1 глава: Выживший
Артем пришел пополнить запасы продовольствия, привычным путем следуя вдоль пыльных полок продуктового склада, бросая в рюкзак банки с консервами, выбирая те, что еще не вздулись. К счастью, конкуренции на них не было никакой. Людей парень не встречал уже лет девять, а звери не умели открывать банки. Пока не умели… Излучение, что осталось после катастрофы, уничтожившей привычный мир, по-прежнему меняло все живое на планете. А может, просто процесс был необратим? Артем дернул плечами, прогоняя мысли, которые не вели ни к чему, кроме депрессии и апатии, а те, в свою очередь, к отсутствию аппетита. Организму же необходимо питаться, иначе он слабел, а слабый, значит жертва. Не жилец. Как сказала мама про соседа, который не смог смириться с гибелью тети Нюси и Маринки. И была права, не прошло и недели, как они с мамой остались совсем одни.
Ну вот, это ему хватит надолго. До самого дня рождения, которое продолжал отмечать. Просто, чтобы не потерять счет годам. Ему будет двадцать три, следовательно… Да, уже десять лет. Ровно десять лет со дня катастрофы, разделившей жизнь на «до» и «после». Затянув веревку, Артем вскинул рюкзак на плечо и осторожно выскользнул из здания в раннюю осень. Первым делом, осмотревшись по сторонам, прислушался, лишь потом позволив себе сделать первый шаг вдоль вздыбленной корнями деревьев улицы с верным копьем наперевес. Хотя в последнее время в округе стало на удивление спокойно. И он подозревал, что знает причину. В их краях завелся крупный и опасный хищник, намного превосходящий в силе и ловкости местных обитателей. Артем видел его следы — огромные. И от мысли о встрече с этим существом, ему становилось не по себе. Впрочем, он тоже не лыком шит.
Зревший с самого утра, дождь застиг его на полдороги к убежищу, на территории старого, разрушенного землетрясением машиностроительного завода. Поживиться тут было совершенно нечем, так что зверье забредало редко, и, прислонив копье к стене неподалеку, Артем скинул одежду, обнажая крепкое молодое тело. Встав под сильные холодные струи, поднял к небесам лицо, натирая бока и грудь ладонями, смывая пот и пыль, которая толстым слоем лежала по всему городу. Он помнил, как первое время они прятались от дождя, но когда стало ясно, что излучения не избежать в любом случае, а вода в водоемах не пригодна не только для питья, но и купания, выбрали из двух зол меньшее. Конечно, существовала еще питьевая, в бутылках, что пылились на складах продовольственных магазинов, но мать велела беречь эту воду, ведь неизвестно, когда природа придет хоть в относительную норму. Она приходила, но Артем не хотел торопиться и рисковать. Он радовался дождю, ловя его ладонями, когда вдруг остро почувствовал пристальный взгляд и замер.
Рука потянулась за копьем, крепко сжимая металлическое древко.
Артем прекрасно знал, как смотрят звери, и это было иначе. Человек? Сердце отчаянно заколотилось, и он не мог понять: от тревоги или от волнения. Как и любое стадное животное, он скучал по общению с подобными себе. Но все же никогда не забудет последнюю встречу с людьми, после которой мать его ели выходила. Пальцы свободной руки машинально коснулись шрама от пули пониже ключицы, что до сих пор ныл длинными зимними ночами. Вот так забавно и бессмысленно, ведь, казалось, горстке выживших нечего делить…
— Кто тут? — окликнул он и поморщился от того, как скрипят слова, — после смерти матери ему не часто доводилось говорить… Режут обострившийся за последние годы слух. Кто сказал, что излучение не затронуло человека? Именно потому Артем больше никогда не смотрел на свое отражение, разбивая все встречные стекла и зеркала.
Первое время он практиковал чтение вслух, беседы с самим собой и разговоры со зверьми, что пугались его голоса и убегали, а потом бросил, признав это занятие пустой и бессмысленной тратой времени — человеческая речь вышла из обихода.
В ответ не раздалось ни звука, но ощущение чужого присутствия никуда не исчезло. Подхватив одежду, Артем поспешил прочь, не переставая оглядываться, ведь от этого могла зависеть жизнь. Перед тем как свернуть к убежищу, сделал две петли, перешел ручей, рискнув ступить в него босыми ногами, и, наконец, вытер их об траву, которая могла отбить нюх любому зверю.
Нырнув в старый бункер, где провел большую часть сознательной жизни, первым делом вытерся полотенцем, натянул сухие джинсы и футболку, чтобы не заболеть, а уже затем вскрыл банку с консервированной ветчиной, утолив голод. Он еще помнил, что от еды можно получать удовольствие, но вот уже, бог знает сколько времени, лишь утолял голод, почти не чувствуя приевшегося вкуса. Просто топливо для продления никому не нужной, но от чего-то такой желанной жизни, за которую продолжал бороться.
Достав книгу, устроился на лежанке. Это произведение отличалось от книжек, что читала ему мама и тех, что задавали в школе, и не все слова и понятия были ясны, но это не мешало ему цеплять, будоражить воображение Артема и будить неопознанные чувства в душе. Вот только сегодня сосредоточиться на чтении не получалось, мыслями он, то и дело, возвращался на старый завод, и тогда по спине бежали мурашки, топорща мягкие, короткие щетинки на спине, появившиеся вдоль позвоночника. И все же… может, он зря сбежал? А вдруг незнакомец сам испугался его и потому не вышел?
Из груди вырвался какой-то особенно тяжкий вздох. Все эти годы ему так не хватало живого общения, кого-то рядом, кто понимал бы его, поддерживал в минуты слабости или сомнений, помогал скоротать длинные вечера… Еще раз вздохнув, парень отложил книгу, отчаявшись понять хоть что-то из прочитанного, и погасил керосиновую лампу, не расходуя почем зря драгоценные ресурсы. Свернувшись калачиком под волчьими шкурами, прикрыл глаза, вспоминая, как они играли с Маринкой, таскали сладости из буфета, куда прятала их тетя Нюся, смеялись… Теперь он разучился смеяться, но шоколад еще иногда снился ему ночами, и тогда Артем просыпался наутро в слюнях.
Несколько дней, дождливых и скучных, он не покидал своей территории, которой считал прилегающую к бункеру площадку и часть бывшей лесопарковой зоны, занимаясь хозяйственными делами: постирал и пересушил белье, зашил порванный в прошлой схватке рукав. Отобрал порченую крупу от съедобной на несколько месяцев вперед. Заделал отверстие, которое нарыла в крошащемся участке стены саблезубая мышь — мелкое зверье и насекомые, чья жизнь была коротка, мутировали быстрее. Так и не осилил книгу…
На четвертый день, когда из-за туч проклюнулось солнце, он не выдержал и отправился прогуляться до развалин завода. Если бы он умел чувствовать себя глупо, то момент был самым, что ни на есть, подходящим. Если там и находился кто-то, он наверняка уже покинул безжизненное место.
Неподалеку от границ своей территории, Артем наткнулся на поеденную тушу оленя и замер, озираясь по сторонам. Челюстей таких размеров он еще не встречал.
Неизвестная тварь подобралась слишком близко, и эту проблему надо было решать, пока та не положила глаз на его угодья. Да и вообще, надо ему такое соседство?
Сделав несколько шагов назад, собираясь покинуть место чужой трапезы, почувствовал знакомый взгляд и поднял копье, направляя в ту сторону:
— Выходи.
И тот вышел, являя себя во всей красе.
По спине Артема скользнул холодок при виде представителя кошачьих, видом схожего с леопардом, только серого и гораздо крупнее. Короткий, словно купированный хвост, саблезубые клыки, длинные пальцы на передних лапах, оканчивающиеся острыми, не менее длинными когтями. Но сильнее парня напугало то, что он увидел в темных глазах, которые так же внимательно обшаривали его тело — зачатки интеллекта, что и делали взгляд таким похожим на человеческий.
Зверь медленно приближался, а Артем впервые не мог решить: бежать или сражаться. Надо бы второе, ведь если он не отстоит свое сейчас, с ним перестанут считаться. Вот только тело не слушалось, не в силах сдвинуться с места. Зверь остановился в двух человеческих шагах, так же не торопясь нападать. Оторвав от земли лапу, вытянул вперед, чтобы… проверить пальцем остроту копья противника. Оскалился, то ли смеясь, то ли демонстрируя острые, как бритва, клыки, точно предлагая сравнить и признать его превосходство. Длинные пальцы неожиданно обвили древко, сжимая и дергая на себя. Артем держал крепко, не позволив зверю осуществить замысел, и тот подался корпусом вперед, метя клыками в ногу. С коротким рыком Артем увернулся, одновременно вырывая копье, едва не вывернув противнику не в меру развитые пальцы. Воткнув наконечник в землю, воспользовался им как шестом, чтобы с недоступной обычному человеку грацией перемахнуть зверю за спину и, вернув оружие в исходное положение, нанести короткий удар. Однако противник доказал свою ловкость, уворачиваясь, при этом толкнув дерзкого человека задом, роняя на влажную землю.
Артем тихо зарычал, обнажая собственные клыки, заметно отросшие за это время, но по-прежнему не приспособленные рвать глотки. Подобрался, первым бросаясь на противника, метя копьем в мохнатый бок, но оказался недостаточно быстр. Зверь увернулся, уходя в сторону, и острые когти распороли ткань легкой ветровки, коснувшись кожи, но не вспоров ее. Однако и наконечник копья оставил на мощной шее кошки не глубокую царапину. Квиты. С этого мгновения, зверь стал осторожнее. Понял, что в руках безволосого существа и острая палка может быть опасной. Неизвестно, сколько бы они кружились в этом странном танце, делая пробные выпады, проверяя возможности чужого тела, и снова уходя в оборону, если бы на запах оленьей крови и звуки битвы не начали собираться более мелкие хищники. Заметив посягательства на законную добычу, зверь начал выходить из боя, и Артем отпустил противника, устраняясь. Сам для себя признавая превосходство кошачьего в силе. Увы, люди слабы. И Артем был склонен думать, что именно потому они и исчезли с лица Земли, уступив господство на земле животным, которые наоборот испытывали подъем. Естественно, причиной того являлось излучение, но кто скажет, что миллионы лет назад сделало человека человеком? Что принес с собой на планету метеорит, который по одной из научных гипотез, стал виновником вымирания динозавров и множества других видов. Тогда многим так же пришлось приспосабливаясь к новым условиям, эволюционируя…
Позади послышалось грозное рычание, а следом пронзительный визг — кто-то поплатился за свою дерзость…
Добравшись до убежища, Артем запер дверь на все замки, чего не делал уже очень давно, с тех пор, как осознал, что больше людей не осталось, во всяком случае, в их поглощаемом джунглями городе. Медленно сполз по стене на пол, стараясь выровнять сбившееся дыхание. Но нет, он не побежит. Он не мог уйти в никуда, оставив жизнь, которую выстраивал из обломков прежней столько лет. Не мог оставить могилу матери, любовно обложенную камнями, подобранными по размеру и цветам. Наконец, он — мужчина, а значит, ему не пристало бегать от опасности, точно пугливому кролику.
Решительно вскочив на ноги, Артем бросился в кладовую, перерывая вещи, которыми пользовался крайне редко, чтобы вытащить на свет божий нож, что нашел когда-то, обшаривая руины. И нет, тот не был кухонным. Большой, острый, с широкой фаской, удобной для любого хвата рукоятью и сокрытым внутри нее сюрпризом, который едва не лишил его пальцев при знакомстве. Перекинул пару раз из руки в руку, привыкая к новому оружию, покрутил, изучая возможности и недостатки конструкции.
— Это моя территория.
На обход которой и отправился упрямо на следующее утро. Немного задержавшись у могилы, поглаживая камни, хранящие загробный покой самого близкого и родного существа, свернул к теплице. Она только отдаленно напоминала те, что существовали в его прошлом на даче дедушки, окруженная колючей проволокой и «дышащая» через фильтры, потыренные в лаборатории, где прежде работала мама. Артем не знал точно, правильно ли все делает, сработает ли, но понимал, что однажды продукты в герметичных упаковках закончатся, испортятся окончательно, и ему придется перейти на дары природы. И пытался прорастить овощи в изоляции от излучения, хоть и не знал, есть ли еще в этом смысл…
А может, именно он и был нужен Артему? Смысл. Тот самый, что делает человека человеком, не позволяя окончательно скатиться и деградировать? Цель, в стремлении к которой он совершенствуется, растет над собой? Даже если она по большому счету бессмысленна, как и сама жизнь, за которую он продолжал цепляться, отказывая вымирать вместе с остальным человечеством.
Увидев на ветке томатов маленький помидор традиционного красного цвета, едва не подпрыгнул от радости. Почти трепетно коснулся пальцами, а срывать не стал, любуясь. В тайне надеясь, что растение не сбросит плод, как было с прежней особью. Тогда, когда помидор достигнет положенных размеров, он его съест, даже если потом будет плохо. А если эксперимент удастся, он посадит и другие овощи, хоть и не помнит, каковы они на вкус.
Краем глаза заметив тень, скользнувшую по полупрозрачной стене парника, напрягся, подтягивая к себе верное копье, с которым не расставался даже в убежище. О, он знал, кто мог проникнуть за колючее ограждение. И пришел гость совсем не за овощами… По спине невольно пробежали мурашки, однако Артем решительно поднялся, открывая дверь, чтобы немедля ударить визитера копьем, опережая смертоносное жало, выпущенное шершнем. Еще одно незаменимое преимущество копья, древко которого было длиннее, позволяя держать насекомое на безопасном расстоянии. Вытолкнув бьющегося в агонии гигантского шершня, ростом с дога, выдернул наконечник, чтобы вонзать снова и снова, пока насекомое не стало изуродованной до неузнаваемости тушкой.
— Мерзкая тварь!
Нет, его мозги шершни не получат. Кровь шумно билась в висках. Пытаясь привести в норму сбитое дыхание, Артем не сразу обнаружил присутствие свидетеля их скоротечной схватки.
Зверь, затаившийся у кромки леса, фыркнул и исчез в чаще.
И это оказался не единичный случай. С этих пор Артем постоянно чувствовал присутствие, ловил его запах, что приносил ветерок, замечал зверя, находил его следы, будь то отпечатки лап, останки добычи или экскременты, но тот никогда не пытался вторгнуться на чужую территорию или нападать, но наблюдал за ее хозяином. Изучал? Его привычки, технику владения копьем, сильные и слабые стороны, уязвимые места? От этой мысли стало не по себе. Хотя ожидать чего-то иного было, пожалуй, глупо. В конце концов, его противник не среднестатистический волк или любой другой зверь, а потому во много раз опаснее.
С этого момента Артем сам начал искать зверя, занимаясь тем же самым — изучая противника, ибо знание было залогом выживания. Победы в борьбе за господство над территорией представителей двух разумных видов. Ну, или, учитывая, что они были в единичных вариантах — двух индивидуумов. Он даже сделал небольшую схему, отметив регулярные места посещения противника и маршруты. Оказалось, тому тоже было куда пойти на досуге, например, в… здание бывшего цирка, где он мог просидеть под кустом акации, пробившимся посреди арены, больше часа. Что привлекало зверя в рушащемся амфитеатре? В то, что тот выступал здесь когда-то, верилось с трудом — звери столько не живут. Да и не стар еще представитель кошачьих. Впрочем, ответ на этот вопрос он вряд ли когда получит…
В очередной раз поднимаясь на лапы и тяжко вздохнув, зверь вдруг повернул морду и посмотрел наверх, точно знал, что оттуда, затаившись, наблюдает Артем. Неожиданно, вместо того, чтобы уйти или, наоборот, броситься на человека, побежал, сделав круг по арене. Взлетев на едва не проломившийся под ним бордюр, совершил немыслимый кувырок назад себя, несколько раз повернувшись в воздухе, чтобы ожидаемо приземлиться на все четыре лапы. Сделав стойку на передних лапах, которые можно было с той же уверенностью назвать руками, прошел на них вокруг акации, чтобы снова совершить кувырок, еще более невероятный и мастерский. Замер, подняв морду, точно бросал вызов.
Бесконечно долгую минуту Артем молча созерцал зверя, пытаясь вспомнить что-то важное, давно забытое, а потом неловко, с непривычки, захлопал в ладоши, выдавая свое местонахождение. Отдав должное выступлению, схватил копье и выскользнул из зала, спеша скрыться прежде, чем благодарный артист захочет дать автограф…
В ту ночь Артему снилось детство: щепки-кораблики, бегущие по ручью, автобус, за окнами которого кипела жизнь, соседские ребята, запускающие воздушного змея, забавный и ласковый дворовый щенок, что остался под завалом, когда рухнул их дом. Шоколад…
Рывком сев на выстланном шкурами ложе, он машинально утер подбородок. Потер глаза, недоуменно посмотрев на соленую влагу, что осталась на пальцах. Слезы? В последний раз он плакал восемь лет назад, над могилой матери, и успел позабыть, что это такое. Спрятал лицо в ладонях, пытаясь привести в порядок смешавшиеся в кашу мысли. Это существо, так внезапно нарушившее покой человека, будило в нем давно уснувшие чувства, никому не нужные воспоминания, что несли с собой лишь боль, и за это Артем готов был возненавидеть. Он должен избавиться от источника, так или иначе. И чем скорее, тем лучше.
2 глава: Братья по разуму
Зарядивший, мутный дождь, под который соваться не следовало, спутал планы. Позлившись на него и по-собачьи поворчав, Артем вытянулся на лежанке с книгой, еще некоторое время подергивая раздраженно ногой. Интересно, а где сейчас саблезубый? Пережидает токсичные осадки в своем любимом цирке? Или спит в развалинах, что облюбовал под логово? Очень некстати в голову закралась дерзкая идея: посмотреть на досуге, как живут разумные звери. Как все остальные или им как людям когда-то необходимо больше, чем простые животные потребности, продиктованные инстинктами? Идея всецело завладела вниманием, и Артем отложил книгу, просто глядя в знакомый до каждой трещинки потолок и пытаясь продумать план, как пробраться на чужую территорию в отсутствие хозяина, удовлетворить любопытство и унести ноги прежде, чем попадет на ужин в качестве главного блюда. По его губам то и дело порхала легкая улыбка. И в этот момент он внезапно осознал, как ему на самом деле… скучно. Ведь затея была чистой воды авантюрой. Опасной авантюрой. Одиноко, если он подсознательно ищет встреч с существом, чужим, но, как Артему казалось, единственным, кто мог, пожалуй, разделить с ним это чувство. Понять... И одновременно другим и слишком опасным, чтобы искать открытого контакта. Впервые за долгое время он испытывал внутренний конфликт, желая исключить из своей жизни источник волнений и видений прошлого, и одновременно продлить странные "отношения", которые привнесли в нее новизну и интерес.
На следующий день, он проснулся с предвкушением, окрасившим обыденные вещи и действия в более живые, светлые тона. С аппетитом навернув консервированного тунца, собрался на вылазку. Прихватив помимо обычного арсенала крепкую веревку, которая могла пригодиться в развалинах, и нож, осторожно выскользнул наружу, не забыв подключить к делу обострившиеся органы чувств. Все же, в вялотекущей мутации были свои положительные моменты. Вот только с каждым годом вырост на копчике все сильнее мешал нормально сидеть.
Удостоверившись, что зверь, как обычно, отправился в цирк, Артем рванул в обратную сторону, впервые подобравшись близко к его логову. С первых шагов убедившись, что объект интереса в быту ближе к человеку, чем к собратьям меньшим. Ну, какой волк, например, станет ставить на подходах к жилищу пусть и примитивные, но ловушки? Вязать узлы и обтесывать колья?
Едва не попав в одну из сторожевых ловушек, Артем стал осторожнее. Скорость передвижения снизилась, и появилась возможность подумать, задаваясь вопросами. Например, чем обусловлен выбор конкретно этого места? Вдали от леса, наверное, чтобы живность не привлекала к убежищу прочих хищников. Глубоко внутри бывшего здания районной администрации, ничем не привлекательной для местных обитателей. Там, куда можно забраться, только имея определенную цель или выслеживая хозяина, привычный маршрут которого можно было вычислить по слабому запаху и едва заметным царапинам на потрескавшемся мраморном полированном полу, которые можно было разглядеть только при свете фонаря.
Еще один пункт обнаружился, когда Артем с ходу ломанулся в запертую дверь. Зверь умел пользоваться замком! В то время как он не умел их взламывать. Неожиданный облом отозвался в груди досадой. Нет, ну не возвращаться же с пустыми руками?.. Артем мазнул светом керосинового фонаря по стенам вокруг, ища хоть что-нибудь, что могло помочь или навести на мысль и замер, холодея. Закрыв выход из тупика, в котором он оказался, метрах в трех стоял хозяин логова. Стоял молча, бесшумно, лишь, когда их взгляды встретились, шумно фыркнул и демонстративно оскалился, напоминая, какая это глупость — соваться в логово хищника.
— Догадался?.. — хмыкнул Артем, удобнее перехватывая копье, готовясь к неизбежной схватке.
Говорить с каждым разом становилось легче, значит, способность к человеческой речи не атрофировалась. Вот только в произношении Артему слышался непонятный акцент, которого совершенно точно не было прежде. Акцент, наличие которого отчего-то раздражало.
Однако зверь, вопреки ожиданиям, не торопился нападать. Неужели, его терзали те же сомнения? А может, он просто продумывал стратегию, ведь в тесноте коридора особенно не разойдешься, да и копье в руках человека было в подобных условиях большим преимуществом. Ситуация выходила патовая, и противник совершенно очевидно понимал это, попятившись, чтобы исчезнуть во тьме. Несколько бесконечных секунд Артем еще слышал тихие шаги, а потом наступила тишина.
Что он задумал? Дождаться, когда человек опустит копье и напасть. Или ушел, предлагая тому убраться восвояси? А может, ждет его за ближайшим поворотом? Однако делать было нечего — он не мог оставаться тут вечно...
Закрепив копье за спиной, Артем сжал в правой руке нож, другой держа перед собой фонарь. Осторожно двинулся в обратный путь, поворачиваясь вокруг своей оси на каждой развилке, замирая перед поворотами, прощупывая их всеми доступными чувствами, но зверя нигде не было. В самом деле, отпускает?
Добравшись до самого выхода из здания, Артем почти поверил в это. Почти...
Удар мощной лапы отбросил человека обратно, распластав на полированном некогда каменном полу холла. От сильного и болезненного удара о который нож выскочил из ладони и отлетел к стене. Артем потянулся за копьем, но преимущество было за зверем, который, воспользовавшись моментом, придавил его своим весом, поставив переднюю лапу на спину, одновременно обездвиживая и фиксируя "заломленную" за спину руку в этом крайне неудачном положении. Артем дернулся, силясь скинуть с себя тяжелую тушу, но тщетно, лишь зверь недовольно рыкнул, предупреждая очередную попытку. Шумно обнюхал добычу, тычась носом в шею, зарываясь в волосы. Шершавый язык прошелся от лопатки до затылка, оставляя влажный след, что неприятно холодил, остывая.
— Перестань, — голос дрогнул. Внутри все похолодело. Он много раз видел, как кошачьи, победив прежнего вожака стаи, насиловали его, а потом поочередно и всех самцов, унижая, показывая, кто теперь главный, доминируя. — Не смей!..
Однако кто его слушал. Обвив пальцами запястье человека, зверь потянул его обратно вглубь здания, прочь от оружия, что осталось лежать на месте скоротечной схватки. Очутившись в помещении, в которое так жаждал попасть, Артем поспешно задвинулся в угол, подальше от хозяина, едва различимого во тьме. Тот шумно вздохнул, протянув лапу, чтобы встряхнуть емкость, оказавшуюся стеклянной банкой, и логово осветил яркий свет. Несколько мгновений Артем потрясенно созерцал, как мечутся в своей темнице фосфорирующие мухи, а потом перевел взгляд на зверя, открывшего более безопасный и доступный источник света. Так они смотрели друг другу неотрывно в глаза несколько минут, а потом Артем первым отвел взгляд, чтобы безбоязненно осмотреться — он был тут гостем. И зверь чтил законы гостеприимства, человек прочел это в полных печали глазах.
Взгляд скользнул по лежанке, на которую Артем не культурно забрался с грязными ногами, также выстланную шкурами, только хуже обработанными, чем его собственная. По запасам вяленого мяса, консервированных помидоров, еще тех времен, сушеных грибов, травок и других продуктов, более широкого ассортимента, но не защищенных от излучения. По стопкам потрепанных книг и шахматам на открытой доске, где, судя по отсутствию пыли, зверь вел игру сам с собой. Поднялся выше, выхватывая из тени цирковые афиши на стенах. Цирк. Эта страсть хищника не давала ему покоя с тех самых пор, как Артем увидел его первое представление. Неуверенно поднявшись, он взял банку в руку и поднес ближе к одному из плакатов, с которого смотрел на него юный темноволосый гимнаст. Осененный ужасной догадкой, давно скребущейся в разум, он позвал хозяина:
— Виталий.
И тот вздрогнул, отворачиваясь, стыдясь своего нынешнего облика. Упираясь взглядом в зеркало, чтобы неожиданно взреветь, опрокидывая его лапой. Он все это время смотрел, как меняется, день за днем, год за годом? Разглядывал, выискивая новые участки шерсти на коже, сравнивая с тем, что было вчера, длину клыков и форму ушей? Вглядывался себе в глаза, наблюдая, как они темнеют, как вытягивается зрачок, как плещется в них безумие?.. Зря, ой, как зря... Артему вот хватало открытий, которые он делал во время прикосновений к своему телу, и он никогда не желал увидеть, во что превращается. Он — человек, и хотел всегда им оставаться. Виталий, наверное, тоже хотел...
Отставив банку, позволяя мухам потихоньку успокаиваться, создавая полумрак, Артем приблизился к зверю, осторожно погладив по морде рукой, ногти которой уже начинали приобретать форму когтей, загибаясь и сужаясь на конце. Он стриг их под корень, и это помогало сохранять иллюзию, в которой жил.
Артему было искренне жаль собрата по несчастью, и он даже на миг забыл, насколько тот опасен и не уравновешен, балансируя между человеческим и звериным мышлением. Медленно скользнул пальцами по голове между ушей, утешая, и хищник прикрыл глаза, принимая эту ласку, склоняя голову навстречу. И у человека не возникло мысли предать его доверие.
— Хочешь, будем общаться? — предложил Артем.
Он представлял, как должно быть тяжело бедолаге переживать все в одиночку. Медленно сходить с ума, понимая, что теряешь человеческий облик. Да и, чего уж там, иметь соседа по территории в друзьях, было выгодно обоим.
Зверь на миг ткнулся теплым носом в плечо, выражая согласие, и Артем улыбнулся. Несколько напряженно, но уж больно близко к телу находились смертоносные клыки. Как ни крути, а двум индивидуумам еще только предстояло научиться доверять друг другу, найти общий язык...
Скользнув пальцами по жесткой шерсти еще несколько раз, Артем кивнул на шахматы:
— Хорошо играешь?
Зверь заносчиво фыркнул и, дотянувшись до доски, подвинул ее ближе к постели, предлагая сыграть. Артем согласился, устраиваясь удобнее, зверь вытянулся по другую сторону доски, расставляя фигуры и предоставляя гостю белые. Артем давно не играл, Виталий много лет состязался со своим деградирующим разумом, так что их первая партия получилась не простой и закончилась неожиданно, когда когтистая лапа раздраженно смела фигуры с доски. Увы, попытка совместно провести досуг, разрушила одну из иллюзий, которой жил сосед...
Судя по позывам в желудке, время клонилось к обеду, и Артем засобирался к себе. Надо было навестить парник, сделать кое-какие дела...
— Продолжим завтра? — предложил он, поднимаясь, чтобы направиться к двери.
Зверь зарычал, предостерегая, и занял стойку между гостем и его целью.
Сделав шаг назад, Артем нахмурился, внутренне подбираясь — все же, сейчас, Виталий был больше зверем...
— Мне надо идти.
Ответом вновь стало рычание. Гостя не хотели отпускать. Гостя ли? Попытка обойти препятствие, привела зверя в ярость, и Артем полетел на лежанку от мощного удара лапы. Банка с мухами, задетая хвостом зверя, полетела на пол, и в помещении снова стало светло, как днем, позволяя в деталях разглядеть оскаленные клыки. Плечо потянула боль, рукав рубашки прилип к телу — зацепил. Артем замер, чтобы не провоцировать зверя, и ярость того быстрого улеглась. Обнюхав гостя, Виталий содрал с него рубашку и прошелся языком по ране, зализывая. Однако пациент задергался, пытаясь отбиваться, вывернуться, избегая соприкосновений. Слюна, отравленная излучением, в крови была Артему совершенно не нужна.
— Перестань! Заживет.
Какое там, зверь лишь прижал его лапой, продолжая свое дело, и не успокоился, пока кровь окончательно не остановилась. Лизнул в щеку, виновато вздохнув. Расценив сей жест как возвращение к человеческому разуму, Артем попытался подняться... и раздалось рычание.
Попал.
Время тянулось вечность, однако биологические часы подсказывали, что еще только вечер. Или, точнее, уже? Виталий настойчиво подвинул к нему ближе вяленое мясо и перья дикого лука, которыми пытался накормить гостя, но Артем снова не притронулся к угощению.
— Я же сказал, что ем только безопасные продукты, — ворчливо напомнил он. — И помидор... — он давно столько не говорил, как сегодня, и голос с непривычки начал сипеть, но Артем продолжал давить на совесть или жалость, чтобы из этого еще не осталось в Виталии, — без полива погибнет. Три года трудов. Первый... удачный экземпляр.
Зверь недовольно оскалился, но взгляд опустил, видимо, все же задетый словами человека.
— Куда я от тебя денусь-то, ну? Вить?..
Тот снова оскалился и красноречивым жестом провел лапой возле собственного горла, выражая свои более чем обоснованные опасения. Склонил голову на бок, ожидая ответа. Артем устало вздохнул:
— Если ты не нападешь, я не ударю. Мне тоже одиноко... Вить.
Он намеренно называл зверя уменьшительным именем, надеясь показать дружественное отношение и добиться ответного расположения. Тот недоверчиво рыкнул и отвернулся — не иначе, у него имелись собственные шрамы от встречи с человеком.
К ночи, Артем сгрыз угощение, стараясь не думать, чем аукнется эта трапеза. Потеря сил могла стоить гораздо дороже. Послушно вытянулся на чужой и оттого неудобной лежанке, не к месту вспомнив девчачьи поверья про сны на новом месте. Да и спать он не собирался. Как только зверь покрепче заснет, он попытается достать ключ, что положил тот на самую высокую стопку книг, и улизнуть. Протестуя против ночных марафонов, заныло плечо, но Артем проигнорировал боль. Он готов был стать Виталию добрым соседом, товарищем, но не... — он чуть шевельнулся под мощной лапой, обнимавшей его за талию, и зверь недовольно заворчал — плюшевой игрушкой.
Неожиданно рожденный образ всколыхнул воспоминания. У него был в детстве такой медведь, большой, подаренный отцом, вернувшимся из плаванья в седьмой день рождения сына. Отец. Где он сейчас, жив ли, в какой стране застала его изменившая мир катастрофа, пытался ли он искать семью?.. Увы, Артем этого никогда не узнает. И все же, он предпочитал лелеять надежду на лучшее, неизменно думая о нем, как о живом человеке.
Время текло, веки тяжелели, норовя закрыться, а лапа все прижимала его к шкурам, лишая шанса на бегство. Обретя родную душу, Виталий не желал с ней расставаться даже во сне. И Артем совсем уже было решился попробовать осторожно выбраться из объятий, когда тишину ночи прорезал громкий звук.
Над ухом зарычал Виталий, лапа исчезла, чтобы тот мог подняться на ноги, точно закрывая от опасности собственным телом обретенное сокровище, которое также подобралось, сев и невольно обнажив клыки.
Следующий раскат раздался ближе, но и отчетливее. Взрыв. Сердце заколотилось. Где-то еще существовала жизнь, отличная от его существования? Нашлись люди, которые сохранили технологии? Но где же они были все это время? Ведь они могли бы... Волнение, вызванное надеждой на встречу с подобными себе, сменилось тревогой: те могли обнаружить его убежище и парник. А вдруг, незнакомцы мародеры и разграбят, разорят и уничтожат то, что он строил годами? Или просто обвал?..
— Надо посмотреть, — решил он, подавшись в сторону двери.
Виталий грозно зарычал. Он считал иначе, и спорить с ним было бессмысленно.
— Вить...
Зверь не ответил.
Звуки затихли. Вот только заноза в груди засела крепко, не позволяя уснуть, и рассвет Артем встретил, пялясь в потолок, лишь потом провалившись в недолгий чуткий сон, вопреки обычному, полный незнакомых образов.
Проснулся Артем уже один, обнаружив у постели завтрак, мало чем отличающийся от позднего ужина. Не притронувшись к нему, выбрался из-под вороха шкур и, первым делом, проверил дверь, к его удивлению, не запертую. Забыл? Или его все же отпускали? А может, Виталий его испытывал, снова поджидая у выхода из здания? Как бы там ни было, а другого шанса может не представиться, и Артем, не теряя даром времени, покинул чужое логово, на одну ночь ставшее тюрьмой.
Оружие нашлось там же, где осталось лежать накануне, и он счел это добрым знаком, подобрав. Не встретив чересчур гостеприимного хозяина, поспешил к укрытию, с облегчением обнаружив, что к нему никто не приближался. Навернув говяжьей тушенки, навестил помидор, полив сразу за два дня. Хотел было поискать следы тех, кто взбудоражил округу, распугав не только зверье, но и грозных шершней. Однако, посмотрев на солнце и тени, отложил разведку, чтобы прийти в цирк. Оставив верное копье в проходе, идя на осознанный риск, спустился на арену. Сел на корточки рядом с бывшим гимнастом, теперь понимая его тоску и искренне сочувствуя чужой беде. Тот посмотрел недоверчиво, выискивая в мимике Артема фальшь, а потом... улыбнулся.
3 глава: Человеки
На поиски места и следов ночного происшествия они отправились вместе. Нарушив границу прилегающей к их владениям территории, что принадлежала кошачьим, вышли к мрачному, молчаливому заводу. Что на нем производили, Артем никогда не выяснял. Достаточно было, что звери туда не совались, а значит, там не только не имелось ничего съестного, но, наоборот, находилось что-то отпугивающее, неприятное. Так зачем Артему неприятности?
Еще издали они заметили то самое место, где ночью случился обвал: были потревожены плотные слои павших листьев и пыли, а в стене завода зиял огромный разлом, так же обрушились внутренние перекрытия, и крыша с потолками ухнула в колодец крепких пока еще стен. В принципе, ничего удивительного – однажды неизбежно наступит момент, когда все здания развалятся, подточенные временем, дождем, ветром, излучением… И все же, они разделились в поисках следов, которые прояснили бы обстоятельства, чтобы отмести последние сомнения и успокоиться. Убить тревоги и надежду, что зародились в груди при мысли о людях.
Справа, из-за густого кустарника, послышался тихий короткий рык. Виталий что-то нашел, и Артем поспешил к товарищу. Как все же хорошо, когда кто-то есть рядом: с кем можно поговорить, даже если тому недоступна человеческая речь, кто заметит то, что ты пройдешь мимо, прикроет спину в бою. Просто будет рядом, напоминая, что ты не один...
Еще на подступах, Артем почувствовал запах смерти, и верхняя губа его приподнялась, выпуская едва слышное рычание. Присел рядом с тушей падальщика, по которой уже ползали вездесущие мухи. Не брезгуя, запустил пальцы в рану на боку, извлекая на свет божий инородный предмет, что застрял глубоко внутри.
— Осколок арматуры… — разочарованно выдохнул он и едва не рассмеялся: А он чего ожидал, пули? – Сунулся, куда не следовало.
Виталий согласно кивнул. С грустью, непонятной Артему до тех пор, пока он не пригляделся к облику зверя, отмечая явные остаточные признаки мутаций – когда-то несчастный так же был человеком. Вероятно, он вышел на звук не в надежде поживиться, как Артем подумал в начале, а искал людей. Человек странное существо. В среде себе подобных, он часто ищет уединения, но эта среда необходима ему, иначе одиночество начинает сводить с ума.
Потрепав товарища по холке, Артем вздохнул:
— Я принесу лопату.
Возможно, хоронить мертвых, пережиток прошлой жизни, полной стойких моральных принципов и предрассудков, навязанных обществом. По нынешним временам, это было расточительством, и тело надлежало употребить в пищу самим или оставить падальщикам всех видов, которых расплодилось большое множество. Однако… В душе они все еще оставались людьми. Или, правильнее сказать, человеками, учитывая, что множественная форма употребления «люди» применима к общности индивидуумов? И не могли уронить этого высокого звания даже в ситуации апокалипсиса. Особенно в подобной ситуации! Со своим они поступят так, как требовали того традиции.
Короткие похороны прошли в молчании. Выкопав яму, Артем уложил туда падальщика, завернутого Виталием в кусок ткани, они постояли над свежей могилой. Он не мог ручаться за товарища, но сам в этот момент подумал, что хотел бы, чтобы после смерти было кому его закопать, хоть, по большому счету, и будет ему уже все равно. Обложив небольшой холмик камнями, которых было после обвала во множестве вокруг, медленно двинулись в сторону дома. На кромке леса, повинуясь неясному чувству, Артем оглянулся и испытал удовлетворение, заметив, как разочарованно вспорхнул с камней стервятник.
Уже шагнул в густые заросли, когда тишину прорезал странный звук, и человеки задрали головы, чтобы увидеть зрелище, которого никто не видел уже много лет — фейерверк!..
— Пиротехника. Какие-то вещества вступили в реакцию с кислородом, — высказал он предположение тому, почему из развалин вырываются все новые струйки дыма и взрываются в темнеющем небе разноцветными огнями всевозможных форм и размеров.
Завораживающее зрелище, заставившее притихнуть округу, точно приклеило стопы к земле, и они продолжали стоять, пялясь на яркие искрящиеся огни. Сквозь боль и тоску по прежним временам, пробивалось забытое, какое-то детское чувство, которому Артем с трудом, но подобрал название: восторг. Все же, несмотря на то, что фейерверк над умирающим миром напоминал пир во время чумы, не оценить его красоты смог бы только слепой. В горле встал соленый ком и, когда, спустя примерно час, запасы пиротехники иссякли, нарочито небрежно заметил, увлекая товарища прочь:
— Лишь бы не загорелось ничего…
В этот раз в гости отправились к нему. На пороге Виталий заколебался было, но потом, словно устыдившись вполне понятных сомнений, нырнул внутрь, как бросаются с головой в омут. И замер посреди комнаты до боли напоминающей о прошлой жизни. Артем старался поддерживать иллюзию, насколько это позволяли средства и обстоятельства. Дав гостю время привыкнуть, взять под контроль чувства, вызванные ностальгией, похлопал по шкурам, предлагая располагаться как дома. Достал из погреба, которым служила прохладная ниша в полу, две банки консервов, вывалил содержимое на тарелки с золотой каемочкой. Этими предметами не то роскоши, не то антиквариата, он пользовался лишь по особым случаям — берег. С них ела еще мама...
Протянул Виталию вилку, зная, что с этим товарищ справится. Более того, ему казалось, тому будет приятно вновь почувствовать себя человеком. Показывал, что считает зверя равным себе. Едва приступив к трапезе, вдруг вспомнил еще об одной вещи для особых случаев, что со дня смерти матери ждала своего часа. И к угощению прибавилась початая бутылка армянского коньяка восьмилетней выдержки.
Виталий оскалился, усмехаясь. Протянул лапу, чтобы подтянуть пузатую бутыль к себе и понюхать содержимое. Качнул головой, сомневаясь, что это хорошая идея, но пригубил, чтобы смачно, совсем по-кошачьи чихнуть.
Артем рассмеялся и, забрав напиток, так же сделал большой глоток. Закашлялся с непривычки, но жидкость, опалившая горло, распространила по телу тепло, а голову освободила от посторонних мыслей. Виталий потер лапой морду. Двоится в глазах? Или в зверином облике не стоит принимать алкоголь? А может...
— Первый раз выпил?
Товарищ тихо рыкнул, подтверждая его догадку и смущенно отвернул морду. Артем засмеялся и подвинул ближе к гостю тарелку с консервированной ветчиной, дождался, пока тот закусит, и снова протянул ему бутылку. За что они пили: за знакомство или поминали товарища по несчастью, которого им не суждено было узнать? Так ли это важно, просто им было необходимо расслабиться. Вторая пошла лучше, но Артем со вздохом закрыл бутыль.
— А вот напиваться мы не станем, — внес он очередное предложение, и гость согласно рыкнул. Еще раз скользнув взглядом по помещению, вытянул палец в сторону потертой карточной колоды. Артем усмехнулся: — Да ты картишками прежде баловался...
Виталий смущенно передернул плечами.
— Тебе повезло. Я тоже не пасьянсы раскладывал.
Пасьянсы, конечно, тоже имели место быть, увы, в последнее время играть было не с кем, а тренировать мозги следовало.
Вспоминать спустя столько лет правила, оказалось не так просто, как думалось. Такие не нужные в новой жизни знания, годами не применяемые на практике, незаметно подстерлись в памяти. Возможно даже, что они случайно изобрели новую карточную игру или создали гибрид. Да так ли это важно, если оба получили от процесса массу удовольствия? Аж аппетит проснулся, и они устроили полдник, закусив консервированным ананасом из банки — лакомство, которым Артем не часто баловал себя. Только ведь гости — особый случай. Вытянулись, переваривая на лежанке плотный обед, блаженно пялясь в потолок, как бывало в другой жизни с Маринкой. Она трещала обо всем на свете, а он слушал и улыбался.
Сейчас из них двоих говорящим был Артем, вот только он не привык тратить силы и время на пустые и бессмысленные занятия.
— Как думаешь, он был разумен? — спросил он вдруг товарища, возвращаясь к печальным утренним событиям. — Если бы мы встретили его раньше…
Собеседник удрученно вздохнул.
Помолчали. У каждого из них бродили в голове мысли, не доступные товарищу. Возможно, только пока. А что, раз излучение столь сильно, почему бы ему, однажды, не наделить обитателей Земли телепатическими способностями?
— Интересно, много еще нас таких? Вместе, мы могли бы построить новый мир.
Но будет это уже в любом случае не сегодня, ибо в голове бродил легкий хмель, к убежищу подбирался вечер, а настроение располагало к отдыху и беседам. А может, им просто трудно было расстаться, двум одиночествам, неожиданно нашедшим друг друга? Вон и Виталий определенно не хотел уходить. Поддерживая затухающую беседу, тот тихо и вопросительно рыкнул, осторожно коснувшись копья, что отдыхало, прислоненное к стене. Артем кивнул, и товарищ, встав на задние лапы, взял оружие в руки. Попытался прокрутить, но получил промеж глаз, и поставил на место. Посмотрел на хозяина.
Артем засмеялся и махнул рукой:
— До катастрофы, я ходил в секцию кобудо. Знаешь, я ненавидел эти занятия, прогуливал даже. Мда… А они помогли мне выжить.
Товарищ понимающе оскалился в улыбке и показал, как спасался от опасностей нового мира, передвигаясь по деревьям и аварийным верхним этажам развалин, пока позволяли вес и гибкость тела. Потом ему пришлось спуститься на землю и пустить в ход когти и клыки. Вероятно, именно животное существование усилило регресс, сделав Виталия таким, какой он был сейчас.
— А где ты обитал все это время?
Облазив за годы весь город, избегая лишь логово шершней на юге, Артем с трудом верил в отсутствие шансов на более раннюю встречу, которая могла изменить их судьбы.
Виталий попытался что-то объяснить, показывая на пальцах, но собеседник понял лишь, что речь идет о сроке в три года. Осознав бессилие выразить свои мысли, удрученно покачал головой и потупился. Уткнувшись взглядом в чуть пожелтевший от времени клочок бумаги, на котором они записывали карандашом очки во время игры. Неуклюже, с непривычки, зажав его в пальцах, старательно, хоть и плохо разборчиво накарякал: Гастроли. Добирался три года.
Надеялся ли он найти в безлюдном мире семью или просто душа звала в родные края, где все напоминало о счастливых годах, оставшихся в прошлом, Артем выспрашивать не стал. Не было у него цели причинять товарищу боль. Наоборот, погладил зверя по холке, утешая, и подвинул к нему колоду, предлагая сыграть еще.
Этой ночью Виталий остался у него. Только о сне не шло и речи. Они совершали путешествие в прошлое. Прошлое, которого не существовало, занимаясь вещами, давно утратившими актуальность, а-то и сам смысл. Убивали время лишенными практического значения разговорами и прикончили суточный запас консервов, наевшись от пуза. Устроили маленький праздник. Озвучил Артем оправдание непростительной расточительности времени и припасов.
К рассвету гость уснул, Артем же не мог. Накинув куртку, поскольку по утрам и вечерам становилось прохладно, тихонько выскользнул из убежища. Надо было полить помидор, на котором завязалось еще два плода. На обратном пути привычно завернул к могиле матери и рассказал о новом друге, зная, что ей будет приятно услышать, что сын снова не один.
Говоря откровенно, он не особенно верил, что небеса существуют, но ему хотелось надеяться. Ведь знание, что близкие тебе люди где-то рядом, наблюдают за тобой, делало выжившего чуть менее одиноким и давало силы жить дальше, бороться, чтобы не расстраивать тех, кто в него верил. Опять же, регулярные беседы с мертвыми были сродни ведению дневника, помогая освободить голову от лишних мыслей, выговориться, избавляясь от негатива и закрепить положительный результат, принять верное решение… И Артем был счастлив, что у него есть эта могила, куда можно прийти, как когда-то приходил к маме.
Неожиданно, едва не сбив человека с ног, на поляну выскочил ошалевший олень и скрылся в лесу на другой стороне. Следом, нарушая границы чужой территории, устремилось семейство волков. Вот только гнал их не инстинкт охоты. В противном случае, забывшимся кроликам, что путались у них под ногами, не поздоровилось бы.
Напрягаясь, Артем потянул носом, уловив слабый, но стойкий запах. Гарь. Так вот почему некоторое время назад поднялись в воздух стаи птиц. С тревогой посмотрел в ту сторону, куда дул ветер, и сердце оборвалось — убежище находилось прямо на пути пожара. Как и могила матери...
Артем застыл. Сознание раскололось надвое. Одна его часть требовала бросить все и спасаться, отдавшись инстинкту самосохранения. Повинуясь второй, рука обвила рукоять ножа, собираясь то ли резать высокие травы, организуя пространство вокруг могилы, чтобы не затронуло пламя, то ли рубить любимую мамину сирень, что посадил рядом. А потом он вспомнил о Виталии, который, ничего не подозревая, мирно спал в убежище. Убежище, в котором осталась вся его жизнь: прежняя и новая. Но мама...
Глубокий вдох, еще один. Отросшие когти впиваются в ладонь. Напоминание самому себе, что мамы больше нет. Тут лишь груда камней и земляной холмик, которые не трудно будет восстановить. Да и не нужно все это мертвым, чья душа далеко — это для живых, что тоскуют по ним, пытаясь заполнить пустоту, что образуется в сердце после их ухода.
— Прости...
Шаг назад. Другой. И вот он уже бежит, соревнуясь в скорости с одичавшим псом, сделав свой выбор.
Когда запыхавшийся Артем ввалился в убежище, гость уже не спал, а беспокойно метался из конца темной комнаты в конец. Инстинкт. Не зная, что происходит, он все же чуял опасность, и неизвестность сводила зверя с ума.
- Пожар! Идет на нас.
Не вдаваясь в излишне подробности, Артем схватил "тревожный рюкзак", запихивая в его недра, хранящие самые ценные и необходимые вещи, запасы еды и воду. Подумав, прихватил коньяк и карты.
Виталий рыкнул, забирая рюкзак, чтобы устроить у себя на спине, и Артем прихватил несколько шкур - ночами стало холодать. Оглянулся в дверях, в последний раз скользнув взглядом по убежищу, что столько лет служило ему домом. Сердце защемило от тоски. Бросать нажитое за все эти годы, было больно и до слез жалко, но жизнь, как известно, дороже. Если повезет, они еще вернутся сюда, переждав стихийное бедствие, ну а нет...
Общая беда сплотила обитателей города, спасающихся бок о бок, и они с Виталием не стали исключением. На склоне, их сосед, крыс, вымахавший до размеров приличной дворняжки и отрастивший нелепые перепончатые крылья, которыми укрывался от дождя, неожиданно оторвался от твердой поверхности и впервые взлетел. Артем даже остановился, с долей зависти посмотрев вслед. Он всегда думал, что это стихийная мутация, декоративный элемент, а крыса просто некому было научить летать...
Позади послышался истошный поросячий визг, разнесшийся далеко окрест, и, оглянувшись, Артем увидел, как пламя вырвалось из лесного массива, что окружал убежище.
- Беги! - крикнул он Виталию, так же застывшему посреди склона, заметив отсутствие отставшего товарища. - Не оглядывайся! К набережной.
До нее было еще не близко, но зато там кругом был только камень, и вода рядом. Зараженная излучением, но все же вода - извечный враг огня.
Гонка ускорилась. Жар, что двигался позади, выжигая воздух, загонял беглецов в другой лес - из стекла и бетона. Справа споткнулся о колотый асфальт и рухнул лось. Забился. Кажется, сломал ногу. Бедняга... Артем хотел добить, облегчив несчастному зверю участь, но зацепился взглядом за тяжелый рюкзак на спине Виталия, отметил, как снизилась скорость товарища. Мысль метнулась в тревоге за него, а потом было поздно возвращаться.
Выскочив на улицы мертвого города, зверье начало растекаться по ним, и только они держались выбранного курса. Вдоль гранита набережной, добрались до спуска к реке, где еще с момента катастрофы качались на волнах два прогулочных катера. Ржавчина покрыла их рыжим узором, краска облупилась, но они были по-прежнему на плаву.
Отчаянно хватая ртами воздух, пропитанный запахом гари, они вытянулись на жестком камне, прислушиваясь звукам, что неслись с улиц. Кажется, облизав голые камни, пламя начало затихать, а может лишь замедлило свою поступь. Но издалека то и дело доносились вопли и полный боли храп - избежать его языков посчастливилось не всем. К воде же пожар не приближался.
И только сейчас, когда они оказались в безопасности, Артема оглушило осознание всей глубины потери, постигшего их несчастья. Их мирок, отстроенный с таким трудом, снова рухнул, оставляя выживших на рунах, или, точнее, на пепелище. Так или иначе, но им придется все начинать с начала на новом месте, пригодном для жизни, отстоять у незнакомых соседей территорию, обосноваться, изучить округу...
Рядом, точно понимая, о чем думает товарищ, или читая мысли, тяжко вздохнул Виталий, и его когтистая лапа сжала плечо Артема.
- И мне очень жаль, - сказал тот, обвив руками колени, в которых хотелось спрятать лицо и... поплакать?
Скорее всего, цирк тоже пострадал...
И все же пламя ворвалось в город, ведь на стороне стихии находились и плотный ковер из палых листьев, и сухой плющ, что помогал ему прыгать через стены, и упавшие деревья...
- На катер, - велел Артем товарищу, когда от жара стало трудно дышать, а нагревшиеся волосы и одежда грозились воспламениться. Кашель раздирал легкие. Как только Виталий оказался на борту, перерезал канат, что удерживал суденышко.
Виталий тихо рыкнул, стоя у борта и наблюдая, как пылающая набережная проплывает мимо.
- Думаешь, было лучше остаться там? - скептично поинтересовался Артем, изучая рубку. В конце концов, его отец водил посудины и покруче. - Этой ночью я думал, знаешь о чем?
Товарищ качнул головой, подкрепив отрицание рыком.
- Мы такие не одни. Где-то живут наши собратья и, как и мы, скучают по себе подобным, по общению с ними. Давай, найдем их? - неожиданно предложил Артем. - И построим вместе новый мир, где никто не будет одинок.
Товарищ вопросительно рыкнул, и вновь Артем осознал, что понимает того с полу слова.
- Да, я думаю, этот пожар может быть знаком, - кивнул Артем. Вспомнив о жертвах стихии, о разрушениях, что принесла она с собой, о собственных потерях, разорвавших тонкую нить, что еще связывала с прошлым, покачал головой. - Или, скорее, пинком... в зад.
И, будто в подтверждение его слов, завелся мотор. Теперь, они могли взять ситуацию в свои руки и отправиться куда угодно.
Виталий снял рюкзак и нырнул в рубку, отдав честь капитану их суденышка и творцу нового мира. Мира, который положит начало новому витку цивилизации.