Ян стоял перед лопнувшим стеклом. Великолепное, переливчатое, бирюзовое панно, во всю пятиметровую стену, было расколото по диагонали омерзительно-черной трещиной. Его творение, которому он посвятил почти три года своей жизни, в один миг превратилось в ничто. Бессонные ночи, встречи с поставщиками, творческие метания…все стало прахом…пеплом.
«Зато теперь есть чем посыпать голову», - хихикнул козлоподобный Сатир в мозгу.
Состояние опустошенности вдруг заполнилось чем - то похожим на ярость. Ладони непроизвольно сжались в кулаки.
За спиной скрипнула половица. Ян вздрогнул, но не повернулся. Он отчетливо помнил, что весь пол первого этажа этого роскошного особняка выложен африканской пробковой плиткой. И соответственно никаких скрипучих половиц здесь быть не может, по определению.
- Ну, здравствуй, Ян - сказал знакомый баритон нараспев – Я же предупреждал тебя, что надо прекратить любые контакты с Ней.
- Она здесь абсолютно ни причем. Это дом дал усадку или архитектор не учел тока подземных вод, или еще какая-то техническая напасть! – горячился Ян, все еще не решаясь повернуться.
- Ты можешь обманывать себя сколь угодно. Но я запрещаю тебе это в отношении меня. Не забывай, кто сделал из тебя дизайнера и художника? Кто подарил тебе восхищение толпы и богатеньких заказчиков? Кто обучил тебя искусству обольщения?
Кем бы ты был без меня? Сварливая жена, недоумки дети, опостылевшая работа, друзья – собутыльники? И в конце концов загнулся бы в своей серой конуре неудачника, так и не познав наслаждений жизни.
- Тяжелый труд и постоянное ожидание снисхождения Его Высочества Вдохновения – это по - твоему наслаждение?
- Это по - моему то чего ты достоин – раздробил слова на слоги баритон.
- Но разве я не достоин Ее? Почему ты считаешь, что Она причина моих несчастий?
- Да потому что Она уводит тебя в сторону пустопорожних иллюзий, которые рушат все, с таким трудом созданное нами. Взгляни на себя. Ты пытаешься рядиться в одежки не по фасону. Да, безусловно в тебе есть творческая искра, но кто сказал, что ты способен превратить ее в костер? Писатель? И даже если ты и сможешь написать, что либо стоящее и достойное внимания читателей, то хватит ли у тебя сил поддерживать их интерес к себе? Ты ремесленник, а не мастер. И пора наконец смириться с этим фактом. Оставь кесарю кесарево, а слесарю….
- Смириться?! Ты говоришь, как эти лицемеры в рясах! Они берутся трактовать непонятое ими ни разу. Они вводят в заблуждение миллионы, повергая их в невежество и распри! Они застят пеленой догматизма глазах творчества.
- Ну конечно, пришел новый Мессия Ян, и…дописал таки второй том «Мертвых душ».
О, чудо! Все наконец прозрели! Народы перестали враждовать, реки наполнились топленым молоком, на полях сама собой образовалась патока, а с небес посыпалась, вместо града, манна. Кстати ты любишь манну? А на что она похожа? На манную кашу? Фу! Как можно любить эту кашу? Вот тебе и причина первого конфликта. Яблоко раздора так сказать в Эдемовом саду. Ой, прости. В саду у Яна.
- Ты можешь потешаться ерничать, но настоящий художник просто обязан показать истинную прелесть этого мира живущим в нем. Потому как ему дается дар видения и воспроизведения увиденного в музыке, картинах и книгах.
- Золотые слова, Ян – баритон похлопал в ладоши - Только они про настоящих творцов. А при чем здесь ты? Ты же не писатель. Для таких как ты придумали очень емкое понятие – графоман.
- Знаешь, в чем между нами разница? – вкрадчиво спросил Ян.
- Просвети. Будь так любезен.
- Разница в том, что я живой, а ты лишь звон в моей голове! – со злостью выкрикнул Ян, и резко повернулся.
Просторная полутемная гостиная была пуста. Лишь в углу, где стоял журнальный столик, в окружении уютных ретро кресел, горел торшер. В сумерках он не сразу заметил сидящего к нему спиной человека. «Сторож? Ну тогда какого черта он расселся в кресле?» Мужчина пошевелился, поднял руку и помахал приглашая. Ян сделал небольшой полукруг, пытаясь разглядеть сидящего. Темно-синий костюм в коричневую полоску, белоснежная манишка, лакированные остроносые туфли и безупречный пробор черных волос, окончательно сбили Яна с толку.
Подойдя ближе, он смог рассмотреть незнакомца. Хищные заостренные черты лица, тонкая полоска усов над бесцветным ртом, и поразительно не вяжущиеся с этим обликом маслянисто-карие глаза слегка навыкате.
- Вы не сторож…- выдавил из себя Ян.
- Какая поразительная наблюдательность – ответил знакомый голос – присаживайся.
- Вы... ты... это ты... всегда в моей голове? - Ян в замешательстве приставил палец к голове.
- На выпей – незнакомец улыбаясь, протянул стакан, наполовину наполненный виски – со свиданьицем.
- Но это невозможно! Это какой - то розыгрыш? Сейчас выскочат клоуны, зажжется свет, и...
- Никто никуда скакать не будет. Всем оставаться на своих местах! – тоном театрального антрепренера сказал брюнет, и закурил толстенную сигару.
- Но как ты... живой? Ты же просто... мой внутренний голос. Мой – Ен, – стучал по стакану зубами Ян.
- Да перестань же ты дрожать. Это простая материализация мысли. Нам она разрешается в крайних случаях, – небрежно закинул лакированные штиблеты на стол, Ен.
- Кому это нам и кем разрешается? – пытался придти в себя Ян.
- Нам - это Помощникам. Вы еще нас называете Ангелами или по современному Эгрегорами. Но название сути не меняет – он выпустил кольцо дыма, а в след за ним пухлого Амурчика.
- Бред какой то. Надо температуру померить. Наверняка у меня жар, и на этой почве галлюцинации. Надо принять аспирин, и лечь в постель.
- Температура и давление у тебя в норме. Пульс немного учащенный, но это скоро пройдет. А вот от сладкого рекомендую отказаться. Иначе придется попрощаться с правым верхним резцом. А еще поменьше нервничай...
- Хватит! Достаточно изображать из себя Айболита! – взорвался Ян.
- Ну это только часть нашей работы. Мы способны ставить диагноз, излечивать болезни на любой стадии, а так же заражать и доводить подопечных до летального исхода, – как ни в чем ни бывало, продолжал Ен.
- Что вы способны? И зачем? – Мозг Яна отказывался воспринимать услышанное.
- Видишь ли любезный, Ян, книга ваших земных жизней уже написана и издана миллионным тиражом. Причем написана с учетом всех возможных вариантов вашей свободы выбора.
- Какая книга жизни? Кем написана?
- Вами же и написана. Ну естественно после того, как вы – души покинули свою земную оболочку.
- Постой. Ты хочешь сказать, что мы сами себя обрекаем на муки, войны и болезни? И с какой целью? – вытаращил глаза Ян.
- Не совсем так. Кроме вышеперечисленного существует и радость бытия. Но для нас небесно - бестелесных что боль, что радость все едино, - затушив сигару об ладонь, и не поморщившись продолжал Ен.
- Как это все едино?
- А зачем вы строите аттракционы? Зачем снимаете фильмы ужасов и ставите трагедии в театре? Зачем прыгаете с парашютом, лезете на Эверест и занимаетесь сексом? Зачем любите одних и так же сильно ненавидите других? Зачем вам дано творчество и неуемная жажда совершенствовать?
- Неужели все дело в адреналине? Вы пишите сценарий реалити–шоу? - поразился Ян.
Незнакомец внимательно посмотрел на собеседника, а потом зашелся беззвучным хохотом.
- Конечно же нет. Мы лишены эмоциональной и творческой составляющей. И только рождение в теле человека дает нам ее. Мы не можем играть написанные пьесы без костюмов.
- Значит сейчас во мне какой то актер проживает свою роль? Он все делает по заранее составленному плану? А зачем сейчас здесь ты? Что-то пошло не так? Я отошел от вашего чертова сценария? – чувствуя подступающую ярость, спросил Ян.
- Никакого четкого плана твоих поступков не существует. Ты волен поступать, как тебе вздумается. Более того вашему телу дан такой механизм, как разум. Только вы в силу своей ограниченности не способны им воспользоваться в полной мере. И опять дело в программном обеспечении. В вашем мире имеется кнопка табу. Как только кто то из ваших гениев делает то или иное открытие, способное вывести человечество на новый уровень жизни, тут же срабатывает эта кнопка. Примеров тысячи: поэты – убийство Пушкина и Лермонтова, наука – авария для Ландау, шахматы – загадочная смерть непобежденного Алехина, музыканты – отравление Моцарта, и прочие, прочие.
- Ты хочешь сказать, что к ним так же являлись их Помощники, с требованием не делать открытия? Но ведь ты сам сказал, что я бездарен. Так почему ты мне угрожаешь? – насупился Ян.
- Не угрожаю. Просвещаю. Способов предупреждения множество. Вещие сны, галлюцинации от принятых лекарств, знаки в виде голубей, ну или как в твоем случае материализация бестелесного.
Выбор дальнейших действий за тобой. Но помни если ты не перестанешь писать, то это повлечет за собой ряд причинно – следственных явлений. Ты добьешься признания, славы и даже заслужишь Ее внимание. Но потом за все это придется расплатиться. Не тебе. Платить будут твои близкие. Своим здоровьем, семейным счастьем и кармическим проклятием. Почему? Да потому, что ты получишь желаемое вне очереди. Значит нарушишь вселенское равновесие.
Ты думаешь Ей не хотелось бы съехать из этой развалюхи-пятиэтажки, перестать тащить на своих плечах груз дочерней заботы о погрязшей в сплетнях матери? И вместо постоянных упреков слушать шум морского прибоя? Ей, не пример тебе, в тысячу раз одаренной Создателем? Но Ей доподлинно известно о цене, которую она заплатит, если посмеет изменить свою карму.
Потому, Ян мой тебе совет: брось писать своей Рыжей. Смирись с тем кто ты есть.
- Рыжей? – Ян вздрогнул от неожиданности, - но позволь, я думал ты говоришь о Ней? О Пишущей в сердце.
- Пишущая в сердце? А кто по твоему свел тебя с Ней? Это был я. А какова ее манера выражаться? Утонченная? А насколько Она соблазнительно выглядит? А помнишь, что она говорит о твоем «творчестве»? Так тактично сказать: «Мне известно как тяжело дается слово» может только один из нас. У тебя самого разве не зарождались сомнения в Ее земном происхождении?
Но речь не о Ней. Я говорил о Рыжей.
В памяти Яна возник тот день, когда он впервые увидел Рыжую. Путем неимоверных усилий, он достал билет на концерт очень модного скрипача. И настроившись на получение восторгов и погружение в мир музыкальных экзальтаций, он откинулся в кресле партера. Скрипач уже приложил смычок к инструменту, волшебство звуков уже готово было завладеть душой Яна, но тут появилась Она. Мало того, что Она опоздала, так еще умудрилась наступить каблуком на ногу злосчастному меломану. Ян глухо взвыл от боли. Она кинулась извиняться, наклоняясь в его сторону, они ударились лбами. Опять вой. Только на этот раз уже совместный. Со всех сторон на них зашикали. Теперь оправдывались вдвоем. На сцене, застывший скрипач, так и не издал ни звука. По залу прокатился смех. Подошедший администратор попросил Яна и его спутницу удалиться из зала.
«Но она не моя спутница», - пытался оправдываться Ян. Однако театральный страж был неумолим.
И вот они уже сидят в вестибюле театра, в ожидании гардеробщика. Ян, отвернувшись, нетерпеливо постукивает номерком по подлокотнику.
- Вы не могли бы прекратить это постукивание? – попросила Она – Не переношу мерный ритм.
Он повернулся, и уже приготовился высказать этой фурии все. Но колкости так и застряли у него в горле. Их взгляды встретились, и... Они пропустили возвращение гардеробщика, окончание концерта, и очнулись только, когда все тот же администратор попросил Яна, и его спутницу, покинуть здание театра. Только на этот раз Ян не оспаривал этого.
Эта встреча наполнила его радостью. И даже сейчас вспоминая их нелепое знакомство, он непроизвольно улыбался.
- Я могу навредить ей? – встревожился Ян.
- Нет. Она уже сделала свой выбор. И теперь она может изменить твою жизнь. Так что делай свой... Делайте свои ставки господа!
Вдруг гостиная исчезла, и Ян очутился перед игровым столом, одетый в черный смокинг. На него неодобрительно смотрели маслянисто – карие глаза крупье, и бесцветный рот с узкой полоской усов язвительно вопрошал:
- Господин, Писатель, вы будете ставить сегодня? Или нам подождать пока вы допишите свой новый бестселлер?
Ян сделал ставку. А крупье, больше не обращая никакого внимания на него, запустил рулетку.