День больших перемен (Галина Радионова) / Проза.ру

            1.
            – Слушайте, слушайте радио, – взволнованно и почти крича, ворвался в купе знакомый Светланы, ехавший в командировку в том же вагоне.
         Она ещё спала, а потому недоуменно, не включаясь в реальность, посмотрела на него, но он тут же исчез. Потянулась, посмотрела на часы.
      Восемь,– значит, начали транслировать новости. Услышала, что за дверью купе по всему вагону гулко и громко разносился голос комментатора.
      Насторожилась и повернула ручку громкоговорителя. Словно холодной водой облили её: едва доходившие до сознания слова, несущие в себе неожиданность и недопонимание происходящего, заставили тут же сбросить последние остатки сна и внимательно вдуматься в смысл услышанного:
      « ….Подписан документ, подтверждающий распад СССР…Горбачёв с семьёй в Фаросе.. В Москве идут колонны трудящихся к белому дому…»
      – Как же так? Что дальше?.. – Светлане казалось, что звучащая новость всё больше вбивала её в постель, на которой быстро расположились и пассажиры с верхних полок. После включения радио их будто сдуло со своих мест. Ещё не закончилось вещание, а в каждом купе стали активно обсуждать происходящее. Самыми главными стали два вопроса: как могло такое случиться и что дальше…
         За окном проносились знакомые полустанки, поля с ещё не убранными хлебами, лесные защитные полосы. Утро в туманной холодной предосенней дымке с пробивающимися через плотные облака лучами солнца предвещало хорошую погоду.
      Женщина смотрела в окно и в большом волнении размышляла о том, как сможет жить народ, привыкший считать себя единым целым в большом государстве, когда этого государства не будет?.. Что теперь?.. Она, выросшая в России, но уже много лет прожившая в Белоруссии, не представляла себе, что эти республики могут существовать отдельно, что она окажется за рубежом России, а Москва не будет столицей. В голове не укладывалось, что могла рассыпаться страна, которой гордились её родители и она, за которую миллионы жизней положено и в гражданскую войну, и во вторую Отечественную…
      Поезд приближался к Москве. Радио продолжало вещать. Боясь пропустить любое слово информации, не торопясь, Светлана собрала постель, достала сумку, переоделась. Чем меньше оставалось времени до прибытия, тем больше вопросов возникало в голове: что она узнает в главке, как теперь будут решаться производственные вопросы по кооперации между предприятиями, входящими в состав их объединения и находящими в разных союзных республиках.
      Сразу по приезду Светлана оформилась в гостинице Министерства, забежала в Управление объединения, сдала планы предприятия и позвонила в МИД. У неё в запасе был только один свободный день, и она хотела успеть решить все вопросы по командировке, которую выпросила у директора завода, где работала последние годы...
         На завод она перешла из Головного конструкторско –технологического отдела после объявления в стране новой экономической политики. Принятое ЦК КПСС Постановление открывало для предприятий большую свободу в решении экономических вопросов, в том числе и во внешнеэкономической деятельности. Именно тогда Светлана предложила директору свою кандидатуру на руководство новым отделом маркетинга, и после собеседования с ней он согласился.
   Три года работы в своей должности Светлана не только навела порядок в валютной бухгалтерии завода, являющегося в Союзе монополистом в производстве своих изделий и имеющего многих покупателей за границей, но и освоила все вопросы по возможности прямых поставок за рубеж.
   Внешнеторговое Объединение Министерства, через которое оформлялись все экспортно-импортные поставки, зачастую не доводило до предприятий наличие валютных поступлений за экспорт продукции и распоряжалось ими на своё усмотрение. Теперь же завод самостоятельно закупал импортное оборудование, участвовал в международных выставках, сам отправлял экспортные поставки за рубеж. И понемногу освобождался от переводных рублей, которыми рассчитывались за изделия страны социалистического лагеря, и переходил к экспорту за свободно-конвертируемую валюту. На предприятии появился валютный счёт.
         Её уважали. Уже несколько раз Светлана была в заграничных командировках. Все её предложения, вносимые на рассмотрение директору, принимались и приносили предприятию хорошие результаты. Сейчас, когда с расколом Союза может распасться кооперация, ей необходимо было провести поиск поставщиков комплектующих из-за рубежа.
В этот день, как она сама говорила, через сочетание приятного с полезным, или личного с производственным, надо было решить несколько вопросов в своём Министерстве и Министерстве иностранных дел…
За год до этого Светлана представляла продукцию предприятия на Всесоюзной выставке в Пекине и сумела установить прочные контакты со многими работниками МИДа по восточному сектору. Теперь она решила воспользоваться знакомством с одним из сотрудников МИДа, с которым познакомилась, работая ещё и в семинаре по экономическим взаимоотношениям с Китаем.
   Светлана или Светлана Владленовна, как называли её на работе, была женщиной в возрасте «ягодки опять». Всегда подтянутая и строгая, одетая со вкусом, она умела свободно и чисто по-женски непринуждённо поболтать в нерабочей обстановке. И мужчины, как правило, с удовольствием принимали участие в решении её проблем.
   Светлана позвонила в МИД Сергею Бутейко и попросила встречи. Она чувствовала его симпатию, его подчёркнутое дружелюбие. Сергей согласился на встречу после рабочего дня, но предупредил, что она должна приехать на Смоленскую площадь пораньше, потому что Калининский проспект заполняют колонны демонстрантов, транспорт останавливается, и неизвестно, как будут развиваться в столице события к вечеру.
Светлана добралась до места встречи заранее, зашла в гастроном на Смоленской площади и из-за стеклянных входных дверей наблюдала за движением колонн, направляющихся к Красной Пресне.
   Ей пришлось ждать дольше намеченного времени, но вот Сергей появился. В гастрономе, устроившись у барной стойки, стали обсуждать Светланины вопросы. Выпили по чашке кофе и пошли к метро. Вход в метро был закрыт, а работа наземного транспорта в этом районе была прекращена: ни троллейбусов, ни автобусов…
      Сергею возвращаться домой предстояло в том же направлении, что и Светлане к гостинице, и они оба решили провести время где-нибудь здесь, поблизости, пока не откроется ближайшая станция.
      Светлана помнила, что рядом со Смоленкой, на улице Чайковского живёт семейная пара – её давнишние приятели, актёры московских театров. Из-за их бесконечных гастролей и спектаклей ей при наездах в столицу редко удавалось застать их дома, а потому она с удовольствием навестила бы друзей сейчас. Она позвонила, чтоб узнать, свободны ли сегодня они от спектаклей. Обрадовавшись, что оказались на этот раз дома, объяснила ситуацию и попросила разрешения зайти к ним со своим знакомым на некоторое время, предполагая, что к вечеру работа транспорта возобновится.
      Получив согласие, Светлана с Сергеем зашли в гастроном, купили гостинцы для хозяев и отправились в гости.
      После ужина всей компанией стали смотреть информационные программы по телевиденью. Они переключали программы с одного канала на другой, вслушивались в каждое слово комментаторов и эмоционально обсуждали каждое сообщение.
      Окна квартиры выходили на улицу, по которой двигались колонны. Поток не уменьшался. Когда кто-нибудь подходил к окну, то сообщал, что народа, идущего к Белому дому, становилось всё больше и больше.
   Время подходило к ночи, и гостям надо было проститься с приветливыми хозяевами. Подошли к автобусной остановке, но немного постояв, поняли, что транспорт до этого времени так и не пошёл. Сергей предложил идти пешком. Он – москвич, хорошо знал Москву, и потому пояснил, что пройдя через Красную Пресню, а затем по мосту через Москву-реку, смог бы проводить Светлану до гостиницы на Огарёвке. Заодно, как он предложил, подойдут они к Белому дому и сами увидят, что там происходит. Светлана согласилась.
      Шли, бурно обсуждая всё происходящее, ругая политику Горбачёва, сетуя на убогую жизнь с вечным дефицитом, развал в колхозах. Было много негативных моментов в их жизни, о которых люди между собой как-то умалчивали. Москвичам жилось легче: снабжал столицу весь Союз. И сюда со всего Союза за всякой покупкой и продуктами ехали люди. В других городах со снабжением было совсем плохо…Вспомнила Светлана Владленовна как каждый раз, уезжая в командировки в Москву, получала заказы от своих знакомых привезти то колбасу, то фрукты. Никому не отказывала, а потом везла от гостиницы на вокзал неподъёмные сумки. В них только варёной колбасы до десятка килограммов, да апельсины, да мандарины… И горько, и смешно было, когда она несколько сумок переносила по очереди одну за другой от одного места до другого в пределах видимости, а потом с этими сумками чуть ли не на коленках поднималась в вагон под укоризненные взгляды проводников. Но всегда все просьбы старалась выполнить. Сколько очередей пришлось отстоять… Что и говорить?!..
      Сергею она рассказала, что долгое время они с мужем не могут купить новый диван. Старый, который служил им уже много лет, совсем развалился, а в магазинах на мебель запись, очередь.
      На территории их завода появился арендатор - кооператор из новых предпринимателей, делает его фирма мягкую мебель. Теперь с горечью рассказывала Светлана, как пришла она к тому кооператору со своей просьбой, а у него тоже очередь на мебель. Предложил:
– Владленовна, ящик коньяка, и через неделю новый диван будет у тебя дома.
А где ей взять коньяк, его в магазинах тоже нет…
      Говорила она с большой горечью, и Сергей хоть и возмущался от всего услышанного, обещал помочь, купив коньяк в буфете МИДа. Завтра он принесёт его к вагону. Вот так и решилась одна из проблем Светланы.
   Подошли к Белому дому. Народа – не протолкнуться! Взялись за руки, чтоб никто не оттолкнул, чтоб не потеряться. Услышали пронесшееся по толпе рокотом сообщение: сейчас выйдут Ельцин и Руцкой. Все стали тесниться к большому грузовику, стоящему с открытыми бортами недалеко от главного входа.
   Крепкие мужчины в военной форме организовали коридор, по которому прошла группа людей. Поднялись на устроенную из открытых платформ грузовых автомобилей сцену. По толпе прокатился шумок. Светлана услышала: Борис Ельцин. Он взял мегафон. Говорил убеждённо, критикуя существующее руководство страны, о необходимости перестройки. Часто его речь прерывалась аплодисментами и одобрительными возгласами. Казалось, что весь воздух был наполнен необъяснимой торжественностью и убеждённостью в правильности его слов.
   Толпа постоянно оттесняла Светлану и Сергея от машин всё дальше. Каждый из них слышал выступление лишь отрывками, а потому, постоянно переспрашивали друг друга о том, что сказано там, в центре происходящего. Наконец решили, что завтра они узнают всю информацию из прессы, а сейчас могут уйти, – ведь назавтра для Светланы предстоит напряжённый трудовой день и надо уезжать.
            И снова шли по Москве, прошли набережную, мост через Москву-реку…Ночь была спокойной, звёзды в небе горели так же светло, как будто в мире ничего не происходило. Сергей проводил её до гостиницы, ещё раз пообещав назавтра выполнить её просьбу.
         После насыщенного событиями дня Светлана быстро уснула, а утром, даже не выпив чашки чая, помчалась утрясать свои дела в Главке.
         Получив документы с необходимыми резолюциями, Светлана отправилась на вокзал. Решила: слишком много событий, все они будут обсуждаться попутчиками, а она чувствовала себя уставшей от всего пережитого за последние сутки. Хотелось немного спокойствия, и она радовалась, что сумела купить билет в купейный вагон.
      Потом предстояло побегать по гастрономам, чтобы выполнить все продуктовые заказы и для своей семьи прикупить чего-нибудь вкусненького.
      Загрузив до предела свою огромную дорожную сумку, Светлана еле отрывала её от пола, но была довольна, что сделала все намеченные дела.
      Она, представив себе, как со своей поклажей будет добираться до вагона, заранее рассчиталась за гостиницу и поспешила к троллейбусной остановке. До вокзала всего четыре остановки, и Светлане всегда было жаль отдавать деньги таксистам, которые заламывали большие суммы за проезд. « Справлюсь…» – верила в свои силы.
   Не приняла во внимание Светлана только одно: это было время окончания рабочего дня. Из её Министерства и из находившегося напротив Министерства внутренних дел шли служащие.
На остановке было многолюдно, и она никак не могла войти ни в один троллейбус. Остановить такси тоже не получалось.
Вид растерянной женщины привлёк внимание офицера, который стоял тут же на остановке и ждал того же троллейбуса:
   – Давайте, Вам помогу,– подхватил он сумку и, пропуская вперёд Светлану, тут же добавил:
– Ого, какие у Вас аппетиты!..
– Да вот… знаете…хочется всем заказы выполнить и про свою семью не забыть,– пыталась оправдаться она, чувствуя, что краснеет. – Это же у вас в Москве всё есть, а у нас магазины пустые…
– Да я понимаю,– сочувственно протянул случайный помощник. – А как Вы дальше до поезда доберётесь?
– Ничего! Я уже привыкла к таким ситуациям.
   Шла к вагону и чувствовала, что сил уже не остаётся. Но навстречу, заметив её, быстро подошёл Сергей. Он принёс обещанный коньяк. Помог войти в вагон.
      Ехать спокойно не получилось. Две соседки по купе – молоденькие студентки, возвращавшиеся из Москвы к началу учебного года, долго и шумно устраивались, а потом, усевшись рядышком напротив, стали громко и весело обсуждать свои дела.
      Прошло уже минут двадцать после отправления поезда, как в купе ввалился не совсем трезвый молодой человек, оказавшийся четвёртым соседом. Увидев девушек, он тут же стал приглашать их в вагон-ресторан. После долгих переговоров и отказов ушёл.
      Светлана постелила себе постель, легла и пыталась успокоиться, отключиться от происходящего рядом.
   Уснуть не могла. Всё, случившееся с ней и страной за последние сутки, вывело её из обычного жизненного ритма. Она смотрела на соседок, совершенно спокойно говоривших о чём угодно, только не о том, что их страна разваливается…
«Молодые, им пока всё равно, кто и как будет жить вне Союза»,– размышляла Светлана.
Мысли о судьбе семьи были самыми болезненными: «Неужели все республики будут жить отдельно… А если родители, родственники живут в других республиках, тогда как?..»
Её родители жили в России, сама с семьёй – в Белоруссии. Она не могла представить себе, что между республиками могут возникнуть границы, и она окажется за рубежом.
   Как никогда раньше, она вспоминала свои детские годы в родном Уральском посёлке, каникулы в деревне у бабушки в Рязани, студенческие годы и работу в строительном отряде в Казахстане…Эти воспоминания сейчас где-то глубоко в душе отдавались болью: всё было далеко по времени, но было родным, дорогим…
Потом мысли её незаметно заполнила надежда, что все республики останутся жить как прежде – вместе, и успокаивала Светлану, а потому, дав себе установку на отдых, она задремала.
   Её ещё не крепкий сон был прерван появлением пассажира, вернувшегося из ресторана навеселе.
   Молодой человек, шумно устраиваясь на своей полке, что-то бурчал, ворочался. Наконец он затих, но нарушенный сон к Светлане долго не возвращался. При каждой остановке поезда она слышала всё происходящее в коридоре…
   Уже перевалило за полночь, когда с верхней полки что-то тяжёлое рухнуло вниз. Не заметив, как она впала в сон, Светлана, услышав рядом стук от падения, подхватилась и в темноте рассмотрела, что свалился с верхней полки сосед.
Попутчик лежал в проходе между нижними полками и продолжал спать.
Девушки тоже проснулись и обе смотрели на него с недоумением:
–Так что с ним делать будем? – обратилась одна из них к Светлане.
– Давайте попробуем разбудить, – Светлана присела на своей полке и стала трясти спящего за плечи. Сон его был глубоким, – ничто не помогало.
– Девчонки, принесите холодной воды, будем отливать,– приняла она решение .
Потом, взяв бутылку, полную воды, она сильной струёй стала поливать на голову мужчины.
Он приоткрыл глаза, удивлённо посмотрел на женщину.
– Ты упал, поднимайся !
Ничего не сказав, как - будто ничего и не произошло, молодой человек послушно поднялся на полку и тут же уснул. Соседки хохотали. Светлана посмотрела на часы: второй час.
«Девочки выходят в шесть, будут шуметь… Осталось четыре часа, хоть бы уснуть… ––Светлана повернулась к стенке.– Тепло, темно…Что тебе ещё надо?» – разговаривала она сама с собой.
Усталость взяла своё,– она уснула.
   Проснулась от суматохи. Поезд подходил к станции, где соседкам надо выходить. А они только что проснулись и второпях собирали вещи. Тут же в купе вошла проводница:
– А этот что лежит?.. Эй, молодой человек, твоя станция! – начала будить пассажира. Это было не просто, и она, уже злясь, буквально трясла его.
Но он только огрызнулся:
– Слышу. Выйду. Успею…
      Все вышли, и Светлана радовалась, что будет ехать в купе одна, и никто больше не потревожит…
         Её желанию не дано было сбыться. На следующей станции в купе ввалился неопрятно одетый и неприятно пахнущий, высокий, полный молодой мужчина, бывший явно с похмелья, и выглядел раздражённым.
Он шумно побросал свои сумки по полкам, и, усевшись к столу, зло посмотрел на Светлану, которая всем своим видом хотела показать, что спит, и тут же начал громко говорить.
Его разговор был сразу обо всём, и Светлана сделала замечание, чтоб замолчал и дал возможность ей отдыхать. Однако замечание ему не понравилось, и он возмутился неожиданной репликой:
– Вам, коммунистам, тогда всё не нравилось, теперь всё не нравится. Отца моего раскулачили. За что?!.. Я вас всех душить буду! Теперь вас, коммуняк, погонят! И я землю отцову верну!
Светлана смотрела на его полупьяные, бегающие, налитые ненавистью глаза и ей стало страшно. «Не будет страны, придут такие наглые, бандитские обиженные большевиками хозяева, растащат всё, будет хаос…» – мысли были далеко не светлыми.
Она встала, сдала постель, стала собирать вещи. Ждала восьми часов, чтоб можно было по вагонной трансляции услышать новости. Радио молчало…
Её встретил муж.
– Что там в Москве? – первые слова, которые он выпалил, принимая из её рук вещи. И тут же стал информировать:
– Объявили о формировании ГКЧП, – и пояснил,– государственного комитете по чрезвычайным ситуациям. Горбачёв с Райкой сидят в Форосе. Туда к ним на переговоры компания собирается вылететь, чтоб он от стула первого лица отказался. К Белому дому танки двигаются… Да, тебе с завода уже звонили…Спрашивали, когда приедешь. Ты на работу сегодня пойдёшь?
– Нет. Позвоню. Сильно устала. Попрошу разрешения на завтра. Тебе потом всё расскажу.
Приняв душ и позавтракав, стала разбирать сумки. Говорить ни о чём не хотелось. Какое-то предательское чувство зажатости изнутри сдерживало её эмоции, которых накопилось очень много, и она никак не могла сообразить, о чём сейчас говорить с супругом: с чего начинать этот разговор, что обсуждать…
А муж теперь крутился рядом, ожидая её рассказов. Но увидев её нежелание говорить, сообщил:
– Я вообще-то отпросился на пару часов. Надо на работу. Потом поговорим,– и ушёл.
Светлана вздохнула с облегчением: сейчас в тишине, пока дети не пришли из школы, она немного отдохнёт.
Устроилась на диване и включила телевизор. По всем каналам транслировали «Лебединое озеро». Усмехнулась: любимый балет Леонида Брежнева; « Догадывался ли когда-нибудь Чайковский, что его музыка будет самой любимой у советских партийцев?..»
   Вечер в их доме превратился в политическое мероприятие. Дискутировали, спорили…
      Супруг Светланы никогда не был членом КПСС и всегда с большим негативом отзывался о деятельности руководящих партийных органов. Видел, как секретари парткомов «блатом» пользовались, и больше, чем простые рабочие, благами социальными распоряжались, да и вступали люди в партию зачастую ради карьеры. Поэтому сообщение о ликвидации ЦК КПСС он принял сейчас с особым удовлетворением. И широко обсуждая всё происходящее, поддерживая ГКЧП, он не без сарказма подтрунивал над Светланой:
– Как вы, коммунисты, теперь без партии и руководителя своего будете?.. Ты же – коммунистка! Правдолюбка!..
Бессонная ночь в поезде сказалась на состоянии Светланы, она уже не обращала внимания на иронию супруга и быстро уснула.
   Сон был беспокойным. Сквозь сон ей казалось, что её обсуждают на партийном собрании, и кто-то настойчиво твердит:
– Вы будете отвечать за это! Мы так не оставим! Принимайте меры! ..
   Светлана проснулась рано. Можно было ещё поспать, а сон уже не шёл. Она лежала, боясь пошевельнуться, чтоб не разбудить мужа.
   После разговора с мужем, да вспоминая попутчика, собравшегося душить всех коммунистов, в голове засела навязчивая мысль, что с членством в партии она хочет расстаться..
Думала о родителях, которых теперь уже нет. Представляла, каким бы было сейчас их настроение, если бы они были живы. Оба – коммунисты. Совсем молодыми, ещё в тридцатые годы они вступили в ряды ВКП(б).Если проходили партийные собрания, назначавшиеся, как правило, поздно вечером, приходили домой за полночь. Отец всегда выписывал газету «Правда» и журнал «Крокодил». Приходя с работы, просматривал газеты от строчки до строчки. Берёг все подшивки.
   Однажды его представили к медали « За трудовую доблесть» за труд во время войны. Только в канун торжественного собрания, на котором планировалось награждение, на заводе произошёл несчастный случай и пострадал рабочий, которого обвинили в несоблюдении правил техники безопасности. А отец Светланы, как парторг цеха, заступился за рабочего, обвинив руководство завода в недостаточном внимании к обеспечению рабочих мест средствами безопасности.
   К концу рабочего дня отца пригласили в кабинет директора. Когда он вошёл, там уже были секретарь парткома и главный инженер. Они буквально набросились на него с обвинениями о недопустимости признавать неправильными действия руководства. К концу разговора директор завода подошёл к столу, где лежали коробочки с медалями, достал одну из них и сказал:
– Вот, Тимофеич, твоя медаль. Была твоей. Теперь не будет, – и отложил медаль в сторону…
Мать ждала отца, надела лучшее платье – красное в белый горошек.
      Отец вернулся домой с потемневшим лицом. Мать расспросила обо всём, и, выслушав, сказала:
– Надо идти. Вида не показывай, как- будто ничего не произошло. Подумаешь, медаль отняли. Главное, что ты совесть не потерял. Надевай костюм, галстук…
   А как-то отец исчез на пару дней. Мать молчала. Только своим говорила:
– Знаю где, да не скажу.
   Как потом узнали, собирался среди рабочих компромат на директора завода. Нашёлся человек, которому было угодно отстранить его от должности. Был директор евреем, а тогда на эту национальность в Москве после дела врачей началось гонение. Пятая строка в кадровой анкете работающих делала евреев в обществе по негласному указанию руководства союза изгоями.
         Вот тогда-то опять вспомнили о медали отца. Начальник первого отдела решил воспользоваться случаем, предложить ему услугу за услугу. Был отец приглашен к нему на разговор, а потом исчез на два дня. Ничего он не рассказывал, а потому и держали его, добиваясь согласия дать ложные показания на директора.
   Вернулся, достал бутылку водки, сел к столу, выпил стакан и не закусывал. Долго сидел, молчал, потом подошёл к Светлане, обнял за плечи:
– Эх, дочка, знала бы ты…– и больше ничего не сказал. Но с того времени стал часто выпивать.
   А когда прочёл доклад Хрущёва на двадцатом Съезде партии, радовался.
– Теперь жизнь пойдёт, секретарь – наш человек, сельское хозяйство хорошо знает!
Прошло время. Выступление Хрущёва на Сессии ООН, его размахиванием туфлей и угрозами в адрес Америки, потом его программа «Догоним и перегоним Америку по производству молока и мяса…», затем все методы, с которыми эта программа выполнялась, – всё неэффективное руководство страной принесло разочарование. Последней каплей в разрушении симпатий отца к руководству страной Хрущёвым стало самоубийство секретаря Рязанского обкома партии, когда выяснилось, что выполнение заданий ЦК КПСС по поставкам мяса этой областью было сфабриковано за счёт приписок. Отец, выходец из Рязанской губернии, всегда отслеживал положение дел на родине и знал всё положение сельского хозяйства. Знал, какими методами идёт выполнение заданий руководства страны. Читая «Правду», он часто повторял:
– Когда - нибудь всё это закончится.
Тогда, девочкой, Света не очень вникала в эти слова. Теперь те давние события одно за другим напомнили о них с пониманием смысла всего происшедшего.
   Сама Светлана всегда была активной общественницей, старалась всем помогать.
   Когда-то, учась в девятом классе, она стала пионервожатой у шестиклассников.
   Среди подшефных был её ровесник, который почти в каждом классе сидел по два года. Неуспевающий, часто прогуливающий уроки ученик не слышал никаких увещеваний, призывов к учёбе и не хотел учиться. И когда однажды Светлана спросила учеников, не знают ли они, почему Славы Шишкова нет в школе, ей рассказали, что ребята видели его, а тот сообщил, что у него болеет мама, и Слава ухаживает за ней. Светлана, собрав несколько ребят себе в помощники, пошла с ними к Славе домой предложить помощь. Конечно, она не подозревала, что рассказ о болезни мамы Славы был ложью, и нечаянная встреча с мамой мальчика, которая оказалась здоровой и была в то время дома, открыла маме Славы настоящее положение дел с успеваемостью сына, а сама Света нажила себе врага.
      В тот же вечер во дворе дома, где жила Света, появился Слава. Девочка в это время каталась на велосипеде, и он появился здесь на велосипеде. Увидев катающуюся Свету, он погнался за ней.
Тогда Света сумела от него удрать. Но вдогонку она услышала:
– Правдолюбка, всё равно тебя убью!
После этого учебного года он из школы ушёл. Но везде, где он видел её, пытался обидеть.
На всю жизнь остался у неё над бровью шрам от шайбы, запущенной Славкой в неё на катке.
   В институте она стала комсоргом факультета. Её знало руководство института, на четвёртом курсе уже предлагали написать заявление на вступление в члены КПСС. Однако что-то всегда удерживало её.
   Уже работая ни один год на предприятии, она подала заявление. Повзрослев, имея определённое мнение о действительном положении в партии, видя часто лицемерие коммунистов – руководителей производственных подразделений, она выработала для себя тактику поведения среди них. Участвуя в жизни коллектива и зная потребности людей, она хотела знать, о чём говорят на закрытых партийных собраниях не по доносившейся по наушничеству информации, а самой слышать и делать выводы. Только со временем, поняв, что большинство собраний превращается в пустословие, она стала брать с собой книги, и проводила время за чтением. Иногда она, услышав явную несправедливость в отношении кого-то из рабочих или сотрудников технических служб, зная суть вопроса, выступала с защитой. Её характер не давал ей спокойствия...
Муж подсмеивался над ней:
– Ну, что там на твоём партийном собрании было? Сколько страниц прочла?..

            2.

– Светлана Владленовна, Карташов просит Вас придти на планёрку, будет в актовом зале. Как всегда – в одиннадцать,– голос директорской секретарши понизился:
– Расскажете нам, что там в Москве видели…
   – Хорошо,– сухо ответила Светлана, желая предотвратить все нежелательные вопросы, которые могла задавать секретарша, и, не останавливаясь, спросила:
– А Николай Петрович у себя? К нему сейчас можно?
   –Да, да, конечно. Он пока один.
Она взяла папку с документами и быстро направилась к приёмной.
– Что, Светлана Владленовна, попали в интересный момент? Всё, что видели, слышали, расскажете нам на планёрке. Я решил назначить всеобщий сбор, чтоб Вас послушать, – директор смотрел на неё, как на героиню.
После обсуждения производственных вопросов Светлану пригласили к трибуне.
Рассказывала, как было: и про то, как услышала в поезде новость, как провела день в Москве, как случайно попала она к Белому дому, что поняла из выступлений Руцкого и Ельцина, про встречу и угрозы случайного попутчика… Все слушали молча, словно боялись пропустить самое важное…
Днём позвонили из Внешторга:
– Мы вашему заводу задолжали переводные рубли. К нам поставка пришла из Китая: спортивные костюмы, ветровки, кроссовки. Поговорите с директором, может, согласится взять какое-то количество на покрытие долга.
Весь названный перечень был дефицитным. Светлана тотчас подумала о том, что хотела бы и сама приобрести себе ветровку, а своим мальчишкам охотно купила бы кроссовки, о которых они давно мечтали.
Некоторые одноклассники старшего сына уже имели импортные спортивные костюмы и кроссовки. Как правило, приобретены они были их дедушками – ветеранами Отечественной войны, которым по талонам в специальных магазинах отпускались и дефицитные продукты, и промышленные товары. Однажды её Мишка, ещё во втором классе, вернувшись после уроков из школы, спросил:
– Мам, а почему у Славки Косолапова каждый день есть консерва такая – мяско. Он приносит с собой и ест на переменке. Говорит, что его дедушка воевал, ему за это дали. А папин папа погиб на войне, и нам ничего не дают. У Славки и дедушка есть, и консерва. А у нас – ничего.
И надо было объяснять мальчишке, что «мяско» дают для дедушки, а он внуку отдаёт.
– Хорошо ему,– подвёл итог Мишка.
Теперь мальчик подрос, уже смотрит, что тот же Славка Косолапов в кроссовках ходит, и говорит маме:
– Знаешь, вчера Славка в кроссовках импортных пришёл. Дедушке его где-то по спискам дали. Тоже скажешь – для здоровья?..
Трудно объяснять мальчишкам, что не хватает на всех ни хороших товаров, ни продуктов…
Теперь, услышав про возможность получить дефицитные кросссовки, она, как женщина, почувствовав желаемую добычу, встрепенулась. Отдала своим подчинённым распоряжения по текущим вопросам и позвонила в профком, сообщила о поступившем предложении. Светлана понимала, что вместе с председателем профкома, тоже женщиной, они смогут убедить директора согласиться на эту поставку.
      Обсудив в профкоме возможные ситуации с распределением товара и зная, как болезненно оно проходит среди рабочих, она позвонила во Внешторг, чтоб уточнить размеры и ассортимент.
   Вместе с председателем профкома пошли к директору.
      Он стал возражать, говорить, что заводу нужны деньги для приобретения оборудования. Напомнила Светлана ему о разговорах, услышанных ею в Главке: обсуждалась ситуация по расчётам Союза и странами социалистического лагеря. Именно в двусторонних торговых договорах оплата по экспортно-импортным поставкам проводилась в переводных рублях. Теперь же, когда распадался СССР, ещё неизвестно, как дальше будут проходить окончательные расчёты. А потому, убеждала Светлана директора, имея возможность воспользоваться получением долга, надо предложение принять.
– Николай Петрович, Вы же знаете, что переводные рубли – условные, только на бумаге. Хорошо, что мы сумели в последнее время доказать Внешторгу, что за ними числится должок, теперь они решили хоть как-то рассчитаться. Пройдёт немного времени, и мы вообще ничего не увидим! Все расчёты будут в конвертируемой валюте…
   Окрылённые полученным результатом женщины, улыбаясь, вышли из приёмной.
   Через два дня товар был уже на заводе. Предвидя, что обязательно будут недовольные, и трудно будет взять что-то для себя, Светлана заранее позвонила во Внешторг и договорилась, чтоб отдельно для неё была вложена пара кроссовок. Наконец она исполнит мечту Мишки. Младшему Лёше, как правило, вещи переходили от старшего.
   Предположение Светланы о недовольных подтвердилось.
   Сначала позвонили женщины из цеха сборки. Потом в кабинет вошла целая делегация активисток – наиболее воинствующих представителей рабочих.
– Ну что, Светлана Владленовна, а куда вы полотенца махровые попрятали?–подступилась к ней женщина величавых размеров, всем напором голоса выдающая себя за человека, которого трудно чем-либо убедить в обратном. – Нам рассказали, что ещё и одеяла стёганные были. Где это всё?
– Женщины, – засмеялась Светлана, – да над вами кто-то зло пошутил. Вот договор о поставке. Смотрите, что там и сколько…
– Аааа… Вот…– ткнула пальцем в строку с куртками одна из них. – Здесь их 180 штук. А в профкоме на распределение между цехами дано 175. А куда ещё 5 штук дели?
– Этот вопрос к профкому. Я их не распределяла. Скорее всего, директор оставил в своём распоряжении. Иногда такие вещи помогают в решении производственных проблем.
   Когда они ушли, Светлана почувствовала, что руки предательски трясутся. А что, если они будут звонить во Внешторг и узнают про ту пару кроссовок, что ей отложили отдельно?
« Что за жизнь,– думала женщина, – сколько всего делаю и для завода, и для них, а сама для себя что-то сделать боюсь. Опять при случае скажут: Вы же член партии, Светлана Владленовна »…
Несколько лет назад она сама была председателем профкома.
Как-то на завод по распределению обкома профсоюза пришли туристические путёвки за рубеж.
   Светлана за все годы работы никогда не брала ни одной путёвки: ни санаторной, ни туристической. Знала, что путёвок на всех желающих всегда не хватало, да и сыновья были ещё маленькими. Могла бы оставить их с мужем, но у него работа была связана с большим количеством командировок, в любой момент мог уехать.
   Именно в то время подвернулся благоприятный момент: приехала к ним погостить мать и соглашалась побыть с её мужчинами, пока Светлана будет в отсутствии.
Срок поездки – середина февраля, на это время желающих на путёвки не нашлось. Страна – Чехословакия.
И Светлана, увидев путёвку, уже представляла, как она могла бы пойти в Пражский оперный театр. Ещё в студенческие годы она полюбила слушать оперные постановки и знала почти весь репертуар их театра.
Она подала заявление на путёвку, и профком утвердил распределение за ней.
Её вызвали в обком профсоюзов.
– Светлана Владленовна, – Вы - член партии, председатель заводского комитета. Мы решили назначить Вас старостой группы. Руководителем будет заведующий идеологическим отделом горкома партии Старкевич Валерий Фёдорович. Вот Вам его телефон. Созвонитесь, договоритесь, что и как…
   В назначенный час Светлана пришла в горком. Когда она вошла в кабинет, Старкевич кому-то звонил. Поприветствовал её кивком головы, пригласил присесть к столу. Светлана села, опустила голову, показывая всем своим видом, что ей неинтересен разговор, и она не вникает в смысл услышанного.
   Но заигрывающий тон разговора, а дальше и предмет разговора, заставили её всё-таки прислушаться.
–… мы же с вами дружим. Да, я же не могу ехать в костюме с галстуком. Ну, пожалуйста, подберите мне что-то спортивное. Можно джемпер или пуловер. Да?.. есть.. Ну, конечно…Я же знал, что найдётся. Я в долгу не останусь. Когда? Конечно… Буду, буду. Ну, минут через двадцать...
Он положил трубку.
– Вот видите. Собираюсь капитально.
Они стали обсуждать организационные вопросы. Он диктовал, какие надо купить сувениры, о чём надо предупредить группу по поведению в поездке.
– Надо помнить, что мы из Советского Союза, а у нас много врагов. Надо быть бдительными.
Их беседа ещё не закончилась, как в дверь кабинета постучали.
В кабинет вошла дама с коробками. Весь её вид говорил о благополучии. Аромат дорогих духов моментально разнёсся по кабинету. Она была обвешана сумками и коробками.
– Вот, Валерий Фёдорович, я подобрала всё возможное. Выбирайте!
   Светлане казалось, что сердце вырвется из груди. Возмущение неприкрытым пренебрежением к ней и обида, что такие вещи недоступны ни ей, ни таким же, как она, называющих себя «простыми смертными», клокотали в её душе. Дама вынимала из коробки и разворачивала перед Старкевичем импортные джемпера различных цветов, а он выбирал. Наконец остановился на одном, расплатился, поблагодарив и попрощавшись с посетительницей, довольный обратился к Светлане…
   Выйдя из его кабинета, она не могла ехать на работу. Казалось, что нервы не выдержат. Она не понимала, как не сорвалась там во время показа и примерок, чтоб не сделать замечания. Рядом с ними она была никем. «Плевать они хотели на таких… Кто я для великосветских…» – обида не утихала…
   Первым городом в Чехословакии, где группа отдыхала после пересечения границы на поезде, был Кошица. Дальше по Чехословакии до возвращения в Союз они должны были путешествовать на автобусе.
   В Кошице они пробыли два дня. На второй день, во время завтрака, к столику Светланы подошла обслуживающая их группу официантка. Молодая и миловидная женщина, улыбаясь, на ломаном русском обратилась к Светлане:
– Я наблюдала за тобой. Ты обо всех заботишься. Я хочу такую сестру. Пойдём ко мне в гости.
– Так и считай, – улыбнулась Светлана,– что я твоя старшая сестра. Как тебя зовут?
– Магдалена.
– Магдалена, я поговорю с нашим руководителем. Без его разрешения я никуда не могу пойти. И никто пойти не может, – закончила, уточняя, фразу.
– Хорошо,– согласилась Магдалена.
Светлана подошла к Старкевичу. Он ответил ей железным голосом:
– Никто за границей не имеет права уходить из группы.
– Тогда давайте пойдём вместе, возьмём с нами мою соседку по номеру, Вы – со своим соседом. Попросим водителя отвезти на автобусе. Я адрес спрошу.
На такое предложение Старкевич согласился.
      Магдалена встретила их радушно и была очень гостеприимна. Стол ломился от лакомств и дорогих вин. Беседа была лёгкой, непринуждённой, а ломаный русский язык Магдалены вносил в их разговор лёгкий шарм.
      Светлана готовилась к поездке тщательно, приобрела несколько модных одежек. И теперь на эту встречу она надела новую шёлковую блузку с широкими длинными рукавами.
В какой-то момент, не желая никого отвлекать от беседы, она не попросила передать ей коробочку с миндалем, а сама потянулась за лакомством. Рукавом блузки она задела фужер.
Хрустальный фужер не устоял, разбился. И с этого момента начался для неё кошмар.
   Светлана чувствовала себя такой же разбитой, как тот фужер. Старкевич резко поднялся из-за стола и стал прощаться с хозяйкой.
–Ничего, ничего,– говорила успокаивающе Магдалена. – Такого стекла много в магазине. У меня тоже много. Не волнуйтесь! Останьтесь!
Но Старкевич был непоколебим. В автобусе все молчали. Возле отеля Старкевич повернулся к Светлане и почти прошипел:
– Нечего было так напиваться! Коммунисты так не поступают! Больше от группы не отрываться!
Почти всю ночь она не спала: «Как он мог так говорить, и вина –то не пила, только пригубила немного… а группа какая счастливая была, что от них Старкевича увезла. Все благодарили! Хоть немного без присмотра…Люди взрослые, всем спокойно отдохнуть хочется. Вырвались впервые за границу… А он же перед отъездом распорядился: чтоб все в одиннадцать были в постелях. Нашёл пионерлагерь!..»
После этого случая говорил Старкевич с ней мало, натянуто, официально. Всё время давал какие-то распоряжения. Ей казалось, что она не на отдыхе, а в должности воспитателя старшей группы.
Все вопросы, возникающие в группе, приходилось решать ей. Руководитель спокойно отдыхал.
Она ничего ему не говорила, не протестовала…
В Праге три дня отдыха. Светлана верила, что заветная мечта посетить Пражскую оперу наконец исполнится. Увидев афишу, познакомилась с репертуаром на эти дни. Помня наставления Старкевича, она ждала удобного случая, чтоб попросить разрешение пойти в театр. Когда такая минута подвернулась, получила в ответ жёсткое:
– Нет! Я не знаю, куда Вы пойдёте. А за Вами присматривать не собираюсь!
   Экскурсии, магазины, прогулки – ничто уже не могло изменить настроения, потушить обиду.
В голове горькие мысли: «Это надо же потратить уйму денег, использовать отпуск, ехать за границу, чтоб испытать на себе возможность побывать в неволе…»
На второй день пребывания в Праге случилась большая неприятность: у одной из их попутчиц в универмаге украли сумку с деньгами. Женщина из районного городка работала швеёй, мама трёх детей. А надо привезти подарки… В группе зашептались: как помочь. Руководитель молчал.
   На следующее утро все собрались в автобусе, чтоб ехать на очередную экскурсию, Светлана вышла на переднюю площадку салона, взяла в руки микрофон гида и объяснила ситуацию, в которую попала женщина. Тут же предложила скинуться по возможности – кто сколько может. Услышала одобрение. Сняла с мужчины, сидящего рядом, фуражку и пошла по салону. Она не считала, кто и сколько бросит, но с удовлетворением краешком глаза видела, что денег соберут достаточно. Протянула фуражку женщине, сидящей притихшей и побледневшей. Та поднялась и через слёзы выдавила из себя « Спасибо!»
   Когда вышли из автобуса, Светлана постаралась пройти вперёд, обогнав группу, чтобы опередить Старкевича. Проходя мимо него, она вполоборота повернулась к нему и сказала:
– Так поступают коммунисты.
   После этого случая до конца поездки Старкевич разговаривал со Светланой уже приветливее, но её настроение не менялось.
   Возвращались от Праги до границы на поезде. Ближе к Бресту Старкевич пригласил Светлану в своё купе, попросил собрать все паспорта и выйти для оформления документов вместе с ним. На станции он передал паспорта для простановки штампов пограничнику, и они стояли со Светланой в ожидании документов.
Тогда-то она не выдержала. Всё, что накопилось у неё на душе, она выплеснула ему в лицо. Уже через слёзы она закончила свою речь словами:
– Никогда, никогда вы не наказывайте людей своим презрением, показывая свою власть и считая себя лучше, чем Вы есть на самом деле.
   Он промолчал. И она была ему за это благодарна. Она ругала себя, что не смогла сдержать своих эмоций.



            3.

      События в Москве, подписание документа в Беловежской пуще о развале Советского Союза, действия ГКЧП, выстрелы из танков по Белому дому в Москве и появление первых жертв,– всё больше и больше вносили в мысли многих людей разочарование в действиях руководства ЦК КПСС. И, наконец, объявлен роспуск партии.
      Ещё по инерции работали парткомы. Но уже поговаривали, что кто-то из бывших руководителей райкомов и горкомов партии становились первыми бизнесменами. Они быстро оформлялись руководителями торговых бирж, организованных для продажи производственной продукции области и коммерческих организаций.
Люди ухмылялись: « Кто ближе к пирогу, тому и первый кусок»…
      Светлана пришла к директору с отчётом по выполнению плана экспорта продукции. Она видела, что он доволен результатами, и, пользуясь его хорошим настроением, решила сообщить о своём решении:
– Николай Петрович, я подаю заявление о выходе из партии. Я много думала об этом, не хочу больше врать самой себе и всем о правильной тактике партийного руководства.
Карташов посмотрел на неё так внимательно, как- будто хотел понять её мысли изнутри, минуту молчал, потом:
– Ну что ж, раз решили… Это Ваше личное право. По работе у меня к вам претензий нет.
   Светлана в заявлении указала, что вопрос об её выходе из партии просит рассмотреть без её участия, и вместе с заявлением передала парторгу завода свой членский билет.
Партийные собрания в первичных организациях, несмотря на уже фактическое отсутствие указаний со стороны райкома, ещё проводились. Казалось, что люди не могут поверить в изменение существующего, годами установленного порядка и ждут, что всё вернётся на свои круги.
Собрание проходило после рабочего дня. Светлана не пошла, но осталась в своём кабинете и продолжала работать с документами, ждала результата рассмотрения её заявления. Ей позвонил директор и пригласил к себе:
– Ваше заявление было «бомбой». Я поддержал Вас, так как это личное решение. Но думаю, что Вам работать будет теперь не очень просто.
– Спасибо, Николай Петрович! Я всё понимаю…
Светлана вышла из кабинета директора под осуждающие взгляды расходившихся после собрания заводских коммунистов, вернулась в свой кабинет, оделась и поспешила к проходной.
Никто из всех, кто обычно встречая, перебрасывался с ней парой слов или, остановив, считал нужным поделиться своей новостью, на этот раз не обратился к ней…
      За какое-то недолгое время дела предприятия пошатнулись, – сказалась ликвидация централизованного руководства. Заводу пришлось перестраиваться, чтобы на месте решать вопросы реализации продукции. Появились финансовые проблемы.
На территории завода появились кооперативы, в которых стали работать параллельно сотрудники и рабочие завода. Каждый, кто был связан со сбытом продукции самого предприятия, понимал, что большая часть её уходила через эти частные фирмы, а значит, и оплата за неё проходит мимо кассы завода.
Светлана видела и понимала многое, происходящее у неё на глазах. Про себя ухмылялась: «Они все с партбилетами, – и уточняла, – На память оставили».
   Понемногу функции парткома упразднялись. И, наконец, секретарь парткома тоже стал руководителем одного из кооперативов, организованных при заводе.
Самой Светлане работать становилось всё труднее. Начальники производственных подразделений относились к ней предвзято. Начальник отдела труда и зарплаты, подписывая плановые показатели работы отделам на месяц, показатели для её отдела явно завышал. Особенно почувствовала она такое отношение после партийного собрания.          Светлана пыталась сопротивляться. Однажды терпение её лопнуло, пошла к директору:
– Николай Петрович, – решительно обратилась она.– Что они делают?! Вот наши показатели. На один рубль затрат шесть рублей экономии. Какой отдел ещё так работает?.. Нельзя же снимать с нас кожу!? И надо считаться с наличием продукции на складе. Всё уходит налево, а с нас спрашивают контракты на тройной объём выпуска!?..
– Светлана Владленовна, Вы - человек молодой, сильный,– встав из-за стола, и размеренно расхаживая по кабинету, директор говорил спокойно и с расстановкой, как - будто подбирая слова, не глядя в сторону Светланы. – Отстаивайте себя! Вы же понимаете, как они к Вам относятся… Говорят: как может беспартийный человек руководить отделом, работающим с иностранной валютой. Я тоже считаю, что Вы работаете неплохо. Ищите, делайте больше договоров, чтоб показать, на что способны.
Светлана снова возмутилась:
– Да как же я могу продавать, когда большая часть наиболее требуемой номенклатуры уходит неизвестно как!?
      Внутри её отдела сотрудники понимали сложившуюся ситуацию и советовали ублажить того или иного начальника:
– Светлана Владленовна, проставьтесь ! Они же все ждут, чтоб с премии Вы их на ужин в кабинет пригласили! Они это любят. Тогда и наши дела пойдут!
Но Светлана ни к кому идти на поклон не хотела. Она держалась со всеми по-прежнему приветливо и старалась, чтоб о работе отдела сохранялось хорошее мнение.
А сплетни за спиной возникали из ниоткуда…
      Настало время, когда Союзные Министерства и ведомства исчезли, растворившись во всевозможных акционерных обществах, компаниях и фирмах…
      С введением таможенного оформления отгрузки продукции и необходимостью самостоятельного решения всех вопросов по экспортно-импортным поставкам объём работ для отдела Светланы рос как снежный ком.
      Она, как руководитель, старалась все вопросы решать имеющимися силами отдела, не просить ни помощи, ни увеличения персонала.
И, вроде бы, смогла она уже смириться со всем и работала, не обращая внимания на мнения и слухи, как один случай изменил её жизнь.
Давно Светлана не имела никаких связей с Москвой, с Сергеем Бутейко. И вдруг звонок из МИДа:
– Светлана Владленовна, в Америке будет проводиться семинар по экономическому взаимодействию между субъектами бывшего Союза и США. Из Белоруссии будет приглашено несколько предприятий. Поездка будет готовиться вашей республиканской Торгово-промышленной палатой. Как Вы смотрите на то, чтоб Вам прислать приглашение.
– Спасибо за то, что помните.. Я проинформирую Карташова. О решении Вам перезвоню.
Предложение директора заинтересовало. Спросил:
– Ну что, полетим?.. А как у нас с валютой? На двоих хватит?
– Валюта у нас есть. Деньги нужны на перелёт. Остальное всё за счёт МИДа и торговой палаты. Так, во всяком случае, было сказано.
– Хорошо, съездим в Минск на совещание по поводу поездки.. Узнаем, что и как…
«Секретная» информация о том, что они с директором собрались лететь в Америку, благодаря канцелярским дамам разлетелась мгновенно.
Светлана очень удивилась, когда к ней в кабинет пришла заведующая их заводской столовой Зинаида Анатольевна. Она стала предлагать сначала свои услуги в приобретении дефицитных продуктов, чего раньше никогда не было, затем вкрадчивым тихим голоском сообщила, что у неё в столовой есть отдельный кабинет, где Светлана, в случае необходимости, может встречаться с кем угодно. Тут же она предупредительно намекнула, что о том никто не узнает.
      Светлана поблагодарила её за такое дружеское участие и дала понять, что очень занята. Дама удалилась.
   Светлана задумалась, начала анализировать, что бы значил этот визит. Она знала, что Зинаида Анатольевна частенько делает услуги в поставке продуктов семье директора и дружит с её супругой.
– Вот, вот,– говорила себе Светлана,– это разведка боем.
Через день Светлана с Карташовым ехали в Минск
      По дороге Николай Петрович шутил, обсуждали возможные ситуации, которые могут возникнуть в связи с поездкой.
   Вернувшись из Минска, Светлана стала готовить документы для оформления загранкомандировки.
   Через день после поездки на предприятии проходило отчётно-выборное профсоюзное собрание. Светлана, сославшись на большой объём срочных работ, на собрание не пошла. Хотела уже назавтра положить на подпись директору документы на стол.
   Утром секретарша сообщила новость, удивившую и расстроившую Светлану: накануне вечером директора после собрания отвезли на машине скорой помощи в больницу и сделали срочную операцию.
«Всё, – загоревала Светлана,– поездка накрылась.» Без него она одна ехать не может. Сколько времени он пролежит в больнице – неизвестно, а отправить документы для поездки надо срочно…
   Как бы ни было обидно, больше переживала она из-за случившегося с директором. Созвонилась с бывшим секретарём парткома и договорилась вместе поехать навестить Карташева в больнице.
      Она меньше всего могла предположить, с кем может там встретиться.
Вошли в палату. Рядом с Николаем Петровичем сидела его супруга Наталья Сергеевна. Директор представил ей Светлану. Уже по первой реакции супруги на её появление, Светлана поняла, что эта встреча была нежелательной.
   Побыв пару минут и сославшись на большой объём работы, Светлана попрощалась.
   Встретив Зинаиду Анатольевну, она услышала, что супруга директора считает её виновной в происшедшем.
– Ну и ну!– уже улыбалась Светлан. – Вот такие женщины! Какая может быть связь?!
   После выздоровления директора и появления его на работе, она заметила изменение его отношения к себе. « Итак, наушничество Зинаиды и ревность супруги делают своё дело. Это, пожалуй, серьёзнее, чем зависть…» – резюмировала Светлана.
Объём работы постоянно увеличивался, и домой Светлана возвращалась всё позже, выходила на работу и в выходные дни. Теперь не только у мужа, но и у неё появилась необходимость выезжать в командировки , которых со временем становилось всё больше, и муж всё больше проявлял неудовольствие: дети заброшены… Накапливалась усталость.
Сотрудники отдела поддерживали, успокаивали. Но она начала срываться.
Долго так продолжаться не могло. В один из дней после нелицеприятного разговора с директором она спросила:
– Николай Петрович, мне уволиться?
– Да. Вам надо уйти,– было сказано прямо и резко.
–Хорошо, – сказала Светлана и, не попрощавшись, вышла из кабинета.
   Она понимала, что уже не промахи по работе, которых просто не было, а то, что она много знала обо всех делах на заводе, о которых не надо было ей знать, было основной причиной откровенного предложения уйти с завода. Не давали покоя и сплетни…
Ей показалось, что после этого разговора Карташов испытал какое-то облегчение.
– Вот и хорошо,– успокаивала себя Светлана. – Что - нибудь придумаю. Так ни так, а перетакивать не буду… Без работы не останусь…
Ещё не написала она заявление об увольнении, как к ней в кабинет пришёл инженер, занимающийся разработкой товаров народного потребления и совершенно не имеющий никаких представлений о специфике работы её отдела, но попросил ознакомить с документами.
Светлана не скрывала своего удивления:
– А что, Михаил Станиславович, Вам предложили руководить отделом?
– Да, Карташов сказал, что Вы уходите, и я могу приступить к новому месту работы.
– Извините,– недоумевала Светлана,– но даже после подачи заявления об увольнении у меня есть по закону один месяц, которым я могу воспользоваться. А я ещё не подавала заявления! Так Вы не будете возражать, чтоб я использовала эту возможность для своего дальнейшего трудоустройства?
– Да, конечно, – ретировался претендент…
   Светлане пришлось срочно принимать решение о дальнейшей работе. Возникла идея регистрации фирмы, работающей на условиях самоокупаемости, и которая будет заниматься внешнеторговыми операциями по экспорту-импорту продукции завода, Светлана решила поделиться ею с Карташовым. Терять связь с предприятием было бы нецелесообразным. Поддержка в начале формирования базы заказчиков и партнёрства была необходима.
– Делайте, поддержим! – высказал своё мнение директор.
   Уже через месяц Светлана стала учредителем и директором внешнеторговой компании, зарегистрированной как общество ограниченной ответственности. Пока ещё её новая организация находилась в стенах завода, что было удобно в совместной работе с его руководством.

            4.

   Вскоре директор новой компании Светлана Владленовна Логовая, имеющая немалый опыт работы с заграничными заказчиками, ехала в Польский город Лодзь для участия в выставке оборудования современных предприятий.
         Выставочные экспонаты продукции предприятий города были отправлены раньше в железнодорожных контейнерах и должны были ко дню открытия выставки пройти таможенное оформление уже на месте.
            Сама Светлана добиралась до Лодзи вместе с бывшим главным инженером завода на его автомобиле. Сергей Васильевич Торопов вызвался ехать со Светланой в качестве водителя с условием, что её фирма оформит ему визу и оплатит командировочные.
      Границы стали открытыми, и большой поток людей с обеих сторон ринулся навстречу друг другу: из Польши – на территорию Союза, из бывшего Союза – в Польшу.
Время заставляло многих жителей бывшего Союза из-за огромного дефицита товаров на прилавках магазинов искать возможность приобретать необходимые вещи за границей.
Поляки скупали в республиках Белоруссии и Украины все товары, имеющие, по сравнению с польскими ценами, недорогую стоимость: металлические изделия, хрусталь, сигареты и крепкие алкогольные напитки, электронагревательные приборы и лампочки, детские игрушки, велосипеды. Эти же товары везли на продажу за границу бывшие советские граждане, чтоб продать на зарубежных рынках, и, получив иностранную валюту, приобрести на неё себе добротные заграничные вещи, которые для многих, из-за отсутствия их в магазинах, были раньше недоступными. Товар, ставший притоком дохода для людей, в огромных количествах перемещался через границу
         Колонны машин, стоящих в очередях перед пунктами пограничного пропуска, достигали пяти – шести километров. Чтобы пройти таможенный досмотр в течение дня, люди, направляющиеся за границу на машинах, вставали в очередь к пропускному пункту ранним утром.
         Именно желание поторговать и приобрести кое-что из необходимых вещей для семьи руководило Тороповым, когда он предложил Светлане составить ей компанию в поездке.
   Торопов загрузил свой «Жигулёнок» «под завязку»: тюки, мешки, коробки заняли весь салон автомобиля. Светлана едва втиснула в него свой баул с приготовленными для выставки сувенирами. Выехали в ночь. До Лодзи около семисот километров.
   Середина февраля, как обычно в это время года, не баловала хорошей погодой. Метели менялись снегопадами, дневная оттепель – ночным крепким морозцем.
Ноги Светланы упирались в коробку Торопова, а её сумка с документами лежала у неё на коленях, и когда Светлана начинала дремать, выскальзывала из рук, сползала по ногам на пол. Тогда Светлана спохватывалась, поднимала, снова клала на колени. Время от времени они с Тороповым начинали говорить о жизни, о заводе, о знакомых. Но дорога и окружающая темнота утомляли, она снова начинала дремать. Из-за неудобства начинали затекать ноги, а вытянуть их было некуда. Собираясь в эту поездку с Тороповым, она радовалась, что у неё попутчиком будет человек, с которым, как ей казалось, будет комфортно.
      Теперь она ни один раз ругала себя, что разрешила Торопову взять с собой товар для продажи: « Ну, нет…Не столько же… Как он мог!? И довольный… Обо мне не думал…Мол, перебьётся…Вот и перебиваюсь! Мало мы наших людей знаем… А ведь какой обходительный был…Хоть бы быстрее уже приехать!»
         К границе подъехали к пяти утра. Раннее время и промозглая погода были причиной небольшой очереди к таможне.
      После проверки паспортов белорусским пограничником спокойно, без потери времени прошли таможенный досмотр, пересекли свою границу и через полчаса уже стояли перед польскими пограничниками.
         В секторе польского таможенного контроля их встретил молодой вихрастый таможенник.
– Так…, – протяжно начал свой опрос.– Что везём?... Валюта, оружие, недозволенные предметы есть? – заглянул в заполненные декларации,
–Так…– продолжил после небольшой паузы,– так что везём? Давайте-ка посмотрим,– и стал осматривать автомобиль, заглядывая то в салон, то в глаза к Торопову.
      Светлана вышла и наблюдала со стороны, нервничая и ожидая, как Торопов будет ублажать таможенника.
– Да мы ж в командировку, – парировал уже немолодой и много повидавший в жизни, солидно смотревшийся со стороны, Сергей Васильевич.– Какие у нас вещи?... Ну, сувениры для потенциальных партнёров… Надо же дружбу заводить!...Ну, немножко продать… Опять же, надо для семьи подарки купить. А валюту-то где взять? – заключил вполне уверенно свою речь.
– А с таможней как будете дружбу заводить? – напрямую обратился таможенник к Торопову.
– Да как?! Вот всё, что есть, выбирай!
– Я ж не смотрел все твои мешки. Сам скажи, что у тебя.
– Вот игрушки детские, вот вёдра…
– Какое ведро? Покажи! – таможенник стал внимательно рассматривать эмалированное ведро. По его лицу было видно, что вещь ему приглянулась.
   – Хорошо, – согласился он. – Давай ведро и две игрушки…
   Пару километров молчали, происшедшее своей наглостью поразило обоих.
– Теперь ничему не стоит удивляться, мир перевернулся,– прервала молчание Светлана.
      В Лодзь приехали только к вечеру. Незнакомый город встретил их темнотой. Надо было найти общежитие спортивного комплекса, в котором были забронированы места. Долго искали нужный адрес, долго оформлялись у администратора на ночлег, и, вместе выпив по стакану горячего чая, разошлись по своим номерам.
   Утром Торопов со своим товаром поспешил на местный рынок, а Светлана отправилась на выставку. Контейнеры с экспонатами доставлены, но ещё не прошли разтаможку, а открыться выставка должна через два часа. Светлана бросилась по выставочному комплексу искать руководство. Директор успокоил:
¬–Что вы беспокоитесь? Придёт таможенник и всё оформит.
Ни через час, ни через два служитель таможни так и не появился.
Выставка начала работать, зал заполнялся посетителями. Светлана, поняв, что ничего ни у кого не добьётся, сидела возле запечатанных контейнеров и, при направленных на неё вопросительных взглядах, с улыбкой разводила руками.
   Ситуация не менялась до момента, когда подошла к ней пара улыбающихся людей: мужчина среднего возраста и молодая женщина. Представились сотрудниками одной из известных технологических фирм, находившейся в Лодзи. Сразу сообщили, что хорошо знают продукцию предприятий Белоруссии и ищут здесь партнёров для сотрудничества. Поговорив со Светланой, они поняли происходящую ситуацию с выставочной экспозицией Светланы и решили помочь. В зале присутствовали репортёры с телевидения,– их то и пригласили они в её офис. Через полчаса после интервью, взятого у Светланы, в котором она посетовала на организаторов, не обеспечивших её работу на выставке, и поблагодарила польских коллег, оказавших ей помощь, к ней с обиженным видом подошёл таможенник, и, высказывая своё неудовольствие по поводу замечаний в Светланином интервью, быстро оформил необходимые документы.
Светлана сама стала распечатывать контейнеры, коробки и оформлять экспозицию.
   В это время поляки – её помощники не уходили и, устроившись на раздобытых в соседнем офисе стульях, непринуждённо беседовали с ней. Во время разговора они поняли, что могут быть заинтересованными в сотрудничестве, и мужчина, назвавшийся Яцеком Паторским, пригласил Светлану назавтра посетить их фирму. Рената, так звали молодую женщину, работала в фирме переводчицей и сопровождала пана Паторского на всех мероприятиях, где предстояло встречаться с иностранцами, в том числе и с русскими, несмотря на то, что тот отлично владел языком.
   Светлана, надеясь приобрести партнёров в работе с зарубежьем, приняла это знакомство за первую крупную удачу.
      Вечером, встретившись в номере с Тороповым, они делились впечатлениями от прошедшего дня. Светлана рассказывала обо всём, пережитом на выставке, а Торопов, пробывший целый на рынке, промёрзший, но довольный результатами своей торговли, с удовольствием поведал ей о приобретённом опыте продаж.
Глядя на него и оценивая его информацию про себя, Светлана с каким-то внутренним отторжением воспринимала всё услышанное. И не покидала её обида за него: главный инженер большого промышленного предприятия стоял на рынке в ряду обычных торговцев и продавал за пенёнзы детские игрушки, вёдра, какой-то инструмент, осветительные лампочки. Он же, словно ребёнок, искренне радовался своей успешной торговле.
У Светланы, как всегда в поездках, был взят с собой кипятильник, и была возможность напоить Торопова горячим чаем. Он после чая, отогревшись и расслабившись в уютной обстановке, долго не собирался уходить. Светлана пыталась ни раз намекнуть на то, что ему пора проститься. Он же находил новые темы для продолжения разговора.
Наконец, Светлана прямо предложила ему уйти.
Он подошел к двери, но резко повернувшись, вдруг обхватил женщину и потянул её к дивану.
– Ты же хочешь, тоже хочешь,– шептал он отбивающейся от него Светлане.
Она в негодовании от такого поворота событий, вырываясь со всей силой, освободила руки и вцепилась ему в уши, потянула назад. От неожиданности и боли он взвыл и отпустил её.
Раскрасневшаяся от ярости, потерявшая в момент дар речи, Светлана открыла дверь и шепотом попросила его уйти, добавив:
– Никогда, слышите, никогда не смейте прикасаться ко мне…
Дверь тоже почувствовала что-то неладное и захлопнулась с грохотом.
У Светланы подкосились ноги. Побледневшая, ощутив отлив крови от лица, дрожащая, она буквально свалилась на диван и сидела, глубоко дыша, пытаясь успокоиться.
« Вот дерьмо!» – вкладывая в это определение сарказм и растягивая слово, она произнесла его про себя и расхохоталась. Но тут же полились слёзы, и, раскачиваясь, всхлипывая, мешая мысли из воспоминаний и размышления, она снова и снова повторяла: « Козёл!..Дерьмо!.. Коммунист!»
   Светлана вспомнила, что и кто рассказывал ей на заводе о молве и сплетнях, которые распространялись с небывалой скоростью и в неограниченных размерах после партийного собрания, на котором она была исключена из партии. В числе осуждающих был и Торопов. Тогда Светлана старалась не придавать значения всему услышанному,– понимала, что каждый из них держался за своё место на заводе. И никому
никогда не показала своей осведомлённости.
   Теперь вспоминались одно за другим события, которым она была свидетельницей, и которые оставили в душе боль…
Она всегда чувствовала себя женщиной и старалась не давать поводов для лишних кривотолков. Только мужчины, работающие с ней, или от которых зависело решение каких-то производственных вопросов, иногда позволяли себе напомнить ей, что решение этих вопросов зависело от неё, или просто грубо пытались воспользоваться ею. Тогда Светлана, вглядываясь в глаза претендента на её благосклонность, растягивая уже много раз спасающую её фразу, говорила:
– А «Моральный кодекс строителя коммунизма» помните? Я нарушения его не допущу. И жене Вашей, в случае чего, всё известно будет!»
Иногда слышала в ответ:
– Не ломайся!...
Даже спиной понимала, что залогом её успехов в работе – недоступность.
И всё-таки один случай часто возникал в памяти.
Было это уже около пятнадцати лет назад, когда она только устроилась на работу в одну из проектных организаций. Заводная, общительная, она быстро завоевала симпатию коллег, и её избрали в профком ответственной за проведение культмассовых мероприятий. Как-то в честь празднования Международного Женского Дня 8 марта после торжественного собрания были танцы.
Светлана любила танцевать, и делала это легко и красиво. Отбоя от партнёров в танцах не было. Но особенно часто приглашал её Иван Иванович Хилько, заведующий другим сектором в их отделе, тоже танцевавший отлично, а потому чувствовалось, что он получает удовольствие, ведя Светлану в танце легко и изящно. Он был намного старше её, но держался прямо и уверенно.
Она вышла на работу после длительного перерыва – с мужем не хотели отдавать детей в детсад, пока не подрастут. И теперь ей хотелось немного отойти от домашних хлопот, хотелось танцевать
В тот вечер муж был в командировке, Света попросила соседку присмотреть за детьми и уложить их спать, а потому чувствовала себя свободной.
   В разговорах с Иваном Ивановичем она узнала, что живёт он в том же районе, где и она. И там же живёт их главный инженер Владимир Николаевич Житной: они вместе могут её проводить.
Добирались до её дома весело. По дороге она, как между прочим, рассказала, что мужа дома нет, что звонила она соседке и узнала, что дети спят, и она спокойна. Иван Иванович рассказал, что супруга его работает лаборанткой в областной больнице и сегодня на суточном дежурстве. По этому поводу пошутили, что могли бы это дело отметить доброй чаркой. Но Светлана отказалась от такой идеи и поднялась в квартиру.
Не успела она привести себя в порядок и лечь в постель, как в квартиру позвонили. Удивлённая, она подошла и спросила, кто там. Услышала голос Хилько:
– Светочка, открой, я принёс коньячка. Выпьем, посидим.
Светлана ответила решительно:
– Нет, Иван Иванович, извините, я уже легла спать. И детей можем разбудить. Уходите!
Он же продолжал настойчиво звонить.
– Уходите, Иван Иванович! Я не открою.
За дверью послышались удаляющиеся шаги. Светлана легла, но спать не могла. Минут через десять зазвонил телефон.
– Светка, ты же умница. Нет у тебя мужика, я есть. Выпьем, не будь дурой. – В его голосе слышалось раздражение и нетерпение.
– Иван Иванович, если Вы сейчас не оставите меня в покое, то завтра Ваша супруга Людмила Дмитриевна будет знать о Ваших похождениях.– Светлана говорила уверенно.
– А она тебе не поверит!– Он рассмеялся. – А потом я ей скажу, что ты сама себя предлагала в
свою тёплую постельку.
Светлана уже не на шутку рассердилась. Надо было наконец поставить точку, и она выпалила в трубку:
– Иван Иванович, простите меня, но Вы – козёл. Не там ищите приключений…
Она положила трубку и накрыла её двумя подушками. Он ещё продолжал звонить, но Светлана не отвечала. Она почти всю ночь не спала.
Утром, поднимаясь по лестнице к отделу, она увидела Хилько. Он курил на площадке перед отделом и спокойно смотрел в сторону Светланы. Он был один, а потому, проходя мимо него, она не удержалась, чтоб вместо приветствия хоть негромко, но кинуть:
– Козёл! Старый козёл! – и вошла в отдел.
Во время обеденного перерыва к ней подошёл парторг отдела. Светлана сидела за столом и перекусывала бутербродами, принесшими из дома. Вячеслав Юрьевич, примерно такого же возраста, как и она, наклонился к ней и тихо сообщил:
– Где это ты успела набедокурить? Хилько написал на тебя заявление в партбюро, что ты с ним разговариваешь неуважительно, а где-то и оскорбила…
Светлана чуть не поперхнулась, широко раскрытыми глазами посмотрела на Славу и вдруг улыбнулась:
– Ничего! Разберёмся!
Она быстро закончила перекус, и еле дождавшись окончания перерыва, помчалась в приёмную.
– Татьяна Евгеньевна, главный у себя?– Скороговоркой выпалила она секретарше,– Спросите, можно к нему на минуту?
Секретарша соединилась по телефону с Житным и, получив разрешение, кивнула утвердительно Светлане. Та буквально ворвалась в кабинет.
– Владимир Николаевич! Вам Хилько ничего не рассказывал про окончание вчерашнего вечера? Нет?! Так я Вам расскажу.
И Светлана рассказала всё подробно до прихода на работу, и получения известия о заявлении в партбюро.
– Я поговорю с ним,– спокойно пообещал Житный,– А Вы спокойно работайте. На заседании парткома советую ничего конкретно не рассказывать. Он у нас работает давно, отставник – бывший офицер, ну просто извинитесь. Согласен, что Вы не виноваты. Но и Вы согласитесь, что погорячились…
Светлана чувствовала себя униженной и разбитой. Работать было тяжело. Если где-то проходила мимо Хилько, старалась в его сторону не смотреть.
Заседание партбюро проходило через два дня, которые стали для Светланы одним сплошным испытанием. Сдерживала себя, чтоб не подойти к Хилько и не сказать всё, что она о нём думает.
   Её вопрос был в повестке дня заседания последним. Светлана поняла, что Житный поговорил не только с Хилько, но и с секретарём парторганизации. Зачитав заявление, секретарь задал вопрос Светлане:
– Вы признаёте свою вину перед коммунистом Хилько?
Когда Светлана услышала звание Хилько «коммунист», её как прорвало:
– А коммунист Хилько не рассказал вам, почему я, как написано в заявлении, оскорбила его? Вот за то, что он меня старше, что он коммунист, я перед ним извиняюсь. За остальное – нет! Пусть скажет «спасибо», что я на него заявление не написала. И перед Вами извиняюсь, что разбираете такое заявление. Я никогда не относилась неуважительно к тому, кого уважаю. А уважать ли, или нет, это моё личное дело…
            Сейчас Светлана опять ощутила в себе то же чувство оскорбления, которое пережила в давней и, казалось, забытой истории…
   Утром Торопов постучал в дверь. Она собиралась на встречу со вчерашними поляками и тщательно приводила себя в порядок – под глазами круги невыспавшегося человека.
   С виноватым видом нашкодившего подростка Торопов стал извиняться:
– Светлана Владленовна, простите, сам не знаю, что на меня нашло, – говорил он тихим вкрадчивым голосом.– Хотите, пойдём позавтракаем где-нибудь в ресторане.
Светлана только один взгляд бросила на него, и, произнеся:
–Забыли!– захлопнула перед ним дверь.
   В остальное время пребывания в Лодзи Светлана старалась не встречаться с Тороповым, но надо было вместе возвращаться, а потому, не напоминая о случившемся, говорила с ним подчёркнуто сухо.
   Тогда же заехал за ней на машине пан Паторский и повёз Светлану на свою фирму. Возле входа в здание их встретила Рената.
   Проходя через большой светлый вестибюль, Светлана чувствовала на себе любопытные взгляды .
         Попутчик в лифте поздоровался с Паторским, с насмешкой спросил по - польски, но Светлана без перевода поняла:
– Что за русская б..дь нашу фирму в интервью с выставки прорекламировала?
Светлана покраснела. Яцек шикнул на него, приструнив:
–Тихо! Эта дама с тобой рядом! – и обратился к гостье, – Извините!..
Любопытный пан с нескрываемой наглостью провёл взглядом по Светлане и бросил по-русски, растягивая слова:
– Ничего баба!..
Тогда уже Рената резко урезонила попутчика.
Разговор о возможности совместной работы был недолгим, но стал для Светланы успехом. Она, ознакомившись с перечнем работ, выполняемых фирмой для предприятий Союза, тут же увидела, по какому направлению может развиваться их сотрудничество.
   После закрытия выставки и оформления документов на возврат экспонатов назад в Белоруссию оставался свободный день. Имеющиеся неизрасходованные польские деньги тянули карманы: хотелось купить подарки. Решили заехать в Варшаву.
   Об огромном вещевом рынке, работающем на стадионе столицы Польши, ходили легенды.
Подъехав к рынку, долго не могли припарковаться. Три раза объехали вокруг: все стоянки забиты автобусами, машинами. Наконец решили остановиться где-нибудь среди жилого комплекса. Нашли подходящий двор почти за километр от стадиона.
   Чего только не было на том рынке! А продавцов и покупателей не меньше, и среди них больше слышалась русская речь. Казалось, что можно купить здесь всё – от иголки до слона. Продавцы предлагали свой товар, буквально хватая проходивших мимо за рукава.
   Светлане, постоянно проговаривающей «Сумасшедший дом!» уже ничего не хотелось покупать. Но помнила обещание привезти своим мальчишкам подарки.
Наконец, подобрав подходящие вещи, они с Тороповым выбрались из скопища людей. Шли к машине, обсуждая всё увиденное. Люди, говорили они, с одной стороны, при появившейся возможности свободного въезда в Польшу, увидели возможность заработать на торговле, а с другой – появилась возможность свободно приобрести недоступные ранее, красивые модные качественные вещи. Вспоминали тех, кого называли в Союзе спекулянтами, очереди за дефицитом…
В голове у Светланы, откуда-то из памяти, снова всплывали обиды, пережитые ею когда-то в кабинете Старкевича, и моменты радости туристов от покупок в Чехословакии, и история приобретения нового дивана.
   Почему-то вспомнились страхи женщин, купивших в Чехословакии напольные ковры и шерстяные дивандеки, которые в то время были запрещены для ввоза в Беларусь, и которые были огромным дефицитом в магазинах. Женщины, возвращаясь домой, сумели так уложить их в чемоданы, что о вложенных коврах догадаться без досмотра было сложно. При подъезде к границе молились, чтоб таможенники не трогали их чемоданов. Всё обошлось…
Теперь весь путь домой она, уставшая от всего пережитого, сидела притихшая, размышляя про себя о своей дальнейшей работе в должности директора фирмы…
Да и ночное событие в Лодзи не уходило из памяти. Опять память возвращала к другим, происшествиям, встретившимся в её жизни и оставившим в душе недобрую память…
   Её мальчишки, получив от мамы в подарок спортивные тренировочные костюмы с лейблами «Adidas», были счастливы и, уже став намного выше её, бегали вокруг неё, балуясь как дети, и целуя. Муж приготовил для встречи праздничный ужин…
Возвращение на работу принесло новые хлопоты.
Помещение для фирмы, которое Светлана предполагала арендовать на территории предприятия, и которое было ей директором обещано, было занято, и ей со своей компанией было предложено выехать. Это означало, что никакой поддержки от руководства завода ей и её фирме не будет.
После разговора с директором Светлана пошла в свой кабинет, где пока ещё находились все её вещи. Рабочий день уже закончился, и в кабинете она никого не застала.
Снова, как в день, когда ей было предложено увольняться с завода, она с чувством недоумения, одновременно с уверенностью о своём будущем, медленно и тщательно выбирала из стола и складывала в ранее приготовленные коробки необходимые для дальнейшей работы документы, свои записи, личные вещи. Рассматривая документы, ею сохранённые, но уже ставшие устаревшими для предприятия, она снова вспоминала реализованные ею идеи и понимала, что с заводом расстаётся она, сожалея, что многое ещё можно было бы сделать.
« Получилось, как получилось…» – вздохнула Светлана и набрала номер телефона своего знакомого Юрия Ивановича – бывшего сотрудника завода, но уже тоже ставшего директором коммерческой фирмы и имевшего свой офис.
На вопрос, мог бы он помочь в помещении для её новой организации, Юрий Иванович, предприимчивый и деятельный человек, тут же согласился предоставить ей большую свободную квартиру по соседству, вполне достаточную для размещения её сотрудников. Он же предложил помощь – подъехать к заводу на машине и забрать её вещи. Светлана облегченно вздохнула, вышла к проходной и стала ждать.
Загрузив в машину все коробки, Светлана сдала ключи от кабинета вахтёру, оглянулась на окна заводоуправления- хотела бы увидеть, кому можно помахать на прощанье. Но все окна были тёмными. Светлана села в машину и тут же начала обсуждать с Юрием Ивановичем обустройство своего кабинета.