Валентина как угорелая влетела во двор к своей лучшей подруге Любе Кудряшовой. Её волосы были растрёпаны, по лицу тёк пот, дыхание сбилось от быстрой ходьбы.
– Подруга, что у тебя случилось? Я как на рынок пришла, все там о тебе и говорят. Ничего не стала покупать, бегом сюда. Что произошло? Говорят, дядю Лёню и Гришку в больницу увезли. Живы хоть? Да что произошло у вас? Что с ними случилось? Смотрю, и в сарае что-то обгорело. Не молчи, говори что-нибудь. Ведь ты для меня роднее родного человека, – она обняла подругу, прижала к себе. – Поплачь маленько, поплачь, легче станет.
– О ком плакать? Эти два паразита, отец с мужем, вчера вечером затеяли самогон варить, чтоб, значит, лакать его в субботу и воскресенье. Работать как бы и не надо. Да и зачем? Всё само по себе сделается. Погляди во двор… Осень на носу, а сено не привезено, дров на зиму нет. А их выписать надо, привезти, распилить, наколоть и сложить. На хрена? У них всё по щучьему велению произойдёт! Раскочегарили они, значит, свой котёл. Закапало… По гранёному стаканчику пропустить успели, а дальше он возьми и взорвись.
– Кто? – прошептала Валентина оглядываясь.
– Ну кто?.. Агрегат ихний.
– Убило кого? – Валентина перекрестилась. – Спаси и сохрани, Господи!
– Разве таких упырей убивает? Не помню такого. Они в счастье и радости до ста восьми лет живут. Потом нас хоронят, а сами на молоденьких женятся.
– Святые слова, подруга! Что дальше-то было, рассказывай без утайки.
– Тут таить нечего. Бате, что стоял у соски, обожгло лицо и правую руку. Даже не обожгло, а припекло слегка, а мой, то ли от страха, то ли силы некуда девать, в руке раздавил гранёный стакан, ну и порезал ладонь. «Скорая», как к деловым, приехала… От взрыва только занавески на окнах запылали, они их сами и потушили. Слава Богу, ничего ценного не сгорело. Теперь они у меня как выйдут из больницы, домой заходить будут только переспать, а работать как каторжные начнут. Я им, козлам, покажу Кузькину мать! У других всё как у людей: одни опиваются этим зельем, другие «белочку» руками ловят, третьи с циррозом печени лежат. У нас же… Один на бритве сэкономил, другой в растрату ввёл – стакан раздавил. Вот как дальше жить, скажи, Валя? Жрут как лошади, что за столом, что за углом. А дел за весь день... с гулькин нос сделают. Это у тебя муж золотой. На неделю приехал и снова в путь. Вся жизнь у него на колёсах. Едет, куда пошлют. Поэтому и зовётся «дальнобойщик». И тебе не сладко, и ему трудно. Зато потом вы целых семь суток будто мёдом намазаны!..
– Скажешь тоже. Самогонный аппарат хоть цел?
– Какой цел… В клочья разлетелся и ни одного паразита не задел. А змеевик участковый забрал. Ещё и протокол составил, и штраф выписал. Всё, как в детективном романе… Ты глянь, герои мои идут. Есть, наверное, хотят и похмелиться, если кто по дороге не похмелил. Сейчас они у меня всё получат по полной программе.
– Ты сильно не шуми, они и так…
– Кто «и так…», они «и так…»?
Во двор боком вошли дядя Лёня и Григорий, не отрывая глаз от земли.
– Явились голубчики? Гости долгожданные, – по лицу Любы пробежала нервная дрожь.
– Я даже поднос не успела подготовить. Ни хлеб не порезала, ни соль в солонку не насыпала, ни сто грамм не налила. Вот что! – и она выдала такую длинную тираду, в которой, если убрать лишние слова, говорилось о их безделии, беспробудном пьянстве и, вообще, теперь на территории этого двора эти особи больше не живут.
Леонид и Григорий стояли тихие и молчаливые, будто воды в рот набрали.
– А теперь оба вон отсюда! Вечером, не в обед и не через час, а именно вечером, одного жду с документами на пятнадцать-двадцать кубометров леса с накладной на вывоз, номером машины и даты привоза леса. А второй мне сегодня привозит возок сена, и завтра тоже, и послезавтра… Пока не скажу хватит. Не сделаете, в дом можете не приходить! Под забором ночевать будете. Мне надоело на вас ишачить. Найду любовника и уеду с ним. Вперёд! Что уставились?
– Люба, – заикнулся было Григорий, – сегодня суббота…
– Меня это меньше всего колышет. Ясно? Как пить, у них друзей всё село… Пятницу отрабатывай, понедельник – мне без разницы. Больше сказочной жизни у вас здесь не будет. Точно, разведусь и уеду. Сопьётесь и здохнете… Разговор окончен. Вас ждут великие дела! – она развернулась и пошла в дом. – А ты что как вкопанная стоишь? – обратилась она к Валентине. – У нас сегодня выходной. Пойдём выпьем чайку да на рынок сходим, людей успокоим и купим чего-нибудь.
К концу недели на дворе стоял высоченный стог сена, а к концу месяца две машины дров были перепилены, переколоты и сложены в поленницу.
Теперь в доме Кудряшовых всем заправляла и командовала Любовь. Дядя Лёша и Григорий если и пили горькую, то редко и тихо-тихо. Теперь у них было всё мирно и ладно. И все сыты, одеты, обуты, и на дворе порядок.
Как не радоваться такому счастью?