18+
Часть 1 SUNRISE
Когда я хочу прочитать роман, я пишу его сам (с) Бенджамин Дизраэли
«-Смерти на самом деле не существует,- говорит Тайлер. - Мы войдем в легенду. Мы останемся навсегда молодыми. -Тайлер, что ты городишь! Мы же не вампиры!» (с) Бойцовский клуб Ч. Паланик
***
There is a house in New Orleans,
They call it Rising Sun.
And it’s been the ruin of many a poor boy,
And God, I know I’m one.
My mother was a tailor
She sewed my new blue jeans
My father was a gambling man
Down in New Orleans.
And the only thing a gambler needs
Is a suitcase and a trunk.
And the only time he is satisfied
Is when hers down and drunk.
So mother tell your children
Not to do what I have done
Spend your lives in sin and misery
In the House of a Rising sun.
Well I’ve got one foot on the platform
The other foot on the train.
I’m going back to New Orleans
To wear that ball and chain.
There is a house in New Orleans,
They call it Rising Sun.
(Animals_The House of rising sun)
Глава 1
После Дракулы кулаками не машут (с)
Morning light hurts your eyes
But that's another thing
Nothing really matters
Behind the shades of blue
Blind boys never lie
But that's another thing
Nothing really matters
Behind the shades of blue
'Cause in the end
You're just reborn again
You wanna rock
Nothing's gonna make you stop
And nothing's gonna break you up
Everybody knows you're lost
In the night time, honey
Lost boys
We are dead until dark
But that's another thing
Nothing really matters
Behind the shades of blue
You say
You wanna live like I do
But that's another thing
Nothing really matters
Behind the shades of blue
'Cause in the end
We're just reborn again
You wanna rock
Nothing's gonna make you stop
And nothing's gonna break you up
Everybody knows you're lost
In the night time, honey
Lost boys (с)
Новый Орлеан встретил меня яркими огнями ночных клубов, баров, магазинов. Мой новенький «бмв» летел по дороге к городу. Смеркалось. Ночь обещала быть темной и лунной.
Я направлялся в бар "Sunrise". Да-да, тот самый бар на улице Роз, на месте которого несколько лет назад был публичный дом. Я еще помню те времена, когда из дверей его вываливались шумные компании: изрядно помятые, но дорогие кавалеры обнимали своих пьяных и распутных дам в чулках, шляпках и с красной помадой на губах. Сколько лет назад это было - сто, двести? За это время практически ничего не изменилось - только костюмы стали от "Armani", а дамы перестали носить шляпки. "Sunrise" имеет славу не очень хорошего места - ввиду некоторых причин, о которых вы узнаете позже. Именно туда я и направлялся.
Оставив машину у входа, я, инстинктивно прикрывая глаза рукой от возможного яркого света ламп, вошел внутрь. Меня тут же обдало сигаретным дымом и запахом дешевого виски. Я пошатнулся, привалившись к стенке. Немного привыкнув, отдышавшись, я направился к бару. "Добрый вечер!"- не оборачиваясь, поздоровался бармен. "Тёмной ночи!"- в тон ему ответил я. Бутылка вина, которую он держал в руке, со звоном покатилась по деревянному полу - он резко обернулся, услышав мой пьяняще - дурманящий хрипловатый голос. "Кристоф!"- промолвил парень, оправившись от шока. Я криво ухмыльнулся, давая понять, что второй раз здороваться не стану.
"Я даже боюсь спрашивать, что привело тебя к нам! Опять..."- он действительно боялся. Пиво, которое он мне наливал, то и дело выплескивалось на барную стойку. Я промолчал. Достаточно комично выглядел столетний вампир, который трясся как мальчишка. Он посмотрел на меня. Нет, не в глаза, конечно - очень немногие осмеливаются смотреть в мои зеленые, как изумруды, глаза; просто в лицо. "Что, все так плохо?"- в голосе озабоченность и испуг, в глазах - маниакальный страх.
Бармен все-таки налил мне пиво. Я отхлебнул и поморщился. "Что за гадость ты тут держишь, Ван!"- разумеется, я знал, что пиво будет отвратительным - уже третье столетие разменял и четвертое, и пятое разменяю, а пиво в барах улицы Роз Нового Орлеана так и будет отвратительным. "Все еще хуже, чем ты думаешь… " - туманно пояснил я, оглядываясь по сторонам. " Грядут большие перемены!"- шепотом добавил я, наклоняясь над стойкой. И засмеялся так, что у парня из рук упал стакан. Я не любил таких вот нерешительных, вечно боявшихся чего-то людей. Смеялся, чтобы показать свою отчужденность и неприязнь. Но в душе... Кхм, с некоторых пор это слово отдает неприятной желчью во рту. Так вот, там, где она должна быть, я чувствовал эти перемены и сам, смешно сказать, опасался их. Непонятная тревога росла во мне с каждым днем. Но я так глубоко в себя загнал эти мысли, что они извлекались на свет, то есть, во тьму бара, (Ван погасил свет, когда признал меня) с великим трудом. Меня можно понять - я боялся не за себя, за всех... В прочем, как всегда!
Время до следующей ночи я провел в спальне Вана, читая Брэма Стокера "Дракула". Читал и... смеялся. Пожалуй, книжки с детскими комиксами написаны более реалистично, чем эта. "Дракула боится креста христианского"- о да! И святой воды заодно! Маркус ей обычно абсент разбавляет или текилу. Для вкуса.
"Дракула никогда не сможет укусить священника"- а зачем? Кроме священника кусать больше некого?
"Дракула кусает только малолетних девственниц"- взрыв хохота с моей стороны привлек внимания Вана. Он подошел ко мне, уставившись в книгу. Я ловко вскочил с дивана, на котором лежал, и поцеловал его влажные губы. Он не сопротивлялся. Я взял его за подбородок, повернул голову. Коснулся кончиком языка пульсирующей жизнью (смертью?) вены, лизнул влажную от выступившего пота шею. Он дернулся. "Кристоф, какого черта ты делаешь?"- Ван заорал на меня. Еще вчера этот идиот трясся как осиновый лист, когда узнал, что я приехал, а теперь он смеет на меня орать?
Я, приблизившись, схватил его за воротник рубашки, и зло прошептал: "Не смей орать на меня! Ты всю свою поганую жизнь должен ползать передо мной на коленях и благодарить Сатану, что я даровал тебе вечность!". Ярость охватила меня. Я с силой тряхнул его так, что голова болталась из стороны в сторону: "Это я - твой чертов благодетель сделал тебя таким, что ты можешь резать себе вены по сто раз на дню, истекая бутафорской кровью и пудря мозги безмозглым готочкам! Чтоб ты сдох! Я тебя ненавижу!". Я, задыхаясь, сел на диван. Моя астма меня убивает. "Я спал с тобой, черт побери, а ты..."- сказал я, успокоившись. "Собери мои вещи - я пойду в отель!"- пошатываясь, я встал с дивана.
Слабость, астма, бессонница, истерики - мои недавние новоприобретения. Неприятные приобретения. Ван не смотрел на меня - просто собрал мои вещи и выставил их к черному ходу из бара. Действительно, мне только через черный ход выходить. "Крис!"- сказал вдруг Ван. Я обернулся. "Мне страшно, очень страшно. От тебя! Я не могу больше с тобой! Я не люблю тебя!"- я наверняка знал, что он это скажет, поэтому не услышал их, будучи уже в своей машине.
Потом, по дороге к отелю, мне станет плохо и заболит сердце. Придется остановить машину и сидеть в ней, пока приступ не утихнет, прижимаясь лбом с испариной к холодному рулю. "Ну и хрен с ним, пусть живет, как знает! Теперь я больше не буду его защищать перед остальными... Мне плевать!"- думал я, боясь пошевелить головой. Выдох. Осторожный вдох. Еще выдох. Медленно отнял голову от руля. Промокнул лоб тыльной стороной ладони. "Ничего! Все хорошо..."- успокаивал я себя, заводя машину.
Чувства, эмоции, настроения, перепады. И вот я снова улыбаюсь белозубо - голливудской улыбкой. Стреляю зелеными глазами на персонал отеля. Постоянно смеюсь своим хриплым сексуальным смехом. Тереблю в руках ручку с логотипом гостиницы, в которой мне предстояло остановиться. Мои вещи выгрузил из машины швейцар и отнес в номер. За окном ночь и полная луна. Мне кажется, или в Новом Орлеане всегда луна полная? В номере приглушенный свет, разобрана постель. Бутылка красного дорогого кьянти. Из колонок музыкального центра Мэри Джеймс мелодично напевала "Спокойной ночи, Новый Орлеан!"
Is it your own way livin'?
Is it your own way feellin'?
Good night, dear New Orleans!
You know how to live without soul,
You know how to live without sun.
But you don't know 'bout my love,
Good night, dear New Orleans!
Я налил себе красного вина, сделал музыку громче и прилег на кровать. "Спокойной ночи, Новый Орлеан и... Доброе утро!"- усмехнулся я. В последнее время спать мне не хотелось, точнее - не моглось. Следующей ночью я снова отправлюсь в "Sunrise"- помимо смазливого бармена у меня там остались еще дела. Я укрылся одеялом, выудив параллельно из сумки томик Стокера, и продолжил читать о том, «что Дракула никогда не...". В моем случае это скорее "Дракула всегда да!". Я улыбнулся. Эта фраза как нельзя лучше отражала мою сущность - сучность.
Утром я проснулся... Совсем немного солнечного света пробивалось сквозь прорехи в шторах на окнах - не достаточно для того, чтобы ослепить меня, но вполне достаточно для того, чтобы понять, что сейчас утро.
На протяжении второй недели я просыпался по утрам. Спал ночью, просыпался утром. Пытался не спать ночью - иногда получалось, чаще нет. Я сидел в зашторенных помещениях с книгой, дожидаясь ночи, потом мирно засыпал до утра. Или вообще не спал сутками... Но сегодня мне необходимо было ночью покинуть отель и добраться до "Sunrise", раньше, чем предательский сон снова свалит меня с ног. "Нам чуждо все человеческое!"- любил повторять со смехом Вольдемар, описывая замысловатые окружности тонкой ментоловой сигаретой. Видимо, теперь нет. Я сделал над собой усилие и вернул эти странные мысли в анналы моего существа.
"Доброе утро, Новый Орлеан!"- прошептал я. Недопитое с ночи кьянти осталась как нельзя кстати. Я заказал из ресторана этажом ниже стейк с кровью и пачку "Marlboro lights". По словам Поппи Брайт, эти сигареты курят только девственники. "Или конченые извращенцы!"- усмехнулся я, с удовольствием отрезая от бифштекса кусочек мяса, наблюдая как капельки животной, неестественно красной крови появляются на срезе. Отправил кусочек в рот. Я был голоден!
(69 eyes_Lost boys)
Глава 2
Ведь это ж дочь твоя моя песня в чулке ажурном у кофеен (с) В. Маяковский
Я принимал ванну уже под вечер, когда меня накрыл очередной приступ. Лежа в остывающей воде, я боялся пошевелиться. Пламя свечей, которые я зажег для полной атмосферы отдыха моих измученных солнечным светом глаз, металось, пока не погасло совсем. По глазам полоснула ослепительная вспышка боли, опускаясь все ниже и ниже, прямо в сердце.
Боль угасла так же внезапно, как и появилась. Я лежал абсолютно голый, судорожно вцепившись руками с накрашенными черным длинными ногтями в бортики ванной. С мокрых волос струйки ледяной воды, смешиваясь с горячим липким потом, текли по моей шее и спине. Я шумно выдохнул. Напрасно – боль снова пронзила живот. Я согнулся, опуская голову в воду, чуть не захлебываясь.
Начались видения. Голоса. Шум, смех... Смех... До боли, до ужаса, до крови на губах знакомый смех! Анатоль... А-Н-А-Т-О-Л-Ь!!! Казалось, я кричал, что есть мочи, но в реальности это был просто натужный шепот быстро бледнеющих губ. Белые волосы, красные губы, острые черты лица, резкий гортанный смех, низкий стальной голос, тонкая, почти неосязаемая талия, красный корсет... В тот день она была в красном корсете! Тогда она любила красное...
Мои видения накрыли меня волной воспоминаний, эмоций и убийственной памяти! Мое сердце остановилось... Я умер!
Видение первое
Her mind is Tiffany-twisted
She's got the Mercedes Benz
She's got a lot of pretty, pretty boys
That she calls friends
How they dance in the courtyard
Sweet summer sweat
Some dance to remember
Some dance to forget (с)
Передо мной появляются сначала красные искусанные губы, и они улыбаются мне... "Братик!"- бестелесные губы обрастают плотью, и вот Она сама передо мной. Стоит на коленях, упершись руками в кровать, и смотрит на меня своим любимым взглядом: "Хочешь меня? А вот fuck тебе!". Я лежу на диване и читаю книжку. Смотрю на Анатоль поверх страниц бессвязного для меня текста. Как же я ее хочу! Бедра, грудь, руки, эти искусанные губы... Девушка плавно выгибается, поднимая руки вверх и складывая в замок. Смотрит на меня. Подползает на четвереньках ближе, легонько касается моей руки - я откладываю книгу в сторону. "Братик, расскажи, как ты меня любишь?"- она ластится ко мне, как кошка.
Я не в силах пошевелиться - это была ее любимая игра: довести брата до изнеможения. Анатоль часто просила меня рассказать ей, как я ее люблю. Истинно- вампирская сука. Нежная кожа, легкий запах морского бриза и ментоловых сигарет. Я лежу на диване, не в силах прикоснуться к ней. Гипнотически - лихорадочный ступор, когда ты можешь думать, а делать - нет. Рывком подрываюсь с кровати, закуриваю неизменные "Marlboro". Сестра запрыгивает мне на спину, страстно шепча на ухо: "Любишь-любишь-любишь... Расскажи, как ты меня любишь!".
Анатоль пьяна, как всегда. Наверное, опять какой-нибудь милый хрупкий мальчик, похожий на девочку не дошел сегодня до дома. Резко разворачиваюсь. Кидаю на кровать, наваливаюсь сверху. Так же страстно шепчу: "Расскажу, если поцелуешь!". Девушка водит указательным пальцем по моим губам, пока я не отключаюсь и не закрываю глаза. Тогда поцелуй. Это самое лучшее, лучше всего. Лучше их - тех мальчиков, с которыми мы спим, которых мы любим каждый вечер. Если, читая это, вы подумали, что я грязный извращенец, то... вы абсолютно правы! И даже хуже – я просто вампир!
Видение второе
Новое видение сменяет предыдущее. Я сижу в баре за столиком. Сигаретный дым окутывает меня, пронизывая все мое естество голубыми клубами. Я как будто свечусь изнутри порочным светом. Глаза блестят, как только что вымытый хрустальный бокал, в котором плещется изумрудно-зеленый шартрез. Я жду...
…With the venomous kiss you gave me, I'm killing loneliness
With the warmth of your arms, you saved me
Oh, I'm killing loneliness with you
The killing loneliness that turned my heart into a tomb
I'm killing loneliness (с)
С первых аккордов она выходит на сцену. Моя сестра. Моя Анатоль. Я понимал, что схожу с ума. Она знает, что я здесь, что я пришел смотреть, как она это делает. Она танцует. Стрип. Для меня. Ее плавные движения и идеальная фигура в танце завораживают. Не в силах больше смотреть на ослепительную белизну ее кожи, я бегу в туалет. Пусто. В кабинках никого нет. Вваливаюсь в одну из них, тяжело дыша. Прямо в пальто сажусь на бачок унитаза. Достаю из внутреннего кармана небольшую фляжку в кожаном дорогом чехле. Я надеюсь, что в ней что-то еще есть. Да, мне повезло. Я ощутил во рту железный вкус густой красной жидкости. До дрожи во всем теле, гнилостный, сладковатый вкус еще недавней жизни дал мне силы. Выдохнул. Откинулся к стене.
Не знаю, сколько прошло времени, после того, как я отрубился в грязном, исписанном похабными словечками, зассанном туалете стрип-клуба. Внезапно ко мне начали ломиться двое парней.
Когда они уже собирались ломать дверь, она вдруг резко открылась, и на пороге возник высокий худощавый парень в черной модной шапке и твидовом пальто. Зеленые, как россыпь изумрудов, глаза оттеняли каштаново-шоколадные волосы. Он стоял, одной рукой облокотившись о дверной косяк, в другой он держал фляжку. Он улыбался им.
"Привет, мальчики, у вас проблемы?"- манерный голос этого парня заставил двоих вздрогнуть. Какие-то странные нотки в нем заставили их попятиться к выходу. А блеснувшие за самодовольной улыбкой белые, как слоновая кость, и острые, как лезвие бритвы, клыки убедили их пулей вылететь из туалета.
Долго еще эти двое обходили мужские туалеты ночных клубов Нового Орлеана стороной. Я тихо засмеялся и вернулся к сцене. Сестры уже не было. Заказал пива...
Видение третье
Я катил на своем стареньком "ягуаре" навстречу завлекающей вывеске "Sunrise" все в том же Новом Орлеане. Один день назад я вернулся из своего путешествия в далекую, но теплую и ярко-красочную страну. По известным причинам, я редко выезжаю в солнечно-теплые страны, и эта поездка была скорее исключением, чем правилом. Но она стоила моих больных глаз, красных пятен на болезненно бледной коже и синяков пьяной усталости под глазами.
Какие там пляжи, какая природа, какие мальчики, загорелые до черноты, с кудрявыми шоколадными волосами, жесткими, и от этого еще более возбуждающими. Даже ночью там безумно жарко, и пот от бессонных ночей на их матово-черных телах блестел во тьме.
Я, как губка, впитываю новые и новые ощущения. Моя вечная память хранит тысячи образов и тысячи лиц. Воспоминания - то, чем я живу. Ищу нового, а потом снова копаюсь в своей памяти. И эти загорелые мальчики с матовой кожей цвета горького шоколада и блестящими глазами цвета какао, такие терпкие, временами сладкие на вкус останутся со мной навсегда. Точно так же, как и следующее воспоминание...
В "Sunrise" я приехал достаточно рано. В зале было всего три человека. Две, готического вида девушки, о чем-то активно шептались в уголке и парень, брутально-мрачный, но по-детски вычурный, вальяжно развалился на диване за столиком, покуривая тонкую женскую сигарету. Я прошел к своему любимому столику, присел и стал ждать. Полнолуние. Значит сегодня!
Оставаясь один на один с собой, я периодически впадаю в какой-то гипнотический ступор и теряю счет времени. Вот и в ту ночь я не сразу понял, что в зале внезапно появились несколько человек. Два каких-то мутных парня, еле державшиеся на ногах, и поэтому обнимающие друг друга и...
Я поперхнулся, отпивая пиво - она с годами, увы, не менялась в лучшую сторону. Анатоль! Как всегда, в обнимку с каким-то милым мальчиком, пьяная вусмерть. Еле передвигая своими идеальными ножками на высоких шпильках и в чулках, она висла на мальчике и громко хохотала. Размазанная по ее и его лицу вечно-красная, как кровь, ее помада давала мне повод думать, что они уже довольно близко знакомы.
Сказать честно, я никогда не любил проституток. Они все были какие-то неестественные, как куклы из сексшопа, которые стали вдруг так популярны в новом столетии. Эти продажные и холодные лица, похотливые, но не более того, взгляды бездушных глаз. Когда у тебя есть деньги - ты для них король, а когда нет - просто проваливай! Теперь и каждая женщина, по сути своей, проститутка.
Мне нравились дамы восемнадцатого и девятнадцатого веков: нежно- красивые и мило-беззащитные, не умеющие ничего, скромные (я говорю о девственницах из приличных домов). Но потом, когда они выходили замуж... Вся эта чувственная красота и непорочность улетала как дым. И они становились обычными шлюхами.
Я никогда не спал с продажными женщинами. Куда уж лучше - горячее, податливое тело с выпирающими тонкими тазобедренными костями, ребрами, еле обтянутыми кожей, худенькими ручками и тонкими шейками. Светловолосые – рыжеволосые – брюнеты! Я облизнулся. Голод, как говорится, не тетка! Даже сексуальный.
Но Анатоль не была проституткой! Пусть внешнее сходство и смущало. Существо женского пола, живущее на этой земле более ста лет, ну никак не может иметь что-то общее внутри с этими, чья жизнь, как один вдох нашей вечно мертвой расы.
Анатоль просто любит мальчиков. Много разных мальчиков. И в этом мы с ней похожи. Я пристальнее вгляделся в ее тоненького спутника - ангел сошел с небес на землю. От его светлых, как само солнце, волос можно было ослепнуть, а в синеве глаз утонуть, как в океане. Я его захотел! И ее тоже, их обоих, одновременно!
Моя пьяная сестричка уже шла ко мне, маша своей тоненькой с красным маникюром, ручкой. Не твердая походка, синяки под глазами, убранные в хвост светлые, не очень чистые волосы, запах сигарет и перегара. И только черно-красные, как кровь, глаза и белые, как снег в Финляндии, острые клыки выдавали в ней мою сестру Анатоль - вампиршу из древнейшего рода Риддлов, ведущего свое начало с земель старушки Великобритании.
Я забеспокоился. Я, черт возьми, только и делаю, что беспокоюсь за Анатоль! И даже в чистых до белизны и грязных до тараканов номерах отелей Ямайки, я тоже думал о ней. Что-то странное происходило вокруг. И в воздухе, как мне на миг показалось, запахло смертью.
Я поднялся навстречу сестре. Анатоль повисла у меня на шее, оставляя красные борозды на коже от своих острых, как бритвы, ногтей. Шепот мне на ухо ее хриплым и до ужаса сексуальным голосом заставил меня вздрогнуть: "Видишь, что я тебе привела? Мне сегодня так хочется есть! Пойдем и возьмем его вместе...". Она улыбалась, покачиваясь на заоблачных каблуках. "Я люблю тебя, давай убьем его!" - шептала и шептала девушка. Я так не хотел убивать этого мальчика. Я так его хотел... Просто хотел!
Говорят, истинно-мудрый и взрослый умом вампир может не размениваться на нечистую кровь и терпеть приступы голода, во имя голубой арийской и, черт его знает какой еще, чистоты крови. Я не старый и не умный вампир! Я влюбленный идиот!
И вот мы втроем уже в мужском туалете. Держим этого мелкого засранца с обеих сторон над унитазом. Анатоль дает ему под дых коленом. Изумленно смотрю на сестру: "Зачем?". "Да чтоб не орал!"- зло отвечает она. В глазах ярость, жажда и...боль? Мой несостоявшийся ангел брыкается, пытается укусить меня за руку. Убрал руки. Анатоль, схватив парня за плечи, сильно тряхнула его. Никогда не думал, что в стройном изящном теле моей сестры столько энергии, агрессии и силы. Толкнула его на унитаз. Упал животом. Она встала на колени перед бачком. Подняла его голову и шарахнула ее об унитаз. Послышался отвратительный хруст. У меня все поплыло перед глазами. Я отвернулся - меня стошнило прямо на пол. Анатоль подняла на меня глаза. Кровь заливала ей ноги. Парень еще дергался, она поднялась с колен и прыгнула ко мне: "Что ты стоишь, эстет гребаный, добей его!».
Я первый раз видел, как она расправляется со своими жертвами. Это было грубо, жестоко и отвратительно. Я ненавидел сестру в этот момент. Когда я подошел к парню, он уже не дышал. Кровь залила его одежду и лицо. Я отвернулся.
Анатоль не спеша достала из корсета пакетик с чем-то белым и сыпучим, высыпала немного на край раковины, склонилась и... "Какого черта ты делаешь?"- я спросил, вырастая у нее за спиной. "Пошел на хрен, пидор!"- ее глаза затуманились наркотиком. Она не осознавала, что делает. Я толкнул ее в кабинку к мертвому парню: "Еще минута и кровь испортится!". Мы занялись делом. Слизывая кровь с шеи, щек, разбитой головы - мы пили саму жизнь. Я наклонился к его маленькой шейке и прокусил ее. Кровь брызнула мне в рот. Я пошатнулся и сел. Кровь заливала мою одежду. Я наслаждался теплом и насыщенностью. Анатоль рядом почти урчала от удовольствия. Голодная кошка, дорвавшаяся до еды.
Потом что-то пошло не так, что-то случилось. Какие-то ублюдки ввалились в туалет, тыча в нас пистолетами. Я рванул, что было мочи сквозь них и толпу, ведя за собой Анатоль и прикрывая ее своим телом. Чертовы копы. Чертовы пистолеты. Чертов Брэм Стокер. Они ничего не смогут сделать мне. Если только не прострелят на хрен мой мозг, но на это у них силенок точно не хватит. И смелости тоже. И вот мы в машине! Сестра плачет и вопит, как резаная. Отъехав немного, она успокаивается, садится прямо – прямо, и, не мигая, смотрит на меня.
Я веду машину. Завернув за угол, оказываемся во Французском квартале. Я с облегчением выдыхаю. Бросаем машину и идем к ближайшему бару. Два виски с колой. В зале звучат “The Cure”. Я успокаиваюсь, Анатоль в один глоток осушает бокал.
Алкоголичка. Я никогда не спрашивал, почему она пьет. Я так же, никогда не видел ее трезвой. Этой ночью я понял почему! То, что я увидел, останется в памяти навсегда: злоба, агрессия, жестокость, ненависть. Она ненавидела своих жертв, я же их любил. Сестра убивала их, я дарил жизнь... Девушка не хотела растрачивать свою драгоценно - ядовитою слюну и кровь на своих жертв, чтобы подарить им вечность. Она... Где она?
В своих мыслях, я не заметил, как Анатоль исчезла. Я озирался по сторонам. "Туалет!"- мелькнуло в моей голове. Я поднялся, оставив две хрустящие новенькие банкноты на столике. Уборная в конце зала. Открыл дверь женской. Из-под одной из кабинок сочилась красно-алая жидкость. Я в ужасе метнулся к ней, вышиб дверь ногой.
Мать вашу! Анатоль стояла на коленях перед унитазом, вокруг нее образовалась лужа крови, и валялся рассыпанный кокаин. Она натужно, с хрипами, блевала кровью. Кровью солнечного мальчика из "Sunrise". Сестра запрокинула голову - глаза закатились, руки стали еще худее, чем прежде, синяки под глазами почернели. Я в панике схватил ее в охапку. Черт побери, я не знал, что делать! Ее тошнило человеческой кровью...
В одну минуту мы оказались у моей машины, я положил ее на заднее сиденье и рванул в больницу. Через пятнадцать минут были там. Я остановился. Приехали. Анатоль опять сидела прямо, как статуя непропорциональной египетской богини - угловатой и неестественно плоской. "Не надо врачей! - с трудом выговаривая слова, сказала она. - Я в порядке...".
Я с недоверием смотрел на нее. Бледная, с трясущимися руками, растрепанными волосами, концы которых были в крови и блевотине, Анатоль то и дело закрывала лицо руками и вздрагивала. "Что с тобой происходит?"- наконец-то решился спросить я. "Ничего! - она отняла руки от лица и сказала. - Это пройдет...". Умом я понимал, что от больницы толка не будет, потому, как специальных врачей для вампиров еще не придумали. Да и зачем? У нас не бывает болезней, кроме одной - жажда крови! Или теперь бывает?
Я развернул машину и уже спокойнее двинулся к гостинице, в которой остановился. Сестра сидела тихо на заднем сидении с закрытыми глазами, сдерживая позывы рвоты. Мы поднялись ко мне в номер. Свечи, задернутые шторы, черно-серые тона. Я усадил ее в кресло. "У тебя выпить есть?"- подала голос девушка. Я, вздохнув, протянул ей бутылку "Белой лошади". Она благодарно кивнула и неслабо отпила из горлышка. Я накинул ей на плечи плед, сел напротив и стал ждать. Неизвестно чего, наверное, объяснения всему тому, что произошло этой ночью.
Когда Анатоль совсем успокоилась, я повел ее в ванну. Снял с нее мокрую, окровавленную одежду. Она еще больше похудела. Казалось, с каждым днем, с каждым часом, с каждой минутой она становится меньше и меньше. Только большие черно-красные глаза маниакально блестели на усталом лице. Подняв девушку на руки, я опустил ее в обжигающую пенную воду. Она сладко зажмурилась от внезапного тепла. Пахло клубникой, кровью и алкоголем: запах невинности, и в тоже время, чего-то запретного. Меня возбуждал этот запах. Я наблюдал за тем, как Анатоль нежно водит по телу мягкой губкой, смывая пот и кровь своей жертвы. «Интересно, у них был секс?» - от этой мысли и от ее плавных прикосновений к собственной коже у меня была эрекция. Я зашторил ванну. Отвернулся от соблазнительного зрелища.
"Кристоф!"- позвала через время Анатоль. Я вздрогнул, пожалуй, первый раз она назвала меня по имени. Я подошел к ванне. Она поднялась из пены и воды, как чертова русалка. Светлые волосы мокрыми прядями спадали на шею и спину; на длинных ресницах застыли капельки воды; влажные красные губы и яркие такие же красные глаза. Она улыбалась. Абсолютно голая, в пене. Анатоль обхватила своими мокрыми ручками меня за шею. "Иди ко мне!"- прошептала она, кусая меня за мочку уха. От прикосновения острых клычков и влажных губ мое сердце очутилось где-то в районе ширинки. Она держала меня за руку, пока я, как был, в джинсах и рубашке, перешагивал через бортик в горячую пенную воду. Ванна была как раз для двоих.
Наверное, в дрянных отелях Нового Орлеана ванны делают специально большого размера. Моя одежда в считанные минуты намокла - я скинул рубашку. Анатоль провела руками по моей голой груди и животу, начиная от шеи. С ее прикосновениями по всему телу прошел озноб. Я закрыл глаза. Она водила мокрыми пальцами по изгибам моих многочисленных татуировок, доводя одними своими прикосновениями до оргазма. Дыша как долбаный астматик, я все-таки открыл глаза. Она была безумно близко, непозволительно близко.
"Это конец!"- подумал я, опускаясь перед ней на колени. Среди пены на ее теле в районе живота блестела серебряная капелька - сережка пирсинга. Брэм Стокер перевернулся бы в гробу, узнав, что вампиры делают себе пирсинг и носят серебряные серьги. Я смахнул пену с серьги. Лизнул - мыльно. Она провела руками по моим волосам. Языком начал катать шарик вверх, потом вниз. Она улыбнулась, опустилась в воду рядом со мной. Прижалась тесно-тесно. «Трахни меня!» - были последние слова, которые я услышал в эту ночь.
There's clothes all over the floor
Don't remember them being here before
Smell of perfume is in here
Why's lipstick on the mirror
and still I don't understand
Lipstick still on my mirror
And still I don't understand (с)
Проснувшись наутро, я понял, что в номере ее больше нет. А так же нет часов, наличных и... А где мои кредитки? Я криво усмехнулся, пожалуй, это у нас семейное. Риддлы никогда не отличались трепетным отношением к родственникам: мой дедушка Марвелло Риддл четыре раза пытался удушить бабушку Мэри Риддл подушкой в спальне из-за наследства, а она, в свою очередь, раз пять точно пыталась отравить его мышьяком за обедом. Так что ничего удивительного! Наследственность, знаете ли...
Пожалуй, мы с Анатоль были исключением. Пусть наши родственные связи были не столь крепки как хотелось бы (я криво усмехнулся во второй раз - этой ночью связи были крепки, как никогда раньше!), но все равно между нами что-то такое было, что позволяло мне, как идиоту, бегать по всем магазинам в родном Хельсинки в декабре месяце в поисках кактуса, который мне вдруг захотелось заиметь в свой дом. А все потому, что моя сестренка в этот момент (я был уверен на сто процентов!) отвисает в каком-нибудь баре знойной Мексики с бутылкой текилы, лаймом и солью. Я не пошел ее искать, так как знал, что это бессмысленно. Скорее всего, ее уже не было в Новом Орлеане.
Через год Анатоль нашли мертвой во Французском квартале с пулей в голове. Она была убита из пистолета «Поцелуй вампира». Это единственное оружие в мире, способное причинить нам вред! Хоронили мою сестру в закрытом гробу, чтобы не смущать присутствующих видом засохшей, почерневшей, гниющей на воздухе крови. На похороны приехали практически все вампиры, кто знал ее. (Я не вставляю здесь фразу: "Свадьба и похороны - лишний повод выпить и пожрать салатиков", потому что все было достаточно искренне. Вампиры - единый организм. Умирают у нас редко, и потеря одного - боль для всех остальных, как потеря плоти, какой-то части тела.)
Вижу, как сейчас, этот гроб из черного дерева (я знаю, что внутри кроваво-красная шелковая обивка) с золотыми ручками по бокам. Вижу Йорке и Ессе, стоящих неподалеку в черных очках, костюмах, галстуках. Они грустят. Йорке держит ободрительно руку на плече у Ессе. Пожалуй, это был первый и последний раз, когда я видел этих двух фриков ДЕЙСТВИТЕЛЬНО страдающими. Я знал свою сестру - она спала с ними обоими. Они любили ее, Анатоль была единственной женщиной, которую они любили. И не только они...
Привалившись к стенке, стоял Арзи, скрестив руки на груди - он тоже скорбел, хотя знал мою сестру совсем немного. В воздухе витали незаданные вопросы, недосказанные ей при жизни слова. Маркус не пришел к гробу прощаться с девушкой - мы видели, как он направлялся в бар. Он просто до одури напился, не соображая, что к чему. И плакал. Старый вампир плакал! А потом, протрезвев, он сказал, что это было началом конца. Конца для кого? Для чего? Для Анатоль... Так никто и не понял, что он имел в виду - Маркус был самым старым из нас. Все уже сбились со счета, считая его возраст - от пятисот до тысячи лет. Он всегда говорил какими-то загадками, чересчур заумными для молодых вампиров, вроде нас.
Я подошел к гробу. Дерево холодило руку. Кажется, это дуб. Я встал на колени, опустив голову, поцеловал крышку, погладил ее, как гладил нежную кожу спины Анатоль. Предательские, злые слезы на глазах выступили внезапно. Смахнув их тыльной стороной ладони, поднялся и вышел из зала. Предстояло еще везти гроб до кладбища. Я не уверен, что моя сестра хотела бы быть похороненной в Новом Орлеане, скорее уж она хотела бы жить вечно, но я подумал, что это не самый худший вариант. Ей всегда нравились белоснежно-мрачные кладбища этого проклятого города. "Крис, ты держись!"- сказал мне Йорке, покидая зал. Трудно было понять его чувства, из-за стекол черных очков не было видно его вечно зеленых глаз, но я почувствовал, что поддержал этим он скорее себя.
Но все же, я кивнул в благодарность. Йорке не был Риддлом - у него в семье другие порядки. Там, стоя перед гробом сестры, я вдруг понял всю трагичность ситуации. Она больше не ввалится пьяная в "Sunrise" и не скажет мне: "Хай,братик!", и она больше никогда... Никогда не попробует вкус ядовитой красно-кровавой живительной жидкости, отдающей солью и свинцом.
Еще неделю мы пробыли в полном составе в Новом Орлеане, потом вампиры начали покидать это место. Дань уважения Анатоль была отдана, а жизнь (которая сродни смерти?) продолжалась! Всю неделю я носил кроваво-красные розы к ней на могилу, орошая их слезами и кровью, принесенной с собой...
Так жаль, что "Дракула" Брэма Стокера так далек от истины: вампиры не спят в гробах и не восстают из них по ночам. Как жаль! Как жаль...
Learning lines in the rain
Special effects by Loonatik and Drinks
The graveyard scene
The golden years
She's in parties
It's in the can (с)
(Eagles_ Hotel California)
(Him_Killing loneliness)
(Nickelback_Should've Listened)
(Bauhaus_She's in parties)
Глава 3
"Я всегда думал, что ты Ангел, но теперь я понимаю - ты Дьявол, обращающий Ангелов в свою веру" (с) Русалка
"Три, два, один... РАЗРЯД!" - кричал врач медсестрам в белоснежной стерильной палате. Сердце включилось, кровь побежала по венам все быстрее и быстрее... Я открыл глаза! И подскочил на носилках - сердце колотилось от минутного шока. В панике я озирался по сторонам. Два доктора и медсестра уставились на меня, как будто увидели привидение, точнее, Вампира! Мысли возвращались медленно...
Кто я? Где я? Кто они? Я тряхнул головой, посмотрел на свои руки, испещренные татуировками. "Ах!" - я вздохнул, легкие работали исправно. Доктор попытался уложить меня на носилки. Я мягко, но настойчиво, отстранил его. Я вспоминал...
Вот я читаю Стокера, лежа на диване, вот я моюсь в ванне, насвистывая: "Край литтл систа, край, кам ту ё браза"1, вот...
"Твою ж мать!"- ошарашено подумал я. Я что умер??? Я схватился руками за голову! Медсестричка с опаской подошла ко мне: "How are you?"2- спросила она с американским акцентом. "I'm fine..."3- ответил я с финским. Первый шок прошел. Доктора обступили меня, начали щупать пульс, мерить давление. Когда сердце перестало нервно биться, я спросил, что со мной было. Они казали, что все симптомы смерти были на лицо, и только для проформы был дан сердечный разряд. Меня нашла горничная и швейцар, который выломал дверь в номер. Я лежал мертвый в ванне. Я не верил своим ушам - ВАМПИР? МЕРТВЫЙ? В ВАННЕ? Абсурд, нонсенс...
"Это правда! - подвел итог молоденький голубоглазый доктор. - Вы были мертвы, а теперь вы живы... Это чудо!". Он улыбнулся и снял маску. "У вас был сердечный приступ. Мы проведем обследования и назначим Вам лечение..."- он говорил и смотрел на меня. "Мать твою!"- присвистнул я, вспоминая, что абсолютно голый, только что из "смерть-ванной". "А я чертовски секси даже после смерти!"- улыбнувшись голубоглазому доктору, подумал я. Мой вечный порно-фееричный настрой возвращался с космической скоростью. Я расслабился и откинулся на носилки. Мертвенная бледность лица ушла - оно наливалось кровью, глаза стали блестеть, как раньше (это я понял по тому, что молодой доктор прятал от меня взгляд) и еще... Кажется, все мои органы начали нормально функционировать - излюбленное положение моего члена - стояк сейчас так не соответствовало ситуации."
Дождавшись в палате ночи, под неустанным контролем голубоглазого доктора,
я, прямо в больничном халате, заботливо выданным медсестрой, вылез через окно на свободу. Покинуть больницу ногами вперед не в моем вкусе - не дождетесь! Я, видимо, достаточно своеобразно смотрелся на улице Нового Орлеана в больничных мягких тапках и зеленом халате, с сальными от пота патлами и сигаретой, настрелянной у сердобольного прохожего-гота, потому как все другие ночные прохожие старались не встречаться со мной взглядом, прижимали к себе сумки и переходили на другую сторону. А одна грузная тетка даже толкнула меня в грудь, завопив при этом: "Старый алкаш!". "Финский..."- добавил про себя я, бредя по улицам Нового Орлеана в направлении своего отеля и думая о голубых глазах доктора, спасшего мне жизнь. "What goes around comes around..."4- подумал я про себя: так странно все в этой жизни, вчера я спасал жизнь мальчику в клубе через секс и яд моей слюны, а сегодня обычный человек спас мою. ЧТО ЖЕ ПРОИСХОДИТ СО МНОЙ, МАТЬ ВАШУ? Я остановился посреди дороги и заорал во все горло от отчаянья - мне вспомнились мои видения и... Анатоль!
Вернувшись в отель, я переоделся и начал собирать вещи. В ванне остались кое-какие предметы гигиены, но я, черт возьми, не мог туда зайти – возможно, потому что боялся увидеть собственный хладный труп. Собрав вещи, я вылез по балкону на пожарную лестницу и очутился на предрассветной улице Нового Орлеана. "При первых лучах солнца вампир слепнет..."- вспомнились мне заветы Стокера, но у меня не было ни малейшего желания проверять эту гипотезу на собственной, пусть и не очень ценной шкуре. Я предусмотрительно надел солнечные очки. Стоя посреди дороги с двумя кожаными сумками с вещами, я махал рукой объезжающим почему-то меня машинам, но никто так и не остановился. Я вздохнул - сегодня явно не мой день! Меня бросил парень, я умер, и ни одна долбаная тачка даже за сто баксов не хочет отвезти меня в какой-нибудь отель... Жизнь прекрасна?
Я брел по затуманенной рассветом дороге вперед, туда, где мог бы найти ночлежку- скоротать наступающий день, а ночью...
В своих мыслях, я не заметил тормознувшую передо мной машину, пока она не сверкнула фарами прямо в глаза. (Я кажется уже писал о том, что я могу отключаться полностью от окружающего мира, когда чем-то занят - сейчас я думал.). Из машины вышел высокий, почти с меня ростом (я ростом, кстати говоря, аж 180 см) парень: длинные, черные, как вороново крыло волосы до плеч обрамляли его бледное лицо, оттеняя его так, что оно казалось желтым (а может быть это свет фар так его освещал?), он, так же, как и я, был в солнечных очках. "Парень, с тобой все нормально?"- он приблизился ко мне, кладя руку на плечо. Я отстранился. Он снял очки. "Кристоф, черт тебя побери! - почти радостно заорал он, обнимая меня. - Я даже сразу не признал тебя!". Его идеально гладкий, словно высеченный из слоновой кости лоб, озарила морщина. Не испортила, а именно озарила, красоту этого вампира могло испортить только одно - пуля в лоб. Его зеленые глаза, почти такие же красивые и глубокие, как мои (Может быть все-таки в нем есть что-то от Риддлов?) в упор смотрели на меня.
"У тебя что-то случилось?" – обеспокоенно спросил он. Я, не ответив, обошел его, подойдя к черной "ауди", из которой только что вышел этот черноволосый парень. Дернул ручку двери пассажирского сиденья - она поддалась, и я сел в салон и откинулся на спинку кресла. Йорке последовал моему примеру. "Нет, все нормально!"- ответил я после долгой паузы. Парень только покачал головой.
В салоне мы были не одни - с переднего сиденья ко мне тут же повернул свою сияющую загорелую физиономию Ессе - родной брат Йорке. Мы обменялись незамысловатыми приветствиями.
Брэм Стокер мог написать, что вампиры, перед тем как представится, долго вспоминают все свои титулы, а потом, представляясь, еще дольше их перечисляют. Я, например, Кристоф Каин Вильгельм Лихт Риддл второй, граф заснеженно - Финляндских лесов, заслуженный член Объединения Вампир-фриков всего мира.
Йорке - Йорке Герман Аид Илонен, князь эстоно-польских, окупированных вампирами земель, заслуженный член и идеолог Объединения готическо-вампирской молодежи Эстонии и Польши, а Ессе - Ессе Кристиан Анна-Мария Янсен граф эстоно-польских земель от запада на восток, член Общества защиты прав вампиров по всему миру. Иногда, когда мы вусмерть напиваемся, мы цитируем друг другу свои звания, потом сравниваем с тем, что у нас написано в паспорте - смех сквозь слезы, честное слово.
"Куда мы едем?"- спросил я Йорке, который в молчании вел машину. Как всегда, растрепанная прическа Ессе в стиле "Я у мамы вместо швабры", загораживала мне обзор. "
Туда, где мы сможем отдохнуть и спокойно дождаться ночи..."- ответил Йорке своим хриплым прокуренным голосом. По спине пробежали мурашки, но не потому, что он так толком ничего и не объяснил, а потому, что я безумно по нему соскучился. Он как будто прочел мои мысли - в зеркале заднего вида я увидел кривую ухмылку своего друга, которая (мне показалось?) плавно перетекла в поцелуй. А Ессе обернулся ко мне, и облизал свои и без того влажные пухлые губы. У меня засосало под ложечкой. Кажется, между нами существует какая-то астральная связь - мы всегда думаем об одном и том же. Про нас даже шутили: "Собрались два эстонца и один финн и начали... тупить!".
1 - "Край литтл систа, край, кам ту ё браза"- (оригинал: "Cry,little sister, cry, come to your brother"- строчка из песни Bauhaus_Cry little sister
2 - How are you? (англ.) - Как дела?
3 - I'm fine (англ.) - Я в порядке
4 - What goes around comes around (англ.) (здесь) Все возвращается на круги своя
Глава 4
Братья привезли меня в один из многочисленных капл-отелей отелей Французского квартала. Поймав мой недоуменный взгляд, Йорке ухмыльнулся. Ессе же шел передо мной не оглядываясь, откровенно виляя бедрами и стреляя глазками направо и налево. Его черная рубашка каким-то непонятным мне образом уже умудрилась расстегнуться аж до пупка, обнажая загорелую грудь и божественный, на мой взгляд, пресс. Он уже умудрился встать передо мной так, что мой взгляд волей- неволей оказался направлен на него. Сам я, как известно, не поклонник спорта. Я просто очень худой - это фамильная черта Риддлов, наверное, среди потомственных Ридлов только дядюшка Фестер был толст, но он был полукровкой. Я сглотнул. Ессе так же, как брат, криво ухмыльнулся, продолжая вилять своим прекрасным задом, направился к лифту, где нас ждал Йорке.
Сквозь окна, завешанные молочного цвета шторами, просвечивало утреннее солнце. Я поморщился. Ессе взглянул на меня с интересом. Йорке открыл дверь, приложив пластиковую карту к картридеру на двери. Что-то щелкнуло, и дверь распахнулась - на нас дохнуло запахом свечей и дорого алкоголя. "А мы тут... уже..."- проговорил Йорке, улыбаясь во все свои 32 белоснежных зуба. Потом кончиком языка провел по клыкам. Развернулся и вошел в номер. Я так и стоял, уставившись ему в спину. Меня кто-то нежно, но властно схватил за руку и, толкнув, прижал к стенке. Ессе. Нагнул мою голову к себе и жадно поцеловал в губы. На меня дохнуло жаром его тела и алкоголем. Я непроизвольно обнял его. Жар от тела Ессе передался мне. Куда-то в область паха. Я тихо застонал. Его руки начали исследовать мое тело, расстегивая мне рубашку и...
В сладкой истоме от поцелуев и ласк этого демона, я не сразу почувствовал, что чьи-то сильные руки втащили нас, чуть ли не за шкирку, в номер. "Ублюдки..."- нежно сказал Йорке: "Я вас обоих трахну!». Он уже распрощался со своими драгоценными солнечными очками, смотря на меня зелеными с блеском глазами. В номере, за закрытой дверью я чувствовал себя намного лучше. "Мы скучали..."- в один голос произнесли братья. Я сел на диван, достал из кармана пальто сигареты. Молчал. Йорке сел рядом со мной, положив руку на мое колено. Йессе по-турецки сел на пол, обнимая бутылку абсента. "Вот и встретились..."- подвел итог я, улыбаясь этим двум прекрасным существам, пожалуй, самым дорогим мне существам в этом долбаном мире.
Позже столь пафосные фразы стали ни к чему, Йорке заткнул мне рот грубым поцелуем. От его руки на моем лице осталось пять красных точек. Ессе пил абсент, с интересом наблюдая за нами. Йорке высокий, у него длинные черные, как щелк, волосы и зеленые, как абсент глаза. Он бледен, но это придавало еще больше аристократичности и утонченности его лицу. Он сильно дернул меня за ремень черных джинсов. Я усмехнулся, глядя ему в глаза, медленно начал сам расстегивать ремень, затем ширинку. Он подался вперед обхватил мой член губами. Я закрыл глаза и шумно выдохнул. Это потрясающее древнее существо, не любящее никого кроме себя, стоял сейчас на коленях и делал мне минет. И не плохо, кстати.
Всегда говорил, и буду повторять, что ни одна баба не сможет сделать мужику минет так, как это сделает мужик. Гей. Его длинные волосы щекотали мои голые ноги. Ессе нетвердой совсем походкой подошел ко мне. Мы начали целоваться. Нам было хорошо вместе. Я чувствовал себя единым целым с этими двумя потерянными парнями. Даже прекрасно-опасные клыки моего друга не мешали ему так виртуозно работать ртом. Он, сначала заглатывал его полностью, потом останавливался только на самой крайней точке, играя языком и нежно прикусывая- в такие моменты мои глаза просто закатывались от удовольствия. Я кончил ему в рот. Он поднялся с колен и взял бутылку у своего брата. Я неподвижно лежал на диване, боясь согнать сладкую истому. Казалось, время остановилось для нас в этом мире. Так хорошо мне не было давно - даже с милыми андрогинного вида мальчиками с впалыми животиками и торчащими, как кресты на кладбище, тазобедренными костями. Этот чертов парень знал, что мне нужно. А еще он знал, что нужно ему... Он поднялся, как будто ничего не произошло.
"До ночи еще далеко! - проговорил он, не оборачиваясь, стоя к нам с Ессе спиной перед входом в спальню. - Надо лечь спать - у нас завтра... дела...". С этими словами он вошел в спальню, не спеша, прямо в одежде лег на кровать и уснул. Я тихо вошел следом, увидев его спящим, я улыбнулся - все как у Брэма Стокера: и длинные черные волосы, и бледное лицо, и на спине лежит, и руки скрестил на груди. "Только гроба не хватает!"- усмехнулся я про себя. Мне спать не хотелось - бессонница, по ходу дела, мучила только меня одного. Ессе последовал примеру брата, страстно поцеловав меня в губы, отправился спать. Я поискал на дне своей сумки томик «Дракулы» и продолжил свое увлекательное чтиво, стараясь сдерживать смех, чтобы не разбудить своих любовников.
Глава 5
На окраине Нового Орлеана, во Французском квартале есть улица Железных монет. Та, что напротив старинного кладбища. На этой улице стоит почти развалившийся, покосившийся обветшалый дом: скрипучие, почерневшие от времени двери с облупившейся краской, выбитые окна, зашторенные полуистлевшими занавесками, лестницы, зияющие провалами в никуда, как пустые глазницы в черепе мертвеца. В этом доме более века назад располагалось то, что сейчас называется "Бюро ритуальных услуг". Оставив машину в начале улицы, мы шли пешком по щербатому, потрескавшемуся под гнетом времени асфальту. Йорке витиевато выругался на финском, наступив носком сапога в выбоину в асфальте. Я удивленно посмотрел на него. Не уж-то знание финского языка передается половым путем?
Ну, Mina rakastan sinuja - это я понимаю, знают все, но вот финские ругательства как-никак своего рода искусство. Но не будем отвлекаться от главного. Говорить я могу двадцать четыре часа в сутки, не прерываясь на сон и прием пищи, но вряд ли вам будет интересно все, из того, что я вам наболтаю, поэтому я продолжаю рассказывать о вампирах.
Мы подошли к нужному нам дому и остановились на пороге. Оглянувшись по сторонам, по одному начали входить в дверь, стараясь производить как можно меньше звуков. Но скрип половиц и наши гулкие шаги в темноте скрыть было невозможно. Где-то в глубине здания вспыхнули по одной свечи. Мы уверенным шагом пошли на свет. "Темной ночи!"- сказал я, оказываясь первым вошедшим в залу. Йорке и Ессе шли поодаль. На меня были устремлены, казалось, сотни глаз. Когда я привык к темноте (в последнее время вместе с бессонницей ко мне пришла и близорукость), я увидел стоящих около окон вампиров - все старые знакомые. Гости так же сидели на полу, на подоконниках, полуразвалившихся стульях и столах. Кто-то даже принес настоящий гроб, на котором вальяжно восседал Маркус - вечный «фрикен фрик» нашего братства.
Увидев меня, он стремительно поднялся, подошел вплотную, и посмотрел мне в глаза. Указал мне на гроб. Я сел. В этот момент Ессе и Йорке вошли в залу. "Все здесь!"- провозгласил старый вампир. "Поздравляю вас ребята, в этом году никто не умер! "- начал он, со всех сторон накатил радостный гомон, где-то смех. Маркус поднял руку. Вампиры мигом смолкли. "Это не повод радоваться, ведь с каждым из нас произошло что-то ужасное, раз он оказался здесь, в Новом, мать его, Орлеане в неурочное нашему сборищу кровопийц время!" – мрачно сказал наш предводитель.
"Там на Ямайке-е-е-е, где красные майки-и-и-и, солнце смеетса-а-а, солнце пое-е-е-т..."- прервала его речь веселая песенка, и Маркус обернулся на дверь. В ее зияющем проеме появился человек. Все уставились на вошедшего. "А что вы смотрите так, у меня багаж в аэропорту задержали!"- со всех сторон послышался беззлобный, понимающий смех, ведь это наш Ямайский брат Раким - душа компании. В темноте лица было не разглядеть, зато белки глаз видны хорошо, а еще его яркая вязаная шапочка и многочисленные косички. Парень встал около стены, чтобы не мешать собранию. Но, увидев меня, радостно махнул рукой, потом, сжал руку в кулак, большой палец приставил к губам, а маленький поднял вверх. Я ухмыльнулся и согласно кивнул. Вечерок намечался занятный...
Сидя в темноте на гробу, я закурил свои вечные marlboro lights и... Прерывая неспешную речь Маркуса, зашелся в приступе астмы. Гости мигом повернулись ко мне. Несколько десятков удивленных взглядов созерцали мое корчащееся на полу тело с кровавыми подтеками под носом. Раким рванулся ко мне: "Эй-я, брат, да ты что?". Сквозь слезы я видел испуганный взгляд его бело-белых зрачков. Он поднял меня, посадил, крепко держа за плечи. Кто-то принес бутылку воды и пластиковый стакан. Напоили. Холодная, живительная влага полилась по моему сухому от кашля горлу, смачивая его и помогая воздуху попасть в прокуренные легкие. Я вздохнул полной грудью.
Вампиры кружком стояли вокруг меня. Я сидел на корточках на полу, вытирая выступившие на глазах слезы. Раким помог мне подняться. Я благодарно посмотрел на него. Он, уголками рта, ободряюще мне улыбнулся. Маркус с тревогой и страхом смотрел на меня, как будто увидел впервые. Все молчали. Молчал и я. Минута. Две. Три... Я слышал неровное биение своего сердца. Никто не хотел первым нарушить тишину. За пафосными, ничего по сути не значащими фразами старого вампира, скрывалось то, зачем мы действительно притащили свои задницы из далекой Англии, Финляндии, Эстонии, Ямайки, Франции и Сатана еще знает откуда...
Я отошел к стене, прислонился. Все расступились, но неотрывно смотрели на меня, боясь подойти и сказать что-либо. "Я умер вчера, ребята..."- сказал я, и в гробовой тишине пустого дома, мои слова гулко отразились эхом от пустых каменных стен и прозвучали как приговор. В ту же секунду волна голосов накрыла меня с головой. Непонимающие взгляды, страх, презрение, ужас, да, черт его знает, что еще было в глазах, жестах, словах окружавших меня вампиров. Но надо было что-то сделать, что-то сказать, решать, в конце концов, что-нибудь. Я поднял руки вверх, призывая всех к тишине. Они замолкли, как давеча, по команде Маркуса. "Вчера в 10 вечера я умер в ванной своего номера гостиницы. В час ночи врачи констатировали смерть. По факту - сердечный приступ. В 7 утра я поднялся с носилок живой и здоровый!"- вампиры слушали меня, затаив дыхание. Я прервался, закурить. "Днем того же дня меня конкретно скрутило в машине - очень болело сердце. Я думал, что умру прямо за рулем. Но нет. Я умер несколькими часами позже. Если вы мне не верите - в больнице Святого Патрика все еще лежит мое заключение о смерти!"- я говорил, смотря поверх их голов, каждое слово было как выстрел, как пуля себе в лоб. Или как гвоздь в гроб - я заколачивал чертовы гвозди в свой собственный гроб. Если они не найдут оправдание в моих словах - они убьют меня. Хотя нет, «убьют» было бы слишком мелочно для таких древних и мудрых существ, что собрались в этом старом доме. Они меня съедят. Заживо. Я буду чувствовать сотни зубов, вгрызающихся в мою плоть, пьющих мою кровь и выедающих мои глаза, печень, губы...
"Он прав..."- вдруг я услышал откуда-то из глубины зала мужской голос. Это был Йорке. "Солнечный свет больше не режет мне глаза! - с печалью в голосе вздохнул он. - А очки я ношу по старой привычке...". Я вздохнул с облегчением. В толпе произошло шевеление. Гомон начал нарастать. Все смотрели то на Йорке, то на меня. "А я неделю назад болел гриппом... Самым настоящим, знаете ли? Как у людей: с насморком и кашлем!"- сказал столетний молодой блондин неподалеку от меня. По его голосу было заметно, что это событие его развлекло.
Маркус вышел вперед, призывая всех замолчать. " Я знал, что все этим кончится! - сказал он. - Анатоль Кристина Марвелло Риддл была найдена несколько лет назад во Французском квартале с ...". Он кашлянул, глядя в мою сторону. Я в ответ кивнул. Он продолжил: "С пробитым пулей черепом! Черт побери, Кристоф! Рассказывай лучше ты!" – пожилой вампир вышел из освещенного луной круга в сторону двери. "А за год до этого Анатоль у меня на глазах тошнило кровью..."- заключил я, наблюдая, как в паническом ужасе расширяются зрачки у стоящих около меня вампиров. Две девушки схватились за руки и на шаг отступили. "Да! - повторил я. - Анатоль тошнило кровью! И это был первый знак...".
И тут я сорвался на крик: "Я, мать вашу, не знаю, что происходит, но надо в этом дерьме разобраться, иначе мы тут к хреновой матери передохнем!». Из глубины зала в круг света вышел Ессе, повернулся лицом к вампирам, закатал рукав черной рубашки и показал... шрамы? "Я резал вены!"- сказал он. "И его уже два раза забирали в психушку..."- подтвердил Йорке, бесплотной тенью отделяясь от стены. Парочка вампирш, забыв о серьезности наших дел, томно вздохнула, любуясь им. Он криво ухмыльнулся, глядя на меня. Но я угрюмо молчал. Истерика прошла так же внезапно, как и появилась.
Глава 6
"У нас, вампиров, есть только одно преступление- убить своего, себе подобного..."(с) Энн Райс_Интервью с вампиром
Маркус отпустил всех по домам до следующего собрания, а сам отправился копаться в архивах местной библиотеки. Он обещал найти выход! Но ведь итак всем было ясно - с нами происходит что-то ужасное. То, чего не было ни с нами, ни с нашими предками. То, от чего мы все можем погибнуть!
Бредя втроем по темным улицам до машины Йорке, мы услышали, как нас окликнул Раким. "Крисси, брат, тут такое дело..."- он подмигивал мне обоими глазами сразу, отводя в сторону, беря под руку. Йорке и Ессе недоуменно уставились на парня. "У тебя дела?"- своим низким голосом с удивлением спросил Йорке. Я промолчал, махнув им, чтобы они ехали без меня. Ессе улыбнулся и помахал в ответ. Йорке развернулся на каблуках и так громко хлопнул дверью машины, что я подумал, не отвалилась ли она после этого? Я приобнял Ракима, и мы пошли в обратную сторону. Он целенаправленно вел меня к кладбищу - я не возражал. У каждого свои фетиши! Может для него курение травы на кладбище - какой-то специфический ритуал?
Это оказалось то самое кладбище, на котором была похоронена Анатоль. Мы шли среди могил в полном молчании. Мой чернокожий друг сосредоточенно о чем-то думал, я же, наоборот, не думал ни о чем. Ноги принесли нас к могиле моей сестры. Такой же, как у других белый памятник, белый гравий перед постаментом. Букет свежих кроваво- красных роз лежал у подножия. Я удивился, но промолчал. Я давно уже не был тут, и не приносил ей цветов. Наличие этого букета меня задело и напомнило, что я все-таки был влюблен в Анатоль. Что это была за девушка! Она даже после смерти заставляла себя ревновать...
"Крисси, твоя очередь..." - Раким передал мне косяк. Я глубоко затянулся сладковатым дымком, зажмурился, подержал во рту, выдохнул. Где-то кричали птицы, шумели деревья, журчала вода. "Кристоф, у меня СПИД!"- вдруг раздался голос моего друга. Он вырвал меня из оцепенения, и я с удивлением уставился на него. "Ты шутишь?"- не веря своим ушам, переспросил я, чувствуя, как с каждой секундой мое больное сердце бьется все быстрее и быстрее. Только бы это не было правдой, только бы он соврал мне! «Я сдавал тест на ВИЧ. У меня СПИД...» - повторил он и сплюнул в сторону. Я ошеломленно молчал. «Я знаю, что я вампир, мать его! - вдруг заорал он. - Но это не мешает мне болеть этой чертовой заразой!». Парень встал, потом снова сел и обхватил голову в раста-шапочке руками. Его смешные косички грустно повисли.
"И что ты собираешься делать?"- прервал молчание я. "Я собираюсь умереть! - мрачно ответил Раким и добавил. - И ты мне в этом поможешь!". Я стремительно поднялся и твердо заявил: "Нет, Раким!". Предательские слезы наворачивались на глаза. Только этот остолоп Брэм Стокер считал, что у вампиров нет сердца! Еще как есть! И оно может болеть! Я вытер глаза тыльной стороной ладони и повторил: "Нет, Раким!". Он тоже встал, схватил меня за плечи, сильно встряхнул и сказал: "Да пойми ты, Крис!". У него в глазах стояли слезы: "Мне это надо! Я больше не могу! Я больше не хочу... - он отпустил меня, потом тихо добавил. - Жить не хочу!".
Как-то в одночасье мой веселый и жизнерадостный друг превратился в мрачного, депрессивного с пожелтевшим лицом незнакомого человека. Вампир внезапно состарился лет на сто-двести. "Если ты этого не сделаешь, я сделаю это сам!"- похоже, это было его сознательное решение. Я вздохнул, собрал свою волю в кулак. Уж лучше я, чем кто-то другой! "Окей, что я должен делать?"- деланно бодро проговорил я. В усталых глазах Ракима зажегся огонь надежды: "Выпей меня, всю мою кровь! - сказал он, и глаза его горели как у одержимого священника перед обрядом. - И тогда моя болезнь уйдет! Пусть я буду уже не здесь, но там (как не странно мой вамп-друг показал глазами не на землю, а на небо) я буду здоровым!". Я схватился руками за голову - она шла кругом. Раким - мой друг, он болен, он собирается умереть, и убью его... Я? "Только бы не свалиться в обморок!"- думал я про себя, пока Раким снимал рубашку. В последнее время обмороки - мое нормальное состояние, а еще сердечные приступы и вообще - всякие человеческие пакости.
Парень подошел ко мне. На небо взошла почти полная луна. Я видел его белые глаза с кошачьими вертикальными черными зрачками. Вампир улыбался мне своими ослепительно белыми клыками - он был прекрасен в своей потрясающей молодости и живости именно в этот миг. И именно в этот миг, он был ужасен в той безнадежности его болезни. Раким, с шоколадного цвета мускулистым упругим телом, голым торсом, покрытым разными неизвестными мне на тот момент символами, стоял передо мной. И я был не в силах отвести от него взгляд. "Кристоф! - он первый раз за все время нашей дружбы обратился ко мне полным именем. - Я прошу тебя, отвези мое тело домой на Ямайку, к матери!".
В ту же секунду, как он это сказал, ореол сказочности происходящего растворился как предрассветный туман с первыми лучами солнца. И его голое тело при свете луны перестало вдруг выглядеть таким неземным. Я понял, что пора. Я подошел вплотную и положил руки ему на плечи. "Раким, я люблю тебя!"- плакал я, обнимая его, прижимаясь всей своей любовью и дружеской нежностью к его телу, пытаясь коснуться своей душой его души. И простить, в последний раз и навсегда! "Я люблю тебя, Крисси!"- он закрыл свои нечеловечески прекрасные белые глаза в последний раз. Острые, к счастью, клыки легко, как по маслу, вошли в плоть моего друга. В рот горячим потоком хлынула вязкая красная жидкость - кровь Ракима. Она заполняла мое горло, наполняла меня, смешиваясь с моими слезами. Когда тело вампира постепенно обмякло в моих руках, с каждой секундой теряя жизнь Ракима по капле, я прислонил его к стене ближайшего склепа.
Парень сказал мне: "Выпей меня всего...". Но я не чувствовал прежней фееричной радости от вкуса крови. Я ощущал в его крови боль, страх, ненависть и... болезнь! Его болезнь, ради которой и во имя которой он только что так безрассудно пожертвовал своей драгоценной жизнью, своим бессмертием. Его кровь была горькой, горькой от отчаянья, горькой от правды, горькой от безысходности. Когда я лакал ее из раны на шее, меня тошнило, но я не мог остановиться - он просил меня выпить ее всю, выпить всю его болезнь до последней капли, чтобы он, Раким, мог предстать перед Богом или Сатаной чистым, как первый лист новой главы моего рассказа. Он, черт возьми, был прекрасен даже сейчас, в момент своей смерти, с крепко зажмуренными глазами и вцепившийся мне в плечи, холодеющий (я до последнего вздоха держал его за руку) и угасающий.
Но я все еще не хотел быть на его месте! Я хотел жить! Наблюдая, как жизнь покидает моего друга, я понимал, что хочу жить. И пусть наше чертово существование так похоже на смерть, но это все-таки жизнь...
Когда все было кончено, я посадил уже мертвое тело Ракима перед входом в склеп. Присел рядом с ним и закурил. Выудил из кармана трубку мобильного телефона и набрал номер: "Маркус... Раким все!"- это были три первых слова произнесенных мной трубке - и Маркус все понял. Я знал, что он приедет, и знал, что поможет мне отвезти тело друга на Ямайку и передать матери. Он мне не сказал, но я поверил в это.
Я сидел на Новоорлеанском кладбище на окраине Французского квартала на улице Железных монет, курил свои бессменные золотые Marlboro lights, и мне было крайне паршиво. Тошнило от крови, от сигарет, от мыслей, но я все равно думал, думал, думал... О том, где и как мог заразиться СПИДом мой друг, о том, почему он решил пойти на такой шаг и почему, черт его возьми, он попросил это сделать именно меня? На первые два вопроса я хоть как-то мог подогнать более или менее внятные ответы: ни для кого не секрет, что Раким спал с парнями. Мы все спим с парнями - рано или поздно, так или иначе. Возможно, в один прекрасный или не очень день, он снял какого-нибудь ангельской красоты принца с маленькой черной тайной в душе или, может, это была принцесса - тогда еще хуже! Мне было не просто жаль друга, по безрассудству положившего свою жизнь на одр мимолетной прихоти, я переживал это сам, вместе с его горькой кровью впитав в себя весь ужас его положения.
К тому моменту, как на рассвете приехал на своей "шкоде" Маркус, я сам уже был почти хладным трупом. Я стоял на коленях рядом с трупом друга, и меня тошнило кровью, каждый спазм моего желудка сопровождался слезными всхлипами. Меня, мокрого от холодного пота, пожилой вампир поднял с земли, усадил на заднее сиденье, куда позже было пристроено и мертвое тело Ракима. Аккурат головой мне на плечо - как в конкретно оготиченной версии Ромео и Джульетты около гейской тематики. Вампир дал мне в руку бутылку абсента. Сам сел за руль и, с жутким скрипом двигателя, рванул в гостиницу. Позже он сбросил скорость, повернулся ко мне и сказал: "Пей, Кристоф, ты сможешь! Пусть земля ему будет пухом!". И перекрестился, своеобразно так, тремя пальцами левой руки, рисуя в воздухе перевернутую пентаграмму...
***
Зверски хлопнув дверью ни в чем не повинной машины, Йорке уселся за руль. Они ехали с Ессе в полном молчании, пока Йорке не обернулся к брату и не сказал:"
Поехали что ли, выпьем!"- Ессе был не дурак, чтобы отказываться. "Окей!"- лучезарно улыбнулся тот - у Йорке на душе потеплело. Хоть один человек на этом долбаном свете-тьме его любит, понимает, и останется с ним навсегда! Они доехали до "Sunrise", оставили машину на углу и вошли внутрь - в прокуренное, затуманенное похмельем и алкогольными испарениями помещение. "Темной ночи, Ван!"- поздоровался вампир. Ван, как обычно, за барной стойкой наливал кому-то пиво. Он поднял глаза на двух вамп-братьев. "Темной..."- грустным эхом отозвался бармен, окидывая зал взглядом. "С Кристофом пришли?"- спросил он погодя. "Нет! - протянул Йорке, и тут резко поднялся и, незаметно подтянув за шкирку к себе ничего не понимающего парня, и зло прошептал. - Ты его больше никогда не увидишь, понял? Он мой!". Потом так же быстро отпустил его и будничным голосом проговорил: «Два "Хайнекена", пожалуйста!».
Изрядно набравшись пива, так что в глазах плясали веселые красные чертики (зелеными они пляшут только после абсента), два вамп-брата, поддерживая друг друга от возможных падений, шатающейся походкой направились к мужским туалетам. По дороге им встретились яркие дамочки фривольного поведения. Одна обнимала пьяного Йорке, вторая приставала к Ессе. Йорке всегда был раздражающим фактором для женщин - у него от них не было отбоя. Он, мягко отстранив девушку и параллельно обнимая своего брата, сказал: "Не, девчонки, не сегодня!". Те разочарованно вздохнули, на что Йорке улыбнулся одной из (может быть, он все-таки Риддл?) улыбок, убивающих наповал: "Не сегодня, и не завтра... И не через год, литл бейбис, мы геи!".
Он развернулся, и, таща брата за собой, зашел в спасительную прохладу туалетных помещений. Не долго думая, прислонил любимого родственника к стене и одарил страстным поцелуем. Естественно, Ессе не сопротивлялся - он уже привык к сиюминутным желаниям и выходкам старшего брата. "Я люблю тебя!"- шептал Ессе на ухо брату, пока тот целовал его губы, шею, легонько прикусывая нежную кожу. "Я люблю тебя!"- продолжал шептать младший брат, когда Йорке расстегивал себе ремень, а тот уже стоял на коленях. Йорке сам прислонился к стене, впиваясь длинными наманикюренными пальцами в жесткие от обилия геля и лака черные волосы Ессе. Он закрыл глаза, предвкушая море удовольствия, ведь Ессе был виртуоз этого дела. Как и Кристоф... Как и... Анатоль...
***
Маркус не задал ни единого вопроса, пока мы ехали к отелю. Видимо, дал мне время успокоиться и прийти в себя. Подъехав, он сначала оттащил тело Ракима в номер на 3 этаж, потом потащил меня туда же. Через пару часов, когда солнце уже во всю светило, приехали какие-то знакомые Маркусу вампиры и притащили б\ушный на вид гроб, в который молча уложили тело моего друга и накрыли крышкой. Так же молча вместе с гробом, они покинули номер.
Вампир в летах сидел в кресле, закрыв глаза и опустив голову на руки. Я присел перед ним на пол. Он посмотрел на меня каким-то странным, отрешенным взглядом, и потом спросил: "Кристоф, какого хрена ты творишь?". Он не злился, нет. Вампир очень устал - я видел это по его глазам. Странно было наблюдать на вечно молодом и цветущем лице Маркуса первые морщины, первые седеющие волосы на голове. "Кристоф, это не смешно, то ты теряешь сознание прямо у нас на руках от какой-то хреновой астмы, то ты заявляешь, что уже умер от сердечного приступа, теперь ты убиваешь своих друзей прямо на могиле собственной сестры... Что вообще происходит-то? Или это было своеобразная жертва чтобы воскресить Анатоль? Так это не поможет, она уже лет восемнадцать как мертва!"- камень в свой огород на счет Анатоль я кое-как выдержал, но вот про "убийство друга" я вынести не смог.
Я подорвался и вышел на балкон, прихватив сигареты. Три минуты я курил, собираясь с мыслями. Три минуты - это тот лимит времени, за который я могу решить проблему любой сложности, это время, нужное мне для того, чтобы выкурить одну сигарету. "Маркус, у Ракима был СПИД. Ему оставалось жить от силы неделю..." - я все-таки сказал это. Чашка кофе, появившаяся за это время в руках Маркуса, упала на белоснежный ковер, оставив на нем отвратительное коричневое пятно. "Как запекшаяся кровь..."- подумал мрачно я, вспоминая ужасный привкус крови Ракима. Пожилой вампир смотрел на меня во все свои разноцветные глаза. Он мне не верил. "Маркус, тупой ты фрик! - заорал я, тряся его за плечи. - Мы все скоро сдохнем к чертовой матери!". "Кристоф, я не гей, черт тебя побери - не трогай меня!"- заорал в ответ он, видимо, первое, что пришло в голову. От удивления, я отпустил его. "Какого хрена это все происходит!"- он впал в панику. "Маркус, заткнись и прекрати параноить! - сказал я, жестко прерывая его беганье из угла в угол. - Нам еще тело Ракима везти на Ямайку!". Он тут же остановился как вкопанный: "Куда?". Вампир уставился на меня, как будто увидел привидение. "На Ямайку... К матери его..." – ответил я. И вдруг что-то резко переменилось в лице этого разноглазого фрика: оно разгладилось, и как будто даже морщин стало меньше. А на губах его появилась странная блуждающая улыбка. Он моментально успокоился, сел в кресло, закрыв глаза и опустив голову на руки, как будто впал в умиротворенный транс.
***
Губы Ессе двигались в такт биению сердца его брата. Тот тяжело дышал, но мысли в голове были четкими и ясными. Ему казалось, что на коленях перед ним стоит вовсе не его вечный братец Ессе, а... Анатоль! Маленькая, хрупкая, блондинистая сестра Кристофа. Белая кожа, красная помада, чулки в сетку - вот и вся Анатоль. Хотя нет, не вся... Йорке улыбнулся уголками губ. Она удивительная: чуткая, страстная, нежная, с глубокими глазами и тараканами в голове. Нимфоманка, но, черт побери, это было так круто! Когда они вдвоем в номерах отелей, подписываясь "Мистер и Миссис Сатана", проводили умопомрачительные ночи друг с другом, не жалея времени и сил, чтобы доставить друг другу удовольствие. Он помнил все изгибы ее потрясающего тела, каждый тон ее голоса, каждый взгляд, брошенный на него.
И она умерла. Так глупо, так не вовремя, так обидно! Оставив после себя только, почему-то до сих пор не заживающие шрамы на спине Йорке. Каждый раз, когда он бывал в Новом Орлеане - он приносил 13 кроваво красных роз на ее одинокую могилу. 13? Именно тринадцатого декабря они познакомились, 13 января у них первый раз был секс и тринадцатого числа каждого месяца они встречались в любой точке мира и проводили безумные ночи вместе. Никто не знал о них. Никто. Все было сказочно. Пока...
Он сладострастно застонал, представляя, как обнимает Ананатоль, гладит ее, целует, ласкает, входит... Он кончил, изливаясь белым липким потоком в рот брату. Брат сплюнул в стоящий поблизости унитаз. Йорке открыл глаза, помогая брату подняться, потом одел штаны, развернувшись спиной, он проговорил: «Поехали домой, я устал!». Ессе молча поплелся за братом. Он надеялся на продолжение, но, увы. Вышли из "Sunrise" через черный ход. Йорке был мрачнее тучи. Ессе молча шел за ним, боясь, что туча может разразиться бурей с громом и молнией.
Часть 2 Ямайка
Глава 7
Рейс Новый Орлеан-Ямайка задерживали. Мы с Маркусом и наш "багаж". Бедный вампир потратил целый день на то, чтобы договорится с властями и таможенниками города по поводу нашего "груза". Я не сомневался, что у него все получится - у него всегда все получается, на то он и Маркус. Мы сидели в зале ожидания, не смотря друг на друга, и думали каждый о своем. Я искал глазами какого-нибудь симпатичного мальчика, чтобы уединиться с ним в кабинке общественного туалета, скоротав тем самым нудное ожидание. Приличных кандидатур не наблюдалось - я погрустнел, и тут объявили наш рейс. Мы резко подорвались со своих мест, подхватили вещи и понеслись к самолету. К "летательному аппарату", как называл его в шутку Маркус, потому что мы с ним застали еще то прекрасное (или наоборот, не очень?) время, когда даже сама мысль о том, что люди смогут подниматься в воздух, внушала суеверный ужас.
Вампир в годах сел у окна, а я присел с краю рядом с ним, окинув оценивающим взглядом проходящую мимо стюардессу. Мой друг мимоходом пихнул меня в бок. "Эй, ты чего толкаешься?" - недовольно прошипел я. "Воздержись, пожалуйста, до Ямайки!"- сквозь зубы проговорил он, и что-то было такое в его тоне, что я решил последовать этой рекомендации. Недовольный, я достал из кармана кожаной куртки айпод и включил на "рэндом" альбомы Bauhaus.
Я не заметил, как заснул. Маркус разбудил меня, как только мы приземлились в аэропорту солнечной Ямайки. Надев солнцезащитные очки, мы, очень отличаясь от других туристов - в черных джинсах, черных рубашках и черных очках, проследовали к досмотру багажа. "Оружие, меха, наркотики?" - спросил меня таможенник на выходе. "Нет, спасибо, не употребляю!"- улыбнулся я. Мужчина посмотрел на меня глубоким взглядом, ухмыльнувшись, обнажая вампирские клыки. Я отошел подальше. Дождавшись, когда мой товарищ по несчастью освободится, мы заказали такси и поехали к дому матери Ракима.
Мы шли по горячему песку пляжа. Ветер с моря кидал нам в лицо капли морской воды. Солнце светило ярко и радостно, я снял очки - оно больше не обжигало мои глаза. Маркус недоуменно смотрел, как я улыбаюсь и морщусь от желтых лучей. Я хлопнул его по плечу. "Круто же, дружище!" – весело сказал я. Старый вампир покачал своей мудрой головой. А мне было потрясающе хорошо на душе. "Купнуться бы..."- мечтательно подумал я, а Маркус уже тащил меня за руку прочь от пляжа к близлежащему деревянному дому. Дом был чертовски старый, давно требовал ремонта, но на вид он был жилой. "Это здесь!"- констатировал мой товарищ, сверяясь с адресом, записанным на флаере какого-то Новоорлеанского готик-клуба.
Мы позвонили в дверь. "Доброе утро, мэм. Простите, что мы без звонка - дело срочное!"- поздоровался Маркус. Мать Ракима возникла в дверном проеме. Чернокожая, длинноволосая и кудрявая, так похожая на сына, женщина с телом греческой богини стояла перед нами в старомодном платье из зеленого шифона с юбкой в пол. Какие-то нелепые кружева на подоле, рукавах. Она удивленно смотрела на нас. Точнее на меня, на Маркуса она взглянула лишь раз. Белое кухонное полотенце, которое она до этого держала в руках, упало на деревянный пол в прихожей. "Ты!" - мать Ракима уставилась на меня своими черно-карими глазами. Нет, она не упала в обморок, она всего лишь облокотилась о дверной косяк. Вампир в летах, как истинный джентльмен, тут же усадил ее в прихожей на стул, поддерживая под руки. Вцепившись до боли острыми ногтями мне в пальцы, женщина шептала. Мы сильно напрягали слух, чтобы услышать ее слова. "Раким сказал мне... Когда приедет вампир с зелеными глазами... Моего мальчика уже не будет с нами!"- мать Ракима всхлипнула, а потом резко подняла голову. Ее глаза встретились с моими, изумрудно зелеными. "Кристоф... Кристоф Риддл! Весь твой вампирский род проклят! Ты сам Дьявол!".
Маркус пошел в кухню принести ей воды. "Искупишь вину рода, Кристоф Риддл?" - ее губы не двигались, только черные глаза полыхали огнем. Я встал на колени. Ее голос африканскими тамтамами звучал в моей голове. То накатывал удушающей горячей волной крови, то отступал склизкой тишиной. Я хватал ртом воздух, а она все еще мертвой хваткой держала меня за руку. "Беатрисса... Беатрисса Лорейн!"- звучал в моем мозгу ее напевный, как заклинания, голос. Зеленый и мистический. В нос мне ударил запах нафталина, засохших благовоний и спирта...
Я очнулся на железной кровати с белыми, похожими на больничные, простынями. Голова ужасно болела, как после забойной пирушки. Во рту был привкус каких-то трав и соленой морской воды. Комната, в которой я находился, напоминала келью. Низкий потолок, серые стены, деревянные рейки под потолком из красного дерева. Кроме кровати, зеркала почти в мой рост и католического распятия на соседней стене там не было ничего. К горлу подступил комок, я сухо закашлялся. Мой голос отразился от стен монотонным гулом.
Тут в комнату вошел Маркус, а за ним мать Ракима. "Кристоф, как ты нас напугал!" – пожилой вампир был взволнован. Я потряс головой, стараясь вспомнить, почему я оказался на этой кровати. Тщетно. "Ты упал в обморок, прямо под ноги Марии..." - объяснил Маркус. "Это просто солнечный удар, ничего страшного! У нас тут неподходящий для вампиров климат…"- женщина подошла ко мне, присела рядом на кровать. Я тоже сел. "Вы... Мария... Вы знаете, что Раким..." – пытался говорить с ней я. Но она приложила мне палец к губам, заставляя замолчать. «Тихо, мальчик, я все знаю! Маркус рассказал мне. Отдыхай до вечера. А у нас еще есть дела!» - ее голос успокаивал, наводил на меня дрему, я расслаблялся с каждым ее словом. Мария была такая... Такая же как Раким, мой друг. Все будет хорошо.
И я заснул. В голове непроизвольно играла какая-то мелодия. Барабаны. Мне снились африканские жрецы с костями в носу, в юбках из листьев пальмы, раскрашенные как на Марди Гра, пляшущие вокруг костра с тамтамами в руках. Дети, женщины, мужчины - все по пояс голые, их тела испещрены им одним только понятными древними символами...
"Гроб с телом доставят завтра утром..." - начал Маркус неприятную им обоим тему. Мария стояла у плиты к нему спиной, помешивая похлебку в маленькой кастрюльке. Женщина повернулась к нему. "Хорошо... Мы похороним его на ближайшем кладбище!"- она продолжила помешивать свое варево. "Как вы себя чувствуете?" - спросил после паузы пожилой вампир. "Что со мной будет-то! - она пожала плечами. – А, вот твой друг что-то не в себе... Давно с ним это?". "Что?" - вопросом на вопрос ответил мужчина. "Он сильно болен!" - Мария посмотрела на него своими глубокими карими глазами. Мужчина поежился. Взгляд ее обжигал. "У него недавно остановилось сердце, и он чуть не умер…"- печально изрек старый вампир.
Сквозь сетчатую тюль на окне в кухню пробивался дневной свет. Солнечные зайчики прыгали по потолку, отражаясь от серебряных колец на руке Маркуса, которой он то и дело отстукивал по столешнице какие-то одному ему ведомые ритмы. Мария погасила плиту и села за стол, положив свою необычайно холодную, для такой жары вокруг, ладонь поверх его руки. "Это повторится! - заглядывая в разноцветные глаза вампира, сказала мать Ракима. - Твой друг уже видит свет на выходе из тьмы...". Она тряхнула своими длинными кудрявыми волосами, и, вздохнув, продолжила: "Но я знаю, как вам помочь! Ведь мой сын тоже был болен... Этой бестолковой болезнью глупых людишек - СПИДом, так?". Женщина все еще смотрела глаза в глаза вампиру. «Да!» - честно ответил тот. «Я не хочу, чтобы этот красивый мальчик умер, так же, как и мой сын! – сказала она. - Я помогу вам! Как стемнеет, мы пойдем на кладбище - я расскажу, что надо делать...». С этими словами она вышла из кухни, хлопнув дверью.
Из окна старый вампир видел ее тоненькую, удаляющуюся фигурку, по дороге к пляжу. "Он чуть не умер... Это повторится..." - в голове его звучали обрывки их с Марией разговора. Первый раз за много лет Маркусу было страшно. За себя, за друга Кристофа, за уже почившего Ракима. Он не знал, чем может помочь им отчаявшаяся и, по ходу, немного выжившая из ума женщина. Кристоф, бедный Кристоф... Его здоровье с каждым днем все слабее и слабее, и даже человеческая кровь, видимо, ему уже не помогает.
Вампир в летах решил тоже прогуляться по окрестностям. Надев солнечные очки и прикрыв голову кепкой, он вышел из дома и побрел, куда глаза глядят. Времени до вечера было много, поэтому мужчина решил ознакомиться с местными достопримечательностями, если таковые имелись в этом городишке. Белый песок постоянно забивался в ботинки, пока мужчина шел по песчаному пляжу в надежде встретить хоть одну мало-мальски асфальтированную дорогу. Плеск соленого моря, какие-то экзотические деревья, чей шелест листьев был так не похож на привычный Маркусу, живущему в Лондоне. Палящее солнце Ямайки - все это создавало иллюзию спокойствия, умиротворения и отдыха.
"Курорт, блин, какой-то!"- смотря по сторонам, сказал себе вампир в годах. Он любовался голубым небом над головой, синими волнами, накатывающими и слизывающими белый песок суши, деревьями с толстыми стволами и огромными зелеными кронами, но не давал себе расслабиться ни на минуту. "Раким... Раким... Кристоф... - повторял он мысленно. - Я приехал сюда, чтобы похоронить Ракима. Кристоф болен, ему плохо. Его надо спасать...".
Внезапно Маркус вышел на дорогу. Недалеко впереди он увидел какую-то белокаменную часовенку. За ней виднелись мраморно-белые могилы. "Кладбище..."- подумал мужчина, ускоряя шаг. Никаких опознавательных знаков у этой часовни и кладбища не было, кроме небольшой металлической пластинки, которую старый вампир заметил на калитке. Поржавевшая от дождя и влаги, давно не чищенная до блеска табличка поведала вампиру: "Кладбище при церкви святой Марии". Он выпустил из рук этот указатель, висевший на одном покореженном гвозде. Он со стуком ударился о железную ограду. "Чертовы святоши!" - ругнулся мужчина и прошел сквозь калитку на главную аллею кладбища. Ворота скрипнули, закрывая за ним вход.
Вдруг пожилой вампир остановился как вкопанный. "Мария... Мария Лаво?" - он внезапно вспомнил те отрывочные сведения, что он когда-то слышал, читал или смотрел по телевизору о культе вуду. И как он мог забыть. Они же, к чертовой матери, на Ямайке! Взяв себя в руки, Маркус пошел вглубь молчащего кладбища. Свернул на право, по какой-то еле видной дорожке он шел, надеясь, что предчувствия его не обманут. Не обманули. Никогда не обманывали! Не даром он был Маркусом Фауст Илке Хорке из рода Феррейнов, старым вампиром с развитой интуицией и богатым жизненным опытом. Уже, будучи в центральном полукруге этого Ямайского кладбища, мужчина услышал с правой стороны от надгробий какое-то пение. Он пошел на голос. Из-за могил, решил не высовываться, чтобы не спугнуть человека, который пел, он увидел мать Ракима - Марию, которая сидела на коленях спиной к нему и пела какую-то песню на неизвестном Маркусу языке.
Nana Buruku ya las herramientas,
Nana Buruku han dejado de,
Cuidar Nana Buruku de ese aqua,
Que con tanto Nana Buruku,
Nana Buruku carino fue plantado,
Nana Buruku ahora que la,
Semilla da Nana Buruku,
Aqua Nana Buruku,
Nana Buruku han sido abandonados
Перед ней был начерчен круг, горели свечи, повсюду пахло розовым маслом. В кругу были рассыпаны лепестки цветов. Мать Ракима то хваталась за голову, начинала раскачиваться, как кукла в такт своим напевам, то склонялась к могиле, тряся длинными черными волосами над очертаниями окружности, и водила руками по воздуху. По периметру круга были разложены связки каких-то трав, Маркус видел такие же в ее доме. Это продолжалось около пятнадцати минут, потом она внезапно повернулась к нему лицом и белыми, как мел зрачками уставилась туда, где стоял мужчина.
"Зачем ты приехал, Феррейн? Тебя здесь никто не ждал! Оставь мне проклятого Риддла и возвращайся домой!"- не своим голосом произнесла женщина. От вида ее неестественно белесых глаз, Маркуса пробрала дрожь. Вдобавок, ее отчужденный, монотонный, как мантру читающий, хриплый голос заставил бы вздрагивать от ужаса кого угодно, даже семисотлетнего вампира. Потом жуткие белые зрачки пропали, на миг, показав ему знакомые карие глаза, и она упала на спину, начала кататься по земле. Мужчина в ту же секунду подлетел к беснующейся женщине, поднял с земли и понес к выходу с кладбища.
Добравшись до пляжа, он положил мать Ракима, все еще без сознания, на песок, набрал в руки воды и вылил ей на лицо. Она затрясла головой и очнулась. Села, обхватив голову руками. "Мария!"- позвал ее Маркус. Она подняла на него изможденное от усталости и переживаний лицо. "Я помогаю тебе и твоему другу..."- скороговоркой ответила она. Вампир покачал головой, и с силой схватив ее за маленькое запястье, притянул к себе. "Что здесь, черт возьми, происходит?"- спросил он, зло глядя ей прямо в глаза. Они больше не жгли горячим пламенем, а тускло горели выплаканными слезами. "Sarava! Vive VooDou!!!"1 - ответила она. Старый вампир не понял смысла фразы, но одно слово он уловил точно - вуду. Он отпустил руку женщины; и та нервно потерла болевшее запястье. Пожилой мужчина поднялся на ноги, и помог ей встать. Двое пошли по песчаному пляжу назад к дому.
День клонился к вечеру. В воздухе витал запах бриза и мокрых волос Марии. "К луне мы пойдем на кладбище... Я сделаю все, что в моих силах, поверь!"- сказала она, смотря на вампира. Ее глаза опять горели страстным огнем. Маркус схватил ее за плечи: "Зачем тебе Риддл?"- прокричал он ей прямо в лицо. "Завтра вы должны уехать! Забирай его - и уезжайте!"- Мария отвернулась. Вампир выпустил ее. Она, подхватив под подол свою выцветшую от старости юбку, побежала к видневшемуся невдалеке дому. Маркус не спеша, шел за ней. Завтра они уедут. Завтра все будет хорошо - думал он, подходя все ближе к дому магички Марии, которая хотела убить его друга Кристофа, и к которой, если бы не ужасная смерть Ракима, он бы по своей воле не приблизился ни на шаг.
1 - Да прибудет с тобой (…В…) мир и любовь!!! (с)
Глава 8
Мария на цыпочках прошла по дому в самую дальнюю комнату, где спал я. Ни одна старая деревянная половица не скрипнула под ее ногами - она столько лет жила в этом доме, что уже с закрытыми глазами могла пройтись по нему почти бесшумно. Откинув шторку из собранных на леску разноцветных деревянных шариков, она подошла к моей кровати. Я лежал на спине, и своими изумрудно-зелеными глазами глядел в потолок.
"Я принесла тебе поесть!" - прошелестел голос Марии прямо над моим ухом. Я повернул к ней голову и улыбнулся. Мать Ракима присела на кровать рядом со мной, поставив дымящуюся глиняную миску с едой на пол. Из миски пахло мясом и пряностями. Женщина пододвинулась ближе ко мне и дотронулась своей маленькой, прохладной ручкой до моих губ. Я взял ее руку в свою и поцеловал. Руки она не отняла. Я улыбнулся, глядя прямо в ее горячие, страстные, черные глубокие глаза. Мария нежно провела пальцами по моим выступающим передним клыкам.
"У тебя есть талант, Риддл!" – тихо сказала мать Ракими. Я вскинул левую бровь, мысленно интересуясь, какой из моих многочисленных талантов она назовет. "Ты умеешь видеть магию..." - ответила женщина и убрала упавшие на лоб волосы за ухо. Мария была похожа на черного леопарда, на пантеру - гибкая, красивая, эротичная и дикая! Я смотрел на нее, не отрываясь, поэтому до меня не сразу дошел смысл ее слов. "Я?"- вторая бровь последовала за первой - теперь я уже удивлялся. "Ты магически восприимчив, чувствуешь магию... Здесь и сейчас вокруг нас разлита магия, видишь?"- Мария схватила мою руку и прижала к своему сердцу. Ее глаза ярко горели в полутьме комнатки. Белки выделялись на фоне черных глаз - мне казалось, что теперь ее глаза полностью белые. Уж не знаю, какая магия была там разлита, но мне казалось, что еще минута и разольется нечто другое. Вот черт! Мне пришлось кивнуть, потому что она явно ждала от меня какой-то реакции.
"Вуду..."- одними губами прошептала мне женщина в самое ухо. - Ты тоже вуду, Риддл! На тебе черное слово мага вуду!". Мария обняла меня за шею - ее неземные глаза оказались совсем близко. Я практически ничего уже не соображал. Мой мозг отключился и плавно перетек в другое место, как только она коснулась моих губ своей прохладной, возбуждающей ладонью.
Возможность того, что на мне может быть порча, выудило какую-то часть моего мозга из низа живота, и она вернулась на положенное ей место, в голову. Я начал слушать эту чудную женщину более внимательно. "Останься здесь, Риддл, и я помогу тебе снять проклятье!"- шептала она, обнимая меня, зарываясь длинными тонкими пальцами в волосы. Мозг все-таки отключился. "Снять проклятье" он идентифицировал по-своему, например, как "снять платье".
Довольно грубо я прижал эту черную кошку к себе, Мария попыталась сопротивляться, но я был выше, сильнее ее во много раз. Даже больной и почти при смерти, я все равно смогу затащить в постель каждого, кого пожелаю. Я перевернулся, навалился на нее сверху, задирая юбки старинного платья. Отсутствие на ней нижнего белья меня приятно удивило. "Воздержись до Ямайки!" - вспомнил я фразу Маркуса в самолете. Угу, воздержался. Я на Ямайке, мать ее!
Я целовал ее влажные, пухлые губы, гладил кудрявые жесткие волосы, прижимал сильнее к себе. Был груб, но ей это нравилось. Женщина стонала и извивалась подо мной, я заламывал ей руки, кусал шею и грудь. Она впивалась ногтями в мою спину, кусала мои губы. Впивалась руками в подушки, закатывала глаза. Я хрипло стонал, почти рычал, зверел от этих поцелуев и прикосновений. У меня давно не было секса с женщинами и желания тоже особого не было, но эта кошка окончательно снесла мои мозги.
Я двигался в бешеном ритме, хотел взять ее всю, без остатка. Моя голова по-прежнему была в отключке, и я просто кайфовал от атмосферы, от этой крейзи бейби. Я радовался, что мог хотя бы на время забыть, зачем мы с Маркусом притащили свои задницы на Ямайку. Кончили мы одновременно. Ее стон, как вой волчицы потонул в мертвой тишине дома, а мой отразился от стен гулким эхом и в троекратном размере ударил по барабанным перепонкам. Я со скрипом пружин кровати рухнул рядом с матерью Ракима, не в силах пошевелиться. Женщина ласкала мою спину, рисовала коготками на ней какие-то узоры. Я попытался протянуть руку, чтобы дотронуться до нее, но лишь устало закрыл глаза.
Когда Мария, одевшись, бесшумно вышла из комнаты, я уже спал мертвым сном.
В темном коридоре женщину кто-то больно схватил за руку и прижал к стене. "Ты совсем охренела, старая? - зло спросил Маркус, возвышаясь над ней горой. - Сука!". Он наотмашь ударил ее по лицу. Мать Ракима испуганно приложила руку к щеке. "Оставь Риддла здесь! – кричала она сквозь слезы. - Я могу ему помочь!". "Ты обещала помочь НАМ!" - заорал в ответ пожилой вампир. Он повернул ее руку и ткнул пальцем в вытатуированный символ на запястье: две черные ящерицы, переплетенные между собой в форме круга. "Или слово мага вуду уже ничего не значит для тебя?" - он зло смотрел на нее. Она сникла, опустив голову.
"Не делай своему соседу того, чего не хотел бы, чтобы он сделал тебе
Не желай того, что не принадлежит тебе
Помогай нуждающемуся не задавая вопросов
Уважай все религии, потому что они исходят от бога
Не критикуй того, чего не понимаешь
Выполняй свою миссию даже если она означает личную жертву
Защищай себя от тех, кто творит зло, и сопротивляйся злу." - наизусть процитировал Маркус заповедь, как будто сам когда-то занимался этой магией. Мария в ужасе смотрела на старого вампира. Откинув волосы со лба рукой, она кивнула "Я помогу вам!". "Всем?"- недоверчиво поинтересовался мужчина. "Всем!"- нехотя отозвалась мать Ракима. Вампир удовлетворенно кивнул. "И дашь возможность Риддлу уехать живым и невредимым вместе со мной из Ямайки?" - Маркус старательно подбирал каждое слово в этой фразе, вспоминая вечную загадку с "Казнить нельзя помиловать", чтобы эта чертова вудичка не смогла обмануть его. "Я заключаю с тобой договор на крови, Биатрисса Лорейн!" – вампир в годах поднял руку вверх. Мария пронзительно закричала, окно в ближайшей комнате брызнуло осколками. Маркус ударил женщину еще раз, и на этот раз, чтобы она пришла в себя.
Мать Ракима повела мужчину в комнату, окно которой только что рассыпалось на тысячи маленьких стеклышек, которые лопались под ногами при каждом шаге. Маркус увидел черный алтарь с черепом и начерченными на нем мелом символами. В череп был воткнут нож с вырезанной из серебра козлиной головой на рукоятке. Мария подала его вампиру. Старый вампир, не глядя, полоснул свою руку ножом. Женщина, повернувшись к вампиру спиной, сделала то же самое. Кровь из двух ран каплями полилась на пол, но Маркус не чувствовал боли. "Именем Марии Лаво, я Биатрисса Лорейн обещаю Маркусу Феррейну найти способ избавить вампиров от недуга и дать возможность Кристофу Риддлу беспрепятственно добраться до... - она взглядом спросила Маркуса. - Куда?". "Новый Орлеан!" - ответил тот. "...до Нового Орлеана!"- закончила фразу мать Ракима и поднесла свою окровавленную руку к ране на руке вампира. Кровь перетекла в кровь и смешалась. Обряд был завершен успешно.
Мария отдернула руку, как только все закончилось, и отскочила от вампира. "Ты доволен, ублюдок?" - ее совсем уже не молодое лицо исказила гримаса ненависти. "Теперь да!"- Маркус улыбнулся, как победивший побежденному. "Хорошо же ты подготовился!" - зло прошипела она. "Я просто знаю, что с вуду шутки плохи. Эта магия не прощает ошибок. Ты ошиблась, Мария! За что и поплатилась..." – с этими словами старый вампир покинул комнату. Женщина вышла следом. "А теперь собирай свое колдовское барахло и идем на кладбище! Я хочу знать все, что может мне помочь вылечить себя и вампиров!" - жестко сказал Маркус, подталкивая женщину вперед. Мать Ракима не сопротивлялась, в холщовый мешок собирала книгу, нож, свечи, глиняный горшочек и череп. Пожилой вампир не торопил ее, но поглядывал с нетерпением.
Женщина вышла из дома, ссутулившись и прижимая мешок к себе. "И все-таки, интернет творит чудеса!" - подумал про себя Маркус, довольно улыбаясь: когда женщина произнесла клятву, он вздохнул с облегчением. Ведь вампир в летах откровенно блефовал, цитируя вычитанные на магических сайтах клятвы вуду, и попал в точку! Я же говорил, что это Маркус. У него всегда все получается!
До кладбища двое добирались молча. Мария впереди, Маркус сзади, чувствовал себя конвоиром какой-то осужденной на казнь королевы Франции или Англии. Калитка, через которую проходил Маркус утром, оказалась закрыта. Мария обошла кладбище и пролезла внутрь сквозь сломанные прутья в ограде. Пожилой вампир последовал ее примеру. Рука все еще кровоточила и болела, но он старался не обращать на это внимание. Луна светила на небе, проливая на старое кладбище свой мертвенно голубой свет. Вскоре добрались до той могилы, на которой Мария давеча исполняла свой обряд. Женщина опустилась на колени, а Маркус в стороне наблюдал за ней. Магичка разложила свой инвентарь по местам, как было нужно для обряда. Сложив руки перед собой, мать Ракима монотонным напевным голосом произносила заклинание:
Nabbat Marie Laveau!
Bej, bej, bej,
Cierra los cielos,
Bej, bej, bej!
Nabbat Marie Laveau!
Bej, bej, bej,
Cierra los cielos,
Bej, bej, bej!
По спине вампира пробежали мурашки. Отправляя свой обряд, Мария была не такой усталой сгорбленной старухой, которую только что Маркус так ловко обвел вокруг пальца, но сильной, властной и волевой ведьмой! Ее плавные движения и раскачивания в такт своим словам вводили мужчину в транс. Тряхнув головой избавляясь от наваждения, Маркус достал из внутреннего кармана куртки фляжку с абсентом. Напиток взбодрил засыпавшего вампира, и он снова стал смотреть на магичку. Вскоре она закончила.
Обрывки фраз на неизвестном языке перестали вырываться из ее горла, и она повернулась к Маркусу. "Тебе надо провести обряд воскрешения!" - сказала Мария. "Твою ж налево! - удивленно выругался вампир. - И кого я воскрешать буду? Деда с бабкой Кристофа?". Идея с этими ритуалами ему не нравилась абсолютно. "Другого выхода у тебя все равно нет! - сказала Мария и улыбнулась, показывая Маркусу разрезанное запястье. - В Новом Орлеане, на одном из кладбищ похоронен рок-музыкант Джимми Паника - вот его-то тебе и надо вернуть с того света!". Вампир в годах ошарашено глядел, как губы женщины произносили эти два слова: Джимми Паника.
"Это единственное, чем я могу тебе помочь - дальше сам!" - вудичка снова улыбнулась, обнажив свои уродливые старческие зубы. - Ты обманул меня, но я свою часть договора выполнила честно!". Старый вампир чуть было не открыл рот от удивления. "Я дам тебе знание как проводить обряд поднятия из мертвых, я дам тебе священника, который поможет тебе - ты же ведь не вуду... - с издевкой сказала Мария она. - Хотя мог бы им стать, если бы не твои нечистые клыки!". Маркус невольно вздрогнул. "Завтрашним утром, когда тело Ракима будет уже на Ямайке, мы проводим его в последний путь на этом кладбище. После, вы с Риддлом сможете спокойно уехать!"- с этими словами Мария поднялась с земли, отряхивая от грязи подол платья, собрала свои магические атрибуты и пошла на выхлд. Ошарашенный, удрученный и обманутый вампир поплелся следом за магичкой. "Вот тебе и вуду, черт бы их всех побрал!" - с горечью подумал мужчина, разглядывая свою уже подсохшую рану, и зло сплюнул на землю.
Маркус и Мария были уже далеко и не могли увидеть, как трава, на которую плюнул вампир, вдруг зашипела и задымилась, прожженная будто кислотой…
Глава 9
I kill myself in small amounts
In each relationship it's not
About love.
Just another funeral and
Just another girl left in tears. (с)
Ямайское утро застало Маркуса, на кухне с чашкой кофе и Марию, варившею какое-то снадобье, врасплох. Оба не спали всю ночь. Между собой они не разговаривали - просто находились в одном помещении. Между этими двумя прошлой ночью слов было сказано достаточно. Дневной свет проникал сквозь сетку тюли, кидая неясные блики на бледное, усталое лицо старого вампира. Кофе его давно остыл, но он по привычке монотонно, как заведенный, ветрел маленькую чашечку в руках. Через открытое окно доносились звуки улицы: шумел ветер, морские волны встречались друг с другом, разбиваясь с хлесткими ударами, смеялись дети, шумели машины.
Вдруг в дальней комнате скрипнула кровать - Маркус и Мария, как по команде, повернули голову на звук. Скрипя всеми половицами старого пола, я вошел в кухню - как был, в одних трусах и... В одних трусах! Потягиваясь, я сонно улыбался. Помахав одним пальчиком смурному и какому-то грустному вампиру, я повернулся к Марии и сказал: "Доброе утро, милая!". Она стояла ко мне спиной и сосредоточенно мыла посуду. Тарелка выпала из ее рук и со стуком упала в раковину, и женщина обернулась. Я хотел подойти к ней ближе, но она жестом остановила меня. Пожилой вампир поднялся мне навстречу и усадил меня на свое место. Я удивленно наблюдал за поведением этих двоих. Что же у них тут произошло за время, которое я бессовестно проспал? Они не смотрели друг на друга, но у меня сложилось впечатление, что думали они об одном и том же. Только вот о чем, я не знал! Настойчивый стук в дверь отвлек меня от размышлений. Мария метнулась к двери, за ней следом ринулся Маркус, жестом приказывая мне оставаться на месте.
Привезли гроб с телом Ракима. Мы вместе с Маркусом внесли его в дом и пристроили на столе. Женина занавешивала все зеркала в комнатах, зажигала свечи. Погребальная церемония была запланирована на 12. Я курил на кухне, пуская дым в открытое окно, за которым шумело море и хмурилось небо. Вампир в летах помогал Марии с похоронами. Я был как-то не удел - они не пускали меня в свой слаженный союз. Ревность, не то чтобы очень сильная, но все же, грызла меня изнутри, но я старался не обращать внимания. Некоторые их движения: повороты головы, взмахи рук стали похожи друг на друга как у близнецов. Может быть, мне это все только казалось?
В половину двенадцатого Мария зашла на кухню, нарушая мое аскетичное уединение. "Из тебя получился бы отличный маг вуду, попробуешь?" - без предисловий начала она. Минуту назад хлопнула входная дверь - я видел, как Маркус шел от дома в сторону пляжа. Его огненно-красные волосы развевались на поднявшемся ветру, а тяжелые ботинки на платформах оставляли глубокие следы на песке. "Нет!" - так же прямо ответил я. За то время, пока эти двое были заняты погребением, я успел здраво обдумать то, что слышал вчера от матери Ракима. Мне всегда было интересно все мистическое и необычное, а Вуду - тем более. Сердце вуду ведь Новый Орлеан. "Оставайся здесь, Риддл!" - не то утвердила, не то спросила меня Мария. "Я бы предпочел по имени, тем более мы с тобой так близко знакомы!" – сказав это, я накрыл ее ручку своей. Женщина подняла на меня глаза, и я ответил на ее вопрос: "Нет уж, Мари, дорогая!". Тогда она высвободила руку и отвернулась. "Я не маг вуду, я - вампир!" - пресек я дальнейший разговор. "Жаль! - грустно покачала головой мать Ракима. – Ты бы смог стать отличным колдуном…".
Женщина взяла со стола мои сигареты, достала одну, прикурила, и глубоко затянувшись, выдохнула в окно струйку дыма. Я заворожено наблюдал, как она тлеет в аккуратненьких пальчиках Марии, и как пухлые губы женщины нежно обхватывают фильтр, а потом трубочкой складываясь, выдыхают голубой дымок. Как бы мне не хотелось остаться с ней, но я все-таки принял решение вернуться в Новый Орлеан. Там остался Йорке, Ессе и остальные вампиры. Привычная мне, столетиями длящаяся жизнь, не особо разнообразная, зато радостно предсказуемая. Я не хотел ничего менять! Я не готов был повернуть свою жизнь так круто.
С этими мыслями, я вышел из дома и побрел к пляжу, ступая по следам Маркуса на песке, и стирая их. Я нашел старого вампира в тени деревьев, он сидел с бутылкой пива и смотрел, как вдали волны плещутся волны. Он протянул мне бутылку, и я отхлебнул у него пива. Мужчина поднялся, отряхивая свои черные джинсы от налипшего на них песка, и мы потихоньку пошли обратно к дому. Мы молчали, и нам обоим одинаково не хотелось возвращаться к начатому, к похоронам нашего общего друга Ракима. Но кто же должен провожать его в последний путь, как не мы?
Перед домом стоял катафалк - осталось только погрузить в него гроб, тогда похоронная процессия может выдвигаться. Около машины стояли три печальных пожилых седых негра с трубами и барабанами похожими на тамтамы. Они курили и ждали, когда можно будет начать играть свои погребальные песни для уже умершего человека. Кто бы, что не говорил, но я до сих пор считаю, что почести и уважение человеку, ну, или вампиру, надо отдавать не тогда, когда он уже тихо пованивая, разлагается в гробу, а когда он еще жив. Ведь в гробу-то карманов нет - хвалебные письма от "любящих родственников" и "счастливых наследников" с собой не унесешь.
Мы с Маркусом вошли в дом - Марии нигде не наблюдалось. Подняли гроб и вынесли на улицу, ногами вперед, как полагается. Пожилые мужчины поставили свои инструменты и поспешили помочь погрузить ношу в катафалк. Автомобиль медленно тронулся с места, и мать Ракима выбежала из дома. Она была одетая во все черное: до ворота застегнутое на все пуговицы вельветовое платье. Волосы ее с проседью были туго связаны в косу. Она как будто разом постарела. Мне казалось, что ночью со мной была совсем другая женщина.
Мы трое в молчании побрели за машиной. Впереди шли негры-музыканты, оглашая окрестности своей депрессивной музыкой. Казалось даже море, слушая их, печально хороводит своими волнами. Ворота были настежь открыты, и катафалк беспрепятственно въехал в некрополь, а мы прошествовали за ним. Остановившись, выгрузили гроб и понесли его к могиле. Около выкопанной свежей ямы в кладбищенской земле собрались, как я понял, "друзья и близкие покойного". Пожилые афроамериканцы в черных костюмах, уже почти седые их дамы, косящиеся на нас, как на прокаженных. Священник стоял спиной и читал молитву над гробом с телом Ракима на каком-то непонятном нам с Маркусом языке. "Вуду..." - вспомнил я: "Они все тут вуду!". Я молча стоял и смотрел, как моего друга-вампира отпевают эти странные люди. Потом я отвернулся, и по щекам холодными дорожками потекли слезы. Это не они провожали его в последний путь сейчас, я уже проводил его на тот свет в Новом Орлеане, когда сказал ему, что люблю, и когда мои смертоносные клыки вонзились в его горло.
Пошел дождь, он смыл с моего лица уже засохшие слезы, мои волосы слиплись от влаги и спутались. Маркус выглядел не лучше, но стоически принимал все невзгоды плохой погоды, скрестив руки на груди. Когда отпевание закончилось, и гроб опустили в сырую могилу, каждый из присутствующих кинул горсть земли на крышку гроба Ракима. Двое работников кладбища начали потихоньку закапывать его. Я устал, и не мог больше находиться в такой близости с телом друга. Меня угнетала эта атмосфера. Старый вампир заметил мою удрученную физиономию и велел возвращаться в дом собирать вещи. Нам предстояло еще ехать в аэропорт, брать билеты на обратный рейс. Я наконец-то вздохнул с облегчением. Эта поездочка меня, не то слово как, вымотала.
Я немедленно ретировался, но когда вышел за ограду некрополя, на мое плечо легла чья-то рука. "Кристоф!"- она наконец-то назвала меня по имени. Я повернулся и обнял Марию. От неожиданности женщина даже не сопротивлялась. "Ты точно не останешься?"- спросила она, и, кажется, я заметил в ее глазах просьбу. "Нет!" - все так же твердо отвечал я, хотя на душе кошки скребли. Оставлять несчастную одинокую женщину наедине со своим горем? Мать Ракима отняла от меня руки и нежно поцеловала. "Тогда прощай!"- тихо проговорила она и отошла к воротам. Обернувшись на миг, женщина махнула мне рукой на прощание. А я быстро пошел по дороге к дому. Нет, я не плакал - лимит слез на этот день был исчерпан еще на кладбище. Жизнь (или смерть?) все-таки продолжалась, а мне еще предстояло покупать билеты на самолет до Нового Орлеана.
***
"Энтони!" - окликнула молодого священника Мария. Тот обернулся и подошел к ней. "Энтони, ты должен помочь этому вампиру!" – сказала женщина, и, почему-то на слове вампир она запнулась: "Поможешь ему провести обряд воскрешения!". Парень вскинул бровь, оглядывая Маркуса с ног до головы, но уточнять ничего не стал. "Он улетает сегодня в Новый Орлеан – езжай следом!" – велела Мария. "Хорошо!" – пожал плечами Энтони, и, не взглянув более на вампира, вернулся обратно в церковь. "Кто это?" - спросил у Марии Маркус: "Антоний, маг вуду, который, по доброте душевной теперь священник..." - пространно объяснила мать Ракима.
Когда двое вернулись в дом, я уже забрал наши с Маркусом вещи, оставив после себя хаос в доме Марии, и был на пути к аэропорту. Пожилой вампир помог ей убраться. Время было выезжать, и мой друг по телефону заказал для себя такси. Маркус стоял на крыльце в ожидании машины. Мария вышла попрощаться с ним. "Прощай, Маркус!" - она посмотрела ему прямо в глаза. "Прощай, Биатрисса!" - он тоже смотрел на нее. "Мы еще встретимся?" – спросила она с надеждой. "Надеюсь, что нет!" – вампир даже перекрестился, в своей любимой манере.
Подъехало желтое такси, и Маркус уже собрался уходить, но Мари остановила его на полпути. "Они не простят тебе вампиршу!" – мрачно сказала она: "Они отомстят тебе!". С этими словами мать Ракима развернулась и быстро вошла в дом, закрыв за собой дверь. Вампир вздрогнул: второй раз за день эта черная старая сучка заставила его холодеть от ужаса. Он бегом припустил к машине, захлопнул за собой дверь, и такси отправилось в аэропорт.
Мы встретились в зале ожидания. Я к тому времени уже битый час слонялся вокруг, периодически выбирая курить от нечего делать. Билеты до Нового Орлеана уже были при мне. Мы подхватили свой багаж и побежали на посадочную полосу к самолету. Погрузившись на борт, мы заняли свои места. "Два коньяка, пожалуйста!" - Маркус лучезарно улыбнулся стюардессе. "Ох... Наконец-то домой!" - выдохнул я, вытягивая ноги под сиденье соседа и блаженно улыбаясь. Маркус косо посмотрел на меня и спросил: "И как ты вообще мог с ней спать?". "С кем?" – удивленный неожиданным вопросом спросил я. "С Марией!" – с откровенной неприязнью в голосе, пояснил мой друг. Я шумно выдохнул, вспоминая ее гладкую кожу, стоявшие соски и пухлые губы. "Ну. она красивая... Я люблю все красивое!" – отмахнулся я. "Угу!" - хмыкнул Маркус: "Красивая... Как старуха Изергиль!". С этими словами он махнул заботливого принесенного нам стюардессой коньячку, улегся на кресло и закрыл глаза. Я недоуменно покосился на друга. Кажется, мой престарелый друг окончательно выжил из ума. Старуха? Изергиль? К чему это он?
(Marilyn Manson_They say that hell’s not hot)
Глава 10
Вскоре я и Маркус, усталые с дороги, прилетели в аэропорт Луи Армстронг в Новом Орлеане. Мой мобильник разрядился еще на Ямайке, поэтому я пошел искать телефонный автомат. Как вы уже поняли, я на этом свете живу достаточно долго, застал и Кеннеди, и Линкольна, и даже Вторую Мировую с Гитлером, а теперь вот пытаюсь научиться пользоваться компьютером и мобильным телефоном. Хотя пользоваться-то я умею, теперь осталось только научиться не оставлять дома зарядку, когда куда-то надолго пропадаешь.
Люди во все времена пытались продлить свой срок - я их понимаю, кому же хочется помирать в 70 лет (в лучшем случае), так и не пожив толком? Но долгая жизнь несет в себе еще и минусы, помимо бесконечных приятных плюсов. Например, вот этот, с мобильниками, или другой - с постоянной сменой имен и паспортов. Но не мне сетовать на свою судьбу - я уже почти труп, сколько там мне осталось с моей астмой, бессонницей и прочими радостями человеческого существования? Неделя, две, месяц? God knows1. Точнее, в моем конкретном случае эта фраза кардинально меняется на Satan knows. Уж лучше я буду методично, час за часом, выводить своего друга Ессе, самого продвинутого в компьютерах и новых технологиях вампира из себя, пытаясь напечатать хоть одну смску, чем буду гнить в гробу на кладбище Святого Луи, как моя сестра.
Телефонный автомат, после недолгих поисков, был победно найден - я набрал номер гостиницы и ждал ответа. "Хеллоу!" - протянул в трубке заспанный голос моего друга. "Терве, Йорке!" - поздоровался я с ним по-фински. "Терве, Крисси!" – обрадовался он. Через расстояния, через телефонные провода, через электрический ток, бегущий по ним, я ощутил, и даже мне показалось, что увидел, как вампир обрадовался. Я представлял его усмешку, его спутанные со сна длинные черные вороново крыло волосы, зеленые глаза и черные боксеры в обтяжку… Так, извините, я отвлекся! "Йорке, мы с Маркусом в аэропорту Луи Армстронг, ты можешь прислать за нами такси?" – попросил я.
Дело было в том, что у нас нашлись деньги только на два билета до Нового Орлеана, а на такси, да что там на такси, на пачку сигарет больше не осталось - и это все тоже издержки бесконечно долгого существования. О деньгах я забываю постоянно! Я просто не понимаю, зачем они нужны. Кажется, Маркус помнит еще те времена, когда люди обходились без денег вообще. Кстати, я так и не знаю, сколько лет этому замечательному фрику! Надо будет спросить при случае - очередная пометка в моем мысленном "Блокноте важных дел на ближайшие... лет сто?".
"Да, конечно, не уходите никуда!" - согласился Йорке: "И, Кристоф...". Я кивнул, хотя он меня, конечно же, не видел. "Где твой мобильник? Я звонил тебе, но ты "Абонент не еб*нент"!" - спокойным голосом пошутил вампир. Точнее даже не "пошутил", а соизволил пошутить. Он у нас такой строгий мужчина иногда по утрам бывает. Я усмехнулся: "Ты не поверишь, я опять забыл в гостинице зарядку!". "О, я не сомневаюсь!" - иронично посетовал мой друг и повесил трубку.
Йорке прислал за нами черный лимузин. Точно, соскучился! Мы с Маркусом вместе с нашим скарбом погрузились в машину и покатили по шумным утренним улочкам Нового Орлеана на встречу друзьям-вампирам с хорошими новостями за пазухой. Автомобиль привез нас к дверям гостиницы, в которой остановились братья Ессе и Йорке. Старший уже ждал нас у дверей, куря сигарету и облокотившись о стену. В любимой позе: с поднятой и прислоненной к стене правой ногой в "ньюроках"3 на платформе и кожаных штанах. Я удивляюсь выносливости этого парня - в кожаных штанах жаркими летними днями - видимо, он реально крут, если выдерживает это.
Я выпрыгнул из машины и, наплевав на все возможные условности, повис на шее длинноногого вампира. "Привет!"- он улыбнулся мне холодной, но чуть более теплой, чем обычно улыбкой. "Привет!" - он прижал меня к себе. Я легонько, вскользь, поцеловал губы Йорке, которые обожгли меня больнее, чем кипяток руку. Но если это неприятная, мягко скажем, боль, то поцелуй губ этого крезанутого вампира был самым прекрасным ощущением на свете. Ну, не самым конечно... Еще минет в его исполнении. От мысли об этом у меня, естественно, встал. Йорке это заметил и так же естественно усмехнулся, потянув меня за руку в отель. Маркус, оттолкнув ошарашенного водителя от наших с ним чемоданов, забрал их и понес внутрь. Не знаю, что подумал о нас этот фрик, но явно ничего хорошего.
Доброе утро, мой дорогой Новый Орлеан! Вы не представляете, как прекрасно возвращаться в любимый всем сердцем город, зная, что у тебя с собой куча хороших новостей, и что тебя ждет мужчина мечты!
К вечеру Маркус решил собрать всех наших в "Sunrise", чтобы рассказать о Ракиме, поездке на Ямайку, а главное, о том, что у нас всех теперь есть шанс остаться в живых.
Я ходил, как заведенный, меряя шагами своих длинных худых ног пространство нашего номера. Старый вампир сидел в кресле и пил абсент. Ессе мылся в душе, напевая что-то из репертуара их с Йорке группы "Lost boys". Мне не нравилась их музыка. Я вообще не любил музыку - никогда в жизни не играл ни на каком музыкальном инструменте, да и желания особого не было. Хотя, иногда, под настроение, я слушал их альбом, подаренный мне на Новый год самим Йорке. Только из-за его божественного (адского?) голоса. Говорят же, «талантливый человек талантлив во всем»! Я усмехнулся своим мыслям.
Нервничал я, потому, что в "Sunrise" будет этот чертов Ван - и кто меня тогда дернул переспать с этим уродом? Моя похоть когда-нибудь меня погубит! "Кристоф, достал уже! «Relax, take it easy!»4 - зло проговорил вампир в годах, швыряя в меня диванной подушкой. Потом он поднялся и прошел к двери, на ходу бросив нам: "Я в "Sunrise"- соберу народ!". Я его, видно, окончательно достал, и мне кажется, еще на Ямайке.
Остановив свое хаотичное движение перед окном, я смотрел как старый вампир своей вечно куда-то спешащей походкой, вышел из отеля, тормозя на ходу желтое в шашечку такси. Нежные мужские руки обняли меня за талию. Я повернул голову и уткнулся лицом в шелковистые, пахнущие дорогим парфюмом, волосы. Развернувшись лицом к Йорке, я взял в руку одну прядь и провел ей по лицу. "Я скучал!" - слышать капризные нотки в голосе этого "настоящего мужчины", по которому сохли все барышни англоговорящих стран от мала до велика, было необычно. "Уехал, и ничего не сказал... Мне потом позвонил Маркус, сказал, что у вас какое-то дело!". "Дело..." - протянул я, разглядывая вырез его расстегнутой рубашки, его мужественные плечи.
Рубашка плавными движениями сползла на пол. Вместе с моими джинсами. Мы очень быстро оказались на гостиничной, многое повидавшей на своем веку, кровати. Вот теперь еще и зажигательный, горячий, ни с чем не сравнимый секс двух влюбленных вампиров. Первая кровь из моей шеи брызнула на белую простынь, окрасив ее ярко-красным. Острые клыки Йорке с легкостью впились в мою кожу. Я стонал от любви и страсти, от его невозможных горячих прикосновений. Я хотел отдаваться рукам, губам, телу, его рвавшемуся из штанов желанию. Он мне когда-то по телефону в очередном ночном многочасовом разговоре между Эстонией и Финляндией, сказал: "Крис, я так много денег трачу на тебя!". Я тогда удивленно поинтересовался почему. "Потому что каждая пара моих штанов стоит около штуки баксов, а когда я думаю о тебе, они отправляются на помойку!" – смеялся он. Вот и сейчас, очередные его "супер-пупер" модные брюки поползли по швам. Опять кровь. Из его шеи. Я ловко перевернул его на спину, оседлав сверху и прижав руки к кровати. Мой любовник выругался на финском, но уже не смог пошевелиться от охренительного желания секса.
Неистовые поцелуи куда придется, разодранные в мясо белые шеи, прокусанные до крови соски, руки в синяках от грубых объятий. Мокрые, жаркие тела двух прекрасных вампиров. Мы орали как два изголодавшихся льва. Из пяти ровных рваных полосок на моей спине сочилась кроваво-красная соленая жидкость. Мы оттягивали оргазм, как могли, но дальше это было просто не возможно. Он кончил в меня. Я с криком спустил на кровать. С грохотом хлопнула входная дверь. Ессе. Черт побери, мы совсем забыли про него!
Йорке лежал на спине и тяжело дышал, весь мокрый, но потрясающе счастливый. Я лежал на боку, улыбаясь и прикрывая глаза от удовольствия и приятной усталости. Йорке провел нежно по моей руке. Увидел мою расцарапанную спину - следы его любви, кровь никак не хотела останавливаться, он лег ближе и начал слизывать ровные ручейки плавно и нежно своим горячим длинным языком. "Окей, хватит!" - я поцеловал его гладившую мою плечо руку, чувствуя накатывающее возбуждение внизу живота. Он обнял меня, прижал к себе, и мы уснули. Засыпать с любимым человеком - это прекрасно. Я был счастлив!
1 - God knows(англ.) Одному Богу известно
2 – Satan knows (англ.) Одному Сатане известно
3 - «ньюроки» (NEW ROCK) - марка готической обуви
4 - Relax, take it easy! (англ.) Не парься, все окей! (здесь)
Глава 11
"Ублюдки, пидоры, идиоты!" - орал пьяный Маркус в мобильник: "Где вас черти носят?". Он разбудил нас своим звонком и активно изъявлял свое негодование по поводу того, что мы до сих пор в отеле. Мы заверили старого вампира, что скоро приедем и начали судорожно собираться. Я был прав - штаны Йорке были уже ни на что не годны, поэтому по обоюдному согласию сторон, они, со смехом и улюлюканьем, вылетели из окна нашей гостиницы. Тоже самое произошло и с моими трусами, за компанию. И действительно, зачем они мне, если я постоянно трахаюсь? Обнаружив-таки приличные шмотки в нашем гардеробе, мы вышли из отеля и сели в такси. Лимузин Йорке где-то гулял.
Позже мы выгрузились перед входом в "Sunrise" и просочились внутрь.
На пороге скандально-известного всей округе готик-бара появились два парня. Кудрявый шатен был одет в синие прямые джинсы и красную рубашку с кельтским орнаментом и коротким рукавом, его ноги украшали новенькие блестящие "ньюроки" на платформе с белым черепом на боку. А его приятель, с длинными черными прямыми волосами, одетый в латексные черные брюки клеш и майку с логотипом известной эстонской группы "Lost boys". Парни, чувствуя себя тут как дома, вальяжно прошли к одному из столиков рядом с бильярдом, на котором, видимо уже прилично накатившая девица неумело танцевала стриптиз.
"Вас только..." – зло начал было Маркус. "Знаем-знаем..." - мы в один голос перебили его: "Только в формалине мариновать... На память!". Вампиры, собравшиеся за столиком, дружно засмеялись нашей шутке. Непринужденная атмосфера вечера была восстановлена, но все постоянно с интересом поглядывали на нас. "И чем, позвольте поинтересоваться, вы так долго занимались?" – громко спросил, перегнувшись через столик подвыпивший Вольдемар. Он размахивая у меня перед носом неизменной ментоловой дамской сигаретой и похабно улыбался. "Сексом трахались! Отвали от них, мой алко-друг!" - тоже уже не трезвый Ессе, обнял вампира за талию и увлек за собой в сторону туалетов. Мы с Йорке переглянулись, а вампиры усмехались, поглядывая с пониманием на наши повязанные на шею шарфы.
После второго пива я наклонился к Маркусу и спросил: "Они все знают?". "Да, ты все пропустил!" - ответил мне шепотом вампир. "И что?" – поинтересовался я. "Тут у них без нас еще три вампа умерло..." – печально ответил мой друг. Я в ужасе уставился на него. "Ну, что ты смотришь на меня?" - взбесился тот: "Надо делать что-то уже!".
Я потихоньку осмотрел людей за нашим столиком. "Кто эти несчастные?" - вновь обратился я к старому вампиру. "Один молодой парниша, ты не знаешь его - он из новеньких..."- начал вампир: "И....". Я искал их взглядом, смотрел у выхода из туалетов, осмотрел стойку бара, но их нигде не было! Меня прошиб холодный пот. "Кристина и Анна!" - заключил мой друг. Я взял со стола пачку чьих-то сигарет. По-моему, это был "Кент 4", и выкурил одну в две тяги. "R.I.P.! " - сказал я. "R.I.P.!" - эхом отозвался Маркус. Бедный Йорке. Эти две лесбиянки были его лучшими подругами. Он мог дружить с женщинами, я не мог. Я их не понимал. Отчасти, я даже винил себя в смерти моей сестры, потому что я так и не смог понять ее.
Я выпил еще пива. Легче мне не стало. "Маркус, пошли к бару!" - я потянул друга за руку. Он, нетвердой походкой пошел за мной. Я был трезв, а он пьян. Я бы хотел быть на его месте, потому что осознавать, что я больше не увижу их надменных улыбок и длинных красивых волос, которые, как бриллианты блестели на солнце, было безумно тяжело. Нет, мы не были друзьями! Мы были вампирами - а это намного больше! Сестры. Они мне как сестры. Были...
"Две водки, пожалуйста..." - не Ван поставил перед нами две рюмки. Мы разом выпили, не чокаясь, и попросили повторить. Потом, я все-таки нашел в себе силы спросить у старого вампира, как это случилось. Они обе работали в стрип-клубе здесь, в Новом Орлеане. Хозяина клуба, крупного мафиози, грохнули. Другой мужик пришел на его место и ввел новые правила: каждая стриптизерша обязана провести ночь с любым из клиентов, на которого укажет хозяин. Девушки отказались сразу. По началу, хозяин согласился на их условия, так как их лесби-шоу приносили огромный доход заведению, но потом, совсем недавно, когда мы были на Ямайке, к ним в номер, во время того, как они занимались сексом, ворвались какие-то ублюдки и расстреляли девушек в упор. Одно радовало, что парочка этих ублюдков уже покоится на одном из кладбищ Нового Орлеана по своей вине, а еще парочка - по нашей. Водка сыграла роль лекарства в моем организме - меня отпустило. Девчонкам ничем не поможешь, а эти козлы уже наказаны. Мы с Маркусом вернулись к вампирам. Ночь была в самом разгаре, вечеринка продолжалась...
Под утро, когда половина из нас уже разъехалась, а вторая половина собиралась это сделать, мы вчетвером - я, Маркус, Йорке и Ессе сидели за столиком. Все были уже невозможно трезвые и пили первые утренние чашки кофе. Пожилойвампир сказал вдруг, как будто продолжая прерванный недавно разговор: "И все-таки, ребята, нам пора помочь себе, ведь "Спасение утопающих дело рук самих утопающих"!". Мы недоуменно уставились на вампира, с больной головы не понимая, к чему он клонит. "Нам надо решать чертову проблему!" - он поднял вверх руку с сигаретой, очевидно, чтобы привлечь наше рассеянное внимание. "И как ты собираешься это сделать?" - полюбопытствовал Йорке, явно сомневаясь в возможностях Маркуса. Видимо один я знал наверняка, что у него уже есть план действий. "А очень просто!" - сказал тот, и по его хитрой улыбке, я понял, что все действительно предельно просто: "Ребята, мы же в Новом Орлеане - место работает на нас!". Вампир улыбнулся во все свои 30 и два клыка, оглядывая нас своими разноцветными глазами. "Знаю я один обряд…" - протянул он: "Завтра в полночь встречаемся на кладбище на улице Железных монет - все расскажу на месте!". С этими словами он стремительно покинул бар. Деревянные, по старому образцу сделанные, двери мотались из стороны в сторону. А мы недоуменно смотрели вслед удаляющемуся вампиру…
Часть 3 Джимми Паника
Глава 12
Я ничего не имею против бога, мне просто не нравится его фан-клуб (с)
Под покровом ночи, я, Йорке и Ессе вылезли из моего бмв, оставив его до утра в начале Французского квартала. Знающие люди говорят, что Французский квартал, в прочем, как и весь Новый Орлеан, славится криминогенной обстановкой. Я только усмехаюсь, слыша предостережения со стороны. Ведь только полнейший кретин может додуматься спереть тачку у вампира.
Еще издали мы увидели высокую фигуру Маркуса. Подходя ближе, заметили, что он был одет в длинный черный плащ с капюшоном, полностью прикрывавшим его волосы и лицо. В руках он держал 3 лопаты. "Вас только за смертью посылать!" - посетовал, театрально вздыхая, старый вампир и раздал каждому по лопате. Мы пялились на друга как на последнего идиота. "Маркус, мы, конечно, все понимаем, но..." - деликатно начал Йорке. "Маркус, мы же не вандалы!"- поддержал парня Ессе. "Вы безмозглые педики! - обиделся он на нас. - Вы либо делаете, как я скажу, либо отправитесь к Харону следом за Кристиной и Анной!». Мы подчинились.
«Обряд прост: выкапываем из могилы нужные нам кости, оживляем их и…» – говорил вампир в годах. «О, нет! - застонал в ужасе Йорке. - Вот нам только зомби тут не хватает!». «Заткнись, ты, два метра тупости! - вспылил на него мужчина. - Кристоф, ты тут один здравомыслящий остался, поддержи меня!». Он сложил руки перед собой, как в молитве. "Ладно, хрен с тобой, давай, рассказывай, что от нас требуется!" – вздохнул я.
Суть ритуала состояла в том, чтобы оживить какого-то нужного Маркусу мертвяка и вызнать у него решение нашей проблемы. Кости надо поливать кровью и... Брэм Стокер наверняка от такого пару раз в гробу бы перевернулся - святой водой. А еще нужен был священник, притом, по выражению Маркуса, "свежеукушенный".
В эту ночь, конечно же, мы не смогли ничего сделать - это только в хороших книгах в стиле Брэма Стокера вампиры супергерои, и все у них получается с первого раза. В моем же дерьмовом романе мы вообще не герои, и у нас первый блин оказался комом. Весь наш отряд, до наступления следующей ночи был демобилизован и отправлен спать, потому как во время пространного объяснения старого вампира, то и дело со всех сторон раздавались зевки и сладкое причмокивание. "Ну, нет никаких сил работать в такой атмосфере!"- капризно заявил наш предводитель и погнал всех к машине. Сам же, как самый стойкий из всех сопротивляющихся нашей страшной болезни - очеловечиванию, отправился на поиски "свежеукушенного". Мы искренне пожалели несчастного - сами-то отправлялись в отель к любимому виски "Джек Дениэлс" и теплой мягкой кроватке.
"В тот день они откопали Джонни Троя. Сначала похоронили, потом откопали. Они ворвались на кладбище, их было не менее тысячи. Они рыли еще мягкую землю лопатами, руками, скрюченными пальцами..." (с)Ричард С. Пратер _ Странствующие трупы
Следующей ночью мы подготовились основательно, решив хоть на этот раз довести дело до конца. Я провел аутотренинг с Йорке и Ессе на тему того, что как бы нам всем не было не приятно, то, что мы собираемся делать, тем не менее, нам придется, потому что если мы этого не сделаем, то завтра уже помереть может кто-то из нас! В последние дни моя астма мешала мне спать – я просыпался в холодном поту от удушливого кашля, да и мои друзья выглядели не лучше. Некогда снежно-белое, прекрасное лицо Йорке стало вдруг желтоватым; появились синяки под глазами; мягкие как шелк волосы его потускнели и висели сальными патлами. Идеальный пресс Ессе, которым мы так все гордились, обвис; руки тряслись, когда он пытался прикурить, глаза были постоянно красные, и он вампир вынужден ходить в очках. Все были подавлены этими ужасными изменениями, и когда я сказал, что пора выдвигаться в дорогу - никто не сопротивлялся. Смирившись со своей участью, они молча сели в машину, и мы поехали на кладбище.
Четверо брутальных парней в черных одеждах стройным шагом подошли к входу погоста. У калитки нас встречал еще один, раздавая по ходу дела каждому лопаты. Получив инвентарь, мы двинулись вглубь некрополя. Узрев нужную ограду, мы вошли внутрь, и оказались на чьей-то могиле. Маркус остановился, ткнул лопатой в центр, и повелительно изрек: "Копайте!". В центре перед могилой, которою нам предстояло раскопать, находился белый постамент, напоминающий, кстати, алтарь для жертвоприношений.
Под покровом ночи мы начали свое грязное дело, пока чей-то заступ не стукнулся обо что-то твердое. "Доставайте!" - тихо шепнул Йорке. Я поднял глаза от земли. Маркуса нигде не было. Мы начали потихоньку извлекать неподатливый гроб из земли. Со вздохами облегчения мы все-таки это сделали. От того ли, что мы ослабли за последнее время или может это опять у Ессе так активно тряслись руки, но гроб мы уронили! Со стуком он перевернулся и открылся. Полуистлевшее, местами костлявое тело вывалилось на землю. Мы в ужасе отпрыгнули.
В этот момент появился пожилой вампир, толкая перед собой что-то, точнее кого. Это был молодой вампир в рясе священника церкви Святого Луи. "Мать вашу!" - по-волчьи ощерился Йорке, отступая в тень. Парень стоял перед нами со связанными за спиной руками и заклеенным черным скотчем ртом. Он с мольбой в синих глазах смотрел на меня – я единственный, кто не отошел от него подальше. "Какого хрена вы гроб открыли?"- толкая священника на землю, заорал наш предводитель: «Вы совсем офонарели, остолопы! Весь обряд мне запорите!».
Я смотрел в синие, как море Ямайки, глаза святого отца и почему-то вдруг проникся к нему сочувствием. Совсем молодой парень, который ничего толком не видел на своем веку, вынужден терпеть унижения от Маркуса, да еще и в сомнительный делишках кучки вампиров участвовать. «Кристоф, он не так прост, как ты думаешь!» - вмешался в мои мысли голос старого вампира: «Этот долбаный священник - по отцу вампир, по матери - маг вуду!». Хохот Йорке раздался в полуночной тишине, как раскат грома: «Вот свезло пареньку!». Он уже не шипел, а с интересом сквозь стекла солнечных очков разглядывал святошу. "Он поможет нам сотворить этот чертов ритуал!" - заключил наш предводитель.
"Маркус, но на хрен нам зомбак?" - встрял Ессе, прикуривая сигарету и облокачиваясь на лопату, воткнутую в землю. "Ты идиот, Ессе!" – огрызнулся мужчина: "Ни хрена не зомби, а нормальный такой себе мертвячок, со своей собственной волей и мозгами!". Маркус посмотрел на "тело", валяющееся на земле около распахнутого гроба, и добавил: "Пусть даже и полуистлевшими...".
Откуда-то появилась непочатая бутылка абсента, которую мы передавали по кругу, и пригубляли напиток для храбрости. Покойника Маркус оттащил на могильную плиту, которую мы сообразили под алтарь. "А кого хоть оживляем-то?" - с интересом спросил Ессе, вглядываясь в полуразложившееся лицо трупа. "Потом все узнаешь..." - таинственно проговорил вампир в летах, сверкая во тьме своими разноцветными линзами, синей и красной. Священник был благополучно развязан, но рот его Маркус не спешил освобождать. Наш предводитель по-отечески обнял святошу и шепотом, но достаточно громко, чтобы все смогли услышать, сказал ему на ухо: «Заорешь или соберешься удрать - ничего хорошего из этого не выйдет. Скорее всего, мы просто тебя сожрем живьем!». Мы все, в поддержку, зловеще захохотали. «Ты ведь не мазохист, нет?» - спросил нежно вампир в годах, и, высунув язык, облизал его щеку. Парень отрицательно помотал головой, ежась от страха. Тогда наш друг улыбнулся, и с радостью безумного хирурга, дернул пристывший к губам священника скотч.
Крик боли прорезал ночную тьму. Мы увидели кровь на губах нашего пленника, и запах ее пропитал воздух вокруг. От вида ее меня затошнило, засосало под ложечкой - и тут же во рту появился привкус металла и соли. Я сглотнул подступавшую слюну. Йорке и Ессе тоже было не лучше. "Пора!" - вдруг демонически возопил Маркус. Мы не хрена не знали, что делать, но, тем не менее, встали в круг, оставив нашего мертвеца посередине. Старый вампир пихнул пленника в центр нашего кольца. Затем наш предводитель взял книгу в черном кожаном старом переплете, открыл ее на нужной станице и передал святоше. "Читай!" – приказал тот. Святой отец кивнул, страшась четырех безмолвных фигур, улыбавшихся клыкастыми ртами. Парень все понял без слов - мы уже видели его кровь. Если бы тогда он попытался смотаться от нас - у него бы все равно ничего не получилось!
В день наречения меня последователем магии вуду: произношу, осмысливаю и подписываю клятву, данную мной духам перекрестков - Лоа. Во имя обережения моего тела и души, во имя защиты и прорицания, во имя силы и света. Си Тенер Аше!1
Ночь к ночи,
День днем...
Кровь и воду сожжем огнем!
Ночью день,
Днем ночь...
Мертвые кости из могилы прочь!
Красное к красному,
Белое к белому
Мертвые кости живому телу!
Красное к белому
Белое к красному
Восстанет из гроба рокер прекрасный!2
С этими словами священник – бокор3 достал из полов рясы ритуальный нож и полоснул им по своему запястью, так, чтобы кровь его окропляла труп. Маркус следующим взял нож, порезал себе руку, и уже две лужицы крови (такие горячие и такие красные) тянулись к иссохшим тканям мертвого тела. Порезал руку и Йорке - сначала кровь не хотела идти, но потом алыми каплями полилась на землю. Следом Ессе своей драгоценной красной жидкостью оросил кости. Пришел мой черед! На ватных ногах я подошел к покойнику, от обилия багряной живительной влаги вокруг, мой разум помутился, и я уже позабыл, зачем мы все тут находились. Трясущимися руками я взял нож, закатал рукава своей рубашки - все неотрывно смотрели на меня. В темноте я нащупал свое мертвенно бледное запястье, закрыл глаза и...
"Полиция Нового Орлеана, всем оставаться на своих местах!" - услышали мы за спиной суровый мужской голос, и свет фонариков ослепил нас. "Черт подери, Кристоф, давай скорее! Режь свою гребаную руку..." – нервно шептал мне Маркус. Я, не оборачиваясь, резко полоснул ножом по запястью, и кровь жгучим потоком хлынула из раны. Копы подходили все ближе. "Первый, это Третий, у нас тут сатанисты обряд проводят. Да, доставим в участок всех. О, да у нас тут и массовые попытки суицида! - по рации докладывал толстый черный полицейский, и с ухмылочкой смотрел на нас. - И труп они тут откапали... Тянет на статью!".
На земле, в том месте, где кровь всех участников ритуала слилась воедино, она начала пенится и шипеть. Пожилой вампир плеснул сверху святой водой. Видимо, я слишком сильно порезался – рана не заживала! "Скорее всего, вены задел..." - эту мысль додумывало уже мое отключившееся сознание, когда тело начало падать на колени прямо у ног копа. Мое сердце еще продолжало биться, пока они вызывали «скорую». Я еще слышал, как Маркус кричал на меня, пытаясь поднять на ноги. Оно билось, когда санитары клали меня на носилки и выносили (уж не ногами ли вперед?) из некрополя. Оно билось и в карете скорой помощи, когда мне ставили капельницу… А потом перестало! Мое сердце остановилось. Я умер... Второй раз за неделю!
1 - энциклопедия вудуизма
2 - - автор стихотворения К.Паника
3 - бокор - темный священник в обрядах вуду
Глава 13
Я открыл глаза уже в больнице, лежа под капельницей. Ее трубка была воткнута мне аккурат в татуированную руническими символами руку. Мне было неудобно, и я поморщился. На пластыре, которым игла крепилась к моей руке, осталась запекшаяся кровь. Я отвел взгляд и откинулся на кровать. Голова кружилась, тело было ватное, вокруг витал запах лекарств и спирта, от которого меня мутило. Я пролежал в полудреме и каких-то непонятных видениях около получаса. Сквозь пелену полусна я увидел, как открылась дверь моей палаты и...
«Вы опять к нам! - молодой мелодичный голос пропел надо мной. - Не надоело еще болеть?». Уже знакомый мне голубоглазый врач, склонился над моим вялым телом. "Зачем вы убежали тогда?" - его глаза излучали заботу и нежность. Он присел рядом со мной. Я взял его за руку, немного сжав, но не сильно. "Доктор вы – ангел!" – тихо прошептал я. Больная голова начала проясняться, и я практически смог улыбнуться ему. "Ну что вы, я только учусь..." - врач лучезарно улыбнулся. Мне стало легче, но я продолжал держать его за руку. "Что со мной происходит?" - идиотский вопрос, конечно, особенно для вампира, который умудрился подохнуть два раза за одну неделю. Но мне же надо было как-то поддерживать беседу...
"Пока не знаем, но если вы дадите нам возможность о вас позаботиться - то мы найдем причину вашей болезни!" - он погладил меня по руке, по плечу. Его нежные руки пахли жидким мылом с жасмином. Мне стало щекотно, и тело тут же покрылась гусиной гожей, а внизу живота появилось сладкое тепло. "Вы почему-то от нас всегда ускользаете!" - шутливо - удрученно помотал головой молоденький доктор.
"Я тебя люблю!" - внезапно вскочил я, и мое лицо оказалось прямо перед ним. Я резко притянул его за голову к себе и поцеловал. Он дернулся, задел капельницу, и она свалилась на пол. "Извините, мистер Лаво, капельницу сейчас заменят! Простите... Я... Мне нужно идти!" - его молочно-белое лицо было пунцовым. Я кивал головой на его слова, нахально улыбаясь, а когда он, пятясь, выходил из моей палаты, я еще и воздушный поцелуй ему послал. Он споткнулся на пороге, чуть не упал, но все-таки покинул меня.
Через минут пять прибежала медсестра и помогла мне. Милая рыженькая медсестричка, и так откровенно мне строила глазки, что я игриво шлепнул ее по попке, когда она уходила. Она засмеялась и обещала зайти вечером. "Окей! - сказал я закрывающейся двери. – Но вечером меня здесь уже не будет!".
***
Много секса из ничего (с)
"Так-с, ну кто тут у нас! - важно растягивая слова, начал говорить офицер Новоорлеанской полиции Джеймс, перебирая в руках паспорта. Они катили по направлению к тринадцатому полицейскому участку. - Кто из Вас Ессе Пайланен?". Ессе помахал блюстителю порядка рукой в наручниках. "Что же это вы, Ессе Пайланен, ночью на кладбище делали, да еще и с лопатой в руках?" – поинтересовался коп. Вампир сложил губки бантиком, как для поцелуя, захлопал глазками и чмокнул воздух, наклонившись на повороте к полицейскому. Напрасно - сильный удар поддых, и он скрючился, держась за живот, в углу машины. "Ненавижу пидоров! - скривился офицер. - Далее... Йорке Леннонкайнен, это кто за...?".
Хозяин этого имени по-королевски презрительно скривился, поднял вверх палец в кожаной перчатке и посмотрел на брата, валявшегося в углу. "Ес, вставай, тебе что правда больно?" - он никак не мог поверить, что коп, этот человечишка ударил существо столетнего возраста. От Ессе слышались только тихие всхлипывания, разбавленные отборным эстонским матом. "Ты еще за это заплатишь...- одними губами произнес Йорке, и повернувшись к офицеру Джеймсу громко добавил. - То, что мы дьяволопоклонники, совсем не значит, что мы плохие ребята!"1. И он дьвольски захохотал на пару с Маркусом. "А вы, стало быть, Брайн Джонс?" – спросил коп у старого вампира, не разделяя их веселья. "Нет, блин, я Мэрлин Мэнсон! - улыбнулся как-то криво в ответ тот, и одними губами в сторону Йорке прошептал. - "И очень скоро!"
Машина с мигалками подъехала к полицейскому участку. Два дюжих копа вывели по одному троих вампиров из машины. Ессе, по-видимому, уже оправился от травмы, но тем не менее кидал злобные взгляды в сторону офицера. Это, конечно же, не мешало ему вертеть бедрами во все стороны при ходьбе. Йорке, шедший сзади, нахмурился, опуская взгляд на свое выпирающее достоинство из обтягивающих кожаных штанов. "Чертов братец!" - подумал он, вальяжно вышагивая и позволяя идти двум полицейским исключительно на почтительном расстоянии. Я ведь говорил, есть в нем что-то от Риддлов, например, то, что Риддлы никогда, ни при каких обстоятельствах не теряют собственного достоинства.
"Какие гости к нам пожаловали! - воскликнул детектив Зак Жибер, поднимаясь из-за стола в своем кабинете. - Очень рад, очень рад, господа сатанисты!". Он чуть было не раскланялся перед ними, но видимо, постеснялся своих подопечных. Те стояли около двери как статуи, не давая вампирам возможности выйти. "Располагайтесь!" – детектив Жибер обвел широким жестом руки комнату. Йорке прислонился к стене, и дажеснял солнечные очки - в кабинете было темно. Ессе сел в кресло напротив Жибера, закинув ногу на ногу и стреляя глазками по сторонам. Куда за время поездки в машине таинственным образом пропала его черная рубашка с белыми черепами, неизвестно. Но теперь молодой вампир был без нее, и копы у дверей то и дело кидали на него косые взгляды. С кожаных брюк младшего брата Йорке свисали разнообразные цепи - широкие, узкие, длинные, короткие, с черепами и без. На голове его красовалось бессменное "воронье гнездо": растрепанная во все стороны прическа. Маркус же остался стоять на месте, не мигая уставившись своими разноцветными глазами на детектива, скрестив руки на груди.
"Я хочу вас спросить, господа сатанисты, что вы делали на кладбище в такое позднее время? - начал Жибер, но тут же запнулся. - Хотя, ЧТО вы там делали, меня не интересует! А вот какого черта вы там делали?". После всех его радушных вступлений, этот вопль показался не к месту. И трое вампиров, конечно же, это поняли. По лицу Ессе блуждала ухмылка, да и Йорке с Маркусом то и дело весело переглядывались. "Вы кто такие вообще?" - вопрос был явно риторический, но, тем не менее, Маркус позволил себе ответить за всех."Вы же сами только что сказали, мы – сатанисты!" – невинно пояснил старый вампир. Бедный Йорке не смог сдержать смех. Ессе тоже улыбался во все свои тридцать два голливудских. "Не, он шутит, мы дьяволопоклонники!" - почти серьезно сказал, отсмеявшись Йорке. Теперь Маркус улыбнулся. "Не слушайте их, мы - колдуны вуду! "- три взрыва хохота с разных сторон. "ХВАТИТ!" - прервал их шумное веселье детектив Жибер. На его крик в кабинет вбежал офицер Джеймс. Он окинул взглядом с почти осязаемой ненавистью Ессе, и сказал: "К чертовой матери этих ублюдков в камеру!". Он плевался слюной, глаза его полыхали. "До выяснения обстоятельств!" - полицейский швырнул паспорта парней на стол начальнику и ждал приказа. Жибер устало плюхнулся в кресло: "Выполняй!". Видимо три стебущихся над всеми и над собой вампира его вконец измотали. "Еще встретимся!" - пробормотал он вслед удаляющейся троице. "Всенепременно!" - вдруг обернулся Йорке и галантно поклонился, пока офицер, шедший позади, не поддал ему по спине дубинкой. Вампир охнул, но не согнулся.
Камера напоминала помойку в каком-нибудь черномазом гетто. Повсюду надписи, граффити, мат. Заплеванный пол, облупившиеся стены, вонь. По углам какое-то неприятно копошение, возможно, тараканы. Один сортир на всех, заляпанный дерьмом и залитый мочой, с треснутым сиденьем и неработающим сливом. Какая-то мошкара летала по камере. "Мальчики, выпустите меня отсюда! Паника-паника-паника-а-а..."- протяжно ныл, картинно взявшись двумя руками за решетку, Ессе. Маркус и Йорке мрачно сидели- один на полу, другой - на кушетке с грязным матрасом со скрипучими, продавленными от времени пружинами. "Мило!" - вслух произнес Йорке и скривился.
На вопли Ессе охранники только улыбались, но не спешили выполнять его требование. Правда, один все-таки подошел, когда эстонец начал стягивать с себя штаны плавными движениями в лучших традициях стрип-клуба. С воплями "Ты что ох*ел, пидрила!", коп открыл камеру и сильно толкнул Ессе внутрь, на руки Йорке. "Ну совсем мальчики обалдели!" - насупился оскорбленный в лучших чувствах молодой вампир, и сел рядом с братом. Отрешенный от всего мира Маркус на полу разглядывал шрам с недавно запекшейся кровью на руке. Ровная рана, ровная пульсирующая боль в ней. Пожилой вампир не был мазохистом – просто ему нравилось чувствовать боль. Такой шанс выпал только недавно, когда ЭТО все началось.
Мужчина погладил нежно, кончиками пальцев шрам. Незамедлительно тот транспортировал боль куда-то в голову. Маркус закрыл глаза, дотрагиваясь еще и еще до шершавой поверхности рубца. Неясные образы, голоса и сюжеты проплывали как в трансе в его пульсирующей мигренью голове. Черноволосый мужчина с гитарой в руках прыгает по сцене концертного зала. Его глаза горят огнем, одержимым, дьявольским огнем! Беснуется толпа перед сценой. Музыкант орет в микрофон какие-то фразы. Старому вампиру казалось, что если он сможет разобрать постоянно ускользающие от его воспаленного бессонницей мозга слова, то все изменится. Главное понять, что говорит рокер!
Внезапно это видение оборвалось. На смену ему пришло другое: тот же мужчина говорит кому-то, кто стоит спиной на неизвестном языке. Они в комнате. И вампир с ними. Третий. Он их видит - они его нет. Звуки, хрипы и рваный диалект речи. Вампир ничего не понимает, он плачет. Маркус хочет узнать, о чем говорят эти двое, но они не пускают его. И опять, как в похмелье холодный душ, концерт и сцена. Мужчина-музыкант. Песня. Слова…
Ночь к ночи,
День днем...
Глоток воздуха для обессилившего мозга старого вампира.
Кровь и воду сожжем огнем!
Еще минута - еще глоток. Музыкант беснуется на сцене под рваные ритмы бас-гитары и потусторонний, жуткий бой барабанов.
Ночью день,
Днем ночь...
Отрывки фраз, странные слова складывались в мозгу Маркуса в связные фразы.
Мертвые кости из могилы прочь!
Что-то знакомое, где-то он это уже слышал...
Красное к красному,
Белое к белому
Мозг Маркуса ожил. Серые клетки начали потихоньку работать заново...
Мертвые кости живому телу!
С его собственного тела сорвало оцепенение!
Красное к белому
Белое к красному
Чертова вуду мантра, ну конечно!
"Маркус, черт тебя побери, старый осел! Помоги! " - орал Ессе как резаный, когда в камере его и его брата вчетвером били дубинками озверевшие копы. Один валялся на полу, окровавленными губами пытаясь докричаться до Маркуса, а со второго уже практически сняли штаны и повалили на кровать.
Восстанет из гроба рокер прекрасный!
Вампир в годах уже знал, что делать. Он открыл глаза и рывком поднялся. С силой Маркус оторвал трубу от стены и со всей дури огрел по лысой черепушке молотившего Ессе копа. Голова разлетелась вдребезги, залив лицо и грудь молодого вампира мозгами и кровью. Ессе благодарно улыбнулся: "Спасибо, милый, можно я его съем?". Мужчина кивнул. Молодой вампир собрал с груди мозги парня и отправил их в рот. Потом медленно поднялся и пошел вслед за Маркусом на выручку старшему брату. Старый вампир посмеивался, и встав за спинами у полицейских, он спросил: "Ребят, не помешаем?". Те обернулись – зря! Одному на голову обрушилась арматура, а второму Ессе (и еще неизвестно, что хуже), который не минуты не теряя, вцепился противнику в горло. Полилась горячая, вкусная, соленая и питательная кровушка - Ессе аж урчал от удовольствия. "Спасибо, мужики, а то через минуту было б поздно!" - захохотал Йорке. Ессе оторвался от своей жертвы: "Эх, что может быть лучше свежей крови! ". "Только секс в крови..." - улыбнулся Маркус. Друзья засмеялись. Но они забыли о четвертом копе, который уже запирал за собой дверь камеры с обезумившими от ужаса лицезрения этой вакханалии глазами, и хватался за все близлежащие телефоны и тяжелые предметы. А в полицейском участке было тихо, как в склепе...
Трое вампиров уставились на последнего копа. Он уставился на них в ответ. Перевернутые кресты, цепи, черная кожа их одежд гипнотизировала его взгляд. Белая кожа лиц, особенно того, самого высокого брюнета. А в мозгу бился голос здравого смысла: "Беги, Колин! Беги отсюда с все ног!". Но его подавил нарастающим с каждым шагом вампиров, властный зов того брюнета. "Мальчик... Оставайся с нами... Мы любим тебя!" – говорил вампир хриплым сексуальным голосом. Они втроем так синхронно двигались, как одно целое, вышагивая в ногу к входу в камеру. Как в замедленной съемке Колин притягиваясь, выгибаясь, навстречу манящему сказочному зову поплыл к двери, с намерением открыть ее. "Мальчик, я люблю тебя! Подари мне один поцелуй..." – шептал брюнет.
Невозможно было отказать ему, этим губам, которые не размыкались, чтобы издавать звук. Этот голос как будто сам поселился в его голове. Полицейский подошел ближе к вампиру. Брюнет с кожей белой, как полотно, и губами красными, как розы у мамы в саду. Давно он не был у мамы за городом, там такой чудесный сад - думал про себя Колин, плывя навстречу своей мечте. Йорке улыбнулся. Это было последнее, что увидел Колин Смит в своей недолгой и без того жизни. Да он просто плакал от счастья, когда Йорке целовал его губы, лицо, шею, и когда вонзил свои острые как бритвы клыки в сонную артерию. И даже, когда его сердце перестало биться, он все равно улыбался счастливо и беззаботно, представляя, как он бежит по залитому солнцем розарию в деревне его мамы, в объятия того, кто только что оставил его обездвиженное, мертвое тело падать на пол, как ненужную, надоевшую куклу. "Он даже не оглянулся!" - с грустью подумал Колин и умер, провожая застывшим взором одного красавца-брюнета, и, уже не в этой жизни летя на крыльях любви в объятия другого.
"А Вы нас не ждали..." - начал Маркус, ногой распахивая дверь в кабинет детектива Жибера. "…А мы приперлись!" - подключился Ессе, проходя в кабинет следом за другом. Жибер, жевавший в этот момент чизбургер, поперхнулся и уронил бутерброд
на стол. Он начал вставать из-за стола, непонимающе бормоча: "Как? Какого?". В мгновение ока рядом с ним материализовался Йорке и нежно, но властно положил ему руку на плечо, усаживая обратно. "Не дергайся, дядя, больно не будет!" – любовно прошептал вампир и улыбнулся - сверкнули белоснежные клыки. Он подмигнул Жиберу. Тот лишился чувств. Йорке презрительно сощурился, вытирая руку, которой держал мужчину за плечо о штанину, и сказал: "Маркус, меня он не заводит, забирай себе!".
Брюнет вышел из помещения, шаги его кожаных сапог гулко отдавались по коридору. Его интересовал только один человек в этом здании - офицер Джеймс. Вампир заходил в кабинеты, попадающиеся ему на пути, открывал двери. В одном из кабинетов он-таки нашел нужного ему персонажа. "Добрый день!" - вежливо поздоровался Йорке с увлеченным писаниной копом, плотно закрывая за собой дверь. От этого голоса сердце Джеймса сжалось в комок, и он поежился, вдавил голову в плечи и поднял глаза. Над ним навис вампир во всей своей демонической красе: волосы отдавали синим, кожа была прозрачной, вдобавок. нарисованные белые кости на черной косухе придавали брюнету совершенно неземной вид.
Йорке улыбался своей коронной улыбкой, сводившей фанаток его с ума и повергающей в шок людей, далеких от любви к нему. Нет, полицейский, не лишился чувств, хотя был близок к этому. В голове офицера никак не мог уложиться факт, что эти ублюдки-сатанисты должны сидеть за решеткой, а этот разгуливает по участку, как ни в чем не бывало. От ужаса и робости не осталось и следа, и коп поднялся. Лицо его налилось гневом. "Я тебя на пожизненнное засажу, сукин сын!" - заорал коп. Спокойный, но идущий напролом, как фашистский танк, Йорке подошел ближе к ничего не понимающему Джеймсу, который был уверен, что его гнев напугает засранца. Но нет! Тот холодно смотрел на него, но не в глаза, а чуть выше, прямо в лоб, как заправский снайпер.
"Я тебя сейчас съем!" - доверительно сообщил ему вампир и с размаху ударил по лицу. Из носа офицера тут же хлынула кровь. Он упал на колени, пытаясь сдержать ее рукой. Йорке достал из кармана белый, кружевной носовой платок и небрежно кинул Джеймсу. "Вытри это!" - властно сказал он. Коп сидел на полу, а брюнет сидел на столе и смотрел на него. Потом вампир резко встал, поднял за волосы полицейского и поставил его на колени. Другой рукой Йорке начал расстегивать ремень, потом ширинку.
Коп не успел ничего сообразить, когда его рот уже был занят возбужденным стоящим членом вампира. Брюнет дернулся, загоняя свое орудие в рот полицейскому по самые гланды. "Отсоси так, чтоб мне понравилось, а иначе ты сдохнешь!" - презрительно прорычал вампир. Сержант послушно выполнял его приказание. Вампир привалился спиной к столу, не выпуская из рук волосы полицейского, закрыл глаза. Минута, пять минут. Семь минут. "Да, мать твою!" - Йорке издал хриплый стон, подаваясь вперед, наваливаясь всем телом на копа. Бесценное семя вампира потоком излилось в глотку Джеймсу, а брюнет, как ни в чем не бывало, застегивал штаны. Полицейский все еще стоял на коленях - его рвало спермой вампира. "Ну, и кто теперь из нас пидор?" - усмехнулся Йорке. "Если будешь пытаться искать нас - я трахну тебя
в зад!" - попрощался брюнет и, развернувшись на каблуках, вышел вон из кабинета, посреди которого на полу валялся полумертвый от страха офицер Джеймс в блевотине и семени.
У дверей кабинета ему встретились два встревоженных молоденьких полицейских. Они шумно переговаривались. "Офицер Джеймс у себя?" - спросили они Йорке. "Да, ребята, только... Не стоит его сейчас беспокоить! - проговорил вампир, закрывая за собой дверь в кабинет. - Он отдыхает, устал очень - ночное дежурство...". Парни сочувственно покивали головами. Брюнет уже повернулся было идти, но тут один из копов спохватился. "А Вы собственно кто?" – спросил он. "Я? - удивился вопросу Йорке. - Я его парень!". Эффект был сногсшибательный. Полицейские разинули рты, взирая с недоверием на вампира. "Да, а вы что не знали? Он гей!" – усмехнулся брюнет, развернулся на каблуках и пошел прямо по коридору, где только что увидел промелькнувшую физиономию Маркуса и патлатую голову Ессе. Пора было выбираться из этой дыры, а то чего доброго, какой-нибудь умник попрется проверять тюремные камеры...
1 - Билл Мьюми, Питер Дейвис "Бессмертнейшая игра"
Глава 14
"Он опасный злодей,
Он растлил моих детей,
Его теперь не исправить,
К праотцам его отправить..."(с) Ричард С.Пратер_Странствующие трупы
Я, Кристоф мать его Риддл, записанный в медицинском листе как Кристоф Лаво (по паспорту) валялся на больничной кровати с капельницей в вене, почитывал "Роллинг Стоун" и ждал, когда чертова ночь уже настанет. Шесть часов. Семь часов. Восемь часов. Приходила улыбчивая медсестричка, сменила капельницу еще раз, осведомилась, нет ли у меня каких-либо пожеланий. Я сказал, что единственное мое пожелание, чтобы она задрала скорее свою юбку и оседлала меня сверху. Она тоненько засмеялась, облизала красные пухлые губки и выбежала из моей палаты, махнув мне ручкой на прощанье.
Примерно в девять меня начало клонить в сон, как всегда, в самый неподходящий момент. Дочитанный до дыр журнал был отложен в сторону. В моем больничном крыле почему-то погас свет. Я на мгновение подумал, что это очередная шутка моего организма - слепота. У моего тела это в последнее время вошло в привычку - подкидывать мне разнообразные подлянки: сердечный приступ, потеря крови, слепота... Но отнюдь, я прекрасно видел, как в темноте горела на небе луна, как в ее свете сиял мой больничный халат и жидкость в капельнице. В моей палате находился небольшой балкончик, на который я выходил пару раз покурить, пока врачи не видели. Внезапно дверь его скрипнула, и порыв неизвестно откуда взявшегося ветра заставил меня обернуться.
На балконе стоял он, босой, в таком же белом больничном халате как у меня. Чертов священник, плод запретной любви вампира и вудички! "Привет!" - он вошел внутрь. "Темной ночи!" - по вампирской традиции поздоровался я. "Присяду?" – спросил парень, и, не дожидаясь ответа, забрался на соседнюю пустующую кровать с ногами и уставился на меня. "Кристоф..." - начал он: "У нас очень мало времени!". Я удивленно смотрел на это чудо природы. Меня немного веселил разговор священника и вампира, очень комично – Брэм Стокер бы оценил. Но мой гость был до ужаса серьезен. "Кристоф, у нас у всех большие проблемы!" – мрачно сказал он. "Я заметил..." - скептически скривился я, кивая в сторону своей капельницы и повязки на зашитой руке, на том месте, где я резал вены.
"Мы уже пробудили его! - таинственно произнес святоша, глядя мне прямо в глаза. - Найди тех, кто был с нами в ту ночь - надо вернуться на кладбище!". "Ты действительно веришь во всю эту..." – начал я, но парень подскочил и предупредительно зажал мне рот рукой. Его страстный, огненный шепот заставил зашевелиться волосы на моей голове: "И долго ты будешь себе врать? Ты сам гребаная потусторонняя сила - тебе ли не верить в вуду! Тем более, ты был на Ямайке...". В тот же миг он отстранился от меня, но на моих устах остался холод его руки. "Хорошо! Этой ночью я сбегу отсюда!" – сдался я. Священник кивнул и сказал: "Я буду ждать вас на месте!". Он почти бесшумно вышел на балкон. Вампир, не верящий в вуду, вампир, не верящий в потусторонние силы, вампир, не верящий... в себя?
Свет включился так же внезапно, как и погас, и полоснул по моим глазам не хуже лезвия по венам прошлой ночью. Я схватился за голову, закрыв глаза, и постепенно привыкая к свету. Когда мне стало лучше, я посмотрел на соседнюю кровать и охнул от удивления. На ней был рассыпан желтый песок, тот самый, которы1 используется в обрядах Вуду.
"Кристоф..." - промурлыкал женский голос, выводя меня из оцепенения. Рыженькая медсестра склонилась надо мной, обнажая свою полную, белую грудь. Она медленно начала расстегивать пуговки на джемпере. Я грубо дернул ее на себя, не дожидаясь пока она разденется, снял с нее юбку и кофточку и одним движением стянул трусики. Она оседлала меня сверху. Я закрыл глаза. Все-таки в шлюхах есть один плюс - они могут все сделать сами. Она скакала на мне, как сумасшедшая. Я сдерживал подходящее все ближе наслаждение, как мог. Я кончил прямо в нее. Чертова сучка даже не попросила надеть презерватив! А меня это всегда веселило - я, долбаный вампир, должен одевать гандон? Детка, тебе очень повезет, если ты вообще в живых останешься после секса со мной!
Девушка слезла с меня и легла рядом. В палате было темно и тихо. Свет луны ели пробивался сквозь закрытые шторы. "Сколько времени?" - спросил я у моей недавней любовницы. Я уже давным-давно не дружу со временем, числами, датами... Поживите с мое на этой земле - тоже будете путаться! "Полночь!" - нежно прошептала мне на ушко девушка, взглянув на свои позолоченные часики на руке. Меня не покидало ощущение того, что кто-то за мной наблюдает. Я приподнялся на локте, осмотрел комнату, обнаружил отсутствие кого бы то ни было, и улегся снова. "Ты такой странный!" - протянула моя подруга, закуривая. В полночь даже медсестры курят в палатах пациентов- черт возьми, это, пожалуй, название для моего нового романа.
Я тоже закурил. Меня начало это напрягать ее присутствие. Ненавижу людей, с которыми мне скучно. Я скинул руки этой бейби с моей шеи. "Тебе пора!" - мягко, но властно сказал я. "Что? Почему?" - она обижено надула губки. "Потому что я так сказал!" – настойчиво выдал я. "Я приду еще... Завтра!" - пообещала медсестра. «Угу! - буркнул я, ожидая ее скорейшего ухода, и тихо добавил. - Скажи спасибо, что я не убил тебя прямо сейчас!». Чувство голода подступало ближе и ближе. Мне надо найти Йорке и Ессе, хотя... До рассвета еще далеко, а у меня есть еще одно дельце перед тем, как я покину эту больницу навсегда.
Я переоделся в свои не больничные шмотки, которые нашел в шкафу аккуратно сложенными, и тихонько вышел из палаты. Темный пустой коридор принял мою бестелесную тень. В конце его из-под одной дверцы пробивалась тоненькая полоска света. Я улыбнулся - туда-то мне и надо. Я распахнул дверь, вырастая на пороге, как демон из ада. Ну да, из темени коридора в ярко освещенный кабинет моего голубоглазого спасителя.
"Привет! Не спится?" - спросил я, улыбаясь своей фирменной сексуальной улыбкой. Молодой доктор сидел за столом и смотрел на меня в полном шоке. Перед ним на столе стояла чашка с видимо уже остывшим кофе. Я подошел ближе, эротично примостив свою пятую точку на край столешницы. Парень сглотнул, уставившись на меня во все глаза. Это, к сожалению, продолжалось не долго, видимо, мой доктор вспомнил про клятву Гиппократа и прочее врачебное дерьмо. Он поднялся и гневно спросил: "Почему, Лаво, вы не в своей палате?". Я невольно улыбнулся тому, какой он был милый, когда пытался строить из себя "заботливого папочку". "Я за ваше здоровье, мистер, между прочим, несу ответственность!" – серьезно увещевал меня мой спаситель.
Я подтянулся на руках на столе, чтобы быть ближе к этому голубоглазому чуду. "Если ты сейчас же меня не поцелуешь, – тихо прошептал я, и мои глаза были устремлены на него. - То ты рискуешь лишиться меня как пациента!". Я провел рукой по его гладко выбритой еще мальчишеской щеке. Мягкая, нежная, возбуждающая кожа будто таяла под моими прикосновениями. Доктор откликнулся на мой призыв, наклонился к моим губам, но с поцелуем медлил. Тут в голове парня прозвучал только что услышанный им напевный, хриплый до дрожи в коленках, завораживающий сексуальный голос: "Малыш, не бойся, здесь мы одни: ты и я!". И он поддался, поддался на уговоры этого странного, неземного существа с такими нежными руками и манящими в грех глазами.
Мы целовались долго, страстно, со вкусом. Его руки гладили мои каштановые волосы, мои руки, более умелые в однополой любви, уже обследовали все его тело. С каждой секундой нашей близости мне все больше его хотелось. "Я хочу, чтобы ты был моим!" - хрипло прошептал я с придыханием ему на ухо. Мой спаситель еще сильнее прижал меня к себе, и я слышал, как стучит его сердце. А может быть, это пульсировала кровь у меня в висках? Парень высвободился из моих объятий, облокотился на стол и повернулся ко мне спиной. Это было руководство к действию - я победно улыбнулся одной из 666 коронных улыбок "Мистера Лаво", точнее Кристофа Риддла. Да уж, жизнь среди не себе подобных вынуждала меня каждые пятьдесят лет брать псевдоним и переезжать на новое место жительства, чтобы не вызывать подозрений у окружающих.
Нежно проведя горячими руками по его стройным ногам, я уперся во что-то очень твердое, и ухмыльнулся. Расстегнул ремень, потом ширинку, и парень дернулся, издав сладкий стон. Я нежно, как только это может вампир, прокусил его шею - маленькая капелька крови появилась на белой гладкой коже. Я слизнул ее. Доктор застонал еще громче. Нравится боль? Я опять-таки улыбнулся сам себе. Эти прелюдии превратились сейчас в своеобразный one man show2, поскольку партнер стоял спиной и не видел моих манипуляций. Покончив с непокорными, у меня первый раз за хрен знает сколько времени тряслись руки, его штанами, я спустил их ниже колен, вместе с черными боксерами. Мои же джинсы расстегнулись удивительно быстро, буквально растворились в ночи. Я наклонил парня еще ниже к столу и резко вошел в него. Он издал громкий стон, так же резко, как толчок моего естества в его глубины. В этом стоне была и боль первого раза, и удовольствие от этой боли, и непокорность мне, и тут же, рабская преданность и влюбленность.
Мои движения били плавными, но сильными. Мне хотелось загнать в него поглубже, я прерывисто дышал и слушал его учащенное томное дыхание. Я любовался им, я наслаждался им. Мне было хорошо. Я даже не хотел его крови, мне просто хотелось, чтобы эта ночь никогда не заканчивалась. Ночь не закончилась. Я кончил. Точнее, мы одновременно. Глухой стон в два голоса, прокатившийся эхом по больничному крылу. Я откинул мокрые от пота волосы со лба. Парень повернулся ко мне лицом, счастливо улыбаясь. Его голубые, как море, как небо, как наша любовь, глаза говорили мне "Спасибо". Черт побери, ради таких глаз я и живу на этом долбаном свете! Я опять впился в его губы, отвечая на его детское "Спасибо" своим вальяжно-взрослым, пресыщенным на вид "Да пожалста!", но я был искренен. Даже слишком! Этот парень просто сводил меня с ума. С сожалением, отрываясь от его нежного, молодого, податливого тела, я прошептал: "Мне пора...". Он вздрогнул, как будто его окатили холодной водой, и спросил: "Куда?". Столько ужаса и боли было в его глазах, испуганных и таких доверчивых, что я просто не смог сказать ему правду, и я солгал: "В палату! Мне что-то не хорошо...". Он обнял меня. "Я люблю тебя!" – мертвой хваткой вцепившись в меня, выпалил доктор. Я промолчал, но в его мозгу явственно прозвучал голос: "Я тоже!". Я, изображая, хотя после такого секса толком изображать-то не пришлось, измученную больную поступь, покинул его кабинет.
Рассветало. Я присел на кровать, стараясь унять головокружение. По венам текла приятная слабость, сладкий туман в голове, как после хорошего наркотика. Но внезапно меня отвлек какой-то стук. В окно что-то несильно, но ощутимо ударилось. Я подошел к нему. Пустая бутылка из-под "Колы". Я вышел на балкон. Посмотрел вниз: деревья, кусты - никого. "Кто здесь?" - спросил я темноту. "Кристоф-Джульетта, мать твою, выходи!" - недовольный мужской голос позвал меня снизу. Я перегнулся через перила. Там меня ждал Маркус и священник. "Ты что там, оглох что ли? Мы уже пятую бутылку бросаем!"- пожилой вампир злобно потряс кулаком. И, правда, на моем балконе валялось еще несколько бутылок и даже одна банка. "Кристоф, забирайся на соседний балкон - там из простыней лестница. Спускайся к нам - рассветает. Мы катастрофически не успеваем!"- спокойно и доступно, без всякой паники и паранойи, вечных спутников Маркуса, объяснил мне святоша. "Окей!" – ответил я, и перелез через перила, рискуя свалиться в любой момент, потому как я, оказывается, еще и высоты боюсь. Мало мне астмы и бессонницы - еще и в этом я облажался.
Кое-как с горем пополам я спустился на землю из своего болтающегося в воздухе положения и присоединился к двум вампирам. Пока мы шли к машине Маркуса, я разглядывал священника. Ряса, стрижка, одухотворенное лицо, и какого черта он нам помогает? Он вдруг обернулся, и я услышал в своей голове его напевный мелодичный голос: "У меня просто нет другого выбора…". Да уж, в тихом омуте и черти водятся, в смысле священники - он еще и мысли читать умеет! Я отвернулся от этого странного парня, садясь на переднее сиденье автомобиля.
Рассвет неумолимо настигал нас. "Черт побери!" - сквозь зубы выругался Маркус, пытаясь на ощупь завести машину - в глаза его светило утреннее солнце, а он, как всегда, оставил где-то свои солнечные очки. Я мягко отстранил его руку и вставил ключ в зажигание. Он благодарно кивнул. Мы тронулись. Не на кладбище, как решили изначально, а в отель к Йорке и Ессее - ждать следующей ночи. Я обернулся посмотреть, не сбежал ли ненароком наш «кладезь вудуистической мудрости», но он всего лишь мирно спал на заднем сидении. "И его подкосило..." - невесело подумал я. Что же все-таки с нами творится?
Добравшись до отеля, в котором остановились эстонские братья, мы ввалились в номер. Парни были там и мирно спали. Разбуженный по приезду нами священник что-то недовольно ворчал себе под нос. Его коротко стриженные каштановые волосы отливали рыжиной в лучах утреннего солнца, которое пробивалось сквозь не плотно задернутые шторы гостиничного номера, а небесно-голубые глаза сонно взирали на окружающий мир. Маркус ушел спать в комнату. Я, со своей бессонницей, сел на диван, заказав в номер холодного "Хайнекена". Святоша так же изъявил желание присоединится ко мне. "Кристоф, ты знаешь..." - начал он, с хлопком сдергивая крышку с бутылки. Из горлышка пошел дымок. Он сделал глоток светлого и живительного, а я уставился на него в недоумении. Нет, не из-за "Знаешь, Кристоф" - эту фразу я слышу довольно часто, а потому что он пил пиво. Нет, ну я конечно сразу догадался, что священник он не простой, но как же пост?
"Все, происходящее с нами сейчас, для меня как в бреду! Я решил жить по правилам - без убийств, без жертв, насилия, зла, по католическим канонам. И я ушел в церковь, служить Господу..." – сказал вампир, а я возвел глаза к небу, понимая, что проповеди мне не избежать. "Напрасно ты! - покачал в ответ головой парень. - Ты не плохой, Кристоф, ты просто еще не разобрался в себе!". Почему-то эти чудики-верующие всегда стремятся найти даже в самых отъявленных мудаках что-то хорошее. Я саркастически хмыкнул. Он не обратил на это внимание или сделал вид, что не обратил. "Знаешь, Кристоф..." – снова завел свою шарманку святоша. Я обернулся к нему в негодовании и закричал: "Заладил: знаешь, Кристоф! Не знаю! И знать не хочу!". Я разозлился и не мог спокойно даже прикурить. Он усмехнулся и сказал: "Дурак ты! Что, решил, что я тебе нотации читать буду? ". Я, теперь уже с интересом, посмотрел на священника. "Не мне тебя жизни учить, я хотел всего лишь сказать, что я жил как человек, перестроив сам свой организм, пытаясь жить без потребности в крови и убийствах, а теперь из-за того, что с вами... - он запнулся, но тут же продолжил. - С нами происходит, я опять начал ощущать этот пугающий внутренний голод. Пустоту, сосущую бездну, выпивающую из меня все силы!".
Я поежился. Как-то я не думал никогда, что вампирский голод может представлять собой что-то сродни тому, о чем рассказывал мне священник. "Моя мать всегда говорила мне, - продолжал он. - Энтони, в каждом человеке есть что-то хорошее и что-то плохое. Ты - не человек, и отец твой - чертов кровопийца. В тебе нет хорошего - только плохое! И я боролся с этим как мог. И знаешь...". Черт побери, я готов был спорить, что он добавит "Кристоф", но он сдержался. "Я смог найти-таки в себе это хорошее: добро, любовь к людям, ко всем людям, даже тем, кто ненавидит меня! И это помогло мне спастись от ужаса, который несла с собой жажда крови. А теперь... Теперь я не знаю, что мне делать!" – с надрывом говорил святой отец, опустив голову. Он потянулся к моей пачке за сигаретой и прикурил.
Я смотрел на него во все глаза. "Поэтому я с вами! " - заключил он, глубоко затягиваясь моими "Мальборо" и выпуская синюю струйку дыма в потолок. Я в тишине переваривал услышанное. Энтони тоже молчал, глядя на дым, который выдыхал. Я задумался, ведь для меня мой вампиризм был скорее наградой, чем проклятием. Точнее, он не был ничем особенным, если быть честным. Я просто не задумывался над этим: уже много лет я питаюсь кровью и для меня это в порядке вещей. Моя мать, бабка, прабабка, пра-пра-пра бабка - все были кровопийцами. И я такой же! Никогда не задавался вопросом, почему это случилось со мной. И вдруг, я встречаю упыря, который рад бы избавиться от дара, да не может - такой уж уродился. "Ты, наверное, не поймешь меня!" - грустно покачал головой Энтони. "Я понимаю! Я бы конечно не хотел быть на твоем месте, но я понимаю..." – честно ответил я. Вампир с интересом посмотрел на меня. Между нами во время этого разговора проскочила искорка взаимопонимания. Хотя мы были довольно разные, но нас объединяло одно - голод.
"Мои родители тоже были не супер!" - откровенность за откровенность? Нет, скорее мне просто захотелось поговорить по душам. У меня очень давно не было такого личного разговора. "Риддлы, ты знаешь..." – пояснил я. Он хмыкнул: "Знаю!". И я продолжил: "Семья - да, клан - да, но никаких родственных отношений. Никаких! Я и Анатоль, пожалуй, были единственными исключениями...". "Твой брат?" – с интересовом спросил парень. "Нет, сестра!" - ответил я, прикуривая очередную сигарету. Энтони тоже закурил. "Мне четырнадцать и меня поставили перед фактом - ты вампир, ты - Риддл, ты будешь пить кровь... – я печально вздохнул. - Знаешь, Энтони...". Я поймал себя на мысли, что говорю о семейке без нервов, истерик и достаточно спокойно. Обычно я либо вообще не говорю о них, либо со слезами на глазах и срывающимся голосом. Я даже стал перенимать некоторые фразы у святоши. Брр. Я вздрогнул. Нет уж. Вампир я или нет, в конце концов? "У меня не было выбора! - заключил я. - Всю жизнь я мечтал, чтобы они мной гордились - а им вообще чувство гордости, да и другие высокие чувства были чужды! Единственное, чем они гордились - имущество и фамилия!". Я затушил сигарету в пепельнице.
"А твоя сестра?" – прервал святоша затянувшуюся паузу. "Она мертва! Уже давно... Ее нашли с пробитой головой здесь, в Новом Орлеане, черт бы его побрал!" - я опустил голову на руки. Мой собеседник придвинулся поближе, и положил руку мне на голову. "Ты любишь ее, да?" - кажется, он почувствовал мою душевную боль, и ему было искренне жаль Анатоль. "Да, люблю!" - Энтони обнял меня за плечи. С ним было спокойно, а одному было страшно. Безысходность, дестрой, ужасы ночных кошмаров - они были со мной. А теперь, рядом с этим странным священником это все куда-то пропало, лопнуло как мыльный пузырь. И это ощущение спокойствия и опустошенности меня испугало еще больше! Я резко поднял голову, испугав Энтони. "Не надо мне твоей жалости! – зло сказал я. - Слышишь, ты, святоша! Не надо меня жалеть! Я не на твоей долбаной исповеди! Я не грешник! Я вампир, и грех – часть моей природы!". Горечь в моем голосе плескалась в каждой фразе. Я замолк и вышел из номера, преодолев пространство зала в три шага. Священник недоуменно смотрел мне в след.
К ночи я вернулся пьяный и еле стоял на ногах. Накатили воспоминания, которые я вполне успешно пытался заглушить алкоголем. "Кристоф, мать твою, где ты шлялся! Мы опаздываем!" - набросился на меня разозленный Маркус. "Окей-окей, не вопи, дарлинг! Я уже готов выдвигаться!" - сквозь пьяный сумрак моего сознания пробивались членораздельные фразы. "Точнее выползать!" - хохотнул Йорке, поддерживая меня под руки. Обняв за талию, он потащил мое сопротивляющееся тело в номер и запихнул в душевую кабину. В этот только момент я осознал, что он пытается сделать, и тут же всю округу огласил мой вопль негодования. Но непреклонный и идущий напролом, как СС-совский танк, Йорке включил холодный душ. Ровно через пять минут такой баньки я был трезв, как стеклышко. Хотя нет, скорее даже как огурчик - потому что в пупырышках от холода. Из душевой я вылез сам. Ребята дали мне ровно 3 минуты на переодевание. Я облачился в черную рубашку с рисунком на голое тело, черные узкие джинсы, и на мокрые волосы сверху напялил черную шапку, в которой я в Финляндии с друзьями катаюсь на горных лыжах. Оглядев себя в зеркале, я понял, что похож на черт знает кого - следовательно, удовлетворился результатом и вышел к вампирам.
Все вместе мы погрузились в лифт, потом сели в машину к Маркусу. Он дал газу и повез нас на печально известное нам кладбище. Парни были на нервах. Йорке постоянно поправлял прическу, протирал солнечные очки, барабанил пальцами в кожаной перчатке по спинке сиденья; Ессе теребил серебряный череп, свисающий на цепочке с шеи, а я, не переставая, курил, опустошая по одной свою неизменную пачку золотых "Мальборо".
Мы естественно опоздали. Но это ничего не меняло. Никакой полиции рядом с кладбищем и в помине не было. Йорке удовлетворенно хмыкнул, первым перелезая через забор. Точнее, перемахивая, потому как с его (и моим) ростом, нам никакие заборы не преграда. Мы последовали его примеру. Через две минуты все вампиры были на территории кладбища. В молчании, растянувшейся черной процессией, двинулись к нужному нам склепу.
Но в некрополе, как оказалось, мы были не одни. Какой-то парень с черными длинными прямыми волосами, сидел на ограде в пол оборота и бренчал гитаре. Мы подошли ближе - он поднял голову, откинув безупречные волосы со лба, и отложил гитару в сторону. "Я ждал вас, ребята!" - хриплым голосом проговорил он, закуривая. Мы в недоумении пялились на парня, как на приведение. "Меня зовут Джимми Паника!" - представился он, глядя на нас своими зелеными, как россыпь изумрудов, глазами. «П-п-паника? - с трудом выговорил Ессе, не веря своим ушам. - Джимми Паника - один из величайших гитаристов 20 и 21 века!». Паника, в свою очередь, ухмыльнулся, польстившись на похвалу. "Ну и зачем я вам понадобился? Вы думаете у меня там, - с этими словами рокер ткнул сигаретой в землю. - Дел нет? Телки-тачки-деньги и рок-н-ролл, знаете ли, тоже ничего себе занятия!". Гитарист улыбнулся, и мы не поняли, шутил он или говорил серьезно.
"Так это тебя... Вас мы ...того?" - Ессе никак не мог отправиться от шока, да и мы трое тоже смотрели на Джимми Панику во все свои вампирские глаза. Паника же был невозмутим, такое ощущение, что он не умер около 20 лет назад, а просто отошел покурить на пару минут. Черные кожаные штаны, ковбойские ботинки, футболка с черепом и вороново крыло волосы - все как на плакате, висевшем в комнате у многих подростков того времени. Все та же извечная улыбка-ухмылка, и сигарета дымится в левой руке. "Да-да! Чего надо-то?" - ответил пораженному Ессе рокер, обыденным тоном.
Мы его откопали, оживили, кровью и святой водой полили, а он, как ни в чем не бывало, сидит тут, и ухмыляется. "Мистер Паника... - севшим от шока голосом спросил Йорке. - "Как... Как вы себя чувствуете?". Видимо, не я один никак не мог переварить сложившуюся ситуацию и поверить в то, что у нас все-таки получилось сотворить колдовство. Он ответил: "I'm ok! Только давай без "мистер" - я еще не такой старый!". Мы с Йорке переглянулись, понимая, что, наверное, не стоит напоминать гитаристу, что он умер хрен знает сколько лет назад.
"Джимми, мы потревожили тебя, только ради одной цели!" - высокопарно начал Маркус. Паника поморщился и замахал на него сигаретой: "Чувак, говори яснее, что надо. Время-деньги!". "Нам нужна твоя помощь!" - пояснил вампир в летах и отвернулся. Паника с интересом оглядел нас всех. "У вампиров опять проблемы?" - спросил он. "Опять?"- Маркус удивленно уставился на Джимми. "Мы у тебя первый раз просим помощи!" - обиженно сказал он. "Вы - первый, а не вы... - он задумался. - Черт побери, сколько лет-то прошло! Я помню, что приперлись какие-то упыри стали просить меня намутить им какое-то зелье, чтобы у них насморк, понос и золотуха с гриппом прошли. Я помню, я им святой водички с серебряным крестиком выпить предложил... Было весело!". Он засмеялся одному ему понятной шутке, но заметив наши постные и не разделяющие его веселья лица, стал серьезным. " А у вас какая проблема?" – поинтересовался гитарист. "Та же самая, кажется! Только вот святую воду с крестиком не предлагать - пробовали. Не помогает!" - невесело пошутил старый вампир, прикуривая сигарету. "Что ж! Я решил проблему тех упырьков, может, и вам смогу... Правда, тогда я был еще жив!" – проговорил Паника. Он поднялся с ограды и прошел к склепу, наклонился, пошарил рукой под выступами сооружения и ... вытащил из недр земли початую бутылку абсента. Мы не смогли сдержать улыбку. Рокер хорошенько приложился к горлышку, "закусывая" глоток смачной тяжкой сигареты, и продолжил. "Каждый из присутствующих расскажет, что происходило конкретно с ним, а ты... - он показа на Маркуса. - Расскажешь мне о своих соображениях на этот счет!". Джимми Паника стал серьезным, на лоб его прочертила морщина, напоминая негласно об истинном возрасте рокера.
Я почему-то верил в то, что он сможет помочь. Во время наших невеселых рассказов, мировая знаменитость то и дело глядел на меня, сверкая глазами и выпуская сизые колечки дыма сигареты. Мне казалось, что он прямо-таки впитывает в себя каждое сказанное слово. Когда мы закончили, Паника отбросил далеко к ограде сигарету щелчком пальцев, и окинул нас всех тяжелым взглядом. "Люди... - начал он, вздыхая. - Чертовы людишки обмельчали!". Мы слушали Джимми Панику, затаив дыхание. "Вы скоро тоже станете людьми, ребята!" – мрачно сказал рокер. Немой вздох ужаса пронесся среди нас, но Паника поднял руку, и мы так и не издали ни звука. "Кровь людей через каждые сто лет становится более прозрачной, она больше не несет в себе тех веществ, которые необходимы вампирам для питания и поддержания формы. Люди стали заторможенными и ленивыми! Никакого страха перед смертью, никакого ужаса перед будущим, никаких страстей и настоящей любви - все то, что насыщало кровь много столетий назад и придавало этой жидкости неповторимые ароматы, это все ушло! И неизвестно, сможет ли вернуться обратно!" - мертвец замолчал.
Мы ошарашено глядели на него. Он снова закурил, глядя себе под ноги. "Человеческая кровь убивает вас! Она не пригодна для вашего питания..." – сказал Паника. "А что же нам теперь..." - в ужасе спросил Ессе, но Джимми перебил его. "Найдите чистую кровь, кровь ребенка, родившегося от вампира и вампирши, в роду которых не было браков с людьми! Это будет вашим шансом выжить!" – зловеще сказал рокер. “Мы перестанем болеть?" - с сомнением в голосе спросил его Йорке. "Я не сказал, что хворь пройдет, но появится шанс вылечиться! - жестко ответил на это Джимми Паника. - У вас есть две недели, точнее, вам осталось две недели". Мертвец обвел всех изумрудно-искрящимся, но уже не так радостно, взглядом. "Каждый из вас должен выпить этой крови!" - с этими словами рокер отхлебнул еще абсента. "Думаю, сами догадаетесь, где вам его искать…" - усмехнулся Паника и исчез, мы даже не заметили, как. Он просто растворился в воздухе.
1 - one man show (англ.) - театр одного актера
Глава 15
Проснувшись вечером, как после адского алко-трэша, я, пошатываясь, двинулся в ванну, сбивая по дороге расставленные на полу чемоданы. Мы так и не удосужились разобрать их - все времени не было: то полиция, то больница. Я посмотрел в зеркало, и тут же вспомнилась фраза из какой-то песни: "Смотрю теперь в зеркало, ну кем я стал?". Пугающие синяки под глазами, запавшие от недосыпа, потускневшие глаза - не чета ярко-зеленым очам Джимми Паники! Белое, как мел лицо, худое, с впалыми щеками. Я похудел? Куда уж больше-то! Удивлены, что в зеркале я вообще что-то увидел? Я бы тоже себя не видеть, но, увы, я давно уже отражаюсь в зеркалах, витринах магазинов. Эта сугубо человеческая черта пришла ко мне вместе с астмой и бессонницей года два или три назад. Согласен, для вампира не такой уж и большой срок, но это обстоятельство стало для меня шокирующим событием!
Я вспомнил, что очень давно ничего не ел. А уж тем более не пил... крови. Я включил кран - мне на руки полилась прохладная, освежающая вода. Шум воды привлек внимание моих сожителей, и тут же любопытная голова Ессе просунулась в дверь. "Доброе утро, секси!" – сказал он, явно издеваясь. Я старый, тощий, страшный и ни хрена не сексуальный. Я зло глянул на вампира - он все понял без слов, и его любопытная голова тут же испарилась из моего поля зрения. Я очень надеялся, что мне приснится, хотя бы что-то, от чего можно было бы оттолкнуться в наших поисках "чистой крови". Но ничего! Тупой, вялый, неинтересный сон.
Дверь ванны распахнулась снова - на пороге возник Йорке. "Hyv;; huomenta!"1 - сказал он мне-фински. "Hyv;; huomenta!" - ответил я. Услышать родной теперь язык так далеко за границей было безумно приятно. "Как спалось?" - Йорке прикрыл за собой дверь. "Нормально!" - протянул я, поворачиваясь к нему лицом. Он наклонился ко мне и поцеловал в правую бровь. Очень нежно. Мурашки пробежали у меня по спине. "Не сейчас! - я мягко отстранил его руки от себя и открыл дверь. - У меня дела...".
Быстро одевшись, ловя на себе удивленные взгляды братьев, вышел на улицу, останавливая на ходу такси. Мне захотелось свалить подальше от этих двух. Надо же хоть оставить их наедине - я же видел, как Ессе ревнует брата ко мне, тем более, я действительно был занят. "Я ничего не теряю!" – сказал я, улыбаясь сам себе. Машина подвезла меня прямо к дверям больницы. Я дал несколько купюр водителю и вышел. Лазареты и кладбища, в последнее время, мои постоянные места тусовок. И вот опять я в этой лечебнице, в которой был уже два раза, но с отличием лишь в том, что на этот раз я иду туда по своей воле и на собственных ногах, а не на носилках санитаров безжизненным телом.
"Девушка, здрасьте, мне бы доктора Робинсона!" - я, вальяжно облокотившись на стол справок и улыбаясь манящей улыбочкой, спросил девушку о докторе. Она тоже улыбнулась и рассказала мне, где его найти. Мой спаситель был в кабинете. Я поднялся к нему. Мне повезло - он был один. По коридору сновали врачи и медсестры, пациенты в больничных халатах и прочие личности. Я, стараясь остаться незамеченным, прошел в комнату. "Доброе утро, милый!" – промурлыкал я, и опять приземлился задницей на его стол. Доктор ахнул, увидев меня. "Лаво! - выдохнул он. - Ты меня в могилу загонишь!". Я усмехнулся. "Не сегодня, детка! - перегибаясь через стол, прошептал я. - На сегодня у меня другие планы!". Я взял его руки в свои, а он, казалось, был все еще в шоке. Но в глазах парня появился знакомый влюбленный огонек.
Я спросил: "Как на счет пообедать где-нибудь?". "Окей!" – мой спаситель тоже улыбнулся. Я засмеялся: "Поехали?". И потянул его за руку, поднимая с кресла. Врач открыл шкаф, переоделся в обычную одежду. В джинсах и футболке он выглядел еще более молодым. Я притянул парня к себе и поцеловал. Мы вышли из клиники и поехали обедать. Я обнял его за плечи. "Куда мы едем?" - поинтересовался мой спаситель. "Куда пожелаешь, мой принц!" – шутливо ответил я. Как чертовски здорово быть счастливым и не заморачиваться ни о чем. Даже если ты знаешь, что тебе осталось жить не так уж и много - всего каких-то две-три недели. Я назвал водителю улицу и мы, обнимаясь, целуясь, шепча друг другу ласковые слова, понеслись на скорости вперед, в один из самых дорогих ресторанов Нового Орлеана.
***
"Скотина! - выругался Йорке, заводя машину. - Этот мудак мне еще заплатит!". Он со скрипом резко газанул с места, несясь вдогонку желтому такси. Ессе на заднем сидении скептически смотрел на брата - все его вампирское существо так и искрилось напряжением и гневом. "Я убью его!" - сквозь зубы прошептал эстонец. Младший вампир возвел глаза к небу. Он уже привык к спонтанным выходкам брата - этот горячий мачо вечно бросался из крайности в крайность. Вампиру приходилось стоически выносить бешеный темперамент старшего брата. Всегда молча, чтобы не разрушить то, что он так долго строил - их, пусть и не вечную, но все же любовь. И вот сейчас, в этой идиотской затее проследить за передвижениями Риддла, Йорке матерился сквозь зубы, желая вывести "подлеца и изменщика" на чистую воду, а Ессе молчал на заднем сидении, искренне сочувствуя и не много завидуя Кристофу. Такой мужчина из-за него с ума сходит, а он не ценит! Ессе грустно вздохнул. Старший брат вопрошающе глянул на младшего, но тот в ответ на его взгляд покачал головой. Йорке отвернулся, следя за дорогой. Желтое такси маячило впереди, и злой вампир неотрывно следовал по пятам.
"Здравствуйте, мистер Лаво, очень рады видеть вас в нашем ресторане!" - услужливый, старый как мир, вампир поклонился мне и моему спутнику. Я улыбнулся - этот упырь был жестким и беспощадным владельцем этого заведения уже лет сто или больше. "Доброе утро, Фрэнки, дорогой!" – поздоровался я с хозяином ресторана. И как этот старый хрен умудряется каждый раз попадать в точку со сменой моих фамилий? Издержки профессии, надо думать, а дружеский прием в этом заведении - всего лишь дань традициям. Ведь род Риддлов был одним из самых уважаемых вампирских семей в мире. Я, взял за руку доктора, и прошел в глубину зала. Справа, за алыми шторами располагалось вип-помещение для избранных гостей. Я уверенным шагом прошел внутрь. Я заметил, как мой спутник нервничает - он ни разу не был в ресторанах такого уровня.
Мы сели за отгороженный от посторонних глаз, темный столик. Заказали два супа, я гамбо с кровью, а доктор куриную лапшу. Мило беседуя о пустяках, дотрагиваясь до рук друг друга, и нежно ловя влюбленные взгляды, мы уплетали наш заказ. Я наконец-то ощутил долгожданный прилив бодрости и сил, когда алая жидкость, наивно принятая моим спутником за томатный сок, полилась мне в горло. И как будто мне не триста лет, как будто я первый раз с парнем в галимой кафешке, как показывают в кино, и все пялятся на нас, как на привидений. У моего первого парня были светлые волосы и голубые глаза, а у меня клыки и любовь напоказ. Тогда я первый раз попробовал вкус губ парня и вкус его желания. А потом какая-то шлюха увела его у меня, раздвинув свои тощие кривые ноги перед ним и разрешив делать с ней, что захочет. Я тогда в первый раз сильно напился и приперся к нему. Я убил его и оставил записку на столе кровью, инсценировав его самоубийство. После этого мои родаки, с которыми я жил тогда, послали меня к черту и отправили к бабке в Лондон в поместье. Там я и узнал все прелести вечной жизни и бытия вампиром. Там же выяснилось, что я не просто мальчик-вампир, а Кристоф бла-бла-бла Риддл- теперь это бла-бла-бла Риддл помогает мне производить не слабое впечатление на таких вот прекрасных голубоглазых блондинов.
Йорке видел, как эти двое зашли в ресторан, держа друг друга за руки. "Чертов Риддл!"- ругался эстонский вампир. "Да будь он проклят!" - рявкнул он, и с силой ударил кулаком по рулю. Окрестности огласил вопль гудка. Кулак тут же отдался болью. Но это, как ни странно, отрезвило темпераментного вампира. "В отель едем!" - сказал Йорке брату, разворачивая машину. Ессе с облегчением вздохнул – значит, выяснения отношений с последующим битьем друг другу физиономий откладывается до лучших времен. Ну и Аве Сатанес, тогда!
"Счет, пожалуйста!" - улыбнулся я официанту, когда мой милый мальчик скушал мороженое и запил его кофе. Я умилялся, глядя в его небесно-голубые глаза - чистые, искренние. Он любил, и это было видно. Я мысленно сравнил его и Йорке. Грубая, брутальная, истеричная красота эстонского вампира даже в сравнение не шла с искренней, чистой непорочностью доктора. Йорке - секс, голый, ничем не прикрытый просто секс, а доктор... Доктор не секс, доктор любовь, не побоюсь этого слова. В нем есть желание, но не напоказ, оно скрыто - только для избранных, только для любимых.
Официант принес чек. "Запишите все на счет Кристофа Риддла!" - я подмигнул, и он кивнул и улыбнулся, на долю секунды обнажив блеснувшие белым клыки. "Ты так с ними разговариваешь!" - удивился и восхитился одновременно мой спутник. "Я уже привык так! Моя семья, знаешь ли, не последняя по статусу в этом проклятом городишке..." – и я не врал. Новый Орлеан был городом вампиров, а Риддлы были чистокровными вампирами. Кроме дяди Фестера, конечно, но он не был таким уж членом нашей семьи.
"А кто этот Кристоф Риддл?" - какая-то искорка ревности промелькнула в его словах. Я улыбнулся - да уж, меня никогда не ревновали к самому себе! "А... Считай, что он мой добрый богатый дядюшка!" - я взял доктора за руку и увлек за собой на выход. "До свидания, мистер Лаво!" - прощалась со мной обслуга, а владелец даже пожал мне руку, чем окончательно обескуражил моего мальчика. Я усадил своего спутника в такси, и мы договорились встретиться после его работы. Я был счастлив! Мы целовались взасос около машины на глазах у изумленных честных и приличных граждан Нового Орлеана.
1 - Hyv;; huomenta(финский)- Доброе утро
Глава 16
Я приехал в номер отеля, который мы с Йорке и Ессе снимали втроем. Парни были дома. Ессе, как всегда целовался с бутылкой «Короны», слушая в наушниках плеер, а Йорке пил красное вино и читал Энн Райс. Вампиры читают о вампирах - это забавно. "Интересно?"- присев на подлокотник его кресла, спросил я. Он поднял на меня свои зеленые глаза. Что-то в них было не так, не как обычно, то-то новое в них появилось. Может быть, грусть? Да, точно, грусть. И... обида? С чего бы это? Ах да, я и забыл совсем! Возможно, мое утреннее поведение задело его. Надо было извиниться. "Пойдем выпьем чего-нибудь?" - примирительно предложил я. "Нет, спасибо, I'm busy for tonight!"1 - бесцветным голосом, на автомате ответил Йорке и уткнулся в книжку. Я пожал плечами и позвонил Маркусу. Этот фрик всегда был рад выпить, поэтому мы поехали с ним в "Sunrise" повидаться с Ваном. Мне стало легче и мои чувства к этому неверному остыли, тем более, у меня появился другой объект желаний. При мысли о моем голубоглазом докторе я улыбнулся. На душе стало тепло и ясно, первый раз за последние дни.
Добравшись до гостиницы Маркуса, он, в отличии от нас не живет в галимых капл отелях, он же эстет - выбирает только самое лучшее. «Le Richelieu» был одним из самых дорогих отелей Французского квартала. Я поднялся на лифте к нему в номер. Пожилой вампир был уже одет, как на парад, то есть, как на готик-пати. Его красные волосы были аккуратно уложены, прямыми прядями ниспадали на плечи, черная футболка с перевернутым крестом и латексные брюки оттеняли и выгодно подчеркивали яркость его шевелюры. Он был, нет, не худощав, скорее строен. Высок, строен, прямые, строгие, аристократичные черты лица дополняли его образ. Разноцветные умные глаза придавали ему еще больше эстетической красоты. Глаза – это зеркало души, но сомневаюсь, в том, что у него была душа. Точно так же, как и у всех нас, кому посчастливилось, или наоборот, родиться вампирами - мы променяли свою душу на бессмертие. И неизвестно, правильный ли выбор мы сделали!
В "Sunrise" кроме нас двоих была еще парочка человек. Какой-то вампир сидел в углу и читал книжку, изредка прикладываясь к чашке кофе, и совсем молоденькая рыженькая девчушка, одетая как гот, кидала недвусмысленные взгляды в сторону Маркуса. "Бейби, я не люблю рыжих, извини!" - крикнул ей вампир в годах. Девушка обиженно зарделась, схватила сумочку и умчалась из бара. "Зачем ты так?" - смеясь, спросил я. "Но я, правда, не люблю рыжих!" - пожал плечами мой друг. Мы заказали бутылку "Джека Дэниалса" на двоих. Приятное начало вечера, черт побери. Пол бутылки было выпито, и Маркус уже косил глазами по сторонам. К вечеру бар потихоньку наполнялся народом, по большей части всевозможным сбродом, типа нас: вампиры, фрики, панки, готы и прочие уроды, от которых отвернулось общество. Точнее не просто отвернулось, а проглотило, пожевало и выплюнуло! Потому что такие существа, как мы, просто не подходим под определение "нормальные", которое обычно примеряют на себя люди. Хотя, по мне, все эти "цивилы" и есть ненормальные, похожие друг на друга роботы, запрограммированные на одну только цель - осуществить свою хренову "Американ Дрим" и заработать one million dollar. Скучно это все. Безумно скучно...
"Дерьмово это все, Крис!" - кивнул мне старый вампир. О, черт, я, что вслух распространялся? "Не, друг мой, ты просто слишком громко думаешь!" - в его голливудской улыбке сейчас почему-то не было присущего всегда Маркусу цинизма. Может быть, он просто набрался виски? "Ты когда-нибудь любил кого-то, Крис?" – поинтересовался пожилой вампир, допивая бутылку виски в одиночестве. Мы курили, смотря друг на друга. Он был единственным из моих друзей, к которому у меня не было полового влечения. Может, потому что он не был геем, а может, потому что он был слишком "на своей волне", и я не во всем его понимал? "Да, было дело! - выдохнул вместе с сигаретным дымом я. – А, ты?". "И я!" - вторая бутылка "Джека" оказалась на столе. Мы пили ее уже вместе. В глубине зала на стене висели часы, и я пытался сфокусировать взгляд на их стрелках, но благодаря то ли алкоголю, то ли сигаретному дыму, плотным кольцом опутавшему циферблат, но я так и не увидел, сколько было времени.
"Я любил одну девушку..." - опрокинув в себя очередной стакан, проговорил старый вампир. Я поддерживал рукой все время уползающую куда-то правую щеку и умиленно смотрел на друга. Наш извечный "критик, циник и эстет" в данный момент был напившийся в слюни романтически настроенный упырь, пытающийся разглагольствовать о "светлой и чистой любви". Окей, послушаем. ""Кристоф, мне придется... Я должен сказать тебе это!" - почему-то у Маркуса дрожали руки, когда он наливал обоим виски.
"Крис, это я убил Анатоль!" – грустно сказал мужчина. У меня подкосились ноги, руки стали какими-то ватными, и я не мог пошевелиться. Я не мог поверить в то, что сказал вампир в годах. "Чего?" - я еле смог выговорить это слово из четырех несложных букв. И это был не алкоголь, это был шок! "Я убил твою сестру, Кристоф!" - громко повторил Маркус и уставился на меня. Моментом градусы выветрились из моей буйной головы - я вскочил на ноги и схватил вампира за шиворот. "Повтори, ублюдок! Повтори!" – заорал я, и со всей дури вмазал ему по лицу. Он не сопротивлялся, только горько смотрел мне в глаза и молчал. Я отпустил его, а сам опустился на стул, залпом выпил очередной стакан виски и закурил. Маркус затравленно молчал. "Как это произошло?" – спросил я. Отвратительная боль грызла меня изнутри. Ее холодные, острые челюсти впивались мне прямо в сердце, сжимая его, а потом разрывали, кромсали его на мелкие лоскутки. Отрешенно я подумал, что, наверное, такое же ощущение испытывает жертва кровопийцы, которую он убивает.
"Анатоль была прекрасна, как бокал свежей крови, она была лучше всех! Вы все это знали, вы все ее хотели, и я тоже! Анатоль говорила мне, что любит, при этом любила многих. Она говорила, что я напоминаю ей какого-то актера кино, я уже не помню кого. Сказала, что если бы я не был ее другом, она бы вышла за меня замуж и родила мне кучу детей. Анатоль смеялась, а у меня каждый раз останавливалось сердце, когда я видел ее с другими. Мне казалось, что мы созданы друг для друга, а она считала, что я не герой ее романа, что мы слишком разные, и просто мы друзья. Я писал ей стихи, отправляя их в письмах в любую точку мира, где бы она не находилась, а они, вскрытые приходили обратно. Мы занимались любовью всего один раз в жизни, и после этого у меня больше не с кем ничего не было. Анатоль была очень пьяна, я был слишком трезв. Она попросила прокатить ее на машине - я не смог ей отказать. Анатоль целовала меня как будто я ее парень, а я плакал, и сквозь горькие слезы пытался соответствовать ей. Она слишком много хотела, я пытался, но видимо не смог сделать ее счастливой!" – рассказал мне Маркус. Он закурил, глядя мимо меня куда-то вдаль и думая о своем. Я убито молчал, вспоминая сестру. Я даже не догадывался, что у них что-то было с Маркусом. Как оказалось, я вообще не знал Анатоль.
"Моя потерянная девочка, самая потерянная из всех нас, клыкастых ублюдков без души и будущего. Я был счастлив хоть раз в месяц, в год, в десять, в сто лет любоваться ее телом, глазами, слушать голос в телефонной трубке... А потом пришел он! Ты помнишь, как вы познакомились с Йорке?" – мрачно говорил Маркус. А у меня все плыло перед глазами, и хватаясь за виски, как за спасательный круг, я залпом опрокинул стакан в себя. Легче не стало, но слушать дальше я смог. "Он приехал из своей Эстонии в Новый Орлеан - они познакомились здесь, в этом чертовом городе-убийце! Я ненавижу этот городишко, будь он проклят!" - хлопнул кулаком по столу старый вампир. Бокалы зазвенели. К нам подошел официант, молча собрал пустую тару на поднос. "Текилу нам!" - проговорил я. Он кивнул и удалился. "Анатоль влюбилась, как кошка. Еще бы, он же мачо, Бандерас, Бред Питт, мать его. Много секса из ничего! Она не знала, что он гребаный пидор! Жаль, что у вас, голубых, это на лбу не написано!" – сказал Маркус и зло посмотрел на меня. Я молчал. Мне нечего было сказать. Отвратительное чувство безысходности сдавило остатки моего сердца. Оно болело.
"Потом они начали встречаться... Украдкой, чтоб никто не знал, бегали к друг другу в постель. Какая там любовь? Это чудовище не умеет любить! Йорке просто пользовался ею, трахал, а потом бросал. Мог неделями и месяцами не звонить, а Анатоль все ждала. Ждала его! И звонила мне, рассказывала какой он, как она его любит... Я молчал и слушал, а что еще мне оставалось делать? Я тоже ждал, надеялся, что она поймет, что он ублюдок, недостойный и мизинца на ее миниатюрной с красными длинными ноготками ручке. Видимо я был слишком скучный для нее! Я говорил, что надо бросить столько пить, надо бросить курить, и надо бросить Йорке. Он тоже был как вредная привычка! Анатоль не смогла. А потом... Анатоль сказала, что беременна от него. Это стало последней каплей! Я умолял, на коленях стоял, плакал, просил, чтобы она избавилась от этого ребенка - чертенка. Я знал, что он бы вырос таким же зеленоглазым мудаком, как и его траханный папаша!" – зло говорил вампир в летах. Он посмотрел на меня, потом сбавил тон: "Извини, Крис... Я не это имел ввиду!". "Ничего! - я устало вздохнул, закусывая рюмку текилы кусочком свежего зеленого лайма. - Все нормально, продолжай, пожалуйста!". В моей бедной голове пока плохо укладывалось по полочкам все то, что наговорил мне сейчас Маркус, поэтому я понял, что дослушать надо до конца, а на «подумать» у меня будет целая вечность. Хотя теперь нет. Всего две недели…
"Анатоль опять пришла ко мне в дом пьяная, и мы поругались. Она сказала, что я чертов неудачник и импотент. Я взбесился, достал револьвер. Мне его кто-то из наших подарил на пятисотлетие…" – продолжал вампир свой рассказ. "Ах, вот, сколько ему лет!" – пронеслось в моей голове сквозь пелену алкоголя. "И выстрелил ей прямо в голову!" – закончил Маркус и заплакал. вздохнул.
Выслушав его исповедь, я с удивлением почувствовал, что злости к нему у меня уже не было. Осталась только жалость и скорбь, но никакой ненависти. Он был несчастным, глубоко раненным старым существом. "Потом я отвез ее труп на окраину Нового Орлеана и выбросил в канаву... Это была уже не моя Анатоль, а просто какое-то бездыханное тело!" - Маркус закончил свой рассказ, запив его двумя рюмками текилы подряд. "Поехали отсюда!" - вдруг сказал я. Возможность разговаривать вернулась внезапно. Пожилой вампир удивленно посмотрел на меня. "Прости меня Маркус, я больше не буду тебя бить! Умоляю, поехали к тебе, иначе меня сейчас опять придется везти в больницу!" – проговорил я, держась за сердце. Мой друг кивнул и вывел меня из бара. Слово "больница" напомнило мне о чем-то важном. Мы ехали в такси и были уже на полпути к отелю старого вампира, как вдруг я, на полном ходу автомобиля, открыл дверь и вывалился наружу. Часы в такси показывали ровно полночь. Да, блин, засиделись мы, однако. "Прости меня, Кристоф!" - бросил мне отчаянно Маркус. Я махнул на него рукой и бегом бросился в ту сторону, где по моим подсчетам должна была находиться клиника. Конечно, я не надеялся, что мой доктор сидит и ждет меня, но попытаться стоило.
Добежав до лазарета, меня прошиб холодный пот. Что-то не так. Меня охватило какое-то неприятное предчувствие. Ну что я как баба, в самом деле? Все окей. Но надо было проверить - я вошел в больницу. "Добрый вечер, милые дамы!" - улыбнулся я двум медсестрам на входе. "Лаво, вы должны быть в своей палате! Почему вы разгуливаете тут, как у себя дома? Да еще и без халата!" - услышал я знакомый голос сзади. Обернулся - рыжая медсестричка, с которой мы давеча ночью мило развлеклись. Я помахал ей, послал воздушный поцелуй и, улыбаясь, поднялся на свой этаж.
Какие-то страдающие бессонницей больные по одному выходили в туалет; два санитара, о чем-то спорящие, прошли по коридору. Лампочка, одиноко мигала флуоресцентным светом в конце коридора. Кабинет номер 414, табличка гласила "Доктор Робинсон". Я распахнул дверь, и, улыбаясь, проговорил: "Доброй ночи, милый! Я немного...". И осекся, увидев то, что, наверное, не забуду никогда в своей и жизни. Я машинально добавил: "...опоздал...". Но это уже ни на что не влияло.
На полу в луже собственной крови валялся мой ангелоподобный доктор. Вокруг все было сломано, испорчено, перевернуто вверх дном - точно так же, как и мое, и без того измученное сегодня сердце. Я думал, что хуже того, о чем мне поведал давеча Маркус, быть не могло. Но я же, наивный финский мальчик, действительно так думал. Как оказалось - могло, да еще как! Я устало опустился на пол подле трупа моего возлюбленного. Я не мог злиться, орать, истерить - я уже не мог ничего. Прекрасное завершение не менее прекрасного дня, не так ли? Я был чертовски убит, будто пулей в лоб, и добит ногами в тяжелых ботинках готической фирмы «нью-рок». На полу были разбросаны скальпели, ампулы, медикаменты, лежала перевернутая вверх дном больничная кровать. Все эту неприглядную картину дополняла огромная надпись на стене, по-видимому, кровью. Она коротко и ясно давала мне понять, кто и зачем это сделал, да еще и поясняла, где искать виновных. "Unfaithful!"2 было аккуратными готическими буквами выведено перед моими глазами. Я, с нечеловеческим воплем, пулей вылетел из кабинета, а потом и из клиники.
Не помню, каким образом я оказался в гостиничном номере Йорке и Ессе, помню только, что они очень удивились моему внезапному появлению. Йорке поднялся мне навстречу с фразочкой: "Good evening, darling!"3. За что прямо с порога получил со всей дури по морде. Он схватился за пораженную щеку, отлетев к стене. Я схватил с ночного столика у кровати телефон и вырвав его вместе с розеткой, швырнул на пол (мера предосторожности, чтобы эти уроды не имели возможности позвонить в полицию - глупо, но в тот момент все мои поступки трудно было назвать адекватными). Ессе бросился на меня, но я опередил его, швырнув в него стулом, который, с треском отрывающихся ножек, врезался в противоположную стену. Молодой вампир присел на пол, закрывая от стула голову руками. Я орал, что было сил: "Козлы! Мудаки! Скотины!". Йорке преградил мне дорогу, в свою очередь, крича на меня: "Сам ты ублюдок! Чтоб ты, сука, триппер себе заработал с этими твоими шлюхами!". Он швырнул в меня книжкой, и в полете ее, я разглядел обложку. Это был "Брэм Стокер. Дракула" – замечательно! Эстонец тоже не любит Стокера, может мы идеальная пара? - это все я додумывал, таская свою "идеальную пару" за волосы по кровати, истошно вопя, что я всех убью. Его младший брат пытался оттащить меня, но тщетно, потому как я был намного сильнее его. Но на минуту я отвлекся, и Йорке, извернувшись, умудрился прокусить мне руку до крови. Я адски взвыл, спрыгнув с него, и выбежал из отеля, истекая кровью и обидой.
Я бежал пока были силы, бежал, пока хватило дыхания и пока очередной приступ моей вечной в последнее время спутницы - астмы не накрыл меня и не утащил в свои темные холодные, удушливо-склизкие подземелья забытья и полу-комы.
Я очнулся от холодных прикосновений чего-то мокрого ко лбу. Рядом с кроватью, на которой я каким-то чудесным образом очутился, на стуле сидел священник Энтони и промокал мой с испариной лоб мокрым полотенцем. "Вот так вот, хорошо, очень хорошо..." - приговаривал он, не отрываясь от своего дела. Я вскочил на кровати, и возопил: "Какого...? Что я здесь делаю?". Но Энтони успокоил меня, усадив обратно в кровать. "Кристоф, все хорошо! Ты у меня!" - его мягкий голос меня еще более тревожил. "Что опять со мной приключилось?" - я уже понял, что по доброй воле я бы ни за что не приперся в «логово» священника, но факты говорили обратное. "Ты упал в обморок и валялся недалеко от моего дома, пока я тебя не подобрал!" - насупился святоша, видимо, обиженный в лучших чувствах. Да, блин, с такими проблемами как у меня упомнить, что он еще и мысли читать умеет, возможности не было совсем.
"Извини!" - пробормотал я смущенно. Парень похлопал меня по плечу: "Все окей, не парься!". Дружественный тон его голоса меня немного успокоил. Я сидел на кровати в небольшом домике на окраине Нового Орлеана, где обитал вампир. Белые простыни успокаивали меня. Священник принес мне чай, хотя, я бы от пива не отказался, вообще-то, и я пил горячую сладкую жидкость, проникаясь изнутри ее теплом.
"Что у тебя стряслось?" - без предисловий спросил парень, глядя мне в глаза. Я его недооценивал - в этом взгляде от "Энтони-проповедника" не осталось практически ничего. Это был взгляд "Энтони-вампира", который готов помочь таким же, как он, чего бы то не стоило. Я даже позавидовал - нам Риддлам, никогда не видать такого взгляда, хоть тресни. Обидно, блин!
"Помнишь, я рассказывал тебе про сестру?" - спросил я, боясь подойти к самому главному. Он кивнул, не прерывая меня, но внимательно слушая. "Она умерла... ЕЕ убили!" - зло сказал я. Молчание было мне ответом. "ЕЕ убил..." – продолжал я. Черт возьми, у меня тряслись руки - чай ни хрена не помог и не успокоил меня, кажется, я впадаю в паранойю. "Маркус!"- я наконец-то смог выпалить это имя. Глаза священника округлились и брови поползли вверх, но он за минуту справился с эмоциями и спросил: "Как это произошло?". И я рассказал ему все, о чем давеча поведал мне старый вампир.
Святой отец молча кивал, смотря в пол, иногда поднимая голову и как бы спрашивая меня глазами что-то вроде "Really?"4 или "Are u jokin'?"5. Я видел, как не нравится ему то, о чем я рассказывал, но он продолжал слушать меня, внимая каждому слову. Я чувствовал себя прихожанином на исповеди, но если до этого я бы перекрестился левой рукой, рисуя в воздухе пентаграмму, то сейчас я выливал дерьмо, скопившееся в моей душе на другого человека, и был несказанно благодарен за то, что он так участливо меня слушал.
"А самое смешное, знаешь, что? Что эту тупую шлюху Анатоль трахали все, кому лень!"- орал я сквозь слезы. "Я не трахал!" - совершенно серьезно и довольно жестко оборвал меня Энтони. "И что? Какие твои годы..." - отмахнулся я. Но он не отстал: "А то, что твое утверждение "все" является ложным!". Священник зло смотрел мне в глаза. Признаться, причина его негатива была мне не ясна. "Я не оправдываю погрязшего по уши в г..." - он сдержался, но я ставил сто к одному, что он хотел сказать "погрязший в говне", но он исправился: "...в грехах Маркуса, он на самом деле ее любил! И ему было плевать на то, что она пьет и спит с другими. Понимаешь?". Я не понимал, откровенно сказать, я ни черта не понимал.
"Как ты можешь утверждать, что ты любил ее больше, чем Маркус?" – спросил меня Энтони. Я не мог этого утверждать, я просто любил ее! "Он мирился и прощал все ее грехи, а ты... - сказал он и ткнул в меня пальцем. - Ты только выставлял их на показ!". "Поэтому она говорила с ним, а не с тобой! Бедная твоя сестра! Жила среди таких ублюдков, как вы, и сама стала такой же! И это вовсе не ее вина! Женщина всегда была образцом красоты, чести и достоинства!" – орал на меня святоша. "Нет, это не про мою сестру!" - подумал я про себя, но промолчал. "А вы, ваше гниющее от мозгов и до подошв ботинок общество моральных деградантов, сделало ее порочной, грязной и... несчастной! Она стала такой же, как моя мать! Знаешь сколько у моей матери детей?" – зло спросил о. видел, как его синие глаза метали молнии. Я молча покачал головой. "Восемь! И ни один не знал своего отца! А она даже рассказать о них не могла - потому что не знала, кто от кого родился... Здорово, правда?" - он с горящими ненавистью глазами смотрел на меня.
Да уж, это не "тихоня святой отец Энтони" с фразочками в стиле: "Помолимся, дети мои, во имя отца, и сына, и святого духа, Аминь". Это был вампир! Такой же, как мы все! Ну, может, чуть более добрый... "И как я могу научиться чему-то хорошему у этой женщины?" – спросил меня он, и отвернулся, глядя в окно. Вопрос явно был риторический. Я молча переваривал услышанное. А ведь в чем-то он был прав... Чертовски прав! Когда я смотрел на Анатоль, я видел в первую очередь сиськи и губы, а не глаза и душу. Для меня она была источником удовольствия, как и для всех других, кто ее трахал, а для Маркуса... Может быть, я никогда не знал настоящей Анатоль? Может быть, ее видел только пожилой вампир?
Энтони заметил, что я задумался над его словами - он удовлетворенно кивнул, ведь заставить вампира сомневаться в правильности своих действий и поступков дорогого стоит. "Ты прав!" – сдался я. Черт возьми, мои покойные уродственнички из клана Риддлов перевернулись бы в гробу после этой сакраментальной фразы, сказанной священнику. Парень улыбнулся и сказал: "Я вот сейчас ничего тебе не проповедовал! Ты сам до этого дошел, а значит, не все еще потеряно!".
Святоша закурил, и я тоже потянулся за сигаретой. После трех не слабых затяжек, я рассказал Энтони о докторе. Он не удивился. Парень пояснил: "Йорке влюблен, истеричен и от этого опасен. Он не ведает, что творит! Он самый потерянный из вас. Вот уж к его благоразумию я воззвать не смогу, извиняй, тут уж ты сам как-нибудь, брат! Или вон... Панику попроси!". Священник как-то криво усмехнулся и вышел из комнаты, но внезапно обернувшись на пороге, добавил: "Отдыхай, утра вечера мудренее!". Энтони закрыл за собой дверь. Я остался один на один со своими тяжкими думами и вечными проблемами. За то хоть выговорился, и на том спасибо! И все-таки быть священником-вампиром, наверное, не так уж и легко - постоянно находиться в борьбе с самим собой, со своей истинной сущностью - такой "радости" и врагу не пожелаешь. Человек всегда успокаивается, когда находит другого, у которого проблем в два раза больше, чем у него самого. Вот и я успокоился, думая про себя, что может у меня не все еще так плохо? Подумаешь, две недели жить осталось - какой пустяк!
1 - I'm busy for tonight (англ.) - У меня уже есть планы на вечер
2 – (англ.) неверный
3 - Good evening, darling (англ.) Добрый вечер, дорогой!
4 - Really? (англ.) - правда?
5 - Are u jokin'? (амер.) от англ. Are you joking? - Шутишь?
Глава 17
Crash'n'burn'n'bleed
Run away with me
Crash'n'burn'n'bleed
Fallen angels on their knees
Crash'n'burn'n'bleed
Take a chance with me
Crash'n'burn'n'bleed
I still love you - Los Angeles (с)
Днем я проснулся от какого-то зудения в районе правого бедра. Пару раз хлопнув во сне по этому месту зуд я не прекратил. Ощущение было, что сотни мелких и мерзких насекомых бегают взад-вперед по моей ноге. Я терпеть не могу насекомых, особенно во сне, поэтому я проснулся, чтобы раз и навсегда отбить охоту у этих тварей ползать по частям тела. Но, как ни странно, никаких жуков в кровати я не обнаружил. Зато нашел причину свербения - это был мой мобильник в кармане джинсов поставленный на вибро.
"Да уж, Крис, детка, у тебя с этими проблемами вообще так паранойя начнется! Надо переставать нервничать!" - мрачно подумал я, выуживая телефон. Дисплей ярко горел синим цветом. Все как обычно, когда кто-то изъявляет желание со мной пообщаться. Да только увидев, ЧТО высветилось на экране, мое сердце в прямом смысле "ушло в пятки". "Джимми Паника" гласила кошмарная надпись. Хотя, все было не так уж плохо. Паника оказался мужиком с юмором, потому как после слов «Джимми Паника», он еще и смайл поставил "=)". Шутник, однако!
"Алло!" - проговорил я в трубку, запинаясь. "Здарова, Крисси!" – услышал я голос звонившего. «Черт!» - подумал я в ужасе, и этот туда же, "Крисси". Но ему, кажется, было уже давным-давно плевать на всякие условности. Интересно, а когда я помру, тоже стану таким же простым в доску чуваком? "Я чего звоню-то... Ты-чудак на букву "М", так и не догадаешься, куда вам ехать-то надо!" - заскрипел в трубке Паника. Я не обиделся на его не очень лестную характеристику моих умственных способностей, наоборот, даже улыбнулся, представив, как рокер, лежа в гробу с охренительной блонди-телочкой и бутылкой "Джека Дэниалса" трындит со мной по телефону.
"А хуле ты лыбишься? - без обиняков возопил покойник. - Я слежу за тобой, Риддл!". Я тут же стал серьезным - обычно фамилия действует на меня отрезвляюще. "Ладно, ты не обижайся! Просто в моей ситуации поводов для шуток не так много. А смеяться надо мной бесполезно - уже итак жизнь посмеялась!" – мировая звезда, видимо, тоже улыбался. Да уж, чертовски позитивный разговор у нас выходит! Я с больной головой в кровати лежу и разговариваю с мертвым уже лет двадцать как, Джимми Паникой, который прост в общении как валенок, и еще хохмит надо мной. Кому скажу, не поверят ведь!
"Короче, Риддл, ты давай поднимай свою задницу с кровати резче. Хватит тебе спать, а то вместо насекомых, что другое померещится!" – сказал рокер. Что-то в последнее время все такие талантливые стали, мысли читать научились - так мило, черт возьми!
"Вылетаете завтра... То есть, уже сегодня в 8 вечера в Лос-Анджелес!" – обозначил покойник наши дальнейшие передвижения. "Окей! Кого брать с собой?" – спросил я, и, окончательно поверив в реальность происходящего, принял деловую сторону. "Этим вечером летите вы все, кто был на кладбище при обряде, а остальным скажи, чтобы готовы были приехать в любой момент, как только вы сообщите им из Л.А, что нашли ребенка!" - Джимми Паника тоже перешел с дружеского подхихикивания на деловой тон. "Спасибо, я все понял!" - ответил я. "Ой, что ты понял-то!" – заржал на том конце провода музыкант. Он неисправим! "Нет, правда, спасибо тебе!" - нарушил я тишину. "Не за что пока! - ответил мне Паника. - Звонить больше не буду, а-то есть тут некоторые любители по поводу и без хлопнуться в обморок!". Это он так жестко меня подстебнул - здоровый мертвецкий юмор, мать его! "Если что будет надо, знаешь, где меня найти! Все, пока!" – бросил Джимми в трубку. На этом связь прервалась, и экран телефона тут же погас. Задним числом я понял, что мобильник мой часов пять назад должен был окончательно разрядиться. Конечно же, это не помешало Джимми Панике до меня дозвониться. Что ж, Лос-Анджелес не самый плохой вариант для путешествия! Я поднялся с кровати, и поплелся на второй этаж дома в поисках священника Энтони, чтобы сообщить ему радостную новость... Мы едем в Город Ангелов!
На лимузине Йорке мы добрались до аэропорта. Выгрузили свой багаж и отправились в зал ожидания. Двадцать минут до отлета. После разговора с нашим зомби-рокером я позвонил Маркусу и сказал, что мы вылетаем в Лос-Анджелес и попросил передать всем готовиться к поездке. Лично беседовать со своим бывшим любовником я не собирался. Видел только, что волосы на этот раз были у него непривычно зачесаны на одну сторону. Я мысленно обрадовался – значит, синяк есть. Я намеренно разговаривал только со святым отцом. После этой безумной (первый раз у меня в лексиконе это слово употребляется вне секс контекста) ночи с откровениями, он стал для меня очень близким человеком. Если кто-то на этой фразе подумал, что я резко принял его веру - можете пойти и застрелиться! Просто Энтони был единственным, кто меня выслушал и понял, а еще тактично указал на мои ошибки.
Ровно в восемь самолет с нами на борту поднялся в воздух. Во время взлета в руках священника каким-то образом появились четки с крестом, и он, перебирая их, что-то нашептывал себе под нос. Когда мы были уже высоко в небе, Энтони открыл глаза. "Ты боишься летать?" - спросил я у него. "Да!" – признался он. "Но ты же... не можешь умереть!" – запинаясь, запротестовал я. "Теперь могу, поэтому и боюсь..." – печально сказал парень. Все-таки набожные люди очень своеобразны.
Пожав плечами, я достал из сумки айпод и включил песни в режиме "Рендом". Я улыбнулся, когда услышал знакомую мелодию - заиграл Джимми Паника "Not ur candy". Его хит гитарными рифами и переливами унес меня в мир музыки и спокойствия. Хрен с ними со всеми! Все будет в лучшем виде, не будь я Риддл!
"Чемоданы номер 215, 217, 218, 219 и 220 не прошли таможенный досмотр. Просьба хозяевам этих вещей пройти в главное отделение полиции аэропорта Лос-Анджелеса!" – раздалось из динамиков над нашими головами. Я услышал это сообщение, спускаясь по эскалатору вниз, и с тревогой взглянул на Маркуса, ехавшего позади. Он бесстрастно смотрел куда-то мимо меня. Краем глаза я заметил, что Йорке и Ессе тоже занервничали.
Искать отделение полиции нам не пришлось, копы встретили нас сами и под конвоем повели к нему. "Какого черта?" - только и успел сказать Йорке, но его уже вталкивали в дверь. По коридору нас вели в какие-то дальние, отгороженные железобетонной стеной, помещения.
Дверь одного из многочисленных кабинетов отворилась. В полумраке, с задернутыми шторами и выключенным светом в кресле за столом сидел человек. Его лицо освещала лишь настольная лампа. "Темной ночи!" - произнес человек в кресле. Я первым увидел его, окинув быстрым взглядом. Мое лицо моментально вытянулось от удивления и стало казаться еще более худым, чем прежде. Но я моментально справился со своими эмоциями и, соорудив по-быстрому на лице подобие кривой ухмылки, нарочито издевательски произнес: "Да пошел ты в задницу, дядюшка!". Охранники напряглись, услышав эти слова, и сделали шаг мне навстречу. Но человек в кресле, внешне похожий на актера Энтони Хопкинса в "Молчании ягнят", махнул рукой, и охрана заняла свои прежние места в почтительном отдалении.
Я так и стоял посреди комнаты в недоумении. Мой дядя, Эткин Марвелло Риддл так же молча смотрел на меня, своего племянника. Йорке, Ессе и Маркус переводили взгляды с "серого кардинала" (а фактически - начальника) корпорации по делам вампиров Лос-Анджелеса на меня. Эткин Риддл внезапно велел своим телохранителям покинуть кабинет, и они беспрекословно подчинилась приказу начальства. Через минуту мы остались с ним одни. "Племянник, не рад, что ли видеть меня?" - голосом "доброго дядюшки" произнес Эткин Риддл. "С удовольствием был бы рад тебя увидеть в гробу и белых тапках!" - невесело пошутил я. "Заткнись, щенок!" - рявкнул на меня Эткин. От его голоса зашевелились на голове волосы, но я по-прежнему стоял, вальяжно привалившись к стене. Я смотрел прямо перед собой на человека, которого ненавидел всеми фибрами своей души, впрочем, как и всю Риддл-семейку шизофреников, ублюдков, алкоголиков и моральных деградантов. Мне хватало себя одного такого! Яблочко от яблоньки, как известно!
"Садиться не предлагаю - не доросли еще!" - он криво усмехнулся, и стоявший ближе всех к Риддлу-старшему Йорке уловил в этой усмешке что-то до боли знакомое. Точно так же улыбался Кристоф! "У меня к вам будет только один вопрос: зачем вы сюда прилетели? У вас есть два варианта ответа: тот, который я хочу услышать и неверный. Выберите первый - останетесь в живых, второй - вас прикончат прямо здесь, а трупы сбросят на ближайшую свалку! Я терпеть не могу, когда кто-то без разрешения пересекает границу моих владений!" – холодно сказал дядюшка. "Ты не посмеешь!" - крикнул я, в два прыжка преодолевая расстояние, разделявшее нас. "Неужели? - с издевкой поинтересовался Риддл-старший. - Ты же посмел убить своего лучшего друга, почему бы мне не убить пятерых вампиров в наркотическом опьянении, угрожавших моей жизни?". Маркус поморщился, как от зубной боли - этот голос ему был знаком. "А ты не прячься, Феррейн! - окликнул его начальник. - Мы тебя приставили к этим недомеркам уму-разуму учить, а ты херню какую-то тут развел!". "Серый кардинал" орал так, что волосы зашевелились на голове уже у Маркуса.
"Ну все, конец нам!" - подумал отрешенно вампир. "Хрен-два!" - улыбнулся в темноте ему Кристоф. Или показалось? Но на мгновение, голос Риддла-младшего в его голове был отчетливо слышан. Тут в разговор неожиданно встрял Йорке, обращаясь к Маркусу и Ессе: "Мы здесь не при чем! Это не наше дело, а Риддла! Его родственник - его проблема! Это Кристоф нас по первому слову Паники сюда потащил - вот пусть сам и выкручивается! Я ухожу к черту! ". Выпалив эту тираду, брюнет направился к двери. На ходу обернувшись, вампир бросил мне: "Может он и тут минет кому надо сделает - и все наладится!". Эткин Риддл усмехнулся и сказал: "А тебя не любят, племянник!". Я зло посмотрел на дверь - вот подстава. Мой старый друг молча смотрел на меня. "Что будем делать?"- спросил он мысленно. "Истеричка прав - это мое дело! Пора доказать этому козлу, что я все-таки чего-то стою!" - ответил я. Маркус пожал плечами и вышел, уводя за собой Ессе и Энтони.
Я одним рывком вытащил стул из-за стола и, оседлав его, приземлился перед дядюшкой. "Договоримся?" - ослепительно улыбаясь, спросил я. Мне было срать на то, что он сказал про Ракима, а теперь и на то, что сказал Йорке. И даже спасибо ему! Нет, не про минет конечно, а про Джимми Панику... Это имя с веселым смайликом в конце вселило в меня уверенность в своих силах. Эткин удивленно уставился на меня: " Ты так считаешь?". Я кивнул. "Ну, рассказывай тогда!" - он закрыл глаза, внимая моим словам. Я рассказал про кровь, которая портится со временем и по то, что мы, молодые вампиры, были на грани вымирания. Я пересказал практически все, что нам поведал мертвец. "Мы приехали искать средство, которое поможет нам побороть заразу!" - закончил я.
Эткин открыл глаза и уставился на меня. "Все?" - недоуменно, и как мне показалось, недоверчиво спросил он. "Все!" - подтвердил я. "Значит, алькаида вампиров-смертников не будет к хреновой матери взрывать Город Ангелов?" – поинтересовался дядюшка. Мой престарелый родственник, кажется, окончательно впал в маразм - тем хуже для него. "Где ты видишь вампиров-смертников? - устало поинтересовался я. - Я жить хочу, дядя! Мне осталось две недели! А теперь, благодаря тебе, даже меньше!". На лице Эткина Риддла застыло непонятное выражение. "Я понимаю, то, что ты нас задержал - это необходимая формальность. Четверо довольно сильных ранее вампиров пересекли границу твоих владений - я бы на твоем месте сделал тоже самое!" – говорил я. "Ты никогда не будешь на моем месте, сопляк!" - рявкнул Эткин. "Тем лучше для меня! - парировал я, и продолжил. - И если ты нас сейчас отпустишь - нам всем будет лучше... Мы с парнями найдем то, что ищем и свалим из твоего ненаглядного города греха, идет?". Я закурил. Эткин ненавидел сигаретный дым, ненавидел меня, и ненавидел безвыходные ситуации. "У тебя нет ни одной возможности нас задержать - не за что! Тем более, сам знаешь, из любой тюрьмы мы всегда найдем выход!" - я улыбнулся. Риддл-старший колебался. Его маслянистые глазки бегали по моему лицу. Что ж, последний козырь в игру. "Теперь ты знаешь о нашей проблеме. Вам, пожилым, повезло – вы крепкие! Даже Маркусу не так хреново, как мне! Давайте не будем мешать друг другу жить! Вы старые и мудрые - вам рулить, но мы молодые и амбициозные, мы можем что-то изменить!" - я затушил сигарету об стол Эткина. Я чувствовал кожей ненависть, исходящую от него, но я же ощущал и его беспомощность, и нежелание подчиниться тем обстоятельствам, которыми я умело обставил его. Он нехотя кивнул, соглашаясь с моими доводами. "Не вставай у меня на пути, Эткин! Больше никогда, слышишь? Иначе ты рискуешь получить пулю в лоб от своего любимого племянника!" - на ходу бросил я, покидая навсегда Эткина Риддла вместе с его кабинетом.
Я вышел победителем. Наверное, все оказалось так просто, потому что мне было нечего терять! Умереть сейчас или через две недели - не имело особой разницы, он ведь мог прямо там меня прикончить и глазом не моргнув, если бы поймал меня на лжи, но он не сделал этого. Я никогда не понимал, кому и зачем нужны были эти комитеты, организации, ассоциации по делам вампиров. Нельзя классифицировать таких как мы, нельзя загонять нас в какие-то рамки. Перемещение из одной страны в другую теперь строго отслеживается комитетом миграции вампиров. Цель. Причина. Дата. Время прибытия - бред. Вампиры - не люди, контролировать их бессмысленно. Бредовая идея, почерпнутая из бестолкового игрушечного мира людей. "Мы не люди! Мы не люди!"- кричат на всех конференциях вампиры по всему миру, при этом, разрешая делить себя на "американских", "финских", "английских" - да хрен знает каких еще! Правильно сказал Паника - все мы скоро очеловечимся. Ну, кроме старых и мудрых, у которых уже за долгие годы жизни выработался иммунитет к крови и заразе внутри нее. А мы... Бедные потерянные дети проклятого поколения сети Интернет, не в состоянии справиться с банальным гриппом и бессонницей! Не можем, но нам нужно это сделать всеми возможными способами! Цель оправдывает средства, ведь так?
В холле я наткнулся на ожидавших меня друзей. "Все окей, ребята! Йорке, все по плану - у тебя концерт, а мы - твои фанаты. Вызывай лимузин и группу - едем осматривать клуб на вечер..." этими словами я пошел к выходу из аэропорта. Вампиры последовали за мной в молчании. Только Маркус, вдогонку спросил меня мысленно: "Точно все в норме?". Я улыбнулся и ответил: "Relax, take it easy!"
(69 eyes_Los Angeles)
Глава 18
"Сейчас это были "Bauhaus", причисленные к лику темных рок-святых. Хрупкие бледные боги этой бледной толпы. "Бела Лугоши мертв". Подведенные черной тушью глаза блестели, губы в черной помаде двигались синхронно со словами, и дети сонно и медленно танцевали, потому что их кровь была жидкой и они были под колдовским наговором диджея, музыки и ночи." Поппи З. Брайт
"...Это извращенные и пресыщенные дети нашей упаднической эпохи-манерные, чахлые, но по-своему, очень красивые…" (с) Борис Акунин "Любовница смерти"
Будущей ночью должен был состояться концерт Lost boys в Лос-Анджелесе. Йорке и Ессе уехали репетировать, а мы втроем остались в номере. Ужас перед смертью прошел, страх после встречи с Эткином Риддлом тоже испарился, и мне больше не зачем было тратить слова на Маркуса! Я простил его, но общаться с ним мне крайне не хотелось.
В ту ночь, когда полуобморочный приполз к Энтони, я понял, что среди вампиров не может быть друзей. Эти существа, которых я знал много лет могли сделать тебе такую подлянку, что жизнь медом не покажется уже никогда. А я ведь искренне считал их друзьями, семьей! Нет, что-то стало не так. Наверное, это близость конца... Две недели в минус. "Друзья познаются в беде", а в смерти познаются враги. Как ни печально, но это так. Какой-то святоша, которого я знаю от силы неделю, оказался мне больше другом, чем вампиры, с которыми я вместе лет сто, двести, триста. Может быть, ему было меня жалко- я старался не думать об этом, главное, что он выслушал и понял меня. "Fuck!" - я выругался. Эти мысли только еще больше разозлили меня. Вместо того, чтобы объединится перед лицом чертовых болезней, мы, как последние идиоты, перестали общаться. Я понял теперь, что ничего не будет как прежде, даже если мы найдем лекарство от наших недугов. Я начал вспоминать Ямайку, думал о Марии, думал о Ракиме и моей сестре которые спят вечным сном на кладбищах.
"Крис, извини меня, но надо ехать на концерт!" - Маркус тронул меня за плечо. Я очнулся как ото сна. Настенные часы гостиничного номера показывали одиннадцать. "Действительно пора!" – подумал я, и стряхнул руку старого вампира с плеча. Схватив свою кожаную куртку, я покинул комнату. Перед входом в отель нас ждал лимузин Йорке. Отлично, хоть в чем-то этот мудак был кстати. Мы приехали в готик-клуб. Ничего выдающегося - обычный неформальный ночной клуб: деревянные столики под старину, черные стены, сцена, дешевая выпивка, разукрашенные и разодетые в пух, а скорее в прах, детки с ярким мэйком и чудными прическами. Полуголые девушки извиваются у шестов, полуголые юноши целуются друг с другом у барной стойки - все как обычно! Молодежь отрывается! Название этого клуба переводилось с английского, как "Отдых". И даже в этом не было ничего оригинального!
Некоторые пришли сюда просто так, но многие пришли специально послушать группу моего бывшего. Проходя мимо бара, чтобы подцепить кружку пива перед концертом, я услышал разговор двух девиц. "Ты видела его последнюю фотосессию? Правда он прекрасен?" - говорила восторженно одна, крутя в пальцах с черным лаком тонкую ментоловую сигарету. "Да... - страстно, с придыханием отвечала вторая. - Я хочу с ним переспать! Как его зовут?". "Йорке!" - отвечала первая. Я поморщился - если б они знали, какой он на самом деле!
Я взял пиво к сцене. Если бы я не пришел на концерт, он бы подумал, что я струсил. Поэтому я нагло буду сидеть перед сценой, вдруг он захлебнется словами своих песен и сдохнет прямо на концерте? Чья-то рука мягко опустилась мне на плечо. "Кристоф!" - я обернулся. Позади стоял Энтони. "Можно тебя на пару слов?" – спросил он. Я кивнул, выходя из толпы вслед за ним. Мы отошли к мужскому туалету - самое тихое место любого night-club'а. "Не держи на него зла!" - с места в карьер начал священник. "Что?"- удивился я, но, внезапно вспомнив, что он тоже умеет читать мысли, кивнул. "Пойми, он не специально! Не со зла - от ревности! Он сильно любит тебя, поэтому ревнует!" – этими словами священник пытался воззвать к моей трехсотлетней мудрости, но тщетно. Я только покачал головой и сказал: "Нет, Энтони! Он не меня любит, он любит мою сестру. До сих пор! Я же просто похож на нее, я – чертов эрзац!". "Мне жаль, Кристоф, что в тебе нет сил простить и понять его... Он потерянный! Самый потерянный из вас! Немного сострадания и любви - вот все в чем он нуждается! Не бросай его, он любит тебя!" - гнул свою линию вампир. "К хренам его! – разозлился я. – В пекло их всех! Я больше не играю в эти игры!". Я отвернулся от священника и вышел вон из клуба.
Мне не нужны были проповеди какого-то священника, без году неделя в нашем «вампирском клубе». Ночь наступила на город, подмяла его под себя, закрыла небо, солнце, облака, погасила краски дня и нанесла свои нуар тона. Оказавшись на улице, я побрел куда глаза глядят. Единственное желание, двигавшее мной в тот вечер, было желание напиться: водки, коньяка, абсента, чего угодно, только чтобы наверняка забыться! Я свернул в близлежащий бар и начал претворять свое намерение в жизнь...
Оборудование установлено, микрофоны подключены, гитары готовы к концерту. Йорке вышел на сцену в черном длинном кожаном плаще. Распущенные идеально прямые волосы ниспадали на плечи, неизменные солнечные очки и расстегнутая наполовину черная рубашка дополняли образ готического красавца. "Good evining, Los Angeles! We love you!1 Go!" – порычал он в микрофон, и когда последние слова сорвались с его губ, группа, заиграла песню с нового альбома. Зал встретил Lost boys ревом и аплодисментами. Вампир улыбался им - своим фанатам и просто людям, пришедшим на концерт. Он не видел в зале только одного человека - Кристофа. Он как-то сразу сник, но, восторженные, любящие и жаждущие музыки глаза зрителей взбодрили его, и он запел!
***
When people meet him in the street they would turn away and pretend not to know him. (c) Mark Twain “Tom Sawyer”2
"Может тебе уже хватит?" - нежный, ласкающий приятный голос прошелестел мне на ухо. Сквозь пелену алкоголя, я пытался сфокусироваться на обладателе этого голоса, но с трудом смог различить только смутные очертания человеческого лица. "Эй, ты как?"-спрашивал меня все тот же человек, тряся за плечо. Я поднял руку, облокотился на барную стойку, но встать не смог. "Осторожнее, не упади... Я сейчас..." - силуэт удалился, но через минуту снова стоял передо мной. "Облокачивайся на меня... Поехали! Тебе надо выспаться!" – обеспокоенно говорил человек. Я ухватился за плечо моего спасителя, и мне пришлось обнять его, чтобы не упасть. Очень худые плечи, хрупкие, но в тоже время сильные - раз он вызвался тащить меня на себе. "Я посажу тебя назад, не возражаешь?" - тонкий, певучий голос завораживал. Он разговаривал со мной, как будто я мог что-то ответить. Это забавляло. "А то ты такой пьяный, что мы запросто можем загреметь в полицию!" – сказал он, и засмеялся звонко и чисто. У меня в груди что-то екнуло. Я узнал этот смех, но ведь этого не может быть! Я все силился рассмотреть своего спасителя, но тщетно.
Человек сидел спиной ко мне за рулем автомобиля и вез меня куда-то. "Ты забрел в такой жуткий район... Ты - фрик! - говорил мне голос. - Как это тебя угораздило? На прошлой неделе тут семерых зарезали средь бела дня, представляешь?". Он засмеялся, а я не понял, что в этом смешного. "Меня, кстати, Малкольм зовут. Я местный, а ты откуда?" – закидывал меня вопросами парень. А я по-прежнему молча лежал на заднем сидении. Говорить хотелось, как никогда раньше, но не очень моглось, потому, как мой язык мог издавать только нечленораздельные звуки. А мальчик разговаривал сам с собой и смеялся.
Внезапно машина остановилась. "Приехали, вот мой дом! Я один живу!" - он вышел из машины, покинув меня. В этот сакраментальный момент меня позорно вырвало на сиденье. "Ох ты! - вздохнул Малкольм, и открыл заднюю дверцу. - Ну, хрен с ним, вылезай!". Парень вытащил меня из машины и повел по ступенькам в свой дом. "Располагайся!" - засмеялся хозяин, проводя меня в одну из комнат и аккуратно примостив на диван. Я все-таки был тяжелее, и он, споткнувшись, сел мне на колени. Я наконец-то сфокусировал взгляд на его лице: голубые глаза и светлые волосы, улыбающееся лицо совсем еще мальчика. "Тебе надо выспаться! – настаивал мой спаситель. - Ты пьян!". Парень вскочил с моих колен, но я протянул к нему руки, давая понять, чтобы он не уходил. Он выключил свет, и комната погрузилась во тьму. Ночь пока не уступила своих позиций раннему утру, она все еще была полноправной хозяйкой: светила луна, и Город Ангелов спал и видел разноцветные сны. Под монотонное журчание воды и шелест крон деревьев за окном я под утро тоже заснул.
"Парам-пам-пам!" - донеслось до моего слуха чье-то пение. Я очнулся, и тут же почуял запах яичницы с беконом. "Ммм..." - я улыбнулся, потягиваясь. Мой голодный желудок тоже улыбался, предвкушая вкусную еду. "Доброе утро, прекрасный незнакомец!" - весело воскликнули над моим ухом. В лучах солнца на меня смотрели два веселых голубых мальчишеских глаза, прозрачное белое лицо и светлые средней длины волосы с челкой набок. Я вспомнил - Малкольм. У вампиров часто бывает потеря ориентации в пространстве, особенно у тех, кто довольно долго живет. Я не сразу сообразил, где я нахожусь. Я сел на кровати, и молодой хозяин дома присел рядом, продолжая улыбаться.
Надо было что-то сказать. "Спасибо, Малкольм!" – поблагодарил я его за гостеприимство. Парень удивленно посмотрел на меня и спросил: "Ты знаешь, как меня зовут?". "Да, ты вчера мне сказал, пока я был в отключке, а я запомнил!" - пояснил я. "Это здорово! – мой спаситель счастливо улыбнулся. - Ты запомнил мое имя - значит, ты меня слушал!". Еще бы, когда он один вчера и болтал без умолку весь вечер. Обычно это моя прерогатива, но давеча мне было не до того.
"А что, тебя не слушает никто?" - удивился я, такой милый мальчик с таким завораживающим звонким голосом. "Не-а! – насупился он. - Обычно никто не вслушивается в то, что я говорю." Малкольм поднялся и пошел к двери, но вдруг остановился и спросил: "А ты?". "Что я?"- я не понял вопроса. "Как тебя зовут?" – пояснил парень. "Кристоф, Кристоф Лаво. Я из Нового Орлеана!" - ответил я на все вопросы сразу. "Привет, Кристоф, рад, что ты у меня в гостях! - он чуть ли не в ладоши хлопал от радости. – Пойдем на кухню - я завтрак приготовил!". Хозяин дома все-таки вышел из комнаты, и я откинулся на кровать. Час от часу не легче - меня посадят за растление малолетних! Потому что ни хрена это был не «утренний стояк», а самый обычный, от его голоса, губ, волос и еще черт, знает, чего! "Поздравляю тебя, Кристоф! Ты опять влюбился!" - мрачно подумал я, выползая из-под одеяла и, трясущимися руками открывая дверь.
Немного пройдя по коридору, я очутился на небольшой кухоньке. На холодильнике висели маленькие разноцветные магнитики и записочки под ними; стол был, не очень большой, но просто отличный для двоих; шкаф светлого дерева, из которого Малкольм доставал какие-то баночки, посыпая блюдо разными приправами для вкуса; и старомодный телевизор, который сейчас молчал. "Вот!" - на тарелку передо мной опустилась глазунья с беконом и помидорами. Я облизнулся, и парень, заметив это, весело засмеялся. Я тоже улыбнулся - в присутствии этого мальчика, мне почему- то всегда хотелось улыбаться.
Я с удовольствием съел чудесно приготовленное, горячее и аппетитное блюдо, запил апельсиновым соком и ждал, когда мой спаситель сварит кофе. Все было так вкусно, но почему-то я все еще был голоден. Прислушался к своим внутренним чувствам - мне хотелось живительной алой жидкости. Я давно не утолял вампирский голод, и как-то и забыл об этом, погрязший в проблемах. Но теперь, в доме этого мальчика, который что-то напевая себе под нос, старательно мыл посуду, я понял, что давно не пил крови.
Его хрупкая, почти прозрачная худенькая шейка с пульсирующей синей веной возбуждала во мне желание. Я сглотнул подступившую к горлу слюну. Малкольм обернулся и сказал: "Кристоф, если ты что-нибудь еще хочешь - возьми в холодильнике!". Он отвлек меня, и я облегченно кивнул - отпустило. Я открыл холодильник - банка бобов в томате была очень кстати. Эта красная субстанция хотя бы внешне напоминала то, о чем я мечтал! "Я могу это съесть?" - обратился я к хозяину дома. "Конечно, я не люблю бобы! - хихикнул он. - От них... пукают!". Идиотская улыбка гуляла по моему лицу. Черт возьми, это так просто - его вот эта фраза. Если бы все люди были такими же искренними и честными, как этот ребенок - нам бы не пришлось переться к черту на рога в поисках "гипотетического вамп-ребенка". И, возможно, тогда все было бы хорошо: мой друг Раким был бы жив, голубоглазый доктор был бы жив, и Анатоль...
Я нащупал в кармане джинсов пачку сигарет. "Где у тебя тут можно покурить?" - спросил я Малкольма. Он улыбнулся и, достав из шкафа пепельницу, поставил передо мной. Я закурил. Мой спаситель выключил кран и тщательно вытер руки полотенцем. Я обратил внимание на его тоненькие хрупкие пальцы - такие белые! "Как ангел!" - подумалось мне. Парень сел напротив, достал сигарету из моей пачки, и очень взрослым жестом, прикурил. Держа левой рукой сигарету, он поднес ее к своим розовым губам, глубоко затянулся и выдохнул. Идеально и очень умело. Тот самый настоящий курильщик, который "может сказать десять слов, не выдыхая дыма изо рта".
Что-то промелькнуло в его глазах, с того момента, как в руки попала сигарета, какой-то странный неуловимый блеск. Губы Малкольма сложились в полуулыбку или усмешку. "Крис, кофе остывает, я налил уже..." – говорил хозяин дома и тряс меня за плечо. Черт, я, кажется, задумался! Парень стоял рядом и смотрел мне в глаза. "Ты такой странный!" – хихикнул мальчик и налил себе кофе. "Ты где живешь?" - его непосредственные, искренние, детские вопросы вводили меня в ступор. "В гостинице - я тут проездом, с друзьями! " - ответил я. "С друзьями? – переспросил он поникшим голосом, но тут же, как будто вспомнив что-то, снова заулыбался. - Хочешь, живи у меня, пока не закончишь свои дела?".
В шоке я уставился на Малкольма - знает меня один день и уже такие спонтанные решения. Это было мило! Бедный ребенок, даже когда я прокушу его тоненькую шейку, так и не поймет, какую оплошность совершил, приглашая незнакомых «дядечек» в гости.
"А это удобно?" - в слух спросил я. "Конечно, хоть сто лет - я все равно один живу! Мне не помешает компания…" - засмеялся он. Сто лет? Это интересно! Может и сто, чем черт не шутит! "Правда? – удивленно переспросил я. – А, где твои родители? В этом штате таким маленьким мальчикам разрешают жить одним?". Я в своем репертуаре – сексуального подтекста в моих словах не избежать. "Хрен знает! - неожиданно для меня ругнулся Малкольм. - Я не в курсе... И мне уже 18! В 16 свалил из приюта - с тех пор живу один! Я тут недалеко официантом работаю в одном баре - на это живу...". Он вытащил из пачки еще одну сигарету. Клубы дыма красиво окутывали его детское личико.
"Кристоф, ты - старый педофил!" – назойливо жужжал над моим ухом здравый смысл. А я с удовольствием пил кофе, любуясь своим неожиданным знакомым. "А ты надолго к нам?" - спросил вдруг мой спаситель, сменив тему беседы. "Как карта ляжет!" – неопределенно ответил я. "Карта ляжет? Прикольно!" - оценил Малкольм, и опять хихикнул.
Невоспитанный, диковатый, "крутой" и "взрослый" потерянный мальчик водит машину, работает в баре, курит сигареты, наверняка пьет текилу, и учит старого трехсот летнего вампира жизни - смешно? Но отчего-то мне не было смешно! Он был чист и искренен. Я верил ему! Хотя, это ненадолго, я обычно не вспоминаю тех, кого я убиваю! Но не буду с этим торопиться, могу и пожить у него, тем более я так его хотел! Мысленно я ставил 5 к 1 что он еще девственник. Мне нравилось думать об этом.
"А ты какую музыку слушаешь?" – спросил Малкольм, прикуривая очередную сигарету. Я посмотрел на его маленькую, с ободранным черным лаком ладошку. "Я? Эм..." – не нашелся, что ответить я. "Я вот по Lost boys прусь! Они такие здоровские!" – радостно рассказал парень. Вот тебе и раз! «Нет, мальчик, это не ко мне, это к Йорке!» - подумал я про себя. "Тебе нравятся?" – поинтересовался хозяин дома. "Не слышал!" - соврал я, стараясь спрятать ненависть, вспыхнувшую с новой силой при воспоминании о Йорке. "Забудь и прости!"- как говорил священник Энтони. Как же, забудешь тут!
"Они вчера в "Отдыхе" играли - классный концерт был! Солист новую песню играл для кого-то Риддла, я подумал, что это его парень!" – мой новый знакомый в очередной раз хихикнул и спрятал глаза под челкой. «Он такой красивый!» - подумал я восхищенно. А Йорке песни мне посвящает - очень мило с его стороны. И да, прозорливый мальчик мне попался, я действительно был его парнем до некоторых пор.
"На неделе еще будет концерт, хочешь, сходим вместе?" - парень положил свою ручку мне на плечо. "Окей! – кивнул я, поднимаясь со стула. - Я пойду, Малкольм, спасибо...". "Стой! Куда?" – закричал хозяин дома и вцепился мне в рубашку, уставившись на меня испуганными глазами. Я готов был поклясться, что на них наворачивались слезы. "Эй, ты чего? – пораженно спросил я. - Я только вещи заберу из отеля, и сразу вернусь!". "Правда?" – с надеждой переспросил меня мальчик. "Конечно!" – пообещал я, и тогда он отпустил меня. Я поймал такси и поехал в гостиницу. "По крайней мере, мне теперь есть, где остановиться!" – пронеслось в моей голове. И это было к лучшему, потому что я не представлял, как буду жить с Йорке в одном отеле.
1 - Мы любим Вас!
2 - Когда люди на улице встречали его, они отворачивались и делали вид, что не знают его.
Глава 19
Я приехал в гостиницу, которую забронировал для нашей делегации Маркус. Зайдя в номер и обнаружив там только старого вампира, я обрадовался. "Где эти?" – поинтересовался я. "После концерта отдыхают!" - ответил он. "Понятно..." - промычал я, собирая на ходу свои шмотки и упаковывая их в чемодан. "Уезжаешь?" - с тревогой в голосе спросил вампир. "Переезжаю!" - пояснил я.
"Кристофер!" – назвал меня по имени Маркус и подошел ко мне. Я перестал складывать одежду и сел на кровать. Если Маркус назвал меня полным именем - дело дрянь. "Я не жду твоего прощения - мне, поверь, самому мерзко от того, что я сделал с ней, но..." – начал он, но я пресек этот разговор. "Маркус, нет сил разговаривать об этом..." – устало отмахнулся я. Старый вампир внезапно схватил меня за грудки и резко сказал: "Нет, мы поговорим!". Мужчина смотрел мне глаза в глаза, показывая всем своим видом, что прибьет меня, если я не выслушаю его. "Хорошо-хорошо… " – сдавленно проговорил я.
"Очень тяжело осознавать, что я убил практически родного человека!" – посетовал Маркус. "И, тем не менее, тебе тяжело стало только сейчас, а до этого тебе, видимо, было нормально!" - зло пробурчал я. "Да послушай ты, глупый гей!" - он опять схватил меня за ворот рубашки, но я вырвался. «Какого черта ты меня оскорбляешь? Сам виновен и еще про меня что-то говоришь!» - заорал я, вскакивая. "Кристоф, мне чертовски жаль!" – в который раз печально извинился пожилой вампир. "Жаль ему..." – саркастически протянул я.
"После того, что случилось, я старался загладить свою вину перед тобой!" – говорил Маркус. Я удивленно поднял на него глаза. " Знаешь, эта чертова вудичка, Мари, хотела, чтобы ты остался с ней! Она предлагала вылечить тебя одного..." - продолжал мужчина, смотря в пол. Я молча слушал, что он скажет дальше. Это все я итак уже было мне известно! "Я не позволил ей! Она бы все равно ничего хорошего не принесла в твою жизнь! " - с этими словами он глубоко затянулся сигаретой, тлевшей в его руке. Вампир в летах помолчал немного, потом продолжил: "Мне казалось, что я поступаю правильно! Я знал ее много лет назад...". "Знал?" – перебил его я, и ошеломленно уставился на него. "Да, мне пять сотен лет, Крис, и это не так мало, поверь! Я много кого знаю и знал, и Мари тоже... – пояснил Маркус. – Эта старуха не бросает слов на ветер - такая уж она есть, и если решила что-то получить, то получит обязательно! Рано или поздно, так или иначе... Но я оказался хитрее!". С этими словами старый вампир закатал рукав рубашки, показав свежий шрам. «Я заключил с ней договор на крови, чтобы уберечь тебя от ее чар!» - открыл мне тайну мужчина.
Я со страхом в голосе прошептал: "Маркус, прости, я не знал!". "Еще бы ты знал! Теперь я просто уверен, что поступил правильно! И ни хрена бы она тебя не вылечила - сам слышал, что сказал Паника..." - подумал пожилой вампир про себя. Я услышал его мысли и спросил напрямик: "Получается, ты спас мне жизнь?". "Да брось! Я только дерьма принес в твою жизнь, если честно! - отмахнулся мужчина. - Я это не для того, чтоб ты мне по гроб жизни благодарен был, рассказываю, а чтобы хоть часть моей вины перед тобой за смерть Анатоль искупить!". "Маркус, ты - мой друг и навсегда им останешься! И давай больше не будем поднимать эту тему!" – собравшись с духом, сказал я. "Так ты не из-за меня уходишь?" – удивился вампир в годах. "Нет!" – бросил я, покидая комнату. В холле появились Йорке и Ессе, но я, не смотря в их сторону, прошествовал к лифту. К черту этих двух, у меня начинается новая жизнь! Я так и не решил, что буду делать с этим мальчиком Малкольмом, но то, что к моим бывшим друзьям я не вернусь, было для меня ясно. Поиски вампирчика я тоже буду вести в одиночку!
Со своими пожитками я притащился в уже знакомый мне неблагополучный район на окраине Лос-Анджелеса. Дом моего нового знакомого был очень большой, необычно, что мальчик в одиночестве живет в таком огромном старом доме. В таких жилищах обычно селятся большие семьи с множеством детей. Снаружи - облупившаяся краска на стенах, грязные окна, заброшенный садик позади. Внутри обстановка тоже была не обжитая: на полу валялись старые газеты на скрипучих диванах со следами сигарет на подлокотниках. Единственным хорошо обставленным помещением тут была кухня. Холодильник, плита, шкаф, радиотелефон, маленький телевизор – похоже, большую часть своего времени Малкольм проводил именно там.
"Привет!" - прошептал я, облокачиваясь рукой о дверной косяк, когда хозяин дома появился на пороге. Задумчивое в первую секунду лицо мальчика озарила счастливая улыбка, и он радостно воскликнул: "Привет!". Малкольм посторонился, пропуская меня внутрь вместе с моим багажом. Парень подхватил мой тяжеленный чемодан, без особых усилий поднял его и понес в ближайшую комнату. "Я ужин приготовил!" - он потянул меня за руку на кухню. Голубые стены гармонировали с занавесками в рюшечки и розовые цветочки, которые были плотно задернуты. Мой новый знакомый заметил, что я смотрю на эти занавески и виновато сказал: "Извини, я их не открываю! У меня аллергия на солнце!". Я улыбнулся и сказал: "Да, у меня тоже…". В кухне пахло чем-то очень вкусным - кажется, куриным супчиком. "Когда ты, Кристоф, в последний раз ел супчик? Вот то-то же, не помнишь! Потому что никто ни хрена о тебе не заботился, а некоторых куриным супчиком, омлетиком и прочими радостями жизни каждый день балуют!" - мой ехидный внутренний голос, как всегда, издевался над моей тонкой вампирской душевной организацией.
Хозяин дома узрел мой голодный взгляд и поспешил налить мне миску супа, выдал самую большую ложку, и я с удовольствием начал уплетать горячую похлебку. "Хочешь какао?" - спросил меня мальчик после обеда. Конечно, я хотел и какао, и чай, и кофе в постель - все! Все, что он предложит! Ощущать стороннюю заботу для меня в новинку. Но это было скорее приятное чувство, чем наоборот. И откуда в этом маленьком сироте столько заботы, доброты и понимания к моей заблудшей душе? Я блаженно улыбался, грея руки о горячую чашку, периодически прикуривая сигареты одну за другой и слушая вновь начавшего щебетать о жизни Малкольма. Его голос убаюкивал, успокаивал и манил куда-то в даль. Рядом с ним фраза "чувствуйте себя, как дома!" была не просто набором слов. Мы выпили какао. Я был расслаблен, а хозяин дома почему-то нервно ерзал на стуле и беспрестанно хихикал.
Внезапно пелена перед моими глазами растаяла, и я отчетливо увидел пресловутый "one man show": разговоры с самим собой, улыбка своим собственным мыслям. И не было никакого детского дома, как я думал раньше, не было слезной истории об умерших родителях и несчастной доли сироты. Были только белые стены, обитые мягкой тканью, истерические вопли по ночам, порезанные вены и палата. Предположительно номер 6. "666!" – я отчетливо услышал голос Малкольма в своей голове. Я уставился на него во все глаза, не понимая, что сейчас произошло. А мой милый мальчик улыбнулся во все свои 30 зубов и два вампирских клыка. У меня закружилась голова, и я сполз с дивана на пол. "Маленький ублюдок!" - в ужасе подумал я. В гребаное какао было подмешано снотворное. А моему уничтоженному заразой организму снотворное равно смерти. Шум в ушах, приступы тошноты - я практически ослеп и оглох.
Тут чьи-то сильные руки резко подняли меня. Мне пришлось еще и ноги переставлять, когда сукин сын тащил меня на верхний этаж дома. Я упирался, спотыкался непослушными ватными ногами об лестницу, но властные руки тащили и тащили меня вперед. Меня вырвало прямо на лестницу. Я получил сильный удар по лицу. "Мать твою!" - выругался я, пытаясь высвободиться из рук этого маньяка. "Заткнись ты!" – хозяин дома сильно тряхнул меня, и внезапно я оказался на какой-то кровати на верхнем этаже дома Малкольма.
"Прости! - улыбнулся милый блондин. - Ты мне так нравился, но это сильнее меня!". Я видел, как он медленно стаскивает с себя футболку, расстегивает ремень узких голубых джинсов, оголяя свои по-мальчишески выпирающие кости. Белая, белая кожа, наверное, очень нежная и гладкая. Все вены на почти прозрачном его теле выделялись яркими синими контурами, как реки на карте мира. Избавившись от джинсов, он остался в одних белых боксерах, плотно облегающих его член и задницу. Черт побери, я через пять минут сдохну, а все еще продолжаю думать о сексе! Я скосил глаза в сторону своих штанов - ничего удивительного, полноценный стояк! Кажется, Малкольм тоже это заметил.
"Обещаю, тебе понравится! - прошептал он, и сел на кровать ко мне. - Ты самый прекрасный из всех моих гостей, Кристоф!". С этими словами парень поцеловал меня в губы. Моя нижняя чакра резко отдалась желанием. А голова взорвалась адской болью, и перед глазами полыхнули белые яркие вспышки. Блондин задрал мне рубашку, водя руками по моему животу, а у меня, то ли от страсти, то ли от удушья закатились глаза. Он расстегнул пуговицу на моих джинсах. "Мне придется тебя убить, красавчик! - грустно изрек Малкольм. «Очень жаль! Но мне больше нравится вкус крови, чем... – с этими словами, он расстегнул мне ширинку. - ...спермы!".
И был моментально сбит с ног резким ударом в живот. Я быстро заломил ему руки и оседлал сверху. "Мне тоже больше кровь по душе!" – улыбнувшись, бросил я, сверкнув клыками. Маленький ублюдок возомнил себя крутым вампиром - посмотрим, чего он стоит! Я впился поцелуем в его губы. Хрен знает, куда делось все снотворное из меня, видимо, моя болезнь оказалась сильнее даже его! А парень орал как резаный: "Пусти, придурок! Ты больной! Ты псих!". Слезы брызнули из его красивых голубых глаз. Ха, этот фокус больше не пройдет! Теперь я знаю, чего ты стоишь, сученок! "Это ты псих! - мягко сказал я, усиливая при этом захват рук на его тоненьких детских запястьях. - Притащил домой незнакомца, даже не разобравшись, что он вампир!".
Малкольм дернулся, пытаясь то ли лягнуть, то ли укусить меня. "Не шевелись, а то хуже будет!" - пригрозил я, запечатывая его рот очередным поцелуем. Я посмотрел ему в лицо: губы опухли, проступили синяки от слез, и огромные теперь синие глаза магнитом притягивали меня к себе. "Я думал, ты – человек!" – тихо пошептал блондин, все еще пытаясь освободиться из моих цепких объятий. А я не мог справиться с желанием! Я поцеловал его снова, но теперь блондин ответил на мой поцелуй. "Может ты еще думал, что ты один такой?" – с издевкой спросил я. Не давал себе расслабиться - я знал, что если я отпущу его руки, они тут же вцепятся мне в горло! Малыш был не таким уж профаном, как я думал сначала. "Да..." – томно выдохнул мой пленник. О, черт! От этого страстного вздоха мой низ живота свело судорогой. "Чтоб я сдох!" - подумал я, хотя нет. В слух сказал: "Как тебе теперь должно быть обидно и больно, что ты такой не один! И нашелся другой, намного сильнее и мудрее тебя!" - я смеялся над мальчиком. Но он тоже оказался не промах - с ненавистью плюнул мне в лицо.
"Сука!" - прохрипел Малкольм, когда я с силой перевернул его и стянул с него трусы. Этот ублюдочный мальчишка так просто не отделается! Трахну его, а потом убью. И точка! И пусть меня назовут "вампироубийцей" снова! Слезы моего пленника, его крики и сладострастные стоны, когда я входил в него сзади (я угадал насчет девственности!) заводили меня еще больше. Он был прекрасен в своей порочной невинности. Мне было безумно хорошо. В ушах слышался стук сердца. Бешеный ритм секса, горячие тела, пот градом, спутанные волосы, горящие адским огнем зеленые и синие глаза!
Мы занимались любовью часов пять к ряду. Малкольм был сильным, почти таким же, как я. Если бы не выработанная с годами сноровка, я бы хрен отбился от его маниакальных задумок меня убить. Блондин страстно выгибался подо мной, пытаясь поймать мой поцелуй. Я боялся сломать ему что-нибудь - такой он был внешне хрупкий, но парень подбадривал меня своими стонами и поцелуями, и я знал, что ему это нравится! Мой любовник был как сахар, как вата, как снег - мягкий, нежный, податливый. Для меня. Для одного меня! Самый прекрасный андрогинный мальчик в моей жизни.
Удовлетворенные друг другом, мы лежали на кровати. Я курил, а Малкольм молчал, отвернувшись к окну. Потом он встал и спустился по лестнице на первый этаж. Отвратительное чувство пустоты в сердце было в новинку для меня после такого потрясающего секса. Я встал с кровати и пошел вслед за парнем - испугался, что после лишения девственности он, не дай сатана, себе вены вскроет. На улице уже светало. "Малкольм!" - тихо позвал я, прислушиваясь к звукам дома. Он был на кухне, где же ему еще быть! На столе горела маленькая розовая в кружевах лампа, а мальчик сидел на полу, забившись в угол. Перед ним стоял синий пластмассовый тазик, и в нем виднелось что-то черное. Он диким, каким-то пугающим взглядом посмотрел на меня. "Малыш, можно я побуду рядом?" – тихо прошептал я, этот взгляд моментом сорвал с меня всю браваду. И желание убить парня тоже куда-то делось! Его взгляд был как сама смерть, и весь ужас жизни был в нем! "Садись..." - бесцветным голосом проговорил парень. Мне показалось, что этой ночью умер тот Малкольм, который был одиночкой и "самым крутым" парнем Потерянной мили, улицы, на которой стоял его дом. Ему на смену пришел другой повзрослевший, который знает, что он больше не один!
Я сел рядом на пол, поджав под себя ноги. Мой любовник вцепился до побелевших костяшек руками в бортики тазика, и мне пришлось с силой вырывать его. В сосуде плескалась кровь и куски мяса какого-то животного. Малкольм протянул руку, достал один кусок, и на пол полилась кровь. Но он не замечал ничего, отправляя мясо в рот. Я понял, что тоже безумно хочу есть. Я приложился губами к краю плошки, вливая в себя багряную жидкость. И чуть было не опрокинул все на себя, чувствуя на губах вкус человеческой крови. Вот тебе и «Маленькие детки, маленькие бедки!».
Щеки хозяина дома заметно порозовели, синяки пропали. Он еще с трудом, но все же улыбнулся и тихо проговорил: "А что ты сразу не попросил? В холодильнике же стояло!". И вдруг он разревелся! Как трехлетний мальчик, у которого отобрали любимую игрушку. Я отставил таз в сторону и притянул ребенка к себе. Он уткнулся головой мне в грудь и обнял своими мальчишескими руками. Я поцеловал его в макушку. Он поднял на меня свои чудовищно синие глаза и шепотом спросил: "Кристоф, мы будем вместе?". "Всегда!"- искренне ответил я и прижал его к груди крепко-крепко. Теперь все будет по-другому, теперь все будет хорошо!
Глава 20
Все, кого ты любишь, или изменят тебе, или бросят тебя, или же загонят тебя в могилу! (с)
Утро застало Малкольма, спящего на моем плече. А я не спал - снова вернулась бессонница, и уже не просто мучила меня, а изводила, по капле выпивая жизнь. Я молился всем богам, чтобы наконец-то мы нашли уже этого чудо-ребенка с чистой кровью, иначе, я вспомнил слова Паники: "Вы все умрете". Безрадостная концовка моей веселой жизни, не правда ли?
Солнечный свет, пробивавшийся сквозь занавески на кухне, отражался в волосах мальчика, просвечивал насквозь белую кожу и делал его таким сказочным, волшебным, необыкновенным. Рука, на которой спал Малкольм, затекла. Я пошевелил ею, разгоняя застоявшуюся кровь, мой любовник вздрогнул и открыл глаза. "Кристоф! - прошептал он, улыбаясь, и потянулся меня поцеловать. Я не сопротивлялся. "Мне пора на работу!" - проговорил он и осекся, увидев солнце, пробивающееся сквозь кухонные шторы. "Я спал ночью?" - в ужасе спросил он.
"Мы оба очень устали!" - начал я, подбирая слова. Я смекнул, что та хрень, которая подкосила наши вампирские ряды, «мальчика с Потерянной мили» не тронула. Я решил повременить с рассказами о моем незавидном положении, пока не разберусь, что к чему. Малкольм понял, что подробностей от меня не получит, поэтому в нем вновь проснулся дух "хорошей хозяйки", и он начал хлопотать у плиты.
На завтрак я получил тосты с джемом - не люблю сладкое, но ягодный джем, которым угощал меня парень, был прекрасен. Я съел полбанки и был готов слопать еще столько же, но внезапно блондин, стоящий ко мне спиной, вскрикнул. Я подскочил к нему. Он порезался. На белую поверхность стола закапала горячая кровь мальчика. "Где аптечка? Где салфетки?" - спросил его я. А он улыбнулся и поднес рану к моим глазам - она моментально затягивалась. "Извини, привычка! - он виновато улыбнулся. – Я много общаюсь с людьми." Черт, когда-то и мои раны затягивались на глазах! Я посмотрел на свою руку. Еле заживший, все еще красный с коркой запекшейся крови шрам – подарок с той ночи, когда мы откопали Джимми Панику. Я вздохнул и отвернулся.
Теплые, маленькие ручки обвили меня за талию, а ласковый голос произнес: "Ночью было офигенно! Хочу еще!" - чуть капризно проговорил Малкольм. И я просто не смог отказать! Подхватив на руки его, легкого, как пушинка, я понес блондина в комнату наверху. Мы чуть не упали на лестнице - он весело хохотал, разгоняя мрачные тучи моих мыслей и заражая меня своей детской беспечной радостью к жизни. Пусть даже к такой, которой жили мы...
Я не дал ему поспать и днем, кажется, ночью на работу он пойдет разбитым. Или вообще не пойдет! "Малкольм, тебе не нужно работать!" - заговорил я, лежа голым в его кровати, затягиваясь сигаретой и поглаживая нежную, сахарную попку моего любовника. "Почему?" - удивился парень. "Это бесполезное занятие..." - ответил я. "А как же деньги?" – недоуменно захлопал ресницами он. Я засмеялся в ответ: "Деньги? Бред! У тебя теперь есть я - тебе не нужно думать о таких пустяках!". "А на что мы будем жить? Ты, что, богат?" – с недоверием поинтересовался хозяин дома. "Чертовски! - ухмыльнулся я и поцеловал его в плечо. - Как сам дьявол!".
Я, кстати, не врал. Риддл - это не только фамилия. Деньги, акции, драгоценности – все благосостояние моей семьи исчислялось миллионами и миллиардами. Только вот мне на него было наплевать! Мое кредо: "Не позволяй материальному миру довлеть над духовным!". Проще говоря, надо не впадать в зависимость от вещей: шмоток, денег, брендов и прочей фигни. Малкольм улыбался, но я видел, что он не верит ни единому моему слову. Еще бы, этот мальчик всего добивался сам, своим детским, почти рабским, трудом, а не жил как я - в поместье при аристократичных бабушке и дедушке, которые с малолетства учили меня держать нож в правой руке, а вилку в левой. "Так что, милый, отдыхай пока, а у меня есть еще пара делишек - жди меня дома, я не поздно!" – сказал я, и нежно поцеловал его раскрытые, влажные губы, в который раз подумав о сексуальной ненасытности моего организма. Пока я одевался, мой любовник удивленно поинтересовался, как я собираюсь выйти под лучами солнца. Но я хитро подмигнул ему и заговорщически прошептал: «Даже Ад недостаточно горяч для меня, детка!». С этими словами, я покинул его обитель.
Мне нужно было встретится с кем-то из вампиров, чтобы поделиться своими наблюдениями за молодым поколением. Я так и представлял себе саркастическое лицо Маркуса, с комментарием моим действиям в лучших традициях полиции нравов. На такси я доехал до отеля, в котором остановилась вся их честная компания. Поднявшись на лифте на этаж, я нашел номер старого вампира. Мимо проходила горничная, и увидев меня в нерешительности толкущегося у двери, сказала: "Извините, мистер, в 313 никто не отвечает со вчерашнего вечера!". "А в 312?" - поинтересовался я, но горничная уже уходила по коридору. "Вот черт!" – зло подумал я. И мобильник, как назло, остался у Малкольма. Я спустился на ресепшен и оставил записку для старого вампира. Мне ужасно захотелось выпить, и пошел по направлению к ярким неоновым вывескам, которые притягивали меня магнитом своим незамысловатым названием "BAR".
Часа через три в баре мне стало скучно, и я вышел из него, уже порядочно напившись. Точнее не вышел, а выполз, и, не напившись, а нажравшись. Прогулочным шагом, а точнее, походкой пьяного Джека Воробья1, я прошествовал до ближайшего темного переулка, в котором меня благополучно встретила компания пьяных малолеток. Эти самые bad boys оценили мое состояние и свои возможности в свою пользу. У меня отобрали деньги, кредитку и даже ботинки - жалко, мои любимые были, с черепами. А еще они, кажется, отбили мне жизненно важные органы, разукрасили лицо до состояния кровавого синяка. Уж не знаю, чем я им так не понравился, но, видимо, причина была веская. Меня метелили долго и упорно, монотонно превращая меня в кусок бессознательного человеческого мяса, но, намеренно не забив до смерти. Я харкал на асфальт, и пытался проговорить, сквозь кровавые слюни: "Не надо!". Я не мог встать, в голове что-то лопнуло, нос был разбит, губы тоже. Тело болело смертельно. Когда все закончилось, гопники просто ушли и оставили меня на улице умирать.
Лежа в луже собственной крови и проклиная на чем свет стоит свою безмозглость, потому что только она могла притащить меня в этот чертов бар, хотя в округе питейных заведений было предостаточно. А потом я вообще не смог думать, а впал в забытье, какое-то мрачное и багряно-красное...
***
"Где же Кристоф? Так поздно, а его нет..." - нервно думал про себя Малкольм, из угла в угол бегая по кухне, и через каждые пятнадцать минут ставя на огонь подогреваться какао. Звонок в дверь, раздавшийся внезапно, вывел парня из задумчивости, и он радостно побежал к двери и распахнул ее настежь. Слова приветствия так и не слетели с его губ. Вместо любимого мужчины на пороге стоял какой-то незнакомый человек лет сорока на вид, с ярко-красными сумасшедшего цвета волосами, разноцветными линзами в глазах и весь в черном.
"Вы кто?"- удивленно спросил Малкольм, он не ждал никого, кроме Кристофа. Да и необычно это было как-то - гости в его доме! Ведь «особняк на обочине» в этом районе старались обходить стороной… "Я могу войти?" - поинтересовался поздний гость, шагая прямиком на парня. "А, проходите!" - запинаясь проговорил хозяин дома. Мужчина кивну и прошел на кухню - единственное помещение в доме парня, где горел свет. Малкольм в недоумении пошел вслед за гостем на кухню. Странный человек уселся на диван и неспешно закурил. Блондин сел на стул напротив гостя.
"Меня зовут Маркус!" - представился красноволосый. "А я Малкольм!" - беспечно улыбнулся мальчик. "Я знаю... - перебил его гость. - Парень, у тебя крупные неприятности! Тебе нужно срочно уезжать из Л. А.!". Хозяин дома удивленно уставился на него. "Неприятности? У меня? – хихикнул он. У меня не может быть неприятностей!". С этими словами парень демонстративно высунул язык и провел им по блестящим клыкам. "Это только ты так думаешь!" - хмыкнул гость в своей мудрости. Блондин обиделся - никто никогда не смел сомневаться в его силе. "Зачем вы пришли?" – недовольно поинтересовался парень. Маркус достал из куртки бумажный конверт и положил на стол перед Малкольмом.
"Что это?" – хозяин дома с интересом глянул на подношение. Он открыл его - там оказались деньги, пачка стодолларовых купюр. "Это тебе на первое время!" - пояснил гость. Парень уставился на красноволосого. По спокойному, но властному тону, он понял, что что-то действительно не так. "Тебя могут убить, мальчик!" - жестко сказал мужчина. Но хозяин дома снова улыбнулся: "Меня невозможно убить!". "Неужели? Проверял?" - клыкасто улыбнулся в ответ Маркус. Мальчик кивнул, и во все глаза уставился на клыки гостя. "А пулю в лоб не пробовал? Попробуй, тебе понравится!" - тон позднего посетителя насторожил парня.
Малкольм привык думать, что он круче всех, что его невозможно убить, а тут выяснятся, что возможно и еще как! "Твои родители, мальчик, очень хотели бы, чтобы ты уехал!"- раскрыл свой последний козырь Маркус. "Что?" - удивленно переспросил хозяин дома. Мужчина удовлетворенно кивнул - дождался нужного эффекта от своих слов. "Вы знаете моих родителей?" - задыхаясь, спросил блондин. "Знал... - мрачно ответил вампир. - Твоя мать, Анатоль Риддл, была потрясающей женщиной: красивой, умной и талантливой!". "Она тоже была вампиршей?" – перебил своего гостя мальчик, восхищенно глядя на него. Как только парень услышал, что ночной посетитель знает что-то о его родителях, авторитет его в глазах мальчика вырос до невообразимых высот. "Да, и твой отец, тоже – они оба были вампирами. Ты - чистокровный вампир, таких мало осталось, поэтому тебе угрожает опасность! В этот город приехали плохие парни, и они хотят убить тебя!" - объяснил Маркус. Но молодой вампир хотел слышать только о своей семье! "А почему они меня бросили?" - обиженно спросил мальчик. "Не бросили, мать умерла, а где твой отец, я не знаю..." - ответил на это красноволосый, пряча глаза.
Малкольм молчал, переваривал услышанное. Гость устало поднялся с дивана и сурово сказал: "Уезжай отсюда, это все очень серьезно!". С этими словами он, в два шага преодолев расстояние кухни, растаял на пороге. "Ни хрена себе!" - вырвалось у хозяина дома - такое он видел только в кино. Конверт с деньгами так и лежал на столе. Парень, аккуратно завернув деньги в кухонное полотенце для сохранности, спрятал его в шкаф.
***
"Вставай, давай! Идти можешь?" – сказал чей-то голос. И я почувствовал, как мужчина поднимает меня на ноги. Я падаю, но меня опять поднимают и волокут куда-то. Я ничего не вижу - темно, а может, у меня настолько опухло лицо, что глаза не хотят открываться? Кажется, мое сознание меня покинуло. А потом я очнулся уже не на пустой темной улице, а в гостиничном номере. "Да, Кристоф, хреново ты выглядишь!" – сказал приятным баритоном мужчина. Я увидел напротив кровати в кресле священника Энтони. "Ты, кстати, мой должник - я тебя от смерти спас!» - проговорил святоша. Я благодарно, надеюсь, у меня это получилось, посмотрел одним глазом на него и гигантским усилием воли поднял вверх руку с двумя пальцами - это означало "Два раза спас жизнь". Энтони улыбнулся и кивнул. «Скорую» он вызывать не стал - бессмысленно, я же ведь опять сбегу из больницы, да и тем более, лишний раз привлекать внимание в чужом городе - себе дороже. Вместо этого святоша позвал гостиничного врача, который, получив кругленькую сумму денег, быстренько заштопал мою сквозную дырку в щеке, вколов львиную дозу обезболивающего. Я спал, а над моим вечно молодым и прекрасным лицом колдовал незнакомый доктор, которому я даже спасибо сказать никогда не смогу.
Как убитый я проспал до вечера, а Энтони всю ночь просидел около моей кровати, то, промокая мне губы влажной губкой, то, укутывая меня одеялом, когда меня знобило от холода. Проснувшись, я настоятельно потребовал зеркало, и вампир, абсолютно не напрягаясь, оторвал его от стены в ванне. Ох, лучше б я не видел себя - лицо напоминало огромный кроваво-красный синяк! В правой щеке зияла наспех заштопанная дырка. Энтони поморщился и отвернулся, а я все вглядывался в это незнакомое мужское лицо, пытаясь найти хоть что-то от привычного мне Кристофа. Края раны уже зарубцевались и покрылись коркой. Опухшие губы пытались выдать подобие улыбки - жалкое зрелище, надо сказать. "Нет, Крис, тебе надо в больницу! - заключил священник. - Мне придется звонить Эткину Риддлу, чтобы он обеспечил тебе прикрытие!".
Я поднял руку, призывая его заткнуться. "Нет, никакого Эткина мне не надо!" – с этими словами, я достал сигареты, а Энтони прикурил мне одну и сунул в рот. Вдохнув, мои губы больно обожгло горячим дымом, а выдыхал я уже через сломанный нос. "Я сейчас оденусь и уйду!" – сказал я. Вампир криво усмехнулся и поинтересовался: "Уйдешь? В таком виде?". Сарказм в его голосе был ничем не прикрыт. Я понял, что сморозил откровенную глупость, но делать было нечего - мне надо уходить, дома меня ждет Малкольм, и, наверное, очень волнуется! "Нет, Энтони, спасибо за все, я твой должник! Но я все-таки пойду..." - с этими словами я, кряхтя, поднялся с кровати. "Точно?" - с нажимом переспросил он. "Точно!" - с трудом ответил я, сдерживая тошноту и головокружение.
Священник помог мне одеться, дал мне темные очки и вызвал такси. "Потерянная миля, дом 13, пожалуйста!" - пытаясь четко выговаривать слова, усилием воли выдавил из себя я. Таксист обернулся, осмотрев мое убитое лицо. Я показал ему зеленую банкноту в пятьдесят долларов. Наличные мне тоже дал Энтони, если вы помните, все что у меня было - ночью забрали бандиты. Водитель в молчании завел машину и поехал по обозначенному адресу. Я почувствовал вкус своей собственной крови, когда она внезапно хлынула мне прямо в рот. Вы когда-нибудь пробовали свою собственную кровь? Например, когда порезали палец или руку? Правда, отвратительное ощущение? Это как делать минет самому себе! Я, вообще-то, не знаю, как это, но говорят, что если удалить себе несколько ребер, то вполне можно этому научиться.
Я поднес руку к щеке – кажется, разошлись швы! Алая жидкость полилась теперь и на руки, капала на сидение автомобиля. Я в ужасе смотрел на свои окровавленные пальцы, чувствуя, как приступ тошноты откуда-то из глубины желудка подступает к горлу. Кровь полилась у меня изо рта прямо на сидение, и я с ужасом вылетел из машины, бросая на ходу деньги таксисту. Он, не сбавляя ход, резко развернулся и поехал в противоположную от меня сторону. Я нажал на дверной звонок и упал на колени на лестнице. Мое сознание перестало мне подчиняться. Темнота поглотила меня. Я заляпал своей багряной жидкостью дверь и звонок дома Малкольма, а моя кровавая пятерня отпечаталась на белой стене.
"Черт побери, Кристоф!" - заорал парень, увидев меня, и выбежал из дома, чтобы втащить мое бессознательное тело в прихожую. "Кристоф, любовь моя, что же это..." – рыдая, причитал он. Моментально нашлась аптечка в доме: бинты, перекись, вата. Мальчик оказался проницательным - вызывать «скорую» он не стал, и на том спасибо! "А, черт! Малкольм!" – заорал я, когда парень поднес мне нашатырь под нос. Перед глазами поплыли красные и черные круги. "Крис, милый, что с тобой?" – спрашивал меня хозяин дома. Его синие глаза полные горьких слез со страхом смотрели на меня. "Я умер... - прошептал я одними губами. - Триста лет назад!". "Кто? Кто это сделал?" - орал Малкольм, тряся за грудки, когда я уже лежал на его кровати. "Какие-то ублюдки... Не надо ничего... Оставь меня!" - шептал, молчал, думал я. Он слышал, или слушал, может быть, я опять слишком громко думал? "Кристоф, не умирай! Ты же вампир – ты не можешь умереть!" – ревел мой любовник, и его слезы падали на мои разбитые губы, обжигая их огнем. Я схватил с силой его за руку и пылко прошептал: "Я не умру, малыш, это было бы...". Я вдыхал воздух ртом, носом, казалось, даже кожей. "…Это было бы слишком просто!" – договорил я, и снова упал без сознания. Я вырубился, провалившись в глубокий, мокрый от пота, больной, температурный бредовый сон...
И три дня никакого солнца. Черные портьеры, нежные белые руки, пахнущие горькими лекарствами, кровавая вата и бинты, повязки, лед на сломанный нос. Слезы, руки, вены, любовь без секса, аккуратные поцелуи в бровь, потому что губы болели нещадно. Еда через коктейльную трубочку. Отвратительное пюре, омерзительный компот, а хотелось горячего какао и глазунью с беконом. Иногда парень приносил мне кровь, но от нее мне становилось только хуже. Мрачные шторы, молчание или слезы, и моя нескончаемая боль! Я тогда думал, иногда просыпаясь без Малкольма, что если, не дай сатана, в комнату проникнет свет - он меня убьет и сожжет мне глаза.
На третий день, когда хозяин дома принес мне очередное мерзкое пойло, я попросил: "Мобильник, Малкольм! В моей сумке...". Парень принес его, даже заряженный. 25 пропущенных вызовов от священника и 12 не отвеченных от Маркуса. "Алло..." - выдохнул в трубку я. "Кристоф, мать твою, ты где? Мы все в панике! Что с тобой?" - орал на меня Энтони, матерясь через каждое слово. Я улыбнулся уголками губ - вот тебе и "С кем поведешься, от того и наберешься!". "У меня все окей, я в надежном месте! Не беспокойтесь за меня! Маркус рядом?" – спросил я. Энтони кивнул - мне так показалось, я не видел, ведь он был далеко. Он передал мобильный старому вампиру, и я услышал скрипучий недовольством голос: "Кристоф, ты опять вляпался в какое-то дерьмо?". Весь Маркус был в этой фразе - он всегда знал, когда у меня проблемы. "Все нормально! Вы нашли ребенка?" – спросил я. С минуту вампир молчал, но потом ответил: "Я ничего не знаю... Парни ищут его!". Казалось, Маркус не хотел говорить об этом. "Ты держись, Риддл!" – бросил он мне, и он повесил трубку. Я отдал мобильник мальчику и тепло проговорил: "Спасибо, любимый!".
Телефон с грохотом упал на пол. Синие глаза Малкольма уставились на меня. "Ты любишь меня?" – недоверчиво спросил он. Не передать словами то счастье, которое отразилось в очах блондина, когда я согласно кивнул. Он сел ко мне на кровать, нежно целуя каждый сантиметр моего воспаленного лица, откинул одеяло и задрал мне футболку. Замечательная была футболка, с такой жизнеутверждающей надписью на груди, она гласила:"Satan loves me!"2. В моей ситуации это действительно так, если бы нет, то я бы не смог написать этот роман.
Губы плавно двигались по всему моему телу, спускаясь все ниже. Мои боксеры были спущены до колен. Он взял в руку мой уже ставший твердым и горячим член. Плавными движения вверх и вниз он возбуждал меня, и хриплый стон вырвался из моей груди. Кажется, мальчик улыбнулся, совсем не по-детски, ухмыльнулся, как заправский гей со стажем и черным поясом по минету. Нежно, как любимое мороженое, как леденец, он взял в рот и провел языком по самому кончику моей плоти. Его бархатный, влажный рот творил чудеса. Глубоко всовывая себе в глотку мой орган, он играл со мной, доводя почти до оргазма и отпуская, оставляя неудовлетворенным. Я метался по кровати, сгорая от желания. Он нежно укусил меня за самый кончик, и тут я уже не смог больше терпеть - излился ему в рот, и в изнеможении закрыл глаза. Я чувствовал, как Малкольм свернулся клубочком рядом со мной, обняв меня за шею. Мы уснули. Я подумал о том, что, кажется, я нашел свое лекарство от бессонницы...
1 - Джек Воробей- главный герой саги «Пираты Карибского моря» (был бесподобен в исполнении актера Джонни Деппа)
2 - Сатана меня любит! (англ.)
Глава 21
Я очнулся ото сна, и увидел, что мой любовник лежит рядом и смотрит на меня. "Красивый!" - он провел рукой по моим волосам, по щеке. Я поморщился - лицо еще болело, но как не странно, намного меньше. У каждого есть свои методы и способы лечения - я, видимо, лечусь сексом!
"Знаешь, пока тебя не было в ту ночь..." - начал Малкольм, ему надо было выговориться, я прямо видел, как информация распирает его изнутри: глаза его возбужденно горели, губы постоянно двигались, повторяя какие-то слова, чтобы не забыть. Я внимательно смотрел на парня. "Ко мне приходил один мужчина... – говорил он, нервно теребя кончик одеяла. - Он принес деньги! И говорил, что мне надо уезжать из города - какие-то плохие парни меня ищут! Он был такой странный!". Поморщился мой ангел, что-то вспомнив, и добавил: "У него были такие глаза... Жуткие!". "Да?" – удивленно переспросил его я. "Один синий, другой красный!" – выдал Малкольм, и его передернуло от страха. "И красные волосы?" - уточнил я, с ужасом осознавая, о ком идет речь. Но вот что этому «кому-то» понадобилось в доме моего любовника? "Именно! Ты что, его знаешь?" – широко распахнутыми глазами воззрился на меня мальчик. "К сожалению…" – протянул я.
"Он сказал, что ему было нужно от тебя?" – нервно спросил я, и сел на кровати. Напрасно, все тело в знак неповиновения, отдалось болью. Я поморщился, но лечь обратно уже не смог. "Да, этот человек говорил о моих родителях!" – быстро ответил Малкольм. "Что говорил Маркус?" – тихо спросил я. Его глаза наполнились слезами и от прошептал: "Мою мать звали Анатоль Риддл. И она умерла!" - я в ужасе уставился на него, и не только потому, что я услышал до боли знакомое имя, а еще потому, что он собирался разреветься. "Прекрати! Не сейчас!" – говорил я и тряс парня за плечи, пытаясь успокоить. "Ты знал ее? Знал?" – спрашивал мой любовник, и слезы солеными ручейками бежали из его синих глаз по белым, как мел, щекам. Мне не давало покоя его болезненное внешнее сходство с кем-то, я не мог понять с кем, теперь понял - Анатоль. Но как? Когда? Как это могло случиться? Я что, радостно спал с внебрачным сыном Йорке? Последняя мысль меня почему-то развеселила!
"Ты знал моих родителей, Кристоф? Умоляю, скажи кто мой отец!" - он плакал, прижимая свои детские ручки к груди. "Не плачь, любимый, я знаю его! Он жив!" – говорил я, у меня чуть не остановилось сердце, когда я с надрывом произносил следующую фразу: «Он жив!». Краем глаза, сквозь свои собственные слезы я увидел, как Малкольм хлопнулся в обморок. Я заметил еще кое-что, когда мальчик плакал, его синие-пресиние глаза становились изумрудно зелеными, как у меня, как у Йорке. Я хлопал его по щекам, пытаясь привести в чувство, и он очнулся, а я прижал сильно-сильно его к себе, и мы заревели оба, как дети. Он прижимался ко мне, а я чувствовал, что на моем месте скоро окажется другой мужчина, и от этого мне было паршиво!
***
"Темной ночи, Йорке! Если ты читаешь это письмо, значит я уже очень далеко от Лос-Анджелеса. Много лет я собирался поговорить с тобой, но вряд ли мы бы нашли общий язык, скорее поубивали бы друг друга! Но теперь у меня просто нет другого выхода - слишком все стало сложно в нашей жизни.
С тех пор, как умерла Анатоль, много воды утекло, но я хотел бы, чтобы ты мысленно вернулся на 18-ть лет назад и вспомнил то время. Наверное, тебе покажется странным моя просьба, но ты просто делай то, что я прошу.
Ты был уверен, что о вас с Анатоль никто не знает, но это было не так. Я знал. Я знал все. Она сама рассказывала мне, где вы бывали, где встречались, и даже, сколько по времени занимались сексом! Я знал о вас все. Ей просто надо было делиться с кем-то своим счастьем, а кроме меня рядом никого не было! Ты спросишь: "Почему?". И я отвечу, потому что НИКТО, кроме меня не любил ее по-настоящему! Постель, это еще не любовь, а любовь - не всегда только секс, запомни эти слова и пойми, если сможешь. Я слишком долго молчал, но теперь я выскажу тебе все. Анатоль была самым прекрасным существом женского пола, которое я когда-либо встречал. Она была единственной моей любовью до сих пор. А ты, смог бы ты сказать о ней тоже самое?
Я знаю о вас с Кристофом... Уж не Анатоль ли ты видишь в глубине его зеленых глаз? Но ее больше нет! Я знаю, ты всегда хотел знать, кто убил ее? Я знаю, и я отвечу тебе - ТЫ! Ты убил свою любовь! Ты убил ее еще тогда, когда первый раз увидел ее, когда первый раз поцеловал, а потом трахнул. Ты убил то прекрасное, что было в Анатоль. С тобой она изменилась, она старела на глазах... А тебе было все равно, ты издевался, бил ее, уничтожая тем самым, пожалуй, саму красоту на земле! Но я не буду таким как ты, я не буду эгоистом и расскажу, что же все-таки случилось с Анатоль.
Ты знал, что она была беременна? Нет? А я знал, сначала думал, что от тебя, но, выспросив у нее подробности и сделав не хитрые расчеты, вздохнул с облегчением - у нее не родиться такого же надменного ублюдка, как ты. Она ходила беременная по моему дому в Лондоне, потребляя огромное количество дорого алкоголя и сигарет. Я злился, нервничал, говорил, что надо заботиться о ребенке, а она хохотала и пускала мне в лицо струйки синего сигаретного дыма.
Потом она родила - ее ребенок был чудным, он улыбался мне, тянул ручки, смотря на мир своими синими глазами. Естественно, он был вампиром. Ведь у двух вампиров смертный родиться не может! Да-да, его отец был вампиром, но это, слава сатане, не ты. Это Кристоф! Наш общий знакомый, Кристоф Риддл, который, в очередном приступе пьянства оттрахал собственную сестру. Но ты же знаешь его – горбатого только гора исправит! Не нам его судить!
"Но почему именно Кристоф, этот безалаберный, глупый мальчишка?" - думал про себя я, злясь на вас троих и на весь белый свет. Если бы у вампиров был кризис среднего возраста, я бы мог сказать, что это он тогда у меня был. День ото дня Анатоль становилась все более невыносимой: пьянки, мальчики, презервативы в унитазе... И никакого внимания к малышу!
Мы крупно поругались. Я достал из сейфа револьвер последнего из рода и застрелил ее. С такого расстояние трудно было промазать - я попал прямо в лоб и вышиб ей мозги. А потом сбросил мертвое тело в канаву одной из многочисленных улиц Нового Орлеана...
А мальчика я отвез в детский дом, где он рос красивым и умным - я переводил на его счет деньги и всячески помогал ему. Но это уже тебя не касается...
Прости меня, если сможешь! Теперь я понимаю, что не имел права вмешиваться в чужую жизнь! Возможно, и то, что с нами сейчас происходит тоже отчасти моя вина - старая магичка вуду сказала мне однажды, что самый страшный грех для вампира - убить себе подобного! Это проклятье навсегда!
p.s: мне не хватило смелости сказать ребенку, кто его отец. Пожалуйста, найди Малкольма Смита и расскажи ему все!
Навечно Ваш, Маркус Феррейн.
***
Когда ты живешь вечно, что для тебя жизнь? (с) Сумерки
«Ты очень удивишься! - сухо проговорил я, пытаясь хоть как-то ослабить комок, сковавший мое горло. - Ты говорил мне про свою любимую группу, помнишь?». Он кивнул, внимательно слушая меня, и стараясь не упустить ни слова. «Йорке, солист Lost Boys, твой отец! – мрачно открыл тайну я, а потом неизвестно зачем добавил: «А ту песню он для меня написал! Моя настоящая фамилия Риддл!». «Риддл?» - наивно хлопая ресницами, переспросил Малкольм. «Да, я брат твоей покойной матери!» - загробным голосом прошелестел я. И почему этот тяжелый разговор достался мне, а не «виновнику торжества», гребаному Йорке?
«Нормальных детей находят в капусте, а таких, как мы, на кладбище... Так происходит у вампиров?» - спросил парень. «Нет, что ты – все как у людей! - невесело хмыкнул я: «Хотя лучше бы уж так…». «А почему родители меня бросили?» – спросил Малкольм, и слезы снова наполнили два океана его глаз. В звонком голосе мальчика зазвучали нотки детской обиды. "Твой отец не знает о тебе!" – говорил я, в надежде, что так оно и есть. "А мама?" – поинтересовался маленький вампир. Меня передернуло: беременность, дети - это все никак не вязалось с образом моей сестры Анатоль. Каждый день преподносит мне сюрпризы, и с каждым днем я понимаю, что я не знал ее совсем. "Она умерла вскоре после родов..." – бесцветным голосом ответил я. От всех этих чужих переживаний, я готов был свалиться в обморок. Я свято верил в то, что в моей жизни никогда не будет такого рода разговоров, но как говорят: "Не зарекайся!".
Мальчик внимательно слушал мои отрывистые фразы, впитывая новую информацию, как губка. "Ее убил... убили! " - черт, я все-таки не смог сказать сыну Йорке, что Анатоль убил Маркус. "Убили?" - в ужасе переспросил Малкольм. "Да, так вышло!" - не глядя в глаза мальчику, пояснил я. Кажется, он опять собирался заплакать. Я обнял его и притянул к себе. "Хочешь я отведу тебя к твоему папе?» - спросил вдруг я, хотя знал, что знакомство с моим бывшим приносит людям только боль и разочарование, и не хотел обрекать на это моего любовника. Но я не вправе был лишать их семейного воссоединения. Хозяин дома поднял на меня взгляд и радостно ответил: "Хочу!"
Внезапно мой мобильник взорвался воплями Lost boys, и я, от неожиданности, вздрогнул. Перегнувшись через Малкольма, я взял трубку. Мальчик удивленно смотрел на меня, услышав знакомую мелодию. «Да!» - невесело буркнул в трубку я. "Крис, я понимаю, что тебе не до нас, но... – мне звонил священник. - Маркус застрелился!". Я услышал вселенскую скорбь в его голосе. "ЧТО?" – в панике заорал я, вскакивая с кровати. "Маркус покончил с собой в своем номере. Горничная пришла прибраться, ну, ты знаешь, у них есть ключи от всех номеров, и нашла его мертвым!". Внезапно у меня все поплыло перед глазами. Я хватал ртом воздух, как бестолковая рыбина, выброшенная на сушу вдали от моря. "Кристоф, приезжай! Я не знаю, что делать, и братьев нигде нет! - по голосу святоши было явно слышно, что он растерян и напуган.
Я уже одной рукой натягивал джинсы. "Все, я еду! Энтони, только не отпевай его!"- прокричал в мобильник я. Энтони почему-то усмехнулся: "Что я, дурак, что ли?". Я тоже улыбнулся, хотя было совсем не до смеха. В шоке, я пытался переварить то, что мой друг, старый вампир, внезапно взял и помер! Кому сказать - не поверят! Существо, которому было более пятисот лет взяло и спокойно застрелилось - какая прелесть! "Кристоф, куда ты?" - Малкольм стоял на кровати на коленях и смотрел на меня. "Мне надо отлучиться ненадолго! " – ответил я. "Но сегодня же концерт Lost Boys! " - разочарованно протянул парень. «Я успею вернуться к нему!» - пообещал я, и уже тормозил, пролетавшее мимо такси, подбегая к нему в развивавшемся черном кожаном плаще.
Я влетел в номер Энтони без стука. "Где он?" – возопил с порога я. Священник бросился мне навстречу со словами благодарности: "Господи, боже мой, Кристоф! Я рад, что хоть ты приехал! Я даже боюсь туда заходить...". Парень кивнул в сторону соседнего номера. "Хорошо, я зайду!" – решился я, и героически потопал к Маркусу в номер. Дверь была приоткрыта. Первое, что бросилось мне в глаза, кровать, на которой безжизненно и неестественно распласталось тело старого вампира. "Твою мать!" – выругался я, сдерживая рвотные позывы и облокачиваясь о дверной косяк. Аккуратная дырка от пули в правом виске напомнила мне, что мой покойный друг умел отлично стрелять, и убил себя правильно. Хренов король самоубийств, черт бы его побрал!
Белая, как мел кожа рук, уже отдавала в синеву. Рот его был растянут в улыбке. Он напомнил мне мертвого клоуна, который обязан улыбаться до последнего вздоха. Его красные волосы только придавали ему сходства с этим персонажем. Белые простыни уже частично впитали в себя кровь старого вампира. Я поборол в себя желание подойти и растолкать его, чтобы прекратить этот, уже не смешной спектакль. Заставить его наконец- то смыть с себя эту чудовищную красную краску! Я сделал бы так, если бы был человеком, но я вампир, а мы чувствуем запах настоящей крови за милю, и запах смерти тоже! Я, шатаясь и держась руками за стены, вернулся в номер священника. На журнальном столике стояла бутылка водки и нарезан лимон. "Отпевать нельзя, так хоть помянем?"- мрачно предложил вампир. "Легко!" - согласился я, и залпом выпив рюмку, не чокаясь, налил вторую.
"Что празднуем? Почему без нас?" - весело затараторил Ессе, ввалившись в комнату. За ним мрачной фигурой прошествовал Йорке и кивнул мне: "Кристоф, есть разговор!". Я выпил еще и пошел за ним вон из номера. "Мне минут двадцать назад портье передал письмо от Маркуса, вот оно! – сказав это, вампир протянул мне лист бумаги. - Там и про тебя тоже!". Брюнет настаивал, но я отказался от прочтения. "Расскажи, что там..." – попросил я. "Крис, ты знал, что Маркус убил Анатоль?" - мрачно спросил меня вампир, комкая в руках бумагу. "Знал!" - честно ответил я, представляя, как этими руками он комкает чье-то бьющееся еще сердце. "А почему ты... Я убью его! Скотина!" - Йорке сорвался на крик. В зеленых глазах полыхал огонь ненависти. "Поздно..." - спокойно проговорил я. Водка уже разливалась по моему больному организму мягкими, горячими потоками. "Он уже мертв!" - я кивнул на приоткрытую дверь в номер старого вампира. "Кто?"- одними губами спросил меня Йорке. "Сам..." - ответил ему я.
Брюнет прислонился к стене, вдыхая ртом воздух. Я взял вампира под руку и повел к Энтони. Налил стопку "лекарства", и он залпом, не морщась, выпил. Потом посмотрел на меня и спросил: "Крис, а что у тебя с лицом?". Я и забыл о том, что у меня с лицом. "Упал!" - усмехнувшись, ответил я. "Ребенка нашли?" – спросил я о нашем деле. "Нет, ищем..." - пожал плечами Йорке. "Осталась неделя!" – в пустоту проговорил я. "Знаю..." – мрачно кивнул он.
"Где хоронить Маркуса будем?" - задал я еще один мучающий меня вопрос. "В Новом Орлеане?" – предложил Ессе. Я согласно кивнул, и еще раз зашел в номер, где лежал мертвый Маркус. Осмотрелся в поисках его мобильника - ни на тумбочке, ни на столе его не было. Я обернулся к кровати. "Прости, друг!" – тихо пошептал я и наклонился к нему, стараясь не смотреть в его безжизненное лицо, достал из кармана брюк его телефон.
Батарейки хватит на один звонок – отлично! Я пролистал записную книжку до нужного номера "Сейнт". Гудки, еще гудки. "Бюро ритуальных услуг Джонатана Сейнта, здравствуйте!" - проговорил в трубку мягкий мужской голос. "Привет, Сейнт! Это Кристоф Риддл, друг Маркуса. Мне нужна твоя помощь!" - представился я. "В любое время, Кристоф!" - сказали на том конце. "Маркус пустил себе пулю в лоб пару часов назад. Нужен гроб, панихида и все, что полагается..." - объяснил я. Трубка молчала. Через минуту я услышал все тот же голос: "Хорошо, Кристоф! Все будет в лучшем виде! Где ты находишься?". "В Лос-Анджелесе!" - убито ответил я, осознав, куда он клонит - он-то сам находился в Новом Орлеане. "Оу! Это уже сложнее... – задумчиво протянул Сейнт, и с минуты две он молчал, но потом трубка вновь ожила. - Сегодня ближайшим рейсом к вам вылетает мой человек... Тьфу, ты! Сам вылечу к вам - заберу труп! Вы там по делам, я так понимаю?". "По делам" было особенно отчетливо выделено голосом. "Ну, типа того..." - неопределенно ответил я. "Завтра будем у вас! Гроб и остальное я привезу. Где собираетесь хоронить?" - "Сам догадаешься?"- грустно ответил я. "Окей, Кристоф. Диктуй адрес, куда подъехать..."- я продиктовал адрес, он попрощался и повесил трубку. Я вышел из номера, задержавшись на пороге и обернувшись к телу друга, проговорил: "Покойся с миром, дружище!"
В соседней комнате меня ждали взволнованные вампиры. Я рассказал им о похоронах и попросил встретить Сейнта в аэропорту, а сам на такси, собрался ехать к Малкольму. "Крис, у меня концерт сегодня! - услышал я в своей больной голове голос Йорке. - Придешь?". "Куда ж я денусь! – мысленно ответил я без особой радости. – У меня для тебя сюрприз!». Брюнет удивленно вскинул левую бровь, но интересоваться подробностями не стал.
Глава 22
I'm gonna run away with you
Gonna run away into your eyes blue
I'm gonna run away with you
I'm gonna run away
into your eyes blue (с)
Концерт Lost boys должен был начаться уже 10 минут назад, но группа опаздывала. Мы с Малкольмом стояли среди разодетых и накрашенных готов. Мой любовник тоже подвел глаза черным, от чего они стали казаться еще более глубокими и синими. С этой мазней на лице он стал еще больше походить на своего отца. От этой мысли мне стало паршиво! Ногти парню я накрасил сам - его облезлый черный лак действовал мне на нервы. Кожаные шорты, ботинки на платформе и черная футболка отлично сочетались с его светлыми волосами. Я, как обычно, в черной рубашке и джинсах, в «ньюрках» с железом, был еще простенько одет по сравнению с другими фриками в клубе. "Ты часто сюда приходишь?" - спросил я Малкольма. "Довольно часто!" - ответил он, прижимаясь ко мне.
Окружающие с нескрываемой завистью смотрели на моего мальчика, а некоторые, с неприкрытым желанием. Маленький червячок ревности поселился в моем сердце - так это было непривычно, любить одного человека. Хотя нет, человека я не смог бы полюбить никогда - одного вампира, было бы правильнее. Я понимал, что надо ценить это время рядом с Макольмом, ведь, когда концерт закончится, и я представлю парня его отцу, Йорке заберет его у меня навсегда! Почему все мое рано или поздно достается этому зеленоглазому ублюдку? Все, что я люблю, становится его!
Красные кирпичные стены клуба, отделанного в индустриальном стиле, окрасились лучами красных прожекторов, создавая кровавую светомузыку в зале и на бледных лицах готов, пришедших на концерт. Наконец, приехали Lost boys - эта новость вихрем пронеслась среди собравшихся, и кто-то самый смелый начал громко скандировать название группы. Тысяча голосов разом подхватила этот ритм. «Lost boys!» - орала публика. «Lost boys!» - твердили губы моего любовника. Гомон перед сценой все нарастал, заставляя сердце биться в бешеном ритме. Lost Вoys!
И группа вышла на сцену...
"Хочешь выпить?" - спросил я Малкольма, в перерыве между песнями, но он как завороженный смотрел на сцену, на музыкантов, на своего отца! В глазах плясали огоньки счастья и радости. "Да!" - он обвил мою шею руками и чмокнул в щеку - и его радость передалась мне. Я пошел искать бар в этом чертовом клубе.
Lost boys отыграли концерт и собирались идти в гримерку, когда...
Йорке кто-то легонько дернул за рукав. "Whatta fuck?"1 - громко выругался солист Lost boys. "Извините меня!" - ангелоподобное голубоглазое мальчишеское лицо уставилось на вампира. "Да?" - Йорке снял солнечные очки, оглядывая длинные ноги в узеньких шортах. "Я ваш огромный фанат!" - начал мальчик, и лицо его возбужденно горело, щеки покрылись пунцовыми пятнами, он нервничал. - Мне очень хочется с Вами познакомиться!". Блондин горящими глазами на Йорке. Тот криво усмехнулся и спросил хриплым голосом на ухо мальчика: "Как тебя зовут?". От этого эротичного хрипа у мальчика сразу встал. "Э, Малкольм!" - выдохнул он. Йорке улыбнулся, обнимая поклонника за худенькие плечи и сказал: "Ну что ж, пойдем, Малкольм!". Рокер повел своего гостя в гримерку.
"Извините, вы мальчика не видели? - запинаясь, спрашивал я у очередной готической пары. - Голубоглазый блондин в кожаных шортах!". Но готы покачали головой, и снова занялась друг другом. Я бегал по всему клубу в поисках Малкольма – стоило только отойти за пивом, и мальчик тут же исчез! Я побежал в мужской туалет в надежде, что парень там?
Йорке опустился в кожаное черное кресло, с хлопком открывая бутылку ледяного "Хайнекена", и кивнул Малкольму сесть рядом с ним на подлокотник. Вся группа толклась в комнате, мешая мальчику сосредоточиться. Музыканты проходили мимо: кто улыбался в его сторону, кто смеялся, кто показывал пальцем. "Идите к черту все!" - рявкнул солист. Арзи фыркнул и вышел первым, уводя за собой остальных и бросив на ходу обидное: "Rakahamas!"2. Эротичным жестом Йорке выбросил ему в ответ руку со средним пальцем. Когда все наконец-то убрались из гримерки, вампир уставился на мальчика. "Ну и?" – надменно растягивая слова, спросил он.
"Мальчик, блондин, голубые глаза, платформы и короткие кожаные шорты!" - спрашивал я у охраны клуба. Ответы их не впечатляли: "Не видели! Не знаем!". В туалетах его не было. Я побежал к сцене, пропихиваясь через толпу танцующих.
"Мне сказали, Вы – мой отец!" - выпалил Малкольм, глядя в невозможно притягательные зеленые глаза солиста Lost boys. "Да что ты?" - удивился Йорке, вскидывая левую бровь. "Да, ваш друг Кристоф Риддл мне сказал!" – пояснил мальчик. «Это интересно… - подумал про себя вампир. – Видимо, Кристоф ничего не знает!». В голове Йорке паззл сложился еще при прочтении письма от Маркуса. Сын Анатоль и Кристофа не может быть ни кем иным, кроме как чистокровным вампиром. Суровая правда пугала, но в тоже время, крайне забавляла мужчину. В его голове уже сложился пан действий, и он был настолько ужасен, что даже черное, как ночь, и холодное, как сам север, сердце эстонца сжалось от боли. Но метания души длились не долго. «Это будет самая сладкая месть!» - подумал про себя вампир, отгоняя от себя ненужные мысли.
"Папа!"- прошептал мальчик и взял за руку Йорке. Рука вампира показалась Малкольму ледяной. "Ты ошибся!" - ухмыльнулся вампир, и он отнял свою руку. Маленький вампир чуть не застонал от обиды. "Мне так одиноко! – затараторил он. - Я все время был один, совсем...". Йорке с интересом наблюдал за странным ребенком, который рассказывал ему историю своей жизни, он слушал, не сопротивляясь даже тому, что мальчик перебирал пальцами его длинные черные волосы.
"А недавно ко мне пришел какой-то странный мужик и сказал, что меня ищут плохие парни, и что мне надо сваливать из дома!" - кому как не самому любимому с детства певцу можно было рассказать такие подробности. "А потом он рассказал о моих родителях - они... - Малкольм запнулся, подыскивая слова. - Знаешь кто они?". "Кто же?" – переспросил Йорке. "Ты и какая-то Анатоль Риддл!" – выпалил маленький вампир. Йорке аж сигаретой поперхнулся. "Да, ты не веришь..." - Малкольм от волнения назвал Йорке на ты. "Ну почему же... - протянул вампир, улыбаясь и добавил. - Кристоф Риддл – имя твоего отца!". Парень недоуменно смотрел на солиста Lost boys, часто моргая. «Кристоф?» - переспросил он. «Да, наворотил дел этот Кристоф! – хохотнул Йорке. – Он сам не в курсе, это знал только Маркус!». «И что же мне делать?» - чуть не плача, спросил Малкольм. Весь его мир рушился на глазах. Его отец – его любовник? Это звучало более, чем странно! Вампир уже продумал в своей голове, как ему будет здорово со своим красивым и знаменитым отцом ездить по странам с концертами, ночевать в отелях разных городов и упиваться кровью молодых фанатов группы. Йорке в ответ пожал плечами: «Я бы тебе посоветовал бежать от меня без оглядки… - посмотрев прямо в испуганные глаза мальчика, холодно сказал Йорке, и добавил. – Но, кажется, теперь уже поздно!». На пороге появились Ессе и Арзи…
"Где управляющий? Администратор? Кто-нибудь из начальства! Ребенок пропал!" - орал я на охранника клуба. Он по рации сообщил куда надо, сейчас должен был спуститься администратор. Я уже начал волноваться. "Ничем не могу помочь, мистер Лаво! - качала головой управляющая. Но она не успела договорить свои извинения, когда какая-то кудрявая девчушка лет 17-ти позади, окликнула меня. "Чего тебе, малышка?"- обратился я к ней. "Мальчика в шортах ищешь?" – поинтересовалась она. "Да!" - ответил я. "Он около гримерки Lost Boys терся, пошли! " – девушка взяла меня за руку и повела к служебным помещениям. Мои худшие подозрения оправдались - он в гримерке с Йорке! "Спасибо, милая!" - поблагодарил я, кладя в ручку моей помощнице бумажку в сто долларов, а сам рванул к Малкольму.
"Вы к кому?" - остановила меня охрана. Твою мать! "Я к Йорке из Lost boys!" - ответил я. "Группа уже уехала!" – развел руками охранник. Ни хрена, я минуту назад видел Ессе около сцены. "Это служебное помещение, посторонним вход воспрещен!" - монотонно твердил бугай, пока не получил сильный удар под дых. Он согнулся пополам, а я рванул на себя дверь и влетел в гримерку, но она была пуста. Я видел следы погрома, битве бутылки и лужу крови на полу, но это ни о чем мне не говорило, ведь это была комната самой вампирской группы столетия! Я позвонил Йорке на мобильный, но трубку никто не взял, а телефон Малкольма был вне зоны действия сети…
(69 eyes_Betty Blue)
1 - Whatta fuck?(англ.)здесь - Что за черт?
2 - rakahamas(финск.) – придурок (здесь)
Глава 23
Лучше быть мертвым героем, чем живым слабаком (с) «Харлей Девидсон и Ковбой Мальборо»
So hard to be there when you need me
When you try not to find
So hard to be there when you need me
When you try not to mind
There's no-one home tonight (с)
Джонатан Сейнт прилетел рано утром. Его встретили в аэропорту Ессе и Энтони. Укутанный в черный плащ, одетый в шляпу, перчатки и солнечные очки, Сейнт явился в отель. Пожилой вампир оценил масштабы катастрофы, потом закрылся в номере с трупом, и очень долго разговаривал с кем-то по телефону. Через полчаса, после того как вампир положил трубку и покинул комнату, явилась бригада из бюро ритуальных услуг, положила тело в гроб и вместе с Сейнтом удалилась. Ближайшим рейсом до Нового Орлеана тело Маркуса было доставлено по адресу. Я тогда еще подумал - какая бесславная кончина такого славного парня! Хотя, я понимал его, жить с таким грузом на сердце очень тяжело, тем более, когда представляешь, что впереди вечность. Но теперь уже нет - неделя неумолимо пролетала. Время было осязаемо, и я ощущал, как оно утекает сквозь пальцы!
После вчерашней чудовищной ночи, я не знал, как мне теперь найти с Малкольма, и увижу ли я его вообще! Я корил себя за то, что притащил мальчика на этот идиотский концерт! Казалось, какая-то ниточка, связывавшая нас все это время, в мгновение ока оборвалась. Конечно, ведь он встретил свою кровь, и теперь он больше никогда не будет один… Какие же мы Риддлы все предсказуемые – не можем устоять перед изумрудно-зелеными глазами этого эстонского мачо!
Я был растерян и подавлен, как будто потерял смысл жизни! В глубине души я понимал, что Малкольм был нашим лекарством! Тот самый чистокровный ребенок, сын моей сестры и моего врага. Самый прекрасный мальчик на свете, который волею судьбы на секунду был моим! Я пропадал из дома на долгие часы, бродил по неизвестным мне улицам Л.А. и искал глазами в толпе того, кто был моим любовником. Вглядываясь в незнакомые лица, вслушиваясь в чьи-то разговоры, я искал нужного мне ребенка, сам не зная, зачем я его ищу. Моя любовь с каждым днем все больше крепла и росла во мне, и я боялся, что она вскоре поглотит меня полностью.
Этот день был такой же, как и все другие в этом странном городе: небо заволокло тучами уже с утра, поэтому я спокойно мог шляться по городу, не боясь солнца. Привычки, выработанные с годами не так-то просто изменить - я все так же, как и раньше боялся света, только теперь он уже не жег меня. Должен был пойти дождь - мне очень хотелось увидеть его. Была пятница - через два дня истекает срок поисков, может быть этот ливень станет последним в моей жизни, и смоет своими потоками меня с лица земли! Я ждал до последнего, что позвонит Джимми Паника и скажет, где нам искать ребенка, но Паника не звонил, и с каждым днем моя "надежда на завтра" таяла, как снег по весне.
Я как раз гулял в одном из парков Города Ангелов, когда у меня зазвонил мобильник. Я стоял на мосту и видел перед собой речку, уходящую далеко вперед. Ее быстрое течение было как мои мысли, оно уносилось куда-то в неизвестность. И я боялся этой неизвестности... Мое изувеченное бандитами лицо и побитое тело не хотели выздоравливать. Отек так и не прошел, синяки были как трупные пятна на моем бледном теле. Хотя, раньше я вообще не знал, что такое царапины и синяки - так быстро на мне все заживало. А теперь я являл собой лишь какое-то подобие живого существа. Я был скорее похож на ходячий труп, чем на человека. Я в ужасе думал о том, как близко подошла ко мне смерть, я чувствовал ее шаги и ее дыхание за спиной. Я начал часто оглядываться по сторонам, сутулиться, и по ходу, впал в паранойю.
Я стоял на мосту, смотрел на воду и думал о том, как бы хорошо было, если б сейчас эта река унесла бы в свои глубины мое безжизненное тело. Проще говоря, я хотел утопиться, чтобы прекратить свои мучения! И в этот момент у меня зазвонил мобильник. "Да!" - меланхолично ответил я. "Terve, darling!"1 -проговорил в трубку до дрожи во всем теле знакомый хриплый мужской голос. "Terve, Йорке!" – спокойно поздоровался с ним я. Страх смерти затмевает все, боязнь стать жертвой костлявой лишает тебя всех других эмоций. Я все равно скоро умру, зачем тратить последние силы на ненависть? "У меня есть новость... Отличная новость!" - с нажимом проговорил вампир. Умеет он заинтриговать! "Мы нашли ребенка!" - сказал Йорке. Я чуть не свалился в реку от неожиданности. "ЧТО?" - удивленно воскликнул я. "Приезжай в отель... " - сказал вампир и отключился. Я побежал по дороге к выходу из парка, поймал машину и поехал к ним. Минуту назад я думал о том, как бы получше покончить жизнь самоубийством, а оказывается, у меня еще есть шанс выжить. Это обстоятельство несказанно меня обрадовало - я прямо светился счастьем, ко мне вернулись силы и уверенность в завтрашнем дне.
В отеле, как всегда, было полно народу. Кто-то въезжал, кто-то выезжал. Носильщики с чемоданами, портье с вечной телефонной трубкой у уха, горничные несли куда-то белые полотенца и халаты. Я сел в лифт и нажал кнопку нужного мне этажа. Лифт вяло повез меня наверх, но вот двери его открылись, и я оказался в холле. В нужный мне номер дверь была приоткрыта - меня ждали, и я вошел в полумрак комнаты...
На диване в углу сидел Вольдемар, непонятно откуда взявшийся в Лос-Анджелесе. "Здарова, Крис!" - он махнул мне рукой, скалясь в белозубой улыбке. Его лицо было прикрыто стильными очками от Dolce&Gabbana; светлые короткие волосы были убраны тонной геля в модный среди "гламурных подонков" ирокез. Я приветственно кивнул ему. Из ванны навстречу мне вышел Ессе, измазанный чем-то красным, и безумно счастливый. "Хай, Крисси!" - он помахал мне ручкой и послал воздушный поцелуй, эротично слизав кровь с губ. Кровь? Они что его уже убили? Из ванны следом за Ессе выплыл Йорке, он прислонился к стене с зажатым в руке устрашающего вида ножом, слизывая капающую с острия кровь. "Тебя ждем, милый - you're welcome!"3 – улыбнулся брюнет и жестом пригласил меня войти в ванну. Я медленно пересек пространство комнаты, а три вампира следили за мной глазами, когда я вошел в ванну...
И я увидел кровь на полу, брызги на стенах, полную ванну багряной жидкости! И мальчика в ней, с перерезанным горлом и разбитой головой. Его светлые волосы спутались, руки были безвольно раскинуты в разные стороны, худенькие коленки торчали из кровавой бани. Я, хватая ртом воздух, схватился за дверной косяк. Мой желудок скрутили рвотные позывы - мой завтрак моментально оказался на полу. Этот несчастный, зверски убитый вампирами-маньяками, который сейчас истекал кровью в ванне, был моим любовником Малкольмом. Первой мыслью было бежать отсюда, куда глаза глядят - я уже развернулся по направлению к выходу, но Йорке преградил мне путь. "Крис, так надо! – мрачно сказал вампир. Я замахнулся на него, но он схватил меня за руку. - Смертью одного мы спасем всех!". Брюнет наступал, толкая меня к ванне и закрывая за собой дверь. "Ты должен спасти себя!" - он твердил, смотря мне в глаза. "Это был самый чистокровный ребенок на свете! Твоя семейка им бы гордилась! " – вдруг зло проговорил эстонец.
Я стоял у с ванны, не в силах отвести взгляда от крови в ней. Я так давно не пил крови, что такое ее количество вызывало у меня помутнение в сознании. «Что ты имеешь ввиду?» - одними губами спросил я. «Это был твой сын, Кристоф, а не мой! Я хотел тебе сказать раньше, но Маркус не вовремя решил свести счеты с жизнью!» - черным дымом проявились слова Йорке в моей голове. И в ту же секунду, я понял, почему мне так сильно был нужен этот малыш! Это была кровь МОЕГО СЫНА, безвинно убитого этими ублюдками! Йорке взял меня за руку. "Крис, через час или два в этом номере уже яблоку будет негде упасть - приедут все те, кто ждал вестей в Новом Орлеане... Решайся!" – тихим шепотом сказал вампир. И я решился!
Держась за руку Йорке, я переступил край ванны, оказавшись в ней. Я сел, и кровь впитывалась с космической скоростью в мою одежду. Я обнял сына, лежащего в ванне. Вампир покинул комнату, прикрыв за собой дверь. Я плакал, горько и надрывно, оплакивая свою неудачную жизнь и жизнь сына! Я слизывал красную влагу с его лица, с его шеи, потом наклонился и просто лакал ее из ванны. И я чувствовал метаморфозы моего тела, происходившие в этот момент. Оно становилось легким, сильным, боль из него ушла, голова прояснилась, а лицо приняло прежнюю форму и вернуло себе былую красоту. Черт, рана на руке - подарок от Джимми Паники затянулась моментально! Фантастика! Господи, я умер? Нет, ни хрена! Я вылез из ванны, разбрызгивая кровь вокруг - вся моя одежда была пропитана ей. Я последний раз поцеловал любимого и навсегда потерянного сына Малкольма и вышел вон. Йорке оглядел меня с ног до головы и принес мне сменную одежду. Я благодарно кивнул и вышел из номера отеля.
23.50 показывали настенные часы гостиничного номера Йорке и Ессе. Парни паковали вещи в чемоданы, чтобы вылететь обратно в Новый Орлена. Миссия была выполнена. Все вернулось на круги своя. Билеты были уже куплены, места зарезервированы, осталось только собраться. Комната освещалась двумя настольными лампами, которые тускло светили в темноте. Входная дверь неслышно отворилась, и на пороге возник человек. Высокий, со спадавшими на плечи длинными волосами и в черном плаще - он напоминал привидение. Бледное его лицо было как маска. В руках он держал револьвер, наставив его в грудь Йорке. Парни сразу заметили и узнали вошедшего - это был Кристоф Риддл. Выстрел прогремел в ночи, и пуля вошла в тело Йорке, окрасив красным его белую рубашку. В последний раз взмахнув невероятно красивыми черными волосами, Йорке замертво упал на кровать. Его брат, Ессе в ужасе смотрел на парня с пистолетом. Тот же, увидев, что дело сделано, подул на еще дымящийся револьвер. "Fun!"3 - произнес он и вышел из номера. За окном бушевала гроза: дождь лил, не переставая; гром гремел, и молнии то и дело озаряли собой небо. А младший брат сидел перед телом старшего, не зная, что ему делать теперь одному!
(the 69 eyes_Ghost)
1 - Terve, darling! (финск./англ.) - Привет, дорогой!
2 - You're welcome (англ.) здесь - Все для тебя!
3 - Fun (англ.) – Весело!
Глава 24
And like a dying lady, lean and pale,
Who totters forth, wrapp'd in a gauzy veil,
Out of her chamber, led by the insane
And feeble wanderings of her fading brain,
The moon arose up in the murky East,
A white and shapeless mass(c) Persy Busshe Shelley
Первым же рейсом я улетел в Новый Орлеан. В городе греха делать мне было больше нечего! Я приземлился в аэропорту Луи Армстронг, и оттуда на такси добрался до Новоорлеанского кладбища, на котором мы откопали Джимми Панику. У меня была парочка вопросов к этому мертвому парню. Через чугунные ворота, я вошел в некрополис. Пройдя по главной аллее, я свернул в сторону одиноких могил. Одна из могил была мне знакома. Памятник полукругом, могильная плита, похожая на алтарь. "Паника!" - заорал я в пустоту. "Паника!" - ответило мне потустороннее эхо.
И через минуту передо мной возник сам Джимми, восседающий на одной из могильных плит. "Не ори ты так, а то кого-нибудь ненужного разбудишь!" - шутливо цыкнул на меня мертвец, но мне было не до шуток. "Они убили моего сына!" - без предисловий начал я. "Сына? - удивился Паника. - Крисси, а тебя мама не учила предохраняться?". Походу, хорошее настроение и здоровый юмор никогда не покидали этого парня, даже после смерти. "Очень смешно..." - мрачно сказал я. Паника моментально стал серьезным. «Маркус умер, Йорке убил моего сына, а я убил Йорке!" – срываясь на крик, выдал я. Нахлынули неприятные воспоминания: труп Маркуса, с раскинутыми на кровати руками; кровавая ванна, в которой лежит мертвый Малкольм; тело Йорке с неестественно закатившимися глазами и разметавшимися по кровати волосами...
"Тяжело тебе пришлось, Крисси!" - посочувствовал рокер, качая головой. "И что мне теперь делать?" - задал я вопрос, скорее обращенный к самому себе, нежели к Джимми Панике. Но он все-таки ответил: " Ехать на Ямайку!". Я вздрогнул и переспросил: "Куда?". "На Ямайку!" - улыбнулся Паника, и в его улыбке промелькнуло что-то жуткое. Я поежился, вспомнив, кого он мне напомнил. Барона Самеди – одного из героев вуду фольклора, жуткого скелета в цилиндре. "Зачем?" – поинтересовался я. "Там есть тот, кто сможет тебе помочь!" - туманно сказал покойник. "Мари?" - скорее утвердительно, чем вопросительно сказал я. Паника кивнул. "Она будет очень рада увидеть тебя... Нас..."- проговорил он погодя. "Нас?" – спросил я и удивленно посмотрел на музыканта. "Да! Ты ничего не замечаешь?" - я уставился на Панику, пытаясь понять, что он имеет ввиду.
Бледное, с правильными чертами лицо, черные волосы, ярко-зеленые глаза... Он ухмыльнулся - такая знакомая улыбка пробежала по его лицу. Я смотрел на покойника во все глаза. "Что происходит?" - с ужасом завопил я. Черты его лица размылись, а потом и вовсе пропали, явив передо мной мое собственное лицо, искаженное гримасой удивления. "Похожи, правда?" - засмеялся Паника. "Что это?" - в полном шоке возопил я. "И так было всегда - мы с тобой единое целое: ты и я! - ответил мертвец. - Тебе не стоит удивляться или противиться этому - так нудно!". Откуда-то из воздуха появилась иссиня-черная электрогитара, которую Джимми Паника протянул мне. "Держи!" - проговорил он моим голосом. "Но я не умею играть!" - ответил я его голосом. "Теперь умеешь..." - хмыкнул рокер.
Я провел правой рукой по струнам, и музыка полилась из-под моих рук, оглашая кладбище гитарными рифами. "Вау!" - восхищенно воскликнул я. "Это "Черная 69", береги ее - моя самая любимая гитара!" - сказал Паника. Я опять провел рукой по струнам - музыка полилась еще лучше, чем была прежде. "А ты вообще-то крутой мужик, Крисси!" - хмыкнул покойник, прикуривая сигарету от щелчка пальцев. Я удивленно уставился на него. "Так отбрить Эткина Риддла еще никому не удавалось! - захохотал Джимми. - Марвелло бы тобой гордился..." - задумчиво проговорил он. "Марвелло уже давным-давно мертв!" - жестко, в тон ему ответил я. "Мертв? - захохотал в ответ Паника. - Кто? Марвелло? Да он живее всех живых! Запомни, Кристоф, вампиры не могут умереть, пока сами этого не захотят! А твой дед этого уж точно не хочет...". С этими словами Джимми Паника исчез, оставив после себя только недокуренную и до половины, тлеющую на земле сигарету и гитару - "черную 69".
"Езжай на Ямайку, Крисси!" - пронеслось, как прощальный поцелуй, над некрополем. И пошел дождь! Холодные капли смывали мои следы с кладбищенской земли. Я взял гитару и пошел к воротам, пытаясь осмыслить наш разговор и сделать хотя бы мало-мальски правильные выводы. Потрясенный увиденным и услышанным, я сел в такси и снова отправился в аэропорт. Покупать билеты до Ямайки. Как там говорится - " Последняя воля покойного"? Пусть даже этот "покойный" умер 20 лет назад…
***
А на Ямайке мягкий и теплый песок под ногами - так приятно утопать в нем, шагая босиком по нагретой за день солнцем земле и смотреть на плещущееся неподалеку море, слушать крики чаек и шум волн... Я шел к дому Марии, неся в руках две сумки шмоток, и на плече чехол с гитарой "черная 69" – мое наследство от Джимми Паники. Я постучался в дверь - на пороге возникла чернокожая женщина, такая же, как была тогда, когда я увидел ее впервые: зеленое старомодное платье, распущенные кудрявые волосы обрамляли ее прекрасное молодое лицо.
"Я вернулся!" – весело сказал я, обнимая ее и целуя нежно. Мать Ракима счастливо засмеялась. Поцелуи позже перешли в нечто большее. Мари была единственной женщиной, после Анатоль, с которой мне в постели нравилось все: движения губ, гибкость тел, стоны, крики, царапины по всей спине. Ничего лишнего, ничего ненужного, все perfect1! Она судорожно вцеплялась руками мне в волосы, обнимала меня, как будто боялась, что я снова покину ее. "Хей, бейби, не исчезну я! Я навсегда вернулся!" - смеясь, шептал я ей на ухо, от чего ее глаза разгорались еще большим огнем. "Джимми, я так долго ждала тебя!" - шептала она, прикладывая холодные руки к моим горящим, как в лихорадке, щекам. Я счастливо улыбался, позволяя ей делать со мной все, что она захочет! Она поила меня какими-то лекарствами из трав, зеленым чаем со странным чарующим ароматом из старинных глиняных плошек. А я все смотрел в ее бездонные карие глаза, ища в них любовь и нежность - и находил и то и другое с лихвой!
Мое отражение в зеркале показывало все больше от Джимми Паники, и все меньше от Кристофа Риддла. И каждое утро, я видел эти яркие зеленые глаза, черные прямые волосы и бледное лицо мертвеца. Я начал играть на гитаре, и довольно неплохо, по словам моей любовницы. Мне нравилось смотреть, как ее озорные глаза становятся такими задумчивыми, когда я наигрывал для нее мелодии. Однажды, я даже написал для Марии песню - песню про любовь. Женщина была тронута до глубины души, и благодарностью мне был умопомрачительный секс на берегу моря, когда ласковые волны омывали наши голые разгоряченные тела, сплетенные воедино страстным порывом.
Дни шли за днями, недели за неделями... Мы занимались любовью, жили вместе, я пел для нее и играл на гитаре, подобно богам, жившим в свое время на Олимпе. Я начал заниматься вуду, и метаморфозы в моем организме и теле стали еще более очевидными - я давно перестал пить кровь, она просто мне была не к чему, ведь зелья Марии и ее тело с лихвой утолили мою жажду. Куда-то пропали мои вампирские клыки - как-то незаметно я перестал в них нуждаться! Мария научила меня паре обрядов Вуду - теперь я мог сам молиться за свое здоровье и благополучие.
Каждое утро мы встречали на пляже, любуясь потрясающе-красивыми восходами. Женщина показала мне солнце и научила любить день! Я никогда не знал, что днем бывает так красиво… Мое тело приобрело какой-то необычный для меня коричневатый оттенок - господи, я что, загорел? Я удивлялся этим переменам, радовался как ребенок, выискивая новые для меня возможности каждый день с интересом первооткрывателя! Мария радовалась вместе со мной, трепетно относясь к моим взлетам и падениям, и помогая мне во всем. Я теперь не делал разницы между собой и Джимми Паникой, ведь это было так очевидно: он это я, я это он, он, он, он...
Во время моих каникул на Ямайке, ко мне приехал дядюшка Эткин Риддл, и в течении часа пытался добиться моего возвращения в Новый Орлеан. Но мы с Марией в один голос сказали, что туда я больше не вернусь, и что Эткину стоит покинуть наш дом как можно скорее. Эткин не преминул это сделать, напоследок сказав, что я:" Как был позором семьи, так и остался!". Разумно согласившись с его нелестной характеристикой, я объяснил это тем, что: "В семье не без урода!". После этой фразы Эткин решил, что ноги его не будет в моем доме. И правильно, кстати, сделал!
Мы частенько ходили на кладбище, на котором был похоронен Раким, принося на его могилу прелестные белые лилии. Я бросил курить, можете мне не верить, но это так! От этого мой голос резко приобрел какие-то новые возможности для пения. Лунный свет перестал будоражить мое воображение, и я старался не выходить лишний раз ночью из дома во избежание непредвиденных ситуаций - так объясняла это Мария. Но и мне самому не особо и хотелось на улицу ночью - лучше остаться дома с Мари под одеялом.
Так мы и жили год за годом, все больше привыкая друг другу и влюбляясь. Нас в округе уже называли "Мистер и Миссис Паника", по воскресеньям мы ходили в маленькую церквушку Святой Марии, слушая проповеди, которые читал местный старец-священник, тоже колдун, как и мы. Я познакомился с большим количеством людей, которые практиковали магию Вуду - много что почерпнул от них. Они приняли меня как своего - это было очень мило с их стороны. Эти новые знания вытеснили из моей головы другие, ненужные - я забыл, как называется мой любимый виски в баре "Sunrise". Я забыл какого цвета абсент и из чего его готовят, я забыл кто такой был Маркус и почему это имя вызывает нестерпимую боль в моем сердце... А, потом и боль тоже забылась! У меня началась другая, совершенно новая и непохожая на предыдущую, жизнь без истерик, слез, крови и разочарований. Но, зато с семьей, любовью и радостью к жизни!
1 – perfect (англ.) самое лучшее
Эпилог
Hold me like you held onto life when all fears came alive and entombed me
And love me like you loved the sun, scorching the blood in my vampire heart (с)
В одном из Новоорлеанских готик-клубов сегодня должен был состояться концерт известной финской группы "DeadMan". В клуб пока не пускали - толпа фанатов бесновалась на улице. Люди, сдерживаемые кордоном полиции, выкрикивали слова песен, скандировали имена каждого из участников команды. Подъехал черный хаммер-лимузин, из него по очереди выходили знаменитости: вот идет Линдо Хаакинен, гитарист, Микко Палайнен - басист, Густав Лайхала - барабинщик, Йонне Лайнен - клавишник, и, конечно, Вильгельм Лихт - солист и автор стихов, музыки к песням группы. Ребята зашли в клуб и начали готовиться к выступлению. Они уже давно перестали нервничать перед концертами - ведь их шоу всегда были фееричными, грамотно сыгранными и талантливо спетыми. Ни одного промаха за пять лет игры... Ни одного!
"По пиву, мужики, и на сцену!" - весело проговорил солист, с хлопком открывая "Туборг-грин" и делая глоток. Группа радостно загудела и зазвенела пивными бутылками, разбирая их из ящика. "За успех!" - провозгласил Вильгельм Лихт. "За успех!" - дружным хором вторила ему группа. Это была главная и, пожалуй, единственная мантра, приносящая удачу парням. Пиво было быстро выпито - пора на сцену! Первым поднялся солист, надевая на голову черную шапку и повязывая на шею черный шарф. Группа дружно покинула гримерку и устремилась на сцену.
"Good evening, my sweethearts! This song is for you all..."- хриплым, обволакивающим толпу голосом проговорил Лихт. И заиграла музыка, ради которой все эти люди, томящиеся в ожидании перед сценой, пришли сюда. Зал взорвался воплями и аплодисментами. Тысячи рук взметнулись вверх, качаясь в такт аккордам песни с нового альбома популярной финнов. Рокер довольно улыбнулся, обнажая острые белые клыки. Сколько споров было на эту тему в прессе: настоящие клыки или он их нарастил? "Настоящие!" - ухмыляясь, говорил, Вильгельм Лихт, в миру, Кристоф Риддл, смотря в объектив очередной фотокамеры своими изумрудно-зелеными глазами...
Концерт был успешны, как всегда, и Вильгельм Лихт отыграл прекрасное соло на бессменной и любимой гитаре "черная 69", про которую он как-то сказал в одном интервью: "Гитара "черная 69" - единственная девушка в моей жизни!". Счастливая и довольная после концерта группа ввалилась с шумом и гвалтом в гримерку, обсуждая, кто был круче на выступлении. Ребята собирались пойти куда-нибудь выпить, посидеть в баре в качестве афтерпати. "Ребята, собираемся быстрей - после нас еще кто-то выступает!" - поторопил группу продюсер. В него полетела пустая банка от пива - Микко так пошутил, но тот ловко увернулся, наученный горьким опытом общения с этими "бескультурными рок-звездами". Команда уже покидала клуб, вынося музыкальные инструменты, когда Кристофа кто-то окликнул. Он обернулся... И увидел высокого - почти с него ростом брюнета.
Длинные черные, как вороново крыло, волосы до плеч обрамляли его бледное лицо, оттеняя его так, что оно казалось желтым. Зеленые, глубокие и искристые как "Шартрез" глаза внимательно смотрели на меня. "Привет, Кристоф! Ты еще жив?" - усмехнулся парень, подходя ближе. "Йорке?" - я не мог поверить глазам своим, но это было так - эстонец, живой и цветуще-пахнущий стоял передо мной и радостно улыбался. "Ну что, обнимешь старого приятеля?" - спросил вампир, разводя руки в стороны. "Легко!" - ответил я, тоже улыбнувшись. Как бы сказал сейчас святой отец Энтони: "Пути господни неисповедимы!". И был бы, наверное, прав!
Этой ночью финская группа "DeadMan" не досчиталась одного своего товарища - Вильгельма Лихта, который пришел только на утро помятый, не выспавшийся, пьяный в ноль и старательно прикрывающий от посторонних глаз шею шарфом. Где его черти носили той ночью, никто не знает до сих пор: распространяться на эту тему рокер активно не желал, а соратники по группе, разумно решив, что это его личное дело, расспрашивать не стали...
Give me back my broken night
my mirrored room, my secret life
it's lonely here,
there's no one left to torture
Give me absolute control
over every living soul
And lie beside me, baby,
that's an order!
Give me crack and anal sex
Take the only tree that's left
and stuff it up the hole
in your culture
Give me back the Berlin wall
give me Stalin and St Paul
I've seen the future, brother:
it is murder.
Things are going to slide, slide in all directions
Won't be nothing
Nothing you can measure anymore
The blizzard, the blizzard of the world
has crossed the threshold
and it has overturned
the order of the soul
When they said REPENT REPENT
I wonder what they meant
When they said REPENT REPENT
I wonder what they meant
When they said REPENT REPENT
I wonder what they meant
You don't know me from the wind
you never will, you never did
I'm the little jew
who wrote the Bible
I've seen the nations rise and fall
I've heard their stories, heard them all
but love's the only engine of survival
Your servant here, he has been told
to say it clear, to say it cold:
It's over, it ain't going
any further
And now the wheels of heaven stop
you feel the devil's riding crop
Get ready for the future:
it is murder
Things are going to slide ...
There'll be the breaking of the ancient
western code
Your private life will suddenly explode
There'll be phantoms
There'll be fires on the road
and the white man dancing
You'll see a woman
hanging upside down
her features covered by her fallen gown
and all the lousy little poets
coming round
tryin' to sound like Charlie Manson
and the white man dancin'
Give me back the Berlin wall
Give me Stalin and St Paul
Give me Christ
or give me Hiroshima
Destroy another fetus now
We don't like children anyhow
I've seen the future, baby:
it is murder
(H.I.M._Vampire Heart)
(Leonard Cohen_The Future)
1 - Good evening, my sweethearts (англ.) - Добрый вечер, мои дорогие!(здесь)
2 - This song is for you all (англ.) - Эта песня для вас
КОНЕЦ
Названия мест, где происходили события, по просьбе героев романа были изменены.
Special thanks:
Павлу Гроссу за предоставленную информацию о Вуду
Великому изобретению человечества - Интернету за тексты песен и цитаты
Поппи З. Брайт - за идею
Диме Jurky Гицу и Вилле Вало за образ Кристофа Риддла
Моим преданным фанатам - за терпение!
Special thanks from Kristoff Брэму Стокеру:"Спасибо, посмеялся!"