И увидела я Землю, по которой когда-то бегала босиком, на которой услышала первые слова и сказала их.
И увидела я нищету, беднее которой не бывает.
И увидела я брошенность, заброшеннее которой нет.
И поняла вдруг, отчего становится влажной страница тетради, раскрытой перед глазами моими.
Не здесь ли звезды освещали моё небо?
Не здесь ли, стоя крохотной птахой-невидимкой под огромным, нависшим над маленькой вдруг Землей, шаром Луны среди снегов и торосов, промерзшей на тысячи километров вокруг меня тайги, слушала я невидимые никогда города, шум поездов и симфонию дальних человеческих голосов, лучше которых не звучат и голоса ангелов?
Не здесь ли Земля разговаривала со мной голосами старых ссыльных казачек Кубани, древних китайцев, залетевших неведомо как в наши русские, хоть и ссыльные, земли, старого деда эвена-скрипача, окончившего Петроградскую Консерваторию…
Это он научил меня тому, что никогда человек не потеряется, если не хочет, и тайга приведет его к другому человеку, или к его жилищу.
Если бы Бог спросил меня, как дать имя самому великому, я сказала бы: Эльдикан.
Если бы Бог спросил меня как назвать самого мудрого, я бы назвала: Эльдикан.
Если бы…
Да, Эльдикан.
Но его смыло с лица Земли, срезало многотонными льдами в ту весну ледохода, когда родилась сестренка моя Иринка.
Иринка, знаешь ли ты, что есть он на Земле, твой Эльдикан – русское поселение почти на краю русского мира, в глубине материка, где был дом, лиственницы и шампиньоны в огороде, и салат, который нарезали по утрам к столу прямо с грядки?
Там родилась ты. И тебя вместе с нами, старшими, успели вывезти за три месяца до катастрофы, проглотившей посёлок.
Для тебя специально сооружали кибитку, чтобы спрятать вас – маму и тебя, месячную, от тридцатиградусной мартовской "оттепели", потому что и ею дышать тебе, новорожденной, было смертельно.
Там среди утренних рос и вечерних, закрывающих на ночь глаза, кувшинок, утонуло моё детство.
И молюсь я за вас всех, не доживших до этого дня, когда бы вы, как я сегодня, увидели бы нищий оборванный обглоданный зверским нечеловеческим временем наш Эльдикан. И узнали бы, как я сейчас, что не сгубил его Алдан. Не сумел.
Люди со дна пучины вытащили его – крохотную точку, соединявшую во все трудные времена спасительное золото Аллаха с человеческой бедой.
Без Эльдикана это было невозможно. Он всегда работал на Победу. И думала я, что он и погиб, как воин – под взрывы ледяных заторов, которым человеческие бомбы были, как комариный укус.
Однажды я спросила знакомого жителя Якутии, на снимках которого были птицы и люди:
– А куда делись русские? Почему их нет на твоих снимках?
– А знаешь, говорят, русских не было, – ответил он.
– Как это не было! – изумилась я. – А кто это сидел со мной за школьными партами? Кто весной бегал в тайгу за березовым соком? Кто добывал золото на рудниках, корчевал тайгу, строил посёлки из дерева? Кто лечил вас и ваших детей? Кто открывал новые месторождения газа? Кто же, наконец, открыл алмазную трубку "Мир"? Не русские разве?
– Тут такое дело, понимаешь, доченька, – неспешно сказал он. – Всё так, как ты говоришь. И я жил в интернате, куда привозили нас из маленьких улусов, где и жило-то тогда одна- две семьи… Да… И я учился в школе вместе с вами, русскими. Только мы учили сразу два языка – родной и русский. Но… Когда там, у вас в Европе, всё закрутилось, все назвали себя вдруг украинцами. И все уехали. Говорят, им пообещали дома и землю. А кто не вернется, сказали им, тот всё потеряет. И право на дом и землю. И право приехать.
Прокопий Романович – это поколение еще носило православные имена – помолчал.
– Там, говорят, тепло! И все уехали. Так случилось, что русских-то совсем не было. Все стали украинцами. Так люди говорят…
Его внуки носят уже языческие имена, и в переоде они зучат очень красиво: мечта, порыв, зездочка, внук бога...
"Когда же потеряли они свое многовековое православие, – думала я. – Значит, не было здесь русских, и не наши предки обживали эти комариные земли? Так кто же спас пришедшие сюда племена от вымирания? Они, ведь погибали, и я это видела! Русские и спасали. Только никто не помнит этого?
И вот, гляжу я на Эльдикан, мой Град Китеж, нищету нищет, со дна пучины вынырнувшего, и вижу снова русские лица.
Домой вернулись. На пепелище. И всё восстановят. Потому, что русские.
И тихая гордость переполняет меня. И любовь к ним, пришедшим восстановить из пепла жилища предков.
... Всю жизнь я жила с мыслью, что над нами всеми - тогдашними эльдиканцами - трехметровый слой ила. И нет следа даже в памяти. Но примириться с этим не хотелось.
Уже взрослая, проездом в Аллах-Юнь в командировку, полетела я специально через Эльдикан. Аэропорт - крохотный - сохранился. Мне хотелось найти дом, где тихо текло моё детство. Прежде, до разрушительного наводнения, когда многометровые льды крушили всё на своем пути, и вековые лиственницы ломались, как спички, к нему от реки вел переулок.
Я нашла его. Овраг, дна которого не было видно, был вместо улочки!
С трудом, по краю зыбкого обрыва пробралась я к тому месту, где когда-то стоял наш дом. Мне казалось, что я увижу, хотя бы лоскуток от потерянной в спешке любимой куклы. Красный в цветочек крохотный лоскуток ее платьишка... Почему? Не знаю.
Дом был на месте. И край крыши его касался моих коленок…
И даже это было великим счастьем. Потому, что многие годы я думала, что его нет, и пуста земля за моими плечами.
Дом устоял - стихия выдавила окна и забила его придонным илом. Приковала навечно…
И вот, я обнаруживаю фотографии - целую серию! - над которыми написано: “Наш Эльдикан”.
Десятки фотографий. Почти без текста. И молодые русские лица.
Я увидела тебя, мой Град-Китеж!
Они вернулись! Через нищету и разруху – к золоту Аллаха. Потому, что только через Эльдикан можно было добраться до золотоносных недр Джугджура, с высот которого низвергался к Алдану Аллах с его золотоносными кладами.
Per aspera ad astra! Кто сказал, что это не девиз наших вечно созидающих доброе на месте разрух и нежилья пращуров? Так вот, он ошибся.
Ольга Ланская
Санкт-Петербург
(Фото - Николай Шефер)