монолог в 2 частях с прологом и эпилогом
памяти Михаила Задорнова посвящается
ПРОЛОГ
В СССР очень любили писать инструкции. Делали это серьезно, основательно и со знанием дела. Но иногда , это чрезмерное стремление поучать элементарным вещам, доходило до абсолютного абсурда и, приобретя шпингалет для окна, вы получали в придачу многостраничную рекомендацию с философским подтекстом. А казалось бы, так просто вставить в дырки шурупы и завернуть отверткой. Но нет! Вдруг что не так сделаешь, отвечай потом за тебя.
На инструкции бумаги не жалели. Это же ИНСТРУКЦИЯ! Без нее, ну никак строителю коммунизма. Инструкция это же основа основ. Фундамент, так сказать, развитого социализма.
Перестали писать инструкции. Развалился СССР.
Так значит в этом, именно в этом был смысл, глубокий и сокровенный?
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Однажды мне захотелось совершить что-нибудь хорошее. Просто взять и сделать так, что бы всем людям стало вдруг хорошо.
Я долго думал. Курил. Опять думал. И опять курил.
И, вдруг, меня осенило!
- Крючок! Нужно прибить крючок! Для полотенца!
И я, как ошпаренный, бросился искать гвозди и молоток.
На кухне, перевернув все вверх дном, попутно рассыпав горох, я так и не смог найти пару гвоздей нужного размера.
- Ничего, Кулибин, мы сейчас в магазин и порядок!
А в мыслях уже светились благодарностью лица жены и маленькой дочки:
- Мам, а папа-то у нас мастер!
С такими светлыми мыслями, с улыбкой на лице я и вошел в хозяйственный магазин.
- Гражданин!
Я продолжал улыбаться.
- Гражданин, прекратите улыбаться! В общественном месте находитесь!
Я поднял глаза и увидел синюшное, измученное гербалайфом лицо кассирши.
- Номер отдела! - гаркнула она мужским голосом.
Я быстро оглянулся и, увидев, что отдел всего один единственный, сразу упавшим голосом почему-то сказал: "Третий...", на что получил презрительный взгляд торгового работника и чек, на серой, туалетной бумаге.
За засаленным прилавком, с устремленным в никуда взглядом, полная, розовощекая девица,с ярким, изукрашенным помадой ртом, пережевывала пончик.
- Здравствуйте, мне бы... - замялся я.
Продавщица, не переставая жевать и, глядя по прежнему сквозь меня, грохнула о прилавок чем то тяжелым. И этот предмет гордости сельского хозяйства был именно тем, что держит в руке многометровая, стальная баба, стоящая перед входом на ВДНХ.
- Это что? Серп?
- Серп, серп. Забирай товар и не задЁрживай, цельный день, как белка в колесе.
И тут же в моем воображении возникла, гудящая пчелиным роем очередь, многотонной толпой напиравшая на мою спину.
- Без очереди влез, паразит, без очереди! - кричала пенсионерка в очках.
- Больше двух в одни руки не давать! - шипел интеллигент в галстуке.
- Товарищи, не занимайте, все равно всем не хватит, - покрикивал, дыша перегаром, грузчик, пытаясь сделать умное лицо.
Я испуганно оглянулся, но ни кого, кроме облезлого кота, стащившего пачку крысиного яда и воровато семенившего к выходу, не заметил.
- И что, пользуется спросом? - спросил я, показывая на серп.
- В драку! - ответила девица и, облизнув жирный от пончика палец, икнула.
- А молотки есть в продаже? - осторожно спросил я.
Продавщица смерила меня презрительным взглядом и, не открывая рта прошипела:
- Конечно...
И тут я увидел огромную, с метровой рукояткой кувалду, стоявшую справа от нее, видимо в ожидании особо настойчивых покупателей.
- Не обостряй, - подсказал внутренний голос, - Забирай гвозди и уходи.
Ну ладно,согласился я, гвоздь можно забить и батоном, который вчера принес из булочной. Весь вечер им орехи кололи
- Ну? И долго вы мне тут голову морочить будете? У нас обед, между прочим.
Я посмотрел на часы. До обеда оставалось минут сорок, не меньше.
- Мне вообще-то гвозди..., - и уже боясь, что она выбросит на прилавок связку костылей для крепления рельс к шпалам, добавил: - Вон из того ящика.
Не успел я подойти к выходу, как дверь с грохотом распахнулась, обдав меня запахом ацетона пополам с бензином.
На пороге стоял гражданин, с опухшим, все повидавшим лицом. Он был одет в белый женский плащ и красные босоножки на босу ногу. В проёме плаща, на голой шее болтался мятый, неопределенного цвета галстук. Всем своим видом мужчина пытался, по видимому, выразить восхищение, но находясь в изрядном подпитии, скорее походил на Отелло, придушившего свою Дездемону.
- Ба! Митрич! Откуда ты? - заверещали наперебой работники торговли.
Сложив губы рупором, мужчина что-то пытался сказать, но то ли мало выпил, то ли пил не то - ничего не получалось.
-Экскримент не вышел! - вдруг выпалил он и, видимо сам сильно удивившись, как то расслабился, пытаясь изобразить радость непослушным лицом.
- Вы, наверное хотели сказать эксперимент? -поправил я, но тут же пожалел об этом.
Он весь как-то напрягся. Сжимая побелевшими пальцами дверной косяк и вращая независимыми, как у хамелеона глазами хрипло выдохнул:
-А вы, мужики, откуда? Вас, четверых в нашей палате не было!
Я предусмотрительно отступил от двери, освобождая дорогу. А он, оторвавшись от косяка и падая вперед, произвел радость и смятение на лицах работников торговли.
Очутившись на середине торгового зала он театрально отставил нугу так, что в распах плаща вылезли линялые трусы со штампом какой-то больницы, и простонал:
- Зачем живем, к чему, на что? Зачем нам жить, чего нам пить?...
Тут он споткнулся об обалдевшего кота, уже откушавшего из украденной пачки. и опрокинув массу ведер, кастрюль и сковородок, растянулся посреди зала.
Что тут стало!
Кассирша визжала от восторга. В исступлении она лупила по кассе маленьким, высохшим кулачком:
- Браво, Митрич! Бис!
При каждом ударе в кассе что-то жалобно звякало и искрило.
- Гениально... Какой талант... - рыдала розовощекая продавщица, вытирая промасленной ветошью поплывшую тушь.
- Ну теперь здесь полная идиллия, - подумал я и перешагнув через спящего поэта, бормочущего что-то во сне, вышел из магазина.
Натужно взвыла сирена. Дюжие парни в белых халатах и решительных лицах бежали с носилками к магазину.
- За гвоздями... - подумал я.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Дома, доставая крючок с антресолей, вдруг почувствовал сильный удар в лоб. - Ага, так вот где ты был, - сказал я, потирая шишку и поднимая молоток с пола.
Вскрыв на кухонном столе большую картонную коробку, обнаружил в ней ровно десять гвоздей и огромную, величиной с катыш туалетной бумаги для великана инструкцию.
Мне очень хотелось скорее прибить крючок. Но внутренний голос навязчиво шептал, разрывая болью ушибленную голову:
- Прочти. Прочти. Может умнее станешь...
- Ну по науке, так по науке, - согласился я и, развернув спрессованный манускрипт, углубился в смысл:
Достаньте передней рукой гвоздь из упаковки.
- Интересно, - подумал я и взял гвоздь на всякий случай двумя руками.
...Возьмите хлопчатобумажную ветошь и протрите гвоздь в двух направлениях вращательным движением для снятия консистентной смазки.
Держа гвоздь двумя руками, я попытался дотянуться задней ногой до полотенца. Но как ни старался, ничего не получалось. Тогда я просто подошел и мазнул по нему черной полосой не то солидола, не то повидло.
Далее, писавший инструкцию, видимо еще добавил, и я прочитал вообще что-то непонятное:
...Затем достаньте левой рукой малосольный огурец, а правую с отведенным стаканом поднесите к змеевику...
Весь дальнейший текст на несколько страниц был закрыт черной непроницаемой полосой.
- Эко его занесло, родимого, - удивился я и, перелистав полосато-тельняшистые страницы, продолжил:
...Возьмите гвоздь левой рукой посредством большого и указательного пальца....
Я взял.
...Внимательно осмотрите поверхность и обнаружив сучек отступите на полтора сантиметра.
Я осмотрел штукатурку, но сучков не нашел.
...Прижмите гвоздь острым концом к поверхности и, отведя правую с молотком на девяносто шесть градусов, сильным ударом по центру шляпки произведите забивание.
Замерять угол мне было лень и прикинув примерно на глазок я лупанул молотком в нужном направлении. Гвоздь согнулся и большой кусок штукатурки рухнул мне на ногу.
- Ничего страшного, осталось еще девять гвоздей, возьмем повыше, - успокаивал я себя, прыгая от боли на одной ноге.
Через два часа я стоял на пирамиде из стульев где-то под потолком рядом с люстрой, сжимая передней рукой последний гвоздь.
- Безумству храбрых поем мы песню, - повторил я скороговоркой за внутренним голосом и что есть силы врезал по гвоздю.
Тут стулья, стоящие на горохе вдруг поехали, и пол, приподнявшись, больно ударил меня по лицу...
Сознание медленно возвращалось. Сквозь желеобразную пелену белого тумана сновали силуэты людей в белых халатах.
- Зачем они здесь? Они же в хозяйственный за гвоздями бежали? - подумал я, но мысли путались и сталкивались, как пьяные в очереди за пивом.
- Как болит голова... Видать здорово вчера перебрал... И что за стихи я там читал в хозяйственном... А красные босоножки.... угораздило же меня так напиться...
Когда я вновь открыл глаза, то увидел лицо жены. Она смотрела на меня блестящими от слез глазами, полными безмерного сочувствия:
- Ты что, водородную бомбу на кухне испытывал? - спросила она и нежно положила свою руку на мой пылающий лоб.
И тут я вспомнил всё!
- Представляешь, мне почудилось, что я - это он, а не я!
Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами, пытаясь понять о чем я говорю.
- Ну я - это он! В белом плаще и красных босоножках! - пытался я объяснить.
- ???
- Ну в трусах, который стихи читал!
- Господи, да что с тобой? Доктор! Да что же это? Что с ним?
- Перелом лодыжки, берцовой кости, ключицы, трех ребер плюс сотрясение мозга, чего же вы хотите, милочка? Ему нужен покой. Давайте отложим посещение до завтра, услышал я из-за головы голос врача.
Вдруг мой бок почувствовал какой-то тычок. Я повернул голову влево и увидел дочку с бананом, которым она пыталась привлечь мое внимание.
- Пап, а можно я твой банан съем? - тихо спросила она.
- Да, конечно, доченька, ешь хоть все.
- Пап, а зачем?
- Что зачем?
- Зачем ты люстру на кухне перевесить хотел?
Тут у меня внутри что-то хрюкнуло, и я зашелся от смеха...
ЭПИЛОГ
Выписали меня через два месяца.
Но и теперь, много лет спустя, просыпаясь в холодном поту, я вижу мужика в белом плаще и красных босоножках, который бьет меня большой сковородкой по голове и кричит, дыша керосиновым перегаром:
- А ты ВСЁ сделал по инструкции??? Нарушил, гад, знаю! Нарушил инструкцию! Говорили же передней рукой, а ты обеими. Говорили девяносто шесть градусов, а у тебя сколько? Все сто двадцать было! И не будет тебе теперь от меня покоя ни днем, ни ночью. И СССР развалился из-за таких, как ты!
И наводнения и землетрясения от таких, как ты!
Все беды от вас!
Нарушителей инструкции...