Амбивалентные состояния
похитили мое сознание:
Человек – ненужное создание,
Человечество – венец мироздания.
Любовь – райское наслаждение,
Любовь – рабское презрение.
Жизнь – дарование,
Жизнь – страдание.
Рифма на я,
Рифма на е.
Ну сколько можно искать понимания?
Я – божественное деяние,
Я – мясная вакханалия.
Доброе утро. Универсальная фраза, по произношению которой можно понять, действительно ли оно доброе у человека или же это просто дежурное приветствие, скрывающее недовольство. Соседка здоровалась равнодушно и скудно, вахтерша мямлила, уткнувшись в кроссворд, дворник приветствовал, сплевывал и продолжал мести. Разве после такого может быть утро добрым у виновника моего повествования? По описанию понятно, что я упустил пробуждение, утренний туалет, скромный завтрак, выход из комнаты, но уверяю вас, что все это Алексей сделал и сейчас полной грудью вдыхал увлажненный воздух города. Ночью шел дождь. А может быть сейчас вовсе и не утро, а вечер, кто его знает?
После маленькой трагедии, случившейся несколько лет назад, Леша совсем потерял чувство времени. Он не старел, не думал об утреннем гардеробе и тем более не беспокоился о том, как взглянет вечно бегущий куда-то многолюд на его медленные и обдуманные шаги. Можно бесконечно долго перечислять, какие обычные для нас вещи и действия исчезли из его обихода, и, конечно, глупо отрицать, что он больше потерял, чем приобрел, но он старался не унывать. Возможно, иногда перед сном грусть наваливалась на его впалую грудь, но не прибывать же остаток жизни в эмоциональном и физическом упадке. Этот мужчина с радостью смеялся над собой и иронично реагировал на свою неловкость и неуклюжесть, постоянно искал забавные оправдания и положительные стороны приобретенного недостатка.
Обычную улицу, которая изо дня в день прокладывала путь Алексею, переполнял запах зелени, смешанный с легким ароматом выхлопных газов. Сегодня он снова никуда не торопился, а в прочем, куда торопиться, если тебя нигде не ждут? После того, как Алексей попадал ногами в лужи, он вспоминал о вчерашнем дожде. Иногда автомобили гоняли волны по проезжей части, создавая чудесную мелодию. Самое время открыть окно, лечь на кровать и слушать это временное летнее чудо.
Интересный человек, но никому ненужный, как бесхозная вещь или бездомное животное. Хотя когда-то в его жизни была семья: жена и дочь. Алексей через силу и боль отказался от них, пожертвовав собой ради их полноценной и счастливой жизни без паразита и обузы, как он часто себя называл. Странное благородство, свойственное книгам: в убыток себе прерывать все родственные связи ради благополучия других. Леша еще помнил, как по его рукам стекали слезы любимой, когда последний раз он нежно прикасался к ее лицу: разглаживал брови, касаясь висков, проводил пальцем по носовой перегородке и ощупывал губы. Словно скульптор, он лепил ее в своем сознании и периодически, как старые фотографии, доставал из памяти этот момент. Сейчас он теснился в комнатушке общежития где-то недалеко от центра города, наслаждался радио, аудиокнигами, сидел во дворе дома, слушая детский грай или гогот пьяных мужиков, – в зависимости от времени суток. Теперь все отношение к нему других людей состояло из жалости и скрытого презрения. Как ни странно, в жалости он находил приют и помощь, верил, что это чувство делает всех нас добрее и сентиментальнее, что, между прочим, полезно для души, а вот презрение приходилось терпеть – дело привычки. Слепые глазами нужны другим, ослепшим душой. Призирать за физические недостатки, самоутверждаться в своем человеческом величии и совершенстве за счет таких как Алексей, по-моему, низко, да и надолго самооценку не поднимает.
Внутренняя геолокация и мышечная память вели его в верном направлении. Электрический треск от сцепления башмака с контактной сетью и гулкий нарастающий звук, сообщали о приближении к троллейбусной остановке. Садясь в троллейбус, он прикасался к гладким поручням и ворсистым сидениям, к слегка прохладному стеклу. В эти моменты бесконечно удивлялся тому, как он раньше жил без этих тактильных утех, не обращал внимания на богатство ощущений и эмоций от банального осязания внешнего мира. Добрый человек помог ему сесть на свободное место, и Алексей, расплываясь в улыбке, сыпал благодарности. Он повернулся к окну и в своих черно-белых воспоминаниях увидел, как на скорости и поворотах проносится город. Все объекты появлявшегося мира лазурно подсвечивались ярким гало. Ему нравилось играть в зрячую жизнь и мысленно рисовать картинки: это были скорей не изображения, а особый вид ощущений, в которых предметы не виделись, а понимались изнутри, словно Леша – их часть. Прокашлявшись, он громко попросил высадки на Доме быта и через пару остановок, заплатив за проезд, вышел: его ноги ощутили устойчивую поверхность асфальта.
Интуитивно или благодаря подсказкам все тех же добрых людей наш герой шел по брусчатке к месту максимальной жалости и презрения – к воротам церкви. За несколько месяцев он свыкся с чувством стыда и даже обзавелся собеседниками, которым отпустили грехи, и те на радостях начинали любить все живое. Он и сам помнил те времена, когда, поставив свечку и насладившись атмосферой церковных палат, выходил, блаженно смакуя, вдыхал полной грудью городской смог и не матерился целый час. Он поздоровался с просящими милостыню, спокойно встал рядом с ними и достал небольшую коробочку. Кстати, здоровался он крепко: обхватывал двумя руками чужую руку, и даже у женского пола просил ладонь, чтобы почувствовать человеческое тепло и разузнать его тайны. Леша знал, что только руки и зеркала знают все о нашем теле (не говоря о врачах и хороших любовниках, конечно), а тепло и рельеф кожи, словно штрих-код при считывании, называли цену человеческой души. И ему хватало этих касаний, чтобы на ментальном уровне понять всю подноготную очередного городского пилигрима, остановившегося у его личного пространства.
Добрый человек опустил в его коробочку первую монету за сегодняшний день, а может утро – не важно. Скромно поблагодарив прошедшего незнакомца, он задумался. Мужчина или женщина? Молод или стар этот человек? Равнодушно ли он достал монету или проникся чувством к его проблеме? А может быть он утомился от бренчавшей мелочевки в кармане и нашел удобный способ от нее избавиться? Однажды одна женщина, ссыпав горсть монет, сказала, что ей ужасно стыдно за государство, в котором такие люди как Алексей испытывают потребность в христарадничастве, обняла его, извинилась и исчезла. В конечном счете, не имеет значения, как и от кого попадают деньги в его потертую коробочку, главное, что сегодня он будет сыт и, возможно, скопит еще немного. Тем летом на сбереженные зимой деньги Леша покупал конфеты, одевался в странные костюмы, завязывал глаза, ставил рядом треногу с плакатом «одно объятье – одна конфета» и в многолюдные дни мог обняться до шестисот раз. Теперь в городе многие его узнают, особенно, после репортажа на местном канале и пары статей в газетах. Одну статью он всегда носил с собой, и при возможности показать ее кому-нибудь, сразу показывал. Так же эту статью Алексею с гордостью прочитывали его околоцерковные товарищи. Написано в ней примерно следующее:
«…На праздновании Дня города не обошлось и без еще одного интересного персонажа. Алексей – жизнерадостный человек. Он считает, что хорошее настроение – в конфетах и объятьях, а как известно, хорошее настроение – предшественник счастья и приятных событий. В разное время года Алексея можно встретить около памятника Сурикову, который находится возле кафедрального собора. Здесь Алексей появляется в эксцентричных и исторических нарядах, предоставленных театром имени Пушкина. Например, прошлой осенью он был живым воплощением Василия Ивановича.
Стоит сказать, что несколько лет назад Алексей при случайных обстоятельствах потерял зрение, но не отчаивается и хочет быть для всех воплощением стойкости, добра и бесконечной силы духа. Он хочет показать, что, несмотря на перенесенные трудности, нужно жить и радоваться каждому дню…»
Интересный человек, правда? Я бы сказал забавный, как квадратные яблоки.
Все мы знаем, что хомо сапиенс – до безумия странное существо. И чем больше наука проникает в дебри причинно-следственных связей в вопросах психологии, неврологии, генетики и психиатрии, тем страшнее жить среди такого животного класса, от которого можно ожидать чего угодно, истинность намерений и действий которого понять невозможно. На ум приходит разве что Камю,которого Алексею читала студентка, снимающая соседнюю комнату в общежитии. Миф о Сизифе – самый прекрасный образ абсурдности человеческой жизни, который смог разглядеть его автор, по крайней мере, так казалось слушателю соседского голоса. Действительно, каждое человеческое действие и мысль в пух и прах может разлететься, столкнувшись с фактами абсурдности, парадоксами и наукой. Человек всю жизнь тащит в гору камень, находясь под пристальным взглядом политической системы, друзей, родственников, встречных людей. И заметьте, тащит камень долго и мучительно, учитывая каждое мнение, учитывая ценности и принципы каждого, а водрузив камень, смотрит на никчемные результаты своих глупых действий и за секунду скатывает камень вниз, чтобы начать все сначала. С одной стороны, Леша вспоминал этот камень одиннадцатилетней учебы в школе, после которой – мимолетный выпускной и новая забота – институт. С другой стороны, не будь этого, то на что бы мы потратили молодость? В этом и абсурдность ситуации: часть времени ты слишком молод для работы, семьи и прочей ответственности, часть времени неопытен, а к 25 годам неожиданно на тебя сваливается все сразу – выжить и построить будущее для себя и потомков. Но что случается, когда в твою жизнь… распланированную и счастливую жизнь (!)… входит то, чего никогда не ждал и не планировал? Конечно, где-то рождаются инвалидами, кто-то становится ими, некоторые умирают, некоторые сходят с ума, – но этот где-то далеко, совсем не с тобой, и ты об этом не думаешь, потому что от этих мыслей страшно и некомфортно, – сердечко стискивается. И он не думал. И теперь не просто толкает камень, а, взвалив его на свои плечи, тянет на Фудзияму. Алексей и не представлял, как прекрасно существовал в этом мире до трагедии, и все равно не восхвалял прожитые дни, а что сейчас? Вечный сон, осознание своей беспомощности, рабства, абсурда – жить и не видеть смысла. Леша абсурден и примитивен от топота колесницы Гелиоса до самой последней мысли перед сном, когда тело принимает позу эмбриона и проваливается в пустоту. Однажды он пытался разобраться в себе, и теперь к этому творческому процессу старается больше не прикасаться. Интереснее люди другие, отличные от тебя. Неоднократно ему попадаются экземпляры бытия, превращающие свою и без того скромную жизнь в одно воспоминание, растянутое на долгие годы. Например, дворник: о чем бы с ним ни говорили, он обязательно приходит к воспоминанию о случае из армии, иногда даже далекого от темы их общения. И сколько таких людей, совсем забывших свои судьбы, потерявших будущее, продолжающих жить, но уже ни как раньше – без вкуса, жара и событий? Важно оставаться другом своих воспоминаний, а не связывать себя обетом вечной верности.
В очередной раз на дно коробочки упали несколько монет. По удару и звуку он уже мог определить их достоинство. Сейчас это были монеты в два и в пять рублей, вместе дающие семь. Еще маленьким сорванцом он мог купить на эти деньги несколько жвачек и мороженое, куда теперь убежали те цены – непонятно. Двери церкви скрипели и хлопали, а это значит, что Бог еще жив и нужен. Один из просящих милостыню начал ссыпать пшенную кашу и звать голубей. Гули-гули, идите маленькие, шеи не сломайте. Вон как разогнались. Кто-то из людей тихонько хехнул, а другой поддержал разговор. Все-таки, хорошие люди стояли рядом с Лешей: в основном, несостоявшаяся интеллигенция, иногда выпивающая, иногда копающаяся в мусорках, но это не делает их нелюдями, нелюдями делает их общество.
С самого детства Леша слушал рассказы о людях, чьи биографии и жизненные пути были настолько красочны и необычны, что, глядя на свою скромную жизнь, он понимал, что вряд хоть на сколько-нибудь сможет приблизиться к тем людям. Обычный город, обычный двор, самые обычные дети среднего класса, все в одинаковой одежде и с типичными мыслями: когда я вырасту, у меня будет «Феррари». И таких миллионы: задавленные низкой самооценкой и смеющейся полоумной массой, с презрением смотрящие на тех, кто выше их, но полностью зависящие от слов и продуктов ума презренных. Настоящая ловушка для человека-потребителя, способного лишь на необоснованную критику и скупое мнение. Отсутствие какого-либо стремления эти люди объясняют обычной ленью и свалившейся рутиной. Бессмысленный жизненный круговорот, из которого выбираются немногие, способные выйти из зоны комфорта и прыгнуть выше своей головы, а главное, выше таких же как они.
В прошлом у него были друзья. Много друзей, но все они неестественным образом исчезли из его жизни. Ладно, вполне естественным образом, как и большинство людей вокруг, исчезающих при первой серьезной проблеме некогда близкого человека. Куда подевались эти клятвы застолий, дружеские беседы и поддержка? Неужели для дружбы нужен ресурс в виде выгоды, которую он теперь не мог дать? Отчасти Леша радовался тому, что никого не обременяет собой и может спокойно существовать в своем новом мире, где нет лицемерия, привязанностей и зависти. Сколько в его прошлой жизни было близких и знакомых, и про себя он мог сказать, что был хорошим другом и товарищем. В любом состоянии и в любое время он мог уделить внимание, поддержать делом и советом, хранить тайны и искренне любить, без предательства, как в добрых сказках. И какой бы он не был, в жизни все равно были враги и ненавистники. Есть люди, которым ты не нравишься просто за то, что родился и существуешь. Да, каждый сталкивался с такими и обходил их стороной или, наоборот, всеми силами пытался вывести их на настоящую ненависть. К чему он думает об этом? Все-таки, он скучал по ним.
Вам наверное интересно, кто же знает так много об Алексее. Я не смерть и не ангел хранитель, вообще эти существа – пережитки религий и классической литературы. Мне нравится называть себя Статистом – небольшой душевной сущностью, которая появляется в самые неожиданные моменты на протяжении всей жизни. Когда ты думаешь о себе в третьем лице, оцениваешь ситуации и поступки, в эти моменты появляюсь я, и чем чаще я появляюсь, тем совестливее и мудрее становится мыслитель. Самоанализ и совесть – наше все, главное, не утонуть в ложных сомнениях и мыслеблудии.
Как она изменилась после брака, даже не представляю, что будет дальше. Скорее всего, еще хуже. Не то чтобы он ее не любил, сам приобрел лишний вес, стер рамки приличия: расхаживал по квартире в трусах, сидел на унитазе, пока она мылась в ванне, чернил юмором и дымил сигаретой. Наверное, и она на него смотрела совершенно так же, с легкой презренностью, но все-таки это была любовь… и ненависть. Не Агапе, куда там до нее в этом меркантильном мире, но Филия стопроцентная. А так, если между нами, то в основном все представления о высшем чувстве на данный момент сложены книгами и фильмами, которые написаны достаточно впечатлительными людьми. Ну только представьте этих полигамных деятелей искусства со смещенным сознанием, влюбляющихся во все вокруг, прибавьте к этому богатство речевого выражения, и получите недосягаемую категорию под названием любовь. А самое сложное в том, что большинство обывателей начинают стремиться к этим вымышленный идеалам, что само по себе затрудняет жизнь и поиск партнера. Ну хоть бы один написал про обычную и здоровую любовь без драм и комедий. Но такого не случится, это пресно до ужаса. Ты меня любишь, Леш? Конечно, люблю. Чем чаще он говорил о любви, тем больше она становилась просто словом. Браться за семантику этого слова даже желания нет, ей богу. Лучше не пытаться рассуждать о том, о чем имеешь мало представления, иначе в кругах мастеров любовных дел сойдешь невеждой. Часто он переставал чувствовать какие-либо светлые эмоций к своей жене, ссылаясь на привычку. Тогда он вспоминал их бурное студенчество, где они беззаботно наслаждались полной отдачей сердец и гениталий, расставались и мирились, как в последний раз, мечтали о переезде и независимости. Затем вспоминал ее в белом платье, улыбающуюся как умалишённую. Вспоминал начало совместной жизни: как вместе становились взрослей, работали и копили, стремились завести ребенка и завели. Это была примерная семья, честно живущая своей жизнью во имя общего блага. Настоящая ячейка общества. Они чудесно готовили, воспитывали ребенка. Представляю, как ей тяжело и грустно, когда он на работе или в разъездах. Обдумав все это, в груди начинали играть щекоталки и теплилки, как говорила его дочь. Может быть и не стоило в горделивом стыду уходить, самопровозгласив себя перед семьей аскетом и мучеником? Видимо, удар затылком не только ослепил его, но и подарил небольшое психическое расстройство. Он очень часто вспоминает о том, как потерял зрение. И поверьте, чем глупее и проще событие, приведшее к печальным последствиям, тем чаще и сильнее наша вина в них. Не исключены и мысли о суициде. Ну вот как отвечать на вопрос: как ты ослеп? Поскользнулся на льду и ударился о бордюр, когда пьяный возвращался домой? Стыд, безумный стыд и горе. Поздно он бросил пить, но поверьте, бросил.
На светофоре остановилась машина, из которой доносилась классическая музыка – нежная, немного танцевальная. Это точно не танго, мотивы этих звуков он мог определить. Наверное, это что-то из классики, играющей в современных колонках, где из-за басов упускаются самые важные и тонкие переплетения нот. Какие же великие люди эти музыканты, нашедшие в этом мире плохих звуков и слов мелодию, поймали ее волну и превратили в произведения искусства. Машины начали движение – загорелся зеленый. Доносящийся из машины звук, постепенно стал исчезать, все смешалось в какофонии рева моторов и сигналов. Он продолжал стоять на тротуаре. Город спешил на обед, а это значит дзынь-дзынь монетками. Ну вам же не жалко, вы еще заработаете, алчно шутил про себя Леша, но на самом деле стыдился всего происходящего с ним.
Может с кем-нибудь поговорить? О чем? Все диалоги со зрячими из-за их невнимательности приходили к банальным: а ты видел?; я тут недавно смотрел; какая красивая девушка прошла, – в общем, все радости, доступные для полноценных глаз. Конечно, они потом понимали, что сказали глупость и спешили ретироваться. Поэтому, чтобы не создавать напряженных моментов, Леша предпочитал отмалчиваться. Но сколько он мог сказать этим людям и объяснить, показать, дать увидеть свой мир, передать свои ощущения, – только спросите, пожалуйста. И теперь он подслушивал, постоянно, всех.
Соседка иногда к нему захаживала, то ли из превеликой почти материнской женской жалости то ли из крайней безысходности. Скорее всего, она была некрасива и безобразна, раз дарила ласки слепому, хотя слепого полностью устраивало теплое и бархатное тело, пахнущее молоком, острые черты лица и короткие волосы, – такие волосы еще называют каре. К тому же, она была приятным собеседником и хорошим помощником. Как-то раз, они оба мокрые от пота, изнеможенные, лежали параллельно друг друга, вытянув руки вдоль тела. Я закурю? Конечно, но только на балконе. Он почувствовал, что она подняла тело и опустила ноги на пол. Леша дотронулся до ее спины и провел рукой от шеи до поясницы. Она так же сидя, подтянула к себе разбросанные вещи и достала сигареты из кармана. Уже на балконе послышался звук чирканья и на четвертый раз огонь схватил табак. Девушка стояла, облокотившись на перилла балкона, и медленно затягивалась, на выдохе, как лебедь, пьющий воду, поднимала шею и выпускала дым. О чем думала – можно только догадываться. Почему после плотских утех с человеком, с которым дальнейшая жизнь не имеет возможности, так пусто? Ни эмоций, ни единого слова, а только гулкое сожаление и невозможность что-то изменить. И он знал, что раз за разом она будет возвращаться и так же курить, думая о старых упущенных связях и о тех, с кем можно было построить жизнь хоть немного счастливее, чем есть сейчас. Она вспомнила свой школьный выпускной, как сотни глаз радостных и завистливых смотрели на ее голубое платье, как она уставала от внимания парней, желавших с ней потанцевать или проводить до дальнего класса, чтобы уединиться. А что потом? Обычный институт, высокие амбиции, конфликт мечтаний с реалиями. Сейчас пятый курс, двадцать три года и слепой любовник, к которому после очередной прогулки с новым ухажером, прибегала и ложилась в кровать. Хотя, может все совсем не так, но Леше нравилось так думать, так уже он испытывал к ней жалость.
Приятного аппетита. Всё же ты тоже человек со своими биологическими потребностями. На своем скромном обеде Алексей сидел на лавочке около привычного памятника художнику, блуждал в своих мыслях и воспоминаниях. Коробочка стояла рядом. Как только он сел, приятное наслаждение пробежало по его расслабленным ногам, а городской гул разбавлялся воробьиными конфликтами и возмущением голубей, периодически задевающих его ноги. Сам Леша подобно птице жевал хлеб, но только поправлял все это дело салом и парой сосисок. Вкуснятина. Сейчас бы оказаться у берега и слушать капризы речных волн, вдыхать влажный воздух и вновь смотреть воспоминания, где по водной глади скачут прибрежные камни. Плюх-плюх-плюх, бульк. Красота. И солнце уходит в закат, но опять серое, подсвеченное гало. Борода снова обрастает, чесал он свое лицо. Он кинул остатки хлеба под ноги, недалеко ходившие птицы взмахнули крыльями и попытались урвать кусочек. Надо бы соседку попросить побрить меня, она хорошо справляется, да и поговорить хочется.
Леша снова пошел на свое привычное место, помялся, зевнул и покрепче взял потяжелевшую за полдня коробку с монетами.
Около года назад Лешу сильно избили, и теперь с особенными эмоциями он вспоминал это событие. Совсем не за что, правда. Поздней ночью он возвращался с детской площадки, шел медленно, придерживаясь за стену дома. Молодежь решила воспользоваться этим: наверное, местный пьяница. От первого удара он испуганно упал на колени и повернул голову влево, и тут же получил по лицу. Я нищий, у меня совсем ничего нет, не бейте. Но это как будто еще больше разозлило неизвестных людей. Удар за ударом. Еще и еще. Сначала Леша всем сердцем умолял их остановиться, затем привык к боли, свернулся, поджав колени, и даже улыбнулся. Никто ни пришел на помощь. В огромном жилом районе, только удары ногами и всхлипы слепого. Он лежал и радовался, что не видел своего позора и бессилия. Радовался, что не видит этого больного мира, где слеп каждый. Кто-то то из нападавших взял его за лицо. Е-мае, да он незрячий, валим, оставь карманы. Добейте, пожалуйста. Просил Леша.
День подходил к концу, и надо было собираться домой. Коробочка стала увесистой и кисти рук изрядно устали. Сколько там сегодня, интересно. Женщина, закрывающая храм, с очень приятным и церковным голосом, помогла посчитать маленькие пожертвования. Получилось около трехсот пятидесяти рублей. Леша приятно улыбнулся, – бывало и хуже. Деньгами он распоряжался небрежно: покупал сладости и прочие глупости, угощал других попрошаек, ездил в государственные органы и ходил на симфонические концерты. Все-таки, это благороднее, чем тратить эти деньги на спиртное, как делает это добрая половина его сотоварищей. Дойдя до магазина, чтобы обменять мелочь на купюры, он тихо и вежливо попросил продавщицу пересчитать. Да сколько можно обслуживать вас, попрошаек? Никому жизни не даете, вас же государство обеспечивает, а все вам мало. Говорила она, гремя монетами. Леша давно привык, что многие люди так говорили, но он был рад тому, что она честна, говорит прямо в лицо, – побольше бы таких. Вот твои шестьсот рублей, а теперь иди, давай, до свидания, ага. Уже на улице он странно почесал голову, перебрал купюры: и правда, шесть, по запаху сторублевые. Снова расплылся в улыбке от человеческой доброты пусть и такой вредной.
Так же не без доброго человека он сел в автобус, вежливо всех поблагодарил и поехал домой. И вот он умер. Что будет? Найдут его случайно службы опеки или попрошайки обеспокоятся, а может соседка почувствует странную вонь из его комнаты и позвонит куда надо. Дешевая смерть, такая же, как и жизнь. Может быть на панихиде о нем помолятся, вспомнят его жена и ребенок. Грустно проживать такую жизнь, где даже конец очевиден и не предвещает ничего хорошего. Никто не оценит его главную функцию – напоминать другим, здоровым и счастливым, что есть в мире боль, страдание, потери, что есть те, кому вдвое хуже, но они продолжают существовать. Ему хотелось собрать всех инвалидов и прокаженных города, нищих и обездоленных, зависимых и психически больных. Пройтись так по центральной улице города, чтобы все увидели эту многотысячную толпу рабов и смотрели, смотрели, смотрели. Снимали с себя дешевые розовые очки, дорогие цацки и брюлики, и думали своей маленькой головой глобальнее, стали чуть выше и мудрее, чем есть сейчас.
Леша свернулся в клубок в надежде крепко заснуть и заснул, сегодня он и так думал слишком много лишнего, поэтому, заслужил крепкий и здоровый сон. Завтра настанет новый совершенно аналогичный день. Но вы это и так прекрасно знаете. Тихий сап наполнял комнату, звуки города смешивались и неразберихой проникали в комнату, создавая чудесную мелодию. Все это отражалось на его улыбающемся лице. И тут тоже я упустил приход домой, прослушивание Моцарта, скромный ужин, приготовление ко сну, но уверяю вас, что все это Алексей сделал. Доброй ночи.