Всё начиналось забавно. Мы с Раиской, вернувшись с занятий, обнаружили на столе пакет с яблоками, подтаивающий мясной фарш и прибранную до блеска квартиру. Вспомнили, что наша хозяйка Любушка просила домой не появляться, или, уж на худой конец - вернуться попозже. Да куда же нам деться? И есть хочется, и рисунок завтра сдавать. Решили, что будем ниже травы, тише воды и ничем своё присутствие не выдадим.
Люба проводила мужа и сына Славочку к родне в Ташкент, и с подругой Ириной решили пригласить в гости каких-то командировочных – толкачей. Завод, на котором работали женщины, был номерным, и «толкачи» появлялись довольно часто, т.к. продукция завода была нужна точно в срок. И Люба, и Ирина были красивы, но никто, как им казалось, не оценил по- настоящему их обаяния, тонкости и ума. Ирина была уже «разведёнкой», а Люба выскочила замуж сразу после школы за взрослого мужчину, который жил на квартире у её матери… а хотелось ухаживаний, цветов и конфет! Одним словом - легкий флирт как-то бы украсил их серую жизнь. А тут мы с Раиской.
- О, яблочки в апреле, красота!
Недолго думая, я принесла их из кухни, положила в красивую тарелку, задрапировала всё розовой ночной сорочкой и приготовилась рисовать! Надо было торопиться, пока в окно светило солнце, и нежные блики румянили яблоки и отражались в белизне тарелки! Раиска тоже сооружала свой натюрморт и готовила акварельные краски. Готовить обед, или скорее ужин, было некогда. Наскоро выпив чаю, взялись рисовать, а тут и Люба с Ириной пришли.
- Вы тут? Будете дома? Ладно. Оставайтесь, - соблаговолила наша хозяйка.
– Только без конкуренции, - добавила Ирина.
И они удалились на кухню готовить «ёжиков» из мяса, и умопомрачительные бутерброды с красными помидорами. А мы продолжили «ловить ускользающие блики».
С кухни пахло так вкусно, что мы размечтались об этих «ёжиках», а заодно, нам захотелось, чтобы нас тоже пригласили за стол.
- Если пригласят – точно отказываться не будем, - сказала Раиска.
- Не пригласят, размечталась! – уныло протянула я.
- Да видела, как много фарша, и на нас хватит! Ещё там у них колбаска, сервелат, кажется! Попробовать бы!
- Рисуй, давай, а то солнце за дерево спрячется, а потом - за крышу зайдет. Мечтать не вредно! Но лучше - не мечтать!
Звонок в дверь. Оживление в прихожей! Говорок с кавказским акцентом!
Сидим, рисуем, ниже травы, тише воды. И тут от неловкого движения я пролила воду из стакана. Нелепо! Придется идти за водой!
- Я же просила, - прошипела Любка, - я же предупредила!
Но, меня уже заметили эти бравые кавказские парни, и ничего не оставалось, как всем сделать вид, какие мы тут все беленькие и пушистенькие, какие мы воспитанные, и как мы рады гостям с солнечного Кавказа. Гости оживились, заулыбались, стали острить и ухаживать за всеми нами, уточнили, где мы учимся, и поставили на стол какое-то великолепное дамское вино и коробку конфет невиданной красоты. Потом Люба включила магнитофон, но после первого же танца нам пришлось удалиться, т.к. наши конкурентки остались без ухажеров, а нам надо было завершать свои рисунки.
- Нормальные ребята, я думала, придут какие-то мужики, а эти такие воспитанные, совсем не такие, как про них говорят.
- Да кто говорит–то? Приятные парни. Не на много старше нас. Совсем чуть- чуть.
- И конфеты вкусные. Ты пробовала?
- Слушай, хорошо, что нас пригласили! По-моему, мы добавили в обстановку какого-то шика! А то загрустили бы они с нашими подержанными… девочками.
- Девчонки, пока, пока! Идите прощаться! Завтра мы улетаем! Позвольте чмокнуть на прощание! Были рады познакомиться! Будете в Тбилиси… милости просим!
Ирина уходила с ними. Заказано такси. А нам пришлось мыть посуду в оплату за съеденные «ежики», вино и конфеты. Колбаску так и не удалось попробовать. А до яблок - дело вообще не дошло! Они так и остались в натюрморте.
- Не вздумайте Лешке рассказать про эту вечеринку! – вдруг вспомнила Любушка!
- Что ты … могила!
- Он не поймет и не поверит!
- Иди, спи! Мы посуду протрем и поставим на место.
…
Наши акварели ждали нас, хмурясь от возмущения! Блики исчезли, наползали ленивые тени от тусклой лампочки без абажура. Единственным глазком отразилась она в блюдечке, и подсинила складки ночной сорочки. Драпировка стала жухлой, и в такой ситуации – лучше всего остановиться и не портить то, что уже есть!
Круглая луна пробилась за занавеску, заглянула в комнату, наполняя томным светом воздух, высветила раскладушки и нас, уже спящих сном праведниц. Гулкая апрельская ночь вступила в свои права!
…
- Девки! Война! Атомная! – с дикими воплями Люба ввалилась в нашу комнату! За её спиной, в окне, всё мерцало и трещало, лопалось , и , кажется, огонь был до самого неба! Треск, именно треск, жуткий треск разбудил её! И всё, что она увидела, не поддавалось объяснению, кроме того, что она выплеснула спросонья! Мы вскочили с раскладушек, побежали в её спальню и замерли у окна! И тоже поняли не сразу! Во дворе стоял пятиэтажный дом, параллельно нашему, но уровень грунта был на два этажа ниже. Казалось, весь кошмар был где-то за этим домом! Но ведь там просто сухой лог!
Вдруг пламя взметнулось еще выше, и мы увидели, что горит шиферная крыша этого дома! Огонь переметнулся на ту сторону крыши, которая была со стороны нашего дома!
Любка, всё еще кричала, срывая с головы бигуди, разбрасывая их прямо с прядями волос, и жуткие багряные тени метались по стенам! Стало страшно! Но мы уже поняли, что горит не наш дом, и что нам-то ничего не угрожает! Кажется, уже и Люба всё поняла, и мы все трое в нервном напряжении, одеваясь второпях, выскочили на улицу! К горящему дому бежали все! Хлопали двери подъездов, разбуженный народ кричал и рыдал, кто-то крикнул, что надо будить жильцов горящего дома, а то задохнутся! Ошалевшие, полуголые жильцы пятого этажа, те, кто проснулся, почему-то стали сбрасывать с балконов подушки, как-будто это было их самое большое богатство! Через минуту пожарные машины уже гудели на улице, и пожарники разворачивали пожарные рукава.
- Будить! Будить людей!
Подчиняясь этой команде, мы с Раей уже летели на пятый этаж. Вдруг погас свет, и в темном дыму мы нажимали сразу на все звонки! Люди, разбуженные нами, выбегали на площадку, а мы кричали им, что это пожар, горит крыша и надо спускаться вниз.
В одной из квартир на четвертом этаже были одни дети!
- Мамка на работе. В ночь! – крикнул испуганный мальчик лет десяти! Его брат, чуть постарше, уже надевал ботинки и натягивал пальто! Вместе мы спустились вниз, и попали под струю холодной воды!
Народ отодвинули пожарные, кто-то пошел домой к нашему дому! Подъехали несколько машин скорой помощи и автобус для эвакуации жильцов! Мы проводили мальчиков до машины, сказали, чтобы они не волновались, милиция уже приехала и ничего не пропадет из их квартиры! Разве что намокнет кое-что. Мальчишки волновались, что мать, придя домой не найдет их . Мы их успокоили. Кто-то через громкоговоритель командовал пожарными, милицией и автобусами, увозящими испуганных жильцов.
Куски шифера всё еще лопались, догорая, но напряжение спало.
Усталые, мы поплелись к себе, на пятый этаж! Люба уже вернулась и ждала нас.
- Ну, ты нас и напугала, - сказала Раиска! - Это ж надо? Война! Атомная!
- Да у нас на работе недавно учения прошли, вот я и подумала! И потом, мы ведь вино почти всё допили с Иркой! Ребята сказали, что это Хванчкара!
- Да вряд ли? - сказала я. – Стали бы они для вас такое дорогое вино покупать! Ведь его и раньше-то пили только князья и вожди!
- Сталин его любил!- добавила Раиска!
- Вообще-то, мы для них постарались, иначе, не оформи мы вовремя документы, пришлось бы этим грузинам еще три дня тут торчать! А благодарными они быть умеют!
И вдруг я расхохоталась. Мы, оказывается, все трое настолько чумазые, что надо идти мыться! Любка вдруг увидела, что Раиска надела лифчик, прямо на толстый свитер! Не застегнутый, он болтался на груди, беленький, на фоне черного свитера!
- Господи, что за нужда надевать его на прыщики! - хохотала Любка!
И я уже закатывалась от смеха! И мы все трое громко, нервно захохотали! И тут Рая увидела на мне теплые рейтузы, которые уже были убраны в чемодан! До следующей зимы.
- Берегла, берегла, кое-что - рыдала от хохота Люба, на коленях лазая по нашей комнате, собирая бигуди!
Наконец мы угомонились. Было около пяти. Светало! И сон сморил нас.
…
В вестибюле института, видя наши тубусы с рисунками, нетерпеливая Петра, (так мы называли одну нашу сокурсницу) уже разворачивала мой рисунок.
- Нормально, только вот тут немного поправить надо!
Бесцеремонно плюнув на палец, Петра сделала мазок, который завершил моё произведение! А наш педагог сразу догадалась, что акварель писалась в два приема. Сначала на солнце, а потом под тусклой лампой! Но больше всего ей понравился тот живописный мазок, которым пометила Петра мой рисунок.