А Ларису не выдержал хахаль;
поизмучил, беднягу, гастрит.
Ну, зачем было охать и ахать,
что неграмотно он говорит?
От нотаций по поводу пьянок,
как не вспомнить и маму, и мать,
пусть поищет себе лесбиянок,
раз не может мужчину понять.
Пусть в своей изгаляется школе,
бубунит: бытие-бытиё,
а Серёгу не надо неволить,
у Серёги таких – ё-моё!
И с подругой Ларискиной – Катей
нет проблем у него никогда:
повезёт их прогулочный катер,
эх! – до Ласточкиного гнезда.
Возвратятся в Ливадию к ночи,
будет море мерцать, словно ртуть;
у Катюши русалочьи очи,
у Катюши волшебная грудь.
А Лариска пущай поумнеет,
не пацан ведь – всю жизнь поучать!..
Ах, как Катя в руках его млеет,
как умеет красиво молчать!..
И, вздыхая, всё видит Лариса
запятую неполной луны,
восклицательный знак кипариса,
многоточье созвездий…
и сны…