Мы снова оказались на езженой тропе, надеясь, что не сбились с пути. Лес по-прежнему не издавал никаких посторонних звуков, и если по левую руку он густел и уходил вниз, то справа начал редеть и расступаться, и вскоре мы увидели отдельно стоящие дома - побогаче, чем в Хизерхилл-вулидж.
- Что ж, надо полагать, это и есть Индгрэм, - сказал я.
- Судя по карте, это - крупное поселение, примыкающее прямо к озеру, а оттуда есть и выход на открытую воду, на судоходные пути, - сказала Рона. - Мы у самой окраины - думаю, нам ещё не меньше часа пути предстоит, если мы хотим добраться до пристани. А мы хотим, потому что, насколько я поняла из слов Вернера, почта - там.
- И ещё нам нужен полицейский участок, - напомнил я, но Рона сделала вид, что не слышит моих слов.
Дорога была одна. Она постепенно превратилась из лесной тропинки в широкий наезженный тракт, по бокам дома потянулись чаще, обросли хозяйственными постройками. Появились витрины, вывески, потянулись вверх сначала мансарды, потом вторые и третьи этажи, ответвились боковые улочки и подковы зацокали по каменной плитке. Здесь уже было людно - предлагал свой товар бакалейщик, выкрикивал заголовки мальчишка-газетчик, у раскрытых дверей конюшни чистил лошадь грум, одновременно кокетничая с разбитной цветочницей. Мы увидели грубо сколоченные подмостки уличного театра и афишную тумбу, мусорные урны, скамейки, фонари, ограду сквера из узорчатых кованных прутьев - в грязи перед ней с философским видом копалась упитанная курица, а в нескольких шагах припала грудью к земле дымчатая кошка. Словом, здесь уже был город с его типичным городским бытом. Даже нищий скрипач нашёлся у фонарной тумбы - свою рваную шляпу он приглашающе уложил перед собой тульей вниз и наигрывал довольно любимую мной «Песню Сольвейг».
Рона вдруг в волнении сжала мою руку.
- Что с вами? - обеспокоился я.
- Эта музыка… Помню её с детства. Моей матери она была чем-то дорога. Я не сентиментальна, кузен, но, прошу вас, бросьте ему в шляпу соверен и пусть сыграет что-нибудь другое.
Я так и сделал: спешился, одарил уличного музыканта монетой и попросил сыграть что-нибудь другое.
- Но это хорошая песня, - с некоторым вызовом ответил он.
- Она замечательна, но навевает моей спутнице грустные воспоминания. Не могли бы вы поискать в своём, без сомнения, обширном и великолепном, репертуаре что-то ещё.
- Как скажете, сэр, - кивнул музыкант и заиграл что-то быстрое, напоминающее мне латинские танцы вроде тарантеллы.
Один из прохожих обернулся, привлечённый музыкой, и я похолодел, узнав в нём Томазо Арчивелла.
Я поспешно отвернулся, уповая на то, что он меня не заметил и вернулся к Роне, удерживающей мою лошадь в поводу.
- Постоим немного здесь, в тени, и понезаметнее, - сказал я.
- Что-то случилось? Вы кого-то увидели?
- Увидел, да. Мертвеца, призрака, назовите его, как хотите, но этот человек был мёртв, а теперь он прогуливается по этим улицам, как ни в чём не бывало. Я говорил вам о нём, рассказывая удивительную историю своей службы в долине Шантадирага в затерянном полку. Томазо Арчивелла - одна из жертв таинственной эпидемии.
- И один из тех, кто теперь желает с вами встречи, которой вы отнюдь не желаете? Одно из двух: или он следит за нами, и прятаться тогда нет никакого смысла, или он понятия не имеет, что мы здесь, и тогда уже нам имеет смысл последить за ним.
Мы слишком заметны. А меня он знает в лицо, - покачал я головой. - Хотя… постойте-ка, кузина, у Шерлока Холмса на такой случай всегда была в запасе срочная вербовка нерегулярной армии. Попробуем и мы.
И я жестом подозвал мальчишку-газетчика.
- Вон тот смуглявый господин в широкополой шляпе, который быстрым шагом удаляется сейчас от нас…
- Ну?
- Сможешь разузнать, куда он направляется? Куплю у тебя всю эту пачку и дам гинею сверху, если сведения будут интересными.
- А газеты постережёте? - тут же загорелся маленький прохиндей, который живо смекнул, что следить за незнакомцем в широкополой шляпе куда интереснее и прибыльнее, чем надрывать глотку, выкрикивая день-деньской газетные заголовки.
- Заберу с собой. А встретимся у почтамта - знаешь, где он?
- Ещё бы, сэр! Конечно, знаю.
- Вот там и встретимся. Через два часа. За два часа, надеюсь, ты определишься с его маршрутом до конца. А возникнут сложности - подошли гонца - думаю, у такого, как ты, на каждой улочке по приятелю найдётся.
- Само собой, - заверил мальчишка и, так как спина Арчивелла мелькала уже едва видна, кинулся со всех ног.
- Ну вот, - сказал я, покончив с «вербовкой». - А нам теперь нужно в полицию, сообщить о мертвеце, а там и к почтамту отправляться.
- Ох, боюсь, - сказала Рона, - что от полиции вы, кузен, за два часа не отделаетесь.
- Тем не менее, придётся нам с ними связываться, - сказал я и окликнул ближайшего уличного торговца:
- Любезнейший, не подскажешь, где тут у вас полиция?
- А это смотря какую вам надо. - рассудительно начал торговец, поправляя на прилавке свой товар - резные деревянные поделки, украшенные камнями и раковинами. - Если, скажем, вам в карман залезли или кошелёк срезали, ну, или там сосед вам розовые кусты потравил, то это вам сюда, за угол и второй поворот направо, а если, скажем, вы кого убили и сдаваться идёте, или вам покойник за якорную цепь зацепился или видели ,как сосед соседу дом поджёг - то это вам уже в само управление, на берег. Я постарался уточнить. Где находится таинственный «берег», и торговец посмотрел на меня, как на сумасшедшего: «Ниже по улице - понятное дело, улица-то одна». За неимением более точных координат мы поехали вниз по улице. Она становилась всё шире, и дома по её сторонам делались богаче, разительно отличаясь этим от Лондонского городского пейзажа, где чем ближе к реке, тем беднее и грязнее становились кварталы. Очевидно, Индгрэм хотел повернуться к прибывающим по воде своей парадной стороной.
Полицейское управление тоже выглядело значительно, если не сказать помпезно. На фасаде мрачного приземистого здания между двух полуколонн висел герб Британии, под ним - герб Шотландии, а ещё ниже вывеска золотом по чёрному: «Центральное Управление Охраны правопорядка Горного Края Графства Инвернесс» - именно так, ни единой буквой иначе.
- Экие скромники, - заметила, усмехнувшись, Рона. - Если они и все дела тут делают с такой же значительностью, мы с вами, кузен, застряли надолго.
За стойкой, верх которой был забран металлической решёткой, сидел огненно-рыжий человек в мундире полицейского сержанта. Перед ним лежал какой-то напечатанный на машинке документ, и сержант изучал его, делая время от времени пометки.
- Я хочу сделать заявление, - сказал я. - там, в лесу, мы мёртвое тело нашли, ещё не остывшее даже. Мужчина, совсем без одежды…
- О, господи! - сказал сержант. - Опять!
Тут Рона повела себя не совсем обычно - сделав круглые глаза и вытянув губы, она, как какая-нибудь глупенькая куколка, запричитала с прихныкиванием:
- Как это «опять»? Что значит «опять»? У вас тут каждый день, что ли, убивают людей, а вы сидите и читаете, и ничего не делаете? Боже, какой ужас! Джон, мне так страшно! - и она вцепилась мне в руку, многозначительным пожатием требуя, чтобы я поддержал её игру.
- Успокойся, милая, - машинально пробормотал я. Даже не заметив. Как перешёл с ней на фамильярное общение, с которого мы потом, забегая вперёд скажу, так и не сошли, оставаясь друг для друга уже просто Джоном и Роной.
- Как ваше имя? - спросил сержант, вытаскивая из ящика своего стола чистый лист бумаги.
- Джон Хэмиш Уотсон, - назвался я, предпочитая в общении с полицией обходиться без умолчаний и псевдонимов, надеясь, впрочем, что здесь, в Инвернессе, меня никто не знает и не узнает.
Сержант записал и перевёл вопросительный взгляд на Рону.
- Айрони Ингрид Мак-Марель, - назвалась она, тоже, насколько я мог судить, в совершенном соответствии с правдой.
Сержант и её имя записал, а также и то, что мы гостим у дальних родственников «юной леди» в Хизэленде, а в Ингрэм приехали дать телеграмму и сделать кое-какие покупки. Это тоже не было неправдой - из Лондона и Брокхилла мы бежали фактически налегке и не могли похвастаться разнообразием гардероба, пришло время хоть что-то приобрести на смену, и денег, взятых у Мэртона, пока хватало, так что мы планировали, кроме визита на почту, посетить галантерейный магазин и лавку готового платья.
Мы ехали по лесу и обнаружили этого несчастного, - сказал я. - Если у вас найдётся план местности, я мог бы показать.
План местности нашёлся, и родник на нём тоже был отмечен, так что я без труда сориентировался:
- Вот на этой проезжей тропе.
- Это владения Клуни, - недовольно заметил сержант. - Местного барона от виноделия и коневодства. Он за позволение легально содержать вооружённый отряд обещал патрулировать территорию Хизэленда и прилегающих угодий, и вот как исполняет обещание. Не извольте беспокоиться, мисс Мак -Марель, - тут же любезно обратился он к Роне. - В лесу у Клуни-Ярда что-то неладное творится, это верно. И это наша головная боль, но все неприятности происходят только и исключительно с молодыми мужчинами-одиночками, с женщинами или компаниями - никогда. Никто ничего не видел и не жаловался, так что пока вы с вашим спутником, ни вам, ни ему ничто не угрожает.
- Так случаев было уже много? - спросил я. - Случаев с молодыми одинокими мужчинами, найденными в лесу без одежды и признаков жизни? Простите, но я бегло осмотрел тело и не заметил на нём никаких повреждений. Если подобное было и раньше, может, скажете, от чего они умерли?
- Кое-кто считает, что от страха, кое-кто - что от колдовства, - не слишком охотно отозвался сержант. - А я вам так скажу: этих мужчин хватал апоплексический удар от самого осознания близости чего-то такого, что их разум вынести не мог.
- И не только разум, - выпала из своей роли Рона, - но и платье их, по-видимому, потрясения вынести не могло?
- Платье украли бродяги или тот дикарь, о котором кумушки Хизэленда всё чешут языки, - возразил сержант. - Смерти не криминальные, повреждений на телах не было, следов яда - тоже, а в чертовщину лично я не верю… Запишите всё на бумаге, мистер Уотсон - наряд выедет туда сейчас же, а внизу укажите, где вас найти, буде понадобитесь.
- Всё не так уж много времени заняло, - сказал я, взглянув на часы, едва мы вышли из управления. - И нас даже не арестовали.
Рона оглядывалась по сторонам:
- Где бы лошадей оставить? Я боялась, что им надоест стоять около этих перильцев, они отвяжутся и уйдут.
- Нужно найти какой-нибудь паб. В таких местечках при них имеется коновязь, - предложил я. А поскольку время у нас ещё есть, не посетить ли и впрямь магазины?
- Вот он и паб, -указала Рона на оплетённую подвядшими венками дверь с надписью: «У двух нетрезвых альбатросов».
-Мне нравится. - улыбнулся я. - зайдём.
-Одного нетрезвого альбатроса я уже вижу, - шепнула Рона, едва мы переступили порог, указав глазами. За стойкой в глубине зала возвышался длинный и худой мужчина с неопрятными редкими волосами, похожими на торчащий птичий пух, и длинным костистым носом. Возможно, он и не был нетрезв, но на большую унылую чайку очень смахивал. Чтобы воспользоваться коновязью, следовало что-то заказать в трактире, и мы взяли по кружке эля и немного ветчины, так как успели проголодаться.
- Посидим минут десять - и пойдём, - сказала Рона. - Моя спина всё ещё далека от совершенства, а ноги немеют в седле.
Я согласился , и мы принялись молча и задумчиво гонять по тарелкам малосъедобную ветчину, маленькими глотками прихлёбывая эль.
- Ну что ты скажешь! - немного времени спустя негромко пробормотала Рона. - У них тут этот Магон с языка не сходит - и в Индгрэме тоже. Вон те двое, - она скосила глаза, взглядом указывая мне, разговор за каким именно столиком привлёк её внимание.
Там сидели молодые люди самой непримечательной наружности - студенты или мастеровые, одетые в городские вроде бы костюмы, но высокие сапоги сельских жителей.
- Так что, это разве не сказки, про Магона в лесу? - с живым любопытством интересовался один - возможно, приезжий - у другого.
- Да какие там сказки! Говорю тебе, и тела находят, и видели его сколько раз.
- Так что ж он, весь в шерсти и с копытами, как говорят?
- Заросший - это верно, но голым он только поначалу бегал. А сейчас всё, как на человеке - и рубашка, и штаны. Копыт я, правда, не видел, но слышал, как он ими по тропе цокает. А ещё говорят, что объявился он одновременно с тем чудиком-учёным, что на корабле живёт. Он вроде и мёртвых воскресает, и говорят, будто на самом деле этот Магон - гомункул.
- Гомункул? Это что за слово?
- Эх ты, темнота! Гомункул - значит, искусственный человек, из пробирки.
- Да разве так бывает?
- А то, что куриное яйцо к печке положишь, и цыплёнок всё равно вылупляется, бывает?
- Так то яйцо.
- Человек, знаешь, тоже кое в чём яйцо. Был такой учёный Агриппа, вроде, как не в себе, но такие штуки мог творить - так у него в лабораториях эти гомункулы прямо рядами стояли. Только он их не выпускал, потому что, прикинь, целый город этаких Магонов…
- Тьфу, - сплюнул его собеседник и перекрестился. - Довольно уже про них - давай ещё лучше пива возьмём.
- Гомункул, - повторила Рона. - Просто удивительно, до чего охотно тёмный разум цепляется за то, что ему непонятно, но представляется символом просвещения. Агриппа! О. господи!
- Нам пора идти, - сказал я. - Нужно дать телеграмму и получить сведения от нашего малолетнего агента. Появление здесь человека, от которого я скрываюсь мне, честно признаться, очень не понравилось, Рона. Вот уж думаю, не изменить ли мне внешность…
- Не стоит, - покачала она головой. - Человек, непривычный к гриму, да ещё в неумелых руках - а я - не театральный гримёр, да и вы, я думаю, тоже - в гриме будет только обращать на себя внимание, а не растворяться в толпе. Этот тип за вами не следил - подозреваю, он о том, что вы здесь, понятия не имеет, а раз так, лучше просто не показываться ему на глаза. Смотрите по сторонам внимательнее - всегда есть возможность отвернуться, изучая витрины или вовсе шмыгнуть в какую-нибудь лавочку, если почуете опасность. Ну, пошли, почта в конце улицы, как я поняла, здесь ведь улица одна, - её последние слова прозвучали с лёгкой иронией. Но на деле, собственно, так и было - узкие и короткие переулки и проходы, отходившие от главной улицы вправо и влево, иных пышных наименований не заслуживали. Зато центральная улица могла претендовать на место в лучших и крупнейших городах Британии - дома вдоль неё высились в несколько этажей, украшенные лепниной и другими архитектурными излишествами, фасады увивали цветочные плети в подвесных горшках, почти все первые этажи блестели огромными стёклами витрин, кое-где подсвеченными цветными лампами. Здесь мы, между прочим, обнаружили и магазин готового платья и приобрели кое-что, приказав отправить покупки к тому пабу, где оставили лошадей, и куда вскоре явимся. Возле витрины оружейника Рона остановилась и ухватила меня за рукав:
- Мне нужен пистолет. Джон, не смейся, это необходимо. Маленький, изящный, тот, какой пристало носить в сумочке коварной преступной леди, - её серые глаза смеялись. Но при этом она отнюдь не шутила.
- У Холмса когда-то был очень маленький браунинг, - сказал я. - Почти игрушечный - я всегда переживал за него, когда он с этой вещицей выходил лицом к лицу с настоящими матёрыми убийцами.
- Вот-вот, именно такой мне и нужен, - подхватила она.
- Рона, тебе пятнадцать лет.
- Шестнадцать. Разве не неправильно, что женщина, способная к деторождению, лишена способности защитить себя и своих детей?
От этих слов я чуть не поперхнулся.
- Тебе не рано думать о деторождении? - и язвительно добавил. - Кузина…
- Рано, - согласилась она. - А о самообороне - в самый раз. Между прочим, это ты меня втянул в историю.
- Я?!
- Ты. Ну, купи мне пистолетик, Джон, ты такой милый… - заканючила она, с трудом удерживаясь от смеха.
- Ладно, хорошо, - сдался я, - Может быть, ты и права, и опасность, подстерегающая тебя из-за меня того стоит. Но учти: мы потратим последние деньги.
- Ничего, - беззаботно отмахнулась она. - Дядюшка с тётушкой нам с голоду умереть не дадут. Да и дядя Майкрофт, если не решит вмешаться лично, думаю, перешлёт нам сюда пару фунтов на булавки и конфеты. Или я уже ничего вообще не понимаю.
И мы зашли в оружейную лавку и купили её маленький дамский браунинг - точь-в-точь, как был у Холмса. После этого уже следовало поторапливаться, два часа , назначенные юному гамену для сбора сведений, уже почти истекли. Поэтому Рона отправилась давать телеграмму, а я остался у входа, оглядываясь в поисках своего агента.
Он возник, как из под земли, с готовностью протягивая потную ладошку за гонораром.
- Ну, а сведения? - спросил я, вручая ему газеты и потрёпанную сумку.
- Давайте деньги, сэр, я всё выполнил в точности. Ваш курчавыйтип пришёл к причалу и свистнул в два пальца. Тогда с корабля этого психа-учёного спустили шлюпку, подплыли за ним и забрали его с собой. Вот такие дела, сэр.
- С корабля психа-учёного? - переспросила Рона, успевшая дать телеграмму и незаметно возникнуть у меня за спиной. - Что это за корабль, о котором тут столько рассказывают?
- Большой корабль, - показал размахом рук мальчишка. - К берегу он не пристаёт - стоит на якоре в миле примерно отсюда. Только шлюпка ходит туда сюда, когда им что-то надо.
- А не покажешь нам его? - спросил я.
- За отдельную плату?
- Ну, не будь таким меркантильным. Мы ведь, если к берегу подойдём, сами его увидим.
- Авот и нет!з- рассмеялся мальчишка. - Сберега, с причала, вы его не увидите - его камень на мысузакрывает. А вот если подняться во-он туда, - он указал на идущую между двух домов в гору небольшую каменную лестницу.
- Ладно, - я полез в карман за очередной монетой. - Веди.
Мы поднялись по выщербленным ступеням на небольшую выложенную камнем смотровую площадку, которой, судя по разбитым перилам и пробивающемуся в щели меж камней кустарнику, уже довольно давно не пользовались, и, повернувшись лицом к заливу, увидели покачивающееся на волнах светло-серое, малозаметное на фоне постоянно колеблющейся вокруг воды двухпалубное судно. Судя по всему, это была моторная яхта, снабжённая и парусами тоже. На палубе разглядеть что-то было нельзя - слишком далеко, и название тоже не читалось, хотя и было написано на борту чёрной краской.
- Давно он здесь стоит? - спросила Рона.
Мальчишка пожал плечами:
- Всё время не стоит - уходит и приходит. А первый раз появился, говорят, лет пять назад.