать.

– Вы, молодёжь, и без нас всё прекрасно посмотрите да нам расскажете.

18

Через полторы недели машина, перегруженная постельными принадлежностями, одеждой, продуктами питания, вареньями, соленьями, включая, естественно, и грибы, с большим креном на правый борт, медленно двинулась в сторону Пензы. А уж оттуда с документами на учёбу отправилась в Чебоксары, где один стал насыщать себя теорией и практикой по травматологии и ортопедии, а другая перекладывать бумажки в конторе из одного ящика в другой и сгребать опавшую листву в парке.
Месяц прошёл очень быстро. Перевод Лены в Пензу не составил большого труда и решился положительно.

В начале октября счастливые Николай и Елена вернулись в столицу Пензенского края. Карпенко принял отделение, а Лена стала полноправной хозяйкой в его доме. Работать она больше не пошла.

Время неумолимо подходило к Новому году и запланированной свадьбе. Сыграв свадьбу и усадив родителей в машину, сначала поехали домой к Лене, а оттуда на родину Николая. На всё про всё ушло полторы недели. А летом планировали поехать понежиться на песчаном пляже Чёрного моря.
Можно было бы и закончить это повествование. Но читатель хочет знать о дальнейшей судьбе героев.
 
У них всё хорошо. Николай так и продолжает заведовать отделением, защитил диссертацию, отрастил живот. Времени заняться собой, как он обещал, абсолютно нет.

Лена всегда дома, всегда на хозяйстве. У них трое прекрасных детей, две девочки и мальчик. Над ними постоянно реет Божий дар, полюбивший эту семью и поселившийся в их доме.

А остальные?..
 
С остальными разобралось время.

Оно поступает так со всеми.