Глава двадцатая
Был конец сентября. Осень, но день выдался на удивление – солнечный, теплый. Деревню украшали деревья с разноцветными листьями: желтыми, оранжевыми, бордовыми, лиловыми, и даже с зелёными. Ветер, жалея листочки, еще не все сорвал их с деревьев.
Сегодня похороны Людмилы. Вся природа грустно затихла.
Сельчане шли к дому Григория, чтобы проводить в последний путь Людмилу. Народу собралось много. Осенними цветами завалили её гроб. Прощаясь, женщины плакали, горюя, что так рано ушла из жизни эта милая женщина. Длинная скорбная процессия двинулась в сторону кладбища. Людмилу похоронили рядом с сыном, как она и просила. В ногах Ивана подросла берёзка, которую Григорий посадил в день его похорон.
Григорий держал себя мужественно, прощаясь с женой, поцеловал её, и, прошептав какие-то слова, тут же отошел, освобождая место у гроба дочери. Анюта гладила мамины руки, и повторяла: «Я люблю тебя, мамочка. Мне будет плохо без тебя. Прости нас за всё»
Подошел проститься и Алексей, держа на руках шестилетнего сына Ванечку.
Алексей поклонился, и произнес: «Людмила Петровна, простите меня. Сегодня у нас большое горе. Не стало вас с нами. Я специально взял с собой сына, пусть он запомнит этот печальный для всей нашей семьи день. Он очень любил вас, любит и будет любить всегда. Вечная вам память!»
После того, как с Людмилой простились все остальные сельчане, Григорий подошел с лопатой и саженцем молодой березки к могиле Людмилы, и стал копать ямку, в которую поместил корни берёзки, и бережно их, закапывая, прошептал. «Вот и тебе, Людочка, березка, вам тут теперь будет веселее вчетвером-то. А сердце моё навсегда с вами!»
Возвращаясь после поминок, Григорий совсем сник: «Вот и Люды моей нет. И теперь я остался совсем один, хоть волком вой!»
Но Анюта, как будто услышала мысли отца, обняла его, и тихо сказала:
– Папа, ты держись, и знай, что у тебя есть я и внук, а это самые дорогие для тебя люди, слышишь? Ты должен жить для нас, и мама тебе об этом говорила, помнишь? Поживи с нами, пока притихнет твоя боль, пока ты не свыкнешься с горем, а?
– Нет, доченька. Я буду жить у себя. Дом я не оставлю один. Ты за меня не волнуйся. Я еще немного поработаю у Сергея Ивановича, а потом видно будет. Вы можете уезжать к себе, нечего за мной присматривать, мужик я, в конце концов, или не мужик. Справлюсь, тем более что меня об этом просила моя Людочка, чтобы я не раскисал.
– Хорошо, папа. Но мы уедем немного позже, побудем еще пока здесь с тобой.
Через неделю дети с внуком уехали к себе в город. Григорий остался совсем один. Пусто в доме, тоскливо. «Чем бы себя занять?»
Он решил прибрать сад к зиме, подрезал розы, укрыл их, чтобы от мороза они не замерзли. Потом выкопал морковь, картофель, убрал их в погреб, перекопал грядки для весенних посадок. «Ну вот, кажется всё прибрано, сад готов к зиме».
На работу Григорию выходить еще только через три дня. Он присел на скамейку веранды и задумался. «Как пусто стало – и в душе, и в саду, но я заставлю себя взять в руки, и буду жить ради дочери и внука!»
Вскоре Григорий вышел на работу. Наступил октябрь месяц. Уже появился легкий иней с утра в саду, значит скоро зима.
Продолжение: http://www.proza.ru/2017/11/11/905