В августе 1974 года я, молодой учитель, только что закончивший Северо-Осетинский госуниверситет, вместе с семьей, женой и маленьким шестимесячным сыном, выехали на работу в степное село Учтюбе Нефтекумского района Ставропольского края. Как объяснили мне местные жители, название села Учтюбе в переводе с тюркского означает три кургана.
Небольшое село, в две сотни выбеленных известкой саманных домов, раскинулось двумя улицами посреди ставропольской степи. В домах — печное отопление под дрова и уголь, привозной балонный газ, предназначенный для варочной плиты. В каждом дворе — колодцы-бассейны (вырытые в форме кувшина с забетонированными стенками), которые заполняются привозной артезианской водой машиной-водовозкой.
Посреди села пролегла пыльная дорога, которая в дни распутицы превращается в непроходимое месиво грязи с выбитыми тракторами и машинами глубокими колдобинами.
В период с осени до весны самая ходовая обувь — резиновые сапоги. Возле дворов — деревья колючей акации. А на приусадебных участках — посадки кустарникового винограда и редко посаженные фруктовые деревья.
Два длинных здания, приспособленные под школьные помещения и похожие на казармы, разместились друг против друга, расположившись в центре села. Школа малокомплектная восьмилетняя. Контингент учащихся интернациональный: ногайцы, русские, украинцы, даргинцы, калмыки и даже казахи.
Недалеко от школы по центру улицы на пригорке, словно инородное тело, нелепо возвышается сельская баня. На все село один медпункт с вечно заспанной и зевающей медсестрой. Стационарные поликлиника и больница находятся в десяти километрах от Учтюбе в соседнем селе Каясула.
Выезжая из Орджоникидзе на работу в село, я прихватил с собой, помимо вещей необходимых для жизни, портфель с медицинскими инструментами: стерилизатором, шприцами, зажимами, пинцетами, различными медицинскими препаратами и антибиотиками. Об этом, конечно же, позаботилась мама, предварительно обучив меня делать внутримышечные инъекции и пользоваться медицинскими инструментами.
Учтюбинская восьмилетняя школа на время моего приезда располагала вакансиями учителя-словесника и должностью завуча, совмещенной с должностью организатора внеклассной работы. Коллектив школы небольшой и в основном женский, «разбавленный» двумя мужчинами: мной и учителем по трудовому обучению и физкультуры.
Вот таким образом, я стал жителем «Трех Курганов» (Учтюбе), обретя статус сельского учителя. Семье выделили квартиру в доме, где когда-то размещалась совхозная контора. В квартире две комнаты, маленькая кухня и длинный коридор, в начале которого — кладовка для дров и угля.
В одной из комнат, самой большой, предназначенной, по всей вероятности, для заседаний и собраний в бывшей конторе, «расположилась» огромная печь, которая дымила «по-черному» и нисколько «не производила» ожидаемого от нее тепла.
Вот поэтому, обратившись к местным мастерам-умельцам, зарядив их (по настоятельной их же просьбе) «огненной водой», я приобрел замечательную компактную, профессионально сработанную из толстостенной трубы, печку-«буржуйку», которая, при закладке угля в ее всепоглощающее жерло, раскалялась до красна от добросовестно выполняемой работы.
Таким образом, облагородив свой быт, обеспечив тепло и относительный уют, продолжал я «службу править» «на ниве педагогического труда» в качестве завуча и учителя словесности в учтюбинской восьмилетней школе.
Контингент учащихся достаточно сложный: много детей, живших далеко от села на кошарах, часто были переростками, плохо посещающие школу и в этой связи, отстающие в учебе. Директор школы, сердобольная ногайка, женщина средних лет, часто на двуколке, запряженной в жеребца-двухлетку, выезжала на кошары, посещая родителей детей, отстающих в учебе.
После летних каникул плохо управляемая ватага детворы долго и сложно включалась в школьный ритм жизни. Однако, воспитательные линейки, контакты с родителями, классные часы с определенной тематикой медленно но верно делали свое дело. И все-таки, иногда, к сожалению, между учениками случались жестокие драки, в последствиях которых всегда необходимо было тщательно разбираться.
До сегодняшнего дня не могу забыть случай той драки, которую с большим трудом удалось предотвратить. Выходя из учительской во двор школы, заметил я возбужденную и кричащую толпу восьмиклассников, которая с дикими криками и нецензурной бранью кружилась по школьному двору.
Врезавшись в толпу, стремительно ворвался в круг дерущихся пацанов, где чуть было не нарвался на летящий в руке нож, которым размахивал мальчишка даргинец. С разбитым окровавленным лицом, он не подпускал к себе пятерых восьмиклассников ногайцев. Не знаю как, но мне удалось в какой-то миг поймать руку мальчишки и вырвать из его руки нож.
Взволнованный происшествием, раздавая подзатыльники направо и налево, чтобы остудить пыл ошалевших и озверевших от драки пацанов, стал растаскивать их друг от друга. Женщины учителя, стараясь помочь мне в этой битве, стали разводить эту плохо управляемую ораву по классам.
Такое радикальное вмешательство в драку ребят на время остудило горячие головы, но надо было знать особенности кавказского менталитета, чтобы понять о возможности продолжения конфликта. Вот поэтому и необходимо было тщательно разобраться в причинах возникшей драки.
А мой «кавказский пленник» (мальчишка даргинец), «заключенный» в стенах моего кабинета, гневно выговаривал: «Все равно этим ногаям не жить, ответят они мне за то, что обижают мелких даргинчат! Они, ногайцы, шакалы, не могут драться один на один, но я им устрою!…».
Прозвенел звонок на перемену и мой «пленник», сорвавшись с места, выбежал во двор школы. Но продолжение драки не состоялось.
На следующий день директор школы вызвала старших из рода ребят. В кабинете директора состоялся разговор с учениками, после которого воцарился относительный мир между сторонами конфликта. Так сорок лет назад начиналась моя педагогическая практика.
Поздней холодной осенью 1974 года простудился мой сын Денис. Кашель, сопли и слезы из глаз не давали покоя сыну. С большим трудом удалось приехать в каясулинскую поликлинику и попасть на прием к врачу. Грипп — вынес диагноз врач и назначил лечение — уколы с применением антибиотиков. Вот тут мне и пригодились уроки моей мамы в применении внутримышечных инъекций.
Мой маленький сын долго обижался на меня за те уколы, которые приходилось ему терпеть, а когда немного подрос, стал посмеиваться над моими медицинскими способностями. Однако, в тот период жизни было не до смеха.
В декабре 1975 года родился сын Вова, а летом 1976 года представилась возможность переехать в поселок Красный Октябрь Буденновского района, где продолжилась моя педагогическая деятельность.