книга Три шага в неизвестность

     роман

     Часть 1. Друзья и враги
     Глава 1. Тени прошлого

     Антон Владимирович Толмачёв нервно ходил по комнате. Погружённый в свои думы, он не замечал, что его супруга Валентина Сергеевна, сидя в кресле, внимательно наблюдает за ним. В какой-то момент он встретился с ней взглядом.
     - Что, Валя? – спросил удивлённо.
     Она продолжала молча смотреть на него.
     - Ах, да! – спохватился он. – Прости! Я задумался и совсем забыл про тебя. Надеюсь, ты понимаешь меня и не сердишься.
     - Да-да! Я всё понимаю, – ответила она несколько поспешно. – Волнуешься?
     Он сел напротив неё в другое кресло и шумно вздохнул.
     - Не то слово! Душа не на месте.
     - Я тебя понимаю, - повторила Валентина. – Ты включаешься в нелёгкую, сложную борьбу с непредсказуемыми поворотами. Но я в тебе не сомневаюсь. Ты победишь. Григорий Иннокентьевич публично назвал тебя своим приемником. Не своего зама Сашу Борщова, а тебя. Это почти гарантия успеха.
     - Да не в этом дело, - Антон с досадой махнул рукой. – Я не про выборы говорю. На этот счёт я не слишком гружусь. Там действительно ситуация складывается в мою пользу. Меня беспокоит другое.
     - Боишься, что не справишься с новой должностью? Зря. Ты у меня умница. Да и команда опытная, надёжная. Не подведёт. Опять же Григорий Иннокентьевич обещал на первых порах помогать тебе и словом, и делом. Поверь мне: всё будет хорошо.
     Толмачёв с подозрением посмотрел на жену.
     - Валя, не морочь мне голову. И не изображай из себя простушку. Ты прекрасно понимаешь, о чём я говорю.
     Валентина картинно надула губы, изображая обиду.
     - Ну, уж я и не знаю… Просто теряюсь в догадках. И это – не то, и другое – не то. Просвети свою недогадливую жену.
     Антон Владимирович укоризненно покачал головой, но всё же стал терпеливо объяснять:
     - Мне не дают покоя сеансы с гипнотизёром. Ну, или с экстрасенсом. Не знаю, как он там правильно называется.
     - Ты имеешь в виду гипнотерапевта?
     - Да, верно: гипнотерапевт.
     Супруга слегка подалась вперёд.
     - Что конкретно тебя тревожит?
     Он неуверенно дёрнул плечом, склонив голову вбок. Немного помедлил, собираясь с мыслями.
     - Видишь ли, мы дважды окунались, как бы это сказать, в дебри прошлого. И оба раза сеанс заканчивался одним и тем же: я получал смертельный удар.
     Валентина недоумённо пожала плечами.
     - Ну и что? Полагаю, что в далёком прошлом это было не такой уж и редкостью.
     - Да, конечно. Оно и в настоящем нередко случается, - согласился Антон. – Но понимаешь, в чём закавыка – я погибал от руки человека, которому доверял. Мало того – считал своим другом.
     Он замолчал. Она тоже молчала, ожидая продолжения. Не дождавшись, спросила:
     - Что это может означать?
     - Вот я и думаю: что это может означать? – отозвался он. – И вот что ещё странно: временная разница между двумя событиями – более пятисот лет, а оба мои убийцы… ну, не то, чтобы похожи, но что-то общее в них чувствуется. А вот что – не могу понять. Вроде бы что-то смутно ощущаю, а ухватить не могу – ускользает. В общем, бред какой-то…
     - Может быть, бред. А может быть, и нет, - сказала Валентина. – Значит, оба твоих погубителя чем-то похожи между собой? А в настоящем времени они тебе никого не напоминают?
     Толмачёв растерянно уставился на жену.
     - Я как-то не подумал об этом, - пробормотал он. – А что – и такое возможно… Только вот кто это может быть?
     - Выяснишь, если очень захочешь, - сказала жена и осторожно добавила: – Если провести аналогию с прошлым, то напрашивается вывод…
     - …что это кто-то из моих друзей?! – озадаченно закончил её фразу Антон.
     Она манерно махнула рукой.
     - Ладно, сам во всём разберёшься. А если не сможешь, гипнотерапевт поможет. Тебе предстоит ещё один сеанс.  Не забыл?
     - Не забыл.
     - Как ты настроен?
     Он опять протяжно вздохнул.
     - Плохо я настроен. Очень плохо. Как на смертную казнь.
     - Что – так тяжело?
     - Да, тяжело. Представь, что тебя убивают – жестоко, хладнокровно. А ты при этом совершенно забываешь о том, что это всего лишь сеанс гипноза. Всё воспринимается по-настоящему.
     Валентина потянулась к нему, коснулась руки.
     - Тоша, потерпи. Надо довести дело до конца. Тебе необходимо найти причину твоих тревог и страхов. А главное – найти виновника твоих переживаний.
Антон Владимирович промолчал. Он сам понимал, что следует докопаться до причины смутного, тягостного беспокойства, терзающего его душу в последнее время.
     Беспокойства, накатившего внезапно, непонятно откуда.

     Сейчас он уже не мог точно определить, когда, в какой момент возникло чувство смертельной опасности. Ощущение было странным. Оно то пробуждало осторожность и мобилизовало внутренние силы для самозащиты, то, напротив, парализовало волю и отзывалось в сердце звериной тоской.
     Вскоре супруга заметила его состояние. Стала расспрашивать. Толмачёв нехотя признался в своих необъяснимых тревогах. Он скептически воспринял обещание жены «что-нибудь придумать». Но спустя пару дней к нему подошёл Саша Борщов и без всякого предисловия стал рассказывать о том, что все мы приходим в этот мир многократно и что причины нынешних жизненных проблем, страхов и неурядиц могут тянуться из прежних воплощений. Антон с удивлением смотрел на него – не шутит ли? Он и прежде слышал подобные россказни, но всерьёз их не воспринимал. Но Александр, как выяснилось, вовсе не шутил. Он сказал, что сам уже обращался к специалисту такого рода и получил потрясающий результат. Было немного странно слышать подобные речи от человека, относящегося ко всему скептически и даже с изрядной долей цинизма. Но всё же к концу беседы Борщов, несмотря на первоначальное сопротивление Антона, смог убедить его в необходимости проведения курса гипнотерапии и даже пообещал помочь попасть на прием к специалисту без очереди.
     Уже первый сеанс впечатлил Толмачёва до глубины души. Увиденные им картины древней Руси, ещё не познавшей христианства, потрясли воображение и прочно закрепились в памяти. Он видел себя сильным и бесстрашным воином, готовым дать отпор любому врагу или умереть с достоинством. Но ему не суждено было погибнуть на поле брани. Ссора с другом из-за красавицы закончилась поединком, в котором ему суждено было погибнуть.
     Второй сеанс унёс Антона во времена Ивана Великого – мрачную жестокую эпоху. И опять цепочка странных и неожиданных событий привела его к скорой гибели – от руки близкого, доверенного человека.
     И вот теперь ему предстояло пройти ещё один, заключительный сеанс.

     Валентина вновь коснулась его руки.
     - Ну же, не переживай! Ты во всём разберёшься и примешь необходимые жёсткие меры.
     - Жёсткие меры? – резко вскинулся он. – О чём ты говоришь? Какие жёсткие меры я должен принять?
     Она отшатнулась от него.
     - Ну, чего ты взбеленился? Откуда мне знать, какие меры тебе будут необходимы? Вот когда докопаешься до истины, тогда и будешь решать, что дальше делать, - Валентина опять надула губы. – Не понимаю тебя, Тоша. Хочу как-то помочь, поддержать. А ты рявкаешь на меня, словно я и есть твой таинственный враг.
     - Да не рявкаю я. Просто взвинчен, вот и получается грубо, - он шагнул к жене, обнял за плечи. – Не сердись на меня. И прости за резкость.
     Она прижалась головой к его груди.
     - Я не сержусь. Но я хочу, чтобы ты не забывал, что всегда можешь рассчитывать на мою помощь.
     Он погладил рукой её волосы.
     - Хорошо, я буду помнить об этом.

     * * *

     Раннее утро дышало сыростью и прохладой. Ночью шёл сильный дождь. Об этом напоминали лужи и раскисшие колеи дороги, по которой понурая лошадь неторопливо тянула открытую повозку.
     Томилин зябко огляделся по сторонам.
     - Какая мерзкая погода, - проворчал он. – Сырость несносная.
     Сидящий с ним рядом барон Панкратов резонно заметил:
     - Слава Богу, дождь прекратился. Сие обстоятельство уже радует.
     Он внимательно посмотрел на своего спутника.
     - Не тужите, Пётр Викентьевич! Даст Бог – всё обойдётся.
     Томилин с усмешкой покосился в его сторону.
     - Что обойдётся, Алексей Модестович? И как обойдётся? Не утруждайте себя, друг мой. Я не нуждаюсь в утешениях.
     Повозка свернула в лес и покатила между деревьями. Лапы елей то и дело касались рук и плеч седоков, гладили их щёки.
     Возница обернулся и спросил:
     - Не желаете сделать остановку, барин? Самое время помолиться. Негоже предстать перед Господом, молитву не сотворивши.
     Томилин бросил на него хмурый взгляд.
     - Что же ты, братец, хоронишь меня преждевременно?
     - Так ить молитва – она завсегда всем полезна – и усопшим, и здравствующим. Да и Богу приятна. Глядишь, поможет он, защитит от пули. Так что, прикажете остановиться?
     Пётр Викентьевич немного подумал, потом сказал:
     - Нет, голубчик, не будем задерживаться. Поезжай без остановки. Не получится у меня нынче разговор с Богом. Душа не лежит к молитве.
     - Ну, как знаете…
     Возница опять повернулся вперёд и беззлобно хлестнул лошадь. Повозка побежала быстрее. Панкратов ещё раз взглянул на попутчика и мягко произнёс:
     - Я полагаю, граф, что совет был разумным. Мужик правильно сказал: молитва поможет. Защитит ли от пули, не знаю, но душе равновесие вернёт.
     Томилин не успел ответить. В голове вдруг послышался шум – непонятные, странные звуки, похожие на чей-то неразборчивый голос. Что ещё за бред? Он встряхнул головой, прогоняя наваждение. Но от резкого движения почувствовал острый приступ дурноты. Лицо исказила гримаса страдания. Панкратов истолковал это по-своему.
     - Простите великодушно, Пётр Викентьевич! – сказал он. – Впредь не стану досаждать вам своими поучениями.
     Томилин сделал рукой успокаивающий жест.
     - Нет-нет! Не вините себя. Так, пустое…
     Вскоре они выехали на большую, просторную поляну. Там их уже ждали. На краю поляны стояла такая же открытая повозка, запряжённая парой лошадей. Будущий противник – Андрей Андреевич Ковалёв – сидел в ней и спокойно щёлкал семечки. Его секундант деловито расхаживал по поляне, выбирая удобное для поединка место.
     «Противник! – угрюмо подумал Пётр Викентьевич. – А ведь мы с Андреем всегда были дружны. Почему же теперь нам предстоит стрелять друг в друга? Что произошло между нами?».
     Он вдруг с удивлением обнаружил, что совершенно не помнит причины их ссоры, приведшей к дуэли. Что за чертовщина? Как такое может быть? Но он действительно ничего не помнил! Томилин стал лихорадочно припоминать события, случившиеся накануне, но странный, едва различимый голос продолжал звучать в его голове. Он досаждал, раздражал, не позволял сосредоточиться.
     Секундант Ковалёва подошёл к вновь прибывшим.
     - Господа, позвольте представиться: Шкловский Максим Захарович. Давайте обсудим детали. Каким оружием изволите драться? Я приготовил пару совершенно одинаковых «Лепажей». Ежели предпочитаете использовать своё оружие, то моя обязанность осмотреть его.
     - Меня вполне устроит ваше, - сказал Томилин.
     - В таком случае прошу следовать за мной. Осмотрите пистолеты и выберете один из них.
     - В этом нет необходимости. Я полагаюсь на ваше слово.
     - Это неразумно! – шепнул Панкратов. – Вопрос касается жизни. Позвольте мне это сделать.
     - Не стоит, - отмахнулся Пётр Викентьевич. – Впрочем, как вам угодно.
     Алексей Модестович ушёл осматривать дуэльное оружие. Шкловский задал следующий вопрос:
     - Как изволите стреляться: по жребию или сходиться?
     - Сходиться.
     Сверху упало несколько капель. Томилин поднял глаза  к небу. Оно было затянуто тяжёлыми свинцовыми тучами.
     - Хорошая погода, - заметил Шкловский. – Очень подходящая для дуэли.
     - Да, вполне подходящая.
     - Предлагаю установить барьеры на десяти шагах, - сказал Максим Захарович. – Не возражаете?
     - Нет.
     - Позвольте взять вашу саблю.
     Томилин вынул из ножен клинок и передал его Шкловскому. Затем спросил:
     - Могу я переговорить с господином Ковалёвым?
     - Это противоречит правилам, - возразил секундант противника.
     - Мне необходимо задать ему всего один вопрос.
     - Я спрошу Андрея Андреевича. Если он не возражает…
     Шкловский направился к своей повозке и стал что-то говорить Ковалёву. Тот в ответ небрежно кивнул. Затем неторопливо выбрался из повозки. Томилин подошёл к нему.
     - Что вы хотите узнать от меня? – холодно спросил Ковалёв.
     - Андрей, как такое могло случиться? – взволнованно заговорил Пётр Викентьевич. – Что произошло между нами?
     Ковалёв удивлённо посмотрел ему в лицо.
     - Сударь, я вас не понимаю.
     - Дело в том, что я совершенно не помню причины, из-за которой возникла дуэль. В это трудно поверить, но всё обстоит именно так. Словно кто-то стёр мою память…
     Лицо противника исказила презрительная усмешка.
     - Сдаётся мне, граф, что вы ищете повод избежать дуэли.
     Язвительный тон ударил словно плеть. Сдерживая всколыхнувшуюся внутри волну гнева, Томилин холодно произнёс:
     - Извольте, я готов!
     Да, теперь он и в самом деле был готов к поединку. Оскорблённое самолюбие вытеснило все сомнения и хандру, вызвало приток сил. Ах, если бы не этот чёртов голос, бубнящий в его голове!
     Спустя пятнадцать минут они уже стояли на противоположных сторонах поляны, держа в руках дуэльные пистолеты. Шкловский дал команду сходиться. Противники медленно двинулись навстречу друг другу. Томилин шёл, испытывая крайнее напряжение. Он внимательно вглядывался в своего врага, стараясь не упустить удобный для выстрела момент. Ковалев же, напротив, демонстрировал полное хладнокровие. Он вальяжно вышагивал, держа руку с пистолетом опущенной вниз.
Воткнутые в землю сабли, обозначавшие собой рубежи, были уже совсем близко, но никто из дуэлянтов не спешил произвести выстрел. И лишь когда расстояние между противниками составляло не более пятнадцати шагов, Пётр Викентьевич не выдержал.
     Он прицелился и выстрелил. Пуля угодила в верхнюю часть груди ближе к левому плечу. Ковалёв на несколько секунд замер, слегка наклонившись вперёд. По белому полотну рубахи стало расползаться красное пятно.
     - Андрей! – испуганно воскликнул Томилин.
     Ковалёв поднял на него полные ненависти глаза.
     - К барьеру! – хрипло произнёс он.
     Пётр Викентьевич послушно приблизился к воткнутой в землю сабле. Андрей Андреевич, заметно покачиваясь, подошёл к своему клинку, обозначавшему барьер. Теперь их разделяло расстояние в десять шагов. Томилин бросил пистолет в траву и стал смиренно ждать своей участи. Панкратов от досады вскрикнул – ведь пистолетом можно было прикрыться от пули.
     Противник поднял своё оружие и стал целиться в лоб. Он был хорошим стрелком, но полученное ранение вносило свои поправки. Пистолет «гулял» в его руке. Ковалёв тяжело, словно под тяжестью пистолета, слегка опустил руку и выстрелил.
     Пётр Викентьевич Томилин почувствовал удар в грудь и стал проваливаться в черноту.

     * * *

     Звонко щёлкнули пальцы, и чей-то голос властно произнёс:
     - Просыпайтесь!
     Толмачёв открыл глаза, и вздох облегчения вырвался из его груди. Только что, буквально считанные секунды тому назад, он простился с жизнью, столкнувшись с очередной своей гибелью. К счастью, это опять оказалось лишь видением. Жизнь продолжалась. Но эмоции, вызванные пережитой в гипнотическом трансе сценой, ещё будоражили душу.
     Врач-гипнотерапевт Борис Смыслов внимательно наблюдал за ним. Потом задал вопрос:
     - Как вы себя чувствуете?
     - Так, словно заново родился, - признался Антон Владимирович. – Третий раз за минувшие девять дней. Надеюсь, Борис Алексеевич, что в ближайшее время помирать мне больше не придётся.
     - Если вы имеете в виду сеансы регрессии, то, полагаю, этих смертей для анализа нам вполне достаточно. Их больше не будет. А вот в реальной жизни я вам ничего гарантировать не могу.
     - То есть, вы хотите сказать, что мне действительно угрожает смертельная опасность?
     - Не будем спешить с преждевременными выводами, - уклончиво ответил Смыслов. – Давайте для начала проанализируем ваш последний экскурс в прошлое. Расскажите мне всё, что с вами происходило, как можно подробнее.
     Толмачёв приступил к детальному изложению событий, участником которых он стал во время гипнотического сна. Впрочем, некоторые мелочи он опустил, посчитав их незначительными. Смыслов внимательно слушал, задавал уточняющие вопросы. Выслушав рассказ до конца, он сделал следующие выводы:
     - Итак, Антон Владимирович, ситуация в общем-то ясна. Не гарантирую стопроцентную точность формулировки, но суть примерно такова: вы попали в некое кармическое кольцо.
     - Кольцо? – удивлённо спросил Толмачёв. – Что это значит?
     - Говоря современным языком, в вашей карме активировалась своеобразная программа. Она раз за разом приводила и будет приводить вас к одному и тому же финалу.
     - То есть всякий раз я буду умирать насильственной смертью от руки близкого человека?
     - Увы, да.
     - И с этим ничего нельзя поделать?
     - Нет, почему же… – Смыслов сделал продолжительную паузу. – Видите ли, ситуация исправима, но есть определённые сложности. Всё зависит исключительно от вас – от вашей смелости, решительности, способности переступить через свои внутренние барьеры.
     - Так-так, - пробормотал Антон Владимирович. – Как я догадываюсь, внутренними барьерами вы называете нравственные установки. Давайте-ка поговорим об этом поконкретнее. Через что такое в себе я должен переступить?
     - Да, разумеется. Без конкретики нам не обойтись. Но предупреждаю: разговор будет непростым. И пожалуйста, Антон Владимирович, не забывайте, что я всего лишь выполняю свою работу.
     - Я вас понял. Обещаю, что буду сдерживать свои эмоции.
     - Очень хорошо!
     Смыслов задумчиво пошагал по комнате. Потом сказал:
     - Из двух первых сеансов мы узнали, что смертельную опасность для вас представляли близкие люди. А точнее  – друзья. Кроме того эти персонажи, по вашим словам, были чем-то похожи друг на друга. Полагаю, нет нужды спрашивать, похож ли на них последний персонаж…
     Толмачёв задумался.
     - Наверное, вы правы, - согласился он. – У двоих предыдущих были густые бороды. У последнего – усы и аккуратная бородка. Но сходство есть. Точно есть! Черты лица похожи. Теперь я в этом не сомневаюсь. И главное – глаза. У всех троих они ярко синие, - он вопросительно взглянул на врача. – Значит, и в настоящее время в моём близком окружении есть человек, имеющий внешнее сходство с теми, от чьих рук я погибал в предыдущих жизнях?
     Смыслов неопределённо качнул головой.
     - Вам лучше знать…
     «Да, мне лучше знать, - подумал Антон. – Кажется, я уже догадываюсь, кто это может быть. Чёрт возьми, неужели… неужели это Пашка?! Не хочется в это верить. Но он похож, действительно похож. И глаза у него ярко синие».
     Внезапная догадка больно резанула душу. Пусть бы кто угодно, только не Павел Коржин – старый, проверенный, надёжный друг. Теперь же получается, что он не только ненадёжен, но и смертельно опасен. Нет, в это решительно не хотелось верить. С одной стороны, мотив у Павла есть – и очень весомый. Но с другой… Ведь это же Паша из чисто дружеских побуждений и совершенно бескорыстно помог своему другу устроиться на солидную должность в администрации области.
     С трудом преодолев сдавившее грудь волнение, Толмачёв сказал:
     - Ладно, с вероятным противником мы, условно говоря, определились. Что теперь делать?
     - Теперь осталось самое простое. И в то же время – самое трудное. Вы должны изменить программу.
     - Каким образом?
     - Обезвредить своего, как вы только что выразились, вероятного противника.
     Толмачёв медленно поднял на собеседника окаменевшее лицо.
     - Вы хотите сказать, что я должен нанести удар первым? Вы понимаете, что вы мне советуете?
     Смыслов отчаянно замахал руками.
     - Господь с вами, Антон Владимирович! Я вам ничего не советую. И уж тем более – упаси, Боже! – ни к чему не подстрекаю. Вам нужна была информация – вы её получили. Я всего лишь добросовестно выполнил свою работу – не более того. И разве я не предупреждал вас о том, что разговор будет непростым?
     - Да, действительно, - Толмачёв усилием воли погасил эмоции. – Простите меня, не сдержался. Но… Ладно, допустим, что я приму радикальные меры. Что последует за этим? Теперь я превращусь в кармического палача?
     - Нет-нет! – убедительно воскликнул Смыслов. – Для подобного развития событий потребовалось бы запустить новую программу. Вы же попросту внесёте сбой в существующую, и она перестанет работать.
     - Но вы сказали, что я должен изменить программу.
     - Я всего лишь неточно выразился. У вас ко мне ещё есть вопросы?
     - Нет. То есть – да.
     - Я внимательно слушаю.
     - По определённым признакам у меня складывается подозрение – нет, предположение – относительно конкретного человека. Но ведь я могу ошибиться. Как мне убедиться в том, что ошибки нет?
     Смыслов задумчиво надул щёки, затем шумно выпустил воздух.
     - Видите ли, все предыдущие случаи с тяжёлым исходом оставляют отметины на теле в последующих инкарнациях. Это родинки, бородавки, родимые пятна, рубцы неизвестного происхождения. Во время последнего сеанса вы получили пулю в грудь. Скорее всего, у вас от неё остался след. Я могу взглянуть?
     Толмачёв отрицательно мотнул головой.
     - В этом нет необходимости. Там у меня родимое пятно.
     - Вот! – Борис Алексеевич поднял кверху указательный палец. – Теперь, что мы знаем о вашем противнике? Он ранен. И, судя по всему, ранен тяжело. Есть вероятность того, что его рана тоже оказалась смертельной. А это значит, что и на его теле в месте ранения осталась отметина.
     Антон Владимирович поднялся из кресла.
     - Ну что же, больше у меня вопросов нет. Полагаю, на этом мы можем закончить?
     - Да.
     - Что я вам должен?
     Смыслов по-свойски махнул рукой.
     - Ну что вы, Антон Владимирович! С некоторыми людьми в виде исключения я работаю бесплатно. А уж для такого человека, как вы…
     - Сколько? – резко оборвал его Толмачёв.
     Со смущённым видом Смыслов назвал сумму. Антон Владимирович расплатился и ушёл.

     Закрыв за Толмачёвым дверь, Борис Алексеевич задумчиво побродил по кабинету. Потом подошёл к окну. Вскоре он увидел, как его пациент заходит на стоянку и садится в машину. Спустя пять минут, не менее, его автомобиль тронулся с места. Ну что же, подобная задержка красноречиво говорила об эмоциональном состоянии данного клиента. Смыслов извлёк из кармана мобильник и сделал звонок.
     - Да, Борис! – услышал он в трубке знакомый голос. – Я слушаю.
     - Мы закончили.
     - Ну и?.. Не тяни кота за хвост. Каковы результаты?
     - Полагаю, что курс гипнотерапии прошёл успешно.
     - Боря, меня не интересуют твои предположения, - сердито проворчал собеседник. – Ты занимаешься проблемой важной персоны, а не человека с улицы. Мне нужны твёрдые результаты.
     - Да что вы, в самом деле, Александр Михайлович! – обиженно воскликнул Смыслов. – Я отработал на совесть. Результаты обнадёживающие. Но всё же я не Господь Бог и за дальнейшее развитие событий ручаться не могу. Это уже, так сказать, не в моей компетенции.
     - Ладно, - примирительно прозвучал в трубке голос Борщова. – Ты свою работу сделал.
     - Как с оплатой?
     - Как договорились. Утром перечислю на твой счёт.
     Послышались гудки. Борис Алексеевич ещё немного подержал телефон в руке, потом сердито швырнул его на стол.
     - Верно, я свою работу сделал, - подумал он вслух. – Денежки добросовестно отработал. Дальнейшее меня не касается. Разгребайтесь сами.

     Глава 2. В плену сомнений

     Толмачёв сидел за рулём машины, погружённый в свои мысли. Но не результаты курса гипнотерапии и не планирование в связи с этим своих дальнейших действий занимали его голову. Об этом-то как раз думать совершенно не хотелось. Напротив, было желание выбросить всё из головы, положить информацию куда-нибудь на полочку, чтобы вернуться к ней позже, уже в спокойном состоянии, и всё трезво обдумать. Короче говоря, возникла острая необходимость отвлечься и развеяться.
     Ехать домой не было никакого желания. Он мог заранее наизусть процитировать всё, что ему скажет Валентина – все её вопросы и последующие за ними советы. В общем, требовалась нейтральная территория, тихая гавань. Такое место имелось.
     Он включил мобильник, который был отключен перед сеансом, и сделал звонок.
     - Слушаю вас, господин губернатор! – пропел в трубке мелодичный женский голос.
     Толмачёв засмеялся.
     - Льстишь, моя хорошая. Увы, Лариса, пока я возглавляю не область, а лишь департамент образования.
     - Это вопрос времени, - сказала она с наигранной беспечностью. – Мне приятно, что ты не забываешь про меня.
     - Как я могу забыть тебя, маэстро?
     Теперь она засмеялась.
     - Тоже льстишь? Увы, я не маэстро. Всего лишь даю частные уроки музыки.
     - Возможно, это тоже вопрос времени.
     - Так звонишь или дело есть? – спросила Лариса.
     - Дело. Вернее, несколько дел.
     - Я слушаю.
     - Первое: хочу слышать твой голос.
     - Ты его слышишь.
     - Второе: хочу увидеться с тобой.
     - И третье?
     - Не только увидеться...
     - Ага, запросы стремительно растут, - она немного помолчала, потом спросила: – Какая необходимость? Валентина держит тебя на голодном пайке?
     Он скептически хмыкнул.
     - Нет, конечно. Просто соскучился. Ты не рада?
     - Я рада, но… стоит ли рисковать? До выборов осталось не так уж и много времени. Давай не будем совершать опрометчивые поступки. Поизображай из себя пару месяцев примерного семьянина. Сам же убеждал меня, что сейчас не время рушить семью.
     Она, конечно же, была права. Но внутреннее напряжение не давало покоя, требовало разрядки.
     - Рискнём один раз, - сказал Антон. – Мы ведь уже не первый месяц с тобой вместе. Пока всё обходилось. Почему же теперь?..
     - Теперь твои портреты по всей области развешены.
     - И всё же рискнём, - настойчиво повторил он.
     - Как знаешь, - не стала спорить она. – Когда приедешь?
     - Примерно через полчаса.
     - Хорошо. Жду.
     Антон вновь выключил телефон. Затем запустил двигатель и выехал со стоянки. Предостережение подруги не изменило его планов, но всё же заставило задуматься над элементарными мерами предосторожности. Требовалось как-то замаскироваться. Кардинально изменить внешность он сейчас не имел возможности, но прикрыть своё лицо козырьком кепки не помешало бы. Он подъехал к магазину головных уборов. Но едва Толмачёв вошёл в помещение, продавщицы, приветливо улыбаясь, бросились ему навстречу.
     - Антон Владимирович, что желаете приобрести? У нас широкий выбор товаров.
     Он слегка стушевался и ляпнул первое, что пришло в голову:
     - Спасибо, девушки. Я заглянул к вам по служебным делам. Хочу убедиться, что у вас нет нарушений в вопросах обслуживания посетителей.
     И хотя департамент образования не имел к торговле никакого отношения, а должность губернатора была лишь в перспективе, женщины наперебой стали уверять его в том, что у них обслуживание клиентов на высшем уровне. Они достали из шкафчика журнал отзывов покупателей, предложили позвать администратора. Толмачёв поспешил их успокоить:
     - Спасибо, не нужно. Я и так вижу, что у вас всё замечательно.
     Он вернулся к своей машине и поехал искать другой такой же магазин. Найдя подходящий объект, загнал автомобиль на стоянку и, опустив стекло, окликнул проходящего мимо паренька:
     - Слышь, приятель, дело есть. Подойди.
     Парень остановился и развязно спросил, сунув руки в карманы:
     - А мне оно надо?
     - Если деньги не нужны, то, конечно, не надо.
     Парень вразвалку подошёл к машине.
     - Ну, давай, батя, озвучивай тему.
     Антона покоробила его наглая манера разговаривать. Но он сдержал эмоции. Сейчас не до апломба.
     - Дело такое, - сказал он. – Я даю тебе «штуку». Ты идёшь в магазин и покупаешь мне кепку. Сдачу забираешь себе. Кепка должна быть с большим козырьком. И постарайся с размером не ошибиться.
     - А сам чё не сходишь? Западло, что ли?
     - С левой ногой проблема, - соврал Антон. – Операцию делали.
     - Ладно, замётано!
     Парень взял деньги и ушёл. Не прошло и десяти минут, как он вернулся, протягивая Толмачёву чёрную бейсболку. Антон гневно сверкнул глазами.
     - Ты что мне принёс? Я заказывал кепку, а не эту фигню. Взял то, что подешевле?
     - Тебе что – деньги жалко? – попёр парень в атаку. – Боишься, что простому человеку лишняя копейка достанется? Не жмись, батя. Твой «мерс» лимона на четыре тянет. А ты на бедных людях экономишь.
     - Да не в деньгах дело…
     - Тогда я ваще не понял, что тебя не устраивает? Заказ твой я выполнил, хотя мог просто свалить с деньгами. Цени поступок! Бейсболка ему не нравится…
     - Но ведь не по сезону она. Сентябрь на дворе.
     - Зато козырёк большой. И размер регулируется.
     Спорить не имело смысла. Антон взял головной убор и поднял стекло. Выбравшись со стоянки, он поехал к дому, в котором жила Лариса.

     У подъезда на лавочке сидели три старушки. Антон потянул козырёк вниз, стараясь прикрыть им лицо, и зашагал к входной двери.
     - Дома  Лариса, - сообщила ему одна из бабушек. – Я её недавно в окошке видела.
     - Спасибо! – машинально ответил Толмачёв.
     И тут же почувствовал досаду. Конспиратор, мать твою ети! Впрочем, эти бабки любого агента в два счёта разоблачат. Тут уж удивляться нечему. Он подошёл к двери и стал набирать номер на пульте домофона.
     - Давно его не было видно, - сказала полушёпотом другая старушка. – Я уж, грешным делом, подумала, что больше не появится здесь.
     - Зато другой зачастил, - поддержала разговор третья. – Почитай, через день да каждый день к Лариске наведывается.
     Антон резко обернулся на разговорчивых старух.
     - Что?!
     Они отчаянно замахали руками.
     - Это мы так, о своём судачим. Не обращайте внимания. Ступайте-ступайте! Дома Лариса.
     В это время раздался протяжный писк домофона. Толмачёв распахнул дверь и вошёл в подъезд.

     * * *

     Его гневную обвинительную речь Лариса терпеливо выслушала до конца. Потом спокойным голосом спросила:
     - Ты закончил?
     Эта её манера спокойно воспринимать любую ситуацию очень нравилась Антону. Лариса никогда не повышала голоса и не перебивала собеседника. Но сейчас её сдержанность вызвала в нём совсем иную реакцию.
     - Прекрати издеваться! – прикрикнул он.
     - А ты прекрати кричать.
     Она смотрела на него своими ясными серыми глазами. Антон невольно залюбовался ею. Красивая! Очень красивая умная женщина тридцати двух лет, ни разу не побывавшая замужем.
     Впрочем, Валентина в свои сорок два, пожалуй, по внешности ничуть не уступала Ларисе. И ведь тоже отнюдь не глупа. Но с ней всё как-то было не так. В отношениях постоянно чувствовалась наигранность, неискренность. Прожив вместе двадцать один год, они так и не научились полностью доверять друг другу. Внешнее семейное благополучие и отсутствие настоящего душевного тепла толкнули Толмачёва на поиски этого самого тепла на стороне. Во всяком случае, этим аргументом он успешно успокаивал свою совесть.
     С Ларисой он мог позволить себе быть откровенным, не боясь, что она его неправильно поймёт или посмеётся над ним. Именно душевная близость, а не поиски приключений  удерживали его рядом с ней. Они уже начинали строить планы на совместное будущее. Да, ради неё он готов был разрушить свою семью.
     И вдруг такое предательство!
     - Не ожидал, что ты воткнёшь мне нож в спину, - сказал Антон, ещё не успокоившись, но уже заметно остудив первоначальный пыл.
     - Нож в спину? – она удивлённо вскинула бровь. – Не говори глупости. Я тебя не предавала.
     - Неужели? – спросил он язвительным тоном. – И сколько же раз ты меня не предала?
     Она поднялась с дивана и спросила:
     - Чаю хочешь? Или, может быть, кофе? У меня есть конфеты – пальчики оближешь.
     - Любовник принёс? – угрюмо спросил Толмачёв.
     - Ты имеешь в виду Серёжу? Да, он. Но уверяю тебя, конфеты от этого ничуть не стали хуже.
     - Ну, ты даёшь!
     Лариса подошла к нему вплотную и, глядя в глаза, заговорила неожиданно жёстко:
     - Послушай, Антон, прекрати этот спектакль! Мы с тобой встречаемся около полугода. Вроде бы, всё у нас прекрасно: чувства, доверие, внимание и понимание. Однако есть одно маленькое «но».
     - Любопытно! Прежде у нас никаких «но» не возникало.
     - Я говорю о вопиющей несправедливости. Сам посуди, ситуации у нас неравноценные. На что мне жаловаться? Живу так, как хочу. Ни от кого не прячусь и не завишу. Имею любовника с большими возможностями. А каково тебе, бедняге? Ведь на два фронта воюешь! Вот я и решила взвалить на себя дополнительную нагрузку, чтобы всё честно было.
     - Понятно! – он с досадой покачал головой. – Захотелось компенсации. Но ты ведь должна понимать, что в данный момент ситуация вынуждает меня сохранять видимость семьи. Иначе бы я…
     - Боже мой, Антон! – горячо воскликнула она, не сдержав на этот раз эмоции. – Это ты чего-то не понимаешь. У тебя семья: жена, с которой прожил больше двадцати лет; взрослый сын. Захочешь ли ты кардинально менять привычный образ жизни или всё закончится одними разговорами – это мне неведомо. А моё время уходит. Я одна, совсем одна. Понимаешь? Я тоже хочу иметь семью. Детей хочу. А Сергей любит меня. По-настоящему любит. И предлагает мне руку и сердце.
     - А ты его любишь?
     Она повернулась и пошла на кухню, бросив на ходу:
     - Идём!
     Толмачёв вдруг успокоился. Это было спокойствие человека, который потерял нечто очень важное и теперь вдруг смирился со своей потерей. А если так, то чего сцены разыгрывать и изображать из себя обиженного? Значит, надо просто плюнуть на всё, расслабиться и получать удовольствие. Сначала попить чай с Серёжиными конфетами – почему бы и нет! А потом увести в постель Серёжину невесту.
     Вслед за Ларисой он зашёл на кухню.

     Ларисина голова лежала у него на плече. Антону очень нравилась эта её привычка. Всякий раз после близости она ложилась так, гладясь щекой об его плечо, словно котёнок. В груди у него вдруг остро кольнуло. Чёрт возьми, неужели он так легко и просто уступит её? Ведь эти неполные шесть месяцев они были счастливы вместе. По-настоящему счастливы. И вдруг… Боже, зачем же она так поступила? Зачем?!
     Он поймал себя на мысли, что опять поддался эмоциям. Заставив себя успокоиться, спросил:
     - Это наше последнее свидание?
     Она пожала плечами, не меняя позы.
     - Как решишь, так и будет.
     - А как же твой Серёжа? Захочет ли он терпеть наш треугольник?
     Лариса слегка приподнялась, оторвав голову от его плеча. Сказала тихо:
     - Антоша, у меня с ним ничего не было.
     - Не было?! – удивлённо воскликнул Антон. – Но он же регулярно бывает здесь. Чем вы занимаетесь?
     - Пьём чай с конфетами. Или кофе.
     - И всё?
     - Ещё разговариваем.
     - И всё?
     - Может быть, ещё какие-нибудь мелочи. Ничего серьёзного.
     Он резко поднялся, сел на кровати.
     - Лариска, это же совсем другое дело! Прямо камень с души свалился. Только не пойму, зачем тебе это нужно?
     - Что – «это»?
     Она села рядом с ним, прижалась к плечу.
     - Ну, встречи с этим Серёжей. Зачем морочишь мужику голову, если не собираешься строить с ним отношения?
     - А я, Антоша, ни с кем не собираюсь строить отношения. Строительство – не моя стезя. Я хочу создать семью на основе любви, взаимопонимания и доверия.
     - Ладно, пусть так, - согласился он. – Тогда тем более непонятно. Человек приходит, на что-то надеется. Ведь получается, что ты его за нос водишь.
     Она решительно помотала головой.
     - Нет, не так. Я ничего ему не обещала и ни в чём не обманула. И он ни на что не претендует, хотя и надеется. Ему хорошо со мной, вот и приходит. А мне с ним интересно. Он очень хороший, интеллигентный, приятный человек.
     Толмачёв почувствовал острый укол ревности. Стараясь придать голосу оттенки безразличия, сказал:
     - Почему бы тебе не выйти за него замуж? Вполне подходящая кандидатура. Смотри, упустишь шанс.
     Лариса разгадала его маневр. Засмеялась.
     - Не хочу за него замуж. Понимаешь, Сергей моложе меня на шесть лет. Зачем мне такой юноша?
     - Зато я старше на целых двенадцать.
     - Мужчина и должен быть старше.
     - Прямо-таки должен? Кто тебе такое сказал?
     - Это моё личное мнение. На объективность не претендую.
     Антон осторожно обнял её, уткнулся лицом в её волосы.
     - Лариса, родная, я не передумаю. Клянусь тебе! Хочешь, будем продолжать встречаться? Чем я рискую, в конце концов? Губернаторским креслом? Подумаешь! Невелика потеря. Ты мне дороже всех и всего.
     - Но ведь ты очень хотел стать губернатором, - возразила она.
     - Да, хотел. И сейчас хочу. Я бы мог много полезного сделать для области. В голове роятся планы, задумки, проекты. Но если передо мной встаёт выбор…
     Антон замолчал, захлёстнутый волной чувств. Лариса с нежностью смотрела на него влажными глазами.
     - Не надо тебе выбирать. Пусть лучше тебя выберут, - сказала тихо, почти шёпотом. – И рисковать не стоит. Ты должен достичь своей цели. Для тебя это важно. Значит, и для меня тоже. А я подожду. Сколько нужно, столько и буду ждать.
     Впору было самому прослезиться от её готовности пожертвовать собой ради его интересов. Однако Антона слова возлюбленной насторожили. Да, для него очень важно стать губернатором. Он стремился к этой должности, мечтал о ней. Но, несмотря на это, только что выразил готовность пожертвовать своей мечтой ради любви. Ради неё – Ларисы. Так почему же она не ухватилась за такую возможность, не пошла навстречу? Напротив, стала убеждать его в необходимости продолжать борьбу за высокий пост. Выходит, он не сам по себе дорог ей, а лишь в сочетании с высокой должностью?
     «Любовник с большими возможностями»…

     * * *

     Возвращаясь домой, Антон тщательно готовился к ответам на сердитые и дотошные расспросы супруги. К его удивлению Валентина не стала устраивать разборок, лишь осторожно спросила:
     - Ты был очень занят весь день?
     - Нет, - сказал он. – Просто решил развеяться. Поехал в бор, побродил среди сосен в одиночестве.
     - Ты был недоступен всё время, - напомнила жена.
     - Да, я отключил телефон перед сеансом. А потом… не то, чтобы забыл его включить, просто хотелось в спокойной обстановке поразмышлять над свежей информацией.
     Валентина либо поверила в его объяснения, либо сделала вид. Вела она себя как-то очень уж сдержанно и осторожно. С некоторых пор такое с ней случалось время от времени. Чем это объяснялось, было непонятно. Да Антон и не задавался подобными вопросами.
     - Как прошёл последний сеанс? – спросила жена.
     - Сюжет другой, но финал всё тот же, - ответил он.
     - Ты погиб от руки друга?
     - Да.
     - И он… был похож на предыдущих?
     - Похож.
     Валентина взволнованно походила по комнате, потом подошла к окну и стала глядеть сквозь стекло во двор. Не оборачиваясь, сказала:
     - Тоша, мне очень тревожно. Кто-то в твоём близком окружении представляет для тебя смертельную опасность. Не исключено, что это связано с предстоящими выборами. Ты уже предполагаешь, кто это может быть? Твой последний убийца кого-нибудь напомнил тебе?
     Толмачёву показалось, что его навязчиво к чему-то подталкивают. Это ему очень не понравилось и насторожило. Заводить откровенный разговор не было ни малейшего желания.
     - Не знаю, - сказал он. – Мне было трудно сосредоточиться. В голове постоянно слышался какой-то шум.
     Валентина повернулась к нему.
     - Но это вполне объяснимо. Когда человек чувствует смертельную опасность, у него поднимается давление. От этого возникает шум в ушах.
     - Он больше походил на чей-то голос, бубнящий в моей голове.
     Жена удивлённо подняла брови.
     - Голос? Что за чушь?! Тоша, тебе, вероятно, показалось. Скорее всего, это был шум. Просто шум. Причину я тебе объяснила.
     - Нет, дорогая, это был голос. Невнятный, неразборчивый, но всё же голос.
     - Глупости! Ну, сам подумай, откуда он мог взяться?
     - Понятия не имею. Хотя… – Антон вдруг замер, поражённый внезапной догадкой. – Чёрт возьми! А что, если…
     Валентина резко подалась к нему.
     - Что – «если»?
     - Да так, глупости, - он небрежно махнул рукой. – Прости, я не готов продолжать эту тему. Мне ещё надо подумать.
     Теперь ему действительно было над чем подумать. Голос! Да, именно голос менял всю картину. Почему же он раньше не сообразил? Ведь может статься, что его просто разводят как лоха. Но если это спектакль, то у него непременно должен быть режиссёр. А ещё сценарист и автор идеи. И, конечно же, лицо, заинтересованное в этом спектакле…
     Валентина прервала его мысли, сообщив:
     - Звонил Саша Борщов. Сказал, что не может никак с тобой связаться. А у него к тебе важное дело.
     - Что за дело? – спросил Антон.
     - Я в ваши мужские дела нос не сую. Позвони ему сам и всё узнаешь.
     Толмачёв включил телефон и позвонил Борщову.
     - Саня, что там у тебя стряслось?
     - Стряслось, Антоша, стряслось, - весело балагурил Александр. – Завтра суббота – банный день. Предлагаю поехать ко мне на дачу и, так сказать, «дать жару». А заодно отметить кандидатскую.
     - Кандидатскую? – спросил Антон. – Кто защитился?
     Борщов громко расхохотался.
     - Ага, попался на мою уловку! Нет, Антон, мы другую кандидатскую отметим. У нас же на пост губернатора три кандидата: ты, Паша и я. Вот я и предлагаю собраться втроём – накрыть стол, баньку затопить. У меня шикарная баня. Ты, кажется, ещё не бывал на моей даче?
     - Нет, не доводилось.
     - Много потерял, Антоша! Но мы это дело поправим. Попаришься в моей баньке – сам такую же захочешь построить. Ну что, друг, принимаешь приглашение?
     - Охотно, - сказал Антон.
     - Договорились! – бодро воскликнул Борщов. – Завтра в одиннадцать заеду за тобой.
     Связь прервалась. Антон продолжал стоять посреди комнаты с телефоном в руке.  Он и в самом деле был не прочь попариться в бане в вышеупомянутой компании. И не только для того, чтобы немного развеяться. Ему хотелось кое в чём убедиться.
     - Значит, ты решил завтра поехать в баню? – спросила Валентина.
     - Да, - ответил он, с любопытством глядя ей в лицо. – А ты как узнала про баню? Я этого слова не произносил.
     Она засмеялась.
     - Но ведь Саша его произносил?
     - При чём здесь Саша? Рядом с тобою нахожусь я.
     - У тебя очень громкий звук на телефоне. Всё слышно.
     - Разве?
     - Тоша, что за придирки? – обиженно воскликнула Валентина. – Я беспокоюсь за тебя, проявляю о тебе заботу. А тебя, оказывается, всё это раздражает. Уж и не знаю, как тебе угодить.
     - Ладно, извини, - сказал он.
     Устраивать разборки не имело смысла, хотя и возникли подозрения, что Валентина всё же совала свой нос «в мужские дела».

     Глава 3. Предбанник

     На дачу они ехали вдвоём на внушительном джипе Борщова. Управляя машиной, Александр Михайлович оживлённо расхваливал своё новое роскошное приобретение и подчёркивал преимущества внедорожников перед чисто городскими автомобилями.
     - Так что ты, Антоша, неправильно выбрал себе машину, - говорил он. – Покупай джип – не пожалеешь.
     - Меня мой «Мерседес» вполне устраивает, - сказал Антон.
     - «Устраивает»! – усмехнулся Борщов. – Нет, я не спорю: машина красивая, мощная, шикарная. Но куда на ней поедешь? Только по асфальту годится.
     - А мне и надо только по асфальту. Я в городе живу.
     - А что – на природу не выезжаешь?
     - Выезжаю. Бываю иногда в сосновом бору, - сказал Толмачёв с улыбкой. – Но туда я и на своей могу проехать.
     - «В сосновом бору»! – опять передразнил хозяин джипа. – Ну а рыбалка? Охота? Или хотя бы по грибы ходишь в лес?
     - По грибы хожу иногда. Но для этого у меня есть старый «Жигулёнок».
     Борщов пренебрежительно хмыкнул.
     - «Жигуль» – это не машина. Я бы в такое корыто даже садиться не стал. Не те времена. Ну ладно, по грибы на ней можно поехать. А на охоту?
     - Да не любитель я. Мне в городе комфортней. Не понимаю, чего вас тянет комаров кормить?
     - А что тебе комары? Вот проблема! Ты же, вроде, бывший деревенский парень?
     - Ну да. Рос я в деревне. И всё время мечтал сбежать оттуда. Наелся досыта деревенской жизни. И сбежал – сразу, как только появилась возможность. Я и в институт-то, наверное, поступил только для того, чтобы в город уехать. Это в старых песнях деревня по ночам снится. Оно, может быть, когда-то так и было. Тянуло людей в их «заповедные места». Только всё давно изменилось. Не та ныне деревня, совсем не та. Погрязла в пьянстве, воровстве, хулиганстве. Развратили её.
     Борщов удивлённо покачал головой.
     - Странно. Очень странно. Вот вы с Пашей Коржиным старые друзья, а такие разные. Пашка вон в тайге себе избушку соорудил. В самой глухомани. Впрочем, тебе ли не знать об этом.
     - Да, я слышал.
     - То есть как это – слышал?! Ты что, ни разу там не был?!
     - Нет.
     - Ну, ты!.. – шокированный только что услышанной информацией, Александр так и не смог подобрать нужного слова, лишь сказал: – Ладно, об этом мы ещё поговорим.
     - А ты там бывал? – спросил Антон.
     - Да, в прошлом году мы славно поохотились с Павликом. На зверя не ходили, но дичь хорошо постреляли. Места там сказочные. Правда, увлеклись, забрели далеко от домика, а тут дождь, как нарочно. Промокли, промёрзли, пока добрались. Время-то к октябрю шло. Но у Паши там банька тоже имеется – маленькая да жаркая. Спасла нас от простуды. Странно, что он тебе об этом не рассказывал.
     Они подъехали к массивным раздвижным воротам, встроенным в высокий глухой забор. Борщов заглушил двигатель.
     - Подождём Пашу здесь, - сказал он. – А пока потолкуем с глазу на глаз – о том, что меня очень беспокоит.
     Толмачёв понимающе кивнул.
     - Догадываюсь, о чём речь. Тебя интересуют результаты моих сеансов у гипнотизёра.
     - Верно! Дело-то серьёзное. Я ведь, Антоша, не просто так любопытствую. И не только тебе задаю вопросы. Боря Смыслов передо мной отчитался по полной программе. Но он, вероятно, не всё знает? Так ведь?
     - Не всё, - Антон повернулся к собеседнику всем корпусом. – Только я одного не пойму: если опасность грозит мне, то ты-то чего суетишься?
     Борщов резко переменился в лице.
     - Ты меня обидеть хочешь?! – гневно выкрикнул он. – Скажи честно: захотелось в душу человеку плюнуть? «Чего суетишься»! – передразнил он с сарказмом. – Мы сколько времени вместе работаем?
     - Чуть больше двух лет.
     - И что? Мало, по-твоему? Мне-то подумалось, что мы с тобой стали друзьями. Или я что-то неправильно понимаю?
     - Правильно понимаешь, Саша, - примирительно сказал Антон. – Ты всё правильно понимаешь. Но также постарайся понять, что я сейчас немного не в себе. От всей этой ерунды голова идёт кругом. На носу выборы. Дело напряжное, хлопотное. А мне вдруг сообщают о смертельной угрозе со стороны близкого друга…
     Александр Михайлович отчаянно взмахнул руками.
     - Да, понимаю, чёрт возьми! Всё я, Антоша, понимаю. Борька мне тоже говорил, что тебе грозит такая опасность. Только вот кто это может быть? Ведь если связать угрозу с выборами, то получается, что опасен для тебя кто-то из нас двоих: либо я, либо Паша. Но это же бред! Ну, сам посуди, Антон – это бред! Мы тебе не враги.
     - Не враги, - согласился Антон. – Вы мне всего лишь соперники в борьбе за кресло губернатора.
     - Да не соперник я тебе! – голос Борщова опять поднялся до крика. – Не знаю, как Павлику, а мне не нужно это кресло. Зачем мне такой хомут на шею? Я в своём кресле чувствую себя куда как комфортнее. И при этом имею не меньше, чем губернатор. Увидишь мои владения – сам убедишься. Я ведь, Антоша, уже восемь лет в первых замах у Гаврилова. Чувствую себя на этом месте как рыба в воде. Предвижу твой закономерный вопрос: зачем же я ввязался в выборную кампанию? Да всё очень просто: меня Старик попросил об этом. Чтобы было не менее трёх кандидатов. Для легитимности выборов, так сказать. Вот и всё.
     Антон внимательно посмотрел ему в глаза.
     - Но ведь тогда получается, что мне угрожает Павел – мой друг со студенческой скамьи.
     Борщов отвернулся от него и стал смотреть куда-то через лобовое стекло. После некоторой паузы сказал:
     - На Пашу я бы подумал в последнюю очередь. Да чего там – я бы вовсе на него не стал бросать тень. Мы с ним дружны уже почти три года. С тобой вот как-то не сразу нашли общий язык, а Павел оказался человеком более открытым. Честный, порядочный, надёжный мужик! Зря ты его подозреваешь.
     Антон грустно усмехнулся.
     - Ну ты, Саня, даёшь! Разве я сказал, что кого-то подозреваю? Я вообще не уверен, что мне реально кто-то угрожает. Мало ли из-за чего могла возникнуть тревога. Может быть, съел чего-нибудь… – попытался он пошутить.
     - Значит, методам Бори Смыслова ты не слишком доверяешь?
     - Нет, почему же? Результаты очень убедительные.
     - Но всё же тебя что-то смутило? Что, если не секрет?
     - Всё было на высшем уровне, - успокоил его Антон. – Борис Алексеевич показал себя мастером своего дела. Просто мне осточертело размышлять на эту тему и неизвестно кого бояться. Хочется отвлечься и развеяться.
     - Вот это я тебе твёрдо обещаю, - бодро отозвался Александр. – Всё будет, как ты сам только что изволил выразиться, на высшем уровне, - он взглянул в зеркало, расположенное на лобовом стекле. – А  вот и Паша подъехал. Пойдём, встретим друга.

     * * *

     Баня действительно производила впечатление. По своим размерам и внешнему виду она больше напоминала терем. Из трубы уже вился лёгкий, едва заметный дымок. От входной двери расстилался деревянный трап, ведущий в небольшой пруд и заканчивающийся упругим помостом для прыжков в воду. Что касается «дачного домика», то в этом дворце могли бы, не мешая друг другу, проживать несколько семей. Весь же участок раскинулся более чем на полгектара. Там имелись и теннисный корт, и поле для гольфа. В дальнем конце, образуя маленький бор, росли кедры высотой примерно в полтора-два человеческих роста. Заканчивалось дачное поместье на берегу реки. Там же, у самой воды, располагалось небольшое строение прямоугольной формы. Антон невольно поразился увиденным. Если у Борщова дача утопает в такой роскоши, то что представляет собой его особняк в спальном районе города?
     Проведя гостей по своим владениям, хозяин дачи опять повёл их к бане. В просторном помещении, которое язык не повернулся бы назвать предбанником, был накрыт роскошный стол. Антон удивлённо присвистнул.
     - Ты когда успел всё это подготовить?
     Борщов критически посмотрел на него.
     - Удивляешь ты меня, парень. Сколько времени ты в администрации? Больше двух лет – сам так недавно сказал. А до сих пор рассуждаешь как рядовой инженер. Бери пример со своего друга Паши, - Александр хлопнул Павла по плечу. – Вот он уже начал правильно понимать стратегию новой власти. Меняет понемногу своё мировоззрение.
     Антон вопросительно взглянул на своего друга. Павел засмеялся.
     - С волками жить – по-волчьи выть.
     - Значит, выть по-волчьи ты уже начал? – спросил Антон. – А я-то и не знал. Смотри, Павлуша, одним вытьём дело может не закончиться. Как бы тебе потом рвать кого-нибудь клыками не пришлось. У стаи свои законы. А может быть, ты уже и к этому готов?
     Коржин недовольно поморщился.
     - Брось, Антон! Ты же меня давно знаешь. Подлецом я никогда не был и не буду. Всё хорошо в меру. Я об этом не забываю.
     - Надеюсь.
     - Надеется он! – Павел сердито дёрнул головой. – Да ты меня как облупленного знаешь. Ну, отступил я немного от своих принципов. И чёрт с ними! Одними принципами сыт не будешь.
     - Давно отступил? – ехидно спросил Антон.
     - Я дату в календаре не помечал. Но и ты, дружище, не обольщайся: тебе это тоже придётся сделать. Иначе просто сожрут.
     - Это мы ещё посмотрим.
     - Так-так, братцы мои, спор прекращаем, - примирительно сказал Александр. – Ты, Антоша, не горячись и не наезжай на нас со своей праведностью. Хочется жить бедно – возвращайся на завод. Чего ж в администрацию области попёрся? Мог бы и отказаться от предложения.
     - Так ведь мы сюда работать пришли, - возразил Толмачёв. – Дело делать.
     - А вот это, Антоша, и есть самое главное дело, - Александр выразительно повёл рукой, указывая на своё богатство. – Для того и живёт человек, чтобы вкушать земные радости. Ты ещё толком не попробовал красивой жизни. Ничего, скоро распробуешь. Вот тогда и почувствуешь разницу. Думаешь, это я сам занимался праздничным столом? Нет, мой хороший. Я лишь распорядился. Стол накрыла прислуга. Надо всего лишь понять простую истину: нам, слугам народа, без прислуги никак не обойтись. Меняй психологию, Антон. И чем скорее, тем лучше. Упустишь момент – всю жизнь жалеть будешь.
     Антон не успел возразить. Борщов воздел кверху руки и громогласно объявил:
     - Всё, братцы, прекращаем спор. Заседание объявляю закрытым. Переходим ко второй части нашего праздничного мероприятия. Короче, кушать подано – садитесь жр… То есть прошу всех за стол.
     Толмачёв и сам понял, что пора прекращать разглагольствовать о морали. Можно перестараться с ролью праведника и выдать себя. Когда-то, не слишком давно, Павел Коржин сумел убедить руководство в том, что его друг обладает ценными деловыми качествами и может принести области огромную пользу, заняв пост в администрации. И Антон не подвёл своего поручителя. Он энергично приступил к новым обязанностям, успешно воплощая в реальные дела свои многочисленные планы и идеи. Его усердие и смекалка были замечены и по достоинству оценены. Не зря же Григорий Иннокентьевич – нынешний губернатор – призвал народ по местному телевидению поддержать на выборах именно кандидатуру Толмачёва. Но не только области Антон планировал принести пользу. О себе, любимом, он тоже не собирался забывать. Нет, он не вымогал, не прессовал, не ставил ультиматумов, никого не загонял в угол. Он вообще не хапал. Но от периодических, относительно скромных и безопасных «презентов» не отказывался. Эти «мелкие» подношения, однако, помогли ему обзавестись квартирой в элитном доме и роскошной иномаркой. И Антона это не смущало. Сколько лет он прозябал в бедности, сводя концы с концами! Сколько лет кормил нахлебников-чинуш своим трудом! Настало время возвращать своё.
     Так что и его мораль была достаточно гибкой. Весь спектакль был затеян с одной целью – прощупать почву. Вот уж действительно: с волками жить – по-волчьи выть. Но ведь во всём, как заметил Павел, должна быть мера. Интересно, какова эта мера у самого Паши? Как далеко он успел зайти? На что теперь способен ради жирного куска? В груди у Антона заныло. Неужели человек может так сильно измениться? Где то нищее, светлое, благословенное время, когда они друг за друга готовы были пойти на смертельный риск? Ушло то времечко. Навсегда ушло. Его больше нет.

     Выпив коньяку и легко закусив, друзья-соперники отправились в парную. Борщов беспрестанно балагурил, стараясь поднять настроение своим гостям. Впрочем, гости и без того не слишком грустили, хотя Павлу, как видно, наезд друга слегка испортил настроение. Все трое забрались на полок, на самый верх.
     - Ну, держитесь! – крикнул хозяин, плеская на каменку.
     Жгучий пар заставил их на какое-то время замереть неподвижно. Вскоре волна жара схлынула. Пришло ощущение комфорта и удовольствия. В воздухе стоял приятный древесный запах, источаемый кедровыми стенами. В первый заход просто посидели на полоке, погрелись без веников. Потом выбежали из бани и с помоста попрыгали в пруд. Остывшая сентябрьская вода обожгла холодом. Но распаренная компания ещё несколько минут плескалась в холодной воде, громко восклицая и фыркая от удовольствия. Почувствовав озноб, опять побежали в парилку, чтобы вновь согреть свои озябшие тела. И лишь после этого друзья вернулись к застолью. Обернувшись простынями, они заняли свои места за столом.
     Александр наполнил стопки коньяком и произнёс тост:
     - Будем здоровы! А также успешны и богаты! Вам, ребята, открылась дорога в настоящую жизнь. Вы в неё ещё не вошли, но уже находитесь, как бы сказать, в её предбаннике. Стучите – и вам откроют. Важно знать, как надо стучать.
     - И знать, на кого «стучать», - с ухмылкой добавил Коржин.
     Шутку не оценили. Антона она неприятно царапнула. Борщов бросил на Павла недовольный взгляд.
     - А вот этого я не говорил. Это ты сказал. Ну да ладно, не будем омрачать наш праздник мелочами. Выпьем!
     Они опорожнили стопки и принялись за еду.
     - Однако вернёмся к теме, - сказал  Александр.  – Вот скажи мне честно, Антоша, тебе здесь нравится?
     - Слов нет! – ответил Антон. Потом добавил, смеясь: – Вижу, нагрузил я вас, парни. Не сердитесь. Просто напал на меня бес противоречия, вот я и вредничал. Не знаю сам, в чём причина, - он встал из-за стола. – Ну что, народ, не пора ли нам опять в парилку?
     - На этот раз без меня, - изрёк хозяин, засовывая в рот ломтик севрюги. – Пропущу один заход.
     Гости зашли в парную, сбросили простыни. Толмачёв окинул взглядом торс своего друга: слева чуть ниже ключицы краснело неровное пятно размером с двухрублёвую монету. Потом вгляделся в лицо. Похож, несомненно похож на всех троих смертельных друзей из прошлых жизней, хотя ни усов, ни бороды у синеглазого друга Паши нет.
     - Павлуша, что за пятно у тебя возле левого плеча? – спросил Антон.
     Павел ответил ему удивлённым взглядом.
     - Вот те раз! Ты что – раньше его не видел?
     - Да как-то не обращал внимания. Откуда оно у тебя?
     - От верблюда. Родился я с ним. Почему оно тебя вдруг заинтересовало?
     - Да так… – Антон неуверенно пожал плечами. – Смотрю – пятно. Думаю: откуда? То ли было раньше, то ли нет? Вот я и спросил.
     Коржин пристально посмотрел ему в глаза.
     - Антоха, что происходит? Мы с тобой сколько лет знакомы? Четверть века, пожалуй. Даже чуть больше. А вот сегодня смотрю на тебя и не узнаю.
     Антон тряхнул головой и рассмеялся.
     - Прости, Паша. Заморочил я тебе голову. Сегодня я сам себя не узнаю. Видимо, нервный перегруз даёт о себе знать. Виноват! Исправлюсь!
     - Ну, раз виноват – отвечай! Ложись-ка на полок. Я тебя за твои выходки веником отхлещу. Готов понести наказание?
     - Я-то готов. Но ты учти: получишь сдачу. Я тебе тоже задницу веником надеру.
     - Ну что ж, приступим.
     Павел плеснул на каменку и энергично заработал связкой дубовых веток. Лёжа на жарком полоке под градом горячих и мягких ударов, Антон напряжённо размышлял. Если курс гипнотерапии на деле являлся прямым внушением, о чём мог свидетельствовать странный голос во время последнего сеанса, то цель его могла быть лишь одна: спровоцировать подозрения в адрес старого друга и толкнуть на превентивные действия для собственной безопасности. Борщов уже посещал баню в компании Коржина и, соответственно, видел расположение отметины на его теле. Но ведь с Антоном он прежде не бывал вместе ни в бане, ни на пляже. Как же мог он узнать о крупной родинке, расположенной на груди? Нет, тут что-то не сходилось. Требовалось как-то разобраться в этом вопросе.

     - Ну что, полегчало? – спросил Борщов, когда его гости вышли из парилки.
     - Не то слово, - ответил Антон. – Мне кажется, что за спиной крылья выросли. Причём, у обоих.
     - Тогда прошу за стол, ангелы.
     Александр вновь наполнил стопки. Звякнув стеклом, дружно выпили.
     - Да, благодать у тебя, - с чувством сказал Павел. – Что ещё нужно человеку для счастья?
     - А что, разве больше ничего не нужно? – хозяин заговорщицки подмигнул гостям. – Может, девочек закажем? В течение часа доставят. У меня есть надёжный канал.
     - Стоит ли рисковать? – усомнился Коржин. – Зачем давать повод для шумихи?
     - Брось, Паша! Никакого риска, - заверил Борщов. – Всё будет шито-крыто. Ни одна падла не пронюхает. За безопасность головой ручаюсь. Соглашайся!
     Павел ещё немного посомневался, а потом махнул рукой.
     - Ладно, уговорил.
     Теперь они вдвоём смотрели на Толмачёва.
     - Я «пас», - сказал Антон.
     - Чего так?
     - Ты, Санёк, мужчина разведённый, свободный. Можешь делать всё, что тебе заблагорассудится. А у меня семья.
     - А как же Паша? У него тоже семья.
     - У Паши своя голова.
     - Ну вот, опять ты заартачился, - недовольно проворчал Александр. – Чего тебе сегодня неймётся? Семья у него! Не чеши языком, и никто ничего не узнает. Я же сказал, что канал надёжный. Девчонки своё дело знают. Слова лишнего нигде не скажут. Они же не дуры, чтобы терять такой источник дохода. А нам с Павликом языком трепать – значит, себе яму рыть.
     - И всё же я против, - упрямо повторил Толмачёв.
     - Почему, чёрт возьми?!
     - Потому что нельзя.
     - Опять свой «облико-морале» выпячиваешь?
     - Дело не в морали, а… как бы тебе сказать… – Антон немного подумал, подбирая слова. – Слишком много радостей для одного дня. Сердце может не выдержать.
     - Я понял, - сказал Александр. – Ты напрягся из-за Пашиной фразы насчёт «настучать». Но ведь это была шутка. Дурацкая, конечно, но шутка. Мы же тут все свои. Одна команда. И мы останемся одной командой, кто бы из нас не оказался на коне. Если усвоим эту простую истину, то все будем в выигрыше при любом исходе выборов. Поэтому у нас не должно быть никаких разногласий и секретов друг от друга.
     - А у меня от вас и нет никаких секретов, - заверил Коржин. – Чего мне скрывать?
     Антон саркастически хмыкнул.
     - Нет секретов, говоришь? Как же! В прошлом году ты с Саней в тайгу умотал, а мне даже слова об этом не сказал.
     - Чёрт бы тебя подрал! – возмутился Павел. – Опять недоволен! Что на тебя сегодня нашло? Ты же постоянно твердишь, что тебя совсем не тянет на природу, что тебя там достают комары, мошки, клещи, медведи, крокодилы…
     - Но сказать-то мог?
     - Эй, парни, в чём дело? – одёрнул их Александр. – Чего расшумелись? Нет никакой проблемы. Давайте опять наведаемся в Пашины владения – на этот раз втроём. А что, неплохая идея! Я отпрошу всех нас у шефа на три-четыре дня. Прихватим карабины, поохотимся. Никто там Антона беспокоить не будет. Насекомых уже нет. А медведи и крокодилы готовятся к спячке. Короче, предложение поступило. Теперь приступаем к голосованию. Кто «за»?
     Борщов поднял руку. Коржин, немного помедлив – тоже. Антона охватило волнение. Он почувствовал, что этот выезд на природу даст ответ на мучающий его вопрос, расставит все точки над «i». Возможно, там, в таёжной глуши, будут сброшены маски, и тогда можно будет увидеть настоящие лица коллег из «единой дружной команды». Конечно, ситуация может повернуться самой неожиданной стороной. Всё может кончиться плохо, даже очень плохо. Но если принять меры безопасности…
     У Антона вдруг возникла идея. Его сотрапезники тем временем вопросительно смотрели на него, продолжая держать руки поднятыми. Толмачёв улыбнулся и тоже поднял руку.
     - Вот и славно! – удовлетворённо произнёс Борщов. – По второму вопросу консенсус достигнут. А как по первому?
     - Насчёт девочек? – уточнил Антон.
     - Ну да. Мы с Пашей – «за». Теперь слово за тобой.
     - Я же сказал…
     - Ну, сказал – предварительно. А сейчас я хочу услышать твоё окончательное слово.
     Александр выжидающе смотрел на Антона. Он по-прежнему говорил бодро и беспечно улыбался, но Толмачёв вдруг нутром почувствовал его напряжение. Всё-таки что-то было не так. Чтобы немного потянуть время, Антон налил себе коньяку, выпил и неторопливо закусил. Потом сказал:
     - Я, Санёк, тоже «за». Но не сейчас. После выборов вернёмся к этой теме. А пока – извини!
     Борщов воздел руки к небу, демонстрируя своё горькое разочарование. Коржин вдруг о чём-то задумался, переводя настороженный взгляд то на Антона, то на Александра. Видимо, и он почувствовал внутренне напряжение гостеприимного хозяина, тщательно скрываемое за наигранной бодростью. Сам же Павел, казалось, держался вполне естественно и никаких ролей не исполнял. Антон опять подумал о том, что его подозрения в адрес старого друга, вероятно, искусственно навязаны и не имеют под собой реальной почвы.
     Поскольку главные темы были оговорены, оставшееся время провели спокойно, без споров и эмоций. Александр ещё раз напомнил коллегам, что они «одна команда» и что должны доверять друг другу.
     Они ещё дважды посетили парилку. Ещё один раз отважились прыгнуть с помоста в холодную воду пруда. На этом праздничные мероприятия были закончены. Выпили «на посошок», закусили, после чего разъехались по домам. По поводу запаха алкоголя, исходящего от всех троих, двое из которых были за рулём, никто не заморачивался. Машины с номерами областной администрации сотрудники ГИБДД не останавливали.

     Глава 4. Непредвиденные обстоятельства

     На воскресенье у Валентины было запланировано немало дел: фито-ванна, массаж, солярий, маникюр, педикюр и множество других не менее важных мероприятий. Без этих процедур, проводимых как минимум один раз в неделю, Валентина Толмачёва теперь не представляла своей жизни. Непонятно, как она обходилась без всего этого ещё какие-то два года тому назад. Но условия жизни изменились, а вместе с ними – вкусы, запросы и потребности.
     Антон отвёз супругу в оздоровительно-косметический центр и вернулся домой. Пройдя в квартиру, он снял со стены картину, закрывающую собой встроенный в стену сейф. Аккуратно набрал шифр, затем вставил в замочную скважину ключ и повернул его. Массивная дверца легко распахнулась, открывая взору содержимое сейфа. Здесь хранились наличные запасы Толмачёва в рублях и в валюте, драгоценности его супруги, а также важные документы. Но не только. С волнением в груди Антон просунул руку в узкую щель над верхней полкой и вынул оттуда короткоствольный револьвер «Бульдог».
     Это оружие и пачку патронов к нему Толмачёв приобрёл в конце девяностых недорого и совершенно случайно у какого-то проходимца. Своё приобретение он держал в секрете, не показывая его даже друзьям и родственникам. Рисковать не хотелось. Опасался он не только милиции, как она тогда называлась, но и противоположного контингента. Времена были бандитские, приходилось осторожничать.
     Однако оружие имелось, и очень хотелось им попользоваться. На своей видавшей виды «шестёрке» Антон несколько раз выезжал за город, чтобы найти глухое место и опробовать своё сокровище. Стрельба из красивого, даже изящного оружия доставляла удовольствие, но такие случаи были редки – приходилось экономить патроны.
С поступлением на работу в областную администрацию ситуация круто изменилась. Появилась возможность регулярно пополнять запас боеприпасов. Теперь уже не было необходимости экономить – ни деньги, ни патроны. Жизненные условия изменились круто. Но, как ни странно, вместе с материальным благополучием в жизнь Антона вместо удовлетворения вошли совсем иные чувства. Он всё чаще стал испытывать приступы тоски и одиночества. Он очень быстро охладел к супруге, которая целиком и полностью окунулась в «красивую жизнь».  Круг общения как-то незаметно сменился. Из прежних друзей остался только Паша Коржин.
     И хотя с новой должностью Толмачёв успешно справлялся и чувствовал себя на своём месте, в душе всё сильнее ощущался дискомфорт. Теперь он всё чаще и чаще выезжал в загородный лесок, где снимал стресс, расстреливая, «не жалея патронов», пластиковые бутылки и жестяные банки из-под пива.
     Полгода тому назад в его жизнь вошла Лариса Потапова, кардинально изменив настроение и жизненный тонус. Всё, что было до неё, ушло в прошлое, безвкусное, серое время, которое Антон в шутку называл «допотапным». Он словно вдохнул свежий воздух, снова ощутив горячий интерес к жизни. Отпала необходимость снимать стрессы, и он положил своё оружие в сейф, где оно пролежало невостребованным несколько месяцев.
     И вот совсем недавно на него вдруг накатила невесть откуда взявшаяся тревога – гнетущая, выматывающая душу. Теперь же ситуация и вовсе складывалась так, что револьвер мог оказаться ему просто необходимым для защиты собственной жизни.  А значит, требовалось восстановить утраченные за полгода навыки стрельбы.
Борщов, как и обещал, обеспечил их троих отгулом на три дня. Плюс два выходных. Итого, в распоряжении у друзей-сослуживцев было пять дней для вояжа в таёжную глушь. Выезд запланировали на начало октября. То есть в запасе у Антона имелось примерно десять дней.
     Сунув в карманы револьвер и пачку патронов, Антон запер сейф. Затем прошёл на кухню. Пустых бутылок и банок он не обнаружил, поэтому взял упаковку крупных одноразовых стаканов, после чего вернулся к машине. Однако, сев за руль, усомнился, надо ли «светиться» на своём слишком заметном автомобиле с «блатными» номерами. Да ещё с такой низкой посадкой раскатывать по лесу. Он загнал «Мерседес» в подземный гараж и пересел в старый «Жигулёнок» шестой модели, от которого всё ещё не избавился.
     Выехав за город, Антон свернул с трассы. Эти места были ему знакомы. Надо было проехать около четырёх километров по грунтовой дороге, петляющей между берёз и осин, затем свернуть на траву и добраться до поляны, на которой он уже не раз проводил стрельбы.
     Он безошибочно определил место, где следовало свернуть в сторону поляны. Машина легко преодолела небольшой бугорок и побежала по траве, покачиваясь на кочках. Добравшись до поляны, Антон заглушил двигатель. Вынул из одного кармана револьвер, из другого пачку патронов, раскупорил её и зарядил барабан. Прихватив стопку одноразовых стаканов, вышел из машины и направился к поваленному дереву на краю поляны. На этом дереве, лежащем почти горизонтально, он расставил пластиковую посуду. Затем отошёл от импровизированных мишеней на пятнадцать шагов и стал тщательно прицеливаться. Попасть с такого расстояния в стакан из револьвера было довольно сложно.
     Вдруг он замер, охваченный волнением. Прямо по ходу предполагаемой стрельбы за деревьями примерно в пятидесяти метрах от него стоял легковой автомобиль. Скрипнув зубами от досады, Антон осторожно опустил курок и спрятал оружие в карман. Намеченное мероприятие откладывалось на неопределённое время. Чёрт возьми, кому и зачем потребовалось забираться в лес? Грибной сезон закончился. Знать бы, чем заняты приехавшие сюда люди и сколько времени они собираются здесь пробыть. Тогда можно было бы определиться, стоит ли ждать, когда они уедут или самому садиться за руль и сматываться отсюда. Поскольку ответа на свой вопрос Антон не знал, то продолжал стоять в нерешительности.
     Однако долго ждать не пришлось. За деревьями мелькнули силуэты людей, и вскоре Толмачёв смог разглядеть, что к машине подошли трое мужчин. Они негромко, но эмоционально переговаривались между собой. Появилась надежда, что нежеланные соседи скоро покинут это место. И действительно, незнакомцы распахнули дверцы легковушки, собираясь занять свои места.
     Вдруг один из них повернул голову и замер, увидев Антона. Он что-то сказал своим спутникам, и вот они уже трое смотрели на Толмачёва. Потом мягко, по-кошачьи, озираясь по сторонам, двинулись к нему. Антон попятился к своей машине, чувствуя нарастающую тревогу. Тем временем троица вышла на противоположный край поляны. Идущий посередине вынул из-под полы обрез одноствольного охотничьего ружья и нацелил его на Антона.
     - Стой на месте! – распорядился он. – Дёргаться не советую. Схлопочешь пулю. Не пытайся сбежать.
     - Не повезло тебе, мужик, - сказал второй. – Ты оказался в ненужном месте и не вовремя.
     Они шли медленно, продолжая держать свою жертву на прицеле. Но, тем не менее, расстояние катастрофически сокращалось. Между ними оставалось уже не более пятнадцати метров. Антон выхватил из кармана «Бульдог», взвёл курок и направил револьвер на идущего посередине и вооружённого обрезом бандита. Все трое резко остановились, бросая друг на друга вопросительные взгляды.
     - Мужик, а ты точно сможешь выстрелить? – с едва прикрытой насмешкой спросил средний.
     В этом Антон и сам был не слишком уверен. Он стоял с револьвером в вытянутой руке, с большим трудом сдерживая нервную дрожь. И хотя он понимал, что эти трое представляют для него смертельную опасность, всё же выстрелить в человека – даже такого – оказалось несравнимо трудней, чем в пластиковую бутылку или жестяную банку. Как же он собирался стрелять в своего старого друга в случае подтверждения на его счёт своих тяжких подозрений?
     Бандиты тем временем напряжённо наблюдали за ним. Откуда они взялись? Какого чёрта припёрлись сюда? Что им тут понадобилось? А ведь не исключено, что они над кем-то только что учинили расправу. А он, Антон Толмачёв, появился здесь совсем некстати для них. И вот теперь он стоял с оружием в руке на лесной поляне напротив своего тоже вооружённого врага – почти как во время последнего сеанса регрессии. С той лишь разницей, что теперь оба секунданта были на стороне противника. И поскольку слово «честь» им было абсолютно чуждо, на элементарную порядочность в их действиях рассчитывать не приходилось.
     Антон понял, почему его враг не спешит стрелять: в случае промаха одноствольный обрез превратился бы в бесполезную игрушку против шестизарядного «Бульдога». Перезарядить его он мог просто не успеть. Эта мысль немного успокоила Антона, но внутреннее напряжение оставалось достаточно высоким.
     - А он не блефует? – полу-утвердительно спросил тот, что стоял слева. – Может, его пушка только имитирует настоящую.
     - Сейчас проверим, - ответил средний. – Заходите с боков.
     Двое его сообщников стали расходиться в разные стороны, одновременно приближаясь к потенциальной жертве. Ситуация становилась критической и требовала решительного действия. Антон отвёл руку в сторону, направляя ствол под ноги тому, кто пытался зайти справа, и спустил курок. Грохнул выстрел. Пуля выбила небольшой фонтанчик земли почти у самой подошвы молодого мужчины. Такая меткость была чисто случайной, однако впечатление произвела. Вооружённый обрезом бандит медленно отвёл руку с оружием в сторону.
     - Всё, братва, закругляемся, - объявил он. – Расходимся по мирному.
     Его дружки нехотя отступили назад. Антон продолжал держать их под прицелом, поочерёдно переводя ствол револьвера с одного на другого. Тот, кто был посередине, щёлкнул фиксатором, и ствол обреза наклонился, обнажая торец гильзы. Бандит извлёк патрон из ствола и сказал:
     - Видишь, мужик, мы тебе уже не угрожаем. Опусти пушку, а то, чего доброго, пальнёшь с перепугу. Сейчас мы вернёмся к своей машине и тихонько уедем отсюда. А ты про нас забудешь навсегда, если не спешишь на тот свет. Номер твоей тачки мы срисовали. Стой здесь тихонько и десять минут ничего не предпринимай. Всё понял?
     Антон молча кивнул. Парни повернулись и ушли. Вскоре их машина, мелькая за деревьями, проехала в сторону дороги и скрылась из виду. Антон обессиленно опустился на траву, испытывая во всём теле дрожь. Только сейчас он почувствовал в полной мере, как сильно был напряжён. Запланированная проверка уровня стрелковой подготовки обернулась экзаменом на психологическую устойчивость. И этот экзамен он едва не провалил.

     * * *

     К назначенному времени Толмачёв подъехал к центру, в котором его супруга проходила свои еженедельные процедуры. Он загнал машину на стоянку и стал ждать, всё ещё находясь под впечатлением недавних событий. Вскоре появилась Валентина. Подойдя к стоянке, она стала разглядывать поставленные там автомобили, пытаясь увидеть знакомый «Мерседес». Антон вышел из салона «Жигулей» и помахал ей рукой.
     - Валя, я здесь!
     Она увидела его. Её глаза испуганно округлились. Валентина шагнула назад, затравленно озираясь по сторонам. Ничего не понимая, Антон стремительно направился к ней. Подошёл, взял за руку.
     - Валя, в чём дело?
     Она выдернула руку из его ладони и гневно зашипела:
     - Ты с ума сошёл?! Хочешь опозорить меня? Здесь солидная публика.
     - Чем я тебя могу опозорить?
     - Посмотри, как ты одет!
     Антон взглянул на свою одежду. Одет он был просто, но чисто и опрятно. Чем она недовольна?
     - Я нормально одет, - сказал он, едва сдерживая раздражение. – Прекрати этот спектакль. Идём к машине!
     Она решительно затрясла головой.
     - Ну, уж нет! Я в это корыто не сяду.
     В груди Антона вдруг змеёй зашевелилась злость. Весь накопившийся пар разом вырвался наружу.
     - Ах, вот оно что! – почти закричал он, уже не сдерживаясь. – Ты теперь важная дама! Тебе лимузин подавай! Ну и чёрт с тобой! Не хочешь – не надо. Вызывай такси. А ещё лучше – позвони Саше Борщову. Пусть он за тобой приедет. У него много машин, и все «крутые». Тебя устроят.
     Валентина застыла на месте, открыв рот от испуга.
     - Антон, что ты несёшь?! При чём тут Саша Борщов?
     - При том! – продолжал кипеть он. – У тебя с ним много общего. И слышишь его на расстоянии, и выражаешься так же, как он.
     Он хотел ещё что-то сказать, но лишь махнул рукой и вернулся к машине. Спустя полминуты его «шестёрка» выехала со стоянки и помчалась по шоссе. Антон вёл машину очень резко и неосторожно, периодически создавая опасные ситуации и получая от других водителей неслышные ему ругательства. Но сейчас ему было абсолютно наплевать на мнение окружающих. Всё тело сотрясалось от гнева. Недавний взрыв эмоций не снял нервное напряжение. Напротив, накопившаяся досада, недовольство, раздражение прорвались в нём неудержимым потоком, с которым он уже не в силах был совладать.
     Однако вскоре он понял, что быстрая и рискованная езда не поможет ему успокоиться, а, скорее всего, закончится неприятностями, как и попытка пострелять в лесу. Для восстановления нервной системы требовалось другое, более эффективное лекарство. Эликсир на все случаи жизни.
     Немного поколебавшись, Антон позвонил Ларисе.
     - Мне необходимо с тобой поговорить, - сказал он в трубку.
     - Антон, я сейчас у подруги в гостях, - сообщила она. – Давай перенесём встречу на вечер.
     Толмачёв немного подумал. Нет, до вечера он ждать не хотел и не мог. Душу лихорадило от избытка эмоций.
     - Лариса, мне очень нужно встретиться с тобой сейчас. Я не могу ждать. Извинись перед подругой.
     - Хорошо, - уступила она. – Я быстро соберусь и поеду домой.
     - Не надо домой ехать. Назови мне адрес подруги. Я тебя заберу.
     Спустя четверть часа он подъехал по указанному адресу. Лариса ждала его у подъезда. Она знала, что у её кавалера чёрный «Мерседес», поэтому на вишнёвую «шестёрку» не обратила внимания. Антон посигналил. Женщина увидела его, подошла к машине и села на переднее сидение рядом с ним.
     - Я надеялась, что меня сегодня покатают на лимузине, - сказала с улыбкой. – Забыла, что тебе надо соблюдать конспирацию.
     - Дело не в конспирации, - ответил Антон, трогаясь с места. – Я сегодня с утра езжу на этой машине, - он невесело усмехнулся. – Моя благоверная не захотела садиться в неё. Назвала корытом. Скандал мне устроила.
     - Ты обиделся и в отместку решил покатать любовницу?
     - Нет, Лариса. Мне действительно очень нужно поговорить с тобой. Это во-первых. А во-вторых: ты мне не любовница, а любимая женщина и будущая жена.
     Она посмотрела в окошко.
     - Куда мы едем? Я живу в другой стороне.
     - Мы не поедем к тебе. Погуляем в лесочке.
     - Отчего так?
     - Есть причины.
     Женщина немного помедлила, после чего вкрадчиво спросила:
     - Может быть, ты кого-то боишься?
     - Да, - сказал Антон. – Я жутко боюсь ваших бабок у подъезда. Они страшнее эфэсбэшников. Всех видят насквозь.
     Лариса лукаво взглянула на него.
     - А может, ты боишься, что ко мне Серёжа придёт? – продолжала наседать она.
     - Точно! Припрётся не вовремя. Знаешь, дорогая, я не хочу слышать о нём даже в шутку. Понимаю, что в данной ситуации не могу ставить тебе условия, но всё же прошу не будоражить мою ранимую душу.
     Она прижалась к его плечу.
     - Ну, чего ты, Антоша! Тебе не надо волноваться. У меня с Сергеем отношения чисто платонические. Пьём чай и разговариваем. Вот и всё.
     - Нет, не всё, - упрямо возразил Антон. – Вы ещё конфеты едите. А это уже почти измена.
     - Мне нравится, как ты шутишь, - сказала Лариса. – У тебя хорошо развито чувство юмора.
     Он бросил на неё пристальный взгляд.
     - Ты полагаешь, что это была шутка? Я и не знал. Честно говоря, мне сейчас вообще не до шуток.
     Лариса перестала улыбаться.
     - Честно говоря, мне тоже не до шуток.
     - А тебе почему? Я полагал, что у тебя всё прекрасно: молода, красива; в услужении два поклонника и претендента на твоё сердце.
     - В том-то и беда, что не два, а три.
     - Так-так! – Антон побарабанил пальцами по рулевому колесу. – Давай-ка подробнее. Кто ещё нарисовался на горизонте?
     - Да есть один… отморозок.
     Толмачёв опять резко взглянул на неё.
     - Отморозок? Откуда взялся? Что у тебя общего с ним?
     Она устало прижалась затылком к подголовнику.
     - Ничего. Только то, что живёт по соседству. Он мне по молодости проходу не давал. Даже угрожал зарезать, если не отвечу на его домогательства. К счастью, до смертоубийства дело не дошло, поскольку вскоре его посадили. Он отсидел, вышел и очень скоро куда-то исчез. Потом прошёл слух, что он опять получил срок. Потом, кажется, ещё. В наших краях его не было много лет. А вчера вечером я вышла за хлебом и столкнулась с ним.
     - И он сразу стал к тебе приставать?
     - Да. Сказал, что все эти годы только обо мне и думал; что я разбила ему сердце, сломала жизнь, испоганила душу и поэтому должна взять его к себе на пожизненный срок.
     - Он действительно может зарезать?
     - Меня? Не знаю. Наверное, нет. А вот тебя может. И Сергея тоже.
     - Так-так! – опять пробормотал Антон. – Теперь слушай меня, Лариса. Отморозку не груби. Постарайся держать с ним вежливую дистанцию. Не обольщайся на его счёт – он для тебя ещё более опасен. Сергей у тебя пусть пока не появляется. Впрочем, почему «пока»? Пусть вообще забудет к тебе дорогу! Конфеты я тебе сам буду покупать.
     - Хорошо. С конфетами мы определились, - сказала Лариса. – А как быть с отморозком? Не могу же я бесконечно держать вежливую дистанцию.
     - С ним я разберусь, - пообещал Антон, с грустью подумав о том, что за помощью придётся обращаться к одному из своих «вероятных противников».
     - Когда разберёшься? И как?
     - Отвечаю на первый вопрос: не позднее завтрашнего дня. На второй вопрос давать ответ не вижу необходимости. Важен результат. А он, надеюсь, будет. Расскажи всё, что знаешь, о своём криминальном поклоннике.
Антон вынул из кармана цифровой диктофон, включил его и передал пассажирке.
     - Его зовут Карпатов Михаил, - стала диктовать информацию Лариса. – Отчество, кажется, Александрович. Мой ровесник. Живёт в соседнем подъезде  с матерью в квартире сорок шесть. Вот, пожалуй, и всё.
     - Этого достаточно, - сказал Антон, забирая диктофон. – Однако мы приехали.
     Он свернул с шоссе на грунтовую дорогу, проехал по ней метров триста и остановил машину среди высоченных деревьев соснового бора. Вышли из салона. Лариса взяла своего спутника под руку, и они побрели по жёлтой осенней траве. Погода стояла мягкая, тёплая. Светило клонящееся послеполуденное солнце, пробиваясь сквозь стволы сосен. Небольшой ветерок с лёгким шумом шевелил высокие кроны деревьев, вселяя в души гуляющих здесь людей покой и умиротворение. Это благостное чувство не хотелось нарушать разговорами, поэтому первое время бродили молча. Потом Лариса нарушила молчание.
     - Ты хотел о чём-то поговорить со мной.
     - Да, - сказал Антон. – У меня возникли нерешённые вопросы и связанные с ними сомнения. Ситуация очень серьёзная, требует каких-то решений, а я не могу определиться со своей позицией. Это меня напрягает и изматывает. Хочется с кем-то посоветоваться или хотя бы излить душу. И ты знаешь, я вдруг обнаружил, что кроме тебя никому не могу довериться, - он заглянул в глаза своей спутнице. – Ты готова меня выслушать?
     Лариса остановилась, тронула рукой его спутанные ветром волосы.
     - Зачем спрашиваешь? Ты сам знаешь ответ на этот вопрос.
     - Разговор будет долгим.
     - Разве мы спешим?
     - Да, верно: спешить нам некуда, - сказал Антон.
     Он собрался с мыслями. Но прежде, чем приступить к рассказу, спросил:
     - Скажи, Лариса, если я не стану губернатором, ты не изменишь ко мне своего отношения?
     Она смотрела на него удивлённо и немного растерянно.
     - Разумеется, нет. Но я не понимаю, почему ты сомневаешься в своей победе? Твои шансы очень велики.
     - Я не об этом. Видишь ли… Может быть, будет лучше, если я вообще откажусь от участия в выборах?
     - Но… почему?!
     Антон тяжело вздохнул.
     - Я перестал понимать ситуацию. Вокруг меня происходит какая-то возня. Кто-то что-то замышляет, а я не могу разобраться в своих подозрениях. Возможно, мне грозит серьёзная опасность. При этом падает тень на человека, которому я бесконечно доверял, и который теперь, якобы, эту опасность представляет. А я уже не знаю, кому верить, а кому нет.
     Лариса пожала плечами, как бы выражая своё недоумение.
     - Антон, но это же обычное явление в борьбе за власть. Тебя пытаются вывести из равновесия, напугать, деморализовать. Не поддавайся на провокации.
     Антон смотрел в её ясные серые глаза, и чувствовал, как его душа наполняется тягостной, щемящей болью и какой-то нездешней тоской. Нет, не этих слов он ждал от неё. Других, совсем других. Но всё же почему у него такая болезненная реакция? Что с ним вообще происходит?
     - А если мне действительно грозит опасность? Такую возможность ты не допускаешь?
     Лариса улыбнулась и мягко погладила его плечи.
     - Ах ты, мой рыцарь! Ну чего ты так разволновался? Обещаешь разобраться с матёрым уголовником, а сам кабинетных крыс испугался.
     Боль и тоска как-то разом покинули душу, не оставив ничего вместо себя. Осталась только пустота.
     - Наверное, ты права, - сказал Антон. – Действительно: чего мне бояться? Ну что же, пора возвращаться к машине.
     Лариса почувствовала неладное. В лице появилась тревога.
     - Антоша, что с тобой? Я тебя обидела? Ну, прости меня! Ты хотел мне что-то рассказать. Говори – я внимательно выслушаю.
     - Знаешь, я передумал. Не о чем рассказывать. Ты правильно назвала причину: я просто напустил на себя страху.
     Он повернулся и пошёл. Лариса устремилась за ним.
     - Анто-о-он! – жалобно, почти нараспев крикнула она. – Ну, чего ты как ребёнок? Обиделся и замолчал. Ну, дура я, дура! Не сообразила сразу, не почувствовала твоего состояния. Но ведь всё можно исправить.
     Он продолжал идти, не оборачиваясь. Лариса остановилась и громко сказала:
     - Я не поеду с тобой.
     Антон остановился, обернулся.
     - Что?!
     - Что слышал! Я не сяду в твою машину, пока мы не поговорим.
     - Не глупи! – он подошёл к ней, потянул за рукав. – Уже вечереет. Как ты будешь добираться?
     Она резко отдёрнула руку.
     - Не твоя забота.
     Он немного постоял молча, потом сказал:
     - Хорошо, мы непременно поговорим. Но не сейчас.
     - Почему?
     - Потому что я не люблю хвататься за несколько дел сразу. У нас на данный момент есть две проблемы. Мы их решим поочерёдно. Сначала займёмся твоим уголовником, а уж потом моими тайными врагами.
     Лариса недоверчиво смотрела на него.
     - Обещаешь?
     - Обещаю.
     Они вернулись к машине и вскоре покинули сосновый бор. По пути пытались поговорить на посторонние темы, но разговор не клеился.

     * * *

     Утром Толмачёв заглянул в кабинет вице-губернатора.
     - Не занят? – спросил он хозяина кабинета.
     - Я для своих всегда свободен, - приветливо отозвался Борщов. – Чем обязан визиту будущего моего начальника?
     Пропустив мимо ушей лесть, замешанную на сарказме, Антон сказал:
     - Саша, Мне твоя помощь нужна. Могу на тебя рассчитывать?
     - Антон, что за вопрос?! – театрально воскликнул Борщов. – Я для друзей сделаю всё, что в моих силах. В чём проблема?
     - Видишь ли, одну мою хорошую знакомую терроризирует уголовник, живущий по соседству. Надо как-то избавить её от этого отморозка.
     В лице Александра Михайловича мелькнуло любопытство.
     - Как терроризирует? Оскорбляет? Угрожает? Распускает руки?
     - Домогается. И угрожает расправой, если своего не добьётся.
     - Ага, понятно. Стало быть, твоя знакомая – девочка ничего себе. За такую сам Бог велел заступиться. Не волнуйся, Антоша, решим мы эту проблему. Давай мне имена и адреса участников драмы. Когда вопрос будет решён, я тебе сообщу о результатах.
     Антон Владимирович положил на стол листок, на котором были записаны данные Карпатова. Борщов заглянул в листок, затем вопросительно посмотрел на посетителя.
     - А где информация о женщине, которую он преследует?
     - Но… разве нельзя обойтись без этого? – неуверенно спросил Антон. – Надеюсь, ты понимаешь, что я ничего не выдумал?
     - Я-то понимаю. А вот ты чего-то не понимаешь. Неужели думаешь, что я пойду и лично разберусь с уголовником? Нет, дорогой. Придётся подключить полицию. А им потребуется полная информация. Хочешь, чтобы и я стал уверять их, что ничего не выдумал? Кроме того, твоей знакомой угрожает серьёзная опасность, и к ней необходимо срочно приставить охрану.
     - Пожалуй, ты прав, - согласился Толмачёв.
     Он дописал на листочке фамилию и адрес Ларисы. Делать это ему очень не хотелось, но другого выхода не было.

     Когда Антон вышел из кабинета, Борщов ещё с минуту задумчиво смотрел на закрывшуюся за ним дверь, потом снял с телефонного аппарата трубку.
     - Кудасов слушает, - послышался сухой официальный голос.
     - Вадим Иванович, дорогой! – в привычной манере заговорил хозяин кабинета. – Борщов беспокоит. Как поживаешь?
     - А, Александр Михайлович! Рад тебя слышать! – тон собеседника изменился до неузнаваемости. – Что заставило тебя вспомнить скромного служителя закона?
     - Ну, насчёт скромности ты, конечно, поскромничал. Могу с тобой согласиться, если ты имел в виду свои человеческие качества. А что касается твоей значимости – тут уж извини, господин генерал! Помнишь, как писал поэт: «Розовые лица, револьвер жёлт. Моя милиция меня бережёт»?
     Кудасов засмеялся.
     - Увы, Михалыч, милиции больше нет. Теперь мы полицаи. Вот до чего дожили! Но давай о деле. Ты ведь не просто так звонишь?
     - Ты прав, Вадим. Есть у меня к тебе дело. Надо помочь одному моему коллеге по работе, другу и просто хорошему человеку. Толмачёв его фамилия. Надеюсь, объяснять не надо…
     - Ну, как же! Кто же теперь не знает Антона Владимировича? Он тебе не только друг и коллега, но и соперник. Причём, кажется, очень серьёзный.
     - Ах, оставим эти мелкие нюансы, - небрежным голосом отреагировал Александр Михайлович. – Они вызывают в людях подлые низменные чувства, которые нас не достойны. Мы ведь тоже простые скромные люди. Зависть и злопыхательство нам не свойственны.
     Собеседник чуть слышно хмыкнул и спросил:
     - Так что за проблема у нашего Антона Владимировича?
     - Проблема не у него, а у его близкой знакомой. Ей не даёт проходу уголовный элемент, живущий по соседству. Грозится зарезать. По всей видимости, этот тип очень опасен. Надо оградить от него бедную женщину со стопроцентной гарантией.
     - Не волнуйся, Александр Михайлович. Сегодня же прессонём этого выродка так, что он исчезнет с горизонта и больше в нашем городе носа не покажет, - заверил генерал. – Скажи мне, кто он и где обитает? И, кстати, не мешало бы знать то же самое о женщине, которую он преследует.
     Борщов продиктовал необходимую информацию, после чего сказал:
     - И ещё, Вадим, на этот счёт у меня к тебе есть личная просьба. Я уже говорил, что эта женщина – близкая знакомая Толмачёва. Постарайся как-нибудь поаккуратнее выяснить, насколько она ему близкая.
     - Так, понял, - сказал Кудасов. – И это сделаем. Дам задание толковому оперу и лично проконтролирую.
     - Вот и ладненько! – весело отозвался вице-губернатор. – До связи, дорогой!
     Положив трубку на аппарат, он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Он всегда так делал, когда требовалось обдумать что-то важное.

     Глава 5. Полоса отчуждения

     Карпатов Михаил исчез так же внезапно, как и появился. Куда он пропал, никого не интересовало. Никто его не искал и не наводил о нём справок. Не искала его и родная мать, напуганная появлением родного чада и теперь облегчённо вздохнувшая. Словно сюда являлся не человек, а зловещий призрак, после исчезновения которого всем стало легче и спокойнее.
     Информацию об успешном решении вопроса Антон получил от Александра Борщова, который сразу же, как и обещал, позвонил ему. Не откладывая, Толмачёв тут же сообщил новость своей подруге. Лариса горячо поблагодарила его, после чего напомнила, что поскольку один вопрос решён, пора приступать к обсуждению другого. Она откровенно призналась, что чувствует себя виноватой за проявленную при их последней встрече нечуткость к нему и  к его проблеме, и выразила желание исправить свою оплошность.
     Антон, однако, уже не испытывал обиды. Скорее, досадовал на себя за то, что поступил не совсем по-мужски, позволив эмоциям взять верх над ним. И также хотел исправить свою оплошность. Ведь действительно – обиделся как ребёнок. А надо было просто откровенно поговорить, поделиться своими тревогами. Лариса поняла бы и, глядишь, дала бы мудрый совет. Женщины часто бывают мудрее мужчин. Просто вчера после встречи с бандитами нервы у него слегка разгулялись. Да и не только в бандитах дело. Напряжение, сомнения, неопределённость последних дней дали знать о себе.
     Он честно признался Ларисе в своём сожалении. Они вместе посмеялись над нелепостью ситуации и договорились увидеться сегодня вечером и все назревшие вопросы обсудить за чашкой чая.
     Остаток рабочего дня Антон Владимирович провёл в жгучем нетерпении. Он позвонил жене, сказал, что вернётся поздно, поскольку вечером ему предстоят служебные поездки. Валентина Сергеевна приняла информацию к сведению спокойно, без лишних расспросов. Это значительно упрощало дело, хотя немного настораживало.
Покончив с делами, Толмачёв сел за руль своего «Мерседеса» и поехал к дому возлюбленной. Испытывая в душе радостное волнение, он по невнимательности проехал на красный свет светофора, едва не сбив пешехода. И сразу услышал громкий голос из репродуктора, требующий немедленно прижаться к обочине. Вскоре возле машины объявился сотрудник дорожной полиции. Антон опустил боковое стекло. Взглянув на «блатной» госномер автомобиля, инспектор подошёл к водителю, представился.
     - Что же вы, гражданин, так грубо правила нарушаете? – спросил он подчёркнуто вежливым голосом. – Позвольте взглянуть на ваши документы.
     Антон протянул ему права и техпаспорт.
     - Извините меня, пожалуйста. Я не умышленно проехал на красный, а по рассеянности. Усталость тому виной. Работы невпроворот, да ещё выборы на носу.
     Инспектор внимательно ознакомился с предъявленными документами.
     - Я всё понимаю, Антон Владимирович, - со вздохом произнёс он. – Но вы сейчас могли сбить человека. Сами подумайте, чем бы всё это для вас закончилось.
     - Да-да, вы абсолютно правы! Я виноват и должен понести наказание. С меня полагается штраф. Но… я бы хотел обойтись без официоза. Предлагаю рассчитаться на месте, - Антон протянул гаишнику пятитысячную купюру. – Этого достаточно?
     - Да что вы?!.. – инспектор затравленно заозирался по сторонам. – Немедленно уберите!
     - Я вовсе не пытаюсь подловить вас или подставить, - стал уверять его Толмачёв. – Просто мне сейчас крайне нежелательны официальные штрафы. Клянусь, что о нашем взаиморасчёте никто не узнает.
     Инспектор отступил на шаг от машины и поднёс руку к козырьку.
     - Можете ехать!
     Антон пожал плечами.
     - Ну что ж, спасибо!
     Он положил купюру  в карман и тронулся с места, вливаясь в уличный поток. Реакция инспектора на предложенную взятку показалась ему забавной. Да, современные видео средства заставили сотрудников ГИБДД вести себя корректно.  Теперь они стали вежливыми и осторожными. Безнаказанность развращает и распоясывает людей, и только чувство собственной уязвимости вынуждает их быть настороже.
     Антон вдруг внутренне напрягся. А как он себя ведёт? Осторожно? Ведь летит же очертя голову к своей возлюбленной, забыв о том, что не далее, как вчера, «засветил» её перед Борщовым. Александр, конечно же, очень помог избавиться от опасного соседа Ларисы. Эту его услугу трудно переоценить. Но что у него на уме, неизвестно. В чужую голову не заглянешь. Может быть, не случайно на пути Антона появился этот мент? Может быть, это знак, предостережение?
     Одолеваемый сомнениями, Антон Владимирович изменил маршрут. Он решил проехать окружным путём, потом оставить машину на стоянке возле какого-нибудь заведения за пару кварталов от Ларисиного дома и далее добраться пешком. Его опять охватило сильное волнение, но уже замешенное на тревоге. Петляя по городу словно шпион, путающий следы, Толмачёв периодически поглядывал в зеркала, пытаясь обнаружить слежку. Вероятно, со стороны это выглядело смешно и глупо. Но душа, потерявшая спокойствие, вносила сумятицу в мысли, заставляя их бросаться из одной крайности в другую.
     И вновь напряжённое, взбудораженное состояние сыграло с ним злую шутку. Почти перед самым носом машины на дорогу выскочил мужчина. Антон успел вдавить педаль тормоза в пол, но не так быстро, как хотелось бы. Удар, хотя и не слишком сильный, сбил человека с ног. Толмачёв стремительно выскочил из машины, бросился к пострадавшему.
     - Жив?
     Тот медленно поднялся на ноги. Не глядя в лицо сбившего его водителя, мрачно и небрежно бросил:
     - Всё в порядке. Можешь дальше катиться.
     Антон почувствовал, что у него опять сдают нервы.
     - Что же ты, мать твою, под колёса лезешь?! – закричал он. – Не знаешь, где пешеходный переход?
     - А ты не ори, - огрызнулся мужчина. – Не губернатор пока.
     Антон вгляделся в его лицо.
     - Слава? – удивлённо спросил он. – Фокин?
     - Ну, Слава. Ну, Фокин. Ещё есть вопросы? Если нет, то я пойду.
     - Ты что, не узнаёшь меня?! Мы же вместе учились…
     - Отчего же, узнаю, - недружелюбно ответил пострадавший. – Да и как тебя не узнать – почитай, на каждом столбе висишь.
     Его враждебность неприятно царапала душу. Тем более, что для неё Антон не видел никаких оснований.
     - Славка, что за агрессия? – сердито спросил он. – Мы же с тобой товарищи!
     Фокин бросил на него хмурый взгляд.
     - Были когда-то.
     - Чёрт возьми, почему «были»?! Я с тобой не ссорился.
     - Не ссорился, - Вячеслав криво усмехнулся. – Ты просто ушёл в другой мир. Мы теперь, Антоха, в разных пространствах обитаем. Ты, вон, в шоколаде весь. А я в веществе того же цвета, но с другим запахом.
     Толмачёв вдруг ощутил злое раздражение.
     - Слушай, чего ты разнылся? – повысил он голос. – Судьба тебя обидела? Живётся трудно? Как будто я не знаю, что это такое. Да, у меня жизнь изменилась. Потому что друг помог! И тебе бы помогли, если бы ты свой гонор засунул в одно место и обратился за помощью. Но нет, ты сидел и ждал, когда мы к тебе сами прибежим со своими услугами, чтобы не ущемить твою гордость. Так ведь?
     Как ни странно, эта вспышка эмоций подействовала на Фокина успокаивающе. С грустью, но уже без злости он сказал:
     - Нет, не так, Антон. Гордость тут вообще не при чём. Обращался я за помощью.
     - К кому? – спросил Антон удивлённо, чувствуя что-то неладное.
     - К Коржину.
     - И что?
     - Отшил он меня.
     - То есть как это – отшил? Неужели Паша на такое способен?
     Несмотря на минорное настроение, Вячеслав едва не рассмеялся.
     - Брось, Антоха! Ещё как способен! И удивляться тут нечему. Обстоятельства меняют людей. Вернее, в зависимости от обстоятельств, люди проявляют те или иные качества. Пока Пашка был с нами на равных, он и вёл себя соответственно. Теперь он поднялся высоко и не хочет «унижать» себя знакомством с такими, как я. Конечно, есть люди, которые остаются собой в любой ситуации, но Коржик точно не из их числа.
     В груди у Антона заныло. Сомнения, подозрения, досада вновь стали заползать в его душу.
     - Что же ты ко мне не обратился? – спросил он. – Тоже к категории перевёртышей причислил?
     - Ты тогда сам ещё новичком был в администрации. Да и после общения с Коржиком расхотелось иметь с вами дело. Вы ведь с Паханом друзья. Вот я и подумал: хрен редьки не слаще. Вы же теперь мчитесь на крутых тачках по скоростной автостраде, а я плетусь в стороне по пыльной грунтовой дороге. И между нами пролегает полоска земли. Знаешь, как она называется?
     - Знаю: «полоса отчуждения», – сказал Антон. – Вот что, Славик: давай на время забудем про эту чёртову полосу, забуримся куда-нибудь, выпьем хорошенько и поговорим по душам. А ещё лучше – напьёмся до чёртиков. Машину я оставлю на стоянке. Потом заберу.
     Фокин отрицательно покачал головой.
     - Нет, Антоша, не будем никуда забуриваться. Я с алкоголем не дружу. Для меня он пройденный этап. Не хочу возвращаться в это болото.
     - Мы можем посидеть за чашечкой кофе. Или давай отъедем куда-нибудь и поговорим в машине.
     Последний вариант Вячеслава устроил. Он занял место рядом с водительским. Прежде чем сесть в машину, Антон вынул мобильник и сделал звонок Ларисе.
     - Извини, моя хорошая, я немного задержусь.
     Потом сел за руль, и машина тронулась с места.

     * * *

     - Тебя Пашка вовремя перетянул в администрацию, - начал своё повествование Вячеслав. – На заводе дела пошли всё хуже и хуже. О себе-то начальство не забывало. По нескольку сотен тысяч в месяц хапали. А нам совсем кислород перекрыли. Кидали жалкие крохи, да и те с задержкой. Я уволился. Какой смысл ездить на работу, если денег не платят? Начал таксовать на своей «пятнашке». Хлопотно и порой рискованно, но всё же с наваром оставался. Приходилось крутиться целыми днями – долгов-то накопилось. Стал уставать, внимание притупилось. В общем, по неосторожности подставил я свою машину под микроавтобус. Хорошо, что пассажиров у меня в салоне не было в тот момент. Удар был нешуточным. Правый бок всмятку. Сам относительно легко отделался, а вот «Жигуль» угробил начисто. По страховке, понятно, ничего не получил – вина-то моя. А тут ещё Наталья без работы осталась… – Фокин немного помолчал, затем продолжил: – Пометался я по городу в поисках работы. Везде облом. Кое-как удалось раздобыть телефон Коржина. Решил позвонить ему. Думал, поможет куда-нибудь устроиться.
     - Что он тебе сказал? – спросил Антон.
     - Звонку моему Паша явно не обрадовался. Говорит, мол, занят сильно. Предложил перенести разговор на попозже. А потом я просто не смог до него дозвониться. Видимо, внёс меня в чёрный список.
     - Значит, ты считаешь, что Пашка… способен на подлость?
     Фокин удивлённо взглянул на собеседника. Антон поспешил уточнить свой вопрос:
     - Я имел в виду: способен он обмануть, подставить, предать?
     Вячеслав неуверенно пожал плечами.
     - Не знаю. Напраслину возводить не хочу. Но если тебя интересует моё субъективное мнение, то скажу откровенно: гнида он. Думаю, что и тебя  может кинуть, если ситуация сложится соответствующая.
     Антон с сомнением покачал головой.
     - В тебе, Славик, обида говорит. Мы ведь с Павликом много лет дружны. Нет, не подлец он. Не могу я в это поверить. Да и не хочу. Признаюсь тебе: у меня в последнее время тоже появились основания для сомнений. Я надеялся, что ты их развеешь. Увы, ошибся.
     Фокин пристально посмотрел на него.
- Значит, всё же появились сомнения? Вот тебе и ответ на главный вопрос. А ты мне: «много лет дружны»!
     - Да там… сам чёрт голову сломает. Идёт непонятная возня, а кто воду мутит – не разберёшь. На Пашку бросают тень. То ли есть на то причины, то ли просто подставить хотят – я не знаю. В общем, тоже мало хорошего.
     - Как же! – усмехнулся Вячеслав. – Слыхали мы, что богатые тоже плачут. Только слёзы у нас с вами разные.
     - Ладно! – Толмачёв махнул рукой, словно отметая последнюю тему. – Со своими слезами я сам разберусь. Давай продолжим разговор о тебе. Ты вот сказал, что для тебя алкоголь – пройденный этап. Пил-то крепко?
     - Да было дело. С полгода дурью маялся. А потом спохватился. На душе легче не становится, а проблемы только усугубляются. Понял, что скатываюсь в пропасть. С тех пор на спиртное смотреть не хочу. Уже больше года – ни капли.
     - Кодировался?
     - Нет, что ты! В этом не было необходимости. Я ведь до такой степени не успел втянуться. Самостоятельно выбрался. Начитался всякой полезной литературы, много чего узнал.
     - Что за литература? – с любопытством спросил Антон. – О чём она?
     Фокин неопределённо пожал плечами.
     - Да, собственно, обо всём, - сказал он. – Меня, главным образом, интересовало: что происходит со всеми нами, почему и по чьей вине мы так плохо и глупо живём?
     - Ну и как – узнал?
     - Да, многое узнал и понял. На мир стал смотреть другими глазами. Только вот кое с чем из прочитанного никак не могу согласиться.
     Он опять умолк.
     - Так с чем ты не можешь согласиться? – Антон потормошил его за плечо. – Чего замолчал? Мне же интересно узнать.
     - Понимаешь, Антоха, получается, что мир пошёл по ложному пути. Не сам пошёл, а повели его хитрые проходимцы. Чтобы вернуться на правильный путь, надо обратиться к древним традициям, изменить психологию, поставить духовное выше материального. Ну и так далее.
     - И с чем ты тут не согласен? – удивлённо спросил Толмачёв. – По-моему, всё верно сказано.
     - Я с этим не спорю, - согласился Фокин. – Только вот ещё что пишут: возрождение мира начнётся с России, с русского народа. Я в это не верю.
     - Почему?
     - Потому что нет никакого русского народа. Кончился он давно. Осталась толпа – жадная, завистливая, злорадная. В войну люди помогали друг другу, последним куском хлеба делились. Вот это был народ! А сейчас? Человек упадёт – по нему топтаться будут. Вокруг одно ворьё да враньё. Все слои общества пропитаны уголовной психологией. Но хуже всех ваш брат – чиновник. За взятки готов душу продать. Взять того же Пашу Коржина. Мне, своему сокурснику, он отказал в помощи. А обратится к нему какой-нибудь кавказец или азиат, сунет деньги – и Коржик всё для него сделает. Где ещё, в каком народе так поступают? Везде в первую очередь своим помогают, а чужих не очень-то жалуют. Да разве только в этом дело? Посмотри, что с нами вытворяют! Всё терпим. А почему? Да потому что не способны объединиться, поскольку ненавидим друг друга. Ослепли в злобе своей. Вот и скажи мне: может ли слепой повести других к свету?
     - Да, Славик, нагрузил ты меня, - Антон тяжело вздохнул. – Только ничего я тебе на это сказать не могу. У самого масса вопросов, на которые не знаю ответа.
     - Да я и не хотел тебя грузить, - сказал Вячеслав. – Так, к слову пришлось. Начали-то этот разговор со спиртного. Кстати, почему ты меня о нём спросил?
     - Не просто так. Помнишь мою вишнёвую «шестёрку»? Так вот она ещё жива и неплохо себя чувствует. Я ею пользуюсь очень редко. Да и Валентина мне всю плешь проела. Требует, чтобы я избавился от «Жигулёнка». Сам понимаешь, она теперь супруга чиновника областного значения – важная птица. Считает, что старая отечественная машина роняет мой статус. Ну, и её, соответственно, дискредитирует.
     - Понял: ты предлагаешь мне забрать твой «Жигуль».
     - Да. И давай, пожалуйста, без глупых возражений. Тебе эта машина нужна для дела, а мне от неё только лишние разборки да скандалы. Короче, завтра утром перепишем «Жигули» на тебя. Потом, после выборов, я постараюсь найти для тебя  приличную работу. Пока, извини, не до этого. Ещё могу с деньгами помочь. Сколько тебе необходимо, чтобы залатать дыры и продержаться какое-то время?
     Фокин немного подумал.
     - Пожалуй, тысяч сорок – пятьдесят мне не помешали бы.
     - Принято, - сказал Антон. – Пятьдесят тысяч я тебе дам.
     - Только я возьму с отдачей, - поспешно заявил Вячеслав. – И долг постараюсь вернуть при первой возможности.
     - Я не буду в претензии, если отдашь при второй возможности или даже третьей, - сказал Толмачёв. – Ладно, пошли. Здесь поблизости имеется банкомат.

     Покончив с финансовым вопросом, Антон отвёз бывшего сокурсника домой. В квартиру подниматься не стал, сославшись на нехватку времени. Ему не терпелось поскорее навестить свою любимую. Однако, отъехав от дома, где жил Фокин, он вдруг чётко осознал, что у Ларисы ему появляться ни в коем случае нельзя. Сегодня было достаточно знаков и предупреждений, чтобы понять это. Любая попытка встретиться с ней может стоить ему губернаторской должности. И не только её. Независимо от того, кто плетёт интриги – Коржин или Борщов – он не упустит возможности дискредитировать Антона и, соответственно, провалить его на выборах. А получив власть, при первой возможности вышибет его из администрации как опасного конкурента в будущем.
     Он сделал ещё один звонок своей подруге:
     - Лариса, милая, я не могу поехать к тебе. Придётся нашу встречу отложить на несколько недель.
     - Ты хотел поговорить со мной, - напомнила она.
     - Да, хотел. Но ситуация изменилась. Мне пришлось «засветить» тебя, чтобы избавить от соседа-отморозка. По-другому не получилось. Не исключено, что теперь нас «пасут». Я не хочу рисковать.
     - Чем же ты не хочешь рисковать?
     - Если наши отношения раскроют, мою кандидатуру могут исключить из выборной кампании за аморальное поведение.
     - Но… Антон… ты же сам выразил желание отказаться от участия в выборах, - робко возразила Лариса. – Я долго думала и пришла к выводу, что это, вероятно, не самый худший вариант.
     - Ларчик, я тоже подумал и решил, что он и не самый лучший.
     - Но если тебе действительно грозит серьёзная опасность…
     - …то мне необходимо выяснить, от  кого она исходит, - закончил за неё фразу Толмачёв. – Скоро мне такая возможность представится. Правда, для этого придётся сделать шаг в неизвестность, но я почему-то уверен в благополучном исходе.
     - Боже мой, Антон! – испуганно воскликнула Лариса. – Что ты задумал?
     - Потом расскажу, милая. Всё потом.
     - Но если мы не можем увидеться, то скажи хотя бы вкратце по телефону. Я же иначе места себе не найду.
     - Прости, не могу. И ещё: не звони мне пока. Я потом сам позвоню, когда всё успокоится.
     Повисла пауза.
     - Хорошо, - сказала она уставшим голосом. – Я буду ждать звонка. Но у меня такое чувство, что на этом всё у нас закончится, и мы станем чужими друг другу.
     - Мы не станем чужими! – убедительно произнёс Антон. – Это вынужденная и временная мера. Потом всё вернётся на свои места.
     - Хорошо, - повторила Лариса. – Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
     Связь оборвалась. Антон с досадой швырнул мобильник на полку приборного щитка. Он надеялся на понимание и поддержку с её стороны. Но, кажется, ошибся в своих ожиданиях. Последнюю фразу Лариса произнесла холодно и отчуждённо.

     * * *

     Чем ближе подходило время запланированного отъезда в тайгу, тем тревожнее становилось на душе Антона Владимировича. Он уже не был уверен в том, что поступил правильно, согласившись на эту авантюру. С одной стороны – с чего он взял, что поездка в таёжную глухомань откроет ему глаза на истинное положение дел? С другой – где гарантия, что она не закончится для него печально? Смутная, неясная, невесть откуда взявшаяся тревога теперь многократно усиливалась уже вполне обоснованным беспокойством.
     Может быть, и в самом деле снять с выборов свою кандидатуру? Даже если впоследствии его вышибут из администрации, жизнь на этом не закончится. Да, он хотел, очень хотел стать губернатором и готов был взвалить на себя груз забот и ответственности. Но к подковёрной возне оказался совершенно не готов.
     А что, если вовсе нет никакой возни? Что, собственно, произошло? Сначала возникла смутная тревога, безотчётный страх за свою жизнь. Этому при желании можно найти массу объяснений. Причины тревожного беспокойства могут скрываться в самых разных, порой неожиданных, внешних факторах. Позже, на сеансах гипнотерапии, упала тень на человека, который может представлять опасность. Но «может представлять» вовсе не означает, что он представляет опасность на самом деле. А если эти подозрения безосновательны, то может ли это означать, что во время сеанса проводилось внешнее воздействие на сознание? Это тоже вопрос. Мало ли что могло привидеться под гипнозом…
     Раздираемый противоречивыми мыслями, Антон с горечью признался себе в том, что постепенно утрачивает адекватное восприятие действительности. От вопросов, на которые не было ясных ответов, голова шла кругом. Получалось так, что и посоветоваться ему было не с кем. А хотелось, очень хотелось если уж не получить совета, то хотя бы излить душу.
     За пару дней до поездки в тайгу Толмачёв не выдержал и заговорил о своих сомнениях с супругой. Они уже лежали в постели, когда Антон попросил жену выслушать его и сказать своё мнение об услышанном.
     - Да, Тоша! – охотно отозвалась Валентина. – Я тебя внимательно слушаю.
     - Дело в том, что я… – неуверенно начал он, ожидая бурной негативной реакции. – В общем, я подумал: может быть, мне отказаться от участия в выборах?
     Валентина Сергеевна немного помешкала, словно собираясь с мыслями. Затем осторожно спросила:
     - Почему ты так решил?
     - Потому что чувствую опасность и не могу понять, от кого она исходит.
     - Но ведь для того, чтобы понять, ты прошёл курс гипнотерапии. Разве эти сеансы не дали тебе подсказку?
     - Дали, - угрюмо ответил Антон. – Но, видишь ли, подозрение падает на очень близкого мне человека.
     - На кого? – продолжала допрос жена. – Судя по аналогии, на кого-то из твоих друзей? Тоша, кто он?
     - Коржин.
     - Павлик? – в голосе супруги прозвучало удивление. – Ты погляди!
     - Я понимаю: в это трудно поверить…
     Она опять помешкала, потом вкрадчиво заговорила:
     - Не так уж и трудно. Конечно, Паша – твой старый друг. Но в последнее время он очень изменился. И отнюдь не в лучшую сторону.
     «Ты тоже изменилась, - подумал Антон. – И тоже не в лучшую сторону».
     Вслух сказал:
     - А разве мы с тобой остались прежними? Всё происходит незаметно. Лишь со стороны можно увидеть перемены в человеке.
     - Кроме того, Павел – твой соперник на выборах, - продолжала Валентина, словно не слыша последних слов своего супруга.
     - Не только он, - напомнил Антон Владимирович. – Почему ты не берёшь во внимание Борщова? Он ведь тоже ещё тот фрукт! Крутит, мутит, гребёт под себя.
     - Да всё очень просто! – мгновенно отреагировала жена. – Не спорю, Саша живёт для себя. И на руку нечист. Но он этого и не скрывает. По крайней мере – от своих. А Паша – тихушник. С виду скромный да честный, а ручонки-то тоже липкие.
     - Откуда ты знаешь про его ручонки?
     - Знаю. Чай, не слепая и не глухая.
     - Но ведь это ещё ни о чём не говорит, - возразил Антон. – У меня такое впечатление, что у всех чиновников пальцы намазаны не сохнущим клеем. Кстати, к моим рукам тоже кое-что прилипло.
     - Господи, да что там прилипло к твоим рукам! – Валентина небрежно махнула рукой. – Так, жалкие крохи. А Паша уже стал входить во вкус. Мелкие подношения его уже не устраивают. Но предпочитает об этом помалкивать. Скажи: с тобой он сильно откровенничает?
     - Не очень.
     - В том-то и дело. Вроде бы друг, а что у него на уме – никогда не узнаешь.
     Антон вернулся к началу разговора.
     - Так что же мне делать? – спросил он. – Ты не станешь возражать, если я откажусь от участия в выборах?
     - Видишь ли, Тоша, – заговорила Валентина, осторожно подбирая слова, – я бы, конечно, очень хотела видеть тебя губернатором. Но когда вопрос касается жизни… Надо всё тщательно взвесить. Да и как я могу настаивать, если тебе грозит опасность? Ты должен сам определиться в своём решении. Поэтому ни уговаривать, ни отговаривать я тебя не стану. Как решишь, так и будет. Я поддержу любой твой выбор.
     Такого оборота Антон никак не ожидал. Слова супруги его просто обескуражили. Он был почти уверен, что Валентина начнёт его убеждать в необходимости участвовать в выборной кампании, тем более при активной поддержке нынешнего губернатора. Но жена, избалованная за два года новыми условиями жизни, вдруг повела себя крайне дипломатично. Неужели он ошибался на её счёт, испытывая раздражение в связи с её «аристократическими» замашками?
     - А если меня вышибут из администрации? – задал он один из главных вопросов. – У нас тогда круто изменятся условия жизни.
     - Не вышибут, - убеждённо сказала Валентина. – Если ты откажешься от участия в выборах, то губернатором, скорее всего, станет Александр. А он в людях хорошо разбирается. Сделает тебя своим замом. Поработаешь под его руководством, наберёшься опыта. А на следующих выборах одержишь гарантированно победу.
     - А разве для Борщова я не соперник? – с сомнением спросил Антон. – Почему он будет поддерживать будущего конкурента?
     - Потому, что Саше эта должность не очень-то и нужна. Он на своём месте неплохо и, к тому же, спокойнее живёт.
     И опять Толмачёву показалось, что его жена говорит словами Борщова. Но, слава Богу, про «хомут на шее» она не сказала. Видимо, Антон и в самом деле стал терять связь с реальностью. А если контроль над  чувствами утерян, то следует критически подходить ко всем своим подозрениям, кого бы они ни касались. Он подумал о том, что в последнее время был недоверчив и невнимателен к жене. Пусть она часто раздражала его своими новыми привычками и замашками, но всё же была заботлива и внимательна к нему. А он этого не ценил. Не зря же Валентина неоднократно обращала на это его внимание.
     Антон вдруг почувствовал благодарность к жене. А вместе с тем и влечение к ней. Обнял её рукой, потянул к себе. Шепнул на ухо:
     - Иди ко мне.
     - Чего ты? – удивилась она. – В последнее время был как чужой – сердитый, недовольный. А тут вдруг…
     - Вот именно: вдруг! Я ведь думал, что ты будешь убеждать меня в необходимости участвовать в выборах и непременно победить. Был уверен, что для тебя главное – шикарная жизнь. А ты мне сейчас показала, что ты совсем другая.
     - Вот видишь! Наконец-то ты стал замечать, что я всегда и во всём иду тебе навстречу. Не то, что ты…
     - Я тоже иду тебе навстречу, - сказал Антон. – Ты меня просила избавиться от старого «Жигулёнка»?
     - Да.
     - Я избавился.
     - Ты наконец-то выбросил эту рухлядь? – радостно воскликнула Валентина.
     - Ну, не совсем выбросил. Я её отдал. В минувший вторник оформили документы.
     - Кому ты её отдал?
     - Славке Фокину. Помнишь такого?
     - Помню. Но… зачем?
     - Видишь ли, Валюша, Славка остался без работы. В последнее время таксовал на своей машине. Но по неосторожности попал в аварию…
     - Я понимаю, - перебила его Валентина. – Но ты ему «Жигули»… просто отдал?
     - Ну да. А как надо было? Продать, что ли?
     - Это было бы логично. С какой стати ты должен просто так отдавать своё имущество?
     Антон приподнялся на локте.
     - Валя, я тебя не понимаю. Человек остался без средств к существованию. А эту машину ты мечтала выбросить. Теперь тебе её вдруг стало жалко?
     - Тоша, ну чего ты? Конечно же, мне не жалко эту машину, - примирительно сказала Валентина. – Но своим поступком ты приучаешь человека к халяве, делаешь из него паразита. А человек должен сам…
     - Нет, постой, – перебил жену Антон. – Значит, выбросить машину не жалко, а отдать её тому, кто нуждается – жалко? Я тебя правильно понял?
     - Нет, Тоша, ты меня не понял. Дело не в машине. Я же тебе сказала…
     - Да, я слышал. По-твоему, помочь старому товарищу – значит, превратить его в паразита? Дескать, тонешь – и хрен с тобой? – повысил голос Антон, всё больше распаляясь. – Если ты не забыла, вылезти из нужды нам помог другой мой товарищ – Паша Коржин. Тот самый Пашка, которого ты теперь усердно обгаживаешь.
     - Тоша, ну чего ты взбесился? Успокойся, прошу тебя! – взмолилась Валентина. – Забудем про эту чёртову машину. Забрал её твой Фокин – и пусть он ею подавится, – она мягко коснулась его плеча. – Пару минут назад ты дал понять, что хочешь меня…
     - Спокойной ночи! – буркнул Антон.
     Он повернулся на бок – спиной к жене. Все желания разом пропали. Остался только холод в душе – холод отчуждения.

     Глава 6. Путешествие в тайгу

     Красивый пятиместный катер с откидным верхом мягко покачивался на воде между сходнями в специальном строении на берегу реки. Это строение Александр Михайлович небрежно называл сараем. Ко времени появления гостей хозяин относительно небольшого, но достаточно мощного и скоростного плавучего средства уже успел загрузить в багажное отделение продукты. Теперь уже втроём они загрузили на катер пятизарядные карабины старого образца, патроны и личные вещи. На этот раз, как видно, Борщов решил обойтись без прислуги, которой, как и при прошлом посещении, нигде не было видно.
     Когда работы были закончены, он критически оглядел попутчиков и сказал:
     - Ну что, друзья, собрались? Так сказать, готовы к отплытию?
     - Так точно, капитан! – отрапортовал Павел, поднеся руку к козырьку тёплой демисезонной кепки.
     - Лично я так не считаю, - возразил Александр. – Впрочем, к тебе, Паша, у  меня вопросов нет. Ты старый лесной бродяга и, похоже, учёл все мелочи. А вот Антон, сразу видно, что новичок.
     - Что тебе не нравится? – спросил Толмачёв.
     - Куртка твоя не нравится. Кто же, отправляясь в тайгу, в синтетику наряжается? Ты её там порвёшь или прожжёшь у костра. А ещё деревенский парень, хоть и бывший.
     - И что мне теперь делать? – спросил Антон и тут же махнул рукой. – Да ладно, чего там! Нормальная куртка. Главное – очень тёплая. Буду с ней поаккуратнее. Всё равно поздно что-то менять.
     - Ничего не поздно, – бодро сообщил Борщов. – Я всё предусмотрел. Знал, с кем дело имею. Подожди минутку.
     Он ушёл в дом и вскоре вернулся, держа в руках бушлат.
     - На-ка, примерь. Специально для тебя приобрёл. Нутром чувствовал, что пригодится.
     Антон скинул куртку и надел бушлат, который оказался ему практически впору.
     - Кажется, с размером угадал, - сказал Александр довольным голосом и, подмигнув, добавил: – Видишь, Антоша, я уже готовлюсь стать твоим замом: проявляю о тебе персональную заботу.
     Коржин многозначительно хмыкнул. Борщов широким жестом указал на катер.
     - Прошу на корабль, робинзоны!
     Он занял место за штурвалом. Павел расположился рядом с ним. Антон – на заднем сидении. Взревел мотор. Вспенив воду, катер выскочил из помещения и помчался вниз по течению могучей сибирской реки. Он стремительно набирал скорость.
     Посмотрев назад, на удаляющийся берег, Антон сказал:
     - Ты, Саня, ворота забыл закрыть. Придётся вернуться.
     Александр обернулся на него со снисходительной улыбкой.
     - Не волнуйся, закроют. Ты, погляжу, всё никак не привыкнешь мыслить по-новому.
     - Я же не виноват, что ты в прислугу набрал невидимок, - попытался отшутиться Антон. – Всё успевают сделать, а на глаза не показываются.
     - Так ведь это, дружище, моя школа. Вышколил персонал, вымуштровал. Они твёрдо усвоили: не будут соответствовать моим требованиям – выгоню и наберу других. За этим дело не станет. У меня жёсткие требования, но и плачу хорошо. Так что желающие на это место всегда найдутся. Хотя, честно говоря, не очень просто найти хороший материал.
     «Материал, - с грустью подумал Антон. – Вроде как уже и не люди. Стало быть, и церемониться с ними нечего. Отпала надобность – вышвырнул как использованную ветошь. А ведь всего каких-то два года назад и я был для борщовых материалом. Может быть, и теперь?..».
     Вслух сказал:
     - Нынче тяжело живётся простому люду. Недавно я встретился со старым товарищем. Посидели с ним, поговорили. На душе стало грустно.
     Коржин резко обернулся.
     - С кем ты встречался?
     - Разве это важно? – спросил Антон.
     - Любопытно. Так с кем?
     Толмачёв помедлил с ответом, внимательно приглядываясь к своему старому другу и сокурснику.
     - Ты его не знаешь, – соврал он. – Это бывший деревенский парень. Мы вместе росли. А ты, Паша, встречал кого-нибудь из наших старых товарищей?
     - Нет, - коротко ответил Павел.
     - Ну а раньше? Год или два назад?
     - Я же сказал: нет!
     Коржин вновь повернулся лицом вперёд. Антон задумчиво смотрел ему в спину. Да, действительно тихушник. В этом отношении Валентина абсолютно права. Но если душа старого товарища – потёмки, то как можно предугадать, какой фортель он способен выкинуть? Вязкое, тягостное подозрение вновь стало опутывать душу Толмачёва.
     Чтобы отвлечься от неприятных дум, он стал смотреть в боковые окна. Осенняя растительность по обеим сторонам реки смотрелась потрясающе. Хмурый пасмурный день смягчил контрасты, и от этого природа выглядела ещё более красиво. Катер шёл посередине реки, расстояние до берегов было большим, но Антон всё не мог оторвать глаз от чудесных картин, открывшихся ему на обоих берегах.
     - Чёрт подери! – вдруг воскликнул Павел.
     - Что случилось? – чуть ли не в один голос спросили его попутчики.
     - Кажется, я печь не выключил. Завтрак разогревал…
     - Мог бы и в микроволновке разогреть, - сказал Антон. – Тогда бы и гадать не пришлось, выключил печь или нет.
     - Да нету у нас микроволновки, - с досадой ответил Коржин. – Галина заставила выбросить. Начиталась где-то о вредных излучениях. Вынудила меня избавиться.
     - Ну, так позвони ей, - посоветовал Борщов. – Может быть, ещё не всё сгорело.
     Не оценив шутку, Коржин сказал:
     - Дай телефон. Я свой не взял. Решил, что в тайге он мне ни к чему.
     Александр сделал красноречивый жест рукой.
     - Извиняй, Павлик, ничем не могу помочь. Я тоже без мобилы сегодня.
     - Звони с моего, - сказал Толмачёв, протягивая Павлу свой телефон.
     Коржин торопливо схватил мобильник и сделал звонок. Спустя полминуты он облегчённо вздохнул.
     - Тревога была ложной. Галка сама увидела и отключила печь.
     Он откинулся на спинку сидения.
     - Телефон верни, - напомнил Антон.
     Но Павел не спешил выполнить законное требование. Разглядывая мобильник, он вдруг насмешливо произнёс:
     - А чего это ты, Антоха, до сих пор пользуешься кнопочным барахлом? Не хватает денег на приличный смартфон?
     - Хватает. Просто мне не нравится сенсорная электроника. Я консерватор.
     - Консерватор – значит, враг прогресса. Таким не место в наших рядах. Надо тебя срочно уволить из администрации. Как думаешь, Санёк? Губернатор-консерватор – не слишком большая беда для области?
     Оттого что печь оказалась выключенной, и пожара не случилось, у Павла поднялось настроение.
     - Не будем прибегать к крайним мерам, - отозвался Борщов. – Мы же не радикалы. Зачем сразу выгонять? Придумай наказание помягче.
     - Легко, - весело откликнулся Коржин. – Я предлагаю выбросить эту морально устаревшую штуковину за борт.
     - Паша, что-то меня твои шутки не смешат, - сказал Антон. – Угомонись и верни мне телефон. Это моя вещь, и я сам разберусь, что с ней делать.
     - Я ведь не просто так выброшу, - не унимался Павел. – Куплю тебе взамен солидный смартфон, соответствующий твоему социальному статусу. Или даже айфон. А что, Антоха: хочешь, я подарю тебе айфон со всеми наворотами? Мне для друга не жалко.
     Его веселье стало раздражать Толмачёва. Видимо, Сашу Борщова шутки приятеля тоже не слишком развлекали, поскольку он сердито сказал:
     - Паша, прекрати трепать человеку нервы. Ты представитель власти, а не уличная шпана. Положи мобилу на полку. Может быть, кому-то из нас ещё потребуется позвонить.
     С Павла как-то разом слетело веселье. Видимо, отповедь задела его больное самолюбие. С недовольным видом он положил телефон на полку приборного щитка ближе к ветровому стеклу. Антон не стал возражать вслух, хотя эта идея ему не понравилась. Телефон он предпочитал держать при себе.

     * * *

     Время от времени они менялись местами – щедрый владелец катера позволял своим коллегам посидеть за штурвалом. Это давало ему возможность отдохнуть, а его попутчикам – получить удовольствие, управляя мощной техникой. В какой-то момент им пришлось вернуть бразды правления владельцу катера, поскольку с небес на землю и воду обрушился короткий, но сильный ливень. Мощные струи с шумом атаковали кожаную поверхность кабины, ручьями побежали по ветровому стеклу.
     Александр Михайлович сбросил скорость и стал осторожно прижиматься к берегу, внимательно вглядываясь в пространство сквозь плотную завесу дождя. Но что-либо разглядеть было практически невозможно. Он заглушил двигатель, сказав:
     - Ни черта не видно. Придётся переждать ливень.
     - Может быть, потихонечку будем двигаться? – предложил Павел. – Жаль время терять попусту.
     - А мы и так двигаемся потихонечку, - сказал Борщов. – Нас течение несёт. Здесь где-то неподалеку имеется затон. Не хочу проскочить мимо. Надеюсь, когда мы его достигнем, ливень уже закончиться.
     - Зачем он тебе понадобился?
     - Там, Паша, есть родник. Из него небольшой ручеёк бежит прямо в затон. Вода в нём необыкновенная. К этому ручью олени приходят воду пить. Он так и называется – Олений ручей.
     - Саня, мне кажется, что это не лучшая затея, - сказал Коржин. – Во-первых, недалеко от моей избушки тоже бьёт родник. Во-вторых, после такого ливня переться в лес просто неразумно. Мы там промокнем до нитки, - он повернулся к Толмачёву. – Как думаешь, Антон?
     Антон кивнул в знак согласия.
     - А теперь послушайте мои аргументы, - вновь заговорил Борщов. – Отвечу так же, как и Павлик, по пунктам. Итак, во-первых. Воду мы с собой не потащим. Привезём домой. Каждому по десять литров. Попьёте эту водицу и сразу почувствуете благотворное воздействие на организм.
     - Давай заскочим туда на обратном пути, - предложил Антон. – Действительно, чего по такой мокроте лазить?
     Александр громко рассмеялся.
     - Ну, братцы вы мои – охотнички парниковые! Чего ещё боитесь? Ручки испачкать? Занозу посадить? Тогда нам не в тайгу надо было ехать, а в сосновый бор, как привык Антон. Будем аккуратно себя вести – не вымокнем. Лишь бы поскорее лить перестало. Так вот, во-вторых: мы не знаем, какая погода будет при возвращении.
     - По прогнозам – сухая, - сказал Коржин.
     - По прогнозам и сегодня дождя не должно быть, - заметил Борщов. – Поэтому прекращаем прения и начинаем слушаться меня.
     Ливень прекратился так же резко, как и начался. Небо слегка просветлело. Рулевой вновь запустил двигатель и вывел катер на середину реки. Не прошло и двадцати минут, как по правой стороне взорам путешественников открылся узкий речной затон. Александр направил катер к нему. На малой скорости он провёл своё судно по извилистой полоске стоячей воды и вскоре заглушил двигатель. Попутчикам сказал:
     - Дальше пройдёмся пешком. Хочу набрать воду у самого истока. Тут недалеко – не более полутора километров. В багажнике есть пустые канистры для питьевой воды. Возьмите их.
     Мужчины достали из багажника ёмкости для воды. Привязали катер к дереву. Затем два друга отправились в лес вслед за своим проводником. Трава в этих местах росла невысокая, поэтому идти было относительно легко. Напитавшая влагу почва громко чавкала под подошвами кирзовых сапог. Однако вскоре пришлось продираться сквозь заросли кустов и молодых побегов, отчего брюки промокли насквозь и стали прилипать к телу, доставляя неприятные ощущения. Судя по выражению лица, те же чувства одолевали Павла. Но Борщов как будто вовсе не испытывал никаких неприятных ощущений. Он шёл, бодро напевая себе под нос. Антон невольно позавидовал такому характеру. Типичный сангвиник. Ничем его не выбьешь из колеи и ничем не смутишь. Живёт себе в удовольствие, не обращая внимания ни на временные неудобства, ни на рискованные ситуации, ни на моральные издержки. Вот бы научиться так!
     Спустя пятнадцать – двадцать минут подошли к небольшому ручейку, негромко журчащему среди лесной тишины. Казалось, что от этого журчания исходят благодать и умиротворение. Хотелось стать на колени и напиться прямо из ручья, однако для подобной процедуры почва была слишком влажной. Зачерпнули воду ковшом и пустили по кругу. Вода действительно оказалась необыкновенно вкусной.
     - Ну и как водичка? – спросил Александр.
     - Чудесная, - искренне ответил Толмачёв. – Никакие напитки с ней не сравнятся.
     - То-то же! А вы упирались. Я, друзья мои, ничего зряшного не предлагаю. Учтите на будущее и не тратьте силы на пустые споры.
     Посредством ковша они наполнили водой три десятилитровые канистры, после чего отправились в обратный путь. Идти с грузом было уже не так легко. Тем не менее, не снижая темпа, путешественники быстро добрались до катера. Развернув судно, мужчины заняли свои места. Александр запустил двигатель и повёл катер в сторону реки.
     Понемногу Антон начал успокаиваться. Посещение Оленьего ручья подействовало на него умиротворяюще. Ему уже стали казаться смешными и глупыми его недавние подозрения. Действительно, с какой стати он решил, что эти двое его спутников – приятелей и коллег по работе – представляют для него опасность? Борщов при его возможностях вполне мог бы задвинуть Антона на задний план. Разумеется, если бы у него было такое желание. А Паша Коржин… Паша сам предложил Толмачёву место в администрации и сделал всё для того, чтобы Антон туда попал. Нет, чтобы Пашу подозревать, надо быть параноиком. Значит, эти параноидные подозрения были внушены Антону под гипнозом. Но кому и зачем это понадобилось?
     Голос Борщова отвлёк его от размышлений.
     - Антоша, сядешь за штурвал?
     - С удовольствием, - отозвался Антон.
     Он перебрался на место рулевого. Плавно набирая скорость, бросил взгляд на полку приборного щитка и удивлённо воскликнул:
     - А где мой телефон?
     Сидящий рядом Александр тоже посмотрел туда, затем обернулся на Коржина. Тот недоумённо пожал плечами.
     - Я не знаю. Может быть, упал?
     Борщов тщательно осмотрел и обшарил руками пол под приборным щитком и передними сиденьями. Телефона не было. Антон отпустил педаль газа и, обернувшись, сердито посмотрел на своего старого друга.
     - Паша, в чём дело? Неужели у тебя хватило ума?..
     - Ты что, с дуба рухнул?! – сердито воскликнул Павел. – Разве не ясно, что я всего лишь шутил? Прикалывался я – понятно?! Ладно, согласен, что шутка была дурацкая. Но это была шутка.
     - Я тоже думаю, Антоша, что не мог Павлик выбросить чужой телефон за борт, - вступился за Коржина Борщов. – Не идиот же он, в конце концов. А вот шутки у него действительно идиотские. Спрятать и поиздеваться – это он может, - обернувшись, сказал: – Паша, кончай ерундой заниматься! Пошутил – и хватит. Верни мобилу.
     - Да что вы?!.. – Коржин, казалось, едва не задохнулся от гнева. – С ума сошли оба? Сказал же ясно: не брал я телефон. Понятия не имею, куда он делся. Может быть, Антон сам на автомате взял его, когда к ручью ходили. Со мною, например, такое случается. Так что не мытарь душу, а лучше проверь свои карманы, дружище, - сказал он Толмачёву.
     Антон на всякий случай похлопал себя по карманам.
     - Пусто.
     - Ты мог его выронить…
     - Не мог я его выронить! – сердито перебил Антон. – Хотя бы по той причине, что я не брал мобильник с собой. Когда уходили, он лежал под лобовым стеклом. Я точно помню.
     Коржин раздражённо пожал плечами.
     - Значит, кто-то ещё, кроме нас, бродил в тех местах. Мало ли кто мог сунуть нос в салон катера, пока мы за водой ходили.
     - Нет, никто не мог сунуть сюда нос, - отмёл версию Александр. – Кабина закрывается на замок. Её просто так не откроешь. Чтобы попасть внутрь, надо порезать тент. А он совершенно целый.
     - Я не знаю, - со злостью повторил Павел. – Пошли вы оба к чёрту!
     Повисло гнетущее молчание. Борщов попытался разрядить обстановку.
     - Паша, я тоже не знаю, куда делся Антошин телефон, - сказал он, интонацией голоса показывая, что говорит не всерьёз. – Но точно помню, что ты обещал подарить Антону айфон в случае утраты его мобилы. Надеюсь, сам ты об этом не забыл?
     - Я от своих обещаний не отказываюсь, - мрачно отозвался Коржин. – Обещал подарить – значит, подарю. Разве в этом дело? Вы же меня тут придурком выставляете – вот что противно.
     - Никто тебя не выставляет придурком, - убедительным тоном сказал Александр. – Я уверен, что телефон найдётся. Скорее всего, он завалился куда-нибудь. Конечно, здесь не штормит, как на море. Но всё же волны есть. Да и вибрация ощущается.
     - Ладно, проехали, - оборвал его примирительную речь Павел. – Чего зря время терять? Плетёмся как на похоронах.
     Антон вновь прибавил скорости, и катер резво заскользил по воде. Но теперь ни скорость движения, ни красота окружающей природы не доставляли ему удовольствия. Настроение было отвратительным. От недавнего благодушия не осталось и следа. Вновь на сердце тяжёлым камнем легло чувство тревоги.

     * * *

     На последнем отрезке пути Борщов сам вёл своё судно. Антон расположился впереди рядом с рулевым. Коржин – на заднем сидении за его спиной. Никто не нарушал молчание. Павел сидел с сердитым лицом и смотрел исподлобья. Александр управлял катером, глядя вперёд, и внешне не проявлял никаких эмоций. Что касается Антона, то он уже искренне жалел о том, что ввязался в эту авантюру. После обнаружения пропажи телефона Толмачёв перестал понимать, что происходит. И это его сильно беспокоило. Не зря же говорят, что нет ничего хуже неизвестности. С одной стороны, он был готов к разным неожиданностям. Ведь и в тайгу отправился затем, чтобы разобраться в непонятной ситуации. Но, с другой, исчезновение телефона не поддавалось никакому логическому объяснению. Конечно же, дело было не в материальной стоимости мобильника. Даже утеря контактных данных множества людей не являлась главной неприятностью. Пропажа таила в себе странную, непонятную и немного жутковатую интригу. В то, что мобильник обнаружится где-нибудь на полу катера, Толмачёв не верил. Опасная затея, в которую Антон ввязался по собственной глупости, предстала перед ним теперь уже отнюдь не абстрактной угрозой. Он заставил себя успокоиться и приступил к построению логической цепочки.
     Итак. Кому телефон мог понадобиться? И, главное – зачем? Прихватить его с собой и затем потерять в лесу Антон не мог – тот момент, когда они покидали катер, отчётливо зафиксировался в его памяти: мобильник лежал на горизонтальной поверхности приборной панели. Значит, его кто-то взял. А взять его мог один из двоих попутчиков. Логичным было бы предположить, что это сделал Коржин. Его шуточки по поводу телефона выглядели по-дурацки. Но удивляться этому не стоило – Пашин юмор никогда не отличался утончённостью. Опять же, если Павел что-то задумал, зачем ему было заведомо бросать на себя подозрение дурацкой болтовнёй?
     Теперь – Борщов. Он не пытался перевести стрелки на других, ссылаясь на неких посторонних людей, оказавшихся в тех же местах, или бросая тень на Павла. Напротив, убедительно отметал и ту, и другую версии. Ведь не мог же он не понимать, что в таком случае автоматически напрашивался вывод, что к телефону приложил руку он сам. Но если это действительно так, то – зачем? Взять на контроль контакты Антона? Или создать напряжённую, взрывную обстановку внутри их маленькой компании?
     Тем временем берега реки становились всё более глухими. Почти у самой воды росли высоченные сосны, остроконечные ели и пихты. Вскоре на правом берегу появился просвет между хвойниками – там к бегущей на север могучей реке притекала небольшая лесная речка. Борщов сбросил скорость, повернул катер к притоку и повёл его вверх по течению речушки, углубляясь всё дальше в таёжную глушь. Вода в речке была чистая и прозрачная, словно хрусталь. По обеим сторонам густо росли ели, пихты, сосны, кедры. Лиственницы уже сбросили своё одеяние и теперь смотрелись бедными родственниками среди пышных хвойных собратьев. Большинство деревьев поражало своими огромными размерами. Среди этой девственной красоты катер казался чужеродным существом. Он ловко скользил по поверхности речки, вспенивая воду за кормой. Шум мотора эхом отражался от стволов величавых исполинов, превращаясь в странный фантастический гул, заполнивший всё окружающее пространство.
     Речка становилась всё уже.  Наконец по обеим сторонам катера расстояние до берега стало составлять чуть более метра. В том месте, где в речушку впадал звонкий ручей, Борщов сделал остановку и заглушил двигатель.
     - Всё, братцы, приехали, - объявил он. – Теперь нам предстоит марш-бросок с полной выкладкой.
     - Далеко топать? – спросил Антон.
     - Примерно пятнадцать километров.
     - Ого!
     - Но прежде чем мы нагрузимся и отправимся в путь, нам предстоит сделать два важных дела, - сказал Александр. – Первое: мы должны развернуть катер. А это будет непросто. Место узкое. Второе: надо постараться найти в салоне Антошину мобилу.
     - Это будет ещё сложней, - с сомнением отозвался Толмачёв. – Всё равно, что искать чёрную кошку в тёмной комнате, когда её там нет.
     - Ну-ну, к чему такой пессимизм? С чего ты взял, что её там нет? Я почти уверен, что найдётся твоя кошка. А ты, Паша, что скажешь?
     - Отстаньте вы от меня! – огрызнулся Коржин. – До печёнок достали своим долбаным телефоном. Слышать о нём ничего не хочу. А вот что касается катера, то я считаю, что торопиться не стоит.  Какая необходимость ворочать его сейчас? Потом же ещё с грузом такой километраж наматывать. На обратном пути развернём.
     - Опять «на обратном пути»! – Борщов сокрушённо покачал головой. – Прошу вас обоих запомнить одну простую истину: на «потом» допускается оставлять только то, что можно вообще не делать. Мы находимся в тайге. Случиться может всякое. Поэтому катер лучше держать наготове.
     Павел скептически хмыкнул.
     - А что «всякое» может случиться?
     - Ну, мало ли что. Кто-то из нас может пораниться. Или, не дай Боже, нарвёмся на кого-нибудь. Здесь могут рыскать браконьеры. Или, к примеру, беглые зеки.
     - А ещё медведи и крокодилы, - мрачно пошутил Коржин.
     Борщов рассмеялся.
     - А знаешь, Павлик, иногда у тебя всё же проскакивают остроумные шутки. Однако последняя не столь уж и безобидна. Насчёт крокодилов не знаю, но вот медведей нынче тревожить крайне нежелательно. А побеспокоить их можно и нечаянно. Такой вариант сбрасывать со счетов не следует. Да мало ли что может случиться. Поэтому не очень лёгкую, но крайне необходимую работу мы сделаем сейчас, пока все живы и здоровы.
     Аргумент был убедительным. Но Антон внутренне напрягся. В стремлении держать катер в полной готовности к отплытию он увидел скрытый смысл. Возможно, тому виной послужили интонации в голосе Борщова, в которых послышались фальшь и наигранность. Толмачёва вновь охватила тревога. Всё же что-то опасное затевалось. Теперь стрелка его подозрения, неуверенно дрожа, указывала на Александра.
     Носовую часть катера пришлось проволочь по берегу. Но по мокрой траве сделать это оказалось легче, чем ожидалось. Развернув судно, привязали его канатом к ближайшему дереву. Затем по настоянию Александра тщательно осмотрели салон катера. Телефона, как и предполагал Антон, там не обнаружили.
     Взвалив на спины рюкзаки и взяв в руки карабины, мужчины отправились в путь вдоль ручья. Крупный и более крепкий физически Борщов непрестанно балагурил. Павел и Антон старались не разговаривать, чтобы не сбить дыхание. Тащиться по тайге с грузом было не очень легко. Примерно через час движения, взглянув на спутников, Александр предложил сделать привал. Бросив на мокрую траву рюкзаки, мужчины уселись на них сверху. Всё ещё пребывающий в мрачном настроении Павел проворчал:
     - Зря я тебя, Саня, послушал. Надо было задействовать вертолёт, как в прошлый раз. Там от поляны идти километра четыре, не более. Мы бы уже на месте были. А так ещё с десяток километров переться лесом. Ещё зачем-то, как дураки, за водой таскались. Лишних три километра с грузом натопали.
     - А я не люблю, когда всё легко и просто, - сказал Борщов. – Скучно жить без приключений. Всё равно, что есть несолёную пищу.
     - Это твоё личное дело, - огрызнулся Коржин. – Нас-то с Антоном зачем кормить пересоленной едой? Вот добрались бы до места, а там, кому неймётся, пусть сколько угодно ищет приключения на свою задницу.
     - Ну, Паша, не ожидал от тебя такого пессимизма. Мы же робинзоны. Вот прикинь: если бы Робинзон поддался унынию, смог бы он выжить?
     Александр говорил весёлым, ободряющим голосом. Но от этого голоса, в котором вновь чувствовалась фальшь, Антону всё больше становилось не по себе. Значит, можно было добраться до Пашиных владений на вертолёте? Почему же Борщов выбрал другой, не самый удобный вариант? Не потому ли, что присутствие вертолётчиков было для него нежелательным? Стрелка подозрения, указывающая на него, почти перестала дрожать.
     Когда путники добрались до Пашиной избы, уже начинало смеркаться. Если долгий путь изрядно утомил Павла, то Антон совершенно выбился из сил. Сбросив рюкзак, он рухнул на самодельную лежанку. Павел уселся на нары у противоположной стены, устало навалившись спиной на брёвна. Неутомимый и неунывающий Александр Михайлович снисходительно посмотрел на них и сказал:
     - Отдыхайте, парни. А я пока банькой займусь. Не вешайте носы. Смоем с себя пот, попаримся от души – и вновь станем свеженькими, как огурчики.
     Он вышел из избы. Коржин сердито посмотрел ему вослед. Анализируя ситуацию, Антон начинал склоняться к тому, что Павел не строил против него никаких планов, а сам явился жертвой хитроумной интриги. Следовало сейчас наедине объясниться с ним. Но усталость давала знать о себе. Чтобы немного расслабиться, Антон прикрыл глаза. И не заметил, как уснул.
     Спустя полчаса Борщов разбудил его. Баня была готова.

     Глава 7. Развязка

     Утром Толмачёв проснулся от стука в дверь. За небольшим оконцем предбанника уже светало.
     - Вставай, соня! – послышался знакомый командирский голос.
     Дверь распахнулась, и на пороге показался Борщов.
     - Как спалось? – поинтересовался он. – Замёрз? Или наоборот?
     Антон приподнялся и сел на широкой скамье, которая минувшей ночью служила ему кроватью. Зябко передёрнул плечами.
     - С вечера – «наоборот», – сказал он. – А вот к утру, пожалуй, слегка озяб.
     - Ничего, сейчас согреешься, – подбодрил его Александр Михайлович. – В избушке ждёт горячий завтрак. Пошли!
     Антон натянул на ноги сапоги, накинул на плечи бушлат. Прежде, чем они вышли из предбанника, Борщов наклонился к нему и тихонько сказал:
     - Ты, Антоша, того… будь поосторожнее с Павликом. Что-то он на тебя зубами скрипит. Я это ещё вчера почувствовал, поэтому тебя в баню спать отправил. А сегодня с утра… что-то нехорошее в его словах проскочило. Я попытался уточнить, что он имел в виду, но Паша стал отшучиваться в своей изысканной манере. Вроде бы, старается не показывать злость открыто, да, видно, не может с эмоциями совладать. Вот и выдаёт себя.
     - А с чего это у него на меня такая злость? – спросил Толмачёв. – Я не вижу оснований.
     - Я тоже не вижу. Но, сам знаешь, в жизни многое происходит без всяких на то оснований. Я всего лишь счёл необходимым предупредить тебя.
     Антон вновь почувствовал тяжёлую досаду. Он жалел о том, что вечером, пользуясь случаем, не поговорил с Павлом наедине. Но вчера ему, увы, не удалось совладать с усталостью. Потом начались банные процедуры. А потом Борщов отправил Толмачёва спать в предбанник, поскольку в домике имелось всего две лежанки. И теперь вроде бы получается, что отправил он туда именно Антона исключительно из благих побуждений.
     - Мне надо поговорить с Пашей с глазу на глаз, - сказал Антон.
     - Я тебе предоставлю такую возможность, - охотно согласился Борщов. – Но сначала побудем вместе. Надо немного сбросить напряжение между вами. А то мало ли…
     Не закончив фразы, он вышел из предбанника и зашагал к избушке. Антон последовал за ним. Прежде чем шагнуть за порог избы, он заставил себя успокоиться и не проявлять никаких эмоций.
     Когда он вошёл, Павел встретил его пристальным, холодным взглядом. На приветствие молча кивнул головой. За завтраком они оба практически не разговаривали. Говорил почти всё время один Борщов. Он непрерывно шутил и балагурил – вероятно, чтобы разрядить обстановку. Но от его болтовни становилось только хуже. Коржин своего коллегу, похоже, совсем не слушал. Время от времени он бросал на Антона пристальные взгляды, словно хотел просветить его насквозь. Лицо его при этом было спокойным и сосредоточенным.
     Внезапно Толмачёва охватило сильное волнение. Он всем существом почувствовал надвигающуюся опасность. Что-то должно было, непременно должно было произойти. И именно сегодня. Значит, надо постараться как можно скорее определить, кто из этих двоих представляет реальную угрозу. А что, если оба? О чём они тут беседовали вчера вечером, в то время, когда Антон ворочался с боку на бок на лавке в предбаннике? От этих мыслей становилось жутковато. Но именно страх заставил Антона внутренне собраться, мобилизовать свои силы.
     Продолжая балагурить, Борщов извлёк из своего рюкзака литровую бутылку водки.
     - Давайте, братцы, примем для настроения, - предложил он. – Хмурые вы какие-то.
     Александр поставил рядом три эмалированных кружки и раскупорил бутылку.
     - Я не буду, - сказал Антон.
     - Чего так?
     - Не хочу. Мне и без водки весело. Даже слишком.
     - Ага, я вижу, - засмеялся Борщов. – Брось вредничать, Антон! Опять ты против коллектива идёшь. Помнишь советскую поговорку?: кто не пьёт – тот шпион. Давай хотя бы капельку за компанию.
     - Ладно, - согласился Толмачёв. – Плесни на донышке.
     - Как скажешь, дорогой друг! Желание клиента для нас закон, - с театральной весёлостью говорил Борщов, наполняя кружку Антона до половины. – А мы с Павликом, как настоящие мужики, примем по полной. Верно, Паша?
     «Настоящий мужик» Паша не успел ничего сказать в ответ, как его трёхсотграммовая кружка наполнилась до краёв. После этого Александр наполнил свою кружку.
     - Ну, будем! – провозгласил он короткий тост.
     Традиционно «чокнувшись» своими сосудами, выпили: Борщов и Коржин – до дна; Толмачов – пару глотков. Борщов посмотрел на него укоризненно, но ничего не сказал.
     После завтрака стали собираться. Облачились в свои охотничьи наряды. Зарядили карабины. Толмачёв лихорадочно соображал, как ему переложить револьвер из сумки в карман бушлата и сделать это так, чтобы никто не заметил. Он внутренне похолодел: ведь если эти двое в сговоре, то они вполне могли проверить сумку Антона в его отсутствие. Какой же он простофиля! Надо как можно скорее убедиться в том, что «Бульдог» на месте. Иначе покоя не будет. Да и где гарантии, что он не потребуется уже сегодня? Зря что ли Саша Борщов с утра загоношился с выпивкой?
     Когда они вышли из избушки и отошли шагов на двадцать, Антон остановился.
     - Постойте, парни. Я запасные патроны на столе оставил.
     - Да ты, вроде, брал их, - неуверенно возразил Александр. – Проверь карманы.
     - Нет, карманы пустые, - поспешно сказал Антон и для убедительности похлопал себя по брючным карманам. – Ну, точно оставил! Вы, парни, подождите меня. Я быстро!
     - Постой, не суетись, - осадил его Борщов, задумчиво глядя в лицо. – Я и Павлик  поделимся с тобой. Хватит нам патронов на всех.
     - А вдруг не хватит?
     - Пусть сбегает, - равнодушно сказал Коржин. – Несколько минут погоды не сделают.
     Не дожидаясь дальнейших прений, Антон побежал к домику. Заскочил внутрь и торопливо извлёк из-под полатей свою походную сумку. Пошарив рукой под вещами, вынул револьвер, проверил наличие патронов в барабане, затем сунул оружие в правый боковой карман бушлата. Это его немного успокоило. Вернувшись к своим спутникам, сказал с виноватой улыбкой:
     - Так и есть – забыл в избушке.
     - Что так долго? – спросил Александр.
     Толмачёв взглянул на него удивлённо.
     - Разве долго? И трёх минут не прошло.
     - Взять патроны со стола и пяти секунд хватило бы.
     - А чего ты вдруг секунды стал считать? Враг на подходе? Ну, упали они со стола, рассыпались, - недовольно огрызнулся Антон и, чтобы переменить тему, спросил: – Ты для чего ухо заткнул?
     В левом ухе Александра блестел миниатюрный наушник, от которого под бушлат тянулся тонюсенький провод.
     Борщов ухмыльнулся.
     - Музыку решил послушать. Плейер прихватил с собой.
     Он изображал хмельное веселье, но глаза оставались напряжёнными и холодными.
     - Плейер? – переспросил Антон. – В лес?! Ты просто извращенец.
     - Так ведь скучно мне будет одному, - Александр повернулся к Павлу и пояснил: – Мы сейчас разделимся. Я пойду в сторону холма. А вы с Антоном прогуляйтесь вдоль балки. Так у нас будет больше шансов на удачу.
     - Тогда, может быть, разойдёмся по одному? – предложил Павел.
     - Нет, нельзя, - отмёл предложение Борщов. – Антон уже забыл, когда в последний раз в настоящем лесу бывал. Сможем его найти, если заблудится? Лично я сомневаюсь. Родина не простит, если мы оставим область без перспективного губернатора. Ты хотя бы компас с собой прихватил? – спросил он Толмачёва.
     - Нет, - признался Антон. – Как-то выпустил из виду.
     Он мысленно обругал себя. Надо же быть таким растяпой! Ведь даже мысли в голове не промелькнуло, что в тайге без компаса можно в два счёта заблудиться.
     - Я тоже компас не взял, - сказал Коржин. – И что?
     - У тебя, Паша, вот тут отличный компас, - Александр выразительно постучал себя по лбу. – Ты местность лучше зверя чувствуешь. А вот Антон и в городском парке заблудиться может.
     - Пойдёт вдоль ручья – не заблудится.
     - Ну, чего он будет вдоль ручья ходить? У него же карабин, а не удочка. Короче, Паша, прекращай базар. Зря время теряем.
     Он повернулся и пошёл. Павел бросил на Антона хмурый взгляд.
     - Ладно, пошли. Деревенский парень, блин!..
     Он заметно пьянел.

     * * *

     Они шли, не разговаривая. Оба смотрели прямо перед собой, словно приехали в тайгу не поохотиться на дичь, а на прогулку. Антон чувствовал себя крайне напряжённо. Теперь его сомнения переместились на Павла. Ладонь, сжимающая в кармане рукоятку «Бульдога», вспотела. Он пытался убедить себя, что леденящий душу страх не имеет под собой веских оснований, а является лишь результатом внушения. Но эти попытки успеха не имели. На душе легче не становилось.
     Балка представляла собой широкую и не слишком глубокую ложбину с пологими склонами. У края остановились. Немного постояли молча.
     - Спустимся, - предложил Павел. – Поговорить надо.
     - Говори здесь, - сказал Антон.
     Коржин усмехнулся. Потом протянул Толмачёву свой карабин.
     - Возьми, если боишься. Я ничего не замышляю против тебя. Просто не хочу быть в поле зрения. Да и звук в лесу далеко разносится.
     Антон оглянулся, словно желая убедиться в том, что их никто не подслушивает.
     - Ты думаешь, что … Саня?.. – озадаченно спросил он.
     - Предполагаю. Бери карабин. Тяжело держать на вытянутой руке.
     Антону вдруг стало неловко.
     - Не надо, - сказал он. – Пошли!
     Они спустились на дно балки. Стали друг напротив друга.
     - О чём ты хотел поговорить? – спросил Антон.
     - Давай-ка отойдём в сторонку, - предложил Павел. – А карабины оставим здесь. Разговор предстоит нелёгкий. Эмоции могут взыграть. Поэтому не будем искушать судьбу.
     Антон не стал спорить. Взыграть могли не только эмоции, но и алкоголь. Они положили карабины на землю и отошли на несколько метров в сторону. Коржин взглянул на Антона исподлобья.
     - Короче, такое дело, Антоха. Саня вчера сказал мне, что тебе какой-то шарлатан наплёл, будто я для тебя представляю смертельную опасность. И ты, чтобы обезопаситься, должен, как бы это помягче сказать, обезвредить меня. Это действительно так?
     - Вот оно что! – воскликнул Антон. – А я-то всё гадаю, чего ты меня глазами прожигаешь? Ну и фрукт этот Саня! Мне-то он совсем другое…
     Павел нетерпеливо перебил его:
     - Отвечай: так или нет?
     Толмачёв тяжело перевёл дух.
     - И так, и не так, - он взглянул собеседнику в глаза и решительно сказал: – Пойдём, объяснимся с Сашей Борщовым. Определимся, кому и что он говорил. Для меня кое-что начинает проясняться. Идём!
     - Никуда я не пойду, - Коржин упрямо мотнул головой. – Я Саньке обещал, что не передам тебе его слова. Но, сам понимаешь, хочется поскорее разобраться, кто и зачем тут воду мутит.
     Теперь у Антона не оставалось сомнений в том, кто сейчас представлял реальную угрозу. Надо было срочно объяснить всё Павлу.
     - Паша, послушай меня! Теперь я всё понял. Нас с тобой пытаются стравить, чтобы избавиться от конкурентов. Кто это затеял, догадаться нетрудно. У нас совсем немного времени. Надо срочно решить, что делать дальше.
     Коржин смотрел на него недоверчиво.
     - Сначала ответь на мой вопрос.
     - Хорошо. Да, я прошёл курс гипнотерапии у специалиста, которого мне порекомендовал никто иной, как Саша Борщов. О том, что ты для меня представляешь опасность, прямо сказано не было, но намёк был недвусмысленный. Вот я и ломал голову, кто из вас мозги парит. А тут ещё фокус с моим телефоном.
     - Да не брал я его! – закричал Павел.
     - Ладно, Бог с ним, - примирительно сказал Антон. – Но почему ты соврал, что ни с кем из наших старых приятелей не общался? Я точно знаю, что к тебе обращался Фокин.
     - Ну, соврал, - нехотя признался Коржин, заметно убавив свой пыл. – Да, обращался он ко мне за помощью. Но, во-первых, мы с ним никогда не испытывали взаимных симпатий. Во-вторых, Фокин – это прошлое. Наше нищее прошлое. И это прошлое я хочу вычеркнуть из своей жизни раз и навсегда.
     Антон невесело усмехнулся.
    - Чего же ты меня не бросил в беде в трудное время? Тоже мог вычеркнуть…
     - Антоша, прекращай такой базар! – со злостью выкрикнул Павел. – За помощь ты мне должен «спасибо» сказать, а не плевать в душу. Не надо хамить – понял?!
     - А если не понял?
     - Могу и в морду дать!
     - Даже так? Я гляжу, водка тебе прибавила смелости.
     Павел вскипел. Он подскочил к Толмачёву и тряхнул его за грудки. Антон внутренне напрягся. Правая ладонь вновь плотно сжала рукоятку револьвера. Но
Коржин вдруг замер с настороженным видом.
     - Тихо! – прошептал он.
     Антон вопросительно смотрел на него.
     - Там что-то есть, - так же негромко произнёс Павел, указывая на левую половину груди Толмачёва.
     - Я даже знаю, что именно, - сказал Антон. – Сердце у меня там.
     - Не умничай! – огрызнулся Павел. – Вот здесь, внутри бушлата, что-то зашито.
     Он вынул из кармана большой складник и раскрыл его. Этот нож был хорошо знаком Толмачёву. Коржин не раз демонстрировал клинок своим знакомым и очень гордился им – высококачественный германский складной нож был острым как бритва и удивительно прочным.
     Антон шагнул назад, продолжая держать руки в карманах. Правая ладонь всё так же напряжённо сжимала револьвер. Павел остановился.
     - Ты чего? Боишься, что ли? Понимаю. Ладно, не буду тебя напрягать. Сними бушлат и брось его мне.
     Но и этого сделать Антон не мог – в кармане бушлата находился револьвер. Он отрицательно покачал головой.
     - Ч-ч-чёрт! – прорычал Павел. – Неужели не въезжаешь?..
     Он ткнул пальцем в ту сторону, откуда они пришли, затем этим же пальцем указал на своё ухо. Толмачёв внимательно смотрел на него, пытаясь понять смысл этой пантомимы. Наконец у Павла лопнуло терпение. Взяв нож за клинок, он протянул его Толмачёву рукояткой вперёд.
     - На, сам вспори.
     В этот момент прогремел выстрел. Павел застыл на месте.
     - Ты?.. Ты?.. – пробормотал он, удивлённо глядя на Антона.
     Потом сделал два шага назад и упал на спину. Антона словно поразило громом. Он не мог понять, как получилось, что он нажал на курок. Ведь даже не почувствовал этого! Видимо, нервное напряжение зашкалило. Но ведь револьвер – в кармане. Следовательно, выстрел должен был прозвучать глухо. И отдачу он почему-то не ощутил. Толмачёв взглянул на полу бушлата – она осталась целой, без повреждений.
     И вдруг до него дошло, что стрелял не он. Антон резко обернулся. Сверху на краю балки стоял Борщов с карабином наперевес.
     - Ну, ты!.. – едва смог выдавить из себя Антон. – Ты что натворил, гад?
     - Тише, Антоша! – осадил его Александр. – Стой смирно и руки из карманов не вынимай. Шутки кончились.
     На его лице играла презрительная усмешка.
     - Дурак ты, Антоша. Набитый дурак, - продолжал он. – Так и не понял, что взрослые игры – не для таких малышей, как ты. Куда ты полез, дурачок? Что возомнил о себе? Кто ты вообще такой? Ноль, полный ноль! Пешка в чужих руках. Член в администрации, - выплеснув заряд злости, Борщов заговорил уже спокойнее: – У тебя, Антоша, была возможность выйти из ситуации мягко, без больших издержек. Я тебе разные варианты подбрасывал. А ты всё осторожничал. Неприятностей боялся. Зато теперь тебе придётся расплатиться по-крупному. Так сказать, заплатить самую высокую цену.
     Александр поднял карабин и прижал приклад к плечу. Толмачёву показалось, что время остановилось. Он понимал, что не успеет выхватить своё тайное оружие и сделать прицельный выстрел. А стрелять, не вынимая из кармана, было бы глупо – попасть с такого расстояния, не целясь, можно только случайно.
     - Постой! – крикнул он. – Ну, ладно, я дурак, ничего не понял и за это, по-твоему, должен умереть. А зачем ты Павлика убил? Он-то тебе чем насолил?
     Борщов вновь опустил карабин.
     - А Пашу я прикончил за то, что он оказался неожиданно умнее, чем я предполагал. И не в меру догадливым. Ну и ещё кое за что. Только какое тебе теперь дело?..
     Он не успел договорить. Антон выхватил «Бульдог», зажал его в обеих ладонях и выстрелил. Пуля угодила в карабин. Деревянный приклад раскололся повдоль. Большая часть отвалилась, оставив сверху узкую полоску дерева, на которой в конце болталась металлическая накладка. Борщов испуганно отскочил назад.
     - Ах ты, мать твою!.. – злобно прорычал он.
     И выстрелил в ответ. Вероятно, он и в самом деле был хорошим стрелком, но испорченное оружие не позволяло ему блеснуть мастерством. Пуля прошла мимо. Антон пальнул по нему ещё раз, заставив залечь, и, не теряя времени, метнулся туда, где лежали его и Пашин карабины. Схватив оба, спрятался за кустами. Там он один из них забросил за спину, пустив ремень через грудь наискосок. Револьвер вновь спрятал в карман. У второго карабина передёрнул затвор. И тут же понял свою оплошность. Борщов выстрелил на звук. Пуля прошла совсем рядом.
     С полминуты Антон сидел неподвижно, замерев на месте. Потом начал осторожно продвигаться. Теперь у него было преимущество в вооружении: два исправных полностью заряженных карабина и револьвер против одного повреждённого карабина Борщова, из которого тот уже сделал три выстрела. Значит, в обойме осталось только два патрона. Правда, у него в кармане имелся запас, но перезарядка отняла бы  несколько драгоценных секунд.
     Прячась за кустами, Антон начал осторожно выбираться из балки. Требовалось поскорее покинуть низину, в которой он мог оказаться лёгкой добычей. Сердце бешено колотилось. Ему удалось выбраться незамеченным. Оказавшись наверху, Толмачёв стал внимательно осматриваться вокруг, надеясь засечь местонахождение противника. Но никого увидеть ему не удалось. И вдруг опять грохнул выстрел. Пуля пробила рукав бушлата, слегка зацепив кожу. Антон два раза выстрелил в ответ. И вновь пуля ударила в дерево рядом с ним. Понимая, что враг его держит на прицеле, Антон торопливо переполз на другое место и стал внимательно высматривать противника. В какой-то момент ему показалось, что он увидел Борщова. 
Основательно прицелившись, выпустил одну за другой две пули.
      Наступило затишье. Он лежал на холодной влажной земле, не зная, поражён ли его недруг или притаился, чтобы подманить поближе. Разглядеть ничего было нельзя. Вдруг послышался металлический лязг, какой бывает при передёргивании затвора.  Антон от досады заскрипел зубами. Как он мог упустить из виду, что Борщов уже сделал пять выстрелов? Надо было бегом мчаться к нему и расстреливать в упор. А он что сделал? Дал врагу возможность перезарядить оружие.
      Антон сам подивился своим мыслям. Неужели он вот так запросто мог подбежать к человеку и расстрелять его? Пожалуй, да – мог. Внезапно начавшаяся перестрелка что-то круто изменила в нём. Решался вопрос жизни и смерти. Но момент был упущен. Теперь в магазине борщовского карабина вновь было пять патронов.
     Шло время, но никаких действий ни с одной, ни с другой стороны не предпринималось. Антон пристально вглядывался в пространство перед собой, но разглядеть ничего не мог. Понемногу его стал охватывать озноб. Он понял, что долго лежать на стылой осенней земле не сможет. В этом отношении закалённый Саша Борщов имел перед ним весомое преимущество. Надо было срочно что-то предпринимать.
     Повернув голову, Антон вдруг увидел, как поодаль в стороне мелькнула пригнутая человеческая фигура. Борщов уходил! Он двигался в ту сторону, где протекал ручей, ведущий к катеру. К тому самому катеру, который они вчера дружно развернули, чтобы с отплытием не возникло никаких проблем. Мудрый Саша всё предусмотрел. Антон бросился вслед за ним, стараясь не выпустить врага из виду.
     Вскоре Борщов обнаружил погоню. Он обернулся, выстрелил и побежал дальше. Антон сделал в ответ несколько выстрелов, опустошив обойму карабина. Бросив наземь ставшее ненужным оружие, он на бегу снял со спины второй карабин, стараясь не отставать от беглеца. При всём своём физическом превосходстве Александр всё же находился в проигрышном положении. Чтобы отстреливаться, ему было нужно останавливаться, находить глазами преследователя и лишь после этого стрелять – причём  из повреждённого карабина. В то время, как его противник имел возможность держать его под контролем и стрелять на бегу. Поэтому Борщову приходилось петлять, делать рывки из стороны в сторону, чтобы не схлопотать пулю. Это отнимало силы и время.
     Антон понимал, что уступает противнику в выносливости и что надолго сил его не хватит. Если он в самое ближайшее время не обезвредит Борщова, тот уйдёт. Уплывёт на своём катере, оставив Антона на верную погибель. Нет, отпускать его было ни в коем случае нельзя. Иначе как потом выбраться отсюда? Никак!
Антон прислонился к дереву и стал целиться. От усталости дрожали руки, а глаза заливал пот. В это время Борщов остановился. Он повернулся, нашёл глазами противника, поднял карабин и выстрелил. Толмачёв почувствовал удар в горло. В глазах сверкнула яркая вспышка. Болевой спазм парализовал дыхание. Антон упал на землю лицом вниз, судорожно хватая ртом воздух.

     * * *

     Он продолжал лежать на земле, уткнувшись лбом во влажную траву. Сознание понемногу прояснилось. Дыхание тоже восстановилось, хотя боль не отпускала. Значит, он жив! Получил ранение в горло и остался в живых?! Это казалось невероятным. Сколько же времени он так пролежал на траве? Полчаса? Час? Или всего несколько секунд? Если верно последнее предположение, то, скорее всего, смерти он избежал ненадолго. Бывший коллега, а ныне смертельный враг, в любой момент может подойти и добить.
     От одной этой мысли становилось жутко. Хотелось поднять голову и всё увидеть своими глазами. Но едва Антон предпринял такую попытку, как резкая нестерпимая боль вновь заставила его уткнуться лбом в землю. Перетерпев очередной приступ, Толмачёв медленно подтянул под себя ноги и, придерживая голову руками, выпрямился. Это действие вновь отозвалось болью в горле, но уже не столь мучительной. Потом он так же медленно всем корпусом повернулся из стороны в сторону. Поблизости никого не было. Значит, Борщов ушёл. Ушёл, оставив его, раненого, умирать на влажной и холодной осенней земле.
     Антон прикоснулся рукой к горлу. Пальцы наткнулись на что-то острое. Это его озадачило. Он поднялся на ноги и, слегка покачиваясь, подошёл к ручью. Потом опустился на колени и посмотрелся в воду, опять придерживая голову руками. Колеблющаяся поверхность воды всё же позволяла увидеть: из горла торчали щепки. Вонзившись под углом, они ушли далеко под кожу, но, кажется, не слишком глубоко. Антон вернулся к месту ранения. Внимательно осмотрел дерево. На уровне его шеи на стволе сосны был расщеплён сучок, в который, видимо, и попала пуля.
     Это открытие немного улучшило настроение. Ситуация оставалась критической, но уже не казалась безнадёжной. Главное – не впадать в отчаянье. Надо действовать, надо обязательно что-то делать. Первым делом – вернуться к избушке. И шагать следует как можно быстрее. Разгорячённое движением тело менее чувствительно к боли. А потом предстоит операция по извлечению осколков сучка из собственной шеи. Придётся набраться большого, очень большого терпения. Антон вновь стиснул зубы, ясно представив себе ожидающую его мучительную процедуру. Глубоко вздохнув, он решительно зашагал в сторону избушки. По пути подобрал второй карабин, брошенный во время погони.
     Вернувшись в домик, Антон внимательно осмотрел в зеркале свою рану. Картина была удручающая. Разбитый в щепки сучок вошёл под кожу почти на два сантиметра. Потом он проверил багажи своих попутчиков. В рюкзаке Борщова Антон обнаружил аптечку, в которой было многое из того, что необходимо для первой помощи. Кроме бинтов, мазей, антисептических препаратов и прочего Антон обнаружил баллончик-спрей с хлорэтилом. Ознакомился с инструкцией. Оказалось, что это обезболивающее средство, действующее путём местного замораживания. Ну что же, Александр Михайлович Борщов знал, для чего едет в тайгу, и тщательно подготовился к возможным неожиданностям. Теперь для Антона его предусмотрительность оказалась очень кстати.
     Обработав хлорэтилом поражённый участок и дождавшись требуемого эффекта, Толмачёв заставил себя приступить к операции. Хотя он почти ничего не чувствовал, ковыряться в собственном теле было очень неприятно. Кроме того застрявшие в мягких тканях щепки никак не желали покидать своё новое место. Пальцы срывались с коротких концов, торчащих наружу. Боясь, что обезболивающее действие скоро закончится, Антон бросился на поиски пассатижей. К счастью такой инструмент в Пашином домике имелся. Аккуратно зажимая металлическими губками кончики деревянных осколков, Антон поочерёдно вытянул их наружу. Когда это ему удалось, он потрогал пальцами место ранения, опасаясь, что внутри остались мелкие обломки. Ничего не нащупав, пришёл к выводу, что всё обошлось. Обработав рану йодом и обильно смазав её мазью Вишневского, Толмачёв забинтовал горло.
     Ему очень хотелось прилечь, чтобы отдохнуть и набраться сил. Кроме того действие анестезирующего средства заканчивалось, и боль в повреждённых тканях вновь начинала беспокоить. Но…  недалеко от избушки на дне балки лежало тело убитого друга. Его следовало похоронить, прежде чем оно успеет привлечь к себе внимание хищников. Антон взял лопату и направился к балке. Постояв в нерешительности на краю, спустился вниз. Павел лежал, уставившись открытыми глазами в небо. На лице застыло удивление, словно он всё ещё пытался понять, как такое могло случиться. Рядом валялся изящный германский нож – предмет Пашиной гордости. Антон почувствовал, как к горлу подкатил комок.
     - Паша, я не убивал тебя! – с болью вымолвил он. – Это не я, понимаешь!
     Он перевёл дух и продолжил свой монолог:
     - Как же так, Паша? Мы же всегда были друзьями. Ты мне помог в трудную минуту. Очень помог! Я об этом никогда не забывал. И благодарен тебе. Искренне благодарен. Даже не сомневайся! Кто бы мог подумать, что однажды мы потеряем доверие друг к другу. Да, жизнь у нас изменилась в лучшую сторону. Но, видимо, мы при этом утратили что-то важное, даже не заметив того. А потом нам захотелось большего. Захотелось подняться ещё выше. Мы ввязались в чужую игру, наивно полагая, что разобрались в её правилах. И не поняли главного: в этой игре правил не существует. И вот результат. Ты заплатил за свои заблуждения собственной жизнью. А я остался один в таёжной глуши. Одному Богу известно, удастся ли мне отсюда выбраться.
     Антон сложил нож и сунул его в карман. Затем стал выбирать место для могилы. Хоронить здесь, в низине, не хотелось. С большим трудом он вытащил мёртвое тело на поверхность. Тут же, на краю балки, вырыл яму. Постоял в нерешительности, словно упустил из виду что-то важное. Потом спохватился, проверил карманы Пашиной одежды и выгреб из них все патроны. И лишь после этого опустил в яму тело друга и засыпал его землёй. Сверху на холмик положил складник. Но, немного подумав, решил, что поступил неразумно. Павлику этот нож уже ник чему, а вот ему самому он очень даже пригодится.
     - Прости, Паша, - сказал Антон и снова спрятал складник в карман.
     Похороны отняли у него последние силы. Глаза начинали слипаться, а ноги едва держали. Постояв у могилы пару минут, Антон вернулся в избушку. Там он завалился на нары и сразу уснул.
     Проснулся он, оттого что замёрз. Уже стемнело. За окном выл ветер, временами переходя на свист, нагоняющий на сердце смертельную тоску. Антон зажёг светодиодный фонарь, найденный в Пашином рюкзаке, и занялся печью. Вскоре дрова весело затрещали. Печь словно ожила, и от этого чувство одиночества немного притупилось. Вот так когда-то в детстве в родительском доме он любил сидеть у печи и слушать, как потрескивают дрова. Давно это было. Очень давно. А потом, став старше, он при первой возможности покинул свою малую родину, считая её глухоманью. И вот бурная городская жизнь закончилась для него таёжной глушью. Удастся ли выбраться отсюда?
     Очень скоро в домике стало тепло. Толмачёв снял бушлат, бросил его на лежанку. Из кармана выскочил нож. Антон взял складник в руки. И тут же вспомнил, в связи с чем Павел вынимал его. С внезапным волнением Антон схватил бушлат и прощупал то место, где его друг что-то обнаружил. Там действительно находился небольшой твёрдый предмет. Толмачёв вспорол шов, пошарил пальцами внутри и вытащил наружу… микрофон. Так вот какую «музыку» слушал Саша Борщов! Весь разговор двух друзей был у него на прослушке. С полминуты Антон глядел на маленькую вещь, принёсшую в итоге большую беду, затем швырнул микрофон в топку.
     Спать совсем не хотелось. Сидя у печи, он стал обдумывать своё незавидное положение.

     Глава 8. Меры предосторожности

     На подходе к городу Борщов позвонил управляющему дачным хозяйством и распорядился подготовить к его приезду баню. Вопреки вчерашним уверениям, мобильник у него был при себе. Когда он добрался до своей усадьбы, ворота «сарая» уже были распахнуты. Из трубы банной печи вился дымок. Александр Михайлович загнал катер в помещение и прямиком направился в баню. В парной было достаточно жарко. Он плеснул на камни ароматизированную воду, забрался на полок и от души похлестал себя дубовым веником. Эта процедура помогла ему сбросить нервное напряжения. Теперь, в спокойном состоянии, он мог всё хорошенько обмозговать и определиться с планом дальнейших действий.
     Итак, от первоначального сценария произошли серьёзные отклонения. Но это не было неожиданностью. Он допускал такую вероятность. Неприятным сюрпризом явилось то, что Толмачёв оказался вооружён револьвером, о котором благоразумно умолчал. С одной стороны, намерение иметь при себе тайное оружие было вполне объяснимо – ведь Антошу исподволь готовили к тому, что Паша Коржин представляет для него серьёзную угрозу. Но, судя по подслушанному разговору, остерегался он в равной степени обоих своих коллег. И это для него, Александра Борщова, едва не закончилось трагически.
     Но более всего напрягала неуверенность в том, что Толмачёв погиб. Александр целился ему в грудь, однако из карабина с разбитым прикладом было очень нелегко вести прицельный огонь. Он видел, как после его выстрела по горлу Антона потекла кровь, как он, прижав к ране ладони, упал на землю в конвульсиях, а потом затих. Но почему-то уже в тот момент у Борщова возникло сомнение в том, что он убил противника. Что же помешало ему тогда подойти поближе и во всём удостовериться? Или сделать контрольный выстрел? Он признался себе, что не сделал этого из страха. Толмачёв, если он действительно был ещё жив, мог подпустить поближе и выстрелить из револьвера. Так это или нет – оставалось только гадать. Однако теперь Александр Михайлович сожалел о своём малодушии.
     Но если даже, угодив в горло, пуля каким-то невероятным образом не нанесла смертельной раны, всё же выжить с таким ранением в лесу в одиночку почти невозможно. Тем не менее, следовало принять необходимые меры, чтобы исключить любую, даже почти невероятную неожиданность.
     После бани он плотно пообедал. Теперь можно было приступать к неотложным делам. Борщов вновь извлёк из кармана телефон и сделал звонок.
     - Алло! – послышался в трубке женский голос.
     - Это я, - сказал он. – Узнала?
     - Да, - чуть слышно отозвалась женщина. – Как у вас всё?..
     - Нам надо встретиться, - перебил он её. – Через полчаса жди меня на остановке возле центрального рынка.
     - Хорошо.
     Судя по голосу, она была сильно взволнована и даже напугана. Это вполне понятно. Ничего, он найдёт слова, чтобы её успокоить.

     Она ждала его в условленном месте. Узнав подъехавший джип, торопливо забралась в салон рядом с водителем. Борщов прибавил газу, и его «крузак» резво побежал по дороге.
     - Как у вас всё прошло? – спросила женщина. – Рассказывай, Саша! Я очень волнуюсь.
     Её лицо было бледным.
     - Успокойся, Валя, – сказал Борщов. – Всё в порядке. Ну, почти всё.
     Валентина резко повернулась к нему.
     - Почему «почти»? Что-то пошло не так?
     - Всё нормально, - подчёркнуто, с нажимом ответил он. – Были кое-какие накладки. Да, ситуация сложилась не совсем так, как я предполагал. Но страшного для нас с тобой ничего не произошло. Придётся, конечно, принять некоторые меры предосторожности, но это исключительно из привычки предупреждать любую вероятность, даже самую невероятную. Поэтому успокойся и постарайся уяснить: нам ничто не угрожает.
     Глубоко дыша, Валентина спросила:
     - А… Антон? Он погиб? Ты это видел?
     Борщов помедлил с ответом. Осторожно подбирая слова, сказал:
     - Я видел, что он ранен в горло. Они с Павликом затеяли перестрелку. Паша убит.
     - Что же тогда пошло не так?
     - Не волнуйся, всё закончилось так, как надо. Просто обнаружились некоторые сюрпризы. Видишь ли, у Антона был револьвер, о котором я ничего не знал. И ты меня почему-то об этом не предупредила.
     Валентина удивлённо пожала плечами.
     - Я понятия не имею ни о каком револьвере.
     Александр Михайлович бросил на неё пристальный взгляд. Похоже, говорит правду.
     - Так-так! – пробормотал он. – Стало быть, не слишком-то муж тебе доверял. А ведь я из-за этого едва сам не погиб. Антон стрелял в меня. Пуля разбила приклад моего карабина.
     - Боже мой, Саша! – испуганно воскликнула женщина. – Но я действительно ничего не знала. Клянусь тебе!
     - Сейчас это уже не имеет значения. Всё позади.
     - Да, всё позади! – горячо откликнулась она. – Теперь мы можем быть вместе.
     Он покачал головой.
     - Теперь нам, Валюша, надо держаться подальше друг от друга. Сейчас самый сложный период. Необходимо соблюдать крайнюю осторожность. Скоро тебе сообщат о трагедии. Поизображай из себя безутешную вдову. И не забывай: то, что я тебе сейчас рассказал, никто знать не должен.
     - Но тебе придётся давать объяснения…
     - Пусть тебя это не волнует. Объясню всё кому надо и как надо. Ты же ничего не знаешь – запомни.
     Валентина продолжала сидеть, тяжело дыша. Только сейчас она в полной мере осознала, в какую серьёзную и опасную игру ввязалась. Но отступать было уже поздно.
     - Ты сказал, что Антон ранен, - с трудом выдавила она из себя. – Значит, есть вероятность, что он однажды вернётся?
     - Это маловероятно, - успокоил её Борщов. – Почти невероятно. Ранение, скорее всего, было смертельным. Но даже если это не так, Антону всё равно не выжить. В тайге ему вряд ли окажут хирургическую помощь. А вот отправиться на тот свет  охотно помогут. Хищник нынче злой – зиму чует. Но всё же подстраховаться не помешает. Поэтому, Валюша, я прошу тебя: будь внимательна. И если вдруг случится невозможное, и ты однажды увидишь на пороге своего мужа – немедленно сообщи мне об этом.
     - Как я тебе сообщу? Позвоню в его присутствии? Это опасно!
     - И не нужно звонить. Достаточно одной короткой СМС-ки. Пусть это будет буква «А». Отправишь, когда он зайдёт в ванную. И сразу удалишь. Никакого риска!
     - Но Антон может объявиться дома и в моё отсутствие.
     - Может, - согласился Борщов. – Поэтому завтра я пришлю к тебе специалиста. Он установит в твоей квартире электронные средства защиты.
     - Камеры?! – сердито воскликнула женщина.
     - И камеры тоже.
     - Нет-нет! – запротестовала Валентина. – Я этого не потерплю. Не надо мой дом превращать в «Дом-2». Жить и знать, что за тобой наблюдают…
     - Вот именно: ты об этом будешь знать и, стало быть, вести себя соответствующим образом. Это будет ещё одна твоя роль, - он подмигнул ей. – А там, глядишь, начнёшь сниматься в кино.
     - Насмехаешься?
     - Шучу, Валечка. Шучу. Нельзя же всё время быть серьёзным, - сказал Александр и вдруг спохватился: – Да, чуть не забыл: кто такой Фокин?
     - Фокин? – переспросила Валентина. – Славка Фокин – бывший сокурсник Антона.
     - Вячеслав, значит? А как его отчество?
     - Я не знаю.
     - Адрес его тебе, конечно, тоже неизвестен. Угадал?
     - Да. Но зачем он тебе?
     - Валюша, не спрашивай. Просто постарайся вспомнить всё, что ты знаешь про этого Славу Фокина. Мне его необходимо найти. Что тебе известно о нём?
     - Да почти ничего, - она неуверенно пожала плечами. – Ну вот, разве что: Антон на днях отдал ему нашу старую машину.
     - То есть ваша старая «шестёрка» теперь зарегистрирована на Фокина?
     - Ну, да.
     - Валюшка, ты просто золото! – воскликнул Александр. – Это же прекрасно!
     Он притянул женщину к себе, чмокнул в губы. Она проворчала в ответ с наигранным недовольством:
     - Не вижу ничего прекрасного. Антон отдал «жигули» этому оборванцу просто так. Ни копейки с него не взял. И Фокин без зазрения совести забрал машину. Как тебе такая выходка?
     - Ужас! – весело воскликнул Борщов. – А теперь, Валюша, нам пора расстаться. День скоро закончится, а у меня масса неотложных дел.
     - Ты отвезёшь меня домой?
     - Нет, милая. Мне нельзя «светиться» в твоём дворе. Ты уж извини.
     Он высадил женщину у ближайшей стоянки такси. Проехав пару кварталов и свернув во двор, остановил машину и несколько минут посидел в задумчивости, готовясь к очередной встрече. Потом извлёк из кармана мобильник и сделал ещё один звонок.
     - Вадим Иванович? Это Борщов беспокоит. Да, уже вернулся. Нет, не всё хорошо. Даже наоборот: всё очень плохо. Мне необходимо срочно встретиться с тобой. Не слишком занят? Спасибо, дорогой! Еду.

     * * *

     Кудасов встретил гостя у порога. Провёл к столу, усадил в кресло. Потом вернулся на своё место.
     - Так что за беда у тебя случилась, Александр Михайлович? – спросил участливо.
     Борщов горестно вздохнул.
     - Да вот случилась беда, Вадим Иванович. Даже не знаю с чего начать. Вдруг не так поймёшь…
     - Пойму так, как нужно, - заверил его генерал. – Говори, Саша, всё как есть. Я внимательно слушаю.
     - Тогда расскажу по порядку с самого начала, - Александр Михайлович ещё раз тяжело вздохнул и приступил к рассказу: – Всё началось с того, что у моего коллеги Толмачёва появилась необъяснимая тревога. Безотчётный страх, от которого он никак не мог избавиться.
     - Давно это началось?
     - Около месяца тому назад.
     Кудасов улыбнулся.
     - В таком случае необъяснимая тревога объясняется очень просто: предвыборный мандраж у нашего Антона Владимировича.
     - Я пытался донести до него эту мысль, - всё так же печально продолжал Борщов. – Но Антону такого объяснения показалось недостаточно. Чтобы докопаться до причины своего тревожного состояния, он обратился за помощью к гипнотерапевту. И тот провёл с ним краткий курс регрессии.
     - Регрессии? Что это означает?
     - Это своеобразный экскурс в прошлое под гипнозом. Пациент заново переживает ключевые моменты из прошлых жизней. Он узнаёт, что с ним случилось. Кто ему друг, а кто враг. И если его прежняя жизнь закончилась гибелью, то по чьей вине.
      Вадим Иванович вновь не удержался от улыбки.
     - Серьёзно? Сотрудник областной администрации прибег к такому не вполне обычному способу решения проблемы?
     Борщов как бы в недоумении развёл руками.
     - Да, как ни странно.
     - И что же? Каков результат?
     - Вот в этом-то вся закавыка, - Александр Михайлович заёрзал в кресле. – Под гипнозом Антон Владимирович увидел, что все виновники его смертей в прошлых жизнях очень похожи между собой. Но главная беда – в настоящем времени. Толмачёв пришёл к выводу, что все его злодеи из прошлого напоминают ему Коржина Павла Петровича – сотрудника нашей администрации.
     - Вот как! – саркастически воскликнул генерал. – Значит, причина страхов Антона Владимировича – Коржин? А ведь Павел Петрович тоже баллотируется на пост губернатора. Очень интересно!
     - Да, баллотируется. Если ещё жив, - Борщов в очередной раз тяжело перевёл дух. – Так вот, как ты правильно заметил, Толмачёв решил, что Коржин представляет для него смертельную опасность. Паша вдруг превратился в тайного врага. Когда я об этом узнал, то по наивности решил помирить их – ведь прежде они были друзьями. Пригласил обоих к себе на дачу. Попарились в бане, посидели за столом, пообщались. Вроде бы что-то изменилось в лучшую сторону. Но напряжение осталось. Тогда я предложил съездить втроём на охоту в тайгу. На природе в узком кругу проще решать разногласия и находить общий язык. Так я думал. А вышло совсем наоборот.
     Кудасов насторожился.
     - Что же произошло?
     - Сначала всё было спокойно. А потом у Антона и Паши начались разногласия и взаимные обвинения. Началось-то всё из-за сущего пустяка. У Антона Владимировича потерялся мобильник, и он почему-то решил, что Павел к этому причастен. Хотя, надо сказать, основания для подозрений были. Накануне Паша прикалывался над телефоном Толмачёва: дескать, давно пора сменить это барахло на что-нибудь приличное. Даже обещал подарить ему айфон. И вдруг телефон пропадает. Вот у них и началась буза. Я попытался сгладить острые углы, но меня попросили не лезть не в своё дело. В общем, ушли они вдвоём выяснять отношения. Когда я услышал выстрелы, то бросился на звук. Однако никого не обнаружил. Облазил все окрестности. На второй день возобновил поиски. Но – безрезультатно. Как в воду канули. Впрочем, возможно, так оно и есть. Места там болотистые…
     Кудасову стоило большого труда сдержать ироническую улыбку.
     - Что же выходит, Александр Михайлович? – спросил он. – Твои коллеги забрались в болото и там устроили дуэль? Чтобы, так сказать, наверняка?.. И оба умудрились попасть? Ведь так получается. Иначе куда они могли деться? Ты пойми меня правильно: я – не последняя инстанция…
     Борщов интенсивно закивал в знак согласия.
     - Я понимаю твою иронию, Вадим Иванович. И вовсе не думаю, что два вполне адекватных и солидных человека стали бы из-за телефона или каких-то необоснованных подозрений стрелять друг в друга. Да, влияние гипнотизёра сыграло свою роль, но не в такой же степени! Тем более, что Толмачёв и Коржин – друзья со студенческой скамьи.
     Он сделал паузу, глядя на собеседника. Генерал поощряюще кивнул, ожидая продолжения. Александр Михалович наклонился в его сторону и заговорил таким голосом, словно собирался сообщить самое важное.
     - Когда я занимался поиском своих коллег, то вблизи болот обнаружил много следов – слишком много для двух человек. Что-то конкретно разобрать на мокрой траве было невозможно, но я пришёл к выводу, что там были ещё какие-то люди. Мои друзья могли стать их жертвами. Место для преступления просто идеальное. Лесная глухомань, да ещё болото. Как говорится – концы в воду.
     Кудасов немного помолчал в задумчивости, затем ни то спросил, ни то подытожил:
     - А причиной нападения могли послужить карабины…
     - Не только карабины! – горячо подхватил Борщов. – Но ещё и документы. Я точно знаю, что у Антона они были при себе. И вот тут, Вадим, мы подошли к самому главному. Если в городе вдруг обнаружится некто с документами Толмачёва, его необходимо немедленно арестовать без всяких выяснений. И сразу же поставить меня в известность. Потом уже будем разбираться, что к чему.
     Некоторое время Кудасов молчал, разглядывая крышку стола. Затем взглянул на собеседника.
     - Где это случилось? – спросил он.
     - Вниз по течению реки примерно в стапятидесяти километрах от города по правой стороне имеется затон. В него мы и свернули. Прошли почти до конца – насколько позволяли габариты катера. Там у Оленьего ручья пришвартовались.
     - Поиски организованы?
     - Нет ещё, - ответил Борщов. – Я как раз с этим вопросом и направлялся к губернатору. Да вот решил в первую очередь переговорить с тобой.
     - Понимаю, - генерал кивнул и задал очередной вопрос: – Ты можешь мне сообщить, кто проводил с Толмачёвым сеансы гипноза и где искать этого волшебника? Нам потребуются его показания.
     - Да, конечно! – быстро отозвался Александр Михайлович.
     Он продиктовал собеседнику необходимую информацию о Смыслове. Кудасов записал услышанное. Затем осторожно сказал:
     - Человек, забравший документы Толмачёва, может попытаться воспользоваться банковской картой Антона Владимировича. Я правильно рассуждаю?
     - Правильно, - согласился Борщов. – Необходимо будет принять срочные меры.
     - Примем. Теперь определимся с местами вероятного появления злоумышленника. Первое: квартира Толмачёвых. Здесь вопросов нет. Оборудуем, как говорится, по последнему слову… С недавних пор известен ещё один адрес, - Вадим Иванович взглянул в глаза собеседнику. – Что-то ещё можешь добавить?
     Борщов утвердительно кивнул.
     - Да.
     Генерал придвинул к нему листок бумаги, подал авторучку. Александр Михайлович написал всё, что узнал от Валентины о Фокине. Кудасов ознакомился с информацией и сказал:
     - Не волнуйся, Михалыч. Спи спокойно. Всё сделаю как надо.
     - Да уж постарайся, Вадим. Ты же знаешь – я в долгу не останусь.
     - Что за разговор?! – укоризненно воскликнул Вадим Иванович. – Мы же не бартерную сделку заключаем. Я так – по-дружески, по-человечески…
     - Спасибо, дорогой!
     Борщов пожал генералу руку и покинул кабинет.

     * * *

     Теперь он отправился на встречу со своим непосредственным начальником. Александр Михайлович понимал, что разговор предстоит неприятный, но не слишком напрягался по этому поводу. Гаврилов – хитрый человек и опытный интриган, но у Борщова имелись средства воздействия на него. Так что если в кабинете губернатора и разразится грозная буря, то ненадолго.
     Он изложил Григорию Иннокентьевичу ту же версию развития событий, что и Кудасову. Но в отличие от генерала полиции рассказ своего зама губернатор слушал молча. Вопросов не задавал. Лишь по мере повествования его лицо всё больше багровело от гнева. Когда Борщов закончил, он какое-то время продолжал молчать, тяжело дыша. Потом взорвался:
     - Ах ты, гад! Ах, мерзавец! Что же ты натворил, подлая душа! Да я… Я…  Я с тобой ещё разберусь! Я раздавлю тебя – как гадину! Мокрого места не останется!
     - Что вы такое несёте, Григорий Иннокентьевич?! – обиженно воскликнул Борщов. – Вы что – меня обвиняете? Побойтесь Бога! Я всего лишь жертва обстоятельств.
     - Что ты сделал с ними обоими? Отвечай! – гремел губернатор.
     - Ничего я не сделал…
     - Тогда – кто? Кто, кроме тебя, мог заварить эту кашу? Кому это было нужно? Мне, что ли? Я, по-твоему, был заинтересован в том, чтобы убрать конкурентов?
     - Я же вам всё объяснил…
     - Объясняться будешь в другом месте.
     Гаврилов грозно нависал над своим заместителем, сидящим перед ним на стуле. Гневно буравил его глазами. Борщов спокойно выдержал взгляд начальника. Потом сказал с иронией:
     - У меня к вам просьба, Григорий Иннокентьевич: сделайте лицо пострашнее, а то никак не получается испугаться.
     Губернатор опешил.
     - Что?!
     - Что слышали. И не надо меня стращать. В другом месте я уже объяснился. Меня там услышали и поняли. И во всех иных местах будет то же самое.
     Лицо Гаврилова исказилось от ненависти.
     - Ты уверен в этом? – спросил он внезапно охрипшим голосом.
     - Уверен. Потому что всё на мне завязано. Все ниточки в моих руках. Разве не через меня ты, уважаемый губернатор, обстряпывал свои грязные делишки, стараясь при этом остаться чистеньким? Разве не я улаживал все острые и скользкие вопросы? Ко всем делам, от которых несло душком, ты подключал Сашу Борщова. Сам-то пачкаться не хотел. Ничего, Саша не брезгливый. Зато теперь пришло Сашино время. Теперь он тебе не по зубам.
     - Ошибаешься, - со злостью прошипел Гаврилов. – У меня есть свои каналы – другого уровня. Я тебя утоплю, понял! Как собаку утоплю!
     Борщов медленно поднялся. Теперь он нависал над своим шефом, который был значительно ниже.
     - Может быть, и утопишь. Только учти: я ведь и тебя за собой утяну на дно. Никакие каналы тебе не помогут. Материала у меня для этого предостаточно. Обеспечу тебе и расследование, и публичную огласку. Неужели ты, Иннокентьевич, до сих пор не понял, с кем имеешь дело? – он немного помолчал, глядя шефу в глаза, потом продолжил с досадой: – Нехорошо ты со мной поступил – ох, нехорошо! Восемь лет я служил тебе верой и правдой. Восемь лет!
     - Служил мне верой и правдой? У тебя, Саша Борщов, совсем нет совести. Ты же всё это время грёб под себя как экскаватор.
     - Да, о себе я тоже не забывал. Но я всё для себя добыл сам. А тебе добро практически само в руки приплыло. Без особых твоих усилий. Что же теперь получается: Саша, как мавр, сделал своё дело – может уходить?
     С Гаврилова как-то разом слетел праведный гнев. Сердито, но уже без эмоционального пыла, он сказал:
     - Но ты же сам только что ответил на все свои вопросы: добром ты обзавёлся. И мне помог обзавестись. Теперь у нас с тобой всё есть. Чем же ты недоволен?
     Борщов хмыкнул.
     - Понял мысль: нахапал сам – дай хапнуть другому. Только вот ответь мне на такой вопрос: почему именно Толмачёв вдруг стал твоим фаворитом? Он же бездарь – ни украсть, ни покараулить.
     - Я всё объясню, - ответил Григорий Иннокентьевич уже спокойным, миролюбивым тоном. – Но давай сначала присядем. Висишь надо мной как Пизанская башня.
     Они уселись за стол друг напротив друга.
     - Видишь ли, - продолжал Гаврилов, - я вовсе не хочу, чтобы кто-то после нас хапал. Ну, взяли мы своё – и ладно. Не возвращать же всё наше богатство обратно, в конце концов. Но в дальнейшем надо прекращать эту порочную практику. Область не бездонная. Сколько можно удовлетворять непомерные аппетиты чиновников? Надо и о простых людях подумать. Вот поэтому мой выбор и пал на Антона Владимировича. Он честный и ответственный человек. И голова у него светлая. Именно такой губернатор нужен области.
     Борщов громко расхохотался.
     - Ой, уморил ты меня, Григорий Иннокентьевич, - проговорил он, всё ещё давясь смехом. – Может быть, из Толмачёва и получился бы хороший губернатор – как нам когда-то в школе говорили: в условиях, близких к лабораторным. Но только не в нашей суровой действительности. А хочешь, я тебе сам всё расскажу? Так вот, дело было примерно так. Ты предложил Антону принять участие в выборах. Обещал почти гарантированную победу – с учётом твоего содействия, разумеется. Он засомневался: справлюсь ли с новой должностью? А ты ему: справишься! А если, мол, возникнут сложности, то всегда можешь рассчитывать на мою помощь. Не стесняйся, малыш – обращайся ко мне в любое время. И эти сложности возникли бы у Антоши очень скоро. Он, понятное дело, сразу к тебе: помоги, отец родной! Вот тогда ты и начал бы дёргать его за ниточки. Я-то в этом отношении тебе не слишком удобен – не гожусь на роль марионетки.  Сам за ниточки дёргать умею.
     Гаврилов, казалось, совсем успокоился.
     - Ладно, - сказал он. – Ситуация ясна. Акценты расставлены. Нет смысла продолжать заниматься перетягиванием каната. Что предлагаешь?
     Борщов ответил не сразу. Взвесив в уме какие-то только ему известные «за» и «против», сказал:
     - Предлагаю тянуть канат вместе в одну сторону. Я – как официальное лицо. Ты – за кулисами. Твои каналы «другого уровня» нам могут очень пригодиться. Согласен?
     - На каких условиях? Что требуется от меня, я понимаю: обеспечить тебе легитимные выборы и победу на них. А что взамен?
     - Об этом потом, Иннокентьевич! Не переживай – договоримся. В накладе не останешься. Надо поскорее разобраться с нынешней ситуацией.
     - Да, конечно. Дело очень серьёзное. Я отдам распоряжение об отправке поисковой группы. Только вот – куда?
     - В район затона, разумеется. Пусть спасатели прочешут участок до болот.
     - Насколько я догадываюсь, - осторожно произнёс губернатор, - главные события произошли в другом месте. Стало быть, между болотами и затоном спасатели ничего не найдут. Запросят расширить зону поисков.
     - Кое-что найдут, - сказал Борщов. – Я предполагал, что ситуация может выйти из-под контроля, поэтому слегка подстраховался.
     - Ну что же, - вздохнул Гаврилов, - дай, Бог, чтобы всё обошлось. Сейчас я приглашу сюда нашего главного спасателя. Покажешь ему на карте, где надо землю носом рыть, а где  искать вовсе нежелательно.
     Последнюю фразу он произнёс не без сарказма. Потом снял трубку с телефонного аппарата.
     - Надежда, срочно пришли ко мне Зуева Андрея Степановича.
     Григорий Иннокентьевич вернул трубку на аппарат. Сказал ворчливо:
     - Когда здесь появиться Зуев, я оставлю вас в кабинете вдвоём. Терпеть не могу два раза подряд слушать одну и ту же сказку.
     Александр Михайлович молча кивнул в ответ. Ехидный тон шефа его ничуть не трогал. Мысленно он уже готовился к беседе с начальником городского управления МЧС.

     Часть 2. Повороты судьбы

     Глава 1. Таёжные демоны

     Стоя перед зеркалом, Антон медленно размотал бинт и, собравшись с духом, отодрал прилипший к горлу тампон. От увиденного досадно застонал – рана опять была полна гноя. Пятые сутки, несмотря на тщательные выдавливания мерзкой желтоватой массы, промывания и обработку антисептиками, рана продолжала гноиться. Она уже не доставляла серьёзных физических страданий. Пульсирующая боль была неприятной, но вполне терпимой. Однако эта неприятность привязывала его к месту, не позволяла осуществить задуманное.
     Стоял октябрь. Размышляя вечерами над своим положением, Антон пришёл к выводу, что ему следует рискнуть и постараться как можно скорее выбраться из тайги. Он уже придумал, как смог бы осуществить эту затею. В построенном Павлом охотничьем домике имелся плотницкий инструмент: топор, большая пила-ножовка с крупными и острыми зубьями, молоток и гвозди. Всё это требовалось доставить туда, где ручей впадал в лесную речку, и где ещё совсем недавно стоял катер Борщова. Там Антон планировал построить плот и смастерить весло, чтобы управлять им. Ему давно не приходилось что-либо мастерить из дерева – пожалуй, с тех пор, как покинул деревню. Но он не сомневался, что однажды приобретённые навыки быстро восстановятся.  Несомненно, придётся попотеть. Пилить ножовкой толстые брёвна – задача не из лёгких. Но она вполне выполнима.
     По лесной речке на плоту он мог без труда добраться по течению до большой реки. А там… Там течение понесло бы его на север – в противоположную от города сторону. Но ведь и в северном направлении по берегам реки наверняка расположены населённые пункты. Важно добраться до любого из них. Тогда он был бы спасён. Но осень была в самом разгаре. В любой момент могли нагрянуть холода. А значит, нельзя было терять время. Время работало против него. И только одно обстоятельство не позволяло Антону немедленно приступить к осуществлению своего плана: покидать тёплый домик человеку с гноящимся горлом было крайне рискованно. Впрочем, оставаться в таёжной глуши с этой проблемой, пожалуй, было ещё более опасно.
     Закончив очередной эпизод борьбы с нарывом, Антон забинтовал горло. Затем оделся, взял карабин и отправился на поиски добычи. Из тех продуктов, которые привезли с собой Толмачёв и его спутники, он использовал только то, что имело небольшой срок хранения. Всё консервированное Антон отложил в качестве неприкосновенного запаса, решив, что прибегнет к нему в случае крайней необходимости. А пока будет кормиться охотой. Оставшихся патронов для карабина в общей сложности набралось свыше двухсот штук. Плюс около полусотни револьверных. С таким запасом в тайге можно было продержаться достаточно долгое время. Конечно, если стрелять метко и не расходовать патроны зря. Или попробовать завалить крупного зверя.
     Пока же Толмачёву удалось подстрелить пару тетеревов. Проблема заключалась в том, что он плохо ориентировался в лесу. По этой причине не рисковал уходить далеко от домика, боясь заблудиться и остаться без крыши над головой. Вот и на этот раз Антон, уходя на промысел, чуть ли не на каждом шагу вглядывался в окружающее пространство и старался запомнить любую мелочь. Вскоре он понял бессмысленность этой затеи. Запомнить всё было невозможно. Да и что запоминать? Вокруг одни деревья да кустарники. Попробуй, различи их между собой. А если забрести подальше от домика, то очень скоро от всех ориентиров в голове одна мешанина останется. Антон с грустью вздохнул.
     «Деревенский парень, блин!..», - вспомнились ему насмешливые слова Павла.
Но, несмотря ни на что, на этот раз он всё же решил расширить зону охоты. День стоял ясный, по солнцу нетрудно было определиться с направлением. И если определить, где находится домик, по нему было не очень просто, то выйти к ручью казалось вполне посильной задачей. А ручей уже сам приведёт к избушке.
     Шагая по лесу, Антон с удовольствием оглядывался по сторонам. Ласковый солнечный день дышал теплом и свежестью. Со всех сторон доносился птичий гомон. По веткам прыгали шустрые белки. На земле в пожухлой траве время от времени сновали мыши и ещё какие-то мелкие зверушки. Казалось, вслед за осенью, минуя зиму, сразу наступила весна. Вот бы так в действительности! Тогда можно было бы никуда не спешить. В такую погодку, как сегодня, можно и здесь продержаться довольно долго.
     Слегка напугав неопытного охотника, буквально из-под ног вспорхнула вверх крупная птица. Он выстрелил ей вслед, но промахнулся. Потом невесть откуда выскочил заяц и, выписывая синусоиду, помчался между деревьев. Антон вновь поднял карабин, но стрелять не стал. Понял, что всё равно не попадёт. Только патрон зря израсходует.
     Время шло. Стараясь не потерять ориентацию на местности, Антон бродил по лесу, выискивая добычу. Наконец ему улыбнулась удача. На прогалину метрах в десяти – двенадцати от него выскочила косуля и остановилась, нюхая воздух и тревожно поводя ушами. Смотрела она в противоположную Антону сторону. Он осторожно, стараясь не шуметь, опустился на одно колено, поднял карабин, упёршись локтем в другое, хорошо прицелился и выстрелил. Животное дёрнулось и повалилось набок. Это была удача.
     Антон резво поднялся на ноги, закинул карабин за спину и зашагал к своей добыче, испытывая радостное возбуждение. Но не успел он сделать и пяти шагов, как ему пришлось замереть в испуге. К подстреленной косуле внезапно подскочило жуткого вида животное, покрытое густой и длинной шерстью. Странный, невиданный прежде зверь был не крупнее волка. Он низко припадал к земле, отчего казалось, что у него коротенькие ноги. Но от одного его вида становилось не по себе. Вот хищник замер, обнюхивая жертву, затем повернул к Антону свою злобную морду с круглыми, как у медведя, ушами. Толмачёв стоял неподвижно, словно столб. Даже дышать ему было страшно, словно он только что столкнулся с чем-то потусторонним. Если бы к косуле выскочил волк или даже медведь, он бы всё же испугался не так сильно.
     Тем временем зверь, обнажив зубы, метнулся в его сторону. Антон рефлекторно отступил назад. Зацепившись каблуком за торчащий из земли корень, он с размаху сел на почву, при этом ударившись затылком о ствол дерева. Хищник резко остановился перед ним. Припав на передние лапы, он поднял кверху широко раскрытую пасть с огромными клыками. Антон завороженно смотрел на него. Зверь ещё немного угрожающе дёрнулся в его сторону. И тут Антон сообразил, что не надо смотреть ему в глаза. Это может быть воспринято как вызов. Он опустил глаза к низу, и его взгляд упёрся в отнюдь не короткие передние конечности с широкими когтистыми лапами, способными одним ударом снести пол-лица. Ему казалось, что дыхание у него остановилось, а сердце перестало биться. Он сидел неподвижно, смиренно ожидая своей участи.
     Решив, видимо, что достаточно сильно напугал конкурента, лохматый хищник вернулся к добыче. По пути он ещё два раза обернулся на Антона, продемонстрировав ему раскрытую пасть с мощными зубами. Антон потихонечку поднялся на ноги и поспешил убраться подальше от лесного чудища, так нагло и беспардонно отнявшего у него добычу. Слава Богу, сам остался цел. Отойдя на приличное расстояние, он остановился, присел на корточки, опёршись спиной о ствол сосны. Стал размышлять, что ему делать дальше. По вине злобной твари он остался ни с чем. Но продолжать охоту сегодня больше не хотелось. Встреча с лесным чудовищем разом отбила всякое желание. Хотелось успокоиться, привести взбудораженные нервы в порядок. Кто же встретился ему на лесной прогалине? Невиданный зверь или злобный дух тайги? Конечно же, он понимал, что это существо было вполне реальным, но не мог избавиться от чувства, будто встретился с чем-то потусторонним.
     Размышляя так, Антон возвращался к охотничьей избушке, внимательно оглядываясь вокруг и стараясь сориентироваться по солнцу. И вдруг он понял, с кем ему только что пришлось столкнуться. Росомаха! Да-да, это была она – таинственная и опасная хищница, о которой он слышал, читал и даже когда-то видел её на картинках. А вот вживую встретил впервые. И остался под впечатлением от её стремительного, бешеного натиска, способного напугать кого угодно. Ведь Антону от испуга даже в голову не пришло стрелять в неё. Жуткий зверь! Такой не упустит ни своего, ни чужого. Наглый, напористый и злобный хищник семейства борщовых.
     Он шёл уже достаточно долго, а ручья всё не было. На душе становилось тревожно. Куда он подевался? Может быть, ещё не дошёл? Где-то в глубине сознания понимая, что расстояние на обратном пути пройдено достаточное, чтобы вернуться к ручью, Антон всё же ещё прошёлся вперёд. Время бежало, но вокруг ничего не менялось. Нет, местность, конечно, принимала немного другие виды, но они были чужими и неузнаваемыми. Стараясь не впадать в панику, Антон остановился и стал размышлять. Итак, уходя, он ориентировался по солнцу. И обратно возвращался тоже по солнцу, которое к тому времени успело сместиться к западу. Значит, на обратном пути он вполне мог отклониться вправо и пройти выше истока ручья. Тогда необходимо возвращаться, ещё раз сместив направление движения вправо. А если он всё же ещё не дошёл до ручья? Теперь Антон уже ни в чём не был уверен. Отчаянье медленно, но верно заползало в душу.
     «Дурак! – ругал он себя. – Набитый дурак! Куда тебя понесло? Что не устраивало в жизни? Чего не хватало? Приключений захотелось? Так вот они, с избытком. Чего ж не радуешься?».
     Теперь он, потерявшийся в тайге, понимал, что в его жизни всё было не так уж и плохо. По крайней мере, в последние два года. Беда в том, что ему захотелось жить ещё лучше. И он полез туда, где работают неизвестные ему законы. Тешил себя мыслью, что может принести много пользы для области. С горечью Антон признался себе, что всё это было лишь благовидным прикрытием для его непомерных амбиций. Красивым враньём самому себе. Ах, если бы вернуть всё назад! Он бы плюнул на эти чёртовы выборы. Развёлся бы с Валентиной и, не откладывая своё счастье на будущее, связал бы свою жизнь с Ларисой. Они были бы счастливы. Непременно! Жить с любимым человеком – что ещё нужно для счастья? И совсем неважно, стал бы он губернатором или нет. Может быть, даже лучше, если бы не стал.
     Небо как-то незаметно затянулось облаками, которые с каждой минутой становились всё гуще. Теперь уже и по солнцу ничего не определишь. Антон медленно развернулся в обратную сторону – так, чтобы не потерять направление. Затем чуточку повернулся вправо и зашагал, мысленно убеждая себя в том, что теперь-то он мимо ручья не пройдёт. Чтобы сбросить нервное напряжение или хотя бы ослабить его, Антон снял с пояса фляжку, в которую слил остатки борщовской водки, и сделал два больших глотка. Постоял несколько минут в ожидании результата. Вскоре он действительно почувствовал заметное облегчение. Закрепив это состояние ещё одним глотком, он вновь зашагал по тайге, перешагивая ямки, кочки, лежащие на земле стволы поваленных деревьев, обходя завалы и заросли. Ещё не было никаких положительных результатов его обратного путешествия и даже предпосылок к ним, но на душе стало легче. Ведь победить страх – уже половина дела. И это у него получилось.
     Так думал Антон, не подозревая, что в самое ближайшее время ему придётся очень сильно испугаться.

     * * *

     Боковым зрением Антон заметил какое-то движение. Он резко повернул голову, но никого не увидел. Кто-то неведомый на миг мелькнул в просвете между деревьями и вновь исчез из виду. Антон скинул ремень карабина с плеча и, схватив оружие обеими руками, приготовился отразить возможное нападение. Кто знает, может быть, это та самая ненасытная тварь сожрала его добычу и теперь собралась завершить свою трапезу охотником? Он продолжал сжимать в ладонях карабин, пристально всматриваясь туда, где, по его предположению, должен был кто-то появиться.
     И он появился. На небольшую прогалину из-за плотного скопища деревьев вышел… нет, не хищный зверь. Шёл человек. Женщина. На ней были чёрный платок, чёрная телогрейка и длинная – почти до самых ступней – чёрная юбка. Она проходила мимо примерно в двадцати метрах от Толмачёва. Антон хотел окликнуть её, уже раскрыл рот. Да так и замер на месте с раскрытым ртом, поражённый увиденным. Незнакомка двигалась как заводной манекен. Так в фильмах ужасов двигаются зомби или восставшие из могил мертвецы. Зрелище было настолько жутким и противоестественным, что казалось нереальным, изображённым на огромном панорамном экране.
     Антон попятился, ощущая в груди тошнотворную волну суеверного страха. Ему хотелось со всех ног броситься бежать, но он боялся резким движением привлечь к себе внимание странной и страшной сущности. Продолжая пятиться, пока не упёрся спиной в ствол дерева, он провожал её взглядом. На душе стало муторно. Что же это, чёрт возьми, такое? Бестелесный призрак или вполне материальная сущность? Откуда она взялась? Чего от неё ждать?
     Ещё неделю назад, услышав подобное, Антон расхохотался бы. Он считал себя убеждённым атеистом и ни в какие потусторонние силы не верил. Но сейчас, совершенно одинокий, заблудившийся в осенней тайге, растерянный и расстроенный, ещё не пришедший в себя после встречи с росомахой, он воспринимал всё иначе.
Женщина-призрак вновь скрылась за деревьями. Антон интенсивно потряс головой и ещё раз посмотрел ей вслед. Никого. Только сосны, ели да пихты. Была ли она на самом деле или только привиделась? Может быть, он попросту сходит с ума? От этой мысли стало ещё страшней. Надо было срочно брать себя в руки и не поддаваться панике. Иначе – конец. Антон вновь заставил себя успокоиться и оценить ситуацию здраво.
     «Но почему ты сразу стал предполагать худшее? – вопрошал он себя. – Двигаться, словно зомби, может человек, которому вдруг стало плохо. Возможно, у этой женщины прихватило сердце. Надо срочно догнать её, и тогда…».
Что «тогда», Антон пока не знал. Чем он, заблудившийся в тайге, может быть полезен человеку, нуждающемуся в медицинской помощи, если даже со своим гноящимся горлом ничего не может поделать? Но выбора не было. Требовалось срочно действовать. Кто знает: может быть, эта странная женщина – его единственная возможность выбраться отсюда. Сначала он поможет ей, а потом она ему.
     Собравшись с духом, Антон побежал туда, где за кустами и деревьями исчезла испугавшая его незнакомка. Карабин он держал наизготовку, судорожно сжимая его в руках. Хотя суеверный страх существенно отступил перед страхом одинокой гибели в тайге, всё же зловредное воображение рисовало жуткие, омерзительные картины. К примеру, Антон догоняет женщину, окликает её, берёт за плечо… А она с разворота бросается на него, направляя прямо в лицо широко раскрытую клыкастую пасть.
     Он побежал вперёд – в том направлении, где исчезла незнакомка. Учитывая её медленный шаг, уйти далеко она не могла. Но, одолев приличное расстояние, Антон никого не обнаружил. Он пробежался вправо, затем влево, немного покружил по окрестности, пока не сообразил, что окончательно потерялся в пространстве. Теперь он даже приблизительно не мог определить направление к ручью. Тяжёлое чувство, близкое к отчаянью, захлестнуло его.
     Небо уже плотно затянулось свинцовыми тучами. Заметно похолодало. Вот только дождя не хватало для полного счастья. А он, судя по всему, мог хлынуть в любую минуту. Антон вновь бросился на поиски злосчастной избушки, отключив логику и полностью доверившись интуиции и случаю. После длительной пробежки и быстрой ходьбы он понял, что вернулся на прежнее место. От досады злобно выругался. Как же так? Столько сил потратил – и всё зря? Он стоял, тяжело дыша и беспомощно озираясь вокруг. Сердце лихорадочно колотилось в груди.
     Он ещё раз заставил себя успокоиться. Постарался вспомнить, в какую сторону, как правило, забирают заблудившиеся в лесу люди. Кажется, в правую. Значит, надо всё время смещаться немного влево. Сделав такой вывод, Антон в очередной раз отправился на поиски утраченного крова. Он методично отсчитывал шаги и на каждом двадцатом шаге слегка поворачивал влево. Но то ли надо было всё-таки делать поправку вправо, то ли просто леший забавлялся над ним, но ещё быстрее, чем в прошлый раз, Антон стал замечать уже знакомые ему места.
     Редкие капли дождя застучали по земле. Потом всё чаще, всё уверенней дождь начал барабанить по веткам и стволам деревьев, по пожухлой осенней траве. И вот уже мощные потоки воды хлынули на землю с небес. Антон оглянулся вокруг. Рядом росли высоченные сосны. Он помнил, что если ударит молния, то такие деревья-великаны могут послужить в качестве громоотводов. Находиться под ними было опасно. Требовалось найти что-нибудь менее высокое и более раскидистое.
     Перебежками от дерева к дереву он стал продвигаться в поисках подходящего для укрытия объекта. Вскоре он увидел невысокую сосну с кривым стволом и пышной кроной. Антон бросился к ней, но тут же остановился в растерянности. Под сосной, прислонясь спиной к стволу, прямо на земле сидела женщина в чёрном. Разглядеть её лица Антон не мог, так как она сидела, уронив голову на грудь. Но одно было бесспорно: перед ним сидел не призрак и не демон во плоти, а человек – совершенно обессиленный, измученный голодом и холодом. Толмачёву вдруг стало стыдно за свои нелепые страхи. Он торопливо подошёл к незнакомке, присел рядом с ней на корточки. Потом осторожно коснулся её руки. Рука показалась ему холодной. Неужели умерла? Нет, только не это! Антон взял женщину за запястье, чтобы проверить пульс. Она вдруг подняла голову, взглянула на него и вновь бессильно свесила её. На движение ушло не более двух секунд, но этого времени Антону хватило, чтобы разглядеть её лицо – худое, заострившееся, со впалыми щеками и чёрными кругами возле глаз. Определить возраст было почти невозможно. Да это сейчас не имело большого значения. Главное – женщина была жива.
     Он снял с пояса фляжку, свинтил колпачок. Задрав кверху голову незнакомки, плеснул ей в рот крепкий алкогольный напиток. Она поперхнулась, закашлялась. Но всё же сделала глоток. Антон повторил действие. Женщина глубоко и часто задышала. Теперь она смотрела на него, пытаясь осмыслить происходящее. Попробовала подняться, но на это у неё не хватило сил. Антон помог ей. Исхудавшее тело незнакомки оказалось очень лёгким.
     Дождь понемногу утратил свою силу. Он уже не лил бурным потоком, лишь крупные, но нечастые капли методично стучали по земле.
     - Пойдём, - сказал Антон, поддерживая женщину за локоть.
     - Куда? – чуть слышно спросила она.
     - Я не знаю, - признался он. – Но идти надо. Других вариантов у нас нет.
     Она послушно пошла вместе с ним, спотыкаясь едва ли не на каждом шагу. Антон сначала хотел взвалить её себе на спину, но передумал. Женщина, судя по всему, сильно переохладилась. Чтобы окончательно не замёрзнуть, ей было необходимо двигаться. Только бы она не умерла! Антон вдруг отметил про себя, что вдвоём даже с едва живым человеком почти безнадёжную ситуацию легче переносить, чем в одиночку.
     Они брели неведомо куда. Начинало смеркаться. Антон старался не думать о том, что будет дальше. Что будет, то будет. А пока надо просто идти. Может быть, они, в конце концов, набредут на ручей.
     Вдруг женщина остановилась.
     - Дым, - сказала она.
     - Что? – не сразу понял Антон. – Ты сказала: дым? Где? Откуда?
     Он покрутил головой, принюхался к воздуху, но ничего не увидел и не почувствовал.
     - Там, - женщина указала рукой в ту сторону, откуда тянул лёгкий ветерок.
     Это было вполне логичным. Откуда же ещё могло принести запах, как не по ветру? Но почему он сам ничего не чувствовал? Однако, как бы там ни было, появилась хоть какая-то определённость. Они повернулись и пошли навстречу ветерку. Время от времени незнакомка, хотя и двигалась как сомнамбула, корректировала направление движения, согласовывая его с невесть откуда доносимым и только ею одною уловимым запахом дыма. Хотя, по логике вещей, откуда он мог взяться в лесу? Печь в домике Антон растопил утром. За день дрова  наверняка сгорели дотла, и печь давно остыла. Если же в лесу поблизости  появился кто-то и разжёг костёр, то недавний дождь наверняка залил огонь водой. Так рассуждал Антон, всё же надеясь, что свершится чудо, и странная, полуживая, едва передвигающая ноги спутница приведёт его к какому-нибудь жилью.
     И она привела. Привела прямо к домику, который Антон покинул сегодня утром, надеясь вернуться сюда с добычей. Но сейчас он забыл и про отнятую у него косулю, и про пережитый страх. Радость возвращения к небольшому, но тёплому и надёжному жилью затмила все неприятности. Он завёл незнакомку в домик. В помещении было прохладно. Как же эта бедолага смогла учуять запах дыма, если печь давно погасла?
     Антон заглянул в топку. Там едва дымилась не сгоревшая до конца головёшка.

     * * *

     Толмачёв усадил свою спутницу на лежанку и уже направился к двери, чтобы пополнить запас дров. Но, как видно, с последними шагами резерв сил женщины был окончательно исчерпан. Она стала медленно заваливаться вбок, рискуя упасть на пол. Антон бросился к ней, поддержал. Затем уложил её на полати. Тронул руку – она была по-прежнему холодной. Видимо, незнакомка слишком долго блуждала по тайге. Голод и холод сделали своё дело. Надо было срочно спасать положение, пока переохлаждение организма не обернулось для его случайной спутницы серьёзными последствиями. Антон накрыл женщину одеялом. Затем скинул с себя бушлат и набросил его сверху. В избушке сгущался сумрак. Антон зажёг светильник и торопливо занялся печью. Когда дрова в топке весело затрещали, он поставил на плиту чайник и небольшую кастрюлю с остатками бульона.
     Вскоре печь разговорилась так, словно за день устала от молчания и одиночества. Небольшое помещение быстро наполнялось теплом. Антон снял с плиты кастрюлю, попробовал бульон – кажется, слегка перегрел. Поставил кастрюлю к порогу, чтобы немного остудить, и задумался о размере безопасной для истощённого организма порции. Припомнив эпизоды из фильмов, в которых изображались подобные ситуации, решил для начала ограничиться тремя ложками. Спустя некоторое время приподнял гостью и медленно влил ей в рот одну за другой три ложки бульона. Она проглотила пищу, даже не открывая глаз. Антон вновь уложил её. Вскоре забурлил чайник. Антон наполнил кипятком кружку, поставил остужаться.
     - Ты полежи здесь пока, - сказал он женщине, хотя она вряд ли могла его услышать. – А я пойду, приготовлю баньку. Прогреть тебя надо. Да и отмыть не помешает. Не один день, наверное, по тайге блуждала. Так что банька тебе просто необходима. Побудь здесь немного одна. Я быстро всё сделаю. Только не вздумай помереть – слышишь?! Хватит с меня тут одной смерти. Я вам не похоронное бюро.
     Убедившись, что гостья ещё жива, Антон поспешил к бане. Без бушлата на дворе было зябко. Но он не стал возвращаться в домик. Пусть бедняга прогреется. А он – ничего, не замёрзнет. Растопил в бане печь, наполнил баки водой из ручья. Когда крохотное помещение задышало теплом, Антон вернулся в домик. Подошёл к незнакомке. Вгляделся в её лицо. Сколько же ей лет? Перенесённые страдания, безусловно, наложили свой отпечаток, но всё же было видно, что женщина достаточно молода. Скорее всего – не более сорока.
     Антон взял со стола кружку с водой. Кипяток успел остыть, но был ещё достаточно тёплым. Приподнял женщину, поднёс кружку к её губам.
     - Выпей, моя хорошая. Тебе надо пропотеть, чтобы никакая хворь не прилипла.
     Она сделала глоток, потом схватила кружку обеими руками и жадно выпила всю воду.
     - Нам пора, - сказал Антон. – Баня готова. Идти сможешь?
     Женщина не ответила. Закрыв глаза, вновь повалилась на лежанку. Накинув на плечи бушлат, Антон поднял гостью на руки. До чего же она лёгкая! Словно пушинка. В чём только душа держится?
     Он отнёс женщину в баню. Снял с неё одежду и уложил на полок. Она открыла глаза, взглянула на него безучастно и вновь погрузилась в забытье. Антон осторожно помахал на нею веником, обдавая замерзшее тело горячим воздухом. Продолжая процедуру, он стал легонько касаться кожи берёзовыми ветками, постепенно наращивая усилие. И, наконец, решив, что предварительный прогрев закончен, плеснул на каменку горячую воду и интенсивно заработал веником.
     Небольшое помещение бани мгновенно наполнилось жаром. Женщина поначалу лежала неподвижно. Но вот она вздрогнуло раз – другой. И вдруг всё её тело затряслось в ознобе. Пробравшийся во все уголки её организма холод неохотно сдавал свои позиции под натиском горячего пара. Вскоре она перестала дрожать. Кожа, ещё несколько минут назад землисто-серая, стала приобретать здоровый белый цвет с розоватым оттенком.
     Пропарив и отмыв тощее, похожее на скелет тело, Антон завернул гостью в одеяло и вернулся с ней в домик. Там он опять покормил её, на этот раз увеличив порцию бульона до пяти ложек. Женщина по-прежнему находилась в полубессознательном состоянии, лишь изредка открывала глаза. Но тут же опять закрывала их, проваливаясь в сон. Выглядела она уже совсем иначе: губы стали алыми, а щёки порозовели. Лишь худоба и тёмные круги вокруг глаз напоминали о перенесённых тяготах. Антон уложил её на полати, накрыл одеялом и бушлатом.
     Вспомнил о том, что сам целый день ничего не ел. Странно, но до сей минуты он совершенно не чувствовал голода. Подбросил в топку дров, поставил на плиту чайник, приготовил пачку печенья.
     Пока чайник грелся, он занялся повязкой на горле, которая намокла в бане и теперь доставляла неудобство. Антон размотал бинт и взглянул в зеркало. Рана продолжала гноиться. Чертыхнувшись, он забросил мокрый бинт в топку и приступил к своей ежедневной процедуре по борьбе с нарывом.

     Глава 2. Конец одиночеству

     За окном бушевал ветер, поднимая в воздух пожухлую траву, листья и обломки сухих веток. Время от времени он приносил неведомо откуда очередную порцию дождевых капель, и тогда они энергично простукивали по земле и веткам деревьев, словно автоматные очереди. Светало.
     Антон лежал и слушал завывание ветра. Горло саднило. Он не стал бинтовать его на ночь. Поднявшись с лежанки, подошёл к зеркалу. Рана покраснела и припухла. Он тяжело вздохнул и занялся печью – к утру в домике стало прохладно. Дрова быстро занялись огнём. Не закрывая топки, Антон сидел на полу возле печи и смотрел, как пламя пожирает сухое дерево. Погружённый в свои мысли, он не сразу заметил, что его гостья проснулась и теперь с любопытством наблюдает за ним.
     Антон повернул голову и встретился с ней взглядом. Она слабо улыбнулась и чуть слышно сказала:
     - Привет!
     - Привет! – ответил он. – Жива?
     - Кажется, жива.
     - Это главное. Вчера, когда я тебя встретил, у меня периодически возникали сомнения на этот счёт.
     - Значит, вчера, – проговорила женщина и спросила: – Как я сюда попала? Ничего не помню.
     - Мы встретились в лесу, - стал рассказывать Антон. – Ты была в плачевном состоянии. Практически в бессознательном. Двигалась словно зомби. Я даже поначалу испугался. Принял за нечистую силу. Потом понял, что ты в беде, и стал бояться за твою жизнь. Слава Богу, всё обошлось.
     - Понятно. Получается, ты меня спас от верной гибели. Встретил в лесу и привёл сюда.
     Антон улыбнулся.
     - Не совсем так. Сюда меня привела ты. Видишь ли, я заблудился. А ты каким-то образом учуяла запах дыма, хотя печь в избушке давно погасла.
     - У меня тонкое обоняние, - сказала она. – Где мы сейчас находимся?
     - Увы, в тайге. В охотничьем домике.
     - Значит, ты охотник? Тогда почему заблудился? Охотники прекрасно ориентируются в лесу. Или я что-то не так поняла?
     - Я не охотник, - сказал Антон.
     - Кто же ты?
     - Я… – он потрогал пальцами заросший густой щетиной подбородок. – Наверное, можно будет сказать, что я – Робинзон. Так недавно выразился один не слишком хороший человек.
     Женщина легла на спину и закрыла глаза. Она была ещё очень слаба, и разговор утомлял её.
     - Всё ясно, - сказала она, не открывая глаз. – Твой корабль потерпел крушение где-то поблизости. Видимо, налетел на сосну.
     Антон покачал головой.
     - Нет, с кораблём всё в порядке. Он ушёл обратно без меня. Крушение потерпел я. Впрочем, не только я.
     Тяжёлые воспоминания, словно каменная глыба, навалились на него. Пережитый страх, досада на собственную глупость и чувство вины за гибель старого друга вновь заполнили душу.
     - Тебе неприятно говорить об этом? – спросила гостья. – Можешь не рассказывать.
     - Я расскажу, но попозже, - пообещал он. – Давай поговорим о тебе. Расскажи, кто ты?
     - Какой сегодня день? – задала она встречный вопрос.
     Антон взглянул на свои электронные часы.
     - Четверг.
     - Зови меня Средой, - сказала женщина.
     - Что? – не понял он.
     - Ты нашёл меня в среду, сеньор Робинзон.
     Выражение «сеньор Робинзон» было созвучно названию совершенно дурацкой итальянской комедии, в которой главный герой представал полным дебилом, а Пятницей была красивая женщина-дикарка. Ничего не скажешь, хорошенькое сравнение!
     - Ладно, - сказал Антон. – Юмор твой я понял и оценил. Но всё же, уважаемая Среда, хотелось бы знать, из какой ты среды и как сюда попала?
     - Я из деревни староверов.
     - То есть живёшь где-то в здешних местах, в лесной глухомани?
     - Да.
     - Странно. Ты совершенно не похожа на деревенскую бабу. Я имею в виду манеру общения.
     - А ты знаешь, как общаются деревенские бабы?
     - Знаю. Сам родом из деревни. Ну да ладно. Как здесь-то оказалась.
     Она улыбнулась, не открывая глаз.
     - Я тоже заблудилась. Пошла с соседками за опятами. В лесу мы разошлись. И вот...
     - Значит, и ты плохо ориентируешься в лесу? Повезло мне…
     - Нет-нет! Я очень хорошо ориентируюсь. Просто ситуация так сложилась. Я тоже потом расскажу.
     - И теперь ты даже приблизительно не знаешь, в какой стороне твоя деревня?
     Женщина покачала головой.
     - Пока совершенно не представляю. Ещё не пришла в себя.
     - Пока? – переспросил Антон. – А потом откуда узнаешь? Кто-нибудь из святых подскажет?
     - При чём здесь святые?
     - Но ты же из староверов. Поклоняетесь святым – пророкам да угодникам.
     Она вдруг весело засмеялась.
     - Назовём это интуицией.
     Антон с возрастающим интересом приглядывался к ней. Занятная женщина! Умеет поддержать разговор. И в чувстве юмора не откажешь. Совсем не похожа на жительницу таёжной глуши.
     - Как тебя зовут? – спросил он. – Вернее, как звали до вчерашней среды?
     - Даша, - ответила гостья, открыв глаза и повернувшись на бок. – А как твоё имя? Хотя можешь не говорить. Я сама скажу. Ты – Игорь.
     - Вот и ошиблась. Меня зовут Антон.
     Она упрямо замотала головой.
     - Это твои родители ошиблись. Антон – не твоё имя. Оно тебе совершенно не подходит.
     - Не тебе судить.
     - Хорошо, не буду спорить, - быстро согласилась она и спросила: – У тебя есть что-нибудь покушать?
     - Да, - сказал Антон. – Осталось немного бульона. Я его вечером поставил на крыльцо. Сейчас занесу и разогрею. Тебе пока нельзя ничего другого.
     Даша предприняла попытку подняться и вдруг спохватилась.
     - На мне ничего нет!
     Она вопросительно и с испугом уставилась на Антона.
     - Не волнуйся, - сказал он. – Я вчера сводил тебя в баню. Ты сильно промёрзла. Вот я тебя и отпаривал берёзовым веником. Да и помыться тебе давно было пора. Сколько времени ты блуждала по тайге?
     - Какое сегодня число?
     - Пятое октября.
     Она прикинула в уме.
     - Боже мой! Получается больше трёх недель! Но где моя одежда?
     - Она осталась в бане. Ждёт, когда её постирают. Здесь только твоя куртка. Пока походи в этом.
     Антон вынул из своего рюкзака трико и футболку, подал гостье и отвернулся. Она облачилась в его одежду. Встала, слегка пошатываясь, критически оглядела себя и прокомментировала:
     - Хорошая вешалка.
     Она робко взглянула на Антона.
     - Значит, ты вчера отмывал меня в бане? Какой ужас! Представляю, как жутко я сейчас выгляжу.
     - Нормально выглядишь, - сказал он. – Худющая, конечно, но это поправимо.
     - Значит, нормально выгляжу? – Даша с прищуром смотрела на него. – То есть, всё ещё похожа на женщину?
     - Похожа.
     - Надеюсь, ты не воспользовался моим беспомощным состоянием?
     Антон внимательно взглянул на неё: шутит или действительно беспокоится? На всякий случай ответил серьёзно:
     - Нет, не воспользовался.
     - Почему?
     - Я тебя огорчил?
     - Нет, конечно! – поспешно сказала Даша. – Но всё же… почему?
     - Ты была слишком холодной.
     - Я показалась тебе фригидной?
     Теперь не оставалось сомнения, что разговор о женской чести был несерьёзным. Новая знакомая, как видно, вообще не могла долго оставаться серьёзной. Даже в таком ослабленном состоянии. Антон ответил ей в той же манере:
     - Нет, золотко. Ты была холодной не в темпераментном, а в температурном смысле. Как ледышка.
     Даша вновь села на лежанку.
     - Ну что же, - сказала она, - теперь мне всё стало ясно. Ты вовсе не отверг меня как женщину, а просто побоялся что-нибудь отморозить.
     Он бросил на неё сердитый взгляд.
     - А тебе не кажется, что это немного слишком для первого знакомства?
     Она опустила голову.
     - Извини! Я действительно веду себя глупо. Неловко мне, что ты видел меня в таком жутком состоянии. Вот и прячусь за глупыми шутками. Не сердись. И, пожалуйста, дай мне что-нибудь покушать. Я умираю от голода.
     - Да, конечно! Подожди минутку.
     Антон вышел из избушки. Сильный холодный ветер пронизал его до костей. Надо было, однако, накинуть бушлат. Кастрюля, в которой оставался бульон, валялась на земле рядом с крылечком, опрокинутая ветром. В трёх метрах от крыльца из стороны в сторону перекатывалось ведро, которое Антон вечером поставил перевёрнутым поверх кастрюли, чтобы в бульон не сунул нос какой-нибудь любопытный зверёк.
     Подняв разбросанную ветром посуду, Толмачёв вернулся в домик.
     - С бульоном накладка вышла, - сказал он гостье. – Ветер его скушал. Рискну-ка я – покормлю тебя тушёнкой. Надеюсь, ничего страшного не случится, если помаленьку.
     Он вскрыл жестяную банку. Зачерпнул  чайной ложечкой маленькую порцию тушёного мяса. Даша жадно проглотила еду.
     - Ещё чуточку! – взмолилась она.
     - Потерпи немного, - попросил Антон. – Надо подождать. Если всё будет хорошо, начнём постепенно увеличивать порцию.
     Он убрал банку на подоконник. Даша проводила её взглядом, сглотнув слюну.
     - Хорошо, я потерплю, - выдавила она из себя.
     Затем внимательно посмотрела на Антона и спросила:
     - Что у тебя с горлом? Поранился?
     - Да. Точнее, поранили.
     - Кто? Тот не слишком хороший человек, который назвал тебя Робинзоном?
     - Он не только меня так называл, - сказал Антон. – Нас было трое. Ещё неделю тому назад. Потом кое-что произошло. С тех пор герой романа Дефо мне не очень нравится.
     У Даши в глазах горело любопытство. Но она не стала ни о чём расспрашивать. Всему своё время. Лишь сказала:
     - Мне он никогда не нравился.
     - А тебе почему? – полюбопытствовал Антон.
     - Потому что он предал друга.
     - Не понимаю, какого друга он предал? Пятницу?
     - Ну да.
     - Каким образом?
     - Возвращаясь в Англию, Робинзон взял его с собой и там продал.
     Антон давно, ещё в школьные годы, читал этот роман. Но хотя времени прошло немало, он помнил, что ничего подобного в книге не было.
     - С чего ты взяла? – спросил он. – Я читал «Робинзона Крузо», но не помню, чтобы…
     - В переводе роман слегка урезан, - сказала Даша. – Тем более в школьном варианте. Я читала его в оригинале.
     - В оригинале? То есть, на английском?
     - Да. Только, пожалуйста, не выкатывай глаза и не спрашивай: «Как?! Ты знаешь английский?». Это будет идиотский вопрос.
     - Да, верно, - согласился Антон. – Однако… Слушай, а зачем он его продал?
     - Но это же понятно. Он вернулся в Англию, и ему стали нужны деньги. А в друге и помощнике необходимость отпала. Вполне здравый и разумный поступок с точки зрения западного человека.
     - Однако!.. – задумчиво повторил Толмачёв. – Вот же сволочь!
     Даша улыбнулась.
     - Давай вернёмся к твоей ране. Что с ней?
     - Ничего хорошего, - вздохнул он. – Гноится.
     - Не переживай, мы это дело исправим, - пообещала она. – Чуть позже я тобой займусь. Окрепну немного и займусь. Если ты, конечно, не прекратишь морить меня голодом. Дай-ка мне ещё тушёнки. И пожалуйста, возьми ложку побольше. Ничего со мной не случится.
     Антон критически оглядел её и потянулся за банкой.

     День прошёл буднично. Даша большую часть времени провела во сне. Просыпаясь, просила кушать. Получив очередную порцию, садилась, опёршись спиной о стену, и о чём-то думала. Разговаривали они мало. Всякий раз, обращаясь к собеседнику, Даша называла его Игорем. Поначалу Антон сердился и поправлял её. Она извинялась, обещала в дальнейшем не ошибаться с именем. Но вскоре всё повторялось. И Антон махнул рукой. Игорь – так Игорь. Как говориться: хоть горшком назови, только в печку не ставь.
     Когда гостья вновь уснула, Толмачёв отправился в баню. Там он постирал её вещи, развесил их и докрасна раскочегарил печку, чтобы они быстрее просохли.
     К вечеру ветер утих. Антон принёс в домик высохшую одежду Дарьи, чем опять сильно смутил её. Они скромно поужинали. Потом вдвоём погуляли вдоль ручья и вернулись, когда уже стемнело.

     * * *

     Следующим утром Даша была бодрой и подвижной. Она быстро восстанавливала свои силы и выглядела значительно лучше. Антон с удивлением обнаружил, что она значительно моложе, чем ему показалось вначале. Осмотрев гноящуюся рану Антона, Даша попросила у него имеющиеся в наличии лекарственные препараты и инструмент. Когда всё было готово, приступила к операции. Действовала она ловко и умело. Однако, как она объяснила, пользоваться обезболивающими средствами было уже нельзя во избежание осложнений. Антону пришлось набраться мужества и терпения, чтобы выдержать неприятную и болезненную процедуру. Но всё было сделано довольно быстро.
     Напоследок забинтовав горло пациента, Даша сказала:
     - Подождём до следующего утра. Возможно, потребуется ещё одна чистка. Но будем надеяться на лучшее.
     - У тебя классно получилось, - заметил Антон, трогая пальцами повязку в том месте, где ещё минуту назад на горле был нарыв. – Где ты научилась этому? Ты врач? Или медсестра?
     Даша довольно улыбнулась.
     - Значит, оценил мою работу? Нет, медицинского образования я не имею. Просто жизнь заставила. Мы живём вдали от достижений современной медицины. Приходится всему учиться самим.
     - А можно мне всё же задать идиотский вопрос? – спросил Антон. – Откуда ты знаешь английский? Сама выучила?
     - Я его изучала в университете. Потом преподавала.
     - А преподавала где? В школе?
     - Там же, в университете.
     - То есть раньше ты жила в городе? Как же тебя занесло к староверам?
     Даша отвела взгляд в сторону. Сказала негромко:
     - Так получилось.
     - И всё же?
     Она явно не хотела обсуждать эту тему. Но Антона разбирало любопытство. И он решил, что не отцепится от неё, пока не узнает причину. Даша это почувствовала.
     - Человека встретила, - сказала она.
     - Мужчину?
     - Да.
     Её ответ заставил Антона задуматься. Он и раньше слышал о женщинах, которые без ропота и претензий отправлялись вместе с мужьями на Север, в тяжёлые экспедиции, в глухие районы страны. Их в насмешку называли декабристками. Кто-то даже крутил пальцем у виска. И вот Антон видит перед собой одну из таких «декабристок». Молодая и, как уже стало заметно, хорошенькая женщина бросила город со всеми его удобствами и перебралась жить в заброшенную деревню со своим необычным и непривычным укладом. Что же движет такими людьми: высокое и светлое чувство или несусветная глупость?
     - И чем же он тебя так покорил, что ты решилась променять город на убогую жизнь в глухомани? – спросил он.
     Женщина спокойно посмотрела ему в глаза и задала встречный вопрос:
     - Чем же она убогая?
     - А разве нет? Живёте в отрыве от цивилизации. Ни тебе удобств, ни развлечений. Одно занятие: копаетесь в грязи.
     - Мы, Игорь, в земле копаемся. А что касается грязи, так в городе её значительно больше. И гораздо больше желающих копаться в ней.
     - Стоп-стоп! – Антон выставил перед собой руки, словно защищаясь. – Мы говорим о разных вещах. Ты имеешь в виду грязь в человеческих отношениях. Согласен: в городе её хватает. Но и деревенские отношения не надо идеализировать. Копаются там не только в земле. Может быть, в вашей глуши что-то и сохранилось от прежних нравов, но я думаю, что это ненадолго.
     - Может быть, -  то ли согласилась, то ли просто не стала спорить она, решив прекратить этот бесполезный разговор. – Ладно, на общие темы мы поговорили. Давай теперь обсудим наши дальнейшие планы. Что ты намерен делать? Прости, я опять назвала тебя Игорем.
     Он махнул рукой, как бы смирившись со своей участью.
     - Называй, как тебе нравится. Я уже начинаю привыкать к новому имени. А что касается планов… В первую очередь нужно позаботиться о пропитании. Хочу сегодня выйти на охоту. Мы с тобой уничтожаем неприкосновенный запас продуктов.
     - Хорошо. Едой мы запасёмся. А потом?
     - Надо выбираться отсюда. Я придумал, как это осуществить. Если бы рана не гноилась, меня бы здесь уже не было.
     - Рану твою мы одолеем, - заверила Даша. – День-два, и всё будет в порядке. И я к тому времени успею окрепнуть. А теперь расскажи мне, что ты придумал?
     Толмачёв рассказал ей про идею с плотом. Даша задумалась. Затем сказала:
     - Затея рискованная. Но если других вариантов не будет, то я готова рискнуть. Кстати, можешь вполне рассчитывать на мою помощь. Я умею работать плотницким инструментом.
     Антон хмыкнул.
     - Я даже догадываюсь, кто тебя научил. А ведь ты не ответила на мой вопрос: чем он покорил твоё сердце?
     Даша задумалась, что-то, видимо, вспоминая. На её лице играла трогательная улыбка. Наконец она заговорила потеплевшим голосом:
     - В нём всё было необычно: густая русая борода, одежда, манера говорить. Мы стояли на автобусной остановке. Чуть в сторонке трое мужчин шумно беседовали, не сдерживая себя в выражениях. На остановке были другие мужчины. Но никто не делал замечания. Все давно привыкли к хамству. Он подошёл к троице и попросил не употреблять грубых слов, поскольку рядом женщины. Мужики имели матёрый вид, с такими не захочешь связываться. А он заговорил с ними спокойно и мягко, словно заранее был уверен, что они его послушают. И они действительно послушали. Даже извинились. Это было так странно, почти невероятно. Он поблагодарил их и отошёл. В какой-то момент наши взгляды встретились. Я ему улыбнулась. Потом мы разговорились. Вот так и начался наш роман.
     - А потом он увёз тебя в свою лесную деревеньку, - начал развивать дальнейший сюжет Антон. – Научил креститься двумя перстами. Затем вы обвенчались. После этого жили дружно и счастливо, пока ты не заблудилась. Теперь он, видимо, сбился с ног – ищет свою возлюбленную.
     - Нет, не ищет, - сказала Даша, разом помрачнев. Остроты собеседника убили в ней желание откровенничать.
     - Чего так?
     Она встала.
     - Собирайся. Пойдём искать добычу. Ни то съедим весь твой неприкосновенный запас. Я постоянно хочу есть.
     Теперь и Антон заметил, что у неё испортилось настроение. Он почувствовал себя неловко, понимая, что своей шутовской тирадой затронул какую-то больную струну. Повернувшись друг к другу спинами, они стали собираться на охоту.

     * * *

     Они брели по лесу. Антон старательно запоминал все возможные ориентиры. Недавнее метание по тайге в поисках домика поселило в его душе страх. Даша шла рядом, погружённая в свои мысли, и, казалось, совершенно не обращала внимания на направление движения. Вот так они и шли: он – погружённый в окружающую обстановку, она – в собственные мысли. Выискивать добычу было некому.
     Спустя двадцать минут Антон взмолился:
     - Дашенька, я не знаю, где и с кем ты сейчас находишься. Но очень прошу: побудь со мной хотя бы на время охоты. Иначе мы вернёмся с пустыми руками, если вообще найдём, куда возвращаться.
     - Мы не заблудимся, - сказала она. – Занимайся своим делом и ни о чём не беспокойся.
     - Почему ты так уверена? Ты ведь совершенно не смотришь, куда мы идём.
     Даша взглянула на него и улыбнулась.
     - Всё в порядке, Игорь. Ой, прости!..
     - Не надо извинений, - сказал Антон. – Решено: для тебя я – Игорь. И больше не будем возвращаться к этой теме. Так что у нас в порядке?
     - Видишь ли, я фиксирую дорогу на уровне подсознания. Мне не нужно ничего запоминать специально. Мы найдём избушку без проблем.
     Антон скептически хмыкнул.
     - Однако один раз ты всё же заблудилась. Разве такое не может повториться?
     - Это маловероятно, - ответила Даша. – Почти невероятно. Тогда сложилась экстремальная ситуация. Я уже говорила об этом.
     - Но ты не сказала, что случилось конкретно.
     - Для тебя это важно?
     - Да. Иначе я не успокоюсь.
     - Ну, хорошо, - Даша немного помедлила, затем нехотя стала рассказывать. – В тот день я наткнулась на медведя. А я их жутко, просто смертельно боюсь. Вот и понеслась по лесу, очертя голову. Моё подсознание заполнилось страхом.
     - А что же медведь?
     - Погнался за мной.
     Антон от удивления остановился.
     - И что? Не догнал?
     Было видно, что рассказ даётся женщине нелегко. Но на этот раз она не смогла сдержать улыбку.
     - Не догнал.
     - Ну, ты даёшь! Наша олимпийская сборная по бегу с препятствиями…
     - Не ёрничай, - прервала его Даша. – Всё объясняется очень просто. Это был обыкновенный медведь, а не людоед. К тому же ещё очень молодой. Он не стремился меня догнать, а тем более – напасть.
     Её ответ вызвал у Антона ещё большее удивление.
     - Чего же он за тобой бегал?
     - Ему это нравилось. Он чувствовал мой страх. Все хищные звери очень чутко реагируют на страх. Только, пожалуйста, не спрашивай, зачем я от него убегала, если всё понимаю. Это фобия. Она никаким уговорам не поддаётся. Вот я и выписывала круги по тайге, пока не свалилась от усталости. Пусть, думаю, будет то, что будет. Всё равно сил моих больше не осталось. Не знаю, сколько времени пролежала на земле. Постепенно успокоилась. Встала, огляделась. И поняла, что из одной неприятности угодила в другую. Даже не представляла, куда идти. Отправилась наугад, да, видно, не в ту сторону.
     Она говорила негромким, печальным голосом, а лицо её при этом было таким трогательным и беззащитным, что Антон неожиданно испытал к ней нежное, щемящее чувство. Он осторожно обнял женщину, легонько прижал к себе.
     - Что же ты, глупышка, так боишься их, медведей-то? Я тут на днях с росомахой встретился. Вот где бесовское отродье. Страшная, злобная, наглая зверюга. До сих пор вспоминать неприятно. А мишки что… Мишки – они забавные, прикольные. В цирках выступают, на мотоциклах катаются.
     Даша опустила голову. Сказала чуть слышно:
     - Здешние на права не учились. Правил не соблюдают.
     - Даша, прости, если мой вопрос будет тебе неприятен, - сказал Антон. – Но я должен его задать. Ты говорила, что твой… муж… тебя не ищет. Почему?
     Женщина тяжело вздохнула.
     - Он погиб.
     Она отстранилась от Антона и, не дав ему задать следующий вопрос, сказала:
     - Пойдём, Игорь. Иначе и в самом деле вернёмся с пустыми руками.
     Дальнейший путь они продолжили также молча. Антону не терпелось узнать, что конкретно произошло с тем незнакомым ему мужчиной, который когда-то был близок его спутнице. Он начинал догадываться кое о чём и хотел уточнить, так ли это в действительности, как он сейчас предположил. Но задавать вопрос в настоящий момент было бы бестактно и жестоко. Он видел, что женщина глубоко переживает свою беду, что она ещё не смирилась с болью утраты.
     Даша прервала его размышления.
     - Хорошие из нас охотники! – услышал он её ироничный голос. – Бредём по тайге вдвоём. Каждый свою думу думает. А кто будет добычу выслеживать? Давай-ка, мужчина, вспоминай о своём природном предназначении.
     - Слушаюсь! – отозвался Антон.
     Он снял карабин, передёрнул затвор и стал внимательно приглядываться по сторонам. Прошло совсем немного времени, как Даша вдруг замерла на месте, схватив его за рукав. Она посмотрела ему в лицо, прижав палец к губам, затем указала рукой в сторону. Антон взглянул туда и увидел красивого пятнистого оленя, стоявшего среди деревьев в гордом одиночестве. Толмачёв медленно поднял ствол, прицелился и стал плавно нажимать на курок.
     - Не стреляй! – крикнула Даша.
     Она ударила рукой снизу по цевью, прежде чем он успел спустить курок. Грохнул выстрел. Пуля ушла под углом вверх, прошив ветки хвойников. Встряхнув головой с раскидистыми, словно куст жимолости, рогами, олень стремительно умчался.
     - Ты что делаешь?! – прикрикнул на спутницу Антон, рассердившись.
     - Но, Игорь! – воскликнула Дарья виноватым голосом. – Разве можно было стрелять в такого красавца?
     - Зачем же ты его мне показала?
     - Чтобы полюбовался.
     - Чёрт знает что! – продолжал сердиться Антон. – Надо было предупредить, что мы идём на экскурсию. Я бы вместо карабина фотоаппарат прихватил. А вечером сидели бы рядышком и любовались картинками. Натощак.
     Даша взяла его за руку, сказала примирительно:
     - Не сердись! Ну, сам подумай, что бы мы с ним делали потом? Нам негде хранить столько мяса. До зимы ещё далеко. Успели бы съесть малую часть. А зверя загубили бы.
     - Что ты предлагаешь?
     - Поохотимся на птицу. Пары глухарей или тетеревов нам будет вполне достаточно.
     На том и порешили. Вскоре они уже возвращались к избушке, имея в качестве трофеев одного глухаря и одного тетерева. По прикидкам Антона идти нужно было совсем не в ту сторону, куда направлялась Даша, увлекая его за собой. После коротких и не слишком уверенных возражений Антон сдался. И, как ни странно, подсознание женщины оказалось более точным, нежели мужское сознание. Оно безошибочно привело их прямо к крыльцу охотничьего домика.

     * * *

     Этим вечером у них был вкусный и сытный ужин. Тем не менее, настроение у Антона было скверным. Утолив один голод, он остро почувствовал другой. К тому же Даша очень быстро хорошела, и Антона всё сильнее стало тянуть к ней. С этим что-то надо было делать. Казалось бы, нет никакой проблемы. Даша – женщина одинокая. Но Антон всё никак не мог решиться заговорить с ней на волнующую его тему. Будь рядом с ним обычная городская женщина, вопрос мог решиться быстро и просто. Но со староверами ему прежде не приходилось иметь дела. Кто знает, как там у них с этой стороной человеческих отношений – какие традиции, церемонии, ограничения и так далее. Хотя Даша попала к ним из города, всё же не один год прожила в их среде и наверняка прониклась их нравами.
     Нельзя сказать, что Антона одолела робость. Просто он остерегался всё испортить неосторожностью. Но когда настало время укладываться в постель, его терпение лопнуло.
     - Даша, - сказал он, – у меня широкая лежанка.
     Она бросила на него короткий взгляд.
     - Тебе повезло. Поздравляю!
     - Слишком широкая для одного. Много свободного места.
     - Ложись по диагонали.
     Он взял её за плечи.
     - Даша!
     Она отстранилась.
     - Не надо, Антон.
     - Антон? – удивился он. – Я больше не Игорь?
     - Ты сейчас не Игорь.
     - Так, понятно, - пробормотал он озадаченно. – Игорь – хороший, Антон – плохой. Я правильно понял?
     - Почти.
     - Похоже на детскую игру. Чем же тебе не понравился Антон?
     - Тем, что пристаёт к чужой женщине.
     Он сокрушённо покачал головой.
     - Даша, я понимаю: ты любила мужа. Но его больше нет, как бы больно ни было сознавать это. А твоя жизнь продолжается. И ты теперь – свободная женщина.
     Она твёрдо посмотрела ему в глаза.
     - А ты?
     - Что я?
     - У тебя на пальце обручальное кольцо.
     Антон мысленно чертыхнулся. Это была оплошность. Он совершенно забыл про это чёртово кольцо. Там, в городе, оно служило Толмачёву эмблемой приверженности к семейным ценностям. Положение обязывало. Здесь, в тайге, эта вывеска теряла всякий смысл. Но теперь прятать кольцо было поздно.
     - Оно ничего не значит, - сказал Антон. – Мы с женой будем разводиться.
     - Зачем же ты его носишь?
     - В городе я вынужден это делать. А здесь просто забыл снять.
     Даша продолжала смотреть ему в глаза.
     - Почему вынужден?
     - Потому что… – он слегка замешкался, но всё же решил сказать правду. – Видишь ли, я баллотируюсь… на пост губернатора. Мне приходится изображать примерного семьянина.
     - О, боже! – воскликнула она, отшатнувшись от него. – Как же тебя занесло сюда?
     - А вот – занесло. И не просто занесло, а в компании двух соперников по выборам. Уговорили они меня поехать на охоту, чтобы развеяться перед решающей схваткой. Вот и поохотились. Один похоронен на краю балки. Другой ранил меня и сбежал. А я остался здесь, в тайге, в гордом одиночестве.
     Даша смотрела на Антона широко раскрытыми глазами.
     - Вы стреляли друг в друга?!
     - Да.
     - И один из вас убит?! Надеюсь, это не ты его?..
     - Не я. Погибший был моим старым другом. А главный злодей остался невредим.
     - Но ведь он мог и тебя убить!
     - Мог, - сказал Антон. – Если бы он понял, что в горло попали щепки, а не пуля, то спасать тебя было бы некому.
     Даша села, обхватив голову руками.
     - О, боже! – повторила она. – А ты ещё тут рассуждаешь про деревенскую грязь.
     Антон присел на свою лежанку. Так они сидели напротив и смотрели друг другу в глаза. Даша первой нарушила молчание.
     - Значит, получается, что ты фактически свободный мужчина?
     - В общем, да.
     - Что значит «в общем»? Ты мне всё рассказал?
     - Нет, - признался он.
     Она ещё какое-то время смотрела на него, потом опустила глаза. Сказала негромко:
     - Поздно уже. Гаси свет. Спокойной ночи!
     Антон не ответил. Он молча выключил светильник и улёгся на свои полати. Душа была взбудоражена. Вряд ли эта ночь получится у него спокойной. Мысли, словно стая встревоженных птиц, кружились в его голове. Хотелось привести их в порядок. С одной стороны, он ни в чём не обманул Дашу. Сказал ей чистую… полуправду. Да, его вдруг очень сильно и неожиданно повлекло к ней. Что касается Валентины, то на её счёт у него нет и не может быть никаких угрызений совести. А как же Лариса? Ведь Антон, находясь в тайге, и о ней вспоминал нечасто. И без того хватало, о чём подумать. Но ведь это не оправдание, если по-настоящему любишь человека. А Антон был уверен в своей любви.
     И вот его вдруг потянуло к другой женщине, которая ещё считанные дни назад напугала его своим видом. Она быстро поправилась и заметно похорошела. Но и это не может служить объяснением. Значит, есть что-то ещё? Или всё дело лишь в том, что волею судьбы мужчина и женщина оказались вдвоём, изолированные от внешнего мира? Неужели так всегда происходит? Неужели его влечение – лишь проявление простой физиологической потребности? Неужели всё объясняется так грубо и примитивно. Но ведь ещё сегодня днём его вдруг захлестнула волна нежности к этой женщине.
     Он повернулся набок и попытался разглядеть свою соседку. Антону показалось, что она тоже не спит.
     - Даша! – тихонько позвал он.
     - Что? – так же тихо откликнулась она.
     - Как звали твоего мужчину?
     - Захар.
     Антон нетерпеливо заворочался на своей лежанке, словно никак не мог найти удобное положение.
     - Ты хочешь ещё о чём-то спросить? – услышал он голос Даши.
     - Да.
     - Спрашивай.
     - Тебе будет неприятен этот вопрос.
     - Спрашивай.
     - Я хочу узнать, как погиб Захар. Его… убил медведь?
     Она долго не отвечала. Наконец сказала:
     - Да.
     Даша опять умолкла. Антон лежал на своих полатях и глядел в потолок сквозь почти кромешную тьму. Время шло, а сон всё не приходил к нему. Даша лежала неподвижно и ровно дышала. Но Антон был уверен, что и она не спит. Так же смотрит во тьму и думает о своём.
     - Это случилось полтора года назад, - вдруг заговорила Даша. – Захар и его друг Данила решили пойти на охоту. В последний момент с ними увязался Чика. К концу дня эти двое принесли Захара в село. Вернее – то, что от него осталось.
     - Что за имя такое – Чика? – спросил Антон.
     - Это кличка. Настоящего его имени никто не знает.
     - Откуда же он взялся?
     - Это тоже никому не известно. То ли освободился из лагеря, то ли сбежал. Поселился в заброшенной избушке. Ведёт себя тихо, спокойно, хотя нередко проскакивают лагерные ужимки. Ходит по дворам, помогает старикам да одиноким бабам. Тем и существует.
     - Что же вы так неосторожно уголовника приютили? – удивился Антон. – Это крайне рискованно. Хоть бы справки навели о нём?
     Даша хмыкнула.
     - У кого? Да и что с ним было делать? Выгонять? Или арестовывать? Глупо. А так живёт человек, никого не трогает. Да и вещи пока ни у кого не пропали.
     - Как же получилось, что Захар погиб, а его спутники остались целы? Как они это объяснили?
     - Очень просто. В лесу они разошлись и дальше шли параллельно на каком-то расстоянии друг от друга. Когда услышали треск и звериный рёв, бросились на шум. Но было поздно. Медведь оказался очень крупным. Говорят, сами чудом остались живы. Четыре пули разом всадили в зверя, а он ещё долго не мог угомониться, всё пытался наброситься на них.  Когда медведь испустил дух, мужчины соорудили носилки, уложили Захара и понесли его в село.
     Она опять сделала паузу, а потом продолжила дрожащим от слёз голосом:
     - Кода Захара принесли, соседи убеждали меня не ходить к нему. Говорили, что не следует мне видеть его таким. Даже пытались удержать силой. Но я всё же вырвалась и убежала. Очень хотела увидеть его, пусть даже мёртвого. А этого делать и вправду не следовало. Ничего более страшного в жизни не видела. Едва взглянула – и упала в обморок. С тех пор боюсь медведей больше всего на свете.
На этот раз молчание затянулось надолго. Антон понимал, что Даша не спит. Лежит, наверное, с мокрым от слёз лицом и плачет беззвучно. Тревожить её дальнейшими разговорами не хотелось, а пытаться отвлечь на другие темы вряд ли получилось бы. И он продолжал лежать с открытыми глазами и слушать приглушённый шум ночного леса. После долгих размышлений Антон решил для себя, что отныне не сделает ни одной попытки добиться Дашиной близости. Это бессмысленно и бесполезно. Результата он не добьётся, а отношения с ней может испортить окончательно. От этой мысли на душе стало тяжело и тоскливо. Чтобы хоть как-то заглушить тягостное чувство, Антон стал убеждать себя в том, что близкие отношения с этой женщиной ему вовсе не нужны. Поскольку очень скоро им предстоит расстаться, то лучше держать определённую дистанцию, «чтобы потом не было мучительно больно». И чем дольше он убеждал себя в этом, тем тяжелее становилось на душе. Но время шло, чувства притуплялись, а глаза начинали слипаться.
     Антон уже почти задремал, как вдруг услышал Дашин голос.
     - Игорь! – позвала она.
     - Что? – откликнулся он, стряхивая с себя дремоту.
     - Ты не передумал?
     - Что не передумал?
     - Чтобы я перебралась к тебе.
     Антон приподнялся, пытаясь разглядеть её.
     - Я буду только рад, - сказал он. – Нет, я буду счастлив! Я больше всего на свете хочу, чтобы ты пришла ко мне. Но если только ты сама этого хочешь.
     - Да, я хочу. Мне очень тяжело одной, - пожаловалась Даша. – Тоскливо и одиноко. А ты… Ты мне не чужой. Совсем не чужой.
     У Антона лихорадочно заколотилось сердце. Он протянул к ней руки.
     - Иди же ко мне!
     Даша спрыгнула со своей лежанки и бросилась в его объятия. Погружаясь в волны нахлынувшей страсти, Антон с удивлением заметил, что таких бурных и в то же время нежных чувств он не испытывал прежде ни к одной женщине. Даже к Ларисе.

     Уснуть им удалось лишь под утро. Всё остальное время они лежали, тесно прижавшись друг к другу, и разговаривали. У обоих назрела острая потребность выговориться, излить свою душу человеку, который готов выслушать и понять, поддержать, ободрить, развеять сомнения. Антона поразила история городской жительницы, уехавшей вслед за любимым человеком в глухие, заброшенные места. Но самым странным ему казалось то, что после гибели мужа она даже не планировала вернуться обратно в город, предпочтя остаться там, где у неё не было ни одной родной души. Дашу забавляло его удивление. Она пыталась объяснить Антону, почему большой город со всеми его удобствами ничуть не манит её, почему нелёгкий, но спокойный и размеренный уклад жизни староверов близок и приятен её душе.
     В свою очередь история Антона потрясла Дашу ничуть не меньше. Особенно события последнего времени, о которых он рассказал довольно подробно, без утайки. Даша слушала взволнованно, бурно выражая то испуг, то удивление, то негодование.
     Когда Антон закончил, она сказала:
     - Я думаю, Игорь, что тебе нельзя возвращаться в город.
     От удивления он приподнялся.
     - Почему?
     - Потому что там у тебя враг. И он очень не хочет, чтобы ты появился в городе.
     - Именно поэтому я и должен там появиться. Я просто обязан вывести мерзавца на чистую воду и призвать его к ответу.
     - Не выведешь и не призовёшь, - твёрдо заявила она.
     - Да, это будет нелегко, - отчасти согласился он. – Но я знаю, что делать. Кроме того, прежний губернатор на моей стороне. И он ещё никому не передал свои полномочия.
     - Почему же тебя не ищут? – спросила Даша.
     Антон неуверенно пожал плечами.
     - Не знаю. Может быть, и ищут. Только вот, скорее всего, не там, где нужно. Вряд ли Борщов правильно указал место, - он от злости стиснул зубы. – Вот же гад! Даже от него не ожидал таких подлостей. Думает, что избавился от меня и от Паши. Но ничего, я ему устрою сюрприз!
     - Игорь! – убеждающим голосом произнесла она. – Этот сюрприз обойдётся тебе слишком дорого. Твой недруг уничтожит тебя.
     Слова обожгли как удар плети.
     - Почему?! – спросил Антон. – Даша, почему ты так уверена в том, что Борщов меня уничтожит, а не я его?
     - Потому что он сильнее. Не обижайся, но это так.
     Толмачёв и сам понимал, что это так. Даже выручая Ларису, он был вынужден обратиться за помощью к Борщову. И вопрос решился практически мгновенно. Что ни говори, а нужными людьми Александр Михайлович окружил себя плотно. Но если действовать разумно – связаться с телевизионщиками, редакциями газет, с Гавриловым, наконец – то можно опрокинуть эту глыбу, вросшую в почву областной администрации. Нет, Даша явно преувеличивает опасность. Надо просто быть предельно осторожным. И тогда всё встанет на свои места.
     - Меня ты, значит, в слабаки записала? – недовольно произнёс Антон. – Не веришь, что и я могу постоять за себя?
     Даша погладила его ладонью по щеке.
     - Я этого не говорила. И вовсе не хотела тебя обидеть. Я всего лишь хочу, чтобы с тобой ничего плохого не случилось.
     - Что же ты мне предлагаешь? Хочешь, чтобы я остался в этой избушке и сдох в одиночестве?
     - Конечно же, нет! Я предлагаю тебе отправиться вместе со мной.
     - Куда отправиться, Дашенька? – горячо воскликнул Антон. – В твою забытую Богом деревню, которая находится у чёрта на куличках?
     - Ошибаешься, Игорь, - спокойно сказала Даша. – Бог не забыл нашу деревню. Он никогда её не покидал. Это твой город находится у чёрта на куличках.
     - Это всё риторика. Ну, заберусь я в ваше захолустье? Что я буду там делать? Чем заниматься? Копаться в земле? Это не моё. Мне оно не интересно. Много лет назад я сбежал от такой жизни. Да и сама подумай: спрятаться в твоей деревушке – значит, оборвать все прежние связи. Похоронить себя заживо для родных и знакомых. А я так не хочу. Не хочу скрываться, словно преступник. Поэтому мне необходимо вернуться в город.
     - Город – понятие абстрактное. Куда конкретно ты собираешься вернуться? В свою квартиру? А ты уверен, что тебя самого там не ждёт сюрприз? Ты же мне не больше часа  назад говорил, что твой враг Борщов очень осторожен и предусматривает любую мелочь.
     И опять её аргумент заставил Антона задуматься. Даша права: появляться в собственной квартире опасно. Его там могут караулить. Если, конечно, Борщов, усомнился в том, что Антон погиб. А такое вполне возможно. Значит, домой ему путь заказан. По крайней мере, первое время, пока всё утрясётся. Но это не проблема, когда есть запасной вариант.
     - Значит, остановлюсь в другом месте, - сказал он.
     Даша резко повернулась к нему.
     - Где? У Ларисы?
     Антон промолчал. Ввязываться в разборки с объяснениями и оправданиями совсем не хотелось. Но Даша не стала устраивать сцену ревности. Выдержав несколько минут, чтобы дать себе успокоиться, она вновь заговорила:
     - Я понимаю: ты имеешь на это полное право. Хотя мне жаль. Очень жаль! Мне показалось, что между нами вспыхнула божья искра. Но оставим эту тему. Я ни в чём тебя не упрекаю. Сама виновата. Поговорим о другом. Что ты станешь делать, если твоё место окажется занято?
     - Почему ты так решила? – вскинулся он.
     - Я не решила, а всего лишь предположила. У Ларисы есть поклонник. А ты для неё погиб. Остался в прошлом. Она теперь не связана никакими обязательствами.
     - Но ведь прошло так мало времени. Менее двух недель. Что может произойти за столь короткий период?
     - А разве в твоей жизни за этот же период мало чего случилось?
     - Да, верно, - согласился Антон. – Но ведь у тебя тоже погиб близкий человек. И отнюдь не предположительно. А ты полтора года хранила верность ему.
     - Я живу в другом мире, - сказала Даша.
     - Чушь! – воскликнул он. – Нет никакого «другого» мира. Люди везде одинаковы. Есть различия в мелочах. А в основном – одно и то же. Почему ты постоянно проводишь какую-то границу? На самом деле её попросту не существует. Все мы живём в одном мире.
     - Нет, - упрямо сказала Даша. – Мы живём в разных мирах.
     - Ладно, пусть будет по-твоему: мы живём в разных мирах. Но с чего ты взяла, что наш мир хуже того, который ты предпочла ему?
     - Вашим миром правят твари.
     - Твари – это плохие люди? Я правильно понял?
     - Они не люди. Твари – это твари.
     В душе Антона перемешались тревога и досада. Тревожился он по поводу Ларисы. И досадовал на Дашу. Все эти заумные разговоры о потусторонних сущностях, тёмных и светлых силах – его раздражали.
     - У нас человек человека в беде не бросит, - вновь услышал он голос Даши. – А у вас люди убивают друг друга по любому, даже ничтожному поводу. А то и вовсе без повода. Вот скажи мне: ты продолжаешь испытывать безотчётный страх, который терзал тебя в городе в последнее время?
     Он на минуту задумался, затем признался:
     - Я как-то не думал о нём. Других забот хватало.
     - Не думал, потому что не испытывал его.
     - Чем ты это можешь объяснить?
     - Ты вернулся в лоно природы. Мы все – её дети. Не следует забывать об этом. Город живёт по своим, чуждым ей законам. Поэтому люди в нём не знают покоя.
     «Мне и здесь нет покоя», – подумал Антон.
     Вслух сказал:
     - Мы почти всю ночь проговорили. Скоро начнёт светать. Предлагаю закончить прения и немного поспать.
     - Да, надо поспать, - отозвалась Даша. – Спокойной ночи! Вернее: спокойного утра!
     Она встала и ушла на свою лежанку. Антон не решился удержать её.

     Глава 3. Вертушка

     Утро для них наступило ближе к полудню. В небольшое оконце проникал яркий солнечный свет. Первым делом Даша осмотрела рану Антона. Результат её удовлетворил. Сделав профилактическую обработку, она вновь забинтовала горло своего пациента, сказав ему при этом:
     - Бинт закончился. Надеюсь, что он больше не потребуется.
     Держалась она мягко, но слегка отчуждённо. Антон взял её за руку.
     - Даша!
     Она отстранилась, отдёрнув руку.
     - Не надо, Антон.
     Он с досадой покачал головой.
     - Ну, что ты опять как ребёнок? Наиграться не можешь? В конце концов, чем ты недовольна? Тем, что хочу поступить по-своему? Но разве я не имею на это права?
     Даша натянуто улыбнулась.
     - Всё в порядке. Я вовсе не сержусь. Просто мне очень грустно. Я стала прирастать к тебе. То есть к Игорю. А с Антоном мне будет легче расстаться.
     У него вдруг кольнуло в груди – от её грустной улыбки, от мягкого тихого голоса. Всё же права она: промелькнула между ними искра божья. Невидимые, но крепкие нити связали их души. Только вот что с этим делать, Антон не знал.
     - Даша! Дашенька! – заговорил он мягким, примирительным голосом. – Ну, прости меня! Прости! И постарайся понять. Там у меня остались незаконченные дела. Я могу попытаться сбежать от них. Но от себя я не сбегу. И всё незавершённое будет висеть на мне тяжким грузом. Каково тебе будет со мной при таком настроении?
     - Я понимаю, - ответила Даша всё с той же грустной улыбкой. – Умом понимаю, а душой принять не могу.
     Она взглянула в окно и сказала:
     - Погода стоит хорошая. Надо этим воспользоваться.
     - Да, пора уходить отсюда, - согласился Антон. – Думаю, что завтра утром мы покинем этот приют. Приготовим сегодня всё необходимое.
     - Надо позаботиться о пропитании. Неизвестно, чем обернётся наше путешествие. Лучше иметь хороший запас продуктов. Убедилась на собственном опыте.
     - А он не испортится – наш запас?
     Даша объяснила, что если мясо прожарить до сухого состояния, то оно может долго храниться. Они позавтракали, взяли карабины и отправились искать добычу.

     Охота не задалась с самого начала. Словно кто-то предупредил лесных жителей о том, что охотники вышли на промысел. Звери куда-то попрятались, а птицы при виде вооружённых людей поднимали жуткий гвалт и разлетались в разные стороны. Время шло, а результат оставался нулевым.
     - Вот же невезуха, - проворчал Антон. – Мы рискуем вернуться с пустыми руками. Это может нарушить наши планы.
     - Тайга не хочет отпускать нас, - сказала Даша.
     Он бросил на неё ироничный взгляд.
     - Почему? Понравились?
     - Скорее, напротив. Думаю, кое-что ей очень не понравилось.
     - Что именно? Мы, кажется, ведём себя вполне прилично по отношению к ней.
     - Возможно, наши дальнейшие планы.
     - Какое дело тайге до наших планов?
     - Она – живой организм. Всё чувствует и понимает. И не хочет, чтобы мы с тобой расстались.
     Антон остановился.
     - Теперь ты все разговоры будешь сводить к одной теме? Пойми же: не готов я к таким переменам. Не может человек разом так круто изменить свою жизнь.
     - Почему? Я же смогла. Всё возможно, если любишь по-настоящему.
     - Вот именно: если любишь. А я люблю другую женщину. Ты об этом знаешь. Мы с ней планировали создать семью. И она ждёт меня, какие бы поклонники не вертелись вокруг неё.
     Даша часто заморгала и опустила голову.
     - Значит, то, что было между нами, для тебя – мимолётное приключение? Для пополнения списка? Только ты забыл об одной мелочи. Почему-то до конца откровенным ты смог быть только со мной. И ни с какой другой женщиной.
     Она была права. Даже с Ларисой Антон не мог позволить себе полной откровенности. А в последнем разговоре по телефону они и вовсе не смогли найти взаимопонимания. Так куда же он стремится? Кто и что ждёт его там?
     - Даша, давай отложим этот разговор, - предложил он. – Мне надо ещё подумать и окончательно определиться.
     Она подняла на него глаза, в которых блестели слёзы.
     - Не надо ничего откладывать, Антон. Ты свой выбор сделал, - и, заставив себя улыбнуться, сказала: – Идём! Ни то и вправду вернёмся с пустыми руками.
     Они успели пройти совсем немного, как Даша вдруг замерла на месте, к чему-то напряжённо прислушиваясь. Поскольку женщина смотрела вверх, Антон подумал, что она увидела дичь. Он стал осторожно поднимать карабин, напряжённо вглядываясь в ветки деревьев.
     - Ты слышишь? – спросила Даша.
     - Что?
     - Шум. Очень похожий на звук мотора.
     Антон прислушался. Сначала он не мог ничего услышать. Но постепенно до его слуха стал доноситься приглушённый расстоянием рокот.
     - Теперь слышу, - сказал он. – Кажется, это вертолёт. И летит он в нашу сторону.
     Звук постепенно нарастал. Невидимое из-за высоких деревьев воздушное судно с каждой секундой становилось ближе.
     - Может быть, это тебя ищут, - предположила Даша.
     - Вполне возможно, что ищут, - засуетился Антон. – Надо как-то дать о себе знать. Костёр развести, - он похлопал себя по карманам. – Эх, растяпа, спички не взял.
     Даша тронула его за рукав.
     - Постой! Если вертолёт прилетел за тобой, то получается, что Борщов правильно указал место. Верно?
     Антон понял, что она имела в виду.
     - Верно, - сказал он. – Ты умница, Даша! Вместо спасателей могут прилететь совсем другие люди. Не следует преждевременно себя обнаруживать. Это рискованно. Надо подумать, что делать.
     Тем временем вертолётный рокот стал уже совсем близким. Вдруг он словно застыл на месте, изменив режим работы. В характерный стрёкот стали вплетаться свистящие звуки. И вскоре всё затихло.
     - Что случилось? – спросила Даша. – Он приземлился?
     - Похоже на то. Ниже по ручью примерно в четырёх километрах от избушки есть просторная поляна. Очень удобная для посадки вертолёта.
     - Рискнём? – взволнованно спросила женщина.
     - Да. Только действовать будем осторожно. Я хотя и прикрыл своё лицо подобием бороды, но знакомые, вроде Борщова, меня легко узнают.
     - Тебе не надо показываться. Вместе мы подойдём на безопасное расстояние. А к вертолёту выйду я одна.
     - Это тоже опасно. Если прилетели по мою душу, то тебя могут заподозрить в связи со мной. Захотят получить информацию.
     - Совру что-нибудь.
     Антон с сомнением покачал головой.
     - Этот номер не пройдёт. Подручные Борщова церемониться не станут. Слишком жирный кусок на кону. Возьмут тебя в такой оборот, что мало не покажется.
     - Что же делать?
     - Понаблюдаем со стороны. Оценим обстановку. А потом будем принимать решение.
     Он хотел сначала вернуться в домик, чтобы на всякий случай иметь при себе револьвер, а потом уже вдоль ручья отправиться к поляне. Но Даша убедила его не терять время и пойти прямиком. Она заверила Антона, что по звуку определила направление и выведет его прямо к вертолёту. Так и вышло. Спустя три четверти часа стали слышны голоса, и вскоре Антон увидел в просветах между деревьями фрагменты вертолёта.
     На поляне суетились трое мужчин. Двое собирали палатку. Третий готовил костёр. Вели они себя при этом очень шумно, перекрикиваясь и хохоча. Все они были крепкими, рослыми, упитанными. Четвёртый – вероятно, лётчик – в их крикливой беседе участия не принимал. Он молча курил в сторонке, опёршись плечом о ствол сосны.
     Антон и Даша подобрались ещё ближе, чтобы лучше расслышать, о чём так громко перекрикиваются бесцеремонные гости леса. Послушав пару минут, Даша повернула к Антону испуганное лицо.
     - Это бандиты? – спросила она.
     - Судя по всему – бизнесмены, - ответил он. – Что тебя напугало в них?
     - Лексика. Из пяти слов – только два цензурных.
     - Ты оторвалась от жизни, - сказал Антон, не сдержав улыбки. – Сейчас такая манера общения практически стала нормой. А бизнес уже давно сросся с криминалом. Так что в некотором смысле ты угадала правильно.
     - Эти люди опасны для тебя?
     - Не думаю. Во всяком случае, прилетели они не из-за моей персоны. Иначе вели бы себя тихо и на посторонние дела время не тратили. Эти парни, скорее всего, просто решили развлечься.
     Даша бросила на Антона вопросительный взгляд.
     - Не будем спешить, - ответил он на её немой вопрос. – Ещё немного понаблюдаем за ними. Послушаем их разговоры. Аренда вертолёта – удовольствие очень дорогое. Либо у этих парней денег немерено, либо хорошие подвязки в администрациях. Если второе, то не исключено, что с вертолётом им посодействовал Борщов. И тогда от них можно ожидать чего угодно.
     Они продолжили своё наблюдение. Вскоре по разговорам шумной компании стало ясно, что это действительно крупные дельцы, прилетевшие на охоту ради развлечения. Самого рослого и крепкого из них его приятели называли Борей; другого, светловолосого – Толяном; третьего, на вид самого молодого и шустрого – Михой.

     * * *

     Скатерть, расстеленная прямо на пожухлой траве, была уставлена бутылками со спиртным, баночками с икрой и прочей закуской. Мужчины уселись вокруг, подстелив под себя куртки. Лётчика среди них не было. Он давно докурил свою сигарету и вернулся в салон машины.
     - Ну что, братва, приступим? – спросил Боря.
     - Надо летуна позвать, - сказал Толян.
     Миха резво вскочил на ноги.
     - Я схожу.
     Он направился к вертолёту. Спустя пару минут вернулся с охотничьим карабином «Сайга».
     - Где Семёныч? – спросил Боря.
     - Не хочет идти.
     - Сыч, - прокомментировал Толян. – Ни выпить с ним, ни поговорить.
     - Да и хрен с ним. Нам больше достанется, - сказал Боря и, кивнув на карабин в руках Михи, спросил: – А эту штуку зачем приволок? Выпьешь – и сразу на охоту?
     Толян хохотнул.
     - Это он на всякий случай прихватил. Будет отстреливаться, если вдруг партизаны нападут.
     Боря скривил лицо в улыбке.
     - А что – могут напасть?
     - Ага. На жратву позарятся. И на выпивку.
     Миха весело заржал.
     - Рус партизан, сдавайся! – крикнул он гнусавым голосом, подражая немцам из военных фильмов.
     Затем передёрнул затвор и сделал несколько выстрелов по сторонам.
     - Миха, кончай дуру гнать! – грозно окликнул его Боря. – Грохнешь кого-нибудь.
     - Да кто тут может шастать? Глушь беспросветная, - беспечно сказал Миха. – Это, братаны, был салют в связи с захватом поляны.
     - А что, братва, я эту полянку с удовольствием приватизировал бы, - поддержал его мысль Толян.
     - Считай, что приватизировал, - сказал Боря и нетерпеливо махнул рукой, как бы приглашая к трапезе. – Всё, пацаны, хорош отвлекаться. Пора отметить мероприятие.
     Он откупорил бутылку и стал разливать по стаканам. Миха опять поднял карабин, даже не подозревая, что направил ствол в ту сторону, где сейчас притаились два незнакомых ему человека.
     - Ещё один выстрел – контрольный. И я к вам присоединюсь, - объявил он.

     Пуля ударила в ствол сосны в метре от земли. Антон грубо выругался, забыв, что рядом женщина. Он повернулся к Даше, чтобы извиниться, но она вдруг сделала то, чего он не ожидал. Сложив ладони в форме рупора и поднеся их ко рту, она громко крикнула:
     - Не стреляйте! Мы сдаёмся.
     Потом встала с земли и, подняв руки кверху, пошла в сторону поляны. Действие было спонтанным, не обговоренным заранее. Антону это очень не понравилось. Он не любил подобные сюрпризы. Снова выругавшись, на этот раз мысленно, поспешил за спутницей.
     Неожиданное появление странной пары произвело на новых хозяев поляны сильное впечатление. Особенно на Миху.
     - Мужик, это я тебя?.. – спросил он испуганно, указывая на забинтованное горло Антона.
     - Я же тебе говорил, чтобы хренью не занимался! – повысил голос Боря. – Палишь куда ни попадя.
     - Всё в порядке, - сказал Антон. – Пуля просвистела над головой. Это я раньше поранился.
     Боря и Толян поднялись и стали рядом с Михой. В их спокойных, неспешных движениях всё же чувствовалась напряжённость.
     - Так кто же вы, гости незваные? – задал вопрос Толян.
     - Партизаны, - сказала Даша. – Сдаваться пришли. Вы пленных берёте?
     Шутка разрядила обстановку. Мужики заулыбались.
     - Ну что, братва, берём пленных? – спросил Боря.
     - А чего? Я бы взял, - сказал Толян. – Особенно пленницу.
     - Тогда забери у Михи пушку, пока он их не расстрелял.
     Миха широко осклабился.
     - Это я запросто. Бац-бац, и готово!
     Боря взглянул на него с прищуром и насмешливым голосом сказал:
     - И это заявляет специалист по внешним связям и информации? Уволю к чёртовой матери!
     Миха быстро понял намёк шефа.
     - Ну, не сразу, конечно. Сначала учиню допрос по всей форме. С пристрастием, так сказать.
     - Точно! – подхватил идею Толян. – Мы их напоим, а опохмелиться не дадим. Пусть помучаются.
     Боря быстро что-то прикинул в уме, затем распорядился:
     - Принято! Веди пленных в камеру пыток, стрелок.
     Гостей провели к скатерти и усадили рядышком, постелив для удобства спальный мешок. Боря извлёк из рюкзака ещё два пластиковых стакана и плеснул в один из них порцию коньяка. Даша торопливо закрыла рукой второй стакан.
     - Меня не надо пытать. Я вам и так всё расскажу.
     - Это хорошо, - сказал Боря. – Послушаем, что ты нам расскажешь. Ну, а за знакомство? Грех не выпить.
     - Мы ещё не познакомились.
     - Так в чём проблема? – вступил в разговор Толян.
     Он поочерёдно назвал себя и своих приятелей. Теперь требовалась ответная вежливость. Боясь, что Даша допустит оплошность, Антон торопливо сказал:
     - Меня зовут Игорь. А это Даша. Она моя…
     - Сестра, - на этот раз опередила его Даша.
     - Сестра? – оживился Толян. – Так это же замечательно! Ещё скажи, что не замужем.
     - Не замужем.
     - Ну вот! Это же подарок судьбы! Дашенька, я ведь тоже свободен от семейных уз. Скажи, тебе нравятся состоятельные мужчины?
     Даша лишь улыбнулась в ответ.
     - А женщинам только такие и нравятся, - сказал Миха. – Кому нужны голодранцы?
     Даша искоса взглянула на него.
     - Считаете всех женщин корыстными?
     Ей ответил Боря:
     - Состоятельный – значит, состоявшийся.
     - Верно! – поддакнул Толян. – Если человек чего-то добился в жизни, значит он – личность. Давайте выпьем за состоявшихся людей! Дашенька, выпей с нами. Хотя бы минералки.
     - От минералки не откажусь, - согласилась она. – Наливайте.
     Толян наполнил её стакан из пластиковой бутылки, воркуя при этом:
     - Что же ты, красавица, всё на «вы» да на «вы»? Считай, что мы тут все свои. Обойдёмся без церемоний.
     Даша вновь одарила его улыбкой.
     - Хорошо, Толя. Я исправлюсь.
     В груди Антона шевельнулось глухое раздражение. Он видел масляный блеск в глазах Толяна. Да и у других персонажей глаза плотоядно поблескивали. Они галантно шутили, отпускали комплименты в адрес дамы, разыгрывая из себя джентльменов. И Даша охотно приняла участие в их спектакле, не понимая, что финал этого спектакля может оказаться для неё весьма драматичным. Антон пытался намёками предостеречь свою неосторожную спутницу, но она словно не замечала его беспокойства. Или напротив – хорошо всё видела и осознанно дразнила Антона, принимая его тревогу за ревность. Впрочем, в пёстром букете негативных чувств ревность тоже присутствовала. И никакие внутренние доводы относительно её глупости и неуместности в данной ситуации не имели успеха.
     Когда бутылка коньяка опустела, Боря заявил:
     - Ну что, братва, пора приступать к допросу. Вопрос номер один: что вы здесь делаете?
     - Мы заблудились, - сказала Даша. – И очень надеемся, что вы нас выручите.
     - А как вы сюда попали? На чём приехали?
     - Пришли пешком.
     Бизнесмены переглянулись.
     - То есть вы живёте где-то в этих краях? – задал Боря вопрос номер четыре.
     Даша утвердительно кивнула.
     - Да, я живу в деревне староверов.
     В глазах Толяна мелькнуло любопытство.
     - Извини, красавица, но я чего-то не понял. Значит, ты живёшь в деревне староверов? А он?
     - Я приехал из города, - включился в разговор Антон. – Решил погостить у сестры на природе. Мы отправились бродить по лесу. Гуляли долго, и как-то так получилось, что перепутали направление.
     - И давно блуждаете? – поинтересовался Миха. – Повязка-то на горле совсем свежая.
     Антон замешкался. Рассказывать про домик Паши Коржина ему не хотелось. Даша тоже молчала. Боря с интересом наблюдал за ними. Потом хмыкнул.
     - Ну вот, господа партизаны. Обещали всё без утайки рассказать, а про свою партизанскую базу рассказывать не хотите. Я знаю, что здесь поблизости есть охотничий домик. Вы же в нём забазировались?
     - Откуда ты знаешь про домик? – задал Антон встречный вопрос.
     Он всерьёз обеспокоился. Пашина избушка была поставлена таким образом, чтобы её нельзя было увидеть сверху. Пышные кроны сосен сходились вместе, пряча под собой небольшие строения. Как же компания бизнесменов могла узнать про неё? Неужели их визит сюда не случаен?
     Боря заметил его волнение.
     - Ладно, Игорёк, не тушуйся, - успокоил он. – Не покушаемся мы на вашу жилплощадь. Нас и палатка устроит.
     - И всё же: как ты узнал про домик?
     - Семёныч, летун наш, рассказал о нём. Три или четыре года тому назад он сюда забрасывал бригаду строителей, чтобы они поставили избушку и баньку для областной шишки.
     «Не такой уж и сыч этот Семёныч, - подумал Антон. – И язык за зубами не очень-то прячет».
     Однако на душе стало спокойнее. Придав голосу равнодушный тон, спросил:
     - А он говорил, для кого конкретно?
     - Тебе не всё равно?
     - Любопытствую. Интересно же, чья недвижимость приютила нас.
     - Коржин его фамилия, - сказал Толян.
     - Коржин… Коржин… – бормотал Антон, словно пытаясь вспомнить. – Ах, да! Он же на пост губернатора баллотируется!
     - Отбаллотировался, - хохотнул Миха. – Пропал Коржик в тайге. Вместе с Толмачём.
     - То есть, как это пропал?
     - Очень просто. Отправились на охоту три кандидата, а вернулся один.
     - А те двое? Заблудились, что ли?
     - Был слушок, что не поладили они между собой. Устроили разборку. Короче, толком ничего не известно.
     - Надо же! – удивлённо произнёс Антон, стараясь не переиграть. – Вот какие дела творятся! А я и не знал.
     - Их, наверное, ищут? – спросила Даша, подыгрывая ему.
     - Искали. Говорят, весь район перерыли. Без толку.
     - Может быть, не там искали? – осторожно предположил Антон. – Третий кандидат мог неправильно указать место.
     - Всё он правильно указал, - твёрдо заявил Боря. – Там спасатели нашли толмачёвскую мобилу.
     Антон от злости стиснул зубы. Даша была права: Борщов – сильный и опасный враг. Вот и в случае с телефоном он одним выстрелом смог убить двух зайцев: сначала внёс разлад между друзьями, а потом направил поисковую группу по ложному следу. Пашина глупая выходка пришлась ему очень кстати. Конечно, не будь этой нелепой сцены, что-то всё равно осталось бы для спасателей. К примеру, Пашин германский нож. Антон не стал спрашивать, где обнаружили его телефон. Излишнее любопытство могло насторожить новых знакомых. И так было ясно: мобильник нашли где-то в районе затона.
     - Так что, ребята – поможете нам выбраться отсюда? – напомнила о главном вопросе Даша.
     Толян широко улыбнулся ей и сказал:
     - Я думаю, что мы сможем договориться.
     Он перевёл взгляд на Антона.
     - Игорёк, отойдём в сторонку на пару минут.
     Они поднялись и отошли к краю поляны.
     - Как у тебя дела с финансами? – спросил Толян.
     - Нормально, - сказал Антон. – Как у всех.
     - У всех по-разному. В основном – хреново. Если для тебя это нормально, значит, твои нормы пора пересмотреть.
     - Почему спрашиваешь?
     - А вот это уже разумный вопрос, - похвалил Толян. – Предложение у меня к тебе имеется, Игорёк.
     - Я слушаю, - сказал Антон, хотя прекрасно понимал, о чём пойдёт речь.
     - Предлагаю сделку. Суть в следующем: я тебе отваливаю бабла, а ты отваливаешь отсюда. Посидишь в избушке в одиночестве, пофилософствуешь.
     Антон окатил его угрюмым взглядом.
     - То есть я отваливаю, а Даша остаётся? Это не слишком нагло с твоей стороны?
     - Почему нагло?! – воскликнул Толян с фальшивым удивлением. – Что я такого сказал?
     - По кочану! Даша – не уличная девка. И если ты не забыл, она живёт среди староверов. А у них нравы строгие.
     - Ну, брат, понесло тебя! Не зря говорят, что каждый судит в меру своей испорченности. Значит, ты решил, что я хочу соблазнить твою сестрёнку? А у меня, между прочим, к ней самые светлые и чистые чувства. Хочу просто побродить с ней по лесу, поговорить по душам.
     - Я согласна, - раздался рядом голос Даши.
     В пылу разговора два собеседника не заметили, как она подошла. Антон шагнул к ней.
     - Даша!
     Она посмотрела ему в глаза и сказала:
     - Ступай. Я скоро приду.
     - Ты не понимаешь!..
     - Ступай! – твёрдо повторила она.
     С полминуты он удивлённо смотрел на неё. Потом, не скрывая злости, вернулся, взял свой карабин и зашагал вдоль ручья, яростно пиная кирзовыми сапогами всё, что попадалось на пути.

     * * *

     Даша пришла спустя три часа. Три бесконечно долгих часа Антон не находил себе места. Подлое воображение рисовало гадкую, отвратительную, непристойную картину. Все попытки убедить себя в том, что он совсем не о том думает, что главное сейчас – выбраться отсюда, не имели успеха. Душа была разбалансирована. Антон объяснял себе это тем, что чисто по-человечески беспокоится за безопасность Даши. В конце концов, свой выбор он сделал. И какая ему разница, с кем она сейчас? Но как бы он не обманывал себя, всё же сквозь пелену надуманных объяснений чётко проступало понимание истинной причины его душевных терзаний.
     Даша вошла в домик и улыбнулась ему светлой ангельской улыбкой.
     - Игорь, всё прекрасно! Ребята возьмут нас с собой. Послезавтра утром мы улетим отсюда.
     - И как же тебе удалось уговорить их? – мрачно спросил Антон.
     - Это оказалось нетрудно. Да и Толя поддержал меня, - она заглянула ему в глаза и удивлённо спросила: – Ты не рад?
     - Я рад. Очень рад, - буркнул он. – Просто тщательно это скрываю.
     - У тебя получается. В чём причина?
     - А ты не знаешь?! – он резко вскочил и нервно зашагал по комнате. Потом подошёл к ней, упёрся взглядом в лицо. – Скажи честно: ты легла под него?
     - Что? – спросила Даша, словно не поняла его вопроса. – Ты имеешь в виду Толю?
     - А что, и другие были?
     - Не хами!
     Он продолжал сверлить её глазами.
     - Ты не ответила на мой вопрос.
     - Отвечаю, - сказала она и раздельно, по слогам, произнесла: – Я ни под кого не ложилась.
     - Поклянись!
     - Клянусь всеми святыми!
     Антон ещё немного постоял, глядя на неё. Затем облегчённо вздохнул.
     - Слава Богу!
     Он уселся на лежанку и уткнул лицо в ладони.
     - Я была сверху, - сказала Даша.
     Он не сразу понял смысл её слов. А когда понял, вновь вскочил как ошпаренный.
     - Что?! Что ты сейчас сказала?!
     Она махнула на него рукой и села на свои полати.
     - Пошутила я. Так что, братик, можешь быть спокойным: твоя младшая сестрёнка честь семьи не уронила. Правда, был грех минувшей ночью. Не знаю, можно ли это считать инцестом.
     Антон хотел сказать, что это не самая умная шутка, но что-то его остановило. Даша ёрничала и, казалось, дразнила его. Но он вдруг остро почувствовал, что ей самой плохо, очень плохо. Значительно хуже, чем ему. Но она не хочет это показывать.
     - Знаешь, что меня больше всего поражает в людях? – спросила Даша и сама же ответила: – Моральный облик других людей их волнует гораздо больше, чем свой собственный. Себе-то можно позволить всё, что угодно. И при этом считать себя вполне порядочным человеком.
     - Не надо всех грести под одну гребёнку, - сказал Антон. – Ты и меня считаешь таким?
     Даша саркастически хмыкнула.
     - Нет, конечно! Ты – исключение. Мужчина строгих правил. Так сказать, образец для подражания. Не изменяешь ни жене, ни любовнице.
     Это было похоже на отповедь. Узел, который ей не удалось развязать, Даша решила разрубить одним ударом. Антон это понял, и ему вдруг стало страшно. Вот так просто взять и рубануть по живому – нет, он к этому не был готов. Как можно разом вычеркнуть всё то светлое и чистое, что возникло между ними, связало их вместе? Он предпринял попытку спасти положение.
     - Даша, я ни в чём тебя не подозреваю, - заговорил Антон как можно мягче. – Я всего лишь тревожусь за тебя. Чужих людей следует остерегаться. Никогда не знаешь, чего от них ждать. А ты ведёшь себя неосторожно.
     Она молчала. После продолжительной паузы он не выдержал и заговорил вновь:
     - Возможно, ты обиделась и решила вычеркнуть меня из своей жизни. Это твоё право. Но я по-прежнему считаю тебя родным, близким человеком. И очень за тебя беспокоюсь.
     - А ты осторожно себя ведёшь? – спросила она. – Я за тебя также беспокоюсь. Но ты этому не придаёшь никакого значения. Рвёшься туда, где тебя ничего хорошего не ждёт. Но это твой выбор, твоё право. Я всего лишь хочу помочь тебе выбраться отсюда.
     - Какой ценой? – спросил Антон, вновь помрачнев.
     - Доступной. Я тебе уже сказала, что можешь за меня не стыдиться.
     - Чем же вы занимались столько времени? Пили чай с конфетами и разговаривали?
     Она поняла, что он имеет в виду, вспомнив его рассказ о Ларисе и Серёже, и улыбнулась.
     - Нет, чай мы не пили. Мы гуляли по лесу и разговаривали.
     - О чём ты могла беседовать с этим дельцом? – спросил Антон с неприязнью. – У него же все представления об окружающем мире выражены в денежном эквиваленте.
     - Возможно, ты плохо разбираешься в людях, - возразила Даша. – Толя оказался вовсе не таким примитивным и приземлённым, как тебе показалось. Да, он привык к другому окружению, другим отношениям. Я открыла ему совсем иной мир, о котором он даже не подозревал. Он попросту засыпал меня вопросами.
     - И что же он – совсем не приставал к тебе?
     - Даже не пытался.
     - Но… предложил ещё встретиться?
     - Да, завтра. Ближе к вечеру, когда они вернутся с охоты.
     Антон вновь нервно зашагал по комнате.
     - Этого нельзя делать! Даша, ты должна отказаться.
     - Почему?! Я обещала…
     Антон подошёл к ней.
     - Потому что твой кавалер предлагал мне за тебя деньги. Поверь, не за прогулки по лесу. Все задушевные разговоры – лишь прелюдия.
     - Деньги? – спросила она растерянно.
     - Да.
     - Но, возможно, сначала он и предполагал что-то такое. А потом узнал меня поближе, и его планы изменились.
     - Даша, очнись! – он взял её за плечи, слегка встряхнул. – Эти парни привыкли получать всё, что захотят. Они сломают тебе жизнь. И я не смогу тебя спасти, потому что их трое.
     Она заметно занервничала.
     - Что ты предлагаешь?
     - Откажемся от их услуг. Сами выберемся отсюда, как планировали вначале.
     Даша покачала головой.
     - Не получится, Игорь. Они знают, где мы обитаем. Если я не появлюсь там, они придут сюда.
     Она была права. Найти избушку было несложно – для этого требовалось просто пройти вдоль ручья. Но отпускать Дашу одну он не хотел – душа подавала сигналы тревоги. А идти вместе с ней не имело смысла. В одиночку он не сможет защитить её, … если будет действовать открыто. Антон принял решение.
     - Сделаем так, - сказал он. – Если ситуация действительно станет опасной, громко кричи. Я буду поблизости.
     - Но что ты сделаешь один против троих?
     - У меня будет оружие и фактор внезапности.
     - Ты сможешь стрелять в людей? – спросила она с сомнением.
     - Смогу. Уже приходилось. Я тебе рассказывал.
     - Неужели всё может так обернуться? – взволнованно проговорила Даша. – Жуть какая-то.
     - Будем надеяться, что всё обойдётся, - успокоил её Антон. – Но лучше быть готовым к худшему. Вот такой каламбур. Постарайся отказаться от прогулки по лесу. На поляне они тебе ничего не сделают. Там у них нежеланный свидетель – лётчик.
     - Хорошо, я попробую, - сказала Даша.
     Она вдруг всхлипнула и ткнулась головой Антону в плечо.
     - Игорь, прости меня! Я жутко на тебя злилась.
     - Потому что не захотел быть с тобой?
     - Это не главное. Понимаешь, мне необходимо знать, что ты есть на Земле. Знать, что с тобой всё в порядке. Но ты стремишься туда, где тебя ждёт смертельная опасность. А я не смогу даже навести о тебе справки. Это значит, что мне не будет покоя.
     Он обнял её.
     - Милая моя! Ты мне родной человек. Самый родной. Никого на свете нет ближе. Мне никто не нужен, кроме тебя. Но мне необходимо завершить свои дела. А потом мы будем вместе. В городе или в деревне – не важно. Я не могу просто исчезнуть для всех. Постарайся меня понять.
     - Я понимаю. Я всё понимаю, - Даша подняла на Антона мокрое от слёз лицо. – Знаешь, Игорь, мне кажется, что этой ночью мне опять будет тоскливо и одиноко.
     Он крепче прижал её к себе.
     - Это не беда. У меня очень широкая лежанка. Ты не забыла?
     Она вновь уткнулась головой в его плечо.

     Глава 4. Бегство

     Во второй половине следующего дня погода резко испортилась. Холодный ветер нагнал тяжёлые тучи. Редкие снежинки закружились в воздухе. Придя на знакомую поляну, Даша обнаружила изменения. Палатки не было. На том месте, где она стояла, валялась туша пятнистого оленя.
     Распахнулась вертолётная дверца. Толян спрыгнул на землю и зашагал навстречу женщине.
     - Дашуня, рад тебя видеть!
     - А где палатка? – спросила она. – Ты говорил, что вы улетаете завтра.
     - Да, завтра, - подтвердил он. – Но, понимаешь ли, стало слишком холодно. Мы решили переночевать в салоне вертолёта. Ты не слишком легко одета? Не замёрзнешь во время прогулки?
     - Боюсь, что замёрзну, - сказала Даша. – От прогулки придётся отказаться.
     - Но мы хотели ещё о многом поговорить.
     - Можем пообщаться здесь.
     Толян внимательно разглядывал её, словно пытаясь что-то понять. Затем сказал мягко, будто проворковал:
     - А разве здесь другой климат? Ах, да! – спохватился он. – Можно забраться в вертолёт. Там уютно. Но дело в том, что с минуты на минуту мои друзья начнут разделывать добычу. Это зрелище плохо сочетается с духовной беседой. Да и тебе оно вряд ли по душе.
     - Не по душе, - сказала Даша. – Не жалко оленя?
     Он притворно вздохнул.
     - Дашуня, мы ведь люди приземлённые. Прагматики до мозга костей. Живём чисто материальными интересами. Я вот только-только начинаю с твоей помощью вставать на путь духовного развития. А мои друзья пока далеки от этой темы. Они чисто деловые, практичные люди.
     - Понятно. Убили оленя, чтобы не умереть с голоду.
     Толян засмеялся. Но было заметно, что он начинает терять терпение.
     - Нет, красавица. Оленя мы убили ради развлечения. Жизнь – штука короткая. Пока жив, надо радоваться и получать от неё удовольствие.
     - За счёт других? – спросила Даша, не скрывая своей неприязни. Она всё отчётливее понимала, что Антон был прав: этот тип с маслеными глазами имеет на её счёт далеко идущие планы.
     Толян насторожился. Он понял, что сделал промашку. Надеясь спасти положение, сказал:
     - А знаешь, ты права: такая погода не для прогулок. Побеседуем в вертолёте. Идём!
     Он хотел взять её за руку, но она резко отстранилась.
     - Никуда я с тобой не пойду.
     Теперь ему стало окончательно ясно: замысел не удался. Продолжать церемониться не имело смысла. Толян перестал улыбаться. Схватив Дашу за ворот куртки, он злобно прошипел:
     - Куда ты денешься?! Не захотела в лесочке? Правильно! В салоне на лежанке удобнее. Там и побалуемся. Поделим тебя на троих. А там, глядишь, и Семёныч подключится.
     Он потащил женщину к вертолёту. Она пронзительно закричала.

     Антон стремительно выскочил из-за деревьев.
     - Стоять! – крикнул он и выстрелил в воздух.
     Толян замер на месте. Замешательство длилось не более пяти секунд. Распахнулась дверца вертолёта, и оттуда грянул выстрел. Пуля ударила в ствол сосны совсем рядом с Антоном, едва не задев его. Видимо, стреляли на поражение. Антон залёг на землю, с досадой подумав о том, что недооценил этих парней. Полагал, что присутствие лётчика удержит их от насильственных действий. А они палят в человека, ничего не боясь.
     Даша тем временем вырвалась из рук Толяна и побежала в лес. Он рванулся за ней. Антон выстрелил ему вдогонку, но не попал. Тут же по нему самому из вертолёта защёлкали карабины. Толмачёв отполз в сторону, затем поднялся на ноги и, прячась за деревьями, побежал в том направлении, где скрылась Даша. Однако это не осталось незамеченным. Два крупных мужика выпрыгнули из салона вертолёта и побежали ему наперерез.
     Антон бежал, не чуя ног. Бежал, удивляясь сам своей прыти и выносливости. За спиной хлопали выстрелы.
     - Рус партизан, сдавайся! – гнусаво звучал голос Михи.
     Два нувориша, застрелившие оленя ради развлечения, теперь развлекались, устроив охоту на человека. Но они явно отставали. Нести по пересечённой местности свои упитанные тела им было нелегко. Антон не пытался отстреливаться от них. В магазине  карабина оставалось всего три патрона. Правда, в кармане бушлата лежал «Бульдог», но один короткоствольный револьвер вряд ли мог потягаться с двумя «Сайгами».
     Вскоре выстрелы прекратились. Преследователи потеряли его из виду. Антон остановился, чтобы перевести дух. Сердце бешено колотилось. Он огляделся вокруг и понял, что потерял направление. Даша была в опасности. Ей срочно требовалась помощь. Но он не имел ни малейшего представления, куда ему двигаться дальше. С трудом сдерживая нервную дрожь, стал лихорадочно размышлять. Итак, Даша и её преследователь бежали чуть правее него. И, скорее всего, не так быстро. Он вполне мог их обогнать. Видимо, так и случилось. Значит, надо вернуться, смещаясь немного влево.
     Приняв решение, Толмачёв быстро зашагал в намеченном направлении. Но в это время совсем с другой стороны до него донёсся женский крик. Едва различимый, он больно резанул по сердцу. Забыв про усталость, Антон стремительно бросился туда. Он бежал, внимательно поглядывая по сторонам, чтобы не сбиться с пути и не нарваться на своих преследователей. Ему казалось, что бежит он в правильном направлении и достаточно долго, но вокруг по-прежнему не было ни души. Вскоре он вновь услышал Дашин крик – жуткий, истошный. Он прозвучал совсем близко. И опять не в той стороне. Пробежав ещё около сотни метров, Антон выскочил на прогалину.
     И словно застыл на месте, потрясённый увиденным.

     Толян был в ярости. Один раз он упал, споткнувшись об обломок дерева, и разодрал ладонь. В другой раз едва не лишился глаза, наткнувшись лицом на толстую ветку. А схватить беглянку всё никак не удавалось. Наконец, когда они выскочили на прогалину, Толяну удалось догнать её и толкнуть в спину. Женщина упала. Он подскочил к ней и с силой пнул в бок. Потом перевернул на спину и стал срывать одежду. Даша стала вырываться и громко кричать. Толян наотмашь ударил её по лицу. Она умолкла, но продолжала сопротивляться. Он почувствовал, что выдохся.
     - Ладно, полежи. Отдохнём немножко, -  сказал со злым сарказмом. – А потом мы продолжим со свежими силами.
     Даша со страхом смотрела на него. Стала медленно отползать. Толян недобро усмехнулся.
     - Куда ты, милая? Далеко не уползёшь.
     Он взглянул вперёд по ходу движения, и его лицо расплылось в довольной улыбке. Там примерно в метре от сосны слегка возвышалась кочка, представляющая собой смесь земли, мха и хвороста.
     - А ты у меня умница! – продолжал острить Толян. – И в самом деле: чего нам на холодной земле барахтаться, когда для нас кто-то приготовил удобное ложе?
Он схватил женщину за рукав куртки и потащил к кочке. Уложив её на спину, вновь принялся срывать одежду. Но Даша вдруг стала сопротивляться с удвоенной силой. Эта возня лишь раззадоривала Толяна. Он громко хохотал, барахтаясь со своей жертвой на странной, непонятно кем и для чего возведённой куче.
     На прогалину выскочили прибежавшие на крик Боря и Миха. Оценив обстановку, Боря подтолкнул приятеля плечом.
     - Иди, помоги другу. А я покараулю её братца. Он должен скоро появиться.
Миха успел сделать шаг, как вдруг… кочка вздыбилась, сбросив с себя борющуюся пару. В земле открылось большое отверстие, из которого, грозно рыча, на поверхность выбрался крупный медведь. Потревоженный зверь, чей сон был так грубо и беспардонно нарушен, свирепым взором окинул присутствующих здесь людей, словно выбирая, на ком из них сорвать свою злость. Всё это казалось нереальным, похожим на сцену из страшной сказки. От неожиданности мужики будто оцепенели. Даша в ужасе прижалась спиной к стволу сосны, издав пронзительный крик. Медведь резко обернулся к ней. Но в этот момент пришедший в себя Толян бросился бежать, чем и привлёк к себе внимание зверя. Бурый гигант метнулся за ним. В три прыжка он настиг человека и ударил его лапой, сорвав с головы спортивную шапочку вместе с кожей. Голова Толяна свернулась набок. Он рухнул наземь. Схватив зубами уже безжизненное тело, зверь стал яростно терзать его.
     На прогалину выбежал Антон. Но теперь его врагам было не до него. Опомнившись от потрясения, они подняли карабины и стрельнули в зверя. Медведь взвился от боли, завертелся на месте. Пользуясь моментом, два стрелка поспешили спастись бегством. Антон стоял неподвижно в ожидании развязки. Он боялся, что раненый зверь набросится на него или на Дашу. Но разъярённый хищник погнался за своими обидчиками. Выстрелы, звериный рёв и хруст веток слышались ещё долго, постепенно удаляясь.
     Антон подошёл к Даше, присел рядом с ней.
     - Как ты?
     Она молчала, глядя на растерзанное тело Толяна и судорожно хватая ртом воздух.
     - Успокойся! Всё позади, - сказал Антон. – Не смотри на него. Нам нужно поскорее уйти отсюда. Сможешь идти?
     Он помог ей подняться.
     - Ты знаешь, в какой стороне домик?
     Она отрицательно покачала головой.
     - Наши благодетели побежали туда, - сказал Антон, указывая рукой направление. – Видимо, там поляна.
     Даша крепко вцепилась в его руку.
     - Я туда не пойду!
     - Мы не станем заходить на поляну, - попытался он успокоить перепуганную женщину. – Нам надо выйти к ручью.
     - Я не пойду туда! – в её голосе прозвучали истерические нотки.
     Спорить было бессмысленно. Антон повёл её в том направлении, откуда сам вышел на прогалину. Они успели пройти совсем немного, как в стороне послышался знакомый треск мотора. В небо поднялся вертолёт и вскоре скрылся за макушками деревьев. Теперь с направлением движения всё было ясно. Антон вёл по лесу свою спутницу, незаметно смещаясь в нужную сторону. Прошло ещё немного времени, и они вышли к ручью. Когда сквозь стволы деревьев стала просвечиваться поляна. Антон усадил Дашу под деревом.
     - Подожди меня, - сказал он. – Я скоро вернусь.
     Он побежал на поляну. Рядом с тем местом, где ещё недавно стоял вертолёт, на земле лежал медведь, держа в зубах что-то. Или кого-то. Антон осторожно приблизился к нему. Зверь был ещё жив. Он тихонько постанывал, периодически вздрагивая. Зубами он вцепился в рюкзак. Видимо, незадачливым охотникам удалось спастись на последних секундах. Для этого им пришлось бросить догоняющему их хищнику чьи-то вещи, чтобы отвлечь его. Антон вынул из кармана револьвер, осторожно подошёл к медведю вплотную и выстрелил ему в ухо. Зверь дёрнулся и затих. С трудом вырвав рюкзак из его крепких зубов, Антон вытряхнул содержимое на землю. Среди прочих вещей он обнаружил компас и карту, вместившую обширный участок земли, снятый со спутника. Это была удача. Затем настала очередь оленя. Острым Пашиным ножом Антон срезал с туши несколько больших кусков мяса, завернул их в чьё-то полотенце и положил в рюкзак. После этих мероприятий с трофеями в руках поспешил к Даше, моля Бога о том, чтобы она дождалась его.
     Даша сидела на том же месте, где он её оставил. Его появление восприняла равнодушно.
     - Идём! – сказал Антон.
     Она послушно поднялась и побрела рядом с ним, оставаясь безучастной. За весь путь до домика она не проронила ни слова, хотя Антон неоднократно пытался заговорить с ней. Его охватила тревога. С тяжёлым чувством он уложил женщину на полати, укрыл её. Даша сразу крепко уснула.
     Антон занялся печью.

     * * *

     Он заворочался во сне и вдруг почувствовал, что рядом кто-то есть. В окно пробивался слабый утренний свет. Антон повернулся и увидел Дашу, прижимавшуюся к нему. От его движения она проснулась. Потёрла кулачками глаза.
     - Доброе утро, Игорь!
     - Доброе утро! – ответил он. – Как ты себя чувствуешь?
     - Мышцы болят. В остальном всё в порядке.
     - А голова? Не болит? Не кружится?
     - Не волнуйся. Всё хорошо.
     Он облегчённо вздохнул.
     - Слава Богу!
     Она смущённо улыбнулась.
     - Я напугала тебя вчера?
     - Больше, чем медведь, - признался Антон. – Твоё состояние было примерно таким же, как в день нашей первой встречи.
     Даша зябко передёрнула плечами.
     - Я думала, что умру от страха, - она крепче прижалась к Антону. – Теперь ты убедился, какой страшный зверь – медведь?
     - Страшными зверьми оказались люди, - сказал он. – А мишка нас спас. Мы должны быть ему благодарны.
     - Ты так рассуждаешь потому, что не мы попались ему под горячую лапу, - возразила Даша.
     - Однако он нам больше не опасен. А вот те двуногие звери сюда скоро вернутся. И не одни. Поэтому нам желательно поскорее убраться отсюда.
     - Будем строить плот?
     - Нет. Пойдём пешком в твою деревеньку. Теперь у нас есть карта и компас. Но о делах чуть позже. Сначала надо подкрепиться.
     Они выбрались из постели. Позавтракали олениной с бульоном, которую Антон сварил вчера, когда женщина спала. Потом на трофейной карте стали искать деревню, в которой проживала Даша. После долгих поисков, раздумий и сомнений она твёрдо ткнула пальцем в небольшой населённый пункт возле озерка.
     - Здесь!
     Домик Паши Коржина обнаружить на карте им не удалось, но злополучная поляна была помечена маркером. Прикинув расстояние, Антон озадаченно воскликнул:
     - Ого! Далековато придётся топать. Километров тридцать пять – не меньше.
     - Это напрямую тридцать пять, - сказала Даша. – А в реальности нам придётся пройти все пятьдесят.
     Такая информация не внушала оптимизма. Но выбирать не приходилось. Толмачёв рассчитал азимут и по компасу определил направление. Даша занялась пропитанием. Она сильно зажарила оленье мясо, чтобы долго не портилось. Из вещей тщательно выбрали самые необходимые и уложили в рюкзаки. Наконец привели в порядок оружие и отправились в путь.
     Когда беглецы покидали охотничий домик, уже совсем рассвело. Обстоятельства для выхода были не самые подходящие. Погода стояла неласковая. Дул холодный ветер. Небо затянулось тёмными, почти чёрными тучами. В любой момент мог политься дождь. Ноги болели и плохо слушались после вчерашней беготни. Но оставаться далее было нельзя. Несомненно, уже вчера руководству области доложили о случившемся. Такая информация не могла пройти мимо Борщова. Умный и крайне осторожный Александр Михайлович наверняка выпытал у участников событий все обстоятельства происшествия и сделал соответствующие выводы. А это означало, что он теперь уверен или почти уверен в том, что его закадычный враг остался жив. Появления здесь «группы товарищей» во главе с заместителем губернатора следовало ожидать в самое ближайшее время. Потому было решено первую часть пути пройти максимально, насколько хватит сил.
     Даша оказалась права: реальная протяжённость маршрута была значительно больше, нежели расстояние между двумя точками на карте, пересчитанное в соответствии с масштабом. Время от времени приходилось петлять, обходя заросли завалы, холмы, овраги. Антон корректировал движение по компасу. Даша поглядывала на него с ласковой улыбкой. У неё включился свой внутренний компас. Разгорячённые движением тела постепенно перестали ощущать последствия вчерашних нагрузок.
     Прошло чуть более полутора часов с начала движения, как Даша вдруг остановилась и подняла указательный палец, требуя тишины. Толмачёв стал рядом, вопросительно глядя на неё. Напряжённо вслушиваясь в пространство, женщина сказала:
     - Похоже на шум мотора. Кажется, к нам летят гости.
     Антон пока ничего не мог расслышать, но не сомневался, что невидимый отсюда вертолёт уже спешит к месту трагических событий.
     - Следовало бы выйти раньше, - сказал он. – Ещё до рассвета. Мы потеряли много времени. Но, увы, на то были причины. Надо хотя бы ускорить шаг.
     - Да, следует поторопиться, - согласилась Даша. – Небо затянуто тучами. Не знаешь, чего ждать от них: то ли дождя, то ли снега.
     - Уж лучше дождя.
     - Ты шутишь? – спросила она удивлённо.
     - Ничуть. В состав группы могли включить кинолога с собакой. Если так оно и есть, то дождь не позволит собаке взять след. А на снегу наши следы и без собаки нетрудно будет обнаружить.
     В глазах женщины мелькнул испуг.
     - На тебя могут устроить охоту с собакой? Мне страшно.
     - Мне тоже страшно, Дашенька, - сказал Антон. – Потому что охоту могут устроить на нас обоих. Тебя захотят убрать как нежеланного свидетеля. А вот этого я допустить не могу.
     Теперь уже и он слышал в небе вертолётный треск. Скоро железная птица сядет на поляну, и начнётся суматошная работа. Как далеко намерены зайти прибывшие люди в своих действиях? Об этом оставалось только гадать. Одно было несомненно: следовало уходить как можно быстрее и как можно дальше. Продолжив путь, беглецы ускорили шаг. Близость опасности, приобретшей вполне реальные черты, придала им сил. Время от времени они останавливались и прислушивались: нет ли погони? Но пока в лесу было тихо.
     После полудня полил дождь. Сначала лениво и неторопливо, словно раздумывая, стоит ли попусту расходовать воду накануне зимы, он с лёгким шелестом стал ронять водяные капли. Но постепенно набирая силу, вдруг обрушился на землю коротким, но плотным ливнем. Переждав непогоду под пышным кедром, Антон и Даша продолжили свой путь. Как ни пытались они уберечься от водяных потоков, выйти сухими из убежища им не удалось. Избавив путников от опасности быть найденными по следу, дождь создал им много дополнительных трудностей. Идти по сырой и грязной почве было нелегко. Намокшая одежда прилипала к телу, охлаждала его.
     К вечеру путники выбились из сил. Требовался продолжительный отдых. Они остановились на небольшой прогалине. Присев на поваленное дерево, впервые за весь путь спокойно, не на ходу, покушали. Даша потрогала подол своей юбки.
     - Одежда не просохла, - посетовала она. – И ноги промокли.
     - Я разведу костёр, - сказал Антон. – Обсушимся.
     - Думаешь, уже не опасно?
     - Думаю, что нет. Мы ушли достаточно далеко. Да и вряд ли нас стали бы искать по всей тайге. А вот риск подхватить простуду достаточно велик. Кажется, у меня тоже ноги мокрые.
     После короткого отдыха они принялись собирать хворост и коряги,  поднять которые им было по силам. Короткий ливень намочил древесину, но не успел пропитать её влагой. Сложили костёр. Антон положил снизу таблетку уротропина и зажёг её. Сухое горючее быстро разожгло хворост, и очень скоро дерево весело затрещало в языках пламени. По противоположным сторонам костра беглецы соорудили из хвороста два ложа. Материала потребовалось большое количество, поэтому сооружение лежанок отняло много времени. Закончив дела, они, совершенно обессиленные, уселись на свои лежанки, чтобы отдохнуть, согреться и обсохнуть.
Антон с трудом стянул с ног кирзовые сапоги, тяжёлые от впитавшейся влаги.
     «Эх, ты, пижон городской! – подосадовал он на себя. – Что тебе мешало ещё дома намазать сапоги кремом, да погуще? Ведь даже не подумал об этом».
Плотные шерстяные носки были влажными наполовину – от мыска до середины стопы. А вместо пяток – две большие дыры. Хорошо ещё, что догадался взять с собой сменную пару.
     Даша сняла ботинки, поставила их к огню. Носки отжала и повесила на две воткнутые в землю жёрдочки. От носков и обуви очень скоро повалил пар. Антон вновь почувствовал досаду, смешанную со стыдом. Дальний путь по холодной осенней тайге Даша преодолевала в лёгких ботинках и тонких носках. Да ещё основательно промокших. Ведь в лес она уходила в начале сентября и в солнечную тёплую погоду, не предполагая, что её поход за грибами растянется на несколько недель. А он не проявил к ней должного внимания. И теперь она сидела на ложе из хвороста, придвинув к огню побелевшие от холода ступни.

     Вечером тучи разошлись. На тёмном небосводе яркими точками засияли звёзды. Резко похолодало. Спать решили по очереди. Поскольку Даша накануне крепко выспалась, первую очередь сна она уступила Антону. Он передал ей фонарь. А сам улёгся на жёсткую, не слишком удобную лежанку спиной к костру. Тепло огня быстро согрело спину. Но сон не шёл. Антон повернулся на другой бок, но так стало ещё хуже. После долгих попыток найти удобное положение и уснуть он поднялся и с досадой сказал:
     - Ничего не получается со сном. Это похоже на издевательство.
     - Такое бывает, когда слишком переутомишься, - сказала Даша. – Постарайся успокоиться и ни о чём не думать.
     - Вряд ли поможет. Придётся мне первому подежурить.
     Он тяжело поднялся. Теперь первая половина ночи была под его контролем. Даша расположилась на своей лежанке и, кажется, сразу уснула. Антон сидел по другую сторону костра, глядя на огонь. И вдруг почувствовал, что его клонит в сон. Он тряхнул головой, прогоняя дремоту, но этого действия хватило ненадолго. Глаза вновь начинали слипаться. Спать хотелось нестерпимо. Антон натянул на ноги ещё не просохшие сапоги, встал и принялся шагать по небольшой поляне из стороны в сторону, почти непрерывно зевая. Очень скоро у него иссякли силы. Уставшее тело настоятельно требовало отдыха. Он присел на корточки, прислонившись спиной к стволу сосны, чтобы немного передохнуть. Душу раздирала обида: на себя – за то, что не мог уснуть вовремя; на сон, который не приходил, когда его ждали, и нагло одолевал, когда это было совсем некстати; на сырость и ночной холод; на подлых толстосумов, из-за которых пришлось срочно бежать из тёплого и уютного домика; и, конечно же, на подлеца Борщова, по вине которого все эти беды обрушились на Антона.
     Мысли путались, приобретая всё более фантастический характер. В реальную картину ночной тайги с костром посередине небольшой полянки стали вплетаться странные нездешние существа. Они обращали на себя его внимание, лезли с глупыми советами и не давали сосредоточиться на размышлениях, которые в тот момент Антон считал самыми важными: кто больше всех виноват в его неприятностях? Он обругал существа грубыми словами. Они обиделись и убежали. Но спокойно подумать так и не удалось. Деревья внезапно расступились, и на полянку вышел тролль – жуткого вида и огромных размеров. Тяжело ступая, он подошёл к Толмачёву, склонился над ним и сказал неожиданно знакомым голосом:
     «Дурак ты, Антоша! Набитый дурак! Считаешь, что я причинил тебе много зла? Ошибаешься, дружок. Ох, как ошибаешься! Я тебе ещё столько бед принесу, что ты сам поймёшь: все предыдущие неприятности – сущий пустяк».
Он захохотал так громко, что с деревьев посыпалась хвоя. Но ни его страшный вид, ни громоподобный смех, ни угрозы не испугали Антона. Он гордо поднялся и сказал сердито:
     «Да тише ты! Чего разорался? Дашу разбудишь».
Эти слова рассмешили тролля ещё больше. В его хохоте появились визгливые нотки.
     «Надо же: «Дашу разбудишь»! – повторил он за Антоном, покатываясь со смеху. – Нет, дорогой Антоша, вас уже никто и ничто не разбудит. Спите спокойно, дорогие товарищи! Земля вам пухом!».
     Тролль взмахнул руками, и на полянку со всех сторон посыпались высоченные сосны, пихты, ели.
     Антон проснулся и резко вскочил на ноги. В тот же момент поблизости в темноту метнулись две чёрные тени. Дрожащими от волнения руками он зажёг фонарь и стал высвечивать ту сторону леса, где только что скрылись неизвестные сущности. Разглядеть он никого не смог, но четыре жёлто-зелёных глаза засветились в темноте, отражая свет фонаря. Антон бросил фонарь и схватил карабин. Но теперь светящиеся цели растворились в ночной тьме.
     - Это волки, - послышался голос Даши.
     Она сидела на лежанке и смотрела на него.
     - Прости, я уснул и едва не погубил нас, - сказал Антон.
     - Всё не так страшно, - ответила она и ободряюще улыбнулась. – В это время года волки не слишком голодны и не очень опасны.
     - И всё же я не имел права подвергать твою жизнь опасности.
     - Я у костра. Они сюда не сунулись бы, - Даша поднялась, подошла к Антону. – Тебе надо поспать, Игорь. Иди. Я подежурю.
     Толмачёв вернулся на свою лежанку. Снова он лежал с закрытыми глазами спиной к костру и проклинал сон, который опять куда-то запропастился. С этим горьким чувством несправедливости Антон уснул.

     * * *

     Покидая охотничий домик, Антон досадовал на то, что ноги болят и плохо слушаются. Но нынешним утром он понял, что вчера был в прекрасной физической форме. Тяжёлый переход и недостаточный отдых на жёстком неудобном ложе, когда одному боку жарко, а другой отчаянно мёрзнет, отразились на его самочувствии не лучшим образом. Всё тело ныло и стонало, отказываясь двигаться, словно по нему всю ночь топтался приснившийся тролль.
     Но ещё хуже дело обстояло с настроением. Нервное напряжение последних дней, марш-броски с грузом на спине и беготня со стрельбой обернулись не только физической, но и душевной усталостью. Страх перед опасностью, тревога за будущее и прочие чувства, вызываемые инстинктом самосохранения и мобилизующие к активным действиям – как-то разом ушли, исчезли, уступив место апатии и безразличию к собственной судьбе. Он чувствовал себя разряженной батарейкой, не способной привести в действие никакое, даже самое маленькое электрическое устройство. Ещё недавно Антону казалось, что нет ничего страшнее отчаяния. Оно туманило рассудок, толкало на необдуманные и даже неадекватные действия. Но это были действия. Это было движение, жизнь. Теперь же он сидел у костра, не испытывая ни малейшей потребности шевелиться. Жизненные силы, покинув его, унесли с собой само желание жить.
     Ночью выпал снег. Он лежал на земле и ветках хвойников тонким слоем. Костёр продолжал гореть. Видимо, до самого утра Даша аккуратно поддерживала огонь. Судя по всему, чувствовала она себя значительно лучше, чем Антон. Или заставила себя принять бодрый вид, чтобы её спутник не раскис окончательно.
     - Я приготовила чай, - сказала женщина. – Выпей – тебе станет легче.
     Чаем оказался напиток из хвои, заваренной кипятком. Воду Дарья вскипятила на костре прямо в металлических кружках. Антон продолжал сидеть неподвижно. Даша взяла кружку, протянула ему, предупредив:
     - Он ещё горячий. Будь осторожен.
     Антон принял чай из её рук, отхлебнул. Ему и в самом деле стало чуточку легче. Вдруг почувствовал приступ жажды, жадно, обжигаясь, допил содержимое кружки до дна. Даша с тревогой смотрела на него.
     - Как ты себя чувствуешь? – спросила она.
     - Я совершенно выдохся, - признался Антон.
     Даша села рядом, обняла его.
     - Игорь, милый! Потерпи! Мы уже близко к цели. Мне эти места знакомы. Осталось примерно десять километров. Может быть, чуточку больше.
     Он угрюмо хмыкнул.
     - По прямой?
     - Не знаю, - призналась она. – Но в любом случае не больше пятнадцати.
     Антон безвольно мотнул головой.
     - Даша, у меня совсем не осталось сил. Я не смогу идти.
     Она внимательно вглядывалась в его лицо и вдруг часто заморгала, чтобы скрыть выступившие слёзы. Заставила себя улыбнуться.
     - Ты просто устал, - сказала мягким, ласковым голосом. – Я понимаю. На тебя столько всего навалилось разом. Но теперь самое страшное позади. Осталось потерпеть совсем немного. У тебя получится. Я знаю: ты сильный.
     - Кончились мои силы, Дашенька.
     Даша поднялась, нервно зашагала по небольшой полянке. Её лицо было задумчивым и расстроенным. Справившись с волнением, подошла к Антону.
     - Тебе нужен отдых? Хорошо. Мы можем отложить выход на сутки, - говорила она, стараясь не выдать своей тревоги. – Воды и еды у нас хватит. Мы отдохнём, выспимся, наберёмся сил. А завтра утром отправимся в путь.
     Антон с надеждой смотрел на неё.
     - Думаешь, это поможет? – спросил он.
     - Нет. Я думаю, что так будет только хуже, - призналась она. – Но ты не оставляешь мне выбора.
     У Антона защемила в груди. У Даши ещё оставались силы. Она могла дойти, но не хотела оставлять его здесь одного. Она готова была ради Антона пожертвовать собой. И это тронула его до глубины души. Но он не хотел, не мог принять от неё такую жертву. Ему казалось, что его жизненные ресурсы иссякли полностью, что он окончательно выдохся и уже никогда больше не вернётся к жизни. И тянуть за собой в чёрную яму безысходности любимую женщину считал недопустимым. Беспокойство за её судьбу на какое-то время придало ему немного сил.
     - У тебя есть выбор, - сказал он. – Тебе не нужно оставаться здесь. Иди и ни о чём не беспокойся. Я приду позже. Со мной ничего не случится.
     - «Ничего не случится»! – повторила Даша с горькой иронией. – Да ты через пятьдесят шагов заблудишься. Где тебя потом искать?
     - Не заблужусь. Теперь у меня есть компас и карта.
     - Одного тебя я здесь не оставлю, - сказала она голосом, не терпящим возражений. – Мы вместе дойдём. Или вместе не дойдём. Третьего варианта нет.
     Антон вновь почувствовал смертельную усталость. Ему не нужны были ни помощь, ни забота. Ему просто хотелось, чтобы его оставили в покое. Как ей это объяснить?
     - Даша, я не понимаю: к чему эта жертва? – бормотал он. – Что ты во мне нашла? Зачем я тебе нужен?
     - Боже мой, Игорь! – воскликнула Даша. – Зачем задаёшь такие глупые вопросы? Я не в магазине, чтобы прикидывать, для чего мне может понадобиться та или иная вещь. Нужен – и всё.
     - Я старше тебя. Намного старше. Мне уже сорок четыре. А тебе, пожалуй, и тридцати нет.
     - Двадцать восемь.
     - Вот видишь! Ты молода, красива. Наверное, от женихов отбоя нет. Выбирай, кого хочешь.
     - Вот я и выбрала.
     Она пристально вглядывалась в его лицо. И вдруг взволнованно заговорила:
     - Игорь, я ничего не понимаю! На тебя в короткий срок обрушилось много бед. Ты перенёс лишения. Был на грани гибели. Но ты выжил, выстоял – потому что действовал. Ты вёл себя по-мужски. Что же с тобой вдруг произошло? Почему ты перестал быть мужчиной? Ведь остался сущий пустяк – всего лишь одолеть несколько километров пути. Объясни мне!
     Антон молчал, понуро свесив голову. По лицу Даши мелькнула тень догадки. Она прикоснулась ладонью к его лбу и испуганно воскликнула:
     - Господи! Да у тебя температура!
     По её лицу потекли слёзы. Тяжело дыша, она жалобно запричитала:
     - Игорь, миленький! Я понимаю, как тебе сейчас тяжело. Но и ты меня пойми. Нам нельзя задерживаться. Нельзя терять драгоценное время. Пойдём, родной! Найди в себе силы – ради меня, ради нас двоих.
     Антон смотрел в её взволнованное, залитое слезами лицо и чувствовал, что по его щекам тоже потекли слёзы. До его сознания вдруг отчётливо дошло, что если он сейчас не одолеет свою слабость и не заставит себя идти, то Даша останется здесь вместе с ним. И погибнет вместе с ним. Её любовь, её трогательная забота о нём разбудили, расшевелили его душу. Он тяжело поднялся и сказал:
     - Да, моя хорошая, пойдём. Помоги мне надеть рюкзак.
     - За вещи не беспокойся, - торопливо сказала Даша, обрадованная переменой в его настроении. – Я их возьму. Зачем тебе лишний груз? Иди налегке.
     - Помоги надеть рюкзак, - упрямо повторил он. – Тот, который потяжелее. Ведь я – мужчина. Или ты забыла?
     Даша не стала спорить. Боясь вспугнуть зародившуюся надежду, нацепила на плечи Антона рюкзак. Закинула себе за спину другой, предварительно вынув из него мешочек с зажаренными ломтиками оленины. Сказала с улыбкой:
     - Мы даже не позавтракали. Придётся есть на ходу.
     Она раскидала костёр по влажной траве, тщательно затоптала головёшки. Убедившись, что огня не осталось, неспешным шагом отправилась в путь. Антон шёл рядом, пошатываясь от слабости.

     Он шёл, не думая ни о времени, ни о направлении движения. Просто механически переставлял ноги. Постоянно хотелось пить. И он пил воду, которая тут же начинала бежать по телу липким потом. Даша насильно заставила его съесть пару кусочков мяса. Она всё время была рядом. Поддерживала его под руку, когда он спотыкался, помогала преодолевать спуски и подъёмы.
     За редеющими деревьями стало просвечивать открытое пространство. Путники вышли на перелесье – огромную поляну с разбросанными по ней редкими деревьями. Даша сказала, что до деревни осталось преодолеть совсем небольшое расстояние – не более получаса ходьбы даже при их крайне медленном продвижении.
     После длительного хождения по тайге выйти на открытое пространство было очень приятно. Антону показалось, что даже дышать стало легче. Поверхность земли с пожухлой травой была достаточно ровной, чтобы по ней можно было без проблем переставлять больные, уставшие, непослушные ноги. Они уже отошли на приличное расстояние от одного края леса, а до другого было ещё далеко, как вдруг Даша остановилась, схватив Антона за рукав.
     - Постой, Игорь!
     Она с тревогой смотрела в сторону. Антон стал напряжённо вглядываться. Чётко разглядеть он ничего не мог – в глазах туманилось, словно на них легла пелена. Но всё же было видно, что на относительно большом расстоянии отсюда быстро передвигалась стая животных. Их было не меньше десяти. Заметив людей, они остановились.
     - Кто это? – спросил Антон. – Волки?
     - Собаки, - ответила Даша.
     В её голосе слышался страх. Антона это удивило.
     - Чего ж ты разволновалась? Если здесь бегают собаки, значит, человеческое жильё близко.
     Даша быстро огляделась. Примерно в тридцати шагах от них стояла старая раскидистая берёза. Женщина схватила спутника за руку, повлекла его к дереву, объясняя на ходу:
     - Это одичавшие псы, Игорь. Голодные и злые. Они не боятся людей. И огнём их не отпугнёшь. Нам надо скорее взобраться на берёзу.
     Собаки быстро разгадали планы людей. Они стремительно бросились догонять добычу. Антон поднял карабин и выстрелил в бегущего впереди пса, но промахнулся. От слабости он не мог держать оружие твёрдо. Да и расстояние до цели было ещё очень большим. Но выстрел произвёл психологический эффект. Собаки остановились. Они знали, что такое огнестрельное оружие. Однако их замешательство было коротким. Словно посовещавшись, псы быстро рассредоточились и вновь бросились догонять людей, обходя их полукольцом. Теперь попасть в них стало ещё трудней.
Добравшись до берёзы, беглецы сбросили рюкзаки, оглянулись. Псы стремительно сокращали расстояние.
     - Залезай первой! – скомандовал Антон.
     Он помог женщине забраться на толстую ветку, растущую примерно в двух метрах от земли. Удобно расположившись, Даша наклонилась.
     - Игорь, дай руку!
     Он отрицательно мотнул головой.
     - Я не смогу. Не будем терять время. Они уже близко. Не дай им подойти ко мне сзади.
     Он лёг на землю и стал целиться, подперев цевьё левой рукой. Мягко спустил курок. Крупный рыжий пёс с визгом завертелся на пожухлой траве. Это не остановило остальных. Они сбавили скорость, но продолжали двигаться к лежащему на земле человеку, сжимая полукольцо. Голод гнал этих неумолимых зверей под пули. Однако теперь они стали вести себя осторожно. Уже не мчались по прямой линии, а двигались зигзагообразно, делая резкие броски из стороны в сторону.
     Сверху громыхнул выстрел – и страшная чёрная собака, кувыркнувшись через голову, замерла неподвижно. Но других оставалось ещё много. Очень много. Достаточно для того, чтобы растерзать одного человека.
     Антон вдруг остро почувствовал, что слабеет. В глазах туманилось. Карабин в руках приобрёл огромный вес, а бегущие цели стали расплываться. Он понял, что до кровавой развязки осталось недолго. Считанные минуты. Но эта мысль его почему-то совсем не пугала. Сил не оставалось даже на страх. С трудом приподнявшись, Антон подполз к дереву и сел, опершись спиной о ствол. Вынул из кармана револьвер.
     Только бы не потерять сознание и не достаться этим чудовищам живьём – думал он. Значит, надо опередить их. Надо успеть выстрелить себе в сердце, прежде чем они начнут рвать тело клыками. Стрелять в висок ему было страшно. А вот в сердце он, пожалуй, сможет пустить пулю.
     Прерывая эти безрадостные мысли, вновь громыхнул выстрел, и раздался собачий визг. Следом – ещё один выстрел. И вновь собачий жалобный вой известил о том, что пуля угодила в цель. Потом откуда-то со стороны один за другим загремели ружейные выстрелы.
     Даша спрыгнула с дерева, наклонилась к Антону и радостно воскликнула:
     - Игорь, мы спасены! Ты слышишь?: спасены!
     Антон смотрел на неё и не мог ничего сказать. Губы не слушались. Она тронула ладонью его лоб.
     - Миленький мой! Ты же весь горишь!
     Больше он ничего не слышал. Сознание провалилось в черноту.

     Глава 5. Глухари

     В просторной избе было жарко натоплено. Антон лежал на кровати под грудой одеял, обливаясь потом и дрожа от озноба. Рядом с кроватью на табурете сидела пожилая женщина. Увидев, что Антон открыл глаза, заговорила ласковым голосом:
     - Очнулся, голубчик. Значит, самое худое позади. Жив – и слава Богу! А то нашу Дарьюшку перепугал насмерть. Бедняжка сама чуть жива, а тут ещё с тобой морока.
     - Где она? – спросил Антон.
     - Прилегла отдохнуть. Чай, не машина. Сидела тут возле тебя безотрывно. А у самой силёнок-то совсем не осталось. С ног стала валиться. Пусть поспит, сердешная. А я пока с тобой посижу, - женщина ласково посмотрела на Антона. – Сказывала, от смерти ты её спас.
     - Теперь вот она меня спасла.
     - Это добрый знак. Стало быть, Господь вас свёл. Теперь вам судьба вместе быть. Погоди-ка минутку, - сиделка поднялась и отошла, затем вернулась с дымящейся фаянсовой кружкой в руке. – На-ка, милок, выпей отвар. Легче станет.
     - Что это? – спросил Антон, беря кружку из её рук.
     - А ты пей да не спрашивай. Не отрава. Напиток горек на вкус, зато очень целебен. Быстро тебя на ноги поставит. Застудил ты лёгкие, милок. Воспалились они.
     Осторожно, маленькими глотками Антон выпил горячую горьковатую жидкость. Пот ещё обильнее заструился по его телу, но знобить стало меньше.
     - Как мне к вам обращаться? – спросил сиделку.
     - К кому нам-то? Одна я тут с тобой, - сказала женщина. – Зови меня тётка Пелагея. А коли хочешь величать по батюшке, то Матвевна.
     - Спасибо вам, Пелагея Матвеевна!
     Она всплеснула руками.
     - Опять – «вам»! Или у тебя в глазах двоится? Бога благодари, голубчик. И Дарьюшку – спасительницу свою. Ну да ладно, все разговоры не переговоришь. Не трать силы попусту. Лучше поспи ещё.
     Антон улыбнулся и закрыл глаза. Он чувствовал себя совсем слабым. Сознание начинало опутываться дремотой. Засыпая, он слышал как Пелагея Матвеевна негромко и ласково, словно мать, шептала:
     - Спи, родимый, набирайся сил. Храни тебя Господь!
     Она ещё что-то говорила, но Антон уже не мог разобрать слов. Он плавно перемещался в другой мир – мир ярких красок, необыкновенно пышной и разнообразной растительности, красивых и добрых людей. Происходили какие-то события, обстановка и лица людей непрерывно менялись как в калейдоскопе. Это была совсем необыкновенная, загадочная страна. А может быть, другая планета. Антон не задавался этим вопросом. Там было так хорошо, что хотелось смеяться и плакать одновременно. И вновь сквозь видения из другого мира он слышал голос. Но теперь этот голос внушал ему не тревогу и страх, а напротив – успокаивал, вселял в душу тепло и умиротворение.

     Когда он опять проснулся, то уже не чувствовал озноба. Возле кровати рядом с Пелагеей Матвеевной сидела Даша. Она улыбалась радостно и немного грустно. Антон протянул руку, взял её ладонь. Пелагея Матвеевна потрогала лоб больного и довольным голосом резюмировала:
     - Ну вот, совсем другое дело. Жар заметно спал. Дело пошло на поправку. Ты, Дашенька, выполняй всё так, как я тебе говорила. И твой кавалер скоро станет свеженьким, как огурчик с грядки.
     - Помыть бы его, - сказала Даша.
     - К вечеру температура совсем спадёт. Тогда и помоешь его в тёплой баньке. А пока лечи да корми горячим бульоном. Если станет худо – кличь меня. Покуда я покину вас.
     Даша горячо поблагодарила пожилую женщину, проводила её до порога. Затем вернулась к Антону.
     - Привет! – сказала она негромко, как в день их знакомства.
     Он смотрел в её лицо, на котором милая, нежная улыбка была не в силах скрыть следов смертельной усталости.
     - Дашенька! – ласково произнёс Антон. – Досталось тебе, моя хорошая.
     - Нам обоим досталось. Но я ни о чём не жалею. Это была проверка, и мы её прошли.
     Он хотел сказать, что проверку прошла она, что лишь благодаря ей они смогли одолеть все трудности и остаться в живых. Но Даша вдруг резко наклонилась, прижалась к нему и взволнованно заговорила:
     - Игорь, милый! Там, на перелесье… Мне жутко вспоминать. Эти псы… Они могли растерзать тебя! Но ты не испугался и остался внизу. Ты готов был пожертвовать собой – ради меня.
     - Дашенька, у меня просто не было сил… – попытался возразить он.
     - Молчи! – перебила она его со слезами в голосе. – Не нужно ничего говорить. Ты сам не понимаешь цену своему поступку. Ведь у тебя хватило сил помочь мне подняться на дерево и быть в безопасности. Значит, ты в первую очередь думал обо мне.
     - Но это же вполне логично: зачем было обоим рисковать жизнью?
     Она выпрямилась и, улыбаясь сквозь слёзы, сказала:
     - Можешь думать, что хочешь, но выражать эти глупые мысли вслух я тебе запрещаю. Не смей обесценивать героический поступок дорогого мне человека. Потому что этот человек, будучи больным и слабым, готов был драться до последнего. Он не намерен был сдаваться.
     Антону стало неловко.
     - Ты так решила из-за револьвера?
     - Да.
     Он не стал её разочаровывать правдой, лишь спросил:
     - Где он сейчас?
     - У меня, - ответила Даша.
     - О нём ещё кто-нибудь знает?
     - Нет. Я его спрятала, прежде чем подошли охотники.
     Она всё предусмотрела. Она сделала всё, чтобы оградить его со всех сторон от неприятностей – больших и малых. Эта хрупкая на вид женщина проявила чудеса твёрдости и мужества, чтобы спасти его. И даже была готова пожертвовать собой.
Антона накрыла волна любви и благодарности к ней.
     - Даша! Дашенька! – бормотал он, пытаясь справиться со сдавившими горло спазмами. – Я не умею выражать свои чувства в словах…
     - И не нужно, - торопливо сказала она. – Слова ничего не значат. Самое главное мы уже сказали друг другу – не словами, а делами.
     Она хотела вновь прижаться к нему, но в это время в дверь постучали. Даша пошла встречать гостя и вскоре вернулась с высоким крепким стариком. Посетитель подошёл к кровати, окинул больного острым цепким взглядом.  Лицо пожилого мужчины, изрезанное глубокими морщинами, обрамляла длинная седая борода. Закончив осмотр, старик заговорил густым низким голосом:
     - Ну, здравствуй, незнакомец! Как чувствуешь себя?
     - Уже лучше, - сказал Антон.
     - Стало быть, не в тягость тебе будет наша беседа?
     - Не в тягость.
     - Это наш староста Дмитрий Макарович, - пояснила Даша, затем указала на Антона. – А это мой друг Игорь.
     - Игорь, значит, - пробасил старик, присаживаясь на табурет. – А по отчеству?
     - Владимирович, - ответил Антон.
     - Может, и фамилию скажешь?
     - Забродин, - назвал Антон первое, что пришло в голову.
     Пожилой гость кивнул головой.
     - Угу. Оно и понятно: коли забрёл сюда, значит – Забродин.
     - Ты уж, Дмитрий Макарович, не пытай его долго, - попросила Даша. – Слаб он ещё.
     - А долго и не нужно, - сказал гость. – Потолкуем малость – и станет ясно, что за человек.
     - У меня поспрашивай. Я всё про него знаю.
     - Ты знаешь только то, что он тебе рассказал. Хватит нам, Даша, и одной тёмной лошадки, - дед вновь обратил свой взор на Антона. – Есть у нас тут один залётный. Такие сказки рассказывает – заслушаешься. Только сдаётся мне, что он беглый. Может, и ты такой?
     - Почти, - сказал Антон. – Я беглый чиновник.
     Старик удивлённо вскинул бровь.
     - Это как? Проворовался, что ли?
     - Нет. Кое-кому перешёл дорогу.
     - Понятно: что-то не поделили. А подробнее можешь рассказать?
     - Потом, Макарович, он тебе всё расскажет. А пока пусть отдохнёт. Тяжело ему сейчас беседы вести, - торопливо заговорила Даша.
     Она заметно нервничала. Старик бросил на неё пристальный взгляд.
     - Тебе, Дарья, самой нужен отдых, - сказал он. – Поди-ка, голубушка, приляг в другой комнате. А мы тут быстро закончим.
     Даша нехотя вышла. Дмитрий Макарович вновь обратился к Антону:
     - Так что ты мне, мил человек, поведать можешь?
     Антон уже понял свою оплошность. Со словами следовало быть поосторожнее.
     - Поведать-то можно, - сказал он. – Да нужно ли?
     - Выходит, есть что скрывать?
     Старик внимательно вглядывался в лицо собеседника. Антон ответил ему таким же пристальным взглядом.
     - А почему я должен с тобой откровенничать?
     - Потому что я ничего о тебе не знаю.
     - Так ведь и я, уважаемый Дмитрий Макарович, ничего о тебе не знаю. Вот познакомимся поближе, тогда и поговорим по душам.
     Старик улыбнулся. Но взгляд оставался жёстким.
     - Верно говоришь. Что ж, не буду долее беспокоить. Выздоравливай, уважаемый Игорь Владимирович.
     Не прощаясь, он вышел из комнаты. И сразу же вернулась Даша.
     - Прости! Я подвёл тебя, - сказал Антон виновато. – Ляпнул, не подумав.
     - Здесь чужаков не любят, - пояснила она. – Остерегаются.  Чужой человек несёт чужие нравы. А чиновник опасен ещё и тем, что у него власть. Может росчерком пера разрушить здешний уклад.
     - Даже беглый?
     - Всё течёт, меняется. Вчера ты был на коне, а сегодня – под конём. Завтра опять можешь оказаться в седле. Чего ждать от тебя – никому не ведомо.
     - Но ведь чиновник может принести и много хорошего. Например, построить дорогу, провести водопровод. Здесь хотя бы электричество есть?
     - Нет.
     - Вот видишь. Живёте в позапрошлом веке. А теперь представь, что я смог бы сделать для этой деревни, если бы мне удалось одолеть своего врага и занять губернаторское кресло. У вас в короткий срок появилось бы всё необходимое.
     Даша смотрела на него с грустной улыбкой.
     - Игорь, всё необходимое у нас есть. То, что ты сейчас предложил, нам не нужно. Люди понимают, что связь с внешним миром неизбежна, но хотят свести её к минимуму. Поэтому хорошая дорога сюда их вряд ли обрадует. У нас озеро за селом – из него воду пить можно. Во что оно превратится, если к нему начнут наезжать все, кому не лень? А что касается электричества, так оно есть у тех, кто в нём нуждается. Многие обзавелись бензо-генераторами, а кое-кто даже солнечными батареями. У Лёши Завьялова даже интернет есть.
     - Это утешает, - буркнул Антон. – Значит, есть в вашем дремучем захолустье цивилизованные люди. Но всё же не пойму я вашего стремления к изоляции. Деревня небольшая. Как можно жить, видя изо дня в день одни и те же лица?
     - Зато это лица – чистые, светлые, человеческие. Ни одной физиономии.
     - Ну, одна-то есть, - сказал Толмачёв и вдруг улыбнулся. – Я не имел в виду себя.
     Даша засмеялась в ответ.
     - Я поняла, кого ты имел в виду. Однако, милый, мы заговорились. А тебе надо лечиться. Поворачивайся на живот. Буду ставить горчичники.
     Антон послушно повернулся, подставляя спину.

     К вечеру ему стало значительно лучше. Даша повела его в тёплую, не жарко натопленную баню. Мылись при свете фонаря, взятого в домике Павла Коржина. Антон ещё раз подумал о том, что при первой возможности уедет отсюда. А потом непременно увезёт  Дашу – сразу же, как только разрулит все свои проблемы. Найдёт слова, чтобы убедить её в необходимости переезда. Разве можно оставить это сокровище здесь, в лесной глухомани? Такая женщина достойна совсем других условий жизни.
     Смыв с себя пот и грязь, накопленные за несколько крайне тяжёлых последних дней, Даша и Антон словно одновременно сбросили весь груз тревог, невзгод и тягот. Тела задышали свежестью, а души – спокойствием. Окружающий мир в одночасье изменился, стал совсем другим.
     Вернувшись в дом, они забрались в чистую постель и, обнявшись, крепко уснули.

     * * *

     Зима то яростно бросалась в атаку, то вновь отступала на исходную позицию –  копить силы для очередного штурма. С каждым разом её натиски становились всё более долгими и ощутимыми, а отступления – небольшими и короткими. Выпавший снег толстым слоем покрывал землю. Но пригревало солнце, и он опять таял, оставляя после себя мокрую, грязную почву, на которой разъезжались ноги, а на сапоги налипали комки грязи. Со стороны озера тянул сырой холодный ветер. Дни становились всё короче. Рано темнело. Вечерние сумерки быстро сгущались, плавно погружая деревню во тьму. По ночам стал слышаться протяжный вой – с наступлением холодов волки потянулись к человеческому жилью. Перепуганные собаки поднимали истеричный лай, под который уснуть было почти невозможно.
     К концу октября Антон успел познакомиться со многими жителями деревни. Под разными предлогами люди заглядывали к Даше в дом, чтобы посмотреть на «пришлого» человека. Несколько раз заходил Дмитрий Макарович «потолковать» на житейские темы. Он не приставал с вопросами, но в процессе разговора внимательно приглядывался и прислушивался к собеседнику. Антону показалось, что постепенно у старосты начало складываться о нём хорошее мнение.
     Он уже оправился от болезни и окреп. Понемногу стал втягиваться в деревенскую атмосферу, занимаясь хлопотами по хозяйству. Несомненно, спокойная, размеренная жизнь таёжной глубинки имела свои положительные стороны. Здесь люди хорошо знали друг друга и в общении проявляли взаимное уважение. Не было распущенности, хамства, воровства. Уходя в лес, Даша даже не заперла дверь на замок, и отсутствовала без малого месяц. За всё это время у неё не пропало ни единой вещи. Прятать своё имущество было не от кого. Все были на виду.
     Единственный в деревне человек, способный совершить кражу, воздерживался от криминальных поступков, понимая, что подозрения падут на него. Молодёжь и ребятня относились к старшим с подчёркнутым уважением. Одевались старомодно. Все женщины, без исключения, ходили в платьях. Ни пирсингов, ни татуировок, ни рваных штанов.
     К холодам Даша подобрала Антону тёплую одежду из того, что осталось от Захара. Некоторые вещи подшила, подогнала по размеру. Антону было хорошо рядом с ней. Ему нравилось её заботливое внимание, добрая улыбка, нежная привязанность. И он старался отвечать ей тем же, избегая поводов для ссор и разногласий. Поэтому жили они, как принято говорить, в любви и согласии. Но поздними тёмными вечерами, слушая волчий вой и собачий лай, Антон испытывал приступы тоски. Он отчаянно скучал по освещённым улицам, асфальтовым дорогам, обилию магазинов и кафе. Он скучал по своей квартире со всеми удобствами. Но больше всего его угнетала оторванность от кипучей деятельности на посту руководителя областного значения. Здесь он чувствовал себя не у дел. Вероятно, так себя чувствует лётчик, пересевший по воле судьбы с истребителя-перехватчика на тихоходный «кукурузник».
     Даша замечала его настроение.
     - Потерпи немного, - говорила она уже знакомую ему фразу. – Зима пройдёт, и всё измениться. Летом здесь как в раю. Красота! Озеро. Лес. Ягоды. Грибы.
     - А ещё комары, мошки, слепни, клещи, - ворчал Антон, решив всё же не упоминать в этом перечне медведей и крокодилов.
     В будни в первую половину дня Даши не было дома. Она обучала деревенских ребятишек грамоте. Когда нечем было заняться или не имелось на то желания, Антон бесцельно бродил по деревне, время от времени заводя разговоры с копающимися во дворах местными жителями. Люди охотно вступали в беседы и вели себя по большей части доброжелательно, хотя и несколько настороженно.

     В один из таких дней Антон брёл по деревенской улице. Погода стояла тёплая, безветренная. Крупные хлопья снега кружились в воздухе, ложась на землю мягким пушистым ковром. Из-за снегопада Антон не мог разглядеть человека, идущего по улице ему навстречу.
     - Эх, чтоб ему!.. – послышался сбоку досадливый мужской голос.
     Антон повернул голову и увидел старика Степана Силантьевича, прочищающего во дворе дорожку широкой деревянной лопатой. Рядом с ним хлопотала хозяйка Зинаида Марковна. Антон поздоровался с пожилыми соседями.
     - Зима только началась, а уж снегу нападало вдоволь, - посетовал дед. – Почитай, кажный день сыплет.
     - А чего ты хотел? Чтобы зима без снега была? – вступилась за природное явление Зинаида Марковна. – Чай, в Сибири живём.
     - Вот так всегда: перечит баба во всём, - сказал Степан Силантьевич, ища у соседа сочувствия.
     Антон не стал вступать в разговор. Он улыбнулся старикам и зашагал дальше. В это время встречный человек  подошёл близко. Толмачёв узнал его: рослый нелюдимый увалень, с которым он уже встречался, но в разговоры не вступал – хмурый мужчина не проявлял расположения к беседе. Антон посторонился, чтобы обойти его. Но верзила преградил ему путь, не давая пройти. От него исходил запах спиртного. Наброшенный на голый торс полушубок был расстёгнут, обнажая широкую волосатую грудь.
     - Слышь, ты! – пробурчал мужик. – Имей в виду: обидишь Дашку – убью.
     Антон поначалу опешил – заявление было слишком неожиданным. Он хотел поинтересоваться, какое дело этому типу до их отношений с Дашей. Но взглянув в злое пьяное лицо, понял, что вступать в дискуссию бессмысленно.
     - Запахнись, - сказал он. – Простудишься.
     - Чего-о-о? – верзила подошёл вплотную, нависая над ним.
     - Данилка, прекрати! – крикнула со своего двора Зинаида Марковна. – Чего пристал к человеку? Нализался самогонки, вот и осмелел.
     - Ты, тёть Зин, не лезь в мужские дела, - огрызнулся Данила. – Без тебя разберёмся.
     - Я вот щас разберусь с тобой лопатой по башке, - пригрозил Степан Силантьевич. – Отвяжись от человека, пугало огородное.
     Данила махнул на него рукой и вновь повернулся к Антону.
     - Запомни. Я тебя предупредил.
     - Что за шум, а драки нет? – прозвучал совсем рядом незнакомый мужской голос.
     Антон даже не заметил, как незнакомец подошёл к ним. Он был невысок ростом и худощав. От прочих взрослых мужчин деревни его отличало отсутствие бороды, которую заменяла трёх-четырёхдневная щетина. И ещё глаза – острые, цепкие, внимательные.
     - Да вон Данила к Игорю Владимировичу пристал, - сказала пожилая женщина.
     - Зинаида Марковна, Степан Силантьевич – моё почтение! – мужчина снял шапку, обнажая коротко стриженую голову, затем обратил свой взор на Данилу. – Что же ты, бревно неотёсанное, на приличных людей накатываешь?
     - Да ладно ты, Чика, - пробормотал Данила. – Сам же говорил…
     - Закрой рот, мой бестолковый друг, - осадил его Чика. – Продолжай следовать намеченным курсом. А мы с Игорем Владимировичем пройдёмся вместе, потолкуем. Не возражаешь? – обратился он к Толмачёву.
     Антон пожал плечами и зашагал дальше по улице. Чика пристроился рядом, на ходу тараторя:
     - Ты, Игорёк, не боись. Этот медведь у меня ручной. Он тебя не тронет. А если вдруг возникнет недоразумение, обращайся ко мне. Я тебя в обиду не дам. Мы же свои люди…
     - Какой я тебе, к чёрту, Игорёк! – возмутился Антон, прерывая почти на полуслове неудержимый поток красноречия.
     Возмущение было вызвано не столько фамильярным обращением, сколько желанием сразу установить дистанцию между собой и этим навязчивым благодетелем. Чика расплылся в ухмылке.
     - Верно, друган! Может, ты вовсе и не Игорёк. Может, это у тебя погоняло такое. А? Меня ведь тоже не предки Чикой назвали. Но меня твои дела не касаются. Я в них нос совать не собираюсь. Не будем о прошлом. Потолкуем о будущем. Я тебе предлагаю реальную помощь и защиту, а ты отказываешься. От этого моё сердце наполняется горечью и обидой.
     - Отчего такая забота? – спросил Антон. – Ты же меня впервые видишь.
     - Ну и что, что впервые? Я любого человека насквозь вижу – кто он есть и что из себя представляет. Это во-первых. Во вторых: мы с тобой здесь чужаки и всегда будем чужаками, как бы ни тужились. А народ тут суровый, жёсткий. У них на всё свой суд. Закон – тайга, медведь – хозяин. Поэтому нам надо держаться вместе. Сечёшь мысль?
     «Однако! – подумал Антон. – Липкий товарищ. Так просто от него не отвяжешься. И ссориться с ним не хочется. Больно ушлый. Может осложнить положение».
     Вслух сказал:
     - Мне надо подумать.
     - А чего тут думать? – продолжал давить Чика. – Всё просто, как мычание. Наливай да пей.
     - Я по-другому не привык. Натура такая.
     Чика остановился.
     - Ну-ну! Думай, Игорёк, думай. Пардон – Игорь Владимирович. Только смотри, не переусердствуй. А то морщинки на лбу появятся.
     Он зашагал дальше. Антон продолжал стоять на месте. Потом повернулся и пошёл домой. Душа была растревожена. Но ещё ему не давало покоя что-то смутное, почти неуловимое. Что именно, он никак не мог понять. Уже подойдя к калитке, Антон вдруг остановился как вкопанный и хлопнул себя ладонью по лбу.
     - Стоп, дорогой! – подумал он вслух. – Кажется, что-то начинает проясняться.
     Да, он понял, в чём дело. Оно заключалось в одной короткой фразе, сказанной Чикой: «Этот медведь у меня ручной». Казалось бы, странно: здоровенный детина беспрекословно подчиняется другому человеку, который значительно уступает ему по физическим данным. Почему? Да потому что сидит у того на крючке. Где и когда он сел на этот крючок, догадаться не трудно.

     Вечером Антон рассказал Даше про разговор с Чикой. Подумав, она сказала:
     - Тебе, Игорь, лучше держаться от него подальше. Не связывайся с ним ни по какому поводу. Но бояться его не стоит. Он сам здесь на птичьих правах. С местными Чика так не разговаривает. Остерегается.
     - Тогда почему со мной не побоялся? Что-то почувствовал? Или разнюхал?
     - Что он мог разнюхать? И где? – Даша ещё немного подумала. – Скорее всего, он просто брал тебя… – как там у них это называется?
     - На понт, - подсказал Антон. – Наверное, ты права. Ему хотелось проверить мою реакцию. И я, возможно, в чём-то себя выдал. Всё получилось слишком неожиданно. Да ещё этот амбал…
     - Какой амбал?
     - Данила. Наехал на меня. Пригрозил убить, если я тебя обижу…
     Даша невесело усмехнулась.
     - Пьяный, значит.
     - Верно, пьяный. Полушубок нараспашку, шапка набекрень, борода торчком. Запах самогона за версту чувствуется. И вдруг, откуда ни возьмись, передо мной появляется этот хлюст. С предложением защиты и сердечной дружбы. Прогнал он Данилку. И знаешь, что поразительно: двухметровый верзила слушается этого шибзика, словно школьник. Тебе это не кажется странным?
     Даша опустила голову. Сказала чуть слышно:
     - Кажется.
     Она как-то разом сникла, погрустнела. Антона понял, что и она не очень-то верит в случайную гибель своего мужа. И ведь прежде ни словом об этом не обмолвилась.
     - Значит, Данила опекает тебя только в пьяном виде? – спросил Антон.
     - Да. Когда трезвый, стороной обходит.
     - А пить он начал примерно полтора года назад?
     Даша тяжело вздохнула.
     - Ты всё правильно понял, Игорь. Но… давай не будем об этом. Что толку бередить старую рану? Захара не вернёшь.
     Антон с удивлением смотрел на неё.
     - Дашенька, ты сама понимаешь, что говоришь? Да, Захар погиб. Но как он погиб, мы знаем только со слов людей, которые, возможно, виновны в его гибели. Данила, как я догадываюсь, к тебе очень не равнодушен. А Захар ему мешал. Чика всё быстро просёк и обыграл ситуацию в свою пользу. Кто-нибудь занимался этим вопросом?
     - Да. Наши мужики ходили туда. Осмотрели место. Сказали, будто всё похоже на то, что Захар действительно столкнулся с медведем.
     - А кто они, ваши мужики? Следователи? Оперуполномоченные?
     - Они охотники, Игорь. Опытные охотники, - она с мольбой посмотрела Антону в глаза. – Ну, что ты мне душу мытаришь? Да, не все здесь верят в случайную гибель Захара. И что мы, по-твоему, должны были сделать? Вызвать следственную группу? А если бы это послужило поводом властям вмешаться в нашу жизнь?
     Антон покачал головой.
     - Если бы да кабы. У вас под боком живёт уголовник. Одну беду он уже принёс. Думаешь, на этом успокоится? Нет. Он будет постепенно усиливать своё влияние на жизнь деревни. Начнёт прибирать к рукам молодёжь. Об этом вы подумали?
     Даша согласно кивнула.
     - Да, я думала об этом. Но кому и как было сообщить о происшествии? Беда случилась в апреле. Почва сырая, зыбкая. Дороги развезло. Просыхают они только к концу мая. А до той поры отсюда не выбраться. Да и Дмитрий Макарович запретил выносить сор из избы. Он считает, что мы должны решать все свои проблемы сами, без вмешательства людей из внешнего мира.
     Староста в деревне являлся непререкаемым авторитетом. Не было смысла продолжать давить на Дашу своими доводами. Она всё прекрасно понимала. И ей было тяжело. Антон подошёл, обнял её.
     - Не переживай, моя хорошая! Мы исправим ситуацию. Я её исправлю. Но сначала следует всё хорошо обдумать.
     У него уже зародилась мысль, требующая тщательной проработки. Исправить что-то он мог, только имея реальную власть. Значит, надо вернуться в город. Туда, где его поджидает другой Чика – более крупный и опасный. Одолеть его будет  трудно, но возможно. А потом уже не составит труда разобраться с этим уголовником.
Антон ещё более укрепился в мысли о необходимости возвращения. Оставалось придумать, как выбраться отсюда.

     * * *

     Не смотря на свою удалённость и замкнутость, деревня Глухари не была, да и не могла быть полностью изолированной от цивилизации. Главным источником существования являлся охотничий промысел. Охота кормила и обеспечивала денежными средствами за счёт реализации пушнины. К ружьям требовались патроны. У многих имелась техника, в том числе импортные снегоходы. Значит, периодически возникала потребность в пополнении запасов бензина. То есть имелись каналы, по которым осуществлялись контакты с внешним миром, прерываемые на время весенней и осенней распутицы.
     Первая половина ноября ознаменовалось обильными снегопадами. Сибирская зима вступила в свои права. Собираясь вместе по нескольку человек, охотники на двух-трёх снегоходах с прицеленными волокушами отправлялись в лес. Добывали мясо и пушнину. Отстреливали волков. Несколько раз Антон принимал участие в подобных выездах. Он научился ходить на широких лесных лыжах и достаточно метко стрелять. Внешне он мало отличался от местных. Жизнь на природе и физические нагрузки довольно быстро принесли ощутимые изменения. Появилась выносливость и крепость. Лицо огрубело и зарумянилось. Лишь манера говорить выдавала в нём нездешнего человека. Антон Владимирович постепенно привыкал к новым условиям жизни. Однако мысль о возвращении в город не покидала его.
     Однажды на деревенской улице Толмачёв встретился с двадцатилетним парнем Лёшей Завьяловым. Поздоровавшись, парень спросил:
     - Как дела, Игорь Владимирович? Втягиваешься помаленьку в нашу жизнь?
     - У меня всё в порядке, - ответил Антон. – Ты мне лучше скажи: в интернет давно заглядывал? Любопытно узнать, что в мире происходит.
     - Да много чего происходит. Вот у нас, к примеру, скоро будет новый губернатор. На последнее воскресенье ноября назначены выборы.
     У Антона от волнения сдавило грудь.
     - Выборы, говоришь? Интересно, кого выберут. Очень интересно!
     Завьялов небрежно махнул рукой.
     - Ничего интересного. Всё заранее известно. Нынешний заместитель сядет в губернаторское кресло.
     - Почему так думаешь?
     - А тут и думать нечего. Реальных-то соперников не стало. Пропали куда-то. Вместо них нашли двух липовых. Да ещё людям мозги интенсивно обрабатывают, - Алексей засмеялся. – Устроили встречу с журналистами – цирк, да и только. Главного кандидата представили чуть ли не святым. Пропавших соперников грязью вымазали. Даже какого-то экстрасенса привлекли. Нёс перед камерой ахинею про путешествие в прошлое.
     Толмачёву стоило большого труда сдерживать свои эмоции.
     - Лёша, сделай одолжение, - попросил он. – Покажи мне запись этой встречи.
     Тот удивлённо пожал плечами.
     - Зачем тебе? Там ничего интересного.
     - Не спрашивай. Надо – и всё.
     - Хорошо. Идём.
     Спустя несколько минут они уже сидели перед монитором. Небольшая пресс-конференция действительно напоминала хорошо отрепетированный спектакль. На вопросы журналистов отвечали: действующий ныне губернатор Григорий Гаврилов, его заместитель и претендент на губернаторское кресло Александр Борщов, начальник областного УВД генерал Вадим Кудасов, а также уже известный Антону гипнотерапевт Борис Смыслов. Антон слушал этих людей, и его душа переполнялась гневом. Подлецы! Подонки! И эту гадость показали по областному телевидению! Его, Антона Толмачёва, представили неуравновешенным психопатом и помешанным на мистике мракобесом. Всё это делалось очень тонко, аккуратно, почти деликатно. В гибели Павла Коржина, как, впрочем, и в своей собственной, его никто прямо не обвинял. Однако намёк на косвенную вину был вполне прозрачен. Борщов поведал о ссоре между Толмачёвым и его старым другом Коржиным в связи с информацией, полученной Антоном во время гипнотического сна. Смыслов рассказал о некоторых тонкостях данного курса регрессии и особенностях поведения пациента. Выводы, как говорится, напрашивались сами. Гаврилов каялся перед избирателями в том, что прежде призывал их голосовать за Толмачёва. Мол, вовремя не навёл о нём нужных справок, потому и не знал ничего о патологической тяге к мистике. И в завершении генерал Кудасов изложил главную версию происшедшего. По его мнению, ссора двух друзей могла привлечь внимание неких посторонних лиц, жертвами которых они впоследствии и стали.
     Не досмотрев до конца, Антон попросил выключить ролик. Его трясло от злости. Боже мой, какая мерзость! И эту мерзость видели друзья, знакомые, родственники. И мать, проживающая в деревушке в тридцати километрах от города. Как же она теперь будет смотреть соседям в глаза?
     Антон едва сдержал подступившие к глазам слёзы. Он спохватился: нет, нельзя расслабляться! Нельзя постороннему человеку показывать свои эмоции. Игоря Забродина вся эта грязная возня не должна больно ранить. Он поспешно отвернулся к окну. Немного успокоившись, поблагодарил Алексея и ушёл.

     Антон не стал ничего рассказывать Даше, чтобы не посеять преждевременно в её сердце тревогу. Своё состояние объяснил плохим самочувствием. Под этим предлогом ушёл в спальню. Лёжа на кровати с закрытыми глазами, Толмачёв размышлял о своём положении. Хорошо, очень хорошо, что Завьялов показал ему этот чёртов ролик. Потому что теперь он знает, что на Гаврилова надеяться нельзя. Гаврилов его предал. Выходит, все они – и губернатор, и генерал, и журналисты области – в одной команде. В команде Борщова. Действующие лица одного спектакля. Получалось, что в городе рассчитывать было не на кого.
     Придя к такому безутешному выводу, Антон, как ни странно, успокоился. Что он реально может сделать? Всё очень просто: надо уехать в другую область и там поднять шум. Но сначала следует привести себя в соответствующий вид. Значит, в городе нужна база – безопасное место, где он мог бы остановиться. Он знал лишь одно такое место – квартиру Ларисы. Она ему потребуется всего лишь на один день, чтобы постричься, побриться, сменить одежду. В нынешнем виде ни в какие кабинеты не попадёшь. Конечно, предстоит тяжёлый разговор с Ларисой. Но она – умница. Поймёт его и простит. И мстить не станет. А ещё потребуются деньги. Надо будет обналичить хотя бы один из банковских счетов.
     Составив план действий, Антон окончательно успокоился. Оставалось решить один вопрос: как выбраться отсюда? Он вышел прихожую, оделся. Из кухни выглянула Даша.
     - Игорь, ты куда?
     - Прогуляюсь. Свежий воздух пойдёт мне на пользу.
     - Уже вечер, - напомнила она. – Скоро начнёт темнеть.
     Он изобразил на лице беспечную улыбку.
     - Я не заблужусь.
     - Но с темнотой в деревню потянутся волки.
     - Не переживай. Я вернусь засветло.
     Антон вышел на улицу и торопливо зашагал к дому Дмитрия Макаровича.
Супруга старосты Ирина Игнатьевна провела гостя в избу. Хозяин сидел за столом и при свете керосиновой лампы читал книгу, беззвучно шевеля губами. Лишь спустя три-четыре минуты он обратил свой взор на посетителя, молча стоявшего рядом.
     - А, Игорь Владимирович! Не сердись, что не сразу тебя приветил. Это святая книга, суеты не терпит. Чем обязан твоему визиту? Дело есть али повидаться захотелось?
     - Дело, - сказал Антон. – Срочное, неотложное.
     - Излагай суть.
     - Мне надо попасть в город. Поможешь?
     Хозяин прищурился.
     - Что за спешка?
     - Сказал же: надо!
     - Угу, - прогудел Дмитрий Макарович, продолжая разглядывать гостя. – А Дарья знает о твоих планах?
     - Пока нет, - признался Антон. – Но я скажу ей сразу, как только найду возможность уехать. Ты, главное, помоги мне в этом.
     Староста встал из-за стола, подошёл к окну, за которым начинали сгущаться сумерки. В тёмном стекле, словно в зеркале, отражалось его напряжённое лицо. Антон вдруг остро почувствовал, что хозяин взволнован. Очень взволнован! Продолжая глядеть в окно, Дмитрий Макарович сказал:
     - Ну что ж, коли нужно – помогу. Дай мне ночь на раздумье. К утру что-нибудь скумекаю. Уедешь ты отсюда.
     - Когда?
     - Скоро. Завтра я поищу человека. Потом этому человеку потребуется время, чтобы приготовиться к отъезду. А вот послезавтра рано утречком можно будет отправиться в путь.
     Толмачёв поблагодарил и направился к выходу.
     - И вот ещё что, - пробасил староста вдогонку. – Дарье ничего не говори. Ни к чему это. Только лишний шум и бабьи слёзы. Скажешь перед отъездом. Разумеешь?
     - Наверное, ты прав, - сказал Антон и, попрощавшись, ушёл.
     Он брёл домой, испытывая неясную тревогу. Что-то было не так. Странное поведение старосты его насторожило. В чём выражалась эта странность, он сам не мог себе объяснить. Но неясная, смутная тревога заползла в душу.

     Дмитрий Макарович действительно всю ночь провёл в раздумьях. Но размышлял он не об организационной стороне вопроса, а о нравственной. Он давно искал и не мог найти подходящего способа избавиться от Чики. Присутствие в деревне тёмной лошадки с явно криминальным прошлым очень беспокоило старосту. И вот в Глухарях появился ещё один чужак. Ещё одна тёмная лошадка. Не уголовник, нет. Чиновник! Сам проговорился. А это ещё хуже.
     Дмитрий Макарович понимал, что рано или поздно современный мир доберётся и до их деревушки, ломая древние традиции и привычный уклад. Но уж коль этого не миновать, то пусть оно произойдёт как можно позже. Значит, надо сохранять завещанный предками образ жизни до тех пор, пока это возможно. А возможно это только в том случае, если оградить деревню от чужих людей. Двое чужаков уже поселились здесь. Теперь вот представилась возможность разом избавиться от обоих. Чика живёт в Глухарях третий год. Внешне дружелюбен и со всеми ладит. Но это внешне. В деревне все на виду. Здесь уголовнику развернуться негде. Приходится считаться с местным укладом. Чику этот уклад устраивать не может, так как абсолютно чужд его природе. Но он вынужден с ним считаться, потому что за душой ничего нет – ни денег, ни документов. Значит, нужно соблазнить его возможностью обзавестись и тем, и другим.
     То, что задумал Дмитрий Макарович, было сомнительным с точки зрения морали. Но староста успокоил свою совесть тем, что ничего криминального не планировал. Он всего лишь придумал, как убрать из деревни посторонних людей. Главное – чтобы они уехали отсюда. Навсегда. А там как Бог решит. Всё, что случится с ними потом, не входит в компетенцию деревенского старосты. Его обязанность – поддерживать в деревне порядок и благочестие, ограждать её жителей от грязи и бесовщины современного мира.
     К утру ему удалось убедить себя в правомерности задуманного. Едва рассвело, староста выбрался из постели и, сотворив молитву, направился к дому Данилы. Зайдя во двор, громко постучал в окно. Вскоре распахнулась дверь, и на крыльцо вышел в исподнем босой великан, потирая ладонями заспанное лицо.
     - Ты чего, Макарыч, в такую рань? – спросил он. – Позже не мог прийти?
     - Позже ты будешь под хмельком, - ответил староста. – А мне с тобой трезвым поговорить надо.
     Данила пожал плечами и впустил нежданного гостя в избу. В грязном захламлённом помещении некуда было присесть. Дмитрий Макарович опустился на табурет, предварительно смахнув с него набросанные вещи. Данила сел на кровать.
     - Так что за разговор, Макарыч?
     - Помниться, ты мне говорил, что у тебя патроны заканчиваются, - неторопливо начал староста.
     - Я? – удивлённо спросил Данила. – Есть у меня патроны. Навалом. Не мог я такое сказать.
     - Мог, коли сказал.
     - Может, по пьяни ляпнул?
     Дмитрий Макарович сердито отмахнулся.
     - Мог – не мог. Не в этом суть дела. Чует моё сердце, в Матвеевку тебе наведаться нужно.
     - Да не надо мне!..
     - Тише ты! – басовито рявкнул староста. – Чего заартачился? Сказано тебе: поедешь. Человека в город увезти надо. Устал он с непривычки от нашей жизни.
     - А, этого… – Данила угрюмо свесил голову. – Этого я бы увёз. Только как я на снегоходе по городу поеду? Там дороги чистят.
     - Экий ты бестолковый! Я же сказал: довезёшь до Матвеевки. А там до города рукой подать. Сам доберётся.
     - А чего ради я на него должен бензин тратить? Он мне возместит расходы?
     - Я возмещу. Получишь вдвое больше затраченного.
     - А другие издержки?
     - Какие ещё издержки? – спросил Дмитрий Макарович, начиная терять терпение.
     - Ясно какие, - сказал Данила и стал перечислять: – Время своё я тратить буду? Буду. Неудобства в пути испытывать буду? Буду. Технику свою гробить буду? Буду.
     Хотя Данила продолжал сопротивляться, староста не слишком волновался по этому поводу. Он знал, что в итоге добьётся своего. Переломить этого увальня – дело нехитрое. И что за мужик? С виду грозен, а на деле… Нет твёрдости в человеке. Стержня нет.
     - Договоримся, - пообещал Дмитрий Макарович. – В накладе не останешься.
     Данила с минуту посопел и, наконец, сдался.
     - Ладно. Когда ехать?
     - Завтра утром. День тебе на подготовку. И ещё… – староста встал, нервно зашагал по комнате. – Ты поинтересуйся: может, ещё кому надо в город. Так прихватишь попутно.
     Данила непонимающе уставился на него.
     - Кому?
     - Ну…, я не знаю. Мало ли…
     - Кому надо, пусть сами едут. Я не извозчик.
     - Так ведь сами могут поехать только те, у кого есть возможность. То есть местные. А у нас есть и другие люди.
     Данила наморщил лоб.
     - Ты это про кого? Про Чику, что ли? – он вдруг занервничал. – Макарыч, ты чего задумал?
     Староста отвёл взгляд.
     - Ну, чего ты задёргался? – проворчал он недовольно. – Ничего худого я не замыслил. Просто хочу, чтобы ты увёз чужаков из нашей деревни. Тебе самому-то они шибко нужны?
     - Да уж куда шибче…
     - То-то и оно. С какого боку ни глянь, всем только лучше будет. Теперь разумеешь?
     - Разуметь-то разумею, - сказал Данила. – Только как я смогу Чику уговорить? Вдруг он не захочет поехать.
     Дмитрий Макарович подошёл к нему, наклонился.
     - А ты его не уговаривай. Скажи как бы между прочим: мол, завтра утречком Дарьиного чиновника в город везу. Именно так и скажи. Запомнил?
     - Ну…
     - Что «ну»?
     - Запомнил, значит. Что я, по-твоему, совсем бестолковый?
     «Не совсем», - хотел сказать староста, но удержался. Обижать Данилу колкостями сейчас было ни к чему. Вслух сказал:
     - Я не называл тебя бестолковым.
     - Называл.
     - Это я погорячился. Просто хочу быть уверенным, что ты сделаешь всё правильно.
     - Я сделаю.
     - Вот и хорошо. И ещё запомни: про отъезд скажешь только Чике. Никому больше.
     - Чего так?
     - Пусть для людей это будет сюрпризом. Дарье тоже ничего не говори.
     Данила подозрительно посмотрел на старосту, но от дальнейших вопросов удержался. Лишь кивнул в ответ. Дмитрий Макарович протянул ему руку на прощание.
     - Ну, Данила, будь здоров! Свидимся, когда вернёшься. А покуда ко мне не заглядывай. И главное – не пей.
     Он вышел из дому, огляделся. Улица была безлюдна. Кажется, всё складывалось так, как надо. Староста вышел со двора и зашагал к своему дому.

     Глава 6. Пиковая шестёрка

     Даша стояла у окна и смотрела на припушённый снегом школьный двор. Погружённая в свои мысли, она забыла про учеников, которые сейчас внимательно наблюдали за ней. Но долго сидеть без занятия детям стало невмоготу. Нетерпеливое ёрзанье плавно перешло в шумную возню с хихиканьем, тычками и подзатыльниками.
     Спохватившись, учительница повернулась к ученикам и спросила:
     - Итак, ребята, на чём мы остановились?
     Рыжий Санька Смирнов деловито сообщил:
     - Мы, Дарья Николаевна, остановились на том, что Мишка Семёнов назвал Варьку дурой, а она ему за это треснула книгой по башке.
     Дети дружно захохотали. Даша улыбнулась.
     - Это ценная информация. Однако… – она задумчиво прошлась по классу, потом приняла решение. – Ребята, я предлагаю на этом закончить занятия. Если никто не возражает, то все свободны.
     Словно боясь, что учительница может передумать, дети торопливо скидали в сумки школьные принадлежности и, попрощавшись, покинули класс. Даша опять подошла к окну, возвращаясь к своим размышлениям. Вчера вечером что-то произошло. Вернувшись с прогулки, Игорь вёл себя как-то странно. Внешне – ничего особенного. Но ей показалось, что он что-то скрывает и от этого испытывает неловкость. На её расспросы смущённо улыбался, отнекивался и отшучивался. Казалось бы, чего тут особенного? Мало ли по какой причине человек может так себя вести. А вот душа растревожилась не на шутку. Знать, почувствовала что-то, недоступное разуму. Это смутное тревожное чувство не давало ей уснуть всю ночь. И теперь от него не было покоя. Она твёрдо решила, что сейчас придёт домой и вытянет из Игоря всё, что он скрывает. Не отступится, пока он ей всё не расскажет.
     Однако дома его не оказалось. Побродив из угла в угол по пустой избе, Даша вновь выскочила на улицу и побежала к дому гадалки Марии Сочневой.
     - Дашенька, что с тобой? – спросила хозяйка, когда запыхавшаяся гостья вихрем ворвалась в избу.
     - Тётя Маруся, погадай мне, - попросила Даша. – Очень нужно.
     - Да что стряслось-то?
     - Не спрашивай. Я сама ничего не знаю.
     Хозяйка принесла колоду карт, села за стол. Вопросительно взглянула на гостью.
     - На кого гадать?
     - На Игоря.
     Мария кивнула в ответ, словно говоря: я так и думала. Она разложила карты и стала проделывать с ними лишь ей одной понятные манипуляции. Закончив гадание, подняла кверху пиковую шестёрку и пояснила:
     - Предстоит твоему Игорю дальняя дорога.
     - Боже мой! – воскликнула Даша. – Пики – это же плохо.
     - Не обязательно плохо, - сказала гадалка. – Всё зависит от того, какая карта ляжет рядом. А вообще шесть пик означает дальнюю дорогу.
     - Ну и какая карта рядом легла? О чём она говорит?
     Мария опустила глаза.
     - Тяжко ему придётся, - сказала она со вздохом. – Ждут его нелёгкие испытания. Но ты не убивайся по нему раньше времени. Гибели его я в картах не увидела.
     Даша бессильно опустилась на стул. Спросила, всхлипывая:
     - И когда ему предстоит эта дорога?
     - Почему у него не спросишь?
     - Я не знаю, где он, - у Даши на глаза навернулись слёзы. – Мне страшно, тётя Маруся. Вдруг он уже уехал.
     Хозяйка подошла к ней, обняла.
     - Успокойся, милая. Объявится он. Я его не так давно видела в окно. В ту сторону шёл, - Мария махнула рукой, указывая направление. – Ни то к Даниле Зотову, ни то к Егору Петрову. А может, к Степану Луговому.
     - То есть к тем, у кого имеются снегоходы, - Даша резко поднялась. – Спасибо, Мария Степановна! Побегу я.
     - Да погодь ты! – остановила её хозяйка. – Не бегай за ним. Разминуться можете. Лучше ступай домой и жди. Не уедет, не простившись. Когда придёт – устрой ему допрос с пристрастием.
     - Да, Мария Степановна. Устрою. Непременно устрою. Спасибо тебе!
     Даша вернулась домой и присела у окна в томительном ожидании.

     Дарья была ещё в школе, когда к ней в дом заглянул Дмитрий Макарович. Он сообщил Толмачёву, что завтра Данила Зотов собирается ехать в город и готов прихватить с собой попутчика. Тот факт, что ехать придётся с хмурым и неприветливым детиной, да ещё неравнодушным к Даше, Антона ничуть не обрадовал. Здоровяк не вызывал у него доверия. Силушкой Бог мужика наградил, а вот на мозгах явно сэкономил. Что взбредёт в его голову на зимней дороге вдали от людских глаз, заранее не угадаешь. Но выбирать не приходилось. Да и не так уж всё страшно, когда в кармане лежит заряженный револьвер.
     Не теряя времени, Антон пошёл к Даниле, чтобы обговорить детали отъезда. Зотов встретил его без восторга. Однако и враждебности не проявил.
     - Ты насовсем уезжаешь али как? – спросил он.
     - Жизнь покажет, - уклончиво ответил Антон.
     - Ну-ну. Жизнь – она, конечно, покажет. Человек планирует одно, а она показывает совсем другое.
     Антон насторожился. В словах Данилы он уловил скрытую угрозу. Но если тот замыслил недоброе, то зачем так неосторожно выдаёт свои планы? Неужели настолько глуп? Определённо, надо держать ухо востро, а револьвер наготове.
     Они договорились выехать в восемь часов утра. Было бы логичнее, если бы Данила заехал за Толмачёвым. Но он настоял, чтобы Антон сам пришёл к нему. Видимо, мужик очень боялся объяснений с Дашей и стремился избежать их.
     Обратно Антон шёл в глубоком волнении. Итак, решение принято. Отступать поздно. Теперь впереди его ждут бурные события с непредсказуемым исходом. Ещё один шаг в неизвестность. Там, в городе, укрепляет свои позиции сильный и опасный враг. Он уже на полпути к власти и не гнушается ничем ради своей победы. Надо ещё раз всё хорошо обдумать, просчитать, взвесить.
     За спиной раздался свист. Толмачёв обернулся. Взметая валенками пушистый снег, к нему бежал Чика.

     Рецидивист Сергей Коробов по прозвищу Чика успел выкурить три сигареты, прячась за толстой берёзой, когда «чиновник» Игорь Забродин, или как его там,  вышел со двора Данилы. Коробов спешно направился вслед за ним, громко свистнул. Забродин остановился, вопросительно глядя на бегущего к нему человека. Чика изобразил на лице радость.
     - Игорь Владимирович, искренне и горячо приветствую! – крикнул он на бегу. Поравнявшись, попросил: – Будь ласков, удели мне пару минут.
     Тот молча кивнул.
     - Тут такое дело, - заговорил Чика с притворным смущением. – В прошлый раз я, кажись, не совсем культурно поговорил с тобой. А ты человек приличный – сразу видно. Уважаемый, одним словом. Теперь мою тонкою и ранимую душу шибко гложет вина. Ты уж на меня обидку не таи, коли чего не так. По глупости всё.
     Забродин смотрел на него с подозрением. Потом сказал:
     - Забудем про это.
     - Забудем – это как? Я признан невиновным или амнистирован?
     - Есть разница?
     - Конечно, есть! – театрально воскликнул Коробов. – И очень существенная. Я тебе сейчас всё объясню…
     - Тебе что – поговорить не с кем? – сердито оборвал его Забродин.
     - Да вроде как есть.
     - Ну, так иди и разговаривай.
     Чика нарисовал на лице обиду.
     - Грубо, Игорь Владимирович. Очень грубо и недостойно интеллигентного человека. Я, можно сказать, со всей душой…
     - Нет у меня времени по душам с тобой беседовать, - буркнул Забродин и зашагал дальше.
     - Ах да, я ведь тоже спешу! – воскликнул Коробов, шагая за его спиной. – Глафирка – бабёнка моя – шибко пунктуальная. Не любит, когда я прихожу не вовремя. А как я могу приходить вовремя, если у меня и часов-то нет? Ты уж выручи меня, Игорь Владимирович, подскажи времечко.
     Забродин вытянул руку, чтобы часы выглянули из рукава. Чика ловко перехватил кисть руки и сам посмотрел на часы. Запястье «чиновника», как назвал его Данила, украшали дорогие «Сейко». Это говорило о многом. Но нужно было выяснить ещё кое-что. Главное – не переиграть и не вспугнуть «клиента».
     Забродин резко освободил руку. Спросил недружелюбно:
     - Теперь всё?
     - Ещё один маленький вопросик. Тут такое дело… Глафира решила взяться за моё образование. Хочет иметь дело с культурным мужчиной. То одну задачку мне подкинет, то другую. Я пытался отмахнуться, а она ни в какую. Упрямая баба. Теперь вот пытает: кто написал книгу «Тихий Дон»? Мол, пока не ответишь, до тела не допущу. А я знать не знаю. Может, тебе известно? Скажи, коли знаешь.
     Чика почти подобострастно заглядывал в глаза собеседника. Тот смотрел на него ни то насмешливо, ни то снисходительно. Ничего, пусть потешит самолюбие, чинуша.
     - Шолохов написал «Тихий Дон».
     - Как ты сказал? Щёлоков?
     - Шолохов, - повторил Забродин.
     - Ага, понял, - пробормотал Чика. – Надо записать, ни то забуду и опять перепутаю. У тебя найдётся ручка и клочок бумаги?
     Забродин извлёк из внутреннего кармана авторучку, которая так же, как и часы, произвела на Коробова впечатление.
     - А вот бумаги нет. Пиши на руке.
     - Да ты поищи. Может, в документах что-то завалялось: чек или квитанция ненужная.
     - От тебя так просто не отделаешься, - сказал Забродин ворчливым голосом. – Ладно, сейчас посмотрю.
     Из левого внутреннего кармана он вынул паспорт в обложке. Осторожно, чтобы не приоткрыть главную страницу, поочерёдно отогнул переднюю и заднюю корочки, показывая, что там ничего не вложено. Чика со вздохом развёл руками.
     - Ну, нет – так нет. Попробую запомнить. Спасибо тебе за всё, Игорь Владимирович! Будь здоров!
     Он как бы дружески ткнул собеседника кулаком в правую часть груди. Забродин неприязненно отстранился. Но Коробов успел почувствовать, что и в правом кармане что-то есть. Вероятно, портмоне. И вероятно, отнюдь не пустое. Выходит, Данилка правду сказал.
     Чика возвращался домой в сильном волнении. Забродин – его шанс вырваться отсюда и начать новую жизнь. Мужик явно при деньгах. И, главное, паспорт при нём. Упустить его уголовник со стажем позволить себе не мог. Два года с лишком жизни в таёжной глуши набили ему оскомину до тошноты. Жизнь проходила мимо – мимо ночных клубов и ресторанов, мимо дорогих авто, мимо ярких, доступных и незакомплексованых женщин. Завтра у него появится возможность вернуться в эту жизнь. Если пофартит, то всё будет в ажуре. А если нет… Но рискнуть надо. Необходимо. И он рискнёт. А там – как карта ляжет.

     * * *

     На крыльце дома Антон остановился в нерешительности. Предстоял неприятный разговор, к которому следовало быть готовым. Справившись с волнением, он толкнул дверь. Даша сидела у окна с печальным видом. Когда он вошёл, повернула к нему лицо, вопросительно глядя. Антон вдруг смутился.
     - Ты всё же решил уехать, - сказала Даша.
     - Откуда тебе известно? – спросил он.
     - Гадалка сказала.
     - Ты веришь гадалкам?
     - А разве она сказала неправду? – Даша продолжала пытливо смотреть ему в глаза.
     - Правду, - Антон отвёл взгляд. – Постарайся меня понять. Вчера я узнал, что моё имя выпачкали по местному телевидению. Я должен, я просто обязан защитить свою честь.
     - Звучит благородно. Почти по-гусарски. Только как ты собираешься её защищать? Вызовешь Борщова на дуэль?
     - Нет, конечно, - Антон тяжело вздохнул. – Даша, я понимаю твою иронию. Но мне необходимо поехать. Иначе не будет покоя.
     Даша встала, нервно заходила по комнате. Потом подошла к Антону, резко заговорила:
     - Боишься покой потерять? Понимаю. Тебе проще лишить меня покоя.
     - Да почему?..
     - Потому что ты суёшь свою голову чёрту в пасть. Неужели не понимаешь, что твои шансы если не равны нулю, то очень близки к нему? Стало скучно жить без приключений?
     Он помрачнел.
     - Нет, по приключениям я не скучаю. Я устал от них и хочу жить спокойно. Но мне надо решить последнюю проблему. И я её решу.
     Она горько усмехнулась.
     - Откуда такая уверенность?
     - Я всё просчитал.
     - Хорошо, - она кивнула как бы в знак согласия. – В таком случае поделись со мной своими планами. Итак, ты появляешься в городе. Что дальше? Куда идёшь? Что делаешь?
     Антон вновь почувствовал себя неловко.
     - Да, у меня есть только одна надёжная пристань, - заговорил он с досадой. – Но тебя это не должно тревожить. Я всё объясню Ларисе. Она выслушает и поймёт. У меня с ней ничего не будет – клянусь!
     Даша улыбнулась сквозь слёзы.
     - Да разве в ней дело, Игорь? Если бы причиной была другая женщина, я бы отпустила тебя. Пусть не с лёгким сердцем, но отпустила. Всё значительно серьёзнее. Помнишь, ты рассказывал мне про тролля, который приснился тебе в лесу? Он обещал принести много бед. И принесёт, если ты не одумаешься.
     - Это был всего лишь сон, - сказал Толмачёв недовольно.
     В вещие сны он не верил, но Дашины тревоги стали передаваться ему. А это никуда не годилось. Потерять уверенность – значит, проиграть. Этого нельзя допускать. Ни в коем случае нельзя! Значит, надо немедленно прекращать подобные разговоры. Она хотела что-то сказать, но Антон взмолился:
     - Даша! Дашенька! Прошу тебя: не говори о плохом. Не выбивай меня из колеи. Я всё равно сделаю то, что задумал. Поддержи меня, ободри – и я горы сверну. Но если я поверю твоим страхам, мне конец.
     Даша опустила глаза.
     - Хорошо. Поступай, как знаешь.
     Казалось, что она смирилась и даже успокоилась. Но Антон физически ощущал её внутреннее напряжение. И это действовало на него угнетающе. Былая уверенность в благополучном исходе задуманного стала растворяться в сомнениях, тревогах, страхах. Что же ему делать? Отказаться от своих планов? Начать новую жизнь, оставив в прежней память о себе, как о неуравновешенном психопате и мракобесе, помешанном на мистике? Сможет ли он спокойно жить дальше, осознавая это?
В груди колыхнулась волна злости, пробуждая  готовность к действиям. Нет, не может он бросить своё имя на поругание мерзавцам. Он должен вывести их на чистую воду, даже если эти попытки будут представлять для него смертельную опасность. Антон вновь почувствовал в себе уверенность и твёрдость.

     Он беспокоился, что от волнения не сможет уснуть. Однако сон сморил его мгновенно, едва голова коснулась подушки. И, казалось, сразу же прозвенел будильник, возвещая о том, что утро уже наступило. Антон с трудом поднялся и сел на кровати, потирая ладонями глаза.
     Даша сидела за столом. Увидев, что Антон проснулся, сказала буднично:
     - Умывайся и садись завтракать.
     За завтраком они почти не разговаривали. Когда подошло время прощаться, она протянула ему небольшую холщовую сумку.
     - Я приготовила тебе в дорогу поесть. Возьми.
     - Даша!
     Он шагнул к ней, попытался обнять. Она отстранилась.
     - Не надо.
     - Не надо? – воскликнул он удивлённо. – Ты не хочешь обняться? Почему?!
     - Это лишнее.
     - Почему?! Ведь мы расстаёмся.
     - Да, мы расстаёмся. Прощай, Робинзон!
     Слово обожгло, больно резануло по сердцу.
     - Нет, Дашенька, я не Робинзон, - сказал Антон с горечью. – И я никогда не предам тебя…
     Она нетерпеливо замотала головой.
     - Ступай! Долгие проводы – лишние слёзы.
     Антон растерянно смотрел на неё. Неужели она может вот так запросто всё, что было между ними, зачеркнуть, разорвать, выбросить как вещь, вдруг ставшую ненужной? И лишь потому, что он решил восстановить справедливость, защитить своё достоинство? Нет, так нельзя! Она не имеет права так поступать с ним! Обида захлестнула его.
     Он резко повернулся и вышел из дому.

     Даша упала на кровать и разревелась. Все эмоции, переживания, волнения, которые она тщательно сдерживала в себе, разом вырвались наружу. Однако долго предаваться своему горю она не могла – впереди её ожидали занятия в школе.
     Даша поднялась, умыла лицо холодной водой. Посмотрела в зеркало: глаза покраснели и припухли. Ещё оставалось время, чтобы успокоиться и привести себя в порядок. Она закрыла глаза и стала читать молитвы. Вскоре ей стало легче. Даша вновь посмотрела в зеркало. Заставила себя улыбнуться. Так-то лучше. Пусть её боль останется при ней. Другим людям показывать её нет надобности. Игорь ушёл. Ушёл навсегда. Она потеряла его. И с этим надо смириться. Это надо пережить. И она переживёт. Ей не привыкать терять любимых людей.
     Спустя полчаса Даша шагала по направлению к школе. Спешащие на занятия ребятишки весело и звонко приветствовали её. Взрослые вежливо здоровались. Здесь, в деревне, Дашу уважали и любили. Здесь она была своей. Значит, жизнь продолжается. А Игорь… Игоря в её жизни больше нет. Он сам выбрал свою судьбу.
Шагающая навстречу Алевтина Самойлова схватила Дашу за руку.
     - Дашенька, твой-то, говорят, уехал. Неужто правда?
     - Правда, - сказала Дарья, глядя в сторону.
     - И что – насовсем?
     - Наверное.
     - Гляди-ка! – Алевтина всплеснула руками. – Не по душе ему, стало быть, деревенская жизнь. Оно и понятно: человек городской, привык к разным удобствам.
     - Да, привык.
     - Но ты не тужи, - Самойлова приобняла Дашу за плечи. – Не зря же говорят, что худа без добра не бывает. Зато теперь в деревне остались все свои. Ни одного чужака нет.
     Она подмигнула и зашагала дальше. Даша растерянно смотрела ей вслед.
     - Аля, постой! – крикнула она.
     Алевтина остановилась.
     - Почему ты говоришь, что чужаков в деревне не осталось? – спросила Дарья. – А Чика?
     Самойлова пожала плечами.
     - Так ведь и он, кажись, уехал. Петро Заварзин его лыжи нашёл – аккурат возле следа от снегохода.
     - А снегоход чей?
     - Говорят, что Данилки Зотова.
     Она пошла своим путём. А Даша продолжала стоять, глядя ей вслед. От недоброго предчувствия сдавило грудь. Всё складывалось ещё хуже, чем она предполагала. Ведь она была уверена, что в городе Игоря ждёт смертельная опасность. А он может попросту не доехать до города. Сгинет навсегда на каком-нибудь перелесье. Останутся лишь кости, обглоданные волками. Спохватившись, что зря теряет время, Даша опрометью помчалась к дому старосты.
     Хозяин пил на кухне чай, когда разгорячённая гостья ворвалась в его дом.
     - Дмитрий Макарович! – закричала она с порога. – Срочно собирай мужиков. Пусть на снегоходах догонят Данилу Зотова.
     Староста выгнул бровь, показывая своё удивление.
     - Что с тобой, голубушка? – спросил он мягко.
     Даша отдышалась и стала рассказывать:
     - Данила повёз Игоря в город. С ними поехал Чика. Понимаешь?
     - Понимаю, - сказал староста. – То есть понимаю, что они втроём поехали в город. А вот чего ты всполошилась, не понимаю.
     - Ну как же!.. – Даша от досады топнула ногой. – Они же убьют его!
     - Да с чего ты взяла?
     - С того. Захар пошёл с ними на охоту – чем это закончилось? Жутко вспомнить. А тут и подавно у них руки развязаны. Пропал человек – и концы в воду.
     Дмитрий Макарович поднялся, задумчиво побродил по комнате. Не глядя на гостью, сказал:
     - Ты, Дарьюшка, зря всполошилась. Лучше, вон, присядь за стол, попей чайку. А что касаемо твоего Игоря, так я скажу. Все мы подвластны воле господней. Как Он порешит, так и будет. Не зря же говорят: Бог не выдаст – свинья не съест.
     - А ещё говорят: на Бога надейся, да сам не плошай, - напомнила Даша.
     - Верно говоришь: сам не плошай, - староста поднял кверху указательный палец. – Вот пусть твой Игорь и не плошает. А мы тут будем молиться за него.
     - Значит, не поможешь? – спросила Даша упавшим голосом.
     Староста мельком взглянул на неё и вновь отвёл глаза.
     - Не вижу надобности. А ты, голубушка, не терзай себя понапрасну. Не выдумывай того, чего нет. Ступай, займись своим делом. Тебя ребятишки, поди, заждались.
     Даша вышла из дому и присела на крыльцо. Нервное возбуждение сменялось усталостью и безразличием. И в самом деле: чего она всполошилась? Ведь если Игорь сам, добровольно, помчался навстречу своей гибели, то так ли уж важно, где это произойдёт – в городе или в таёжной глуши. Днём раньше или днём позже. Итог один.
     Она поднялась и медленно побрела к школе.

     * * *

     Мощный снегоход «Ямаха» резво бежал по снегу, таща за собой большие удобные сани. Толмачёв сидел в санях, прикрываясь от встречного потока воздуха наброшенным спереди тулупом. Можно было бы разместиться на сиденье за спиной у водителя. Так было бы теплее. Но Данила сказал, что не любит, когда ему дышат в затылок.
     Скомканное прощание с Дашей бередило душу. Антон старался не думать об этом. Потом всё станет на свои места, когда он вернётся. А сейчас надо думать о предстоящем деле. И он стал настраиваться на другие мысли. План предстоящих действий вновь стал прокручиваться в его голове. Однако это длилось недолго.
Сразу за деревней на пути снегохода стояла на лыжах знакомая невысокая фигура. У Антона от недоброго предчувствия ёкнуло сердце. Данила притормозил, и бросивший в снегу лыжи Чика бесцеремонно ввалился в сани.
     - Трогай, детинушка! – крикнул он Даниле.
     Тот резко рванул и помчался по снежной целине на высокой скорости. Антон понял, что угодил в ловушку. Мысль заработала быстро. Ещё не поздно было спастись. Деревня совсем близко. Вывалиться из саней на мягкий снег не страшно даже при таком быстром движении. Он метнулся к краю, но Чика тут же цепко схватил его.
     - Куда ты, Игорёк Владимирович? Не нравится моё общество?
     - Да пусти ты! – Антон попытался вырваться.
     Чика приставил к горлу нож так, что острый кончик вонзился в кожу.
     - Сиди, фраер, и не дёргайся. Порежу как барана.
Антон смотрел в его холодные безжалостные глаза и понимал, что угроза – не пустой звук. При малейшей попытке оказать сопротивление матёрый бандит с лёгкостью проткнёт его горло. Значит, надо сидеть тихо. Сделать вид, что испугался, сдался, смирился. И ждать удобного момента. В правом кармане полушубка лежит заряженный «Бульдог». Рано или поздно внимание уголовника притупится. Он потеряет осторожность. Вот тогда и можно будет преподнести ему сюрприз.
     - А если буду сидеть тихо, ты меня не убьёшь? – спросил Антон.
     Чика ухмыльнулся.
     - Может, и не убью. Если правильно ответишь на мои вопросы.
     - Спрашивай.
     - Спрошу. А пока захлопни пасть и не раскрывай без моего разрешения.
     Он для убедительности больно кольнул ножом в горло. Побежала кровь. Антон закрыл глаза, пытаясь успокоиться. Он досадовал на себя. Ведь убеждал Дашу, что всё просчитал и предусмотрел, а такие важные и явные моменты не учёл. Первая глупость: согласился ехать с Данилой. Вторая: поддался на хитрости Чики и фактически раскрылся перед ним. Но теперь пенять и сетовать было поздно. Теперь ему требовались хладнокровие и осторожность. В кармане – револьвер. Значит, не всё потеряно.
     Снегоход с прицепленными к нему санями продолжал мчаться по снежной равнине, минуя лесные прогалины, перелесья и степи. Когда в очередной раз путники оказались на узкой и длинной прогалине в лесном окружении, Чика вдруг пронзительно свистнул. Данила сбросил газ и плавно остановил снегоход.
     «Ну вот, сейчас всё решится, - подумал Антон. – Только бы этот тип убрал нож от горла».
     И Чика убрал нож. Выпрыгнув из саней, скомандовал:
     - Вылезай, чинуша. Приехали.
     Антон торопливо сунул правую руку в карман… и похолодел. Револьвера не было. Чика зло расхохотался.
     - Ты что-то потерял, Игорёк? Уж не это ли?
     Он поднял руку, показывая револьвер. Демонстративно крутнул барабан, проверяя наличие патронов. Довольно хмыкнул. Потом вытянул руку, направляя ствол Антону в лоб. Данила слез со снегохода и подошёл к подельнику. Вид у него был растерянный. Он морщил лоб, словно пытаясь что-то уяснить для себя.
     - Ну что, Данилка, сможешь замочить этого фраера? – весело спросил Чика.
     Данила немного помялся и вдруг решительно заявил:
     - А что – я могу. Запросто. Давай ливарверт.
     Чика с прищуром посмотрел на него и ухмыльнулся.
     - Ишь прыткий какой! Револьвер ему давай.
     Данила обиженно надул губы.
     - А чего? Не доверяешь, что ли?
     - Ладно, не дуйся. Доверяю, - успокоил его Чика. – Только ведь ты сдуру пальнёшь ему в грудь. А у Игорька там ксива и кошель с баблом.
     - Так ведь я могу и в голову стрельнуть.
     - А в голове у него пароли от банковских карт. Вот когда он нам их расскажет, тогда и прикончишь его.
     - Стреляй, - сказал Антон. – Ничего я тебе не скажу.
     Отчаянное, безысходное положение придало ему смелости и твёрдости. Терять было нечего.
     - А куда ты денешься? – Чика вновь расплылся в ухмылке.
     - Я-то никуда не денусь. Здесь останусь. Мне один чёрт подыхать.
     Чика перестал ухмыляться.
     - Подохнуть можно по-разному, - сказал он зло. – А пароли ты мне назовёшь. Начну от тебя по кусочку отрезать, всё выложишь как есть.
     - А если совру? Как проверишь?
     - Я чувствую враньё.
     Он вынул из кармана нож и стал надвигаться на свою жертву.
     - Ну что, сразу скажешь или поиграем в гестапо?
     Антон попятился от него.
     - Да ты не Чика. Ты – Чикатило.
     - Ну-ну, поговори, - процедил сквозь зубы уголовник, продолжая медленно наступать.
     Данила вдруг резко двинулся за ним и с размаху ударил огромным кулаком по голове. Чика упал на колени, тяжело мотая головой. Толмачёв бросился к нему, но слегка пришедший в себя бандит поднял на него револьвер. Данила ударил ещё раз. Чика уткнулся носом в снег, успев нажать на спусковой крючок. Громыхнул выстрел. Пуля ушла сквозь густые ветки пихты, стоящей у Антона за спиной. А сам он стоял словно вкопанный, с трудом начиная понимать, что чудом избежал смерти, но ещё до конца не веря в это.
     - Ты пушку-то свою забери, - сказал Данила, возвращая его к реальности. – Не ровен час, очнётся.
     Антон торопливо поднял револьвер и сунул в карман. Кивком указав на Чику, спросил:
     - Что с этим будем делать?
     Данила с ненавистью посмотрел на поверженного врага, полтора года помыкавшего им.
     - А что с ним делать? – мрачно отозвался он. – Добить эту тварь – и дело с концом. Только надо оттащить его в сторону от пути. Здесь наши изредка ездят, могут увидеть.
     Он наклонился, чтобы ухватить Чику за ворот полушубка. Но тот вдруг резко повернулся и взмахнул рукой. Блеснуло лезвие ножа. С удивительной для увальня ловкостью Зотов отпрянул назад. Однако кончик клинка успел достать его, прочертив на левой щеке длинную борозду, из которой побежала кровь. Разъярённый Данила ударил врага ногой в челюсть. Чика выронил нож и обмяк. Проваливаясь по колено в снегу, Данила потащил его в лесную чащу. Оттуда стали доноситься глухие удары.
Антон вдруг испытал приступ дурноты. Совсем близко за стеной деревьев сейчас убивали человека. Мерзкого, подлого, жестокого, но – человека. И он этому не воспротивился, не остановил палача. А разве в данной ситуации у Данилы был выбор? А у него самого? Антон понимал, что оставлять Чику в живых было ни в коем случае нельзя. И он не имел права осуждать Зотова, взявшего на себя эту неприятную миссию. И разве ему, Антону Толмачёву, не приходилось стрелять в людей? Он тоже мог стать убийцей. Вся разница лишь в том, что ему ни разу не удалось попасть.
     Данила вернулся. Стал рядом, глядя исподлобья.
     - Сдашь меня? – спросил угрюмо.
     - Не сдам, - сказал Антон. – Не вижу надобности.
     - Грех на мне, - продолжал Данила, словно не слыша его. – Бес попутал. Вон тот, - он кивнул головой в ту сторону, куда только что уволок Чику. – А грех искупить полагается. Я теперь в Глухарях как прокажённый. Никто напрямую не обвиняет, но все сторонятся. Тебе, поди, уже рассказали про Захарку?
     - Я не сдам тебя, - повторил Антон. – И ни про какие истории слышать не хочу. Ты меня от смерти спас.
     Зотов свесил голову.
     - Бога благодари, - сказал чуть слышно. – Это он спас твою жизнь. И мою душу. Вразумил меня, непутёвого. А властям я сам сдамся. Вот доберёмся до Матвеевки – я прямиком к участковому.
     - Послушай, Данила! – взволнованно заговорил Антон. – Не делай этого. Ты себе жизнь сломаешь и мне навредишь. Лучше искупи свой грех добрыми делами.
     Данила подозрительно посмотрел на него.
     - Стало быть, и за тобой грешки водятся, коли властей сторонишься?
     - Нет, не водятся. Просто мне со своими бесами разобраться надо. А они покрупнее  Чики будут. И пострашнее.
     Зотов зачерпнул пятернёй пушистый снег, стёр им запёкшуюся на щеке кровь. Молча направился к снегоходу. Антон занял своё место в санях. Весь путь до Матвеевки он не мог успокоиться. В последние полтора месяца его жизнь стала богата на опасные приключения. До сих пор ему везло. Сколько это везение будет продолжаться? Куда он едет? Зачем едет? На что рассчитывает? Ещё не поздно отказаться от своих планов и вернуться к любимой женщине. Недавнее происшествие показало, насколько всё может быть серьёзным и страшным. А что, если это – последнее ему предупреждение?
     Но также он понимал, что, вернувшись, признает своё поражение. И это поражение будет изо дня в день отравлять ему жизнь.

     Добравшись до Матвеевки, Антон простился с Данилой, ещё раз попросив его не делать глупостей. После этого на полуденном автобусе поехал в город.

     Глава 7. В загоне

     Находясь далеко в таёжной деревушке, рассуждать об объяснении с Ларисой и рассчитывать на её понимание было проще. Теперь же, шагая к её дому, Антон испытывал в душе страх и тревогу. Былая уверенность таяла с каждым шагом, словно первый осенний снег. Он поднялся на крыльцо и, не в силах унять волнение, потянулся рукой к домофону. В этот момент раздался писк, дверь распахнулась и на крыльцо вышла пожилая женщина. Окинув подозрительным взглядом бородатого незнакомца в потёртом полушубке, она нехотя пропустила его в дверной проём.
     Антон подошёл к лифту. Но затем передумал и стал подниматься по ступенькам. Он поймал себя на мысли, что неосознанно оттягивает встречу со своей бывшей любовью. У двери квартиры немного постоял в нерешительности. Так и не совладав с волнением, всё же заставил себя нажать кнопку звонка.
     Дверь открыл высокий молодой мужчина.
     - Вы к кому? – спросил он.
     Вероятно, это был Сергей. Антон совсем растерялся. Всё вышло так, как предрекала Даша. Но отступать было некуда.
     - Мне необходимо увидеть Ларису, - сказал Антон.
     - Сожалею, но это невозможно. Она на работе.
     - Как это на работе? Она же даёт уроки на дому.
     - А вы кто? – спросил Сергей, внимательно приглядываясь к собеседнику.
     - Я её … старый друг, - с трудом выдавил Антон из себя. – А вот кто вы?
     Мужчина смущённо улыбнулся.
     - Я её новый друг, - он сделал небольшую паузу, затем спросил: – Можно взглянуть на ваши документы?
     Вопрос разозлил Толмачёва. И эта злость вытеснила неловкость и скованность. Что возомнил о себе этот «исполняющий обязанности»?
     - Может, заодно и карманы вывернуть? – сердито спросил Антон.
     Сергей смутился ещё больше.
     - Пожалуйста, не сердитесь на меня. Я вовсе не хочу устраивать вам досмотр, - он вдруг понизил голос до шёпота. – Просто мне показалось, что вы – Антон Владимирович. И я всего лишь хотел убедиться в этом.
     Такой оборот не прибавил Антону оптимизма. Уж если его так легко узнал человек, с которым он прежде никогда не встречался, то его нынешний наряд и борода – не слишком надёжная маскировка.
     - Зачем? – спросил он. – Вы всех гостей к Ларисе пускаете по документам?
     - Лариса на работе, - повторил Сергей. – Она теперь преподаёт в музыкальной школе, - он вышел на площадку и прикрыл за собой дверь. – На то были серьёзные причины. И если вы действительно тот, за кого я вас принял, то я вам всё расскажу.
     Толмачёв задумался. Ситуация была двусмысленной. С одной стороны, он рисковал угодить в ловушку. Но с другой, … отказавшись от разговора, можно было пройти мимо важной информации. Он вынул из кармана паспорт и показал Сергею. Тот удовлетворённо кивнул и предложил спуститься на площадку между этажами. Тихим полушёпотом стал рассказывать:
     - Вы, пожалуйста, не сердитесь на Ларису. Она вас не предавала. Ей нелегко пришлось. Очень нелегко! Сначала она узнала о вашей гибели. Можете себе представить, каково это? А потом, спустя недельку-полторы, к ней пришли какие-то люди якобы для проверки электропроводки. Совали нос повсюду. Лариса заподозрила неладное. Пригласила меня. Я осторожно осмотрел квартиру и обнаружил две камеры и один микрофон. Вероятно, в действительности их больше. Это было для Ларисы шоком. Представьте себе жизнь под постоянным надзором. Она и в музыкалку устроилась, чтобы меньше находиться дома. Предложила мне поселиться у неё. Надеялась таким образом снять с себя подозрение. Но, увы, ошиблась. Никто не пришёл и не убрал оборудование, - он заглянул собеседнику в глаза. – Вы, как я понимаю, хотели на какое-то время остановиться у неё?
     Антон угрюмо кивнул. Рухнула главная его надежда. Он молча пожал Сергею руку и ушёл.
     Толмачёв брёл по ноябрьскому городу, с каждым шагом всё отчётливее осознавая трагичность своего положения. Брёл, не обращая внимания на снующих вокруг людей. Сергей, несомненно, рассказал ему правду. Единственное место в городе, которое Антон считал относительно надёжным, оказалось смертельно опасным. Что тогда говорить об иных? К родной матери или другим родственникам соваться ни в коем случае нельзя. Со старыми друзьями связь потеряна. А новые все на учёте у злейшего врага.
     Он вдруг резко остановился, уцепившись мыслью за мелькнувшую надежду. Слава Фокин! Вот у кого можно найти приют на время. Жаль, что нет возможности позвонить ему. Номер Славиного телефона записан в справочнике  мобильника Антона, который спасатели нашли у Оленьего ручья. В памяти он не зацепился. Но Антон однажды подвозил Славу домой и запомнил его адрес. Правда, номер квартиры ему был неизвестен, поскольку он тогда не счёл нужным подняться. А зря. Придётся караулить бывшего сокурсника во дворе, на ноябрьском холоде. Но это потом, ближе к вечеру. А пока следовало решить финансовый вопрос. Для этого требовалось закрыть несколько счетов в разных банках. Или хотя бы один из них.

     Девушка-оператор подозрительно оглядела его, но сказала вежливым голосом:
     - Я вас слушаю.
     - Я хочу закрыть свой счёт, - ответил Антон.
     - Паспорт, пожалуйста!
     Он раскрыл паспорт, положил перед ней. Девушка заглянула в документ и … побледнела. На испуганном лице застыла неживая улыбка.
     - Одну минуту! – проговорила она внезапно осипшим голосом и осторожно потянулась правой рукой в сторону.
     Антон всё понял. Медлить было нельзя. Если оператор нажмёт тревожную кнопку, ему отсюда не уйти. Он выхватил из кармана револьвер, положил руку с оружием на стол и прикрыл её шапкой.
     - Сидеть, - произнёс зловещим шёпотом.
     Девушка резко выпрямилась, прижав руки к груди. Он осторожно огляделся. Кажется, посторонние не заметили этой сцены. Затем вновь обратил взор на оператора.
     - Слушай меня внимательно. Сейчас ты тихонько встанешь и проводишь меня до крыльца. Держись так, словно ничего не произошло. Пошли!
     Он поднялся, держа у груди кисть руки, прикрытую шапкой. Девушка послушно встала и направилась к выходу. Она двигалась так, словно всё её тело внезапно стало каменным. Вместе они вышли в помещение, где располагались банкоматы.
     - Стой здесь пять минут и ничего не предпринимай, - негромко распорядился Толмачёв. – Шутить не советую.
     Она послушно кинула. В глазах блестели слёзы. Антон выскочил на крыльцо и почти бегом направился во дворы. Времени было в обрез. Всерьёз рассчитывать на то, что девица простоит послушно пять минут, не приходилось. Он прошагал дворами на противоположную улицу. Дойдя до остановки, заскочил в первый подошедший автобус, едва сдерживая нервную дрожь. Ситуация казалась безвыходной. Дурак он! Полный дурак! Ведь Даша его отговаривала от поездки. Она всё хорошо понимала. Чувствовала любящим сердцем. Но он не послушал. Он был упрям. И что теперь? Ну, припрётся он к Славке – что дальше? Наличных денег не хватит даже на то, чтобы прилично одеться. Их вообще ни на что серьёзное не хватит. Ещё оставались электронные счета, но слишком надеяться на них не следовало.
     Выйдя из автобуса, Антон добрался до ближайшего банкомата. Вставил карту в щель, набрал пароль. Монитор известил его о том, что счёт заблокирован. Продолжать эти эксперименты было глупо и опасно. Его обложили со всех сторон.
Побродив по улицам, потолкавшись в супер- и гипермаркетах, Антон поехал туда, где жил Вячеслав Фокин. Зайдя во двор, присел на скамью, поглядывая в сторону Славиного подъезда. Начинало смеркаться. Он уже порядком замёрз, когда к дому подкатила хорошо знакомая вишнёвая «шестёрка». Фокин выбрался из салона, поднял капот и наклонился над двигателем.
     Антон вскочил со скамейки и торопливо зашагал к нему.

     День выдался удачным. От клиентов не было отбою. Но старые «Жигули» после непомерной нагрузки стали подавать тревожные сигналы. Ухо опытного водителя уловило едва различимый посторонний звук в двигателе. Подъехав к своему дому, Вячеслав заглянул под капот, пытаясь обнаружить неполадку. Повернув голову, он увидел, что к нему направляется бородач в затрапезном полушубке.
     «Бомж, - подумал Фокин. – Сейчас начнёт клянчить деньги. Увы, дружок. Мне бы самому концы с концами свести».
     Вдруг непонятно откуда выскочили трое мужчин. Они ловко скрутили бомжа, поволокли его к джипу, стоящему поблизости без номеров. Бородача похитители затащили в заднюю дверь, затем заняли свои места – и машина на скорости умчалась со двора. Вячеслав с удивлением смотрел ей вслед.
     - Слышь, друг, кого это они прихватили? – раздался рядом мужской голос.
     Вячеслав обернулся и увидел рослого крепыша лет тридцати пяти. Он пожал плечами.
     - Понятия не имею.
     - Но ведь он шёл к тебе, - не отступал незнакомец.
     - Ну и что? Если бомжара решил поклянчить у меня денег, то я непременно должен его знать?
     Незнакомец рассмеялся.
     - Такой захват – не слишком ли большая честь для бомжа?
     Фокин стал терять терпение.
     - Слушай, чего тебе надо? Я тебе русским языком говорю, что знать ничего не знаю.
     Мужчина пристально смотрел ему в глаза.
     - Ладно, - сказал он, наконец. – Не бери в голову. Я ведь так – любопытствую. Ну, будь здоров!
     Он повернулся и пошёл. Теперь Вячеслав с удивлением смотрел ему вслед, даже не подозревая, что полминуты назад избежал смертельной опасности.

     * * *

     Чья-то рука резко сорвала пластырь со рта, захватив волосы бороды и усов. Лицо Антона болезненно скривилось.
     - Аккуратнее с ним! – сердито прозвучал знакомый голос. – Это мой лучший враг.
     С глаз пластырь снимали уже не так варварски, но всё же брови немного пострадали. Перетерпев боль, Антон огляделся. Он сидел на стуле у стены в небольшой комнате без мебели и без окна. Руки были сцеплены за спиной наручниками. Напротив него на таком же стуле располагался претендент на губернаторскую должность Александр Михайлович Борщов. Он кивком отослал из комнаты своего подручного, затем обратился к Антону с приветливой улыбкой:
     - Ну, здравствуй, Антоша! Рад тебя видеть. Очень рад! Не веришь?
     - Верю, - сказал Антон. – Но ответить взаимностью не могу. Ты уж извини.
     Борщов подался вперёд, слегка наклонившись к нему. На лице читалось сочувствие.
     - Понимаю, дружище. Ох, как понимаю! Не все способны радоваться чужим победам. А я вот сентиментален. Принимаю близко к сердцу всё, что касается моих друзей. Как узнал, что ты в городе, всех на уши поставил. Найдите, говорю, мне этого человека. Хоть из-под земли достаньте. Иначе просто не выдержу разлуки.
     Антон смотрел в довольное лицо этого крупного, сильного, уверенного в себе мужика и с удивлением обнаруживал, что не испытывает ни страха перед ним, ни ненависти к нему. Он ясно осознавал, что всему пришёл конец. Слишком длинная цепочка везений должна была когда-то закончиться. Терпение ангела-хранителя не безгранично. Но выслушивать остроты ликующего врага было тошно.
     - Слушай, Саня, - сказал он, - считай, что я оценил твою победу и проникся твоей радостью. И давай закончим этот балаган. Хотел избавиться от меня – избавляйся. А глумиться над поверженным врагом – признак садизма.
     Борщов вновь откинулся на спинку стула, с любопытством глядя на Антона, словно впервые по-настоящему разглядел его.
     - А ты молодец! Ей-богу, молодец! Хорошо держишься. Я даже зауважал тебя. Ещё там, в тайге, был приятно удивлён. Ведь ты едва не укокошил меня. Такую прыть проявил, какой я от тебя никак не ожидал. Ладно, не будем тратить время на остроты. Но просто по-человечески поговорить мы с тобой можем?
     - Зачем?
     - Приятно проведём время и поделимся интересной информацией.
     Антон хотел сказать, что вряд ли эта информация пригодится ему в будущем, но что-то его удержало от возражения, заставило согласиться.
     - Хорошо, - сказал он. – Предлагаю вести беседу в форме «вопрос – ответ». Ты не против?
     Борщов кивнул.
     - Согласен. Ты предложил, с тебя и начнём.
     - Хорошо. Итак, вопрос первый: ты меня боишься?
     В глазах Борщова вспыхнуло удивление. Видимо, поначалу он понял вопрос иначе. Но пленник красноречиво заёрзал на стуле, и он сообразил, о чём идёт речь.
Кликнув своего помощника, распорядился снять с задержанного наручники.
     - Александр Михайлович! – попытался возразить тот. – Я бы не советовал…
     - Снимай! – скомандовал шеф.
     Мужчина с недовольным лицом вынул из кармана ключ, разомкнул наручники и, захватив их с собой, вновь вышел из комнаты. Антон осторожно размял затёкшие кисти рук.
     - Теперь моя очередь спрашивать, - сказал Александр. – Как тебе удалось выжить? И почему рубец на горле имеет такую странную форму?
     - Ты срезал сучок, - сказал Антон. – В горло вонзились щепки.
     Борщов сокрушённо покачал головой.
     - Вот ведь как бывает! Сплоховал я тогда. Понадеялся, что пулю тебе в горло всадил. А следовало убедиться в этом. Только вот ещё чуть выше я вижу свежий порез. Это откуда?
     - От ножа. По пути сюда меня едва не зарезал уголовник.
     - Не бережёшь ты себя, Антон, - Александр вздохнул. – И о других совсем не думаешь. Вот сгинул бы ты в тайге, а я и знать бы не знал об этом. И не было бы мне покоя. Нехорошо!
     «Надо же! – подумал Антон. – Как много я значу для других людей, если они готовы из-за меня лишиться покоя!».
     Вслух он сказал:
     - Однако ты превысил регламент. Слишком много вопросов в одном заходе. Теперь ответь: когда и где Смыслов сумел внушить мне чувство страха и тревоги?
     - На банкете в ночном клубе. Ты сидел в кресле. Он подошёл, завёл с тобой разговор. А потом ты уснул.
     - Я ничего такого не помню.
     - Боря позаботился об этом. Теперь мой вопрос: что за женщина была с тобой в тайге, когда три придурка разбудили медведя?
     Антон напрягся, лихорадочно соображая, как ему уйти от ответа. Втягивать в эту историю Дашу ему совсем не хотелось. Борщов заметил его напряжение.
     - Ладно, проехали, - не стал настаивать он. – Значит, и я имею право не ответить на один вопрос. Итак?
     И вдруг Толмачёв понял, для чего был затеян весь этот разговор. Борщов тянул время, потому что… Антон внимательно посмотрел ему в глаза.
     - Саня, признайся честно: ты ведь не хочешь меня убивать?
     Вопрос застал Александра врасплох, вызвал растерянность.
     - Ну, ты, Антоша, даёшь! – проговорил он спустя полминуты. – Верно заметил: не хочется мне тебя жизни лишать. Только что с того? Я и Пашу убивать не хотел. Но извини, друг, я не вижу другого выхода.
     - Это вовсе не значит, что его нет, - не отступал Антон. – Хочешь, покажу выход? И заодно отвечу на твой последний вопрос.
     - Любопытно.
     Антон собрался с духом и стал излагать мысль, внезапно пришедшую ему в голову:
     - Женщина, о которой ты спрашивал – жительница одной из окрестных деревень. Мы встретились случайно. После приключений с медведем вместе с ней вышли из леса и добрались до её деревни. Там никто не знает моего настоящего имени. Я назвал вымышленное. Если ты поможешь мне туда вернуться, то я обещаю никогда больше не появляться на твоём горизонте. Я буду сидеть в таёжной глухомани и носа оттуда не высуну.
     Александр скептически скривился.
     - Так уж и никто не знает твоего настоящего имени? Даже эта бабёнка?
     - Да, - произнёс Антон не слишком твёрдо.
     - Врёшь, приятель! – Борщов на минуту задумался, затем сказал: – Вернуть тебя – не проблема. А что дальше? Твои документы я, понятное дело, уничтожу. Можно даже обеспечить тебя новыми, хотя и хлопотно. А что делать с твоим лицом? Пластическую операцию? – он сокрушённо мотнул головой. – Ты мне слишком дорого обойдёшься. Пожалуй, убить будет проще.
     - Убивать-то сам будешь? – спросил Антон. – Или подключишь кого? Смотри, Саня, как бы твоя экономия тебе боком не вышла. Да и не надо мне никакой операции. Меня же потом деревенские не узнают. Борода будет надёжнее всякой пластики. Вот за новые документы благодарен буду. Расходы можешь записать на мой счёт. Ты же все мои счета прибрал к рукам.
     - А вот грабёж на меня вешать не надо, - запротестовал Борщов. – Я твоих денег не брал и не возьму. Как только решу вопрос с тобой, твои счета будут разблокированы. Ты, разумеется, ничего не получишь. Все средства достанутся «безутешной вдове», - он с ухмылкой посмотрел на Толмачёва. – Как думаешь: заслужила?
     Антон тяжело опустил голову. Намёк был вполне прозрачен. Эх, Валентина, подлая душа…
     - Думаю, что да. Внесла весомый вклад в ваше общее дело.
     - Внесла, - Борщов утвердительно кивнул. – Женщина очень старалась: врала, притворялась, изображала то, чего нет. И всё ради любви. Не к тебе. Но, увы, её чувства остались безответными. А это, сам знаешь, тяжёлая душевная рана. Так сказать, серьёзный моральный ущерб, требующий большой материальной компенсации. Вот я и решил бросить ей крупную кость, чтобы пасть была занята. Ни то, чего доброго, гавкать начнёт.
     Толмачёв подумал, что собеседник умышленно пытается спровоцировать его на эмоции, грубо отзываясь о жене. Хотя и предавшей, но всё же жене. Возможно, он сейчас нуждается в ссоре, чтобы вызвать в себе неприязнь к пленнику? Умом понимает, что надо избавиться от врага, а душа противится. Вот он и провоцирует ссору, чтобы негативные эмоции вытеснили все добрые чувства. Тогда и задуманное будет проще привести в исполнение. Поэтому подыгрывать ему в этом не следует.
     - Правильно, Саня, - сказал Антон. – Зачем тебе такая женщина? Вчера меня предала. Завтра тебя предаст. Я предлагаю забыть о ней и вернуться к нашему вопросу.
     Александр Михайлович поднялся со стула, задумчиво зашагал по комнате. Потом вернулся к Толмачёву.
     - Мне надо подумать. Завтра я озвучу тебе своё решение. А пока побудь здесь. Охранник выдаст тебе матрас и одеяло.
     - И скажи этому Церберу, чтобы наручники при себе оставил, - попросил Антон. – Мне бежать некуда. Ты меня со всех сторон обложил.
     - Хорошо, - согласился Борщов.
     Он опять вызвал подручного, дал ему указания и ушёл.
     Почти всю ночь Антон не мог уснуть. Взвинченные нервы яростно гнали сон от него. Оставалось лишь одно – лежать и думать, думать, думать. Он понимал, что в подобных ситуациях долгие размышления играют с людьми злую шутку – деморализуют, ломают волю. А он больше смерти боялся психологического надлома, нервного срыва. Боялся умереть сломленным, раздавленным, жалким.
     Ближе к утру сон сморил его.

     Утром приехали два незнакомых человека – мужчина и женщина. Они аккуратно постригли Антона, подровняли бороду. Нарядили в рубашку и пиджак. Затем установили белый экран и сделали на его фоне снимок.
     - Назовите, пожалуйста, фамилию, имя и отчество, - попросил мужчина и уточнил: – Для нового паспорта.
     - Забродин Игорь Владимирович, - ответил Антон.
     Посетитель записал.
     - Теперь, Игорь Владимирович, нам нужно определиться с датой и местом вашего рождения. А также с пропиской, воинской обязанностью и семейным положением. Необходимо учесть все мелочи, чтобы в будущем не возникли неприятности.
     Пятнадцать минут ушло на уточнение деталей.
     Когда посетители уехали, Антон лёг на матрас, уткнувшись в него лицом. Он не хотел, чтобы охранник видел его слёзы.

     * * *

     С надсадным свистом вертолёт оторвался от земли. Набрав высоту, он лёг на курс, унося сидящих в нём людей на северо-восток от города. В пассажирском салоне, кроме Антона, находились ещё двое: Александр Борщов и всё тот же его подручный. Толмачёв смотрел в иллюминатор, размышляя о превратностях судьбы. Ещё совсем недавно он, невзирая на Дашины уговоры, рвался в город, чтобы восстановить справедливость и призвать злодея к ответу. А теперь рад тому, что возвращается из города живым. Рад, хотя ничего не восстановил и никого не призвал. И возвращает его, как ни парадоксально, его злейший враг. А ведь ему ничего не стоило просто уничтожить Антона, стереть с лица Земли. И никто никогда не узнал бы правды.
     Антон подумал о том, что уже не может испытывать ненависти к Борщову. Всё же есть в Сане что-то человеческое. Есть, коли он выбрал не самый надёжный и удобный для себя вариант решения вопроса. Интересно, грызёт ли его чувство вины за гибель Паши Коржина?
     Борщов толкнул его локтем в бок, отвлекая от мыслей.
     - О чём задумался, Антоша? Волнуешься?
     - Есть немного.
     - Ну и зря! Жизнь продолжается. Радуйся этому. Пусть всё решилось не совсем в твою пользу, но ведь могло быть гораздо хуже. Цени мою доброту!
     - Я ценю, - сказал Антон. – Всё действительно могло быть очень плохо. Но остались серьёзные проблемы. Могу я тебя кое о чём попросить?
     - Валяй до кучи, - благосклонно согласился Борщов.
     - Тебе наверняка известно, что в деревне у меня осталась мать. Ей сейчас очень тяжело…
     - Не переживай, поможем твоей матушке.
     - Но я имел в виду не только материальную сторону. Она ведь уверена в моей гибели и страдает от этого. Нельзя ли ей как-нибудь потихоньку намекнуть, что я жив. Она всё поймёт и не станет…
     - Хватит! – рявкнул Борщов, гневно сверкнув глазами. – Антоша, ты совсем дурак? Запомни: ты умер. Умер для всех. И выбрать ты можешь лишь одно из двух. Первое: умереть понарошку. Второе: умереть по-настоящему. Ты предложил мне первый вариант, и я его принял. Но если ты хотя бы разок нарисуешься где-нибудь в прежней ипостаси, получишь второй. Вот тогда слёзы твоей матушки будут вполне оправданными.
     Антон понуро свесил голову.
     - Ладно, понял. Но моё имя хотя бы можешь очистить от грязи? Вымазали с ног до головы. Нехорошо об усопшем гадости говорить.
     - Это, пожалуй, можно, - согласился Александр. – А что, дело нехитрое. После выборов сделаю официальное заявление в связи с вновь открывшимися фактами. Так что спи спокойно, дорогой товарищ.
     Последняя фраза невольно вызвала у Антона улыбку. Почти то же самое сказал приснившийся в лесу тролль. Забавно получается: сначала тролль говорил языком Борщова, а теперь Борщов заговорил языком тролля. Видимо, и в самом деле их что-то связывает.
     Александр подозрительно взглянул на собеседника.
     - Ты чего лыбишься?
     - Так, ерунда, - ответил Антон. – Забавно ощущать себя покойником.
     Он вновь повернулся к иллюминатору. Внизу расстилалась снежная равнина, которую всё чаще сменяли леса и перелески. И, наконец, всю поверхность земли закрыла тайга, лишь изредка открываясь пятнами полян и перелесий. Скоро, очень скоро эта железная птица приземлится где-нибудь на окраине таёжной деревни Глухари и, высадив одного-единственного человека, улетит обратно. Как воспримут его необычное явление деревенские жители? Наверное, их это насторожит. Станут волноваться, беспокоиться о своём будущем. А он даже не сможет объяснить им, что  присутствие в их деревне чужака по имени Игорь Забродин надолго оградит Глухари от вмешательства извне.
     Всё же авантюрная поездка в город имела свою положительную сторону: Антон обзавёлся новыми документами. Смерть по первому варианту – не самое худшее. А вот Паше Коржину сразу достался второй вариант. У него не было возможности выбирать. Но это всё прошлое. Это из памяти покойного Антона Толмачёва. У Игоря Забродина своя жизнь и своя память. Нужно поскорее привыкнуть к новому имени, к новому образу. Начать новую жизнь. И даже не с нуля – ведь там, в таёжной деревне его ждёт любимая женщина.
     - Мы почти у цели, - раздался голос из динамика. – Готовьтесь.
     Борщов поднялся.
     - Слышал, приятель? – спросил он, обращаясь к Антону. – Пора готовиться к высадке. Примерь-ка этот рюкзачок.
     Александр приподнял седушку и вынул из ящика нечто действительно похожее на рюкзак.
     - Что это? – спросил Антон. – Парашют?
     - Ну да.
     - Зачем?!
     - Чудак ты, - Борщов укоризненно покачал головой. – Как будто не знаешь, для чего служит парашют. Для прыжков с высоты, разумеется. Вот скажи честно: ты когда-нибудь прыгал с парашютом?
     - Нет. Я не любитель острых ощущений.
     - Судя по последним событиям – любитель. И вообще я не понимаю, чего ты опять заартачился? Люди за это удовольствие деньги платят. Тебе же предоставляют услугу на халяву. А ты опять недоволен. Сам подумай, когда ещё тебе представится такая возможность?
     - Да не хочу я прыгать! – рассердился Антон. – Убери эту дрянь и прикажи посадить вертолёт.
     - Нет, Антоша, вертолёт мы сажать не станем, - холодно сказал Борщов. – Будешь прыгать. Никуда не денешься. А вот с парашютом или без него – выбирай сам.
     Спорить было бессмысленно. Антон стиснул зубы и согласно кивнул. Подручный Борщова помог ему надеть парашют. Показал, где находится кольцо, за которое надо дёргать.
     - Я готов, - сказал Антон.
     - Погоди, не суетись, - Александр словно замешкался, приняв смущённый вид. – Тут такое дело, дружище. У нас не было времени искать хорошего специалиста. Парашют складывал новичок. Поэтому стопроцентной гарантии дать не могу. Ты уж не обессудь, если что…
     Антон опешил. Вот это номер!
     - Саня, что ты несёшь?! – воскликнул он сердито. – Скажи, что это дурацкая шутка.
     - Увы, друг мой.
     Антону показалось, что он стоит на пороге смерти. Может статься, что и Игорю Забродину жить осталось недолго. Если парашют не раскроется, на чудесное спасение рассчитывать не придётся – слой снега ещё слишком мал. Но если этот гад решил угробить его здесь, то зачем открыто заявляет об этом? Показывает свою власть над его жизнью или куражится ради удовольствия?
     Антон с досадой покачал головой.
     - А ты, Саня, и вправду садист.
     Борщов выразительно поднял брови.
     - Верно! Потому я и у власти. Это же страна мазохистов, Антоша. Тебе ли не знать! А мазохистам без садистов никак нельзя – жить станет скучно и неинтересно.
     - Я бы обошёлся.
     - Ну, так не изводи себя понапрасну. Отдайся воле случая.
     Антон подошёл к двери, взялся за ручку.
     - Я уж, было, подумал, что наконец-то всё в моей жизни определилось, - сказал он с горечью. – Ан нет! Опять приходится шагать в неизвестность.
     - Так ведь это замечательно! – весело воскликнул Борщов. – Не грусти, Антоша! Вся наша жизнь – шаги в неизвестность. Умей во всём видеть положительную сторону. Вот представь: ты летишь и не знаешь, останешься в живых или нет. С замиранием сердца тянешь за кольцо и ждёшь результата. Незабываемый момент! Тебе каждая секунда часом покажется. Зато когда парашют раскроется – если он, конечно, раскроется – ты получишь ни с чем не сравнимое удовольствие.
     Он явно упивался своей властью. Даже теперь, проявив, казалось бы, благородство к своему врагу, Борщов не смог отказать себе в удовольствии унизить его. Антон вновь ощутил к нему неприязнь, граничащую с ненавистью.
     Он распахнул дверь, и ворвавшийся шум заглушил дальнейшие словоизлияния смертельно опасного спасителя. Вертолёт набирал высоту. Внизу была деревня. Люди высыпали на улицу и стояли, задрав головы вверх. Ребятня восторженно носилась среди взрослых. И где-то там среди других людей стояла Даша. Но разглядеть её с такой высоты было невозможно.
     Антон сделал глубокий вдох и прыгнул. От быстрого падения душа словно оборвалась. Он торопливо нащупал кольцо и потянул за него.

     Глава 8. Четыре года спустя

     Громкая связь голосом хорошенькой секретарши Насти сообщила:
     - Александр Михайлович, к вам посетитель.
     - Кто? – спросил губернатор и сердито добавил: – Настя, я тебе сколько раз говорил, чтобы сразу называла имя посетителя?
     - Ой, я опять забыла! Простите! – Настя хихикнула. – Это Сергей Алексеевич Бороздин.
     Александр Михайлович досадливо поморщился. И почему он всё прощает этой смазливой кукле? Есть в ней что-то завораживающее, притягивающее. Иначе чем объяснить столь долгое терпение её частых ошибок и слишком беспечного отношения к обязанностям? Однако любому терпению есть предел.
     - Пусть войдёт.
     Бороздин вошёл в кабинет, мягким шагом подошёл к столу.
     - Чем порадуешь? – нетерпеливо спросил губернатор. – Давай, Сергей, конкретные результаты. Время не терпит. Май на дворе.
     - Выбрали два основных варианта, Александр Михайлович, - сказал посетитель. – Так сказать, наиболее предпочтительных.
     - Показывай.
     Бороздин вынул из портфеля карту, расстелил её на столе перед шефом.
     - Итак, первое – Игнатьевка, - он ткнул авторучкой в карту. – Расположена на опушке леса. Место живописное. Рядом протекает речушка. Зверь почти в полном ассортименте, характерном для сибирской тайги. Минус – волнистый рельеф местности. Холмы, балки, овраги.
     - Снимки сделаны?
     - Да.
     - Что у нас на второе?
     Рука с авторучкой сместилась в восточную сторону.
     - Глухари. Небольшая деревушка. Немного меньше Игнатьевки. Находится фактически в окружении тайги. Рядом небольшое озеро. Местность относительно ровная, более удобная для охоты.
     - Сам-то какому варианту отдаёшь предпочтение? – спросил губернатор.
     - Я бы предпочёл второй вариант, - сказал Сергей Алексеевич. – Но с ним есть определённые сложности.
     - Что именно?
     - Люди. Так сказать, человеческий фактор. Дело в том, что в Глухарях живут староверы. Если в Игнатьевке в строительстве охотничьей гостиницы жители видят возможность дополнительного заработка и улучшения условий жизни, то для староверов это, прежде всего, вторжение в привычный жизненный уклад и ломка традиций. Не хотят они этого. Очень не хотят.
     - Они что – не понимают своей выгоды? – удивлённо спросил Борщов. – Ведь гостиница – не только рабочие места. Это хорошая дорога; связь; возможность брать напрокат современное оружие и технику. Да и многие другие их проблемы можем решить. Или у них нет проблем?
     - Есть, - сказал Бороздин. – И довольно серьёзные. Например, в зимнее время деревню очень беспокоят волки. И не просто беспокоят, а представляют серьёзную угрозу.
     - Вот! – горячо воскликнул губернатор. – Мы могли бы там организовать сезон охоты на волков. А ещё лучше – устроить соревнование между отдыхающими. Если правильно поставить дело, гостиница пустовать не будет. «Толстые кошельки» на снегоходах и с «Сайгами» наперевес способны ради развлечения существенно сократить волчье поголовье. Ты это объяснил людям?
     Посетитель тяжело вздохнул.
     - Да объяснил я! Всё я им объяснил. Вы поймите, Александр Михайлович, это староверы. Для них чужие люди хуже волков. Договариваться бесполезно. Даже фотографии приходилось делать исподтишка. Если выберем для строительства Глухари, надо сразу показать деревенским свою силу и возможности. Чтобы знали, что любое противодействие будет иметь для них серьёзные последствия.
     Борщов вышел из-за стола, задумчиво зашагал по кабинету.
     - Там есть какая-нибудь власть? – спросил он. – Или полная анархия?
     - Главным является избранный народом староста. Его слушаются.
     - Что он как человек из себя представляет?
     - Неглупый мужик, - сказал Сергей Алексеевич. – Рассуждает толково, грамотно. Похоже, что образованный. Но к строительству гостиницы относится резко отрицательно.
     - Образованный, говоришь? – удивлённо спросил губернатор. – И неглупый, значит. Слабые стороны?
     - Трёхлетняя дочь и молодая жена в положении.
     Борщов удовлетворённо кивнул.
     - Уже лучше. Давай посмотрим снимки.
     Бороздин вставил в гнездо ноутбука карту памяти. На мониторе показались две папки с названиями «Игнатьевка» и «Глухари». Борщов сначала ознакомился с видами Игнатьевки. Место понравилось. Конечно, излишне волнистый рельеф местности создавал определённые сложности. Но ведь не на лыжах любители зимней охоты будут бегать по этим холмам. К их услугам предоставят мощные импортные снегоходы. А на этой технике по неровной местности гонять – одно удовольствие. Затем настал черёд Глухарей. Видимо оттого, что снимать приходилось тайком, качество фотографий было значительно ниже, нежели в первом варианте. Тем не менее, заснятые виды производили очень приятное впечатление.
     - Хорошо! Очень хорошо! – бормотал Александр Михайлович, пролистывая снимки. – Пожалуй, этот вариант мне больше нравится. Помечаем как основной.
     - Будут сложности с аборигенами, - осторожно напомнил посетитель. – Я уже говорил: староверы…
     - Староверов обратим в новую веру, - сказал губернатор, продолжая рассматривать фотографии.
     Он вдруг замер и, указывая пальцем на попавшего в кадр человека, взволнованно спросил:
     - Кто это?
     - Так это и есть деревенский староста, - пояснил Сергей Алексеевич.
     - Фамилию его знаешь?
     Бороздин заглянул в бумаги.
     - Забродин. Игорь Владимирович Забродин. Кстати, на следующем снимке запечатлена его супруга.
     Борщов щёлкнул кнопкой, и на мониторе появилось лицо красивой молодой женщины. Очень приятное лицо!
     - Так-так! – губернатор постучал костяшками пальцев по столу. – Ну-ка, Сергей, покажи мне ещё раз, где находятся эти Глухари.
     Бороздин вновь ткнул ручкой в карту. Теперь Борщов не сомневался: это было то самое место, куда четыре года назад был доставлен бывший соперник  и поверженный враг Антон Толмачёв с документами на имя Игоря Забродина. Как же он сразу не сообразил?
     - Значит, ставку делаем на Глухари? – спросил Сергей.
     Александр Михайлович немного подумал.
     - Ты вот что, Серёжа, дай мне сутки на размышление, - сказал он. – Завтра загляни ко мне в это же время. Тогда и примем окончательно решение. А пока свободен.
     - Времени в обрез, - напомнил Бороздин. – Сами говорили…
     - Ступай!
     Выпроводив посетителя, Александр Михайлович откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Забавно получается, однако! Ведь думал, что навсегда избавился от Толмачёва. Спрятал его в таёжной глуши под чужим именем. А он вдруг вновь стал на пути. Вновь создаёт проблемы. Если это судьба, то она явно прикалывается. Эх, Антоша-Антоша! И чего тебе  опять неймётся? Сидел бы тихонечко, носа не высовывал. Но нет, помаленечку полез наверх. Пусть маленький, но начальник. Шишка на ровном месте. Губернатор таёжной дыры! А ведь обещал больше не появляться на горизонте. Стало быть, не сдержал своего слова. Ох, не сдержал! Ну, так пеняй теперь, Антоша, на себя. Лимит гуманности и лояльности исчерпан. Договариваться с тобой никто больше не станет. И угрожать тебе смысла нет. От тебя просто необходимо поскорее избавиться. Раз и навсегда. Убрать с пути как досадную и опасную помеху.
     Александр Михайлович принял твёрдое решение. Но волнение не оставляло его. А перед глазами стояло лицо красивой женщины – молодой матери, ожидающей второго ребёнка. Чистое, светлое, нежное лицо. Он понял, что сегодня не в состоянии продолжать работать. Поднялся с кресла и вышел в приёмную. Секретарша Настя обворожительно улыбнулась ему.
     - Я сегодня не вернусь, - мрачно сказал Борщов. – Искать и беспокоить меня не надо.
     Обаяние секретарши вдруг перестало на него действовать.
     - А если возникнут срочные вопросы? – промурлыкала девушка, выгнув спину так, что блузка натянулась на груди.
     - Я неясно выразился? – спросил он, направляясь к выходу. У двери остановился. – И вообще, хотел бы я знать, где ты работаешь – в областной администрации или в борделе?
     - Что?! – удивлённо воскликнула Настя.
     - Блузку застегни! – рявкнул губернатор. – Выставила булки напоказ.
     Испуганная секретарша стала торопливо застёгивать верхние пуговицы. А шеф тем временем продолжал гневно наседать на неё, всё больше распаляясь:
     - Мне надоело делать тебе замечания, - гремел его голос. – Последний раз предупреждаю: ещё один ляп в работе – и вылетишь отсюда как пробка! Поняла?
     Настя интенсивно закивала. Александр Михайлович ещё немного пожёг её сердитым взглядом и вдруг сказал совершенно спокойным голосом:
     - Машину – к крыльцу.
     Секретарша схватилась за телефон.
     Персональный «Мерседес» отвёз губернатора  в загородный особняк. Дома Борщов выключил все телефоны и, не смотря на то, что день был в разгаре, завалился спать.

     * * *

     На следующий день в назначенное время Бороздин заглянул к губернатору в кабинет.
     - Александр Михайлович!..
     Шеф махнул рукой.
     - Заходи. Садись.
     Сергей прошёл к столу, опустился на стул напротив своего начальника.
     - Я дал указание экономистам составить смету расходов, - бодро заявил он.
     - Смету расходов на что? – спросил хозяин кабинета.
     Бороздин удивлённо поднял брови.
     - Ну, как же?.. На строительство гостиницы для охотников, разумеется.
     - И где ты её намерен строить?
     Сергей Алексеевич почувствовал себя неуютно. Странные вопросы шефа его изрядно озадачили.
     - Как это – где? В Глухарях, конечно. То есть в деревне под названием Глухари, - поправился он.
     Борщов смотрел на него как удав на кролика, но спросил мягким вкрадчивым голосом:
     - Значит, ты принял решение, что строить будем в Глухарях?
     - Я?! – испуганно воскликнул Бороздин, от волнения заёрзав на стуле. – Помилуйте, Александр Михайлович! Вы же сами вчера распорядились…
     - Я распорядился отложить принятие окончательного решения на сутки, - напомнил губернатор. – Не слишком ли ты самостоятелен, мой молодой друг?
     Лицо посетителя порозовело. Он опустил голову. Борщов позволил ему ещё минуту повариться в собственном соку, после чего сказал дружелюбным голосом:
     - Нельзя принимать поспешных решений, Серёжа. Любой вопрос требует тщательной проработки. Я вчера порылся в информации о староверах и многое понял. Не надо нам соваться в Глухари. Нельзя!
     - Но почему?
     - Потому что староверы – особый мир. У них обо всём своё представление. Ко всему своё отношение. Вера и традиции для них важнее жизни. Вот представь: мы вторгаемся в их быт, а они в ответ устраивают массовое самосожжение. В истории такое случалось. Ты готов к такому повороту событий?
     Сергей недоверчиво качнул головой.
     - Скажете тоже – самосожжение! Когда это было?..
     - Кроме того, - продолжал губернатор, - эти люди являются хранителями древних традиций, нравов, знаний. Иными словами – хранителями нашей истории. А с историей следует обращаться бережно. Все наши беды оттого, что забываем об этом. Вот по этой причине я принял решение оставить староверов в покое.
     Слушая вдохновлённую речь губернатора, Бороздин внимательно наблюдал за ним. Нет, что-то было не то.  Не мог человек за сутки так круто измениться. Ещё вчера – циник и прагматик, а сегодня – высокодуховная личность. Чуть ли не святой. Так не бывает.
     - Ну, хорошо, - неохотно согласился он. – Допустим, что мы с вами отказываемся от строительства в Глухарях. А другие? Где гарантии, что кто-то не захочет последовать нашему примеру и что именно Глухари не покажутся ему лакомым куском? Мы можем оказаться в дураках.
     - Не окажемся, - заверил его Александр Михайлович. – Никто больше в эту деревушку носа не сунет. Сегодня утром я обратился в областную думу с предложением о придании деревне Глухари статуса заповедной зоны. Выслушали с интересом и охотно поддержали. Не сомневаюсь, что в самое ближайшее время вопрос будет решён положительно, - он махнул рукой в направлении двери. – Ну всё, иди, занимайся делом. Пора начинать строительство, а у нас ещё смета расходов не составлена.
     Сергей неуверенно направился к выходу. У двери остановился.
     - Так значит, всё-таки в Игнатьевке? – спросил он на всякий случай.
     Шеф бросил на него сердитый взгляд.
     - Ну да, конечно… – пробормотал Бороздин. – Где же ещё?..
     Он вышел в приёмную и закрыл за собой дверь. Секретарша вопросительно смотрела на него. Сергей в ответ пожал плечами. Затем спросил:
     - С тобой-то что сегодня? Задрапировалась по самую шею.
     Настя выразительно качнула головой в сторону кабинета. Это ещё больше озадачило молодого мужчину.
     - Слушай, может он того – в религию подался? – спросил он шёпотом.
     Девушка пожала плечами.
     - Может быть. Не дай Бог, конечно… – она тяжело вздохнула. – Ладно, Сергей Алексеевич, идите. Некогда мне с вами лясы точить. Работать надо.
     Бороздин вышел из приёмной и зашагал по коридору, удивлённо качая головой. С людьми что-то происходило. Привычный мир переворачивался.

Октябрь 2016 – сентябрь 2017