Когда пришла война, ей уже было за двадцать… красивая, черноглазая, с длинной косой по пояс, в вышитой самотканой сорочке и сильно поношенной поневе она проворно перешагивала изгороди, бережно ступая босыми ногами по придорожной траве с одной лишь мыслью быстрее добраться до дома.
Но дома её ждала нерадостная новость, её сообщил угрюмый и осунувшийся, и как-то сразу посидевший отец: «Тебе велено завтра явиться к старосте». Кристина сразу поняла, что её, как и многих сверстников, забирают на работу в Германию. Она молча пошла делать привычную работу по дому и двору.
Ранним утром, схватив в охапку узелок, приготовленный мамой, она твердо вышагивала к школе, где теперь была немецкая комендатура.
Вчерашние мальчишки и девчонки сидели молча у стен школы и ждали своей участи. Хромой дядька Хома передал слова коменданта: «Вы надежда Украины и Германии!», - завершил свою прощальную речь.
Всех погрузили на подводы, женщины громко рыдали причитая, мужики вытирали скупую слезу. Мама попыталась прижаться к отцу и тихо сказала: «Увидим ли Хрыстю…». Кристина долго смотрела им вслед, прощаясь с каждой кочкой, с каждой травинкой, ставшими такими родными за годы учебы в школе.
К станции подъехали к вечеру. Кристина впервые увидела поезд. Паровоз казался пышущим чудищем с огромными колесами и вереницей вагонов в лучах заката.
Всех погрузили в закрытые вагоны, и поезд отправился на запад. На одной из станций поезд остановился, дверь открылась и всем разрешили прогуляться до ветру.
Две девушки из вагона не вернулись, их узелки сиротливо виднелись в углу вагона. Дверь закрыли, и поезд тронулся. Время тянулось, как кисель и очень хотелось спать, но еще больше хотелось есть. Кристина достала из узелка маленький сухарик и положила за щеку, так и уснула.
Под утро все проснулись от резкого стука в дверь, дверь отворилась и все увидели пропавших девушек и немцев-конвоиров. Девушек было трудно узнать, их бросили на пол, как бросают половую тряпку непригодную для употребления.
А поезд тронулся и помчался на запад…
Возвращение
Боже, какой тяжкий дал нам крест – нашу память!
(Вайнеры)
Самое тяжкое в этой жизни – это вычеркнуть из памяти страшные минуты… память, даже во сне, раз за разом прокручивает яркие события многолетней давности. Кристина снова и снова крутила в памяти, как умирала её подруга, как её ещё живую унесли в бокс с мертвыми, и еще несколько часов она бредила и повторяла: «Мамочко, заберы мене….», как полуеврейка Зося родила мальчика от охранника, регулярно насиловавшего её, а затем предавшего её коменданту после очередной пьянки. Зося, родила здорового мальчика, завернула его в измятую бумагу, прислонила к груди, напевая колыбельную на иврите, шла через барак - она знала, что идет в последний путь.
Начало светать, Кристина встала, разбудила подруг… они спустились к ручью, принялись рвать осоку. Долгое время по пути домой – это была единственная еда. За время, проведенное в лагере, они забыли вкус хлеба, часто им снился один и тот же сон всем, как из печи достают хлеб и запах разносится по всему дому. Никогда, никогда в жизни они не выбросят хлеб ни крошки, ни корочки.
Девушки умылись прохладной водой, попили из ручья, на ходу обгладывая сладкую часть осоки, не спеша вышли на дорогу, шли они уже двенадцатый день. Все больше оставляя на дороге, то самых слабых, то умерших. Однажды набрели на госпиталь, чем вызвали оживление среди лечащихся, женское общество им явно пришлось по нраву. Разместились они на краю госпиталя, самые смелые и боевые пошли разведать, можно ли показать врачу больных подруг. Через некоторое время на них пришли посмотреть все, кто смог хоть как-то перемещаться. Их накормили кашей и выдали по краюшке черного хлеба. Все девушки хлеб спрятали в узелки, за долгое прибывание в лагере они привыкли к экономии съестных припасов, если случалось хоть как-то раздобыть очистки или на худой конец зерна, выпавшие из мешков при погрузке в вагоны.
Олэна, подруга Кристины, приглянулась раненному в ногу, как оказалось, летчику. Вечер и ночь решили её судьбу, она решила остаться в госпитале на правах няньки-сиделки.
А утром сухое прощание, в очах Олэны надежда: «Прощай подруга, не поминай лихом!» - со слезами еле-еле произнесла Олэна.
И снова дорога. Вдали виднеется селение с белыми домиками и черепичными крышами. Девушки обходят стороной этот благодатный край, но, чужой и неприветливый. Вдруг наперерез девушкам с криком мчится босоногий мальчуган, девушки ненадолго останавливаются. А из крайней улицы выходит грузный дядька, переваливаясь с ноги на ногу, он что-то кричит. Туся, полька, говорит, что просят остановиться.
Дядька, обливаясь потом, задыхаясь от быстрой ходьбы, сбиваясь, что-то долго говорит, девушки молча смотрели на очень упитанного немца. Туся коротко сказала: «Работница нужна». Все как-то разом замолчали, притихли, молча повернулись и пошли дальше. А дядька так и остался стоять посреди дороги.
- Дивчата, Христина, я хочу остаться, мне все равно идти некуда, - тихо сказала белокурая Оксана.
Девушки по очереди тихо обняли Оксану, Кристина наложила крест ей вслед. Оксана сделала несколько нерешительных шагов и вдруг побежала к уже уходящему дядьке. Девушки долго смотрели ей вслед, пока они не скрылись за стенами домов.
Ближе к вечеру их настигла грузовая машина, а за ней ещё одна… девушки расступились. Последняя остановилась. Веселый водитель спросил:
- Куда вам девчата?
- До дому, - за всех ответила Кристина.
- А что вы такие невеселые?
- Вот попьем воды из родной криницы, и будем веселиться.
- Грузитесь, подвезу хоть не до дому, все же будет ближе, - уже деловитым, но добрым тоном сказал водитель.
Все девушки забрались самостоятельно, а двое так и стояли на обочине… машина тронулась, девушки забарабанили по кабине. Водитель вышел и увидел, что одна девушка, совсем обессилев, повисла на другой. Он как-то сразу посуровел: «Домой так, домой!», взял на руки неподвижное тело и осторожно посадил в кабину. Девушки, оказались сестрами - Ириной и Мариной. Ирина положила голову сестры на колени и тихонечко гладила её по волосам. Водитель достал флягу из холщовой сумки и предложил девушкам, Ирина сделала глоток и судорожно покашляла. Затем сделала еще глоток и склонилась над сестрой, та, покашливая, открыла глаза и что-то прошептала. Водитель сердито отобрал флягу у Ирины, а из сумки достал белый кусочек и сунул в рот беспомощной Марине.
- Это тебе поможет, девонька!
Ночью путешествующие из ада, как оказалось, пересекли границу с Польшей. Ближе к полудню водитель остановил машину у развилки двух дорог и сказал, что им дальше не по пути. Помог выбраться девушкам из кабины, дал еще кусочек сахара и на прощанье сказал: «Счастья тебе девонька!».
После изрядной тряски девушки решили немного отдохнуть у ближайшего дерева. Очень хотелось пить, но вблизи не было даже намека на жизнь. Единственное место, которое обещало надежду, это овраг, зеленеющий вдалеке на фоне пустого поля.
Кристина позвала с собой Марьяну дойти до оврага. Марьяна крепкая девушка с русыми остриженными наспех волосами, проворно вскочила и взяла за руку Кристину.
- Пишлы подруженька…
По заросшему молодой травой полю Кристина и Марьяна довольно резво зашагали, затянув жалостливую песню. Так они и шли через поле, и вдруг замолчали обе. Из кустов на них смотрели две пары глаз!!! Это были дети. Мальчик и девочка лет пяти с удивлением смотрели на девушек, затем мальчик деловито взял девочку за руку и сказал: «chod;my…». Они быстро исчезли в кустах терновника.
Осторожно, уже с опасением девушки пробрались на край оврага, который оказался не таким уж крутым, как казалось издали. На дне оврага блестел ручей, извиваясь змеей, то сужаясь, то расширяясь местами. Девушки, путаясь в высокой траве, проворно пробрались к воде и надолго припали губами к воде. Марьяна игриво брызнула холодной водой в Кристину, а та, недолго думая тоже зачерпнула рукой воду и облила подругу. Они долго плескались в воде, как в детстве, и как будто не было этой проклятой войны.
Их плескание вдруг прервал выстрел, он пронеся эхом над оврагом. На противоположной обрывистой стене оврага девушки увидели молодого мужчину на черном коне с ружьем, направленным в их сторону.
- Kim jeste;? Kim jeste;? – повторил незнакомец.
- Мы только воды, мы попить, мы домой идем, мы пойдем, - сказала Марьяна и указала пальцем наверх оврага.
- Nie, czekaj, - сказал незнакомец.
Мужчина слез с коня, подошел к обрыву и на корточках скатился по глиняному отвесу оврага. Девушки за этим наблюдали, как зачарованные. Бравый парень, лет 17 ловко перепрыгнул ручей в самом узком месте и почти вплотную подошёл к девушкам.
- Je;cy? Poka; numer !
При этих словах он бесцеремонно схватил Кристину за руку, она не сопротивляясь, показала номер на руке.
- Chod; ze mn;!
Парень резво спустился к ручью и пошел вниз по течению, девушки обреченно побрели за ним. Берег постепенно становился пологим, они все дальше уходили от места, где спустились в овраг, тревога не покидала их. Но, тут они увидели стадо пасущихся коров, малолетних пастухов и тревога постепенно исчезла. Провожатый указал место, где им ждать и ушел к загонам. Вернулся через время с крынкой молока, протянул девушкам. Они долго не решились даже заглянуть в глиняный сосуд, а уж отпить из него…
- Пейте, - произнес парень, пытаясь произнести это на ломаном русском.
- Мы не одни, там много наших, - сказала Кристина и всё же сделала глоток из крынки, - им нужна вода, есть совсем слабые.
Кристина передала крынку с молоком Марьяне, та, недолго думая, припала к глиняному сосуду.
- Оставь сестрам, а то они не дойдут, - сказала Кристина.
- Пейте, ещэ!!!
С этими словами он пошел в загон взял две крынки, одну с водой, вторую с молоком и сказал: «Ходимтэ». Девушки быстро, как только могли, шли перебирая ногами по глиняной почти заросшей придорожной травой тропинке.
Януш, так звали юношу, был сыном мельника. Во время оккупации отец Януша прятал коров в этом овраге. Выше по ручью в скале вырыли пещеры для схрона коров. Пещера закрывалась дубовой дверью, служившей и мостом для спуска скота через ручей. Дверь опускали на цепях с двух сторон дважды: поздней осенью и весной. Там же хранили и сено. Заготавливали здесь же в овраге. По рассказам Януша, когда-то давно этот овраг засадили яблонями и грушами добрые люди, и это было большим подспорьем в кормлении скота. Семья мельника собирала урожай, что-то шло на наливку, что-то на варево, некоторые яблоки лежали долго, аж до самых холодов. Жмых от яблок смешивали с пшеничной или ячневой дранкой и смешивали с соломой, скотина ела эту смесь с бешенством, это был для них настоящий деликатес.
Выбравшись из оврага, они долго вглядывались на то место, где остались их подруги, но в том месте виднелась лишь трава колыхаясь на ветру.
Януш сел на край оврага в траву и долго наблюдал за Кристиной и Марьяной, девушки постепенно удалялись от него, а у дороги совсем пропали из виду. Через время стали доноситься крики или всхлипы, Януш не сразу разобрал, что именно он слышал, но за время войны он научился определять тревожные звуки. Он встал во весь рост и вытянулся став на носочки. Девушки, уже пригнувшись, бежали к нему волоча за собой еще кого-то или что-то, падая и сбиваясь с ног, они доволокли бездыханное тело до оврага. Молча свалились в траву и задыхаясь, плакали навзрыд. Онемевший Януш с бешеными глазами долго смотрел вопрошая «что?».
- Их увезли, а сестер избили и бросили, они слабые были, - сквозь слезы сказала Кристина.
- А где еще сестра? - спросил Януш.
- Там еще, у дороги.
Януш, недолго думая, встал на край оврага и со всех сил засвистел, все замерло, наступила пугающая тишина. Вдруг еле слышно из другого края оврага раздался такой же свист. Януш вернулся к девушкам и стал ждать. И тут все услышали частый топот копыт, и Януш свистнул еще раз, но уже тише. Тут же черный, как смоль конь, фыркая и слегка брыкаясь, предстал перед изумленными и испуганными девушками, как статуя в камне. Казалось, он знал, что он красив и величав, с гордостью и достоинством он приблизился к хозяину и позволил ему сходу оседлать себя. Галопом они помчались по полю, за этим девушки наблюдали, как завороженные…
Конь домчался до дороги, Януш быстро соскочил, похлопал коня по спине, тот стал на колени передними ногами, Януш затащил тело девушки на спину коня и медленно поднял его во весь рост. Они, двинулись не торопясь к оврагу.
***************
Из двадцати четырех пленниц концлагеря вышедших две недели назад в обратный путь, они остались вчетвером… эта мысль билась в голове и у Кристины, и у Марьяны попеременно, отвлекаясь на еле живых подруг, они, смачивали тряпочки, которые остались от хусток, взятых еще из дома, протирали раны на теле подруг. Они ждали вечера, а еще больше Януша - это была их единственная надежда.
К вечеру палящая жара спала, но воздух был настолько пропитан зноем, что его можно было увидеть, вглядываясь вдаль, он мерцал продольными прозрачными ниточками, брюзжащими от легкого ветерка. Время тянулось, как бывает всякий раз, когда, затаив дыхание, долго чего-то ждешь. Хотелось спать и пить, Кристина легла на спину и закрыла глаза, сознание помутилось и все поплыло. У неё часто случались галлюцинации, и в этот момент было трудно понять, где сон, а где явь…. В этот раз ей казалось, что она прыгает по облакам с красивейшим ангелом, для прыжка с облака на облако он подставляет свое крыло. Но в какой-то момент она соскальзывает с крыла и плавно летит в пропасть… она очнулась, её стошнило, но сил встать не было, перевалившись набок, взяла кувшин, где была вода, он был пуст. Кристина огляделась, рядом лежали подруги. Под деревом сиротливо стояла еще одна крынка, в спешке оставленная Янушем. Она встала, подошла к дереву, встряхнула, но молоко застыло. Кристина оторвала толстую трубочку из прошлогодней высохшей травы и помешала ею смесь в крынке, затем через трубочку, чтобы продлить удовольствие, надолго припала к прокисшему молоку. Она настолько забылась, что не заметила, как и в какую минуту вернулся Януш. Он тихо подошёл сзади и наблюдал за Кристиной. Януш специально задел ветку куста, чтобы шелест привлек внимание девушки. Она медленно оглянулась и спросила: «- Пришел?».
Януш деловито пояснил, что здесь оставаться опасно, он с братьями построил шалаш у ручья в колючих зарослях и туда нужно идти. Тем временем очнулась одна из сестер, пытаясь что-то сказать.
- Вода есть? - спросила Крестина у Януша.
- Пийдэмте, вода там.
Кристина подошла к каждой из девушек и попыталась привести в чувства, но вторая сестра так и не вернулась в сознание. Януш взял девушку на руки и понес вниз по склону оврага. Она оказалась легче, чем мешок с зерном в разы, и привыкший к тяжестям, он с легкостью нес эту еле живую ношу. Зачем он это делал, он не мог и сам ответить. Януш хотел донести её до коня, но настолько проникся этим почти бездыханным телом белокурой девушки, что еще сильнее, прижав её к себе, так и побрел вдоль ручья, а местами и по ручью. За ним едва успевая обнявшись, поддерживая друг друга, брели три девушки. У воды они остановились, припав надолго к ручью, умывшись, побрели дальше за уже исчезнувшим в камышах Янушем.
Выше по ручью овраг сужался, образуя разрез в скалах метров в 30. Ручей с обеих сторон был покрыт камышовыми зарослями, по краям ручья, почуяв вечернюю прохладу, выползли всяких мастей лягушки и заводили свои болотные мотивы песен.
Шалаш был сооружен в зарослях терновника и не привлекал внимания, если бы Януш не окликнул девушек, то они - прошли мимо.
Свежие ветки липы и лиственницы были уложены аккуратно между парой наглухо вбитых в глину столбцов, столбцы были вбиты по всему периметру: с одной стороны - ниже, а с другой стороны – выше, таким же способом был выложен и верх шалаша. Внутри на свежих ветках липы был настил из сухой травы и из прошлогодних листьев. В целом конструкция была похожа на домик бабы яги в дремучих зарослях. Дойдя до него девушки, упали в траву.
Януш, быстрым шагом заторопился обратно, вслед пытливым девичьим взглядам сказал: «- Ждить!».
Было уже совсем темно, как все услышали приближающийся топот, это был Януш верхом на коне. Он проворно спрыгнул с него, снял две торбы, отдал девушкам. Быстрым шагом влетел в шалаш и склонился над угасающим телом, приподнял ей голову и залил ей из фляги жидкость, что-то приговаривая про себя.
- Как зовут её? – спросил он, выбравшись из шалаша.
- Ириной, это моя сестра, а меня Маринкой - сказала девушка.
Он отдал снадобье и сказал, что поить нужно часто. И также, деловито не прощаясь, сел в седло и ускакал прочь.
Кристина взялась разбирать торбы, в них оказались ветхие вещи, еда и молоко в большой бутылке бережно заткнутой пробкой из кукурузного кочана. Марьяна забрала ветошь и отнесла в шалаш. Еду разделили на четверых… и молча при лунном свете, долго смаковали вареными яйцами, картошкой запивая молоком.
- Будем дежурить по очереди всю ночь возле Ирины, - сказала Марьяна, - я могу сейчас.
- Я за тобой, - сказала Кристина.
- Тогда идите спать, я разбужу.
Марьяна взяла платок и побрела к ручью, выбрала самый глубокий участок, разделась донага, стала на колени и неспешно стала обливать тело холодной водой, затем глиной натерла все тело (за время войны она легко могла обходиться без мыла). В свете луны она была похожа на русалку, уединившуюся в камышах. Вдоволь насладившись водой, ополоснув ноги, платком растёрла грудь, руки, лицо. Взяла флягу и пошла в шалаш, поить Ирину.
Утром, когда все девушки сладко спали, Януш тихо пробрался в шалаш взял на руки Ирину и унес вниз по ручью к загонам. За этим тихонечко сквозь сон наблюдала Марьяна, она дернула за руку Кристину.
- Ирину унёс Януш, - прошептала она.
- То добре, спи еще, - тихо сквозь сон сказала Кристина и повернулась на другой бок.
Ближе к полудню раздался топот – это был Януш на коне. Девушки уже привыкли к его эффектным появлениям, к его заботе и даже легкой грубости. Встретили его с единственным вопросом: «- Где Ирина?»
Януш спрыгнул с коня, снял с него торбу, поставил перед шалашом, собрал две вчерашние торбы, прикрепил к седлу, резво запрыгнул на коня и сказал: «- У бабци, е така знахарка… буду p;;no(поздно)!».
Некоторое время они еще сидели молча, думая каждая о своем.
- Ходим-то, подывымся що бог нам послал, - сказала Кристина.
- То - не бог, а Януш, - сказала Марина.
- Так, то и есть божий посланец.
Они переместились на край шалаша, свесив ноги с края настила. Кристина вытащила из торбы, уже привычную, бутылку молока, кукурузные лепешки, вареные яйца, маленькие зеленые яблоки и еще маленькую бутылочку с коричневой жидкостью. Как и день назад, девушки, увидев такую еду долго не решались даже дотронуться до нее, казалось все думали об одном, они давно так не ели и им стыдно перед своими подругами, которые остались там…
Кристина поделила еду на три части и сказала: «- Не ешьте все, до вечера далеко». Но, голод брал свое, Марина жадно затолкнула в рот наспех очищенное яйцо, схватила лепешку и дрожащими руками запихнула в рот. Через минуту еды не было. Но еще долго они поочередно, передавая друг другу бутылку, смачно пили молоко.
- А шо це за бутылочка? – с любопытством спросила Маринка и попробовала вытащить пробку, но та не поддалась слабым пальцам.
- Дай я, - сказала Марьяна и выхватила из рук бутылочку.
Она схватила её и крепко уцепилась за пробку, прокрутив в разные стороны, открыла её пролив несколько капель на себя.
- Добре пахнет. Треба попробовать як воно, - при этих словах она опрокинула бутылочку направив её в рот.
- Так то может отрава, - громко сказала Кристина.
- Не, то наливка, пый!
Кристина опрокинула бутылочку на тыльную сторону руки и слизала капли.
- Дуже схоже, но не то. Нужно спросить у Януша, закрый и схороны.
С этими словами Кристина ушла выше по ручью и скрылась за зарослями камыша. А Марьяна дала бутылочку Маринке, та одобрила и они сидя на краю шалаша по очереди стали пригублять бутылочку.
Тем временем Кристина нашла глубокую и обширную заводь разделась и легла в холодную воду. Вода обожгла леденящим холодом распаренное зноем тело и от этого она выпрыгнула пулей из воды, всем телом прижалась к глиняной скале. Затем взяла ком глины размочила в воде и растерла все тело, а затем и волосы. Выпрямив спину и раскинув руки вдоль стены, она, стояла, подставляя измазанное тело солнцу. Глина, высыхая приятно, трескалась на теле девушки, отваливалась, шелушилась. Кристина стремительно сбежала с приступа скалы, с разбега плюхнулась в воду, легла на спину и вдруг увидела, что сверху за ней наблюдает кто-то, то была рыжая голова с парой пытливых глаз. Девушка, испугавшись беспорядочно начала молотить руками и ногами пытаясь выбраться, но у нее это долго не получалось. Она взглянула наверх пытливых глаз уже не было… Кристина быстро промыла волосы, пучком травы растерла тело, избавляясь от глины. Стыдливо вышла из воды, натянула на мокрое тело ветхую одежду и пошла к шалашу.
Подходя к шалашу, Кристина громко окликнула подруг, хотелось тут же поделиться новостью, но ей никто не ответил. Она заторопилась, но скоро поняла, что подруги спят безмятежным сном, а рядом лежит опрокинутая бутылочка, та самая бутылочка, которую она советовала спрятать.
- От холера, - со злостью сказала она.
Кристина решила нарвать листьев камыша и рогоза… Когда-то давно дед–пасечник научил её плести коврики для укрытия ульев в зимнее время и не только коврики, но здорово получались и корзинки, лапти и всякие домашние мелочи. Ей хотелось быть полезной и не тратить время зря, уж коли идти дальше они пока не могли. Она с трудом оторвала несколько листьев и услышала уже привычный топот копыт, то был Януш.
- Дэ Марина?! – резко спросил юноша.
- Спит, они выпили всё из вот этой бутылки.
- Тож растирка была, о матка божа!
- Что с ними будет? – с ужасом спросила Кристина.
- G;owa b;dzie bole;, - резко сказал Януш.
Дальше он пояснил, что Ирина пришла в себя, и он хотел взять сестру к знахарке, но теперь приедет позже. Он заметил, что руки у Кристины изодраны, выяснив зачем ей листья и стволы рогозы, вытащил из походной сумки самодельный нож, оставил ей. Кристина поблагодарила и ушла заготавливать стебли.
Первой очнулась Марьяна, тихо сползла с настила, шатаясь, присела возле ручья. Кристина вдруг услышала мощный резкий всплеск, вышла из зарослей и залилась сильным смехом. Марьяна, карабкаясь на четвереньках по размокшей глине, материлась на чем свет стоял.
- Я тебе сказала спрячь, а ты от так пригубила, э пьянь, - взявшись за живот руками, смеясь, сказала Кристина.
От громкого смеха проснулась и Маринка. Она попыталась встать, но получилось только перевернуться, её стошнило, она залила грязной слизью край шалаша.
- От ищэ одна пьянь, фу дурна! – уже со злостью сказала Кристина.
Она схватила Марину за руку, но та закричала от боли, рука была повреждена. Тогда Кристина взяла её за плечи и вытолкнула из шалаша, закинула её руку себе за шею и доволокла до воды, обмыла лицо и руки, провела мокрой рукой по голове.
- Тебе нужно скорее приходить в себя, Иринка хотела тебя видеть, ей лучше. Вечером приедет Януш и отведет тебя к ней, - с этими словами отдала ей кувшин с водой и приказала много пить.
К вечеру «пьяницам» стало гораздо лучше, Маринка сидела у ручья молча и в напряжении ждала прихода Януша. А Марьяна разложила стебли рогозы в тени ивы легла на них и всматривалась в небо, и только Кристина, напевая какую-то мелодию, как бы плавала в зарослях камыша и рогозы. Она срезала несколько прошлогодних цветков рогозы и стала их пушить и пускать пух по ветру, пух разлетался, то поднимаясь, то опускаясь от внезапного порыва ветра. Летящий пух в лучах заката вызывал у девушек чувство праздника, это чувство возникло у них впервые за три прошедших года.
Вихрь резко поднял облако пуха вверх над оврагом, Кристина подняла голову вверх и вспомнила, что утром за ней кто-то наблюдал. За всеми недавними событиями у неё это на время ушло из памяти. Кто же это был?
Начало темнеть, а Януша всё ещё не было. Хотелось есть… Кристина вспомнила о зеленых яблоках, припрятанных на всякий случай, достала три зеленых плода и поделилась с подругами.
И тут со стороны сада девушки услышали детский смех и голоса. Это были уже знакомые мальчик и девочка, они деловито приблизились к девушкам.
- Janusz, czeka, chod;my, - сказали дети.
Марина встала и пошла за ними, но дети остановились
- Chod;my, - махнули дети рукой девушкам.
Кристине и Марьяне нечего было делать, как присоединиться.
Уж совсем стемнело, когда они дошли до загонов со скотом. Януш проворно копошился у скота.
- Mo;esz je doi; ? (Доить можете) – спросил Януш.
Кристина не совсем поняла, что нужно, но было понятно, что нужна помощь.
- Конечно, поможем, что нужно делать?
Он пояснил, что сестра ушла к бабусе в деревню, нужно подоить коров и попоить телят, что и как делать знает малышня, а он с Маринкой наведает бабцю-знахарку. С этими словами, он вскочил на коня и дал руку Марине, та вставила одну ногу в стремя и мигом вскочила на коня впереди Януша. Парень громко дал команду, и они помчались вглубь балки, быстро растворившись в темноте.
В темноте почти на ощупь девушки подоили коров, наполнили посуду, напоили молодняк. Они с таким удовольствием занимались скотиной, что не заметили, как вернулись Януш и Маринка. Януш, спешившись, вел коня, а верхом сидела Маринка, а по другую сторону висел мешок.
- B;dziemy je;; kolacj;,- сказал Януш, снимая мешок с коня.
Он достал с мешка сыр, хлеб, несколько картофелин, лук и маленький кусок копченого сала, в мешке остались только яблоки. Девушки налили в глиняные чашки молоко и пристально смотрели, как Януш режет буханку хлеба.
Марьяна первая взяла хлеб в руки и стала вдыхать запах, она не могла поверить, что держит в руках настоящий белый хлеб. Затем откусила маленький кусочек и долго его жевала.
- Ну, как оно, - спросила Кристина.
- Божественно! – с неподкупной торжественностью сказала Марьяна.
Они тщательно смаковали каждым кусочком в свете луны, это было похоже на святую вечерю. Януш разделил еду, положил в мешок с яблоками и проводил девушек до ручья.
- Я сегодня видела рыжую башку и пару бесстыжих очей, они подсматривали за мной с обрыва, когда я была у воды, - тихо сказала Кристина, сровнявшись с Янушем.
- Dowiem si; kto to by; (узнаю, кто-то был), - задумавшись, сказал юноша.
При свете луны девушки брели вдоль ручья и думали каждый о своем, обилие пищи их отвлекло от насущных проблем и забот. Вдруг Марьяна вспомнила об Ирине.
- Как там Иринка, - обратилась она к Марьяне.
- Уже встает до ветру, бабця хоть и похожа на бабу Ягу, но свое дело знает. Мне показалось, что Януш любит Ирину.
- Никак божий промысел… поживем - увидим, - отозвалась Кристина.
Возле шалаша девушки разбрелись кто куда.
- Дивчата, завтра рано вставать не забывайте, - строго прокричала Кристина им вслед, перевертывая рогозу под ивой.
Рано на рассвете Кристина подняла подруг, они сонные подбели вниз по ручью, умываясь и причесываясь на ходу. Солнце красным заревом залило край земли и неба, и расползалось по краям оврага пунцовыми нитями, попадая на росу в траве, переливалось разными красками. Цветы, медленно распускались под этим светящимися солнечными нитями, колыхаясь от случайного ветерка, превращая все происходящее в нечто загадочное и волшебное. Казалось, что что-то должно произойти удивительное…
Кристина подошла к кустику дикого клевера, зачерпнула ладонью росу и умыла лицо, шею, руки - это взбодрило её. Она невольно вспомнила, как с девчатами на Ивана Купала ходила на луг к ставкам собирать росу, промокая льняные простыни в траве. Раздевшись донага, оборачивались в простынки, лежали в ожидании рассвета, тело млело под магическим действием росы.
У загонов уже копошились Януш с малышней, девушки резво взялись за работу. Наконец, все коровы подоены, телята напоены, Януш выгнал стадо из загона, дети взяли тормозки с едой и поплелись за скотом.
- Вам нужно возвращаться к шалашу, tu nie jest bezpiecznie, - наливая молоко в крынку, сказал Януш, - w nocy kto; chodzi;, ps;w szczekanie.( ночью кто-то ходил, собаки лаяли).
Марьяна взяла крынку с молоком, а Кристина задержалась.
- Это тот рыжий?
- Jeszcze nie wiem. Id;cie (пока не знаю, идите).
До полудня девушки занимались подготовкой рогозы. Кристина сидела под ивой и долго скручивала веревки из тонкой длинной травы и обрезала стволы определенной длины. Жара и усталость заставила девушку прилечь. Она закрыла глаза и через мгновение поплыла в белых хлопьях облаков. Сон прервался внезапно, она проснулась от резкого толчка в ногу, Кристина резко открыла глаза и вскочила. Перед ней, слегка склонившись, стоял тот незнакомец с рыжей, как солнце, копной волос.
- Ты кто? – спросила Кристина.
- Густав! А ты кто?
- Я Кристина, мы из плена, домой вертаемся.
- Так ты не одна?
- Нас осталось четверо, одна тяжело больна, её бабця приютила и выхаживает.
Парень попытался сесть возле Кристины, но рука соскользнула со снопа рогозы и Густав слегка задел Кристину, они стукнулись лбами. Оба неловко чертыхнулись, их глаза встретились и они громко засмеялись в унисон. Разговорились, и каждый поведал о своем: он рассказал о днях, проведенных в оккупации, о ранении; а она как работали в Германии, как шли из концлагеря домой. Так, они сидели долго, не замечая никого вокруг.
Марьяна с Маринкой сидели на краю шалаша, мирно грызли яблоки и наблюдали за подругой, любезничавшей с незнакомцем. Со стороны казалось, что они знакомы давно и остановились поболтать.
- Как ты думаешь, кто это? – не отрывая глаз от болтающей парочки, спросила Марина.
- Самой очень хотелось бы знать.
Тем временем парень встал и подал руку Кристине, Кристина робко протянула свою руку, не отрывая глаз от Густава, так звали парня.
- Надеюсь, встретимся.
- Да, наверное.
Она долго смотрела ему вслед, пока Густав не скрылся за густой растительностью у ручья.
- Кто это был? – хором спросили подруги.
- Вы, что не видели – парубок! – с иронией на лице сказала Кристина.
- Гарный хлопец! – с завистью сказала Марина, - он вернется?
- Думаю, да. После того как он меня видел голой, думаю, вернется.
Тут подруги и до этого не совсем понимающие происходящее, перестали жевать и застыли в вопрошающих положениях, выставив руки в бока.
- Я плескалась в воде, а он наблюдал вон с той верхотуры, - Кристина показала пальцем на верх обрыва, - вы мне помогать будете или так и будем россказни разводить!?
Девушки принялись за обрезку листьев рогозы, а Кристина взялась плести лапти.
К вечеру у всех девушек была своя пара лаптей из рогозы. Марина с Марьяной, одев лапти медленно прогуливались по дорожке у ручья.
- А у меня лучше, чем у тебя, - смеясь, сказала Марина.
- Давай поменяемся.
И они стали меняться лаптями, как будто это были настоящие туфли, имеющие различную форму и цвет.
- Нет, у меня лучше, - вмешалась в разговор подруг Кристина.
И тут она вышла к ним в лаптях с плетеным голенищем. Подруги онемели. Лапти у Кристины были похожи на вязанные короткие сапожки.
- Как ты их одела, что они не расползлись, - с удивлением спросила Марьяна.
- Я плела их на себе!
- А снимать как же?
- А зачем мне снимать. До дому доберемся, сниму.
- А доплети и мне!
- И мне, - закричали девушки.
- И мне, - вдруг сказал мужской голос.
Девушки застыли и долго не могли понять, кто это сказал. Вдруг из-за кустов терновника со стороны сада вышел незнакомец в форме военнослужащего.
- Что вы тут делаете, кто вы? – громко и четко спросил незнакомец.
- Мы из плена до дому идем, - бойко сказала Кристина, - а що вам до нас?
- Да я так спросил, а шалаш вы поставили?
Марина дернула за руку Кристину и сказала:
- Да, мы, наломали веток и живем.
- Ну, да, так оно же понятно… ну бувайте дивчата.
При этих словах он быстро зашагал вдоль ручья, напевая тихо мелодию.
- Это он бил нас с Ириной, он был там, на дороге… он вернется.
Чувство опасности за годы войны у Кристины сформировалось на подкорковом уровне...
- Нам нужно уходить к загонам или в село.
Девушки заторопились, собрав всю ветошь, остатки еды и сноп усохшего камыша и рогозы. Дойдя до загонов со скотом, они не решались подойти близко, солнце на закате освещало все подходы к загонам. Девушки спрятались в высоких камышах и решили дождаться темноты.
Скота в загонах еще не было, но около времянки кто-то все время копошился,- это была русая девушка с красивыми чертами лица. Её длинные волосы были собраны в косы и заложены вокруг головы в виде венка. Её особенная пластика бросалась в глаза, она двигалась с особенной грациозностью, что заставляло останавливать взгляд даже девушкам.
- Це мабудь Марися, сестра Януша, как она ходит, аж дух захватывает? – сказала Кристина, - барыня, ей тут не место.
Вдруг девушки услышали шаги совсем рядом, это был тот незнакомец, а с ним еще двое, видно - нештатских людей. Все трое быстрым шагом шли вдоль ручья, а затем направились к загонам. Но, их путь прервала огромная лохматая собака, которая до этого мирно спала возле хижины. Заметив нежданных гостей, девушка подбежала к псу, придерживая его одной рукой, что-то говорила пришлым людям. Они долго стояли и что-то расспрашивали, им видимо была приятна беседа с девушкой. Но, тут из балки на черном коне галопом мчался Януш. Он резво спрыгнул с коня, что-то сказал девушке, та ушла в хижину. Собака лизнула Янушу руку и села рядом с хозяйскими ногами. Януш, деловито общаясь с мужчинами, отрицательно кивал головой. Было понятно, что речь шла о сбежавших девушках и Януш отрицает встречу.
Тем временем со стороны балки медленно, единой тучей, приближался скот гонимый детьми-пастухами. «Пришлые» внимательно всматривались в стадо, медленно двигались в сторону сада. Девушки прижались к мокрой жиже, они не замечали ни вязкого болота, ни квакающих лягушек, ни приближения стада скота…
Стемнело. Суета возле загонов усилилась. Кристина отважилась на вылазку из камышей и мелкими шагами добралась до загона. Собака тут же подбежала, а за ней мальчик.
- Януш, ходино сюды, - громко сказал мальчик.
Януш, молча поставил ведро с молоком, радостно поприветствовал Кристину.
- Ciesz; si;, ;e ci; widz;, nie znalaz;o si; to dobrze . (Рад тебя видеть не нашли вас, то хорошо)
Кристина быстро рассказала о случившемся. Януш молча дал ей ведро с молоком и отправил к коровам, а сам побрел к камышу за девушками.
После ужина Януш отвел девушек к навесу с сеном.
- Тут вас никто не найдет, - попытался сказать он на ломаном русском.
На рассвете Януш разбудил девушек и попросил помочь сестре с дойкой. Девушки, взяв ведра, сонно побрели в загон. Тем временем Януш, запряг коня в повозку с молоком и побрел рядом с конем, а с другой стороны повозки брела Маринка проведать сестру.
*****
Вдоль балки кустились настоящие заросли терновника и акации. Издали казалось, что кустарник необитаем, но вокруг все росло и шевелилось, стояло только остановить взгляд, тут же из куста выпорхнула малюсенькая птичка, притаившись на ветке, застыла ящерка, на лугу в безмятежном танце порхают разномастные бабочки, в траве, то замирая, то громко цвинькая во весь голос, притаились неугомонные сверчки. Все просыпалось от томной спячки. Солнце, пробираясь сквозь ветки деревьев, играло в росе разными красками.
Маринка не удержалась, галопом пронеслась по мокрой траве, насладившись каплями росы, на ходу принялась рвать полевые цветы. Охапка получилась щедрая, сестра будет рада цветам.
Януш стыдливо искоса посматривал на Маринку, её худое тело, но все же - девичье, просматривалось через намокшие лохмотья. Девушка заметила взгляд и слегка покраснела… За годы войны она никогда не испытала чувство стыда, а тут парубок смотрит на нее с любопытством. Мне показалось, гнала она такие думы. Пропустив Януша, она стыдливо опустила голову и побрела вслед за конем.
Глиняный дом с маленькими деревянными оконцами и ветхой крышей из соломы, издали казался грибом боровиком. Подворье уже давно было без хозяйского внимания. Двор и сад зарос бурьяном и казался нежилым, маленький сарайчик перекосился, и казалось вот-вот рухнет, и лишь дом был совсем недавно побелен, окна чисто вымыты, а у дверей были аккуратно сложены поленницы.
Бабця молча кивнула головой, одновременно здороваясь и приглашая в дом, где пахло травой и дымом от недавно топленной печи. Маринка положила сноп с цветами на скамью, одернула занавесь над печкой, взяла руку сестры и прижала к губам. Ирина открыла глаза и с радостью повернулась набок, улыбаясь, попыталась приподнять себя. Януш проворно взял её на руки и посадил на деревянную скамью.
Тем временем бабця налила молока в глиняную чашку, накрошила хлеба в молоко и подала Ирине. Так все и сидели в тишине глядя на Ирину за трапезой, тихо радуясь за дивчину.
Вдруг бабця всплеснула руками и позвала Януша за собой, вернулись они с деревянным корытом и ведром воды. Бабця виртуозно вскинула рогач в печь, достала чугунный казан с горячей водой, заваренной травами, Януш вылил воду в корыто, молча взглянул на Ирину и вышел во двор, принялся разбирать мешок с молоком и яблоками. В мешке оказалась сорочка подаренная сестрой и припасенная для Ирины, развернув, белый сверток Януш решил позвать бабцю, но та не откликнулась. Парень тихонечко пробрался в сени и заглянул в щель в двери, Марина держала за плечи сестру, чтобы та не опрокинула корыто, а бабця с тлеющим пучком травы ходила вокруг Ирины, нашептывая молитву. Ирина сидела спиной к двери и Януш смог рассмотреть только страшную худобу и синяк на левой ключице девушки. Ему стало не по себе, он повесил сорочку на дверную лямку и удалился.
- Она спит, - сказала Марина, - ходим.
Бабця, выйдя на двор, села на дрын, взяла яблоко из мешка и стала по-стариковски шамкать и причмокивать.
- Идить, с богом!
В дороге Януш рассказал, что бабця в юности была писаной красавицей, что посватался до неё местный ксёнз, но случилось несчастье, в канун свадьбы девушка чуть было не утонула в речке, её спас местный пастух, но после этого она стала видеть вещие сны и угадывать будущее. Заметив неладное, ксёнз отказался от свадьбы, но видно что-то жило в его душе и сердце, еще долго её всячески оберегал и помогал: то кусок материи, то сапожки ей справлял на праздники. Она всё принимала с благодарностью…
*****
Еще несколько дней девушки жили на пастбище, помогая добродушным хозяевам. Временами делая вылазки то к бабце, то к дому Януша. Они с радостью и большой охотой трудились в огороде, в доме, на скотном дворе. Дни летели один за другим…
На дворе стояла жара. По вечерам девушки спускались к ручью и отдавали свое тело прохладе, окунаясь в мелкой заводи. В один из вечеров Кристина заметила красные пятна на воде, в которой она только что нежилась: «Что это?» - билось в голове. Она села на корточки, сомнений не было – это регулы, она тихо заплакала от радости. От тяжелой работы и недостатка еды у нее, как и многих женщин и девушек в лагере, пропадали регулы, а с ними и надежда быть матерью. Ополоснув ноги и промежность Кристина нарвала сухой травы, свернула в пучок и медленно ввела его между ног. Для нее начался новый отсчет времени, - она, во что бы то ни стало, будет матерью. Счастлива и окрыленная новостью, она направилась на сеновал, погрузившись в мысли о будущей жизни, незаметно уснула.
Как-то ночью Кристина спала, ворочаясь сбоку на бок, встав «до ветру», ей послышался шелест листвы из ближайшего кустарника, приглядевшись, она заметила большую копну волос, сомнения не было, то был Густав. Она стала, как вкопанная в землю, затем, то озираясь по сторонам, то поглядывая на кустарник, стала медленно приближаться к орешнику.
- Кто тут? – шепотом спросила Кристина.
- Ходы сюды, – резко дернул за руку Кристину, сказал Густав.
Он прижал её к себе и нежно поцеловал.
Их встречи стали регулярными, то на пастбище, то возле ручья, то в саду под яблоней. Ни война, ни каторжные работы, ни вселенский потоп не могут отнять у двух любящих сердец желание обладать друг другом. В такие минуты казалось, что все замирало вокруг и в целом свете были только эти двое.
Они болтали обо всем: о прошлом, о будущем, о звездах, о детях… они были похожи на знавших друг друга «сто» лет, закадычных друзей. В такие минуты оба старались не думать, что будет после расставания, а оно было неизбежным.
Как-то вечером Януш прискакал галопом на коне и спешно рассказал, что девушек видели у бабци и даже приезжали люди к ней с расспросами об Ирине «Что? Да кто?», завтра будут тут. Первым делом девушки хотели забрать Ирину и двинуться снова в путь домой, но хорошенько поразмыслив, они решили дождаться утра, те, люди Ирину не забрали и нас не тронут - появилась слабая надежда на помощь по возвращении домой.