Дима наступает мне на ногу и смотрит на меня тяжелым пронизывающим взглядом.
Девушка Димке не нравится. Но мне все равно. Дима постоянно заводит романы со всеми отдыхающими у них девчонками. Я даже не знаю, как ему это удается. Наверное, его внешний вид не выдает в нем подростка, и обманчивая внешность сделала из него настоящего лавеласа. Длительных романов у него не получается. И спустя неделю другую на его лице появляется выражение скуки, и взгляд начинает бегать по сторонам в поисках новой жертвы. Девушки обычно реагируют на разрыв крайне болезненно, плачут, закатывают истерики, некоторые даже пытаются ему угрожать или шантажировать. Но Димке такая реакция скорее даже нравится и он с нескрываемым удовольствием рассказывает потом об этом мне.
Мы садимся в автобус, который тяжело трогается и медленно ползет по грунтовой дороге, оставляя за собой облако пыли, мимо того, что еще совсем недавно называлось кукурузным полем. Ехать нам долго, и мы рассаживаемся по свободным местам. Я сажусь рядом с девушкой, а Димка разваливается место в конце автобуса.
Девушка улыбается и смотрит в окно. А я осторожно пытаюсь ее рассмотреть. Она высокого роста и очень худенькая. У нее длинные руки и длинные ноги, что придает ее фигуре, на мой взгляд, какую-то хрупкость и незащищенность. Волосы ее коротко острижены и от этого лоб кажется высоким, а глаза - большими.
Внешне она не очень красивая. Скорее даже наоборот. У нее крупный с горбинкой нос и квадратный подбородок. Но она постоянно мило улыбается, и эта улыбка делает ее, на мой взгляд, просто прекрасной.
Девушка поворачивает свое лицо ко мне и неожиданно спрашивает:
-Тебя как зовут? Я Таня.
-Максим – выпаливаю я, покраснев и опуская глаза, словно меня застали на месте преступления.
-Ну, будем знакомы Макс, - улыбаясь, говорит Таня, протягивая мне свою тонкую с крупными суставами, руку.
Периодически автобус останавливается, и из него выходят, груженые огромными сумками, люди. Наша остоновка конечная и называется камышовая гавань. Но ее все и всегда называют камыши.
Раньше здесь и вправду была бухта, но потом речка, впадающая в море, пересохла, устьее ее превратилось в болото, а гавань вся заросла камышом. Мы выходим из автобуса и идем узкой тропинкой к морю.
Когда-то давно здесь была лодочная станция, но после того, как рыбную артель распустили, лодки оказались никому не нужны. Большинство катеров были списаны или проданы, а те, что остались, лежат в маленьком сарайчике и на берегу, прикрытые видавшим виды тентом.
Живем мы с Димкой здесь же, в этом сарайчике. На лето, родители стараются все комнаты сдать отдыхающим, и нас с Димкой выселяют на лодочную станцию.
Мы приводим Таню в дом к Димкиным родителям, и его мама, тучная зеленоглазая женщина, острым оценивающим взглядом рассматривает Таню:
-Мы за 10 долларов в день сдаем, - сразу предупреждает она.
-Хорошо, не торгуясь, соглашается Таня.
-Ты надолго приехала? – продолжает расспросы хозяйка, с недоверием рассматривая небольшую дорожную сумочку через плечо, составлющую весь Танин багаж.
-А насколько можно? – спрашивает Таня и улыбается.
-Можно на много, хоть на месяц, усмехаясь, отвечает Митькина мать.
-Тогда на месяц – немедленно соглашается Таня.
-Но оплата вперед – лицо хозяйки становится серьезным и, кажется, говорит: «знаем мы вас».
Таня снова улыбается, открывает сумку и достает из нее три зеленых стодолларовых банкноты.
-Вот, возьмите, - протягивает она деньги и снова улыбается.
Митриевна долго рассмативает и общупывает деньги и, сверкнув глазами, добавляет:
-А если столоваться с нами хотите, то еще по 3 доллара в день.
Таня заливисто смеется и протягивает еще одну стодолларовую банкноту.
Хозяйка прячет деньги в запазуху и, улыбаясь всем лицом, спрашивает:
-Москвичка, что ли?
Таня, молча, кивает головой.
–Меня Тамара Дмитриевна зовут, - продолжает Митина мать – Дима и Максим, но вы уже, наверное, познакомились. Тебя как зовут?
-Таня
-Ребята покажут тебе твою комнату, располагайся и приходи я ужином тебя покормлю.
-Пойдем, - говорит Дима ласково улыбаясь, забирая у Тани сумку, и ведет ее в комнату. Я, немного растерявшийся от этой неожиданной в нем перемены, сначала стою на месте, а потом неуверенно иду следом.
Комната большая и чистая. В ней два окна, между которыми стоит большой двуспальный диван. Перед диваном на тумбочке красуется большой, но не работающий телевизор, а у стены - огромный трехстворчатый шкаф. Над диваном повешен огромный ковер, подаренный на свадьбу еще наверное Димкиной пробабушке. В углу, на большом камоде, накрытом вышитой салфеткой, стоят размером со спичечный коробок, иконы и огромный фарфоровый подсвечник, залитый воском. На окнах висят тюлевые занавески, а пол закрыт, стоптанным до дыр, ковролином. В межсезонье комната считается Димкиной, хотя он ночует здесь редко. Обычно он живет у меня, потому что от моего дома ближе до школы, к тому же Димка не любит делать домашние задания и списывает уроки с меня.
Таня беглым взглядом окидывает комнату и идет к окну, намереваясь его открыть.
-Не надо – я преграждаю ей путь, комаров напустишь.
-Где здесь розетка? - спрашивает Таня и что-то ищет у себя в сумочке.
-Вот – я показываю на большой черный выступ в стене, к которому подведен электрический провод.
Таня втыкает в розетку какую-то пласстмассовую коробочку, сообщая, что теперь комаров не будет и открывает окно.
Я смотрю на коробочку с недоверием. Короткие замыкания и пожары у нас в городке не редкость, но мне неудобно про это говорить Тане и я смотрю с надеждой на Димку. Димка молчит. Он стоит у дверей и совершенно не похож на себя. Вид у него какой-то потерянно отрешенный. Он смотрит куда-то в пустоту, не замечая что происходит вокруг. К счастью слышатся крики Дмитриевны, зовущих всех к столу