Максимилиан Волошин. Неопалимая купина

Тина Гай 2
Максимилиан Волошин, которому в 2017-м исполнилось сто сорок лет со дня рождения (1877) и восемьдесят пять – со дня смерти (1932), родился как русский поэт в годы страшной революции семнадцатого. В отличие от собратьев по поэтическому цеху, он не сбежал, не эмигрировал, не проклял и не стал тосковать по прошлому, сгнившему, по его убеждению, до оснований.


Он знал, что в эмиграции его цитируют, печатают и всячески восхваляют, предлагая, в том числе и деньги, чтобы он мог выехать за границу. Но поэт твёрдо знал – его место только в России и здесь он пребудет до конца.


Хотя, казалось бы, Максимилиан Волошин должен был, как и многие другие, оказаться в привычно-благополучной  Европе, где проводил большую часть первой половины жизни. Из вагонов заграничных поездов Россия виделась ему тёмной, тягостной и холодной. Жуткая и мрачная она ассоциировалось у него с ненастьем и ночной непогодой.


И вдруг - неожиданное преображение: Макс стал Максимилианом, символист превратился в пророка, мужественного и мудрого. Переживший трагедию кровавой гражданской войны, замолчав на время от ужасов братоубийства, он, обретя новый голос, предстал совершенно другим поэтом, поверившим в новую Россию, в ту, что обязательно родится из Хаоса гражданской:


Из крови, пролитой в боях,
Из праха обращённых в прах,
Из мук казнённых поколений,
Из душ, крестившихся в крови,
Из ненавидящей любви,
Из преступлений, исступлений –
Возникнет праведная Русь
(Заклинание (от усобиц). 1920)


Максимилиан Волошин вовсе не нейтрален и не равнодушен, которому всё равно - принимать «красного вождя» или «белого офицера». Он не был инфантильным юношей -  хотя бы потому, что в семнадцатом ему исполнилось ровно сорок лет, он не стремился встать над схваткой, потому, что находился в самом эпицентре событий – в Крыму, где отступать было некуда - ни белым, ни красным.


Эта позиция Максимилиана многим поэтам Серебряного века, занявшим вполне определенную сторону, казалась странной и чуть ли не предательской.  Но свою задачу Волошин видел вовсе не в том, чтобы присоединяться к той или иной политической партии.


Стихи, написанные им в годы гражданской войны и после, – самое значительное и самое мощное из всего, что им создано. Читаешь - и мурашки по телу. Стихи составили книгу с говорящим названием «Неопалимая Купина». В этом библейском образе, знакомом каждому верующему, он увидел Россию, горящую, но не сгораемую, возрождающуюся каждый раз, как птица-феникс из пепла и Хаоса.


Кто ты, Россия? Мираж? Наважденье?
Была ли ты? есть? или нет?
Омут… стремнина… головокруженье…
Бездна… безумие… бред…
……

Каждый, коснувшийся дерзкой рукою, —
Молнией поражён:
Карл под Полтавой, ужален Москвою
Падает Наполеон.
……

Кто там? Французы? Не суйся, товарищ,
В русскую водоверть!
Не прикасайся до наших пожарищ!
Прикосновение — смерть.
……

Мы — заражённые совестью: в каждом
Стеньке — святой Серафим,
Отданный тем же похмельям и жаждам,
Тою же волей томим.

Мы погибаем, не умирая,
Дух обнажаем до дна.
Дивное диво — горит, не сгорая,
Неопалимая Купина!
(Неопалимая Купина, 1919)


Поэт не размышляет, хороша или плоха революция, он передает ее кровавый и страшный опыт, оправдания которому не может найти, потому что, уничтожая своего брата, каждый уничтожает себя и страну.


Одни идут освобождать Москву
и вновь сковать Россию,
Другие, разнуздав стихию,
Хотят весь мир пересоздать.
В тех и в других волна вдохнула
Гнев, жадность, мрачный хмель разгула.
(Гражданская война, 1919)


Максимилиан Волошин - поэт-философ, видевший происходящее в контексте истории России и всего человечества. Поэтому он  не испугался ни революции, ни войны. Более того, считал, по собственному признанию, революцию неизбежной. Что же касается до её ужасов, то ожидал еще худшего и еще более жестокого.


Революция - это огненная стихия, в которой гибнет всё. Такой видел революцию Александр Блок, выразив это в поэме «Двенадцать», за которую ему тоже крепко досталось от собратьев по перу, и Велимир Хлебников в поэме «Ночной обыск», многими не понятую.


Так семя, дабы прорасти,
Должно истлеть…
              Истлей, Россия,
И царством духа прорасти!
(Преосуществление, 1918)

*****

Пусть бунт наш — бред, пусть дом наш пуст,
Пусть боль от наших ран не наша.
Но да не минет эта чаша
Чужих страданий наших уст.
(Русская революция, 1919)


Для объяснения случившегося поэт использует библейские параллели и христианские образы: историю с Каином, пророчество Исайи, видение Иезекииля,  Неопалимую Купину, евангельские образы Чаши и Страшного суда, житие пророка Аввакума, книгу Иоанна Лествичника и многое другое.


Поэтому, чтобы понять смыслы, зашитые в поэзии Максимилиана Волошина, надо хорошо знать и Библию, и историю Церкви, и историю средневековой Европы, и историю России.  Судьба волошинских стихотворений времен революции печальна. Они попали под запрет и почти тридцать пять лет, с 1928-го по 1961-й годы, нигде не печатались: ходили по рукам в списках. В этом поэт видел скорее хорошее, чем плохое:


«В конце концов, это хорошо, когда твое искусство не нужно, тогда делаешь только необходимое. Это крепче, сжатее, напряженнее». Последние стихи Максимилиана Волошина звучат как торжественный набат по жертвам, по залитой кровью земле, по всем русским, канувшим в бездну революции без разделения на красных и белых...


Вся Русь -- костер. Неугасимый пламень
                Из края в край, из века в век
Гудит, ревет... И трескается камень.
                И каждый факел -- человек.
Не сами ль мы, подобно нашим предкам,
                Пустили пал? А ураган
Раздул его, и тонут в дыме едком
                Леса и села огнищан.
Ни Сергиев, ни Оптина, ни Саров --
                Народный не уймут костер:
Они уйдут, спасаясь от пожаров,
                На дно серебряных озер.
Так, отданная на поток татарам,
                Святая Киевская Русь
Ушла с земли, прикрывшись Светлояром...
                Но от огня не отрекусь!
Я сам -- огонь. Мятеж в моей природе,
                Но цепь и грань нужны ему.
Не в первый раз, мечтая о свободе,
                Мы строим новую тюрьму.
Да, вне Москвы -- вне нашей душной плоти,
                Вне воли медного Петра --
Нам нет дорог: нас водит на болоте
                Огней бесовская игра.
Святая Русь покрыта Русью грешной,
                И нет в тот град путей,
Куда зовет призывный и нездешной
                Подводный благовест церквей.
(Китеж, 1. 1919. Во время наступления Деникина на Москву)


Авторский блог
http://sotvori-sebia-sam.ru/maksimilianvoloshin/